Общая "древнерусская" народность: миф или реальнос

Никакой «древнерусской» культуры, языка, народности и уж тем более князей, летописей и т.д. никогда не было.

Согласно утверждения советских историков, которое еще недавно было незыблемой аксиомой, за время Киевской Руси, а именно на протяжении ІX-X в.. вследствие сближения и слияния многих восточнославянских племен сформировалось этническое и языковое единство – «древнерусская народность».
Как и любая народность по известному сталинскому определению, она якобы имела общую территорию, язык, общую экономическую жизнь и общий психологический состав, который сказывается в общности культуры. Эта «древнерусская народность» якобы существовала некоторое время и после распада Киевской Руси - в период феодальной раздробленности, и лишь со временем, после монголо-татарского нашествия, когда отдельные части Киевской Руси оказались в разных государственных образованиях, начался распад «древнерусской народности» на три части, которые в XІ-XV в. превратились в три восточнославянских народностей: русскую, украинскую и белорусскую. Согласно этому мифу и единый «древнерусский язык» распался на три восточнославянских языка.
Итак, согласно «официальной доктрине», история украинцев и их языка началась не раньше XІ-XV ст. Любые попытки искать украинские корни глубже считались происками "украинских буржуазных националистов" и жестоко преследовались. Тем не менее, при детальном и вдумчивом анализе общественно-политических и культурных особенностей «древнерусского государства» оказывается, что учение о «древнерусской народности» (или, как теперь кое-кто называет, этноязыковой общности) со всеми ее необходимыми признаками - это не больше, чем идеологический миф.

Нужно сказать, что далеко не все русские историки и не всегда придерживались такой антинаучной позиции. Еще классик русской исторической науки В.Ключевський (1841-1911) считал, что «россияне» появились на исторической арене лишь после распада Киевской Руси, т.е. не раньше второй половины XІІ ст.
Фактически из позиций Г. Грушевского, впервые изложенных в его работе "Обычная схема русской истории и дело рационального уклада истории восточного славянства" (1904 г.), рассматривала этнические процессы в Киевской Руси и официальная советская историческая наука во главе с акад. Г.Покровским - вплоть до погрома его школы в 1936 г. Эта школа начинала русскую историю из Владимиро-Суздальского княжества, и Киевскую Русь в нее не включала.

Ситуация резко изменилась, когда 1946 г. в Ленинграде была опубликована работа В. Мавродина "Древняя Русь (Происхождение русского народа и образование Киевского государства)". В ней без надлежащей научной аргументации было провозглашено, что "Киевская Русь - это начальный этап в истории всех трех братских славянских народов Восточной Европы, имеющих одного предка - русский народ киевских времен, древнерусскую народность" (с. 309). Дальше в этой работе подчеркивается огромная роль, которая ее в истории восточных славян сыграл "величественный процесс объединения восточнославянских и ассимилируемых ими племен в единую «древнерусскую народность»" (с. 310). Этот самый тезис В. Мавродин повторил и в следующей своей работе "Образование единого русского государства" (Л., 1951): »Объединение восточных славян, сложившихся в единый русский народ, должно быть определено как народность... Таким образом, можно считать установленным, что во времена Киевского государства восточнославянский мир сложился в единый русский народ, или, конкретизируя, в единую русскую народность" (с. 215).

Такие бездоказательные утверждения пришлись по душе тогдашним советским идеологам и получили публичную поддержку со стороны тогдашних властных структур. Несмотря на это, позиция В. Мавродина сначала не нашла понимания среди московских историков и филологов. В частности, в начале февраля 1951 г. в Институте истории АН СССР состоялась теоретическая конференция по проблеме образования русской народностей и становление ее в нации. Основной доклад на этой конференции сделал В. Мавродин, по поводу которой состоялась широкая научная дискуссия. Резкую критику со стороны историков А. Новосельського, Г. Санжеева, О. Зимина, В. Пашуто, Г. Павловского и филологов В. Сидорова, П. Кузнецова получил тезис В. Мавродина о том, что "в VІІІ- ІX вв. в связи с распадом первобытнообщинного строя и развитием феодальных отношений, приведших к образованию Киевского государства, племена восточных славян сложились в единую «древнерусскую народность» с общим для всего государства языком". На единогласное мнение участников дискуссии, часть доклада В. Мавродина, посвященная «древнерусскому» периоду, гипотетическая и малоубедительная. В ходе дискуссии подчеркивалось, что если бы в Киевской Руси племенные отличия и диалекты стерлись до определенного нивелирующего уровня, то ни монгольское нашествие, ни феодальная раздробленность не смогли бы послужить причиной выделения из единой древнерусской народностей трех хотя и родственных, но разных народностей. На самом деле же в Киевской Руси, по мнению участников дискуссии, существовали три отдельные восточнославянские единств, которые в следующих веках дали начало трем народностям: русской, украинской и белорусской. Дискуссия также показала, что решение проблемы этногенеза русского и других народов может быть достигнуто лишь объединенными усилиями историков, лингвистов, этнографов, искусствоведов. В заключительном слове В. Мавродин согласился с рядом принципиальных критических замечаний и даже обещал пересмотреть свои взгляды 34. Тем не менее, победила не наука, а политика.


34 Информационный отчет об этой конференции был напечатан в журнале
"Вопросы истории", - 1951. - № 5. - С. 137-139.

В концепции В. Мавродина тогдашние идеологи нашли замечательное идеологическое обоснование национальной политики советского руководства, которая, хотя и была прикрытая демагогической фразеологией, по сути, продолжала великодержавную национальную политику царской России. Ведь признание настоящего процесса формирования русской народностей с XІІ ст. в пределах Владимиро-Суздальского княжества делали проблематическими претензии России не только на территориальную, но и на культурное наследство Киевской Руси, а включение Украины в состав Русской империи имело вид не справедливого возвращения Москве давних русских земель, а завоевание земель соседнего народа. Другое дело, когда настаивать на существовании отдельной «древнерусской народности», которая якобы создала Киевскую Русь и стала этнической основой более поздних россиян, украинцев и белорусов. В таком случае появление этих трех народов можно рассматривать как досадный исторический зигзаг, как отрицательное явление, обусловленное злой волей монголо-татар, литовцев и поляков, которые разрушили общее восточнославянское государство Русь и единый «древнерусский народ». И так, любое объединение россиян, украинцев и белорусов в едином государстве должны восприниматься как восстановление исторической справедливости.
Так якобы «сугубо научная» концепция «древнерусского» сообщества должна служить политическому делу реставрации Русской империи хотя бы в пределах территории восточнославянских народов. Поэтому не удивительно, что концепция В. Мавродина была одобренная ЦК КПСС и официально провозглашенная в "Тезисах ЦК КПСС к 300 - летию воссоединения Украины с Россией", напечатанных в газете "Правда" за 10 января 1954 г.: "Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение вот единого корня - «древнерусской народности», создавшей древнерусское государство - Киевскую Русь". Этими тезисами был положен край научной дискуссии по поводу «древнерусской народности», и непризнание предложенной партией доктрины расценивалось как политическая незрелость, а ее критика приравнивалась к государственному преступлению. При таких условиях В. Мавродин оказался "на коне" и не только не пересмотрел своей позиции относительно древнерусской народностей, но и выдал на ее защиту еще две книжки: "Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности" (М., 1971) и "Происхождение русского народа" (Л., 1978). Критику концепции древнерусской народностей продолжили лишь историки украинской диаспоры в Канаде и США 35. Однако этот коварный исторический миф национального единства Русской империи, куда якобы входят как локальные ответвления русской наций и украинцы и белорусы, восприняли также и ведущие политики, и даже ученые Запада и, к сожалению, до сих пор его придерживаются, несмотря на распад Советского Союза и крах имперской идеологии. Еще и ныне западные историки, языковеды, литературоведы, искусствоведы, археологи безосновательно приписывают россиянам историческое прошлое, к которому они непричастны (36).

35 Историю появления концепции «древнерусской народности»: Железняк Л. От склавинов до украинской нации. - С. 137-139.
36 Крипъякевич И., Дольницкий М. История Украины. - Нью-Йорк, 1990. - С. 223.


Устарелость мифа-доктрины о «древнерусской» народности очевидна уже потому, что ныне явным образом нуждаются в уточнении сами понятия этнос, народ, народность, нация, поскольку современная наука оперирует такими понятиями, как ментальность, этническое сознание, национальное самосознание и т.п., и очевидно, было бы целесообразно, чтобы они как-то фигурировали и в современном определении этноса, народности и нации. Но мы пока что абстрагируемся от данной нецелесообразности и, исходя из до сих пор существующего определения народностей и нации, попробуем выяснить, действительно ли были присущи так называемой «древнерусской» народности все необходимые для нее четыре признака.

Относительно общности территории на первый взгляд сомнений якобы нет: древнерусское государство Киевская Русь в самом деле, занимала компактную территорию. Но это была общая территория государства, а не народностей. С этнической точки зрения это государство представляло конгломерат разных племен и народов - не только славянских, но и балтских, тюркских, финно-угорских и даже кавказских. Древнерусская территория была заселена не равномерно, отдельные ее части расчленялись очень широкими и почти непроходимыми лесами и болотами. Могли ли восточные славяне при таких условиях ощутить общность своей территории от Карпат и Надросья до Пскова и Ростова? Возможно, это ощущали разве что сравнительно немногочисленные правители, которые были связаны с княжеской администрацией и другими государственными структурами и время от времени путешествовали по всему государству, собирая раз в год налоги и выполняя другие государственные функции. Но основная масса населения, которая фактически и представляет саму народность, разве могла осознавать какое-то единство территории при тогдашних примитивных транспортных средствах и путях соединения, при огромных естественных препятствиях, которые фактически были своеобразным "железным занавесом"? Конечно, нет! В каждом регионе люди имели "свою" территорию. Скажем, Среднее Приднепровье было извечным для полян; здесь они имели глубокие исторические корни, своих предков и потомков, здесь происходило изменение поколений, формировались их обычаи, материальная и духовная культуры, и не проникались они хлопотами новгородцев или псковичей, да и едва ли знали об их существовании вообще. Так же славяне Новгородщины, Муромщины или Ростовской земли не имели ни одного отношения к Приднепровью, и едва ли приходило им на ум считать те далекие земли своими. Так вот единство древнерусской территории осознавалось лишь на уровне государственных структур, да и то в условиях полу-федерации, когда Новгород постоянно противостоял Киеву, ему же не хотел повиноваться Полоцк, когда киевским князьям все время приходилось утихомиривать непокорных периферийных князей, это единство территории имело довольно своеобразный и относительный характер, и ее роль была явным образом не той, какой стала позднее - в эпоху отдельных восточнославянских народностей и наций. «Общерусское» сознание могла иметь лишь правящая верхушка и высочайшее духовенство.

Существование народностей невозможное и без общего для всех регионов языка. Был ли такой язык в Киевской Руси? Языковую ситуацию на Руси детально рассмотрим далее. Здесь мы лишь отметим, что общей для всей территории Киевской Руси (хотя и с некоторыми местными отличиями) был древнекиевский письменно-литературный язык. Но он был «наддиалектным», в значительной мере искусственным для большинства простого народа довольно далеким и даже чужим, когда отдельные его стили были щедро пересыпаны церковнославянскими словами, грамматическими формами и стилистическими конструкциями. Хотя в некоторых древнерусских юридических документах, которые отображают традиции прецедентного права или в художественных произведениях со значительной фольклорной окраской наблюдается определенное приближение древнекиевского литературного языка к народному, но было бы наивной иллюзией отождествлять эти языки и усматривать в древнекиевском литературном языке XІ- XІІІ ст. отражение простонародной речи.

Понятно, что претендовать на роль языка предполагаемой «древнерусской народности» имеет основания не древнекиевская письменно литературная и не церковнославянская (язык православной церкви), а живая народно-разговорная речь. Но есть ли основания говорить о единой «древнерусской» народно-разговорной речи как признаке «древнерусской» народности и растягивать период ее существования где-то вплоть до XІ в.? Традиционный ответ однозначен: да, есть. Для этого якобы есть и соответствующие аргументы: наличие общих восточнославянских языковых черт (полногласие -оро-, -ере-, -еле-, звукосочетание зв-, цв- в словах типа звіздa, цвет вместо бывших gv-, kv-, переход начального безударного je в в перед составом с громкими и, е в словах типа oзеро, oсінь, противопоставление согласных за твердостью- мягкостью, близкие системы слово- и префиксов и суффиксов, общий в своей преобладающей части лексический фонд и т.п.), почти полное отсутствие в ранних восточнославянских памятках местных диалектных особенностей, а если они и случаются, то их интерпретируют не как диалектные черты, которых якобы почти не было и не могло быть, а как описки книжников. Тем не менее, как показывает углубленный анализ, традиционные аргументы в пользу существования единого «древнерусского» народно-разговорного языка неустойчивы и неубедительны. В этом случае наличие общих восточнославянских языковых черт ничего не доказывает. Во-первых, учитывая особенности расселения и наличие широких и непроходимых незаселенных пространств тяжело предположить, что все общие восточнославянские языковые особенности возникли синхронно на всей восточнославянской территории. Вероятным кажется появление отдельных диалектных черт сначала на ограниченных территориях с более поздним распространением на другие диалектные ареалы. Во-вторых, общие черты любой группы родственных языков не обязательно должны быть наследством единого праязыка. Например, общеизвестно, что
современные западнославянские языки отмечаются рядом общих фонетических, грамматических и лексических особенностей, хотя какого-то западнославянского праязыка некогда не было. Народная речь в эпоху Киевской Руси представляло собой совокупность многих близких, но выразительно отличных между собой диалектов, которые не представляли единого восточнославянского языка. Утверждение о «древнерусском» народно-разговорном языке как языке древнерусской народности не имеют под собой реального научного и фактического обоснования.

Об общности экономической жизни «древнерусского» общества как якобы необходимого признака предполагаемой «древнерусской» народности сказать вообще нечего, так как общий рынок формируется в первую очередь не в пределах этноса или народности, а в пределах государства независимо от того, сколько в ней этносов.

Теперь о единстве «древнерусской» культуры, на которую так часто ссылаются, чтобы доказать существование мифической «древнерусской» народности. В самом деле, можно найти немало аргументов в пользу этого положения (например, общая христианская православная вера, существование общих черт в архитектуре, живописи, книжном искусстве). Однако без внимания исследователей чему-то остается тот общеизвестный и непреложный факт, который в Киевской Руси было фактически две культуры. Одна из них - официальная, наднациональная, создаваемая государственными структурами и направляемая церковной (христианской) идеологией. Эта Кирило-Мефидиевская христианская культура, хотя и с некоторыми местными особенностями, была общей не только для Руси, но и для христианской Болгарии, Моравии, Румынии, Словакии и Византии. В полнее понятно, что такая культура не могла привести к формированию единого этноса и стать культурой именно «древнерусской» народности. Кроме того, нужно принять во внимание и тот неопровержимый факт, что «древнерусская» христианская культура была не результатом общих усилий всех восточнославянских племен от Карпат до Волги и от Белого моря до Тмутаракани, а совершалась преимущественно в Киеве и других городах Южной Руси и из киевской метрополии распространялась на север и северо-восток вместе с переселенцами-колонистами. Ранняя украинская киевская культура в готовом виде прививалась на значительно отсталых в культурно-экономическом развитии северных территориях, а некоторые ее элементы становились образцом для создания оригинальной культуры местных племен. Об «общей древнерусской» общности христианской культуры говорить не приходится еще и потому, что «рассияне» начинают появляться на исторической арене лишь во второй половине XІІ ст., когда эта культура уже существовала, итак, непосредственного участия в ее создании они не брали и не могли брать.


Вторая культура Киевской Руси - это культура простых людей, которая проявлялась в народных обычаях, обрядах, быте, фольклоре и т.д. Это была совсем другая культура, которая резко отличалась от официальной, так как она и дальше базировалась на языческих традициях, а не на христианстве. Итак, это была в самом деле народная культура, которая могла бы стать признаком предполагаемой «древнерусской» народности, если бы была общей для всех земель Киевской Руси. Но же в каждом регионе люди имели свои культурные традиции, вековые обычаи и обряды своих предков, свой фольклор и целый духовный мир. Объединяющим фактором не стало даже христианство: оно утвердило как господствующая религия лишь в городах, а села с превосходящим количеством населения начали массово христианизироваться лишь после монголо-татарского нашествия. В самой Киевской Руси центростремительные идеи возникали в столице и постоянно пропагандировались всеми имевшимися тогда средствами, тем не менее, полного понимания они не находили, а некоторые регионы были настроены против этих идей открыто враждебно. То единство Руси, которую якобы осознавали и широчайшие народные массы и о которой мы знаем из «древнерусской» литературы (единство пропагандировали, воспевали, к единству призвали), - это общее явление, распространенное в государственной жизни многоэтнических и многонациональных политических образований, когда правящие круги стремятся слить это человеческое разнообразие в одну безликую серую массу по принципу "в одном государстве - один народ", а официальные идеологи выдают желательное за действительное. Так было в Киевской Руси, так продолжительно на протяжении всей истории Русской империи с ее постоянной проблемой "обрусения инородцев", это же именно наблюдалось и в Советском Союзе (вспомним популярный в те времена псевдонаучный постулат о "новой исторической общности людей - советский народ", хотя сегодня уже едва ли кто-то сомневается в том, что это был чистый миф).

Итак, давние утверждения о единой Руси нужно воспринимать как выражение соответствующей центристской идеологии, а не как доказательство реального существования однородного «древнерусского этноса» в форме «древнерусской народности». Таким образом, доказать, что «древнерусская народность» имела все необходимые для нее признака согласно традиционному определению народностей (общую территорию, язык, общую экономическую жизнь и общую культуру), практически невозможно. Все это доказывает противоположное: никакой древнерусской народности никогда не было!

Не спасает положения и общее самоназвание Русь, поскольку мы истинно не знаем, что именно вкладывали в это название ее носители в разных регионах Руси: или этническое понятие или лишь свою принадлежность к государству "Киевская Русь".

О «древнерусском» обществе нужно говорить не как о единой народности, а как об относительной общности многих восточнославянских этноязычных групп в одном государстве с единой официальной идеологией и религией. Не следует путать понятия «древнерусской государственности», которая реализовалась в образовании Киевской Руси, с соответствующей народностью, которая якобы неизбежно должна была сформироваться в этом государстве, хотя на самом деле она не успела и просто не могла сформироваться в тех конкретных исторических условиях.

Послесловие:
Правильно говорить не «древнерусские», а Древней Руси. На самом деле никакой «древнерусской» культуры, языка, народности и уж тем более князей, летописей и т.д. никогда не было. Современные «русские», а тогда «московиты» как народность появляются в 15-16 веке. Была Киевская Русь т.е. Древняя Русь – которая ни к «русским», ни к Московии, ни к России прямого отношения не имели и не имеют. Князья Древней Руси были, летописи Древней Руси были, язык Древней Руси был не русский это были языки многих народностей Древней Руси на Юге, Севере, Востоке и Западе этого мультиэтнического государства расположенного на территории от Черного до Балтийского моря и от Карпат до Урала.