Любимые стихи

[NorthWind]

Продлевается срок, продлевается...
Ну, еще поживи, подыши!
Что же нитка в иглу не вдевается?
И ломаются карандаши?

Продолжается жизнь, продолжается,
Но все уже и уже круги...
Приближается срок, приближается
Срок оплачивать наши долги.

Расплывается цвет, расплывается,
Остается одна синева.
И одно за другим отменяются
За ненадобностью слова.

А. Ахундова

[Amon_RA]

Something wrong or simply long ago...
Who can choose a way for you to go?
Who can speak without breaking silence?
Don't cry! Imagine flying islands,
Don't cry! Imagine word or language.
Life is dealt with all you can imagine.
Don't sleep, the time is not convenient.
Help your friend - you see, he doesn't win, and
Don't dye! Imagine double bottom.
Tell me why can trouble be important.



Ну раз Вы спрашиваете, мы отвечаем:

Since now trouble is not important,
So you can do whatever want.
Please sink your fears in river’s bottom
And tie to them the biggest stone.

Start crying if your soul do wish it.
And don't afraid to break the quiet.
Rise up and fly instead the seating-
And everything will be all right!

Amon_RA (C)

[Спилия]

На каблучках бежало Счастье,
В галошах шлёпал летний Дождь,
В бахилах шаркали Напасти,
А в чём там Страсти??... Не поймёшь:sad_anim:...
Под стук сапог прошла Тревога,
И в мягких тапочках - Уют,
В тяжёлых ботах - Зависть, Злоба,
Наветы, Сплетни, Рабский труд...
Штиблеты мерили - Таланты,
Кроссовки верили в Успех,
Любовь порхала на Пуантах ...
Она объединяла Всех!:)

(Наталья Дурнева)

[blagoroden_don]

На белом лице твоем красные-красные губы.
А косы горят,как осеннего солнца восход,-
Ты словно мадонна.Но мир этот прочный и грубый
Тебя одинокой и брошенной часто зовет.

Теперь ты с другим.На рассвете твой милый уедет.
Перрон опустевший и дом с громовой тишиной.
Зашепчут опять.Зажужжат за спиною соседи...
А ты -чиста неземною своей белизной.

Луч падает в сосны,как жаркая желтая птица,-
Увы,он утонет в тени,упадет за скамью!
Ты светишься вся изнутри,словно солнце садится
Не в черную воду,а в чистую душу твою.

А скажут,что стыд потеряла -не надо,не слушай!
Ты чувством живешь,ты любовью идешь по земле-
Храни же свою животворную детскую душу,
Ходи как мадонна с улыбкой на светлом челе

Перевод Н.Мальцевой


.

[MARIMAR]

Жить!

Жить, просто жить, наслаждаясь мгновеньем!
Отпустить все желанья в веселый полет!
Жить, дышать и любить под лучом вдохновенья!
Запустить в небо счастья, добра самолет!

Позабыть все печали, мольбы, сожаленья.
Вновь поверить в мерцанье далекой звезды.
Отвернуться от горя, слез и сомненья.
Вновь поверить, что все это сможешь и ты!

Восхищаться рассветом, сливаться с закатом.
Вновь увидеть всю прелесть ночной красоты.
Ликовать и смеяться под грома раскаты.
Улыбнуться себе под шуршанье воды.

Не бежать, не спешить. Убыстряться не надо!
Просто жить каждый миг в свете ласковых грез!
Никого не держать, обижаться не надо!
И тогда в жизни места не будет для слез!

Екатерина Семенова

[NorthWind]

Качаются на луне
Пальмовые перья.
Жить хорошо ли мне,
Как живу теперь я?

Ниткой золотой светляки
Пролетают, мигая.
Как чаша, полна тоски
Душа - до самого края.

Морские дали - поля
Бледно-серебряных лилий...
Родная моя земля,
За что тебя погубили?

З. Гиппиус

[vieanna]

Очень хочется продолжить Щербаковым дальше.
Но не буду искать легких путей. Хороших поэтов вы и без меня найдете и прочтете.
Почитав тут вирши Пицмана(Фицмана), я радостно вспомнила, что тоже владею книжкой одного махрового графомана. Сколько я его книжек купила и раздарила, радуя друзей, не сосчитать.
Нашла и не ленюсь набить от руки, чтобы вы тоже порадовались.
Зовут Руслан Богуславец.
***
Не замечаю откровений,
Повторно намекаешь, ждешь,
В постель случайно упадешь,
Как в луг цветущий и весенний
И простыней не обовьешь
Единая в жаре движений!

***
Какое смелое бедро
Как выглянуть с под юбки норовит
Само себя перехитрит
Пока - свежо
И так и этак - на все сто
Оно чертовски - хорошо!

***
Твой гладил гребень позвонка,
Считая волны вздохов за ночь.
Приникнув к свету ночника
Забылся напрочь!

***
По коже проведу от кончиков стопы
До раковин ушных и до волос букета,
Разбудоражу волны смеха
И чувства многие пласты.

***
На карте тела твоего желаний
Материки обоих полушарий,
Объединивший их меридиан
Вдоль ласки губ и далее к ногам.

***
Снимая свитер, блузку и под нею,
Затронув кожи бледный вид,
Которая никак не горячит
Так, как и зимняя аллея...

и любимое
***
Бедро как ствол
А руки ветви
Когда он гол
Он так заметен...

ну не молодец я?

[ТаняС]

Донесется искра фейерверка;
добежит огонь электросварки;
в темноте открывшаяся дверка
обещает место в луна-парке,
чтоб и мы на острове блаженных
в безотчетных растворились сроках;
стали сыпью, что живет на стенах,
солью, что ночует на дорогах.



А еще говорит мне попутчик наш:
— Так и быть, я тебя запру.
Приберу тебя как чужой багаж.
А зачем пропадать добру?
Подводя итог, не сиди вот так.
Не показывай слабину.
Я казенным мелом поставлю знак
и квитанцию не верну.
Задержи в уме, подводя итог,
основную величину —
неучтенный груз, что везет челнок
на себе через всю страну.
Грузовой отсек. Подвижной состав.
Можно сразу поставить крест.
Ведь теперь не все на своих местах,
да и нет их, надежных мест.
Разреши чужим багажом не стать
для проворных рук.
Тяжела ты, право, ручная кладь,
неподъемна вдруг.


А кто случайно снегом не засыпан,
ледовой не затянут полыньёй,
оправданы позорным плебисцитом,
в себя народной приняты семьёй.
Пока живут, себя перемеряя —
перемножая и опять деля,
под ноги правда катится сырая,
как свежая могильная земля.
Как будто больше нет суда над нами,
или глаза не поднимаем мы.
Шатаются разносчики чумы
из дома в дом, между двумя домами.



Вот дым — он то уходит вверх,
то по земле ползет, как мох.
Что скажешь, добрый человек, —
какой тут кроется подвох?
Вот ураган берет разбег —
поди скажи ему: постой.
Вот, скажем, тот же человек
с его неясной добротой.




Михаил АЙЗЕНБЕРГ

[NorthWind]

Крутояр, да лесная река
Помнит дым становых костровищ.
Как столбили одно на века,
Да гнушались поденщины тыщ.

Знали сладкой полынь-лебеду,
Словно зори, перечили снам.
Вероломных учили по льду,
Да секли кочевых по полям.

Нынче злоба да спесь,
Каждый сам себе брат.
Нас, как прелую взвесь
Половодье дробит в перекат.

Память путает хмель
Трын-травой, как с куста.
И только смерть, все ведет параллель -
В жизнь без креста.

Серым бархатом кутал туман,
Млечный путь по озерам топил,
Когда ширил края атаман,
От Урала до Южных Курил.

Разгоняли по облаку хмарь
Над землей, что собрали в одно.
На восток поднимали алтарь,
Да рубили на запад окно.

Каждый третий не мертв и не жив,
Каждый пятый по подвигам - зверь.
Не достроив и недолюбив,
Лбами долбим закрытую дверь.

Причитаем да долю клянем:
"Что нам делать, и кто виноват?",
По пожару все пляшем с огнем,
Поджигая вокруг все подряд.

К. Кинчев

[капля1]

Маргарита Аллигер


РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА
Высокочтимые Капулетти,
глубокоуважаемые Монтекки,
мальчик и девочка - это дети,
В мире прославили вас навеки!
Не родовитость и не заслуги,
Не звонкое злато, не острые шпаги,
не славные предки, не верные слуги,
а любовь, исполненная отваги.
Вас прославила вовсе другая победа,
другая мера, цена другая...
Или все-таки тот, кто об этом поведал,
безвестный поэт из туманного края?
Хотя говорят, что того поэта
вообще на земле никогда не бывало...
Но ведь был же Ромео, была Джульетта,
страсть, полная трепета и накала.
И так Ромео пылок и нежен,
так растворилась в любви Джульетта,
что жил на свете Шекспир или не жил,
честное слово, неважно и это!
Мир добрый, жестокий, нежный, кровавый,
залитый слезами и лунным светом,
поэт не ждет ни богатства, ни славы,
он просто не может молчать об этом.
Ни о чем с человечеством не условясь,
ничего не спросив у грядущих столетий,
он просто живет и живет, как повесть,
которой печальнее нет на свете.

[капля1]

Борис Слуцкий

Про евреев

Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.

Евреи - люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.

Я всё это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но всё никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»

[капля1]

Борис Слуцкий


Я судил людей и знаю точно,
что судить людей совсем несложно -
только погодя бывает тошно,
если вспомнишь как-нибудь оплошно.

Кто они, мои четыре пуда
мяса, чтоб судить чужое мясо?
Больше никого судить не буду.
Хорошо быть не вождём, а массой.

Хорошо быть педагогом школьным,
иль сидельцем в книжном магазине,
иль судьёй... Каким судьёй? футбольным:
быть на матчах пристальным разиней.

Если сны приснятся этим судьям,
то они во сне кричать не станут.
Ну, а мы? Мы закричим, мы будем
вспоминать былое неустанно.

Опыт мой особенный и скверный -
как забыть его себя заставить?
Этот стих - ошибочный, неверный.
Я неправ. Пускай меня поправят.

[капля1]

Борис Слуцкий

Хозяин

А мой хозяин не любил меня.
Не знал меня, не слышал и не видел,
но всё-таки боялся как огня
и сумрачно, угрюмо ненавидел.

Когда пред ним я голову склонял -
ему казалось, я улыбку прячу.
Когда меня он плакать заставлял -
ему казалось, я притворно плачу.

А я всю жизнь работал на него,
ложился поздно, поднимался рано,
любил его и за него был ранен.
Но мне не помогало ничего.

А я всю жизнь возил его портрет,
в землянке вешал и в палатке вешал,
смотрел, смотрел, не уставал смотреть.
И с каждым годом мне всё реже, реже
обидною казалась нелюбовь.
И ныне настроенья мне не губит
тот явный факт, что испокон веков
таких, как я, хозяева не любят.

[капля1]

Борис Слуцкий



Прозаики

Исааку Бабелю, Артему Весёлому,
Ивану Катаеву, Александру Лебеденко

Когда русская проза пошла в лагеря:
в лесорубы, а кто половчей - в лекаря.
в землекопы, а кто потолковей - в шофёры,
в парикмахеры или актёры, -
вы немедля забыли своё ремесло.
Прозой разве утешишься в горе!
Словно утлые щепки, вас влекло и несло,
вас качало поэзии море.

По утрам, до поверки, смирны и тихи,
вы на нарах писали стихи.
От бескормиц, как палки тощи и сухи,
вы на марше слагали стихи.
Из любой чепухи вы лепили стихи.

Весь барак, как дурак, бормотал, подбирал
рифму к рифме и строку к строке.
То начальство стихом до костей пробирал,
то стремился излиться в тоске.

Ямб рождался из мерного боя лопат.
Словно уголь, он в шахтах копался.
Точно так же на фронте, из шага солдат,
он рождался и в строфы слагался.

А хорей вам за пайку заказывал вор,
чтобы песня была потягучей,
чтобы длинной была, как ночной разговор,
как Печора и Лена - текучей.

А поэты вам в этом помочь не могли,
Потому что поэты до шахт не дошли.

[капля1]

Борис Слуцкий




Уменья нет сослаться на болезнь,
таланту нет не оказаться дома.
Приходится, перекрестившись, лезть
в такую грязь, где не бывать другому.

Как ни посмотришь, сказано умно —
ошибок мало, а достоинств много.
А с точки зренья господа-то бога?
Господь, он скажет: «Все равно говно!»

Господь не любит умных и ученых,
предпочитает тихих дураков,
не уважает новообращенных
и с любопытством чтит еретиков.

[капля1]

Борис Слуцкий


Запах лжи, почти неуследимый,
сладкой и святой, необходимой,
может быть, спасительной, но лжи,
может быть, пользительной, но лжи,
может быть, и нужной, неизбежной,
может быть, хранящей рубежи
и способствующей росту ржи,
все едино — тошный и кромешный
запах лжи.

[капля1]

Борис Слуцкий


Покуда над стихами плачут,
Пока в газетах их порочат,
Пока их в дальний ящик прячут,
Покуда в лагеря их прочат, —

До той поры не оскудело,
Не отзвенело наше дело.
Оно, как Польша, не сгинело,
Хоть выдержало три раздела.

Для тех, кто до сравнений лаком,
Я точности не знаю большей,
Чем русский стих сравнить с поляком,
Поэзию родную — с Польшей.

Еще вчера она бежала,
Заламывая руки в страхе,
Еще вчера она лежала
Почти что на десятой плахе.

И вот она романы крутит
И наглым хохотом хохочет.
А то, что было,
То, что будет, —
Про это знать она не хочет.

[Romko]

Мне порой не дано
Ни жалеть, ни мириться, ни ссориться.
На последнем вагоне -
Фонарь в паровозном дыму,
И опять тот же круг:
Днем - бессилье, а ночью - бессоница,
И опять день и ночь:
Почему ? почему ? почему ?

Что-то было не так,
Что-то вкралось чужое и лишнее...
Желтым шелестом осени
Улица оглушена,
Но порыв налетит -
И деревья прощаются с листьями,
И опять до весны -
Тишина, тишина, тишина.

Дождь в витрины стучит,
До рассвета стихают вокзалы,
Одинокий троллейбус
Проносится мимо, пустой...
Мне осталось виденье:
Глаза, и круги под глазами,
И шаги по усталой и мокрой
Ночной мостовой.

Мне остался мой город,
Но что одному мне с ним делать ?
Вроде просто, и все ж
Не могу я понять иногда,
Как решаются люди
И как на двоих они делят
Все дожди, и тревоги,
И зонтики, и поезда...

[Gera0907]

* * *

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки нынче - вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
"Мой милый, что тебе я сделала?!"

И слезы ей - вода, и кровь -
Вода,- в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит вдоль всей земли:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Вчера еще - в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала - копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
"Мой милый, что тебе я сделала?"

Спрошу я стул, спрошу кровать:
"За что, за что терплю и бедствую?"
"Отцеловал - колесовать:
Другую целовать",- ответствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе - я сделала?

Всё ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Самo - что дерево трясти! -
В срок яблоко спадает спелое...
- За всё, за всё меня прости,
Мой милый,- что тебе я сделала!

14 июня 1920

[НинаАП]

Хочу я в маленький мирок,
На лавочку у печки
Где нет больших идей, дорог,
Где тихо плещет речка

Ведь шумный мир больших дорог,
Он для того лишь нужен,
Что б жил за печкою сверчок,
Да был салат на ужин


Елена Бринёва

[Basstet]

Не иначе, в прошлой жизни,
В той, что вспомнить не умею,
Я была весёлой птахой,
Жаворонком иль щеглом.
Потому-то в час заката
Или раннего рассвета
Так дрожит и рвётся в небо
В прошлом певчая душа.
Не иначе, в той далёкой
Жизни, в той, что уместилась
В пять стремительных и звонких,
В пять коротких птичьих лет,
Я молилась каждой нотой
Песни маленького сердца,
Я молилась восхищённо
Богу леса и небес.
Потому так не боятся
Меня маленькие птахи
И садятся без сомненья
На раскрытую ладонь.
Потому так певче слово,
Потому понятен ветер...
Ведь нельзя забыть о крыльях,
Если легкой светлой птицей,
Пусть немного, но прожил...
Снегиря грудная флейта,
Штрихпунктир синичьих звонов
И щегла пассаж задорный
Откликаются строкой.
А задуматься, так каждый
На пути своём немалом
Не на долго, пусть однажды,
Певчей звонкой птахой был...

[Basstet]

ЧАЙ

Чай должен быть крепким и
сладким. Жизнь – ломкой
и подслеповатой. Небо –
пустым и высоким. Горе –
набухшим и чёрным. Сердце –
пугливым и громким. Радость –
солёной и краткой. Родина –
детской и дальней. Вечер –
последним и влажным. Песня –
напрасной и пьяной. Долгой
и горной – дорога. Прошлой и
вешней – любовь. Память же –
крепкой и сладкой, как наш
заутренний, душистый,
как наш с тобой горячий чай.

[Джудила]

Виртуальная сеть -
Миллионы посланий
Нереальный Клондайк
Исполненья желаний
Шлём кому-то слова,
Наполняя надеждой
То себя,то её,
То небрежно,то нежно

Шелест клавишь так быстр
Заменяет нам звуки
И слова,лишь слова -
Как беззвучные руки
И желанье порой
Так немыслимо горько
Потому что Ты - строчка
Экрана лишь только

Ни обнять,ни прижать,
Ни коснуться губами
Провода - как вода
Океана меж нами
Но по ним те слова,
Что так долго мы ждали
Прилетают мгновенно,
Убивая печали

Виртуально Любовь
Прорастает порою
Как листок сквозь асфальт,
Что закатан судьбою
Как надежда во тьме
Расставаний реальных
И как звук доброты
Средь стенаний печальных

Сети наших Миров
Перехлестнуты где-то
Цепи наших оков
Наполняются светом
Мы и ждём и боимся
Реального мира
Где над нами мораль
Встанет вдруг конвоиром

И уйти нелегко
Из привычного круга
И взглянуть не в экран
А увидеть друг друга
А ,увидев,сказать :
Как же долго мы спали
В Виртуальной Сети,
Где любви мы не знали....

[Romko]

НЕСКІНЧЕННА КОЛИСКОВА

Вечору нiч заломила
Руки при самiй дорозi…
Спи, моя донечко мила.
Ось i твiй сон на порозi.
Вiн прокрадається тiнню
Й гне над подушкою спину,
Бо за його сновидiння
Вечiр загинув безвинно…

Спи, я твiй батькiвський спокiй,
Твiй оберiг серед ночi.
Я буду сторожем – доки
Сонце не випалить очi.
Доки не встане над свiтом
Сонного ранку надiя,
Я тебе, як заповiтом,
Вiршами цими накрию…

Крихiтко, лялечко, доне…
Бачиш, смарагдовi зорi
Падають в море бездонне
I розтворяються в морi.
Бачиш, як вiл круторогий,
Мiсяць бодається з небом…
Хай тобi сняться дороги,
Створенi тiльки для тебе…

Спи, моя ластiвко… Снами
Тiшаться праведнi люди.
Може, присниться що й з нами
В свiтi щось радiсне буде.
Може, побачиш хатинку,
Що добрела аж до поля,
А бiля неї в затiнку
Я спочиваю вiд болю…
Поряд чотири калини
Топчуться перед городом
В пошуках сна про долину,
Де б вони стали народом.
Де б – тiльки небо i трави!
А iз дерев – нi одного!
Там би нiхто не ославив
Перед калиновим богом…
Там би обмились дощами
I загорнулись в тумани,
Й цiлими днями й ночами
Ягоди клали б на рани.
Й рани б одразу зажили
I затягнулись рубцями,
Й ми б, моя квiтонько, жили
Радi за них до нестями…

Донечко, лялечко, крихо….
Бачиш, побитi солдати
Сплять вперемiжку iз лихом.
Треба i нам засипати.
Навiть розтрiпанi верби
Хилить край вигону втома.
Й вiтер без сну вже помер би
I не вернувся б додому…
Сплять гiрняки пiд землею,
А пiд водою матроси.
I в небесах Лорелея
Сон заплiтає у коси…
Всi, хто втомився, заснули:
I бiдняки, i панове.
Й навiть щасливе минуле
Сниться само собi знову…

Там, за розтраченим часом,
За мимовiльним зiтханням,
Ходять за рученьку разом
Перше кохання з останнiм.
Звiдти прирученим птахом
Щастя здiймається в небо,
Щоб зупинитись над дахом
Й впасти на мене й на тебе….
Й там, моя ягiдко люба,
Я безпричинно радiю
Й з кожним цiлуюся в губи
За безiменнi подiї...

То ж засипай, моя пташко,
Серце моє – на добранiч.
Жити на свiтi не важко,
Важко зневiритись на нiч….

Хай тобi вiриться щиро
В те, що для мене можливо
Жити з собою у мирi
Там, де ти будеш щаслива.
Й я перетворюсь у пiсню,
В вiршi свої лебединi,
В свiтлу закоханiсть пiзню,
Що розцвiтає в людинi.
В нiч, що втопила в криницi
Мiсяця жовту пiдкову,
Де зазеркаллю присниться
Сон про мою колискову…

[Romko]

Я – нiхто.
Я вiдкрите вiкно.
I крiзь мене вривється вiтер.
I живу я настiльки давно,
Що забув про призначення лiтер.
I на цiй невагомiй землi,
Де радiють i тiшаться люди,
Я забуду про все взагалi,
Й в першу чергу – про себе забуду.

Бо нiколи не стану нiким,
I про мене нiхто не згадає.
Й по небесному руслу рiки
До зiрок потечу, як вода, я.
I долинуть мої почуття
Вiд людей i землi – аж до Бога,
Де моє безiменне життя
Увiллється в довічну дорогу.
Й та дорога мене поведе,
Повз заможнi небеснi оселi,
До країни призначення, де
Мої родичi мертвi – веселi.

Там зустрiнуть з дороги мене
Рушниками i вклоняться долу,
I запевнять, що скрута мине,
I посадять пiд руки до столу.
Й сядуть справа, на довгі віки,
Щоб віднині зi мною радiти,
Не зустрiнутi мною жiнки
I мої ненародженi дiти.
Навiть друзi забудуть земне
Й стануть в ряд за моєю спиною,
Щоб за те, що прощали мене,
Не зустрiтись очима зi мною.
А мої вороги золотi
Сядуть злiва i будуть мовчати,
Бо iз слiв їм згадаються тi,
Iз яких неможливо почати.

Й стане тихо, неначе ввi снi,
Зорепад перетвориться в зливу,
Коли янголи з дому менi
Принесуть фiолетовi сливи.
I вiд цього розчулений, я
Заспiваю, як пташка весною,
Й буде свiтлою пiсня моя,
I до слiз невимовно сумною.
Навіть родичі мертві мої
Підспівають мені не одразу,
Бо згадають далекі краї
Й перехрестяться, кожен по разу.
І поллється римований сум,
Наче море – від краю до краю,
Де, вславляючи Божу красу,
Кожен янгол мені підіграє.
І засмучена пісня ота,
Наче пташка, додому полине,
Де лишилось чекати Христа
Моє щастя сливово-полинне....

[Hotice]

Лагуна

I

Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион "Аккадемиа" вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.

II

И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще.

III

Венецийских церквей, как сервизов чайных,
слышен звон в коробке из-под случайных
жизней. Бронзовый осьминог
люстры в трельяже, заросшем ряской,
лижет набрякший слезами, лаской,
грязными снами сырой станок.

IV

Адриатика ночью восточным ветром
канал наполняет, как ванну, с верхом,
лодки качает, как люльки; фиш,
а не вол в изголовьи встает ночами,
и звезда морская в окне лучами
штору шевелит, покуда спишь.

V

Так и будем жить, заливая мертвой
водой стеклянной графина мокрый
пламень граппы, кромсая леща, а не
птицу-гуся, чтобы нас насытил
предок хордовый Твой, Спаситель,
зимней ночью в сырой стране.

VI

Рождество без снега, шаров и ели,
у моря, стесненного картой в теле;
створку моллюска пустив ко дну,
пряча лицо, но спиной пленяя,
Время выходит из волн, меняя
стрелку на башне -- ее одну.

VII

Тонущий город, где твердый разум
внезапно становится мокрым глазом,
где сфинксов северных южный брат,
знающий грамоте лев крылатый,
книгу захлопнув, не крикнет "ратуй!",
в плеске зеркал захлебнуться рад.

VIII

Гондолу бьет о гнилые сваи.
Звук отрицает себя, слова и
слух; а также державу ту,
где руки тянутся хвойным лесом
перед мелким, но хищным бесом
и слюну леденит во рту.

IX

Скрестим же с левой, вобравшей когти,
правую лапу, согнувши в локте;
жест получим, похожий на
молот в серпе, -- и, как чорт Солохе,
храбро покажем его эпохе,
принявшей образ дурного сна.

X

Тело в плаще обживает сферы,
где у Софии, Надежды, Веры
и Любви нет грядущего, но всегда
есть настоящее, сколь бы горек
не был вкус поцелуев эбре' и гоек,
и города, где стопа следа

XI

не оставляет -- как челн на глади
водной, любое пространство сзади,
взятое в цифрах, сводя к нулю --
не оставляет следов глубоких
на площадях, как "прощай" широких,
в улицах узких, как звук "люблю".

XII

Шпили, колонны, резьба, лепнина
арок, мостов и дворцов; взгляни на-
верх: увидишь улыбку льва
на охваченной ветров, как платьем, башне,
несокрушимой, как злак вне пашни,
с поясом времени вместо рва.

XIII

Ночь на Сан-Марко. Прохожий с мятым
лицом, сравнимым во тьме со снятым
с безымянного пальца кольцом, грызя
ноготь, смотрит, объят покоем,
в то "никуда", задержаться в коем
мысли можно, зрачку -- нельзя.

XIV

Там, за нигде, за его пределом
-- черным, бесцветным, возможно, белым --
есть какая-то вещь, предмет.
Может быть, тело. В эпоху тренья
скорость света есть скорость зренья;
даже тогда, когда света нет.

1973

[Lizeta]

ЛЮБОВНИК

"Любовник" - стало редким словом
как, впрочем, и "любовница",
Любовью не бывал я сломан,
а если был - не до конца.
Пройдя сквозь искус донжуанства,
ряд горьких истин разжевал
и до того я дожелался,
что и желать я разжелал.
Но я любил - пускай чуть-чутьно,
пускай хоть краешком души
и мне со всеми было чудно,
и все мне были хороши.
И пить любовь из любопытства
мои уста легко могли,
как будто из следов копытцев
прелестных козочек земли.
Встречал я, правда, и коварных,
с какими лучше не балуй,
но, к счастью, я из благодарных,
хотя б за полупоцелуй.
И ощущал себя я вроде
любовником не только их,
ну а всего, что есть в природе,
волн и пшеничных и морских.
В любви есть коллекционеры.
разборчивые знатоки,
а я любил без всякой меры
от неразборчивой тоски.
Есть неразборчивость от Бога.
Она чиста тем, что щедра
и предпочтет породе дога
писк беспородного щенка.
Люблю я столькое, как дети,
влюбляться в столькое горазд.
Все, что люблю на этом свете,
мне угодить на тот не даст.
Могу воробышкам, к примеру,
шепнуть: "Любимые мои".
Я не из коллекционеров,
Я - из любовников земли.

Евгений Евтушенко

2005

[Inkognita]

Всегда найдется женская рука

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...

Евгений Евтушенко, 1961

[MARIMAR]

ОСЕННИЙ ДЖАЗ

Наполню этот мир забытыми мечтами,
И красками раскрашу жизнь свою,
Осенний джаз под теплыми лучами,
Так девственно хранит листвы красу.
Безмерна преданность души вассала,
К моим глазам был обращен он вновь,
И мать-природа к встрече побуждала,
Чтоб возродить в больной душе любовь.
Правдивость слов, бесстыдное безумство
Сладчайший цвет летящего листа,
В нем зарождается тончайшее искусство
Дары его сберечь бы навсегда.
Художником в душе бывает каждый
Чудесный образ начертаю в снах,
Сквозь призму глаз на холст бумажный
Я проведу тебя в осенне-желтый парк!

Светлана Буянова

[Hotice]

Песня без названия

Кому-то казалось, что время – пустяк, и вся еще жизнь впереди,
Кому-то казалось, на здании стяг заменим и всех победим,
Кому-то казалось, всех нефтью засрем, а газом врагов запердим,
Опять заменили Октябрь Ноябрем, и новые истины в гимне своем
На музыке старой твердим.

Мы думали, реки зальют молоком кисельные берега,
Коровам и овцам - серпом с молотком - без нас обломают рога.
И в этих мечтаньях и между сует мы прожили несколько лет,
Все воры на свете слетелись на свет обещанных нами великих побед,
Надеясь на жирный обед.

Эх, тра-ля-ля! Где-то горит земля,
Можно ли выжить, начальство не зля –
Это вопрос, друзья.

Но не получается нипочем упущенное наверстать.
И сколько не бегай по полю с мячом – тебе футболистом не стать.
Рука на груди: не махать, не сопеть, фанера над полем летит.
Ты сделаешь вид, что сподобился петь, все сделают вид, что способны подпеть,
Но только лишь сделают вид.

Не пишет полковнику писем давно неверящий в письма народ,
А рифма к «давно» на уме все равно давно у народа живет.
И камень в его упадет огород. Народ закатают в бетон.
И это, конечно, устроит народ, он сам себе выстроит этот приход,
И срок себе выпросит он.

И на костер, если язык остер.
Остерегись и не оступись,
Но и не отступись!

Так, кто ж мы такие, куда мы идем, кому и зачем мы нужны?
Мы только вчера или завтра живем, и сами себе не важны.
И погань нам лень за собою убрать - на улице, в доме, в душе.
Мы это клеймо, мы эту печать, мы это тавро, мы это клише,
Как вечное русское «е…твою мать», должны на закорках таскать.

За это над нами смеются друзья, боятся враги – ну а нам...
За это друзьям нашим верить нельзя, тем более верить врагам.
Останется только поверить в себя и каждого вдруг полюбить.
И этой любовью всех граждан любя, в фанфары не дуя, в трубу не трубя,
Весь мусор эпохи, с себя отскребя, людьми хоть немного побыть.

И в черной мгле, на выжженной нами Земле,
Немного не в ногу и в глаз, а не в бровь,
Но все-таки, это любовь.
Но все-таки, это любовь.
Но все-таки, это любовь.

dpOD_cm9Zzg

[MARIMAR]

ЛИРИЧЕСКИЙ НОКТЮРН

Вращенье чувств серебряной надеждой,
В горячем сердце, верой подсластив,
Последнюю любовь создаст безбрежной,
Задаст танцующим по-новому мотив.
И кровь остывшую согреет восхищенье,
Той, что сняла холодный свой покров,
Терзаясь в долгих и немых сомненьях,
Среди рожденных в летний зной цветов.
От счастья слеп, в заботе и желаньях,
Он, бережно снимая с фортепьяно тюль,
От щедрости судьбы такой нежданной,
Исполнит для неё лирический ноктюрн.

Светлана Буянова

[Hotice]

Вот гордый человек с довольною гримасой
пьет крепкое вино и ест овечье мясо,
он знает наизусть весь говор человечий,
он женщиной своей владеет каждый вечер,
а женщина его, смеясь, готовит ужин,
и после трапезы владеет этим мужем.

Но искушение приходит к человеку,
чтоб превратить его в душевного калеку.
Вернувшись с похорон, он в стену смотрит молча,
с улыбкой волчьею исходит черной желчью,
что меланхолией прозвали древнегреки,
и нет веселья больше в этом человеке.

Превозмогая приступ слабости и лени,
уйдет на кухню он, и рухнет на колени, -
ладони сложены, смирение во взоре,
и жажда истины в серьезном разговоре
с тем, кто среди небес на троне восседает
и бытием людским бесстрастно управляет.

Не помня, что бесед с тем, кто сидит на троне,
вести нельзя, верней, они односторонни,
усталый этот раб во мраке русской ночи
одной проблемою в молитве озабочен:
"Скажи, что смерти нет, о милосердный Боже!"
Но слышится в ответ: "...и вечной жизни тоже..."

[MARIMAR]

КАЧЕЛИ ЛЕТА

Иду, разбрызгивая лужи,
Да мне ли разбирать дороги,
Я ухожу корнями глубже,
Чем человеческие ноги.

Не для меня дома и крыши –
Сухие серые игрушки.
Я поднимаюсь к небу выше,
Чем эта русая макушка.

Мои объятья много шире,
В моей улыбке больше света,
Как будто все деревья в мире
Со мною на качелях лета.

Я в каждом сомкнутом бутоне
Предвижу сотни поцелуев,
И я тяну к нему ладони,
Его волнение почуяв.

И в ожиданье теплых ливней
Трава мягка, и ночь тиха мне,
И землю делает счастливей
Мое зеленое дыханье.

Ева Медникова

[blagoroden_don]

Помнишь ли, о, так давно это было,
Как брели мы в сумерках по краям облаков
Тропинкой к звездам и нашли
Пещеру...
Пещеру серебряных отголосков,
И когда я замер, затаив дыхание, и произнес твое имя,
Его принесло обратно мельчайшей рябью
Исступленных текучих переливов.
Не забыла ли, как ты сказала смешливо,
Взяв меня за руку: “Если я стану нужна тебе
Однажды в смутном будущем, когда унылое время
Не будет давать ни пышных плодов, ни богатого урожая,
Или если в бедном своем одиночестве
Ты захочешь, чтоб я тебя утешила,
Приди в сумерках на это безлюдное приволье,
На эти дремотные голубые просторы неба,
И произнеси мое имя —
Я услышу”. “И ответишь мне,” — сказал я со смехом.

Перевод К.Медведева

[blagoroden_don]

Тени вошли в мою тень
Вчерашние битвы-
сраженья теней
Вчерашние женщины-
женские тени
Небо -тень вчерашнего неба
И годы мои
это- тени
Годы-друзья и годы-убийцы
Годы в которых я жил
вереницей теней
плетутся за мной
и вчерашние крики
превратились в шепоты
разносимые тенью
вчерашнего ветра
Лиц вереница за мной
окрашена тенью.

Ночи мои это-тени
тени ночи
Тени-мои стихи и дела
И сам я тень
которую тени другие
гонят в завтра
навстречу другим ночам
другим людям
навстречу новым делам...

Стихи мои- тени

Перевод Виктора Топорова

[Romko]

НЕСКІНЧЕННА КОЛИСКОВА

Вечору нiч заломила
Руки при самiй дорозi…
Спи, моя донечко мила.
Ось i твiй сон на порозi.
Вiн прокрадається тiнню
Й гне над подушкою спину,
Бо за його сновидiння
Вечiр загинув безвинно…

Спи, я твiй батькiвський спокiй,
Твiй оберiг серед ночi.
Я буду сторожем – доки
Сонце не випалить очi.
Доки не встане над свiтом
Сонного ранку надiя,
Я тебе, як заповiтом,
Вiршами цими накрию…

Крихiтко, лялечко, доне…
Бачиш, смарагдовi зорi
Падають в море бездонне
I розтворяються в морi.
Бачиш, як вiл круторогий,
Мiсяць бодається з небом…
Хай тобi сняться дороги,
Створенi тiльки для тебе…

Спи, моя ластiвко… Снами
Тiшаться праведнi люди.
Може, присниться що й з нами
В свiтi щось радiсне буде.
Може, побачиш хатинку,
Що добрела аж до поля,
А бiля неї в затiнку
Я спочиваю вiд болю…
Поряд чотири калини
Топчуться перед городом
В пошуках сна про долину,
Де б вони стали народом.
Де б – тiльки небо i трави!
А iз дерев – нi одного!
Там би нiхто не ославив
Перед калиновим богом…
Там би обмились дощами
I загорнулись в тумани,
Й цiлими днями й ночами
Ягоди клали б на рани.
Й рани б одразу зажили
I затягнулись рубцями,
Й ми б, моя квiтонько, жили
Радi за них до нестями…

Донечко, лялечко, крихо….
Бачиш, побитi солдати
Сплять вперемiжку iз лихом.
Треба i нам засипати.
Навiть розтрiпанi верби
Хилить край вигону втома.
Й вiтер без сну вже помер би
I не вернувся б додому…
Сплять гiрняки пiд землею,
А пiд водою матроси.
I в небесах Лорелея
Сон заплiтає у коси…
Всi, хто втомився, заснули:
I бiдняки, i панове.
Й навiть щасливе минуле
Сниться само собi знову…

Там, за розтраченим часом,
За мимовiльним зiтханням,
Ходять за рученьку разом
Перше кохання з останнiм.
Звiдти прирученим птахом
Щастя здiймається в небо,
Щоб зупинитись над дахом
Й впасти на мене й на тебе….
Й там, моя ягiдко люба,
Я безпричинно радiю
Й з кожним цiлуюся в губи
За безiменнi подiї...

То ж засипай, моя пташко,
Серце моє – на добранiч.
Жити на свiтi не важко,
Важко зневiритись на нiч….

Хай тобi вiриться щиро
В те, що для мене можливо
Жити з собою у мирi
Там, де ти будеш щаслива.
Й я перетворюсь у пiсню,
В вiршi свої лебединi,
В свiтлу закоханiсть пiзню,
Що розцвiтає в людинi.
В нiч, що втопила в криницi
Мiсяця жовту пiдкову,
Де зазеркаллю присниться
Сон про мою колискову…

[Romko]

Я – нiхто.
Я вiдкрите вiкно.
I крiзь мене вривється вiтер.
I живу я настiльки давно,
Що забув про призначення лiтер.
I на цiй невагомiй землi,
Де радiють i тiшаться люди,
Я забуду про все взагалi,
Й в першу чергу – про себе забуду.

Бо нiколи не стану нiким,
I про мене нiхто не згадає.
Й по небесному руслу рiки
До зiрок потечу, як вода, я.
I долинуть мої почуття
Вiд людей i землi – аж до Бога,
Де моє безiменне життя
Увiллється в довічну дорогу.
Й та дорога мене поведе,
Повз заможнi небеснi оселi,
До країни призначення, де
Мої родичi мертвi – веселi.

Там зустрiнуть з дороги мене
Рушниками i вклоняться долу,
I запевнять, що скрута мине,
I посадять пiд руки до столу.
Й сядуть справа, на довгі віки,
Щоб віднині зi мною радiти,
Не зустрiнутi мною жiнки
I мої ненародженi дiти.
Навiть друзi забудуть земне
Й стануть в ряд за моєю спиною,
Щоб за те, що прощали мене,
Не зустрiтись очима зi мною.
А мої вороги золотi
Сядуть злiва i будуть мовчати,
Бо iз слiв їм згадаються тi,
Iз яких неможливо почати.

Й стане тихо, неначе ввi снi,
Зорепад перетвориться в зливу,
Коли янголи з дому менi
Принесуть фiолетовi сливи.
I вiд цього розчулений, я
Заспiваю, як пташка весною,
Й буде свiтлою пiсня моя,
I до слiз невимовно сумною.
Навіть родичі мертві мої
Підспівають мені не одразу,
Бо згадають далекі краї
Й перехрестяться, кожен по разу.
І поллється римований сум,
Наче море – від краю до краю,
Де, вславляючи Божу красу,
Кожен янгол мені підіграє.
І засмучена пісня ота,
Наче пташка, додому полине,
Де лишилось чекати Христа
Моє щастя сливово-полинне....

[Romko]

Наша жизнь не приемлет в себе постоянства.
И прощаться легко. Только некая грусть
Занимает в душе небольшое пространство,
Если сверху смотреть на отмеренный путь.

Ведь прощаемся мы не с людьми, не с местами,
И не в том, между нами, расставания суть.
Всякий раз мы прощаемся с нашими днями,
Что уже не вернуть ...

[Romko]

ПТАХИ

Моїм щасливим друзям.

1
Сьогоднi знову свято: я один,
Посеред свiту вiршiв i картин.
I все дивлюсь в холодне синє небо,
Яке менi нагадує про тебе.
Про те, що день зайнявся i погас,
Що по-пiд вiкна ходить кiнь Пегас,
I ще про тi надзорянi свiти,
В якi ми разом мали вiдiйти…
I про кохання, дане на бiду,
I що зрубали яблуню в саду,
А ще про те, що вiтер в чистiм полi
Зiтха, що всiм не хватить щастя-долi…

Ах, доля, доля…
Макiвки церквiв,
Бiля яких дитинство я провiв,
I невагомi сяючi хрести
Пiд рiдним небом…
Господи, прости.

Коли б не смуток, я б тобi зiграв
На гострих струнах п'яних лiтнiх трав
Про те, що десь далеко, у свiтах,
Живе чарiвний бiлий-бiлий птах.
Вiн на свiтанку стукає в вiкно,
I я встаю, щоб жити – всеодно:
Моє життя, що пташка, йде до рук,
Та тiльки пташка – чорний-чорний крук…

2
Не дивiться менi вслiд посмiхаючись, люди,
I не жалiйте, не потрiбно – чого ради.
А я вас до кiнця днiв своїх любити буду,
Не дивлячись нi на що, навiть на зраду.

Я про все напишу вам в коротких листах.
I не коли-небудь, а тодi, як заходить сонце.
А рано-вранцi прилетить до вас чорний птах
I принесе цi рядки пiд саме вiконце.

Не гонiть його, схаменiться – на саму мить.
Бачите, догорає остання зiрка.
I якщо по-пiд серцем у вас щемить,
То це не вiд того, що жити гiрко.

Це надiя на вiру у те, що там,
Де я в мрiях про щастя ще тiльки буду,
Я намисто життя розiрву й роздам,
Тiльки б ви залишались собою, люди.


3
В’яне квiтка-незабудка
На моїм подвiр’ї.
В чорнiм небi мого смутку –
Жодного сузiр’я.

I нi снiв, нi слiв про свiтло,
В цiлiм свiтi – тихо.
Тiльки ходить там, де звикло,
Безiменне лихо.

Одноруке й одноноге,
Ще й дурне на око.
I вертають всi дороги
В нашi порiзнь роки.

В тi суботи i недiлi,
Що не довшi митi,
I в розлучення-весiлля
В чорнiм оксамитi…

Ой, заграйте ж, любi друзi,
Й заспiвайте разом
Про коня при сивiм лузi
Десь за перелазом.

Я почую i заплачу,
Тiльки це не горе
I не лишенько ледаче,
Що померти впору.

Це хотiлось би забути
Про минулi роки,
I що досi мали бути
Дiтоньки нiвроку.

I про те, що вiд ставочка
Їсти до криницi
Не веде курчаток квочка
Й не летять синицi.

Це кохання нi до кого
I до всiх окремо,
I єдина в свiт дорога,
Що не оберемо…

Я ж минуле не тримаю
Й не жалiюсь Богу.
Пороздам усе, що маю,
За оту дорогу.

I пiду по-над водою,
Де зморило втому,
По-пiд рученьку з бiдою,
З батькiвського дому.

I не треба нi надiї,
Нi над щастям даху:
Я живу – i тим радiю,
Як тi Божi птахи…

4
Не малюється й не пишеться менi
Нi про себе, нi про пам’ять, що в лiтах,
Нi про те, що у незрячому вiкнi
В сiрий день спустився з неба чорний птах…

Ми з ним дружим з незапам’ятних давен.
Вiн менi приносить краски i слова,
Й давнi спогади iз вражень i iмен,
Вiд яких i досi колом голова…

Де ж той спокiй, що наснився восени
I з тих пiр мене нiяк не здожене?
Де ж ви, де ж ви, ненародженi сини –
Мої вiршi про щасливого мене…

Не питайте, бо не вiриться й менi,
Що до себе я коли-небудь дiйду.
З чорним птахом заблудився я ввi снi
У прозорому зимовому саду…

[Romko]

Приступ немоты

Перебираю в ветоши минут
Страницы ненаписанного бреда...
Колючий кокон старенького пледа
Устало имитирует уют.

Бессмысленно тягаться с ноябрем
В умении казаться бесконечным.
Давай за чашкой чая в этот вечер
Сиюминутность вымолчим вдвоем.

Прости меня за приступ немоты,
Когда в гортани рифмы пляшут польку.
Я шоколад любви делю на дольки
И сигаретой жгу свои мосты.

Сквозняк, подкравшись, треплет рыжевье
Твоих волос со страстью донжуана,
Вплетая в них мечты, клочки тумана
И горькое молчание мое...

[MARIMAR]

Альбина Алиновская

О КОЛОДЕЗНОЙ ЛУНЕ

Я унесла луну в ладони тёплой,
Она в колодце плавала вчера.
Она была смешной и слишком мокрой,
И ей оттуда выбраться пора

Решила я. И не спрося совета,
Схватила и тащила, что есть сил.
В пушистый край, на середину лета,
Где старый филин песни голосил.

Про жизнь в разрезе и про смерь в экстазе,
Про тень ночную, сказки до утра.
И про царапины на прочнейшем алмазе,
И про любовь, которой быть пора.

Я унесла луну, а было можно,
Оставить всё как есть
И жить ничтожно!

[Truly]

Градский - это :good::good::good:

Где ты, свет и сон
муз.и сл. А.Градского


Где ты, свет и сон,
Где ты, смех и стон,
Ты не слеп, судьба не слепа.
Без окна стена, без огня дома
Не прожили б дня,
Не прожили б дня.
Вправо, влево ль руль -
Правду говорю,
В руль, ветра нет в паруса.
Я себе не верю сам.

Может, нужно лгать самому себе,
Может, нужно плавать по воле волн.
Мой же утлый челн не уловом полн -
Предоставлен судьбе мой челн.
Вправо, влево ль руль - правду говорю,
Я руль, ветра нет в паруса.
Я не верю в чудеса.

Словеса чудес, чудеса словес -
Иглы птиц штопают небеса.
Словно тает лес и теряет вес все,
Во что ты не веришь сам.
На таком пути может нас спасти,
Может всех спасти лишь одна любовь,
Коль в нее поверишь вновь.

Ветер надежды держит парус на рассвет
И снова веришь ты как в двадцать лет.
Светит, как прежде, в небе ранняя звезда,
Что Венерой звалась завсегда,
Что Любовью звалась завсегда.

3L8Ued9jW9Y


п.с. и рингтончик, если кто-то захочет, очень приятный (http://www.sharemania.ru/0235680):)

[Inkognita]

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...

Евгений Евтушенко,1961

[Basstet]

Арсений Тарковский

Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала как флейта звучать.
Я ловил соответствия звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка - слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.

Я любил свой мучительный труд, эту кладку
Слов, скрепленных их собственным светом, загадку
Смутных чувств и простую разгадку ума,
В слове "правда" мне виделась правда сама,
Был язык мой правдив, как спектральный анализ,
А слова у меня под ногами валялись.

И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизил ни близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною стояло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.

[Basstet]

МОНОЛОГ

Там жили ласточки в гнездах рыжих,
а змеи жили в сырых дровах,
там в кладовой помещались лыжи,
кроли и бабушкина трава;
там кот ходил любоваться мышкой,
там уж лакал молоко,
и было грустно с хорошей книжкой
проститься враз, а с плохой – легко;
там почтальоны носили письма,
навоз носили грузовики,
старухи – кеды и коромысла,
а бабы – шляпы и каблуки;
там говорили, что жизнь – "что дышло".
а вместо "срам" говорили "страм",
и в каждом доме был коврик вышит:
над речкой храм, да и в речке храм;
там пели мало, грустили множко,
бывали смерти, случалась пьянь;
там на окошках сидели кошки,
а им на радость цвела герань;
там жили девки – не то чтоб крали,
но все в них было – и там, и тут, –
мы их хотели – с собою звали
(сначала откажут, потом придут)...
Там я в учительницу влюбился
и написал ей "Ай лав вас эм"...
Зачем я жил там? А так – родился.
Зачем уехал? А незачем.

[Basstet]

Воспоминание о Петербурге

Подавая свои непонятные знаки нам,
Нарядившись в лохмотья осенней листвы,
Обезумевший ветер ножами размахивал,
Наклоняясь над вздувшейся веной Невы.

И вода, в этот миг на себя не похожая,
Представляя опасность для города, – вдруг
Превышала отметки, и складчатой кожею
Угрожала однажды накрыть Петербург.

Мы казались друг другу всевластными судьями,
Миновав околотки, подземки, «кресты»...
И я думал: «Чья воля глумиться над судьбами? –
Разлучает влюблённых... Разводит мосты...»

И пока мы бродили то Невским, то Охтою,
Без зонта..., под дождём…, возвращаясь, домой –
Осень нас подкупала неистовой охрою
В виде листьев, прилипших к ночной мостовой.

И, южан ошарашив проделками Севера,
Бился ветер в припадке башкой о причал,
Но на фоне тумана – сырого и серого –
Я любовь от печали легко отличал.

ГЕРМАН ГЕЦЕВИЧ

[ТаняС]

— Когда же, когда же
Отчалит проклятый паром?
Как возятся долго
С погрузкой какого-то хлама! —
Сердились, галдя,
На своих чемоданах с добром
Четыре туза
И четыре причудливых дамы...

Меж тем рассветало...
И вот, озаряя ухабы,
Взлетел раскаленный,
Светящийся солнечный шар!
В торговый ларек
Потянулись с кошелками бабы,
Вокруг слободы
Расклубился сиреневый шарф —
Туман полевой,
И по заспанным смутным ямам
Паром зашумел,
Выплывая в могучий простор!..

Четыре туза
И четыре внимательных дамы
Со мной завели,
Как шарманку, глухой разговор
О хлебе, о ценах,
О смысле какой-то проблемы...

— Эй, что ж ты, паромщик?
Затей свою песню, затей! —
Терпеть не могу
Разговоров на общие темы
Среди молодых,
Но уже разжиревших людей!
Сошел я с парома
И сразу направился прямо
Дорогой лесами,
Дорогой полями,
а там —
Четыре туза
И четыре испуганных дамы
За каждым шофером
Носились весь день по пятам...



Николай Рубцов

[Hotice]

Для камня, ржавчины и дерева - не для
печали медленной, не для бугристых складок
под костью черепной вращается земля,
не для меня ее ветшающий порядок.

Беспечно странствовать, не верить ничему,
просить, чтоб боль на время отпустила,
чтобы на выручку заблудшему уму
пришли текучие небесные светила -

и грянет пение, и сердце застучит -
мерцает, царствуя, пустыня ледяная,
где вырывается из хора Данаид
неутомимый голос Адоная.

Нелеп стареющий служитель пожилых,
облезлых муз, с его высоким слогом,
смешон лысеющий, одутловатый стих,
едва влачащийся по облачным дорогам,

но выступает месяц в пустоте,
и душу радует, и смотрит, не мигая -
не обвиняемым, свидетелем в суде -
а все томительно и трудно, дорогая...

[Gera0907]

Под лаской плюшевого пледа

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? - Чья победа? -
Кто побежден?

Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? - Кто - добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце - Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки - что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

23 октября 1914

[Gera0907]

Попытка ревности
Как живется вам с другою, -
Проще ведь? - Удар весла! -
Линией береговою
Скоро ль память отошла

Обо мне, плавучем острове
(По небу - не по водам)!
Души, души! - быть вам сестрами,
Не любовницами - вам!

Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню престола
Свергши (с оного сошед),

Как живется вам - хлопочется -
Ежится? Встается - как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?

"Судорог да перебоев -
Хватит! Дом себе найму".
Как живется вам с любою -
Избранному моему!

Свойственнее и съедобнее -
Снедь? Приестся - не пеняй...
Как живется вам с подобием -
Вам, поправшему Синай!

Как живетеся вам с чужою,
Здешнею? Ребром - люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?

Как живется вам - здоровится -
Можется? Поется - как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?

Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк - крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой

Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог - и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной -
Вам, познавшему Лилит!

Рыночной новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых

Чувств?..
Чувств?.. Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин -
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?

[Hotice]

Человеческий манифест

1

Все чаще и чаще в ночной тиши
вдруг начинаю рыдать.
Ведь даже крупицу богатств души
уже невозможно отдать.
Никому не нужно:
В поисках Идиота
так измотаешься за день!
А люди идут, отработав,
туда, где деньги и бляди.
И пусть
Сквозь людскую лавину
я пройду непохожий, один,
как будто кусок рубина,
сверкающий между льдин.
Небо!
Хочу сиять я;
ночью мне разреши
на бархате черного платья
рассыпать алмазы души.

2

Министрам, вождям и газетам - не верьте!
Вставайте, лежащие ниц!
Видите, шарики атомной смерти
у Мира в могилах глазниц.
Вставайте!
Вставайте!
Вставайте!
О, алая кровь бунтарства!
Идите и доломайте
гнилую тюрьму государства!
Идите по трупам пугливых
тащить для голодных людей
черные бомбы, как сливы,
на блюдища площадей.

3

Где они -
те, кто нужны,
чтобы горло пушек зажать,
чтобы вырезать язвы войны
священным ножом мятежа?
Где они?
Где они?
Где они?
Или их вовсе нет? -
Вон у станков их тени,
прикованы горстью монет.

4

Человек исчез,
ничтожный, как муха,
он еле шевелится в строчках книг.
Выйду на площадь
и городу в ухо
втисну отчаянья крик!
А потом, пистолет достав,
прижму его крепко к виску...
Не дам никому растоптать
души белоснежный лоскут.
Люди,
уйдите, не надо...
Бросьте меня утешать.
Все равно среди вашего ада
мне уже нечем дышать!
Приветствуйте подлость и голод!
А я, поваленный наземь,
плюю в ваш железный город,
набитый деньгами и грязью.

5

Небо!
Не знаю, что делаю...
Мне бы карающий нож!
Видишь, как кто-то на белое
выплеснул черную ложь.
Видишь, как вечера тьма
жует окровавленный стяг...
И жизнь страшна, как тюрьма,
воздвигнутая на костях!
Падаю! Падаю! Падаю!
Вам оставляю лысеть.
Не стану питаться падалью -
как все.
Не стану кишкам на потребу
плоды на могилах срезать.
Не нужно мне вашего хлеба,
замешанного на слезах.
И падаю, и взлетаю
в полубреду,
в полусне.
И чувствую, как расцветает
человеческое
во мне.

6

Привыкли видеть,
расхаживая
вдоль улиц в свободный час,
лица, жизнью изгаженные,
такие же, как и у вас.
И вдруг -
словно грома раскаты
и словно явление Миру Христа,
восстала
растоптанная и распятая
Человеческая Красота!
Это-я,
призывающий к правде и бунту,
не желающий больше служить,
рву ваши черные путы,
сотканные из лжи!
Это-я!
законом закованный,
кричу Человеческий Манифест, -
и пусть мне ворон выклевывает
на мраморе тела
крест.

1960

[Romko]

У драмі людській небагато дій:
дитинство, юність, молодість і старість.
Роби що хоч, ридай або радій.
Неси свій хрест. Все інше - позосталість.

Настане час - і піде всве в архів.
Уламки долі винесе на сушу.
Життя - спокута не своїх гріхів.
Життя - це оббирання з реп'яхів,
що пазурами уп'ялися в душу.

Кричи, благай - епоха та глуха.
Поет припав до папиних пантофель.
Страшний суфлер підказує: ха-ха!
Мені не смішно. Я ж не Мефістофель.

[Спилия]

ОНА:

Когда мне будет восемьдесят пять,
Когда начну я тапочки терять,
В бульоне размягчать кусочки хлеба,
Вязать излишне длинные шарфы,
Ходить, держась за стены и шкафы,
И долго-долго вглядываться в небо,
Когда все женское, что мне сейчас дано-
Истратится, и станет все равно -
Уснуть, проснуться или не проснуться,
Из виданного на своем веку
Я бережно твой образ извлеку,
И чуть заметно губы улыбнутся...
(Вера Бутко.)
__________________________
ОН:

Когда мне будет восемьдесят пять,
По дому буду твои тапочки искать,
Ворчать на то, что трудно мне сгибаться,
Носить какие-то нелепые шарфы
Из тех, что для меня связала ты.
А утром, просыпаясь до рассвета,
Прислушаюсь к дыханью твоему,
Вдруг улыбнусь и тихо обниму.
Когда мне будет восемьдесят пять,
С тебя пылинки буду я сдувать,
Твои седые букли поправлять
И взявшись за руки по скверику гулять,
И нам не страшно будет умирать,
Когда нам будет восемьдесят пять...

( Вадим Зинчук)

[Файна]

Он называет меня "крошка"- фу, как сладко.
Как приторно и с запахом ванили.
Я улыбнусь- а самому тебе не гадко?
Тебя, похоже, тоже не любили

Он говорит- "Я в шесть заеду,киска!"
Как пафосно и точно. Мерзко, Боже.
Я подпустила слишком близко к своей миске,
Но Шесть ноль-ноль и ни минутой позже.

И я курю, курю в его машине,
Считаю повороты не направо.
Он говорит- " в кино, моя богиня?"
Я да, Олег/Сережа/Костя/Слава.

Потом вино ( после кино) и вроде поздно,
Ему нельзя за руль- он вроде выпил.
И вроде охерительные звезды..
Романтика. "Останешься?"- как выстрел.

Я не останусь. Никогда не оставалась.
Чужих постелей, пламени - все пресно.
Я признаюсь- я на таких порой срывалась.
Но нам не по пути, неинтересно.

..

Он называет меня "детка". Даже хуже-
Он записал мой номер. Мне не хочется.
..Потом домой. И те же звезды- только в лужах.
..Да, плюс один к карьере одиночницы.

© Copyright: Кошка Сама По Себе

[Lizeta]

ЖЕСТОКИЙ РОМАНС

Если б вы только знали, как, сияя, она на него глядела,
наивно склоняла головку набок, деликатно поводила плечом,
как улыбка ей шла, пушился локон, щека розовела,
каблучок цокал, и все тело пело от избытка юности — ни о чем,
а брови задавали трогательный вопрос, —
вы б не сдержали слез!..

Как она заливалась бубенчиком остроумья, колокольчиком смеха,
звенела фарфоровым, серебряным голоском,
и все — загадывала, заглядывала в лицо, кормила под сердцем эхо
и талию все туже затягивала золотым пояском.
И ветер в медные трубы тоскливо трубил-трубил...

...А он ее так и не полюбил, так и не полюбил!


Олеся Николаева

[Lizeta]

БУДУЩЕЕ

Да, я знаю: тебя не будет.
Тебя не будет ни на улице, ни в ночном электрическом
шорохе
фонарей, ни в выражении лица,
когда читаешь меню, ни в улыбке,
смягчающей вагонную тесноту подземки,
ни в книгах, данных тобой, ни в "до завтра".

Тебя не будет ни в моих сновидениях,
ни в моих - непривычных тебе - испанских словах,
ни в номере телефона,
и в цвете перчаток - тебя не будет.
Любимая, я буду сердиться - не из-за тебя,
буду покупать конфеты - но не для тебя,
буду ждать на углу - но не ты придешь,
буду произносить слова, какие только придут на ум,
буду съедать то, что принесет официант,
буду видеть сны, какие станут мне сниться,
но я знаю: тебя не будет -
ни здесь, во мне, в камере-одиночке, где я еще удерживаю
тебя,
ни там, в мотке мостов и улиц,

Тебя не будет - нигде, нисколько, ты не станешь даже воспоминанием,
я буду думать о тебе -
но думать о тебе: лишь тщетно пытаться вспомнить тебя.

Хулио Кортасар
(1914-1984)

(Перевод Виктора Андреева)

[Romko]

И так спокойно - ничего не ждать,
А лишь смотреть, как листья опадают...
...и что-то в сердце тихо угасает,
Как теплых дней последних благодать...

И день за днем лишь будет холодней,
Дождливей и туманней, и печальней...
...но если что-то не начать сначала,
То не жалей об этом, не жалей...

А отпусти, ведь у всего свой срок,
И что с того, что так хотелось - вечно...
...обнимет ветер в тишине за плечи
На перекрестке мыслей и дорог...

...и светел день осенний, но теплом
Последним этим не согреть ладони
И сердце...
просто время истекло,
Но все равно - благодарю и помню...

http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/2//65/771/65771193_0_5299f_9c7229b8_XL.jpg

[serg1969]

Когда с тобой на дальнем расстоянии,
Нам снятся одинаковые сны.
Судьбы моей короткое дыхание
Сливается с дыханием весны.

И кажется - воздушный шар отвяжется
И нам с тобой лететь, лететь, лететь...
А как на самом деле там окажется,
Конечно, никому не разглядеть.

Но все же, если честно, очень хочется,
Чтоб нам с тобой случайно повезло,
И, несмотря на разные пророчества,
Прошло бы стороной любое зло.

И чтобы наша жизнь текла размеренно,
И оба мы спешили бы домой,
И время то, что небом мне отмерено,
Провел я исключительно с тобой.

Когда с тобой на дальнем расстоянии,
Нам снятся одинаковые сны.
Судьбы моей короткое дыхание
Сливается с дыханием весны.......

Олег Митяев

[Gera0907]

Обидная любовь

Пробило десять. В доме тишина.
Она сидит и напряженно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна,
Вдруг позвонит любимый, вдруг придет?!

Пусть вечер люстру звездную включил,
Не так уж поздно, день еще не прожит.
Не может быть, чтоб он не позвонил!
Чтобы не вспомнил - быть того не может!

"Конечно же, он рвался, и не раз,
Но масса дел: то это, то другое...
Зато он здесь и сердцем и душою".
К чему она хитрит перед собою
И для чего так лжет себе сейчас?

Ведь жизнь ее уже немало дней
Течет отнюдь не речкой Серебрянкой:
Ее любимый постоянно с ней -
Как хан Гирей с безвольной полонянкой.

Случалось, он под рюмку умилялся
Ее душой: "Так преданна всегда!"
Но что в душе той - радость иль беда?
Об этом он не ведал никогда,
Да и узнать ни разу не пытался.

Хвастлив иль груб он, трезв или хмелен,
В ответ - ни возражения, ни вздоха.
Прав только он и только он умен,
Она же лишь "чудачка" и "дуреха".

И ей ли уж не знать о том, что он
Ни в чем и никогда с ней не считался,
Сто раз ее бросал и возвращался,
Сто раз ей лгал и был всегда прощен.

В часы невзгод твердили ей друзья:
- Да с ним пора давным-давно расстаться.
Будь гордою. Довольно унижаться!
Сама пойми: ведь дальше так нельзя!

Она кивала, плакала порой.
И вдруг смотрела жалобно на всех:
- Но я люблю... Ужасно... Как на грех!..
И он уж все же не такой плохой!

Тут было бесполезно препираться,
И шла она в свой добровольный плен,
Чтоб вновь служить, чтоб снова унижаться
И ничего не требовать взамен.

Пробило полночь. В доме тишина...
Она сидит и неотступно ждет.
Ей не до книг сейчас и не до сна:
Вдруг позвонит? А вдруг еще придет?

Любовь приносит радость на порог.
С ней легче верить, и мечтать, и жить.
Но уж не дай, как говорится, бог
Вот так любить!

[Лиса Алиса]

Дожить до февраля



До весны далеко. Ожиданием заперты в норы
Под неоновым солнцем, где утро похоже на ночь,
Белолицые люди грустят и глядят в мониторы
На блестящий скринсейвер - на волны бегущие прочь.
Из песка на песке возникает иллюзия будней,
Не нужны фолианты зачитанных намертво книг,
В них метель не метет, но и солнца, возможно, не будет,
Шелестит пустота - заповедный усталый тростник.
Темнотой обречен неоформленный призрачный город,
Он еще не забыл, как уныло блуждать в феврале.
Уходящим в себя - возвращаться в реальность не скоро:
Вместе с белыми мухами, будто от сна охмелев.
Без труда чудаки, насмотревшись на блики и краски,
Переделают мир, чтобы не был для всех пресловут,
Переплетом окна отгороженный по-типографски,
Независимо-плоский февраль, -
До него доживут!




© Ирина Мельник

[Gera0907]

Не горюй

Ты не плачь о том, что брошена,
Слезы - это ерунда!
Слезы, прошены ль, не прошены,-
Лишь соленая вода!

Чем сидеть в тоске по маковку,
"Повезло - не повезло",
Лучше стиснуть сердце накрепко,
Всем терзаниям назло!

Лучше, выбрав серьги броские,
Все оружье ахнуть в бой,
Всеми красками-прическами
Сделать чудо над собой!

Коль нашлась морщинка - вытравить!
Нет, так сыщется краса!
И такое платье выгрохать,
Чтоб качнулись небеса!

Будет вечер - обязательно
В шум и гомон выходи,
Подойди к его приятелям
И хоть тресни, а шути!

Но не жалко, не потерянно
(Воевать так воевать!),
А спокойно и уверенно:
Все прошло - и наплевать!

Пусть он смотрит настороженно.
- Все в кино? И я - в кино! -
Ты ли брошен, я ли брошена -
Даже вспомнить-то смешно!

Пусть судьба звенит и крутится,
Не робей, не пропадешь!
Ну а что потом получится
И кому придется мучиться -
Вот увидишь и поймешь!

[Soniq]

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

Саша Бес

[blagoroden_don]

Вспоминание, ты ли о том,
что душой оказалось твоей?
Дальше не движется дрогнувший дом,
схвачен огнём огней.

Так случалось когда-то сгореть,
оставляя на водах золу,
что и на празднестве чудится клеть,
в нижнем речном углу.

Содрогаясь (но в общем, незло)
застревают дома в плавниках:
на фейерверочном дне залегло
пушечное ба-бах –

и пускает свои пузыри,
переливом во мне шевеля.
Артиллерийский удар, забери
чувства с душой угля

[Hotice]

Художник

Холст 37 на 37.
Такого же размера рамка.
Мы умираем не от рака
И не от старости совсем.
Когда изжогой мучит дело,
Нас тянут краски теплой плотью.
Уходим в ночь от жен и денег.
На полнолуние полотен.

Да, мазать мир! Да, кровью вен!
Забыв болезни, сны, обеты!
И умирать из века в век
На голубых руках мольберта.

[serg1969]

Растворившись в дожде, как в полуночном танце,
Ей хотелось уйти. Приходилось встречаться.
Ей хотелось летать. Но нелётной погода
оставалась давно. С позапрошлого года.

Ей хотелось навзрыд. И безудержно тоже.
Впрочем, в этом стремлении многие схожи.
Впрочем, будет лишь так, как покажется где-то,
Где давно не следят за развитием сюжета.

Где узнают всегда среди тысячи масок.
Безвозмездно впихнут кипу новых раскрасок.
Будет можно опять, позабыв всё на свете,
Их раскрасить дождём. С тоскою о лете................

Анастасия Дудникова

[Lizeta]

Ялта

В белом небе стыли
кипарисы,
И желтели дальние хребты,
И качали сосны, словно лисы,
Длинные пушистые хвосты.

Осыпая серебринки смеха
С мокрых листьев
в сонную траву,
Горное стремительное эхо
Повторяло нежное: «Ау!..»

А сегодня чище и стеклянней
Брызги на пустынных
пристанях.
Солнечный туман
воспоминаний
Пеной оседает на камнях.

Позабылись радости
и горе —
Только волны катятся, звеня.
И глаза — две теплых
капли моря —
Из тумана смотрят на меня.


Анатолий Жигулин
(1930–2000)

[Lerika]

Диалог у новогодней елки (Никитины)

-Что происходит на свете ? - А просто зима.
-Просто зима,полагаете вы ? - Полагаю.
Я ведь и сам,как умею,следы пролагаю ; A#dim
В ваши уснувшие ранней порою дома.

-Что же за всем этим будет ?-А будет январь.
-Будет январь,вы считаете ? - Да,я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
Этот,с картинками вьюги старинный букварь.

-Чем же все это окончится ? - Будет апрель.
-Будет апрель,вы уверены ? - Да,я уверен.
Я уже слышал,и слух этот мною проверен,
Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

-Что же из этого следует ?-Следует ?-жить !
Шить сарафаны и легкие платья из ситца.
- Вы полагаете все это будет носиться?
-Я полагаю,что все это следует шить !

Следует шить,ибо сколько вьюге ни кружить,
Недолговечны ее кабала и опала.
Так разрешите в честь новогоднего бала
Руку на танец,сударыня,вам предложить.

Месяц,серебряный шар со свечою внутри,
И карнавальные маски по кругу,по кругу.
Вальс начинается,дайте ж,сударыня,руку,
И раз,два,три,раз,два,три,раз,два,три,
раз,два,три.

Пайрам парайрам парайрам парайрам парам,
Пам пам парарарайрам парайрам парайрам.
Вальс начинается,дайте ж,сударыня,руку,
И раз,два,три,раз,два,три,раз,два,три,
раз,два,три.

[Спилия]

А я творю сегодня эликсир!!
По капельке вливаю компоненты.
Вот в этой склянке - тишина и мир.
А в этой - все счастливые моменты.....
Немножечко доверия налью,
Волшебной ложкой тут же помешаю.
Я эликсиру песенку спою
Про то, как все печали отпускаю.
Души кусочек - это чтобы жил.
Флакон из радуги - пусть красками сияет!
Любви немножко (кто же не любил?)
И творчество - картину завершает.

Я по флакону подарю друзьям
За то, что вы со мной.... Спасибо Вам!....

(Эдита Цыбанкова)

[Lizeta]

РАЗЛУКА



Леденящие ночи-разлучницы

страшно близки –

я получаю уже не поцелуи, не письма,

а одни отписки.

Еще вчера –

был Круч

гремуч,

кипуч бураном,

теперь

тону

в дыму махры,

колючках задыханья,

от Танахары – не вижу даже

то-нень-кой те-ни я...

На темном дне пруда

не шелестят

недвижные и скользкие растения...

Зову:

– Дай вволю выплакаться

на твоем плече,

мне будет пусто,

но не помочь –

ничем...

Чу!.. Что это?

Будто листьев дрожанье...

Знакомый шепот:

– А я помогла!

Таня.

Не скули, Алексеенька,

словно заинька серенький...

Когда по темным морям

ледяными материками

сгинут облака,–

быть может, сама приду к тебе

беспутную душу свою

отрыдать...


Алексей Крученых

[Lizeta]

АНТИГРОБ



Дверь - рывком!

Ты бросила меня,

как рвань.

Пустынной ночью

бродил я долго

по бульварам –

деревья, тени, склепы,

пары, комками пары…

Под утро

выпил кастрюли настойки

из крепчайших цветов

так хорошо:

сиянье ясное в желудке

и колокольчики в глазах,

мы бродим в бегущем лесочке,

звезда в ореоле,

на выступах неба – лимонное солнце…

Я засыпаю

с далекой улыбкой

и никого не виню –

возликует, на зависть соседям,

мой временный прах...

И никакие ехидны,

их зубья, щетины,

теперь не страшны –

им не добраться

до моей широкой

сердечной кошны.

Все кончилось...

Для мудрой сердечности

не надо бечевки, бритвы,

гвоздей, шумихи выстрела,–

этой бутафории, оскорбления вечности,

ничтожного недомыслия.



Меня убаюкал

детеныш добрейший

лоцман свободы,

бацилла бессмертья!..



Алексей Крученых

[Lizeta]

ИДИЛЛИЯ С БОРЩОМ



В трещинах, лаком покрыты,

углы моей комнаты,

книги – накипи – кипы,

а па столе – красный борщ,

Пятигорск, яичница с луком.



Из общежития – одинокая –

Ты нашла здесь пристанище.



неприступное гнездышко,

тебя овевают вниманьем, цветами,

причудой-метафорой

(заботы – угроблены!).

Ты здесь – смеюнья,

снежная молния,

желаний капризных владычица,

хотя бы – покамест! –

в букинистической трущобе.



Ничего! И Ван-Гог – не Ватто,

а режет так мощно, упрямо,

багровыми креслами, кривыми столами,

а сколько в небе раскосых кругов –

тут видно наш «потолок»

и наши

целебные ямы.



Приходи ж к нам почаще

и ужинай с нами.

На сладкость – сочавые груши,

курчавые гроздья винограда.

Когда ж ты уходишь –

в хмурых покоях

обескровлены известко-синие астры,

беспокойная дверь –

в простуде настежь


Алексей Крученых

[Romko]

ПРИТЧА ПРО ЛІЛІПУТА
За О.Кронгаузом

Скінчилась вистава, погасли вогні,
Затихли і оплески, і сміх дитячий.
Циркач-ліліпут у щасливому сні
Велетнем раптом себе побачив.

Одразу маленьким став його дім,
В якому так довго він був нещасливим,
Тепер ліліпута вважають усі
Великим і добрим, і справедливим.

Не чує він слів, тих, що гострі, як ніж,
Отруйні, неначе зміїні жала,
Бо ті, що сміялись над ним раніш,
Чи то полякались, чи заповажали...

Вражає усіх його вигляд і зріст,
Тепер йому заздрить ледве не кожен,
І тільки одне в нього, як і раніш, –
Костюм підходящий купити не може.

Скінчилась вистава, погасли вогні,
Затихли і оплески, і сміх дитячий.
Циркач-ліліпут у щасливому сні
Велетнем раптом себе побачив.

Та ранок вітрила підняв голубі,
Кімнату у сонячне світло закутав...
Шкода, що ваін велетнем снився собі,
Бо як прокидатись йому ліліпутом...

[cote d'Ivoire]

Между Было и Будет в сторонке
закоулок Mогло-бы-быть.
Развалившийся мостик тонкий,
другой вариант судьбы.

Mежду Не-было и Не-будет
пунктирная вьется нить.
За каким-то несбывшимся чудом
полустанок Mогло-бы-не-быть.

Стоим между тем и не этим,
беспомощны – тошно смотреть.
Что выпадет, чет или нечет,
в неведомо чьей игре?

А кто-то в чужой вселенной,
в Ах-если-б твоем вожделенном,
мечтает в тоске унылой
о том, что тебе постыло.

Раскинув своим умишком
на поле застыли фишки,
обдумывая свой ход.
Но из разжавшейся горсти
упали игральные кости -
и как кому повезет!

Юлия Могилевер

[Romko]

Я знаю дивну річ: на світі є людина,
Що береже несказані слова.
І може, це любов, і може, це єдина.
А може, й просто так, сама розрив-трава.
Мільйони слів звучать!... І змінюють подобу.
Проступить гіркота, як сіль на Сиваші.
Роки собі ідуть. Мовчання ставить пробу.
Несказані слова... Незримий скарб душі...

[Soniq]

Взгляни на звезды: много звезд
В безмолвии ночном
Горит, блестит кругом луны
На небе голубом.
Взгляни на звезды: между них
Милее всех одна!
За что же? Ранее встает,
Ярчей горит она?
Нет! утешает свет ее
Расставшихся друзей:
Их взоры, в синей вышине,
Встречаются на ней.
Она на небе чуть видна,
Но с думою глядит,
Но взору шлет ответный взор
И нежностью горит.
С нее в лазоревую ночь
Не сводим мы очес,
И провожаем мы ее
На небо и с небес.
Себе звезду избрал ли ты?
В безмолвии ночном
Их много блещет и горит
На небе голубом.
Не первой вставшей сердце вверь
И, суетный в любви,
Не лучезарнейшую всех
Своею назови.
Ту назови своей звездой,
Что с думою глядит,
И взору шлет ответный взор,
И нежностью горит.

Е. Баратынский

[Lizeta]

Т.Г.

Люди пишут, а время стирает,
Все стирает, что может стереть.
Но скажи,- если слух умирает,
Разве должен и звук умереть?

Он становится глуше и тише,
Он смешаться готов с тишиной.
И не слухом, а сердцем я слышу
Этот смех, этот голос грудной.

Самуил Маршак

[Lizeta]

Осенний флаг

Последним клен махнул листом
И бронза на земь пала.
Стояла осень за бугром,
Рябина зреет ало.

Я в этот день бродил в лесу,
Сбирал осеннюю красу,
И слушал там синичий свист,
И красный брал осенний лист.

Как будто с флагом шел домой...
О, что за осень, боже мой,
Как розов мелкий бересклет,
Как хорошо, что я поэт.

Павел Радимов

1964

[Lizeta]

Да разве могут дети юга,
Где розы блещут в декабре,
Где не разыщешь слова «вьюга»
Ни в памяти, ни в словаре,
Да разве там, где небо сине
И не слиняет ни на час,
Где испокон веков поныне
Всё то же лето тешит глаз,
Да разве им хоть так, хоть вкратце,
Хоть на минуту, хоть во сне,
Хоть ненароком догадаться,
Что значит думать о весне,
Что значит в мартовские стужи,
Когда отчаянье берёт,
Всё ждать и ждать, как неуклюже
Зашевелится грузный лёд.
А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зелёные весны.

Илья Эренбург

1958

[Lizeta]

Вы встретитесь

Вы встретитесь. Я знаю сумасбродство
Стихийных сил и ветреность морей,
Несходство между нами и сиротство
Неисправимой верности моей.

И вот в отчаянье и нетерпенье
Ты мчишься вниз и мечешься летя,
Вся в брызгах света, в радугах и в пене,
Беспечное, беспутное дитя.

Перед тобой синеет зыбь морская,
Там злющие чудовища на дне,
А над тобою, весело сверкая,
Смеется злое солнце обо мне.

Но ты мелеешь и с внезапной грустью,
Продрогшая от гальки и песка,
Бессильная, ползешь к морскому устью,
Мне одному понятна и близка.

Павел Антокольский


1964

[Lizeta]

ДВОЙНИКИ

С полумесяцем турецким наверху
Ночь старинна, как перина на пуху.

Черный снег летает рядом тише сов.
Циферблаты электрических часов

Расцвели на лысых клумбах площадей.
Время дремлет и не гонит лошадей.

По Арбату столько раз гулял глупец.
Он не знает, кто он — книга или чтец.

Он не знает, это он или не он:
Чудаков таких же точно миллион.

Двойники его плодятся как хотят.
Их не меньше, чем утопленных котят.


Павел Антокольский

[Romko]

Куди ця дорога? – питає сліпий...
Куди ця дорога? – питає сліпий...

Куди ця дорога? – питає сліпий
Й до неба підводить погашені очі,
А в небі холоднім лиш місяць німий
І тиша, закутана в темряву ночі.

Куди ця дорога? – питає сліпий...
Куди ця дорога? – питає сліпий...

Куди ця дорога? – слова намочились в росі,
Куди ця дорога? – і сіється зоряний бісер.
Дерева стоять глухі і сумні,
На їхнім гілляччі повісився вітер.

Куди ця дорога? – питає сліпий...
Куди ця дорога? – питає сліпий...

Мовчали далекі тривожні світи,
Для когось нові визначалися строки, –
І знав лише Бог, що лишилось пройти
Сліпому до прірви останні два кроки...

Куди ця дорога? – питає сліпий...
Куди ця дорога? – питає сліпий...

[Hotice]

Когда в провинции болеют тополя,
И свет погас, и форточку открыли,
Я буду жить, где провода в полях
И ласточек надломленные крылья;
Я буду жить в провинции, где март,
Где в колее надломленные льдинки
Слегка звенят, но, если и звенят,
Им вторит только облачко над рынком;
Где воробьи и сторожихи спят,
И старые стихи мои мольбою
В том самом старом домике звучат,
Где голуби приклеены к обоям;
Я буду жить, пока растает снег,
Пока стихи не дочитают тихо,
Пока живут и плачутся во сне
Усталые большие сторожихи;
Пока обледенели провода,
Пока друзья живут - и нет любимой,
Пока не тает в мартовских садах
Тот неизменный, потаенный иней;
Покуда жилки тлеют на висках,
Покуда небо не сравнить с землею,
Покуда грусть в протянутых руках
Не подарить - я ничего не стою;
Я буду жить, пока живет земля,
Где свет погас и форточку открыли,
Когда в провинции болеют тополя
И ласточек надломленные крылья.

1964

[MARIMAR]

Я СЕГОДНЯ ОСЕНЬ!

Я сегодня Осень – выйду в ночь на крыши
И дождем холодным город окачу,
А потом я с Ветром поднимусь повыше
И обрушусь ливнем и захохочу!

Я сегодня Осень – растреплю деревья,
Листья разбросаю дворникам назло,
А в людские души поселю неверье
В то, что было лето, солнце и тепло!

Я сегодня Осень – заморожу клумбы,
Пригласив на ночку парня из зимы,
И с Морозом вместе мы станцуем румбу –
Ледяные астры зазвенят из тьмы!

Я сегодня Осень – слякоть замесила
И плевалась грязью я из-под колес,
А потом молила, а потом просила,
Чтоб меня до дома кто-нибудь довез!

Завтра поутихну, завтра станет стыдно -
Беспредел творила с ночи до утра!
Знала - пожалею, знала – несолидно!
Только за поступки отвечать пора.

Я прикинусь завтра белою овечкой –
Облаком пушистым в солнечном плену,
Радугу-надежду распущу над речкой,
Теплым бабьим летом искуплю вину!

Ирина Сухарцова

[Lizeta]

ДНЕВНОЕ КИНО В БУДНИ


Перед началом сеанса -
играли скрипки.
И абажуры на блестящих ножках
алели изнутри,
как горные тюльпаны.
Старушки чопорно под абажурами сидели
и кушали халву по дедовской старинке -
чуть отодвинув пальчик от руки.
И на груди у них желтели кружева
и бантики из лент,
что отмерцали на земле.
А девушки без рюшей и без кружев,
лишь с ободками нежных крепдешинов
вкруг смуглых шей,
чуть набок голову склонив
и глаз кокетливо скосив,
мороженое
в вафельных стаканах
откусывали крупными кусками
и, не жуя, глотали льдистые куски.
А скрипки все тихонечко играли,
и люди молча отдыхали,
и красные тюльпаны зажигали
по залу
венчики огней.
И толстый кот
ходил между рядами,
поставив знаком восклицанья
пышный хвост.


Ксения Некрасова

[Truly]

Выйди замуж за старика!
Час последний — он недалек.
Жизни взбалмошная река
Превращается в ручеек.

Даже рифмы выдумывать лень,
Вместо страсти и ожиданий
Разукрашен завтрашний день
Светляками воспоминаний.

Выйди замуж за старика!
За меня! Вот какой урод!
Не везде река глубока —
Перейди меня тихо вброд.

Там, на маленьком берегу,
Где закат над плакучей ивой,
Я остатки снов берегу,
Чтобы сделать тебя счастливой.

Так и не было, хоть убей,
Хоть с ума сойди от бессилья,
Ни воркующих голубей,
Ни орлов, распластавших крылья.


(Стихи Михаила Светлова)

[Hotice]

Задыхаюсь рыдающим небом,
бью поклоны на облаке лобном.
Пахнет черным с кислинкою хлебом.
Пахнет белым с искринкою гробом.

По садам ли гуляют по вишенным
палачи мои с острым топориком?
По сердцам ли шныряют по выжженным
две невесты мои, как две горлинки?

Молодятся молитвы на паперти
согрешившей души и отверженной.
Ах, с ума вы сегодня не спятите.
Спите, будете крепко утешены.

Я не верю ни черту, ни дьяволу,
и в крапиве за древней избушкой,
как невеста, зацветшая яблоня
кое-что мне шепнула на ушко.

Я поднялся к ней пьяно-оборванный,
как ромашка, от ветра покачиваясь.
И как будто держали за горло,
я прослушал все то, что назначено.

И сказала она удивительно,
кротко, просто, а значит искусно:
то, что стал я писать ослепительно,
то, что стал я так пить, это грустно.
То, что стал я хулой темных всадников,
то, что стал я хвалой падших ангелов,
что пьют водку и в светле, и затемно,
и шабят "Беломор" в мокрых валенках.

И на плечи дала мне огромного
ослепительно-вещего ворона.
Он в глаза посмотрел мне холодные,
а потом повернулся в ту сторону,

где стояла босая и белая,
майским градом еще не убитая
и весна, и любовь моя первая
со своими немыми молитвами.

Вся в слезах и как будто в наручниках
кисти рук у нее перевязаны,
со своими подругами лучшими,
со своими лучистыми сказками.

Нет, они от меня не шарахались,
а стояли в молчании скорбном,
как невесты царя, что с шалавами,
с шалопаями встретятся скоро.

На плечах моих ворон не каркнет,
на устах моих слово не вздрогнет,
и летит голова моя камнем
к их стопам, где слезами намокнет.

Сохрани и помилуй мя, Боже!
Сокруши сатану в моем сердце.
Неужели удел мне положен
там, у печки, с антихристом греться?

Сохрани и помилуй мя, Дева
и Пречистая Богоматерь!
Пока губится бренное тело,
пусть души моей смерть не захватит.

Сохрани и помилуй в восторгах
меня, грешного нынче и грязного,
под холодной звездою Востока
и с глазами еще не завязанными.

Мы повержены, но не повешены.
Мы придушены, но не потушены.
И словами мы светимся теми же,
что на белых хоругвях разбужены.

Помяни нас в Свое Воскресение,
где разбитой звездой восклицания,
где и пьяный-то замер Есенин,
все свиданья со мной отрицая.

Пусть хоть был он и мотом, и вором,
все равно мы покрепче той свары.
Все равно мы повыше той своры.
Все равно мы позвонче той славы.

Соловьев на знаменах не надо
вышивать. Выживать нам придется,
как обрубленным яблоням сада,
как загубленным ядом колодцам.

И пока не погасло светило
наших дней обагренных скандалом,
ничего нас с тобой не смутило,
ничего нас с тобой не судило,
да и слово сиять не устало.

Разлучить нас с тобою нелепо,
муза, муза! В малиновом платье
ты - Мария Стюарт, и на этом
все же вышьем мы царскою гладью

что концы наши в наших истоках
и что нет отреченья и страха.
Каждый стих наш - преступной листовкой.
за которой костер или плаха!

Пусть бывает нам больно и плохо,
не впервой нам такие браслеты.
И зимой собираем по крохам
нашей юности знойное лето.

Что же скажет угрюмый мой ворон?!
Ничего. Просто гость и не больше.
Ничего. Просто дикая фора
слова, жившего дальше и дольше.

Вот и все, да и тайн больше нету.
Музы, музы) покатим на дачу.
Задыхаясь рыдающим небом,
о себе я уже не заплачу!

[Lizeta]

был бал графини и маркизы
в свои блистали веера
и я стоял бросая вызов
сегодню завтру и вчера

ко мне подходит герцогиня
и древним родом шелестя
и взором рыцарским окинув
шпаго-надменного меня

сказала: вот не ожидала
месье от вас такого вас!
со всех сторон слепого зала
на нас смотрели сотни глаз

а я час от часу смелее
а я час от часу сильней
смеялся мысленно над нею
в то время как смеялся с ней

Владимир Казаков

1969

[Lizeta]

НАБЕРЕЖНАЯ 4

я вас люблю я вас поверьте
моей любви тяжел чугун
но она молчит перчатку вертит
глядит с печалью... я не лгу!

я не не не не не не не не!
я не не не не не не не!
а по воде скрежещут тени
и мы недвижные над ней

хотите каменно останусь
накрытый тяжкою спиной...
она молчит склонясь над сталью
реки изогнуто-стальной

Владимир Казаков


1968

[Hotice]

Осень

Владимиру Алейникову

Здравствуй, осень — нотный гроб,
желтый дом моей печали,
умер я — иди свечами.
Здравствуй, осень — новый грот!

Если гвозди есть у баб —
пусть забьют, авось, осилят.
Вот и кончен день забав,
ноги душу относили!

Этот вечер мне не брат,
если больше в дом не принял,
этот вечер мне не брать
за узду седого ливня...

За крутую гору дня
переваливает горе —
дайте синего коня
на оранжевое поле!

Дайте неба и травы,
чтобы мне бы наглядеться...
Дайте капельку повыть
молодой осине сердца!

1969

[Hotice]

Сонет

Переживи всех.
Переживи вновь,
Словно они -- снег,
Пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
Между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.

Переживи стих.
Переживи всех.

[Спилия]

Cложно описать словами нежность...
Это то, что невозможно передать...
Это – чувства переходят в бесконечность...
Это - хочется кому-то все отдать.
Это - хочется вот так, без объяснений,
Подарить частичку солнца и тепла...
Это - хочется, стоя в тиши за дверью,
Мыслью греть, не нарушая сна...
Это - хочется коснуться, не касаясь,
Это - хочется сказать, не говоря...
Это - хочется глазами улыбаясь,
Посмотреть, чтобы в душе взошла заря...
Это - хочется понять без объяснений,
Это - хочется поверить без причин
И заполнить пустоту, что от потери...
В душу свет пустить, ну хоть на миг один!...
Это - хочется по капле раствориться,
Это - хочется от боли оградить.
Ну, а впрочем... я могу и ошибиться..
Это.. просто невозможно объяснить...

(Сергей Козлов)

[Angelinushka]

Уолт Уитмен
Песня о себе
(отрывок)
Перевод К. Чуковского

Море! Я и тебе отдаюсь - вижу, чего ты хочешь,
С берега я разглядел, как манят меня твои призывные пальцы.
Я верю, ты не захочешь отхлынуть, пока не обнимешь меня,
Идем же вдвоем, я разделся, поскорее уведи меня прочь
от земли,
Мягко стели мне постель, укачай меня дремотой своей зыби,
Облей меня любовною влагою, я могу отплатить тебе тем же.

Море, вздуты холмами длинные твои берега,
Море, широко и конвульсивно ты дышишь,
Море, ты жизни соль, но вечно раскрыты могилы твои,
Ты воешь от бешеных штормов, ты вихрями вздымаешь пучину,
капризное, нежное море,
Море, я с тобой заодно, я тоже многоликий и единый.

Во мне и прилив и отлив, я певец примирения и злобы,
Я воспеваю друзей и тех, кто спят друг у друга в объятьях.
Я тот, кто провозглашает любовь.
(Я, составляющий опись вещей, что находятся в доме, могу ли
я не учесть самый дом, вмещающий в себя эти вещи?)

Я не только поэт доброты, я не прочь быть поэтом злобы.
Что это там болтают о распутной и о праведной жизни?
Зло толкает меня вперед, и добро меня толкает вперед, между
ними я стою равнодушный.
Поступь моя не такая, как у того, кто находит изъяны или

отвергает хоть что-нибудь в мире,
Я поливаю корни всего, что взросло.

Или очуметь вы боитесь от этой непрерывной беременности?
Или, по-вашему, плохи законы вселенной и надобно сдать их
в починку?

Я знаю, эта сторона в равновесии, и другая сторона в равновесии,
Сомнение служит мне такой же надежной опорой,
как и непоколебимая вера,
Нынешние наши поступки и мысли - лишь первые шаги бытия.

Эта минута добралась до меня после миллиарда других,
Лучше ее нет ничего.
И это не чудо, что столько прекрасного было и есть среди нас,
Гораздо удивительнее чудо, что могут среди нас появляться
и негодяй, и неверный.

[Soniq]

Анна Андреевна Ахматова

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»

[Soniq]

и еще Ахматова

Это просто, это ясно,
Это всякому понятно,
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда.
Для чего же так тянуться
Мне к чужому человеку,
Для чего же каждый вечер
Мне молиться за тебя?
Для чего же, бросив друга
И кудрявого ребенка,
Бросив город мой любимый
И родную сторону,
Черной нищенкой скитаюсь
По столице иноземной?
О, как весело мне думать,
Что тебя увижу я!

[Angelinushka]

И ещё такой самобытный Уолт Уитмен
в переводе К. Чуковского, совершенно неожиданно раскрывшегося для меня в новом свете.

Из бурлящего океана толпы

Из бурлящего океана толпы нежно выплеснулась ко мне одна
капля
И шепчет: "Люблю тебя до последнего дня моей жизни.
Долгим путем я прошла, лишь бы взглянуть на тебя и
прикоснуться к тебе.
Ибо я не могла умереть, не взглянув на тебя хоть однажды,
Ибо мне было так страшно, что я потеряю тебя".

Ну вот, мы и повстречались с тобою, мы свиделись, и все
хорошо.
С миром вернись в океан, дорогая,
Я ведь тоже капля в океане, наши жизни не так уж
раздельны,
Посмотри, как круглятся великие воды земли, как все слитно
и как совершенно!
Но по воле непреклонного моря мы оба должны разлучиться,
И пусть оно разлучит нас на время, но оно бессильно
разлучить нас навек;
Будь терпелива - и знай: я славлю и сушу, и море,
и воздух
Каждый день на закате солнца, ради тебя, дорогая.

[Lizeta]

Я не люблю
фальши
Я не люблю
нечистоплотных людей
Я не люблю
лицемеров
Я не люблю
хамства
Я не люблю
предательства
Родные
и близкие
считают меня
шизофреником


Игорь Холин

[Lizeta]

МАНЕКЕН

Очаровательная дама!
Ах, я не против, манекен,
Влюбиться пылко и упрямо
В картон не лапанный никем.

Ведь эти, крашеные тоже,
От губ до челок и бровей
Так потрясающе похожи,
что я не вижу, чем живей.

Ты хоть за грязные монеты
Сама не валишься ничком
И не наступишь на сонеты
Колючим стильным каблучком.

Валентин Ярыгин

[Lizeta]

РУФИНЕ

Взгляд чуть мерцает: так устал.
И лишь египетской царевне
Вполне бы, кажется, пристал
Твой тонкий профиль с вазы древней.

Мне не ответить, что верней:
Прекрасна ты иль некрасива,
Но это ж ты в своем зерне
Все человечество носила.

И путь-дорога далека.
Еще не там, куда стремилась,
Перешагнувшая века,
Ты отдохнуть остановилась.

Однообразен и уныл
Вид бледной северной природы
Для той, что видела, как Нил
Струил божественные воды.

Угрюмы наши города
В лучах неона, как не живы,
Для расцветавшей в дни, когда
Молились Сириусу Фивы.

Спи, позабытая давно.
Уж не твои изгибы ныне
Несут по пляжам да кино
В трико нейлоновых богини.

Ты не дошла еще. Суров
Великий путь мечты высокой!
Сегодня в смутном мире снов
Улыбкой грустно-одинокой

Своей Отчизне улыбнись
Там для подруги фараона
Под величайшей из гробниц
Горит алмазная корона.

А здесь ты лишняя – сейчас
Все на футбол, на мотогонки.
Не для дикарских узких глаз
Твой, с древней вазы, профиль тонкий.

Валентин Ярыгин

[Gera0907]

Задумчиво она идёт по улице

Задумчиво она идёт по улице,
Стройна, как синеглазый василёк.
Но всё сейчас в ней словно бы сутулится,
Сутулится душа, и взгляд сутулится,
И даже чувства съёжились в комок.

Идёт она, как в проклятое царство.
Где нет ни звёзд, ни пищи, ни воды.
И нет на свете, кажется, лекарства,
Чтоб вдруг её избавить от беды.

Но есть лекарство прочих посильней,
Которое помочь всегда готово,
Чтоб человек, известный только ей,
Который всех важнее и нужней,
Сказал одно-единственное слово...

[vieanna]

и я Холина люблю!!

ИГОРЬ ХОЛИН

***
Дамба. Клумба. Облезлая липа.
Дом барачного типа.
Коридор. Восемнадцать квартир.
На стенке лозунг: МИРУ — МИР!
Во дворе Иванов
морит клопов, —
он — бухгалтер Гознака.
У Макаровых пьянка.
У Барановых драка.

***
Познакомились у Таганского метро.
Ночевал у нее дома.
Он — бухгалтер похоронного бюро,
Она — медсестра родильного дома.

***
Работал бухгалтером
По учету электросвета.
Под мышкой портфель,
В кармане газета.
Недавно сошел с ума.
Соседи говорят:
«От большого ума!»

***
Он говорил ей пошлости
Вроде:
Не судите по внешности
Я
Работаю
В тресте питания,
Хотите
Куплю
На воротник мех?
Это имело успех.

ЗНАКОМСТВО

Началось с флирта
При покупке торта
Скорчил морду
Вроде черта
Она не осталась в долгу
Сказала
Могу
Съесть 10 пирожных
Не запивая водой
Невозможно
Это искусство
Провожал домой
Говорили об искусстве
Любишь Соловьева-Седова
Да
Балет
Нет
Ерунда
Бред
Опера — свинство
Симфония — хамство
Завязалось знакомство

***
Повесился. Всё было просто.
На службе потерял он место.
В квартире кавардак:
Валяется пиджак,
Расколотый фарфор...
Вдруг
Сирены звук.
На стенке блики фар.
Вошёл милиционер ворча,
За ним халат врача.

А за окном
Асфальт умыт дождём,
И водосточная труба
Гудит
Как медная труба...
Сосед сказал:
Судьба!

[Angelinushka]

[QUOTE=vieanna;15851724]и я Холина люблю!!

ИГОРЬ ХОЛИН
/QUOTE]

Новоявленный Саша Черный))

А, вот, собственно и сам Саша Черный


ЛАБОРАНТ И МЕДИЧКИ

1

Он сидит среди реторт
И ругается, как черт:
«Грымзы! Кильки! Бабы! Совы!
Безголовы, бестолковы —
Йодом залили сюртук,
Не закрыли кран... Без рук!
Бьют стекло, жужжат, как осы...
А дурацкие вопросы?
А погибший матерьял?
О, как страшно я устал!»

Лаборант встает со стула.
В уголок идет сутуло
И, издав щемящий стон,
В рот сует пирамидон.

2

А на лестнице медички
Повторяли те же клички:
«Грымза! Килька! Баба! Франт!
Безголовый лаборант...
На невиннейший вопрос
Буркнет что-нибудь под нос;
Придирается, как дама, -
Ядовито и упрямо,
Не простит простои ошибки!
Ни привета, ни улыбки...»

Визг и писк. Блестят глазами,
Машут красными руками:
«О, несноснейший педант,
Лаборашка, лаборант!»

3

Час занятий. Шепот. Тишь.
Девы гнутся, как камыш,
Девы все ушли в работы.
Где же «грымзы»? Где же счеты?
Лаборант уже не лев
И глядит бочком на дев,
Как колибри на боа.
Девы тоже трусят льва:
Очень страшно, очень жутко -
Оскандалиться не шутка!

Свист горелок. Тишина.
Ноет муха у окна.
Где Юпитер? Где Минервы?
Нервы, нервы, нервы, нервы...

[vieanna]

Согласна. Тогда вот эти -

САША ЧЕРНЫЙ

НЕДЕРЖАНИЕ

У поэта умерла жена...
Он ее любил сильнее гонорара!
Скорбь его была безумна и страшна -
Но поэт не умер от удара.

После похорон пришел домой - до дна
Весь охвачен новым впечатленьем -
И спеша родил стихотворенье:
"У поэта умерла жена".
<1909>

ДВА ЖЕЛАНИЯ

1

Жить на вершине голой,
Писать простые сонеты...
И брать от людей из дола
Хлеб вино и котлеты.

2

Сжечь корабли и впереди, и сзади,
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет чрез сто.
<1909>

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА

Квартирант сидит на чемодане
И задумчиво рассматривает пол:
Те же стулья, и кровать, и стол,
И такая же обивка на диване,
И такой же "бигус" на обед,-
Но на всем какой-то новый свет.

Блещут икры полной прачки Феклы.
Перегнулся сильный стан во двор.
Как нестройный, шаловливый хор,
Верещат намыленные стекла,
И заплаты голубых небес
Обещают тысячи чудес.

Квартирант сидит на чемодане.
Груды книжек покрывают пол.
Злые стекла свищут: эй, осел!
Квартирант копается в кармане,
Вынимает стертый четвертак,
Ключ, сургуч, копейку и пятак...

За окном стена в сырых узорах,
Сотни ржавых труб вонзились в высоту,
А в Крыму миндаль уже в цвету...
Вешний ветер закрутился в шторах
И не может выбраться никак.
Квартирант пропьет свой четвертак!

Так пропьет, что небу станет жарко.
Стекла вымыты. Опять тоска и тишь.
Фекла, Фекла, что же ты молчишь?
Будь хоть ты решительной и яркой:
Подойди, возьми его за чуб
И ожги огнем весенних губ...

Квартирант и Фекла на диване.
О, какой торжественный момент!
"Ты - народ, а я - интеллигент,-
Говорит он ей среди лобзаний,-
Наконец-то, здесь, сейчас, вдвоем,
Я тебя, а ты меня - поймем..."
<1909>

[Angelinushka]

Саша Черный - чудо))

МЯСО

(Шарж)

Брандахлысты в белых брючках
В лаун-теннисном азарте
Носят жирные зады.

Вкруг площадки, в модных штучках,
Крутобедрые Астарты,
Как в торговые ряды,

Зазывают кавалеров
И глазами, и боками,
Обещая всё для всех.

И гирлянды офицеров,
Томно дрыгая ногами,
"Сладкий празднуют успех".

В лакированных копытах
Ржут пажи и роют гравий,
Изгибаясь, как лоза,-

На раскормленных досыта
Содержанок, в модной славе,
Щуря сальные глаза.

Щеки, шеи, подбородки,
Водопадом в бюст свергаясь,
Пропадают в животе,

Колыхаются, как лодки,
И, шелками выпираясь,
Вопиют о красоте.

Как ходячие шнель-клопсы,
На коротких, тухлых ножках
(Вот хозяек дубликат!)

Грандиознейшие мопсы
Отдыхают на дорожках
И с достоинством хрипят.

Шипр и пот, французский говор...
Старый хрен в английском платье
Гладит ляжку и мычит.

Дипломат, шпион иль повар?
Но без формы люди - братья:
Кто их, к черту, различит?..

Как наполненные ведра
Растопыренные бюсты
Проплывают без конца -

И опять зады и бедра...
Но над ними - будь им пусто!-
Ни единого лица!

[Lizeta]

Новая цифра


Накрутить вам образов, почтеннейший?
Нанизать вам слов кисло-сладких,
Изысканно гладких
На нити банальнейших строф?
Вот опять неизменнейший
Тощий младенец родился,
А старый хрен провалился
В эту... как ее?.. В Лету.

Как трудно, как нудно поэту!..
Словами свирепо-солдатскими
Хочется долго и грубо ругаться,
Цинично и долго смеяться,
Но вместо того — лирическо-штатскими
Звуками нужно слагать поздравленье,
Ломая ноги каждой строке
И в гневно-бессильной руке
Перо сжимая в волненье.

Итак: с Новою Цифрою, братья!
С весельем... то бишь, с проклятьем —
Дешевым шампанским,
Цимлянским
Наполним утробы.
Упьемся! И в хмеле, таком же дешевом,
О счастье нашем грошовом

Мольбу к небу пошлем,
К небу, прямо в серые тучи:
Счастья, здоровья, веселья,
Котлет, пиджаков и любовниц,
Пищеваренье и сон —
Пошли нам, серое небо!

Молодой снежок
Вьется, как пух из еврейской перины.
Голубой кружок —
То есть луна — такой смешной и невинный.
Фонари горят
И мигают с усмешкою старых знакомых.
Я чему-то рад
И иду вперед беспечней насекомых.
Мысли так свежи,
Пальто на толстой подкладке ватной,
И лужи-ужи
Ползут от глаз к фонарям и обратно...

Братья! Сразу и навеки
Перестроим этот мир.
Братья! Верно, как в аптеке:
Лишь любовь дарует мир.
Так устроим же друг другу
С Новой Цифрой новый пир —
Я согласен для начала
Отказаться от сатир!
Пусть больше не будет ни глупых, ни злобных,
Пусть больше не будет слепых и глухих,
Ни жадных, ни стадных, ни низко-утробных —
Одно лишь семейство святых...

...Я полную чашу российского гною
За Новую Цифру, смеясь, подымаю!
Пригубьте, о братья! Бокал мой до краю
Наполнен ведь вами — не мною.

Саша Черный


1909

[ТаняС]

Вода в реке журчит, прохладна,
И тень от гор ложится в поле,
и гаснет в небе свет. И птицы
уже летают в сновиденьях.
А дворник с черными усами
стоит всю ночь под воротами,
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый,
и топот ног, и звон бутылок.

Проходит день, потом неделя,
потом года проходят мимо,
и люди стройными рядами
в своих могилах исчезают.
А дворник с черными усами
стоит года под воротами,
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый,
и топот ног, и звон бутылок.

Луна и солнце побледнели,
созвездья форму изменили.
Движенье сделалось тягучим,
и время стало, как песок.
А дворник с черными усами
стоит опять под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
И в окнах слышен крик веселый,
и топот ног, и звон бутылок.

14 октября 1933
Даниил Хармс

[Hotice]

От четырех до семи

В сердце, как в зеркале, тень,
Скучно одной — и с людьми...
Медленно тянется день
От четырех до семи!
К людям не надо — солгут,
В сумерках каждый жесток.
Хочется плакать мне. В жгут
Пальцы скрутили платок.
Если обидишь — прощу,
Только меня не томи!
— Я бесконечно грущу
От четырех до семи.

[Romko]

Чорно-біле кіно

Від образ не заплачу,
Що було, те було,
Мої спогади, наче
Чорно-біле кіно,
Все минуло учора,
Серце не відболіло.
Стало біле, як чорне,
Стало чорне, як біле.

Чорно-біле кіно...
Почорніла від ран
Та душа, що була,
Наче білий екран.

Білі хмари пророчі
На кордоні століть,
Мені випалить очі
Чорним полум’ям ніч,
Літо тихе й несміле
У тепло не загорне.
Стало чорне, як біле,
Стало біле, як чорне.

Б’ється втомлений вітер
У холодне вікно,
Вже не дивляться діти
Чорно-біле кіно.
В небі грози поспіли,
Час для грому і шторму.
Стало біле, як біле,
Стало чорне, як чорне.

[Romko]

Сліпий

Куди ця дорога? – питає сліпий
Й до неба підводить погашені очі.
А в небі холоднім лиш місяць німий
І тиша,
закутана в темряву ночі.

Куди ця дорога? – слова намочились в росі,
Куди ця дорога? – і сіється зоряний бісер.
Дерева стоять глухі і сумні,
На їхнім гілляччі
повісився вітер.

Понуро мовчали небесні світи,
Для когось нові визначалися строки, –
І знав лише Бог, що лишилось пройти
Сліпому
до прірви
останніх
два кроки…

[lasca]

Агния Барто

В ТЕАТРЕ

Когда мне было
Восемь лет,
Я пошла
Смотреть балет.

Мы пошли с подругой Любой.
Мы в театре сняли шубы,
Сняли теплые платки.
Нам в театре, в раздевалке,
Дали в руки номерки.

Наконец-то я в балете!
Я забыла все на свете.

Даже три помножить на три
Я сейчас бы не смогла.
Наконец-то я в театре,
Как я этого ждала.

Я сейчас увижу фею
В белом шарфе и венке.
Я сижу, дышать не смею,
Номерок держу в руке.

Вдруг оркестр грянул в трубы,
Мы с моей подругой Любой
Даже вздрогнули слегка.
Вдруг вижу — нету номерка.

Фея кружится по сцене —
Я на сцену не гляжу.
Я обшарила колени —
Номерка не нахожу.

Может, он
Под стулом где-то?
Мне теперь
Не до балета!

Все сильней играют трубы,
Пляшут гости на балу,
А мы с моей подругой Любой
Ищем номер на полу.

Укатился он куда-то...
Я в соседний ряд ползу.
Удивляются ребята:
— Кто там ползает внизу?

По сцене бабочка порхала —
Я не видала ничего:
Я номерок внизу искала
И наконец нашла его.

А тут как раз зажегся свет,
И все ушли из зала.
— Мне очень нравится балет,—
Ребятам я сказала.

[Hotice]

Письма римскому другу (из Марциала)

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.

Дева тешит до известного предела --
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятья невозможны, ни измена!

___

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных --
лишь согласное гуденье насекомых.

___

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он -- деловит, но незаметен.
Умер быстро -- лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним -- легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

___

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники -- ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

___

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела --
все равно что дранку требовать от кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я -- не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

___

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, -- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

___

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

___

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

___

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке -- Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

1972

[Romko]

Ще не б’є моє серце на сполох

Спогад згорів...
І вітер розвіяв попіл...
Світ від дощу
Наскрізь промок,
Я заспіваю тобі, а потім...
Ми поплачемо вдвох...

З неба впаде
Літа рудий осколок,
Стане в душі
Тепло на мить.
Ні, ще не б’є
Серце моє не сполох,
А тільки болить...

Знаю, життя безкоштовно
Не дасть пораду,
Стоїть за дверима сива зима.
Так, я покличу в гості радість,
Печаль прибіжить сама.

Спогад згорів...
І вітер розвіяв попіл...
Світ від дощу до нитки промок,
Я заспіваю тобі, а потім...
Посміємося вдвох...

[MARIMAR]

СОВЕТЫ САМОЙ СЕБЕ

Не верьте тем, кто вам не верит.
Не ждите тех, кто не спешит
Нажать звонок у вашей двери,
Когда беда ваш дом крушит.

Забудьте тех, кто в жизни новой
Забыл о том, кем был вчера,
Чье наспех брошенное слово
Полощут времени ветра.

Не призывайте равнодушных —
Не отзовутся все равно.
Им кроме органов наружных,
Наверно, больше не дано.

Ищите тех, кто вас услышит,
В толпе узнает, позовет,
С кем тонкой ниточкою свыше
Судьба вас накрепко совьет.

Держитесь тех, кто с вами споря,
Остался в главном заодно.
Кто разделил и слезы горя,
И бурной радости вино.

Доверьтесь тем, кто звону верит
Колоколов, а не монет,
Кто совесть вашей мерой мерит,
Чье «да» — так да! А «нет» — так нет!

Спешите к тем, кто жаждет встречи,
Кто вас как личный праздник ждет.
С кем раз в году прожитый вечер
Питает душу целый год.

Храните тех, кто сердцу дорог,
Над кем не властны времена.
Кто и тогда ведет вас в гору,
Когда вершина не видна.

Как много озаренных светом
На нашем жизненном пути...
Дай Бог их встретить. И при этом
Дай Бог в себе себя найти.

Лилия Собко

[serg1969]

А ты уйдешь, лишь станет чуть светлее,
Махнешь рукой в круженьи листопада,
И, превращаясь в точку на аллее,
Не обернешься, не замедлишь шага.

Пустой трамвай бежит навстречу небу,
С конечной где-то между облаками,
И дождь в окне и брошенная кем-то
Жизнь катится трамвайными путями.

А я, застыв на начатой аллее,
Твержу, что мир по сути шар всего лишь,
И ты, передвигая горизонты,
Не от меня, а вновь ко мне уходишь..........

Алексей Григорьев

[Lizeta]

ВЕЧЕР

И-состояние
цветка одинокого-розы:
как неумелое: в несколько-будто-приемов
объятье-младенца:
без обнимаемого.

Геннадий Айги

1985

[Lizeta]

Стало золото цветом-гончарное.
Уезжает осенний цирк.
Скачет музыка, радость печальная,
да синичка-кувырк! кувырк!

Жить стало ватно. А было-небесно!
Вышла замуж моя золотая невеста!
За кого-неизвестно.
Снег. Задернута занавеска.

Евгений Герф

[Lizeta]

Квадратик голубой косынки
над крышей. Дворик. Пустота
всегда предутренней Ордынки.
Сухая слепота куста.
Стена забытая сырая
всегда забитого сарая.
Ах, скука смертная! Москва!
Аптекарская горечь горя!
Когда б не этот два на два
квадратик стираного моря.

Евгений Герф

[MARIMAR]

ПОЛЕТ

Удивительное ощущение:
Я летаю как во сне,
Дух захватывает от кружения
В бесконечности глубине.
Но вокруг все осталось прежним,
Просто я оказалась другой,
Обернулась к забытой Надежде,
Колокольчик запел под дугой.
Осторожно в свои ладони
Путеводную нить возьму,
И души крылатые кони
Унесут меня в звездную тьму.
Отпущу тугие поводья,
Пусть по жизни помчат меня вскачь,
К светлой Радости половодью,
К золотой полосе Удач.
Для себя Новый Мир открою,
Сердцу станет в груди горячо.
Птица Счастья синей звездою
Мне опустится на плечо.
А вокруг бездонные сини,
Продолжаю набор высоты,
Засверкает космический иней
На серебряных крыльях мечты.

Татьяна Бражниова

[Gera0907]

Магнетизм

О, как же мы странно с тобой прощаемся:
Твердим: "До свиданья", твердим: "Пока".
Но только все время в руке рука,
И мы их так слабо разнять пытаемся.

Ужасное время -- пора разлуки...
Но, кажется, силы у нас нашлись.
Однако, едва лишь разжались руки,
Как губы вдруг взяли да и слились.

А губы слились -- значит, смолкли речи.
Но чуть только мы их смогли обуздать,
Как тут устремились друг к другу плечи
И руки уже обнялись опять.

О, Господи! Что же творит любовь?!
Все планы практически рассыпаются:
То руки мгновенно опять смыкаются,
То губы встречаются вновь и вновь...

А чуть распрощаемся до конца,
Как все будто снова летит по кругу:
То ноги несут нас опять друг к другу,
То тянутся руки, то вновь сердца.

О, люди! Запомните мой совет:
Коль вдруг вот такое у вас случится,
Не мучьтесь, а мчитесь бегом жениться.
Другого решения просто нет!

[Romko]

Было не с нами, будет со всеми
Осенью с неба падает время
Медленно, не спеша,
Тихо листвой шурша.
Стылое небо ближе и ниже,
Ангелы мерзнут по мокрым крышам,
Жмутся у труб, где тепло,
Их не поднять на крыло
До весны...

Будет со всеми, было не с нами
Осень роняет желтое знамя,
Вот и уходит свет
Времени больше нет

Бледные лица, остановиться,
Их не спасти, можно только молиться,
То ли на стрелок бег,
То ли на белый свет,
До весны...
Где ты теперь, я не слышу.

Небо смотрит на мир без любви,
Осень у нас в крови
Мы все тише.
Тонким лучом, редким дождем
Расскажи, что с нами будет потом,
Что с нами будет потом?
Я не слышу...

[Truly]

Ирина Ратушинская

Добрый вечер, февраль,- о, какие холодные руки!
Вы, наверно, озябли? постойте, я кофе смелю,
Синий плед и качалка.
И медленный привкус разлуки -
Что еще остается отрекшемуся королю?

Расскажите мне, как там на улицах?
Прежний ли город?
Не боятся ли окна зажечь на кривых этажах?
Расскажите об их занавесках, об их разговорах,
И не тает ли снег,
И не страшно ли вам уезжать?

Я, конечно, приду на вокзал.
Но тогда, среди многих,
Задыхаясь, целуя и плача, едва прошепчу:
- До свиданья, февраль!
Мой любимый, счастливой дороги!
Дай вам Боже, чтоб эта дорога была по плечу.

(1979 Киев )

-----------------------------------------------

Ниже песня Стаса Намина на слова И. Шаферана


В мире, где кружится снег шальной,
Где моря грозят крутой волной,
Где подолгу добрую
Ждем порой мы весть,
Чтобы было легче в трудный час,
Очень нужно каждому из нас,
Очень нужно каждому
Знать, что счастье есть.

Мы желаем счастья вам,
Счастья в этом мире большом!
Как солнце по утрам,
Пусть оно заходит в дом.
Мы желаем счастья вам,
И оно должно быть таким,
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись с другим!

В мире, где ветрам покоя нет,
Где бывает облачным рассвет,
Где в дороге дальней
Нам часто снится дом,
Нужно и в грозу, и снегопад,
Чтобы чей-то очень добрый взгляд,
Чей-то очень добрый взгляд
Согревал теплом.

Мы желаем счастья вам,
Счастья в этом мире большом!
Как солнце по утрам,
Пусть оно заходит в дом.
Мы желаем счастья вам,
И оно должно быть таким,
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись с другим!

[Soniq]

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине

А.Блок

[Soniq]

Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.

Она немедленно уронила на пол
Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.

Всё это было немножко досадно
И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух "Макбета".

Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.

Оказалось, что большой пестрый кот
С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,
Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Паоло и Франчески.

Александр Блок

[Lizeta]

Тебе со мною скучно,
А мне с тобою - нет.
Как человек - ты штучна,
Таких на свете нет.

Вас где-то выпускают
Не более пяти,
Как спутник запускают
В неведомой степи.

Геннадий Шпаликов

[Hotice]

Солнце упало за абрис почти до лета.
Нынче октябрь живет в переполненных лужах.
Мне не хватает прямого живого света -
Осенью сукиным детям становится хуже.

Хочется плюнуть на все, и на месяц в спячку,
Чтобы проспать эти чувства, как время встречи,
Чтобы, неловкость свою за улыбкой пряча,
Снова задуматься: «Лечит или не лечит?»

Я вам читаю стихи – это обнажает:
«Мир такой робкий, что кажется нам ненужным….»
Ну, а пока вы задумались, я решаю -
Чье бы невинное сердце мне съесть на ужин?

Саша Бес
25.10.10

[Lizeta]

Холопство вотчиной досталось
В наследье нам. Когда-то встарь
В уничижении писалось:
«Холопишко твой, государь».

И даже бурь гражданских буйство,
Громя насилие и зло,
Всё ж подхалимства и холуйства
Железом выжечь не смогло!

Как государевы людишки,
Бьем до земли челом опять,
Низкопоклонничая, книжки
Холопские спешим писать!

<Середина 40-х гг. 20 века>

Михаил Зенкевич

[Lizeta]

В доме каком-нибудь
многоэтажном
Встретить полночь
в кругу бесшабашном, –
Только б не думать
о самом важном,
О самом важном,
о самом страшном.
Всё представляя в свете забавном,
Дать волю веселью,
и смеху, и шуткам, –
Только б не думать
о самом главном,
О самом главном,
о самом жутком.

Коктебель, август 1953

Михаил Зенкевич

[Hotice]

Мои слова, я думаю, умрут,
и время улыбнется, торжествуя,
сопроводив мой безотрадный труд
в соседнюю природу неживую.
В былом, в грядущем, в тайнах бытия,
в пространстве том, где рыщут астронавты,
в морях бескрайних -- в целом мире я
не вижу для себя уж лестной правды.
Поэта долг -- пытаться единить
края разрыва меж душой и телом.
Талант -- игла. И только голос -- нить.
И только смерть всему шитью -- пределом.

1963

[serg1969]

Судьба играет в нолики,
А мы играем в крестики,
Мы вроде бы ровесники
С царапиной на столике,

Мы вроде бы ровесники,
Кто менее, кто более,
С давидовскими песнями
И, собственно, историей.

И мы играем звонкою
Звездой остроконечною,
По капельке по маленькой
Мы черпаем от вечности

От летнего безумия,
От снежного безмолвия,
От радости и горести
Обеими ладонями.

Судьба играет крестиком,
Мы отвечаем ноликом,
Нет никакой патетики,
Нет никакой символики:

Не с горочки на саночках,
Так шарики за ролики.
И, в общем-то, до лампочки,
Что крестики, что нолики......

Алексей Григорьев

[Hotice]

Цветы

Цветы с их с ума сводящим принципом очертаний,
придающие воздуху за стеклом помятый
вид, с воспаленным "А", выглядящим то гортанней,
то шепелявей, то просто выкрашенным помадой,
-- цветы, что хватают вас за душу то жадно и откровенно,
то как блеклые губы, шепчущие "наверно".

Чем ближе тело к земле, тем ему интересней,
как сделаны эти вещи, где из потусторонней
ткани они осторожно выкроены без лезвий
-- чем бестелесней, тем, видно, одушевленней,
как вариант лица, свободного от гримасы
искренности, или звезды, отделавшейся от массы.

Они стоят перед нами выходцами оттуда,
где нет ничего, опричь возможности воплотиться
безразлично во что -- в каплю на дне сосуда,
в спички, в сигнал радиста, в клочок батиста,
в цветы; еще поглощенные памятью о "сезаме",
смотрят они на нас невидящими глазами.

Цветы! Наконец вы дома. В вашем лишенном фальши
будущем, в пресном стекле пузатых
ваз, где в пору краснеть, потому что дальше
только распад молекул, по кличке запах,
или -- белеть, шепча "пестик, тычинка, стебель",
сводя с ума штукатурку, опережая мебель.

[Lizeta]

Женщина в ресторане напротив античной арены,
На голые плечи наброшена кожа веснушек,
Шейные позвонки изгибаются под волосами.
Она смотрит в сторону Роны.

Она заказывает лимонадное пиво. Светло-рыжий глаз,
Сужается-расширается тревожно и тяжело.
Так смотрят на то, что было мило, прошло.
Мимолетная ненависть в чужом, случайно подсмотренном взгляде.

Как хрупкая бабочка взгляд, как жирная бабочка город,
Дома стеснились - шелуха мелких ракушек провансальских,
Солнце с крыш падает в реку, над ареной радужный обод.
Вкус панаше, рембо, ее отца седой подбородок.

Только любуясь миром, радуясь миру, как архитектор,
Видящий все как бы сверху, ставящий коробочки, коробы и коробки,
Можно любить это блужданье, видеть смыслы в этом узоре,
Во взгляде, прорезающем ненависть в светоносном движенье реки.


Ольга Мартынова

[Lizeta]

Введенский говорил друзьям, что счастливы живущие у моря.
- море - время - море времени - время моря -
Кинохроника: мальчики взапуски с торопливой волной,
Усы, пахнущие табаком/черно-белой любовью на одичавшее племя детей,
Странно высокий голос диктора, девушка, повернувшаяся спиной,
Поднимает ракетку. Как у молодого хищного зверя ходит под кожей ее лопатка.
Учительница говорит: город наш был построен Петром
На костях. Я, не видя этих костей,
Верила ей, но не понимала.
Мелкое море на севере, у меня под боком.
Глубокое море на юге, потягивается сладко.
Тот, кто живет у моря, каждый день наблюдает время,
Оно показывает себя с ленцой, с пижонским размахом,
Взрослые женщины в страшных светящихся платьях
Ходят вдоль моря, им шатко на каблуках и валко,
Их поддерживают седые мужчины, Чьи усы пахнут вином и страхом.

Ольга Мартынова

[blagoroden_don]

На лицах под невидимым крестом
Багрянец жертвенной смертельной крови,
У тех,кому повелевать не внове,
Давно другой владыка,но о том

Молчат могилы на лугу пустом,
Над тихим полднем плач витает вдовий;
Где святость? где добро-в последнем
слове
Поэта - в самом чистом и простом.

Нас окружила смерть стеною мрака.
Несбыточного ожидая знака,
Ключ от жилищ былых мы сберегли.

Как наши города,что стали прахом,
Как наши дни,зачеркнутые страхом,
Мы исчезаем с проклятой земли.

Перевод Владимира Леванского

[Lizeta]

от твоей милости
до моей малости
от твоей силы
до моей жалости
от твоей гордости,
гнева и ропота
от твоего голоса
до моего шепота


***

и моцарт вновь играет сам
и весело ему
и это слышно небесам
и мне и никому

Татьяна Чернышева

[blagoroden_don]

им и было то лет ничего
в магазин заходили как дети
мир пузыристый словно стекло
видел нас в переломленном свете

в этом вывихе черных окон
и с этиловым галстуком в горле
нам и было то лет от того
что повиделся ангел в зазоре

и летящий навстречу мне снег
по хрусталику окситоцина
обещал внутривенный и смех
обнимал переломами сына

говори же со мной говори
мать с отцом там остались иные
только свет остается как свет
даже если меня опрокинет

[blagoroden_don]

Моя душа не пламенеет ярко,
Заводится, как игрушечный авто.
Я из кубиков выстроил арку,
А сломает ее кто?

[blagoroden_don]

Женщина, печаль, радость, страдание,
Проникновение как откровение,
Недостижимость, страсть, желание,
Назывное предложение, ветер, горение.

Сургуч, печать, конверт запечатан,
Наклеена марка, пахнет сургучом, печка пылает,
Оболочка разрушена — взорвавшийся атом,
Дорогу перебегаешь перед трамваем.

Точка, угли, уголь, пламя; глаголы
Рвутся клубящимся дымом: влюбиться;
Разлюбить; полюбить; разлюбить; вот школа
Начинающего самоубийцы.

Почтовое отделение; побег — от себя, не к себе; пусть другие
Стремятся в тюрьму, в ров со львами, в эту адову клетку.
Это уже обещание — когда нагие.

Прощение срывается прощанием с ветки:
адамово яблоко, заколдованное древо,
плоть проникает сквозь плоть в чрево.

[Lizeta]

МАДРИГАЛ

Глаза твои, красавица, являли
не церкви осени, не церкви, но печаль их.
Какие-то старинные деревья
мне были креслом, ты - моей свирелью.
Я птиц кормил, я видел каждый волос
тех длинных лилий, что сплетал твой голос.
Я рисовал его на вязкой глине полдня,
потом стирал, чтоб завтра утром вспомнить.

[Осень] 1965

ЛЕОНИД АРОНЗОН

[Lizeta]

Я жду любви, как позднего трамвая,
Гляжу во мглу до слез, до боли глаз,
Творя волшбу, чтоб точка огневая
В конце пустынной улицы зажглась.
Я жду. В душе, - как Млечный путь в цистерне, -
Лишь отраженья зыблются одни.
И грезится, что в сырости вечерней
Уже скользят прозрачные огни.

Семен Иосифович (Осипович) Кесельман (Кессельман) (1889–1940) - одесский поэт

[cote d'Ivoire]

На крыле уходящего века,
У ворот, где находится Рай,
Бог с небес посылал человека
В наш земной, в суетливый наш край.
Но молил человек о пощаде:
«Пожалей меня Бог, подскажи:
Как мне быть в этом алчущем аде,
На земле, под названием «Жизнь»?
Что мне делать? Непрошеный гость я.
В той пучине сыскать ли мне гать?»
Но ответил Всевышний: «Не бойся,
Я всегда буду рядом шагать».
И ушел человек на распятье
Перекрестков, тропинок, дорог…
Только кончился путь и опять он
Возле Райских желанных ворот.
Отлетела уж ангелов лига,
И предстал перед взором его
Повелитель, листающий книгу,
Не узнавший раба своего.
Подошел человек, поклонился:
«Прошагавши сто тысяч дорог
Я домой, наконец, возвратился…
Что за книгу листаешь, мой Бог?»
Поднял очи надежда всех сирот,
И десницей поправив власы,
Тихо молвил: «Смотри, вот,
Это – книга судьбы твоей, сын.
Глянь, две пары шагов повсеместно:
Рядом шел я, сквозь время годов…»
Но воскликнул вдруг тот: «Нет, вот место,
Где одна только пара следов!
Ты меня обманул изначально???!!!»
И повис возмущенный вопрос.
Бог вздохнул, и промолвил печально:
«Это я на руках тебя нес…»

Илана Вайсман

[Lizeta]

ТЕННИС

О, благородная и светлая игра!
Когда придет весны желанная пора
И вновь покроются сады и парки тенью,
Как хорошо тогда предаться увлеченью
Игрой стремительной на court’е золотом!
В погоне трепетной за резвым прыгуном,
Люблю я юных тел красивый строй движений,
И service бешеный, и ряд шутливых прений.
Издалека видны, все в белом, игроки,
Ракетой легкою продолжен взмах руки,
И голоса девиц, подхваченные эхом,
Звучат таинственным и лучезарным смехом!..
«Play?» - «Ready!» - И летит чрез сетку быстрый мяч.
Люблю я handicap и очень строгий match,
Когда все зрители следят с немым вниманьем
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О, жизнь! От горестей дневных к воспоминаньям,
От радости души к отраве прежних мук
Кидаешь в руки ты все нас из старых рук -
И мы, томимые двуличностью мгновений,
Познали твой удар и сетку преткновений!..

Крым. Август 1915

Владимир Павлович Палей

[НинаАП]

Поезд


Нет времени, чтобы себя обмануть,
И нет ничего, чтобы просто уснуть,
И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова - перекресток железных дорог.

Есть целое небо, но нечем дышать.
Здесь тесно, но я не пытаюсь бежать.
Я прочно запутался в сетке ошибочных строк.

Моя голова - перекресток железных дорог.

Нарушены правила в нашей игре,
И я повис на телефонном шнуре.
Смотрите, сегодня петля на плечах палача.

Скажи мне — прощай, помолись и скорее кончай.

Минута считалась за несколько лет,
Но ты мне купила обратный билет.
И вот уже ты мне приносишь заваренный чай.

С него начинается мертвый сезон.
Шесть твоих цифр помнит мой телефон,
Хотя он давно помешался на длинных гудках.

Нам нужно молчать, стиснув зубы до боли в висках.

Фильтр сигареты испачкан в крови.
Я еду по минному полю любви.
Хочу каждый день умирать у тебя на руках.

Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках.

Любовь — это слово похоже на ложь.
Пришитая к коже дешевая брошь.
Прицепленный к жестким вагонам вагон-ресторан.

И даже любовь не поможет сорвать стоп-кран.

Любовь — режиссер с удивленным лицом,
Снимающий фильмы с печальным концом,
А нам все равно так хотелось смотреть на экран.

Любовь — это мой заколдованный дом,
И двое, что все еще спят там вдвоем.
На улице Сакко-Ванцетти мой дом

Они еще спят, но они еще помнят слова.

Их ловит безумный ночной телеграф.
Любовь — это то, в чем я прав и неправ,
И только любовь дает мне на это права.

Любовь — как куранты отставших часов,
И стойкая боязнь чужих адресов.
Любовь — это солнце, которое видит закат.

Любовь — это я, это твой неизвестный солдат.

Любовь — это снег и глухая стена.
Любовь — это несколько капель вина.
Любовь — это поезд сюда и назад.

Любовь — это поезд сюда и назад,

Где нет времени, чтобы себя обмануть,
И нет ничего, чтобы просто уснуть,
И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова — перекресток железных дорог.

Александр Башлачев

[Hotice]

Мы живем, не чуя под собою
Ни страны, ни времени, ни ног.
Дни проходят мутной чередою.
Музыка судьбы - тяжелый рок.

Наши пальцы режутся о струны,
Группы крови нет на рукаве,
Мысли наши - странны иль безумны,
С песнями воюют в голове.

Пепел с головы летит под ноги.
Мы ступаем плавно, не спеша.
В белом венчике из роз убогих
Где-то впереди летит душа.

Нам опять кричат, что все мы вместе,
Счет потерь - стихами по воде,
Вновь погиб поэт - невольник чести,
Только вот его хозяйка где ?

В этой жизни умереть не ново -
Это нами пройдено уже.
Почитай мне на ночь Башлачева -
Я живу на первом этаже.

Иван Храмовник

[НинаАП]

Нет, не спрятаться мне от великой муры
За извозчичью спину-Москву -
Я трамвайная вишенка страшной поры
И не знаю - зачем я живу.

Ты со мною поедешь на "А" и на "Б"
Посмотреть, кто скорее умрет.
А она - то сжимается, как воробей,
То растет, как воздушный пирог.

И едва успевает грозить из дупла -
Ты - как хочешь, а я не рискну,
У кого под перчаткой не хватит тепла,
Чтоб объехать всю курву-Москву.

О. Мандельштам

[Hotice]

Бесшумное веретено
Отпущено моей рукою.
И - мною ли оживлено -
Переливается оно
Безостановочной волною -
Веретено.

Все одинаково темно;
Все в мире переплетено
Моею собственной рукою;
И, непрерывно и одно,

Обуреваемое мною
Остановить мне не дано -
Веретено.

Осип Мандельштам

[НинаАП]

Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.

Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю
Оттого, что иной не видал.

Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду.

О. Мандельштам

[Hotice]

В огромном омуте прозрачно и темно,
И томное окно белеет;
А сердце, отчего так медленно оно
И так упорно тяжелеет?

То всею тяжестью оно идет ко дну,
Соскучившись по милом иле,
То, как соломинка, минуя глубину,
Наверх всплывает без усилий.

С притворной нежностью у изголовья стой
И сам себя всю жизнь баюкай;
Как небылицею, своей томись тоской
И ласков будь с надменной скукой.

Осип Мандельштам

[Milaia]

Я люблю тебя.
Знаю всех ближе,
Всех лучше. Всех глубже.
Таким тебя вижу,
Каким не видел никто, никогда.
Вижу в прошлом и будущем,
Сквозь разлуки, размолвки, года ...
Я одна тебя знаю таким,
какой ты на самом деле.
Я одна владею сердцем твоим,
больше, чем все владельцы,
владею!
Ведь оно у тебя, как заклятый клад;
не подступишься -
чудища, пропасти, бесы...
Я зажмурилась.
Я пошла наугад.
В черных чащах плутала,
взбиралась по кручам отвесным,
сколько раз готова была отступить,
сколько раз могла разбиться о скалы...
Я люблю тебя.
Я не могу не любить.
НЕ могу уступить!
Это я тебя отыскала!

В. Тушнова.
очень люблю это стихотворение.

[siricon]

Ноябрь. Правда мокнущих начал
Рената Таку
Этот дождь – длиною в осень.
По стеклу стекает жизнь...
Средь размытых межполосий –
След межзвездных сапожищ.

За душой – ни грамма фальши.
За окном – ноябрь зачат.
И все тише, тоньше, дальше –
Память, в стенках отстучав.

Первый ветерок предгрозий
Расплетает правду лоз.
Ударяясь тихо оземь,
День, прозревший, безголос.

Растеряв следы обратно,
Вечность месят сапоги…
И горят в больной тетрадке
Слов прижавшихся стеги.

Этот дождь длиною в осень –
Правда мокнущих начал.
Средь размытых межголосий
Каждой каплей откричав.

19 октября, 2010.

[siricon]

Я двадцать лет не заплетала волосы
Рената Таку
Я двадцать лет не заплетала волосы.
Без слов хранила истину в душе.
Вполсилы. В пол желания. Вполголоса.
Всегда вне всех. Всегда настороже.

Ловила тени и вдыхала запахи.
Лгала глазам. Взахлеб лгала судьбе.
Вставало солнце на истлевшем западе.
Не сердцем – чувством в сердце огрубев.

Глотали ядовитость мыслей полозы.
Крутила память сны на бигуди.
И серебрило время пряди в полосы
Ролей надрывных дерзкой травести.

Я двадцать лет не заплетала волосы.
Подстрижена под жизнь. Не подкрутить.
И вдруг сегодня – стали сны ментоловы!
И расплелась закрученная нить...

[Hotice]

Хотя не имеет смысла, деревья еще растут.
Их можно увидеть в окне, но лучше издалека.
И воздух почти скандал, ибо так раздут,
что нетрудно принять боинг за мотылька.

Мы только живем не там, где родились -- а так
все остальное на месте и лишено судьбы,
и если свести с ума требуется пустяк,
то начеку ольха, вязы или дубы.

Чем мускулистей корни, тем осенью больше бздо,
если ты просто лист. Если ты, впрочем, он,
можно пылать и ночью, включив гнездо,
чтоб, не будя, пересчитать ворон.

Когда-нибудь всем, что видишь, растопят печь,
сделают карандаш или, Бог даст, кровать.
Но землю, в которую тоже придется лечь,
тем более -- одному, можно не целовать.

1993

[siricon]

Волчьих ягод нарву, и шатаясь отправлюсь в дорогу
Сквозь орешник и вереск, в болоте одною ногой
Помолись хоть каком-нибудь завалящему богу!..
Я не знаю куда мне идти за своею судьбой

Я хотела б как стадо оленей ходить к водопою,
И реветь, запрокинув на спину седые рога,
И бежать от волков незнакомою узкой тропою,
Слыша там, за спиною слюну от клыка до клыка

Я же только родившись в парном молоке искупалась,
В Сивке-Буркино вещее ухо, как шепот вошла.
И не видя клыков, я улыбок людских не боялась,
И быть может, вся жизнь моя только частушкой была

Если встретится леший, я крепко пожму ему лапу.
Если ангела встречу мы молча с ним выкурим план.
Помолись, чтоб не сразу двоих повстречала хотя бы!..
Не смогу же я сердце, как хлеб, разломить пополам!

Я хотела бы вдруг набрести на такую поляну,
Где стояла бы сказка хрустальным и пыльным дворцом,
Где судьба моя, скажем, царевичем добрым Иваном
Обернулась ко мне своим детским влюбленным лицом

Но пока я бегу, собирая букет ядовитый,
Сквозь орешник и вереск, в болоте одною ногой,
И кому-то стихи декламирую вместо молитвы,
И пугаю оленей безумной своей болтовней

Анна Павловская.

[Sany4]

Максим Горький
Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо
реет Буревестник, черной молнии подобный.
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и -
тучи слышат радость в смелом крике птицы.
В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в
победе слышат тучи в этом крике.
Чайки стонут перед бурей, - стонут, мечутся над морем и на дно его
готовы спрятать ужас свой пред бурей.
И гагары тоже стонут, - им, гагарам, недоступно наслажденье битвой
жизни: гром ударов их пугает.
Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах... Только гордый
Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!
Все мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к
высоте навстречу грому.
Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот
охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой
злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады.
Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает
тучи, пену волн крылом срывает.
Вот он носится, как демон, - гордый, черный демон бури, - и смеется, и
рыдает... Он над тучами смеется, он от радости рыдает!
В гневе грома, - чуткий демон, - он давно усталость слышит, он уверен,
что не скроют тучи солнца, - нет, не скроют!
Ветер воет... Гром грохочет...
Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы
молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая,
отраженья этих молний.
- Буря! Скоро грянет буря!
Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно
морем; то кричит пророк победы:
- Пусть сильнее грянет буря!..

[Sany4]

ПРОШЕНИЕ
Мой дар иссяк, в мозгу свинец,
И докурилась трубка.
Желудок пуст. О мой творец!
Как вдохновенье хрупко!

Перо скребет и на листе
Кроит стихи без чувства.
Где взять в сердечной пустоте
Священный жар исскуства?

Как высечь мерзнущей рукой
Стих из огня и света?
О Феб, ты враг стряпни такой,
Приди согрей поэта!

За дверью стирка. В сотый раз
Кухарка заворчала.
А я - меня зовет Пегас
К садам Эскуриала.

В Мадрид, мой конь!- И вот Мадрид.
О, смелых дум свобода!
Дворец Филипппа мне открыт,
Я спешился у входа.

Иду и вижу: там, вдали,
Моей мечты созданье,
Спешит принцесса Эболи
На тайное свиданье.

Спешит в объятья принца пасть,
Блаженство предвкушая.
В ее глазах - восторг и страсть,
В его - печаль немая.

Уже триумф пьянит ее,
Уже он ей в угоду...
О дьявол! Мокрое белье
Вдруг шлепается в воду!

И нет блистательного сна,
И скрыла тьма принцессу.
Мой бог! Пусть пишет сатана
Во время стирки пьесу!

[Soniq]

отрывок из поэмы В.Маяковского "Флейта-позвоночник"

Улыбку в губы вложишь,
смотришь -
тореадор хорош как!
И вдруг я
ревность метну в ложи
мрущим глазом быка.

Вынесешь на мост шаг рассеянный -
думать,
хорошо внизу бы.
Это я
под мостом разлился Сеной,
зову,
скалю гнилые зубы.
С другим зажгешь в огне рысаков
Стрелку или Сокольники.

Это я, взобравшись туда высоко,
луной томлю, ждущий и голенький.
Сильный,
понадоблюсь им я -
велят:
себя на войне убей!
Последним будет
твое имя,
запекшееся на выдранной ядром губе.

[Soniq]

Радуйся,
радуйся,
ты доконала!
Теперь
такая тоска,
что только б добежать до канала
и голову сунуть воде в оскал.

Губы дала.
Как ты груба ими.
Прикоснулся и остыл.
Будто целую покаянными губами
в холодных скалах высеченный монастырь.

В.Маяковский "Флейта-позвоночник"

[blagoroden_don]

Если дети спросят о заветном-
Сил не трать на пошлые слова.
Пусть предметом тайным и секретным
Остается имя божества.
Сам подумай,как туман в поречьях
Не дает смотреть в водоворот,-
Все же не забудь предостеречь их,
Что любовь,кружа,как коршун, ждет.

В их пути через песок зыбучий
Не просись на роль поводыря;
Все и так решат -счастливый случай,
Лунный серп,вечерняя заря.
Умолчи о грезах человечьих,
О саргассах,охвативших мир,-
Все же не забудь предостеречь их,
Что любовь опасней, чем эфир.

Ибо,если спрашивают дети,
Вспомни все,что заучил давно,
Все слова перебери на свете-
Где найти живое хоть одно?
Время упивается победой,
Речь любая перед ним слаба-
Все же детям исподволь поведай,
Что любовь -и память,и судьба

Перевод Евгения Витковского

[Basstet]

Это каменный лес расставляет ловушки свои
и расходует длинную сеть, заставляя дрожать коридоры,
говорливой пропажей теперь объявляются дни,
золотистые шкурки ветвей и кривые огни разговоров.
Кто спасает тебя, кто уходит из белого сна,
по дороге оставив свои незнакомые письма,
и теряет следы неглубокого топкого дна,
где осенних тритонов надёжно упрятали листья

[Basstet]

А потом ты растаешь и будешь длинной печалью,
доброй рекой, пыльным коротким словом,
дереву где проснуться, боль за тебя отвечает,
что сумеешь потом, как окажешься снова.
Где принесёшь ещё – ласковым и небрежным
праздник чернильных вдов, рай дровяных улыбок,
ночью придут кроты справиться с побережьем,
плоский пчелиный кров, рвы и простуды рыбьи.
Радость собрать слова, краткость бумажной кори,
так стекает трава к ударяющей горькой глине,
улитка тебя узнаёт, раскручивает море,
ждёт песок и луна укорачивается к середине.

[Basstet]

По длинным полкам заспанной души,
Как архивариус, храню смиренно
Моей любви цветные витражи
В багете позолоченном измены.
Там вязаная кофточка в цветах
И жаркий шёпот: Господи, помилуй!
Когда душе неведом был тот страх
Любви, какою обладала силой!
Я к длинным полкам выйду босиком,
Все имена любимых называя.
Я к вам вернусь когда-нибудь. Потом.
Себя, другой, ни в чём не узнавая,
Забвению предав свои стихи,
На новый круг от новой выйду точки.
И будут крылья витражей – легки
В полёте за изменчивостью строчки.

[serg1969]

Ты жив и ты идешь вперед,
Любуясь вечером дождливым.
Мир замер, и природа ждет.
А ты... ты снова стал счастливым!

И позади вся слякоть лет,
Что раньше жить тебе мешала,
И этот бред, и этот свет,
И жизнь - очередная шалость!

Ты вновь живой, и голос твой
По улице пронесся эхом.
Ему в ответ - собачий вой:
Тебе смешно - и им утеха!

Твой мир в тебе. И он порой
Непостижим, неподражаем.
Но в этом мире ты герой,
Но в этом мире ты хозяин!

А осень льет дожди стеной,
Разносит листья по аллеям...
Не сравнивай ее с весной,
Поверь мне, осень веселее! ....

Мария Карпеева

[Lizeta]

Городок

Целый день стирает прачка,
Муж пошел за водкой.
На крыльце сидит собачка
С маленькой бородкой.

Целый день она таращит
Умные глазенки,
Если дома кто заплачет -
Заскулит в сторонке.

А кому сегодня плакать
В городе Тарусе?
Есть кому в Тарусе плакать -
Девочке Марусе.

Опротивели Марусе
Петухи да гуси.
Сколько ходит их в Тарусе,
Господи Исусе!

"Вот бы мне такие перья
Да такие крылья!
Улетела б прямо в дверь я,
Бросилась в ковыль я!

Чтоб глаза мои на свете
Больше не глядели,
Петухи да гуси эти
Больше не галдели!"

Ой, как худо жить Марусе
В городе Тарусе!
Петухи одни да гуси,
Господи Исусе!


1958

Николай Заболоцкий

[Sany4]

Мы в ответе за вас, прирученные нами,
Защищенные нами от пут суеты.
Те, к кому лишь слегка прикасались губами,
В ком искали любви, чистоты, доброты!

Те, кто рядом живут и дряхлеют с годами,
И кто бродит вдали, ярким солнцем палим,
Мы в ответе за вас, мы пожизненно с вами:
Мы за вас отпоем, отсидим, отболим…

[funnysunny]

Марина Цветаева
Реквием

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось, -
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все - как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,

Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе...
Меня, такой живой и настоящей,
На ласковой земле!

К вам всем, что мне, ни в чем не знавшей меры
Чужие и свои,
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

За то, что мне - прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид.

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
Послушайте! - Еще меня любите
За то, что я умру.

К вам всем, что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои,
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

[RODI_ON]

Джон Китс

День отошел и все с собой унес:
Влюбленность, нежность, губы, руки, взоры,
Тепло дыханья, темный плен волос,
Смех, шепот, игры, ласки, шутки, споры.

Поблекло все - так вянут вмиг цветы.
От глаз ушло и скрылось совершенство,
Из рук ушло виденье Красоты,
Ушел восторг, безумие, блаженство.

Исчезло все - и мглою мир объят,
И день святой сменила ночь святая,
Разлив любви пьянящий аромат,
Для сладострастья полог тьмы сплетая.

Весь часослов любви прочел я днем
И вновь молюсь - войди же, Сон, в мой дом!

* * *

Четыре разных времени в году.
Четыре их и у тебя, душа.
Весной мы пьем беспечно, на ходу
Прекрасное из полного ковша.
Смакуя летом этот вешний мед,
Душа летает, крылья распустив.
А осенью от бурь и непогод
Она в укромный прячется залив.
Теперь она довольствуется тем,
Что сквозь туман глядит на ход вещей.
Пусть жизнь идет неслышная совсем,
Как у порога льющийся ручей.

Потом - зима. Безлика и мертва.
Что делать! Жизнь людская такова.

[Basstet]

Михаил Лозинский,

Н. Гумилеву

Земли лучей, не мучимой ветрами,
Счастливый гость, тебе легко идти
Ее лугов широкими коврами,
Где возросли на медленном пути,
Как лилии, не знающие тленья,
Прозрачные и ясные каменья.

Ты их берешь с уступчивых стеблей,
И пальцам нежны влажные кристаллы.
Они струят то свежий вздох полей,
То луч луны, то бархат крови алый,
Они зовут ненасытимый взгляд
К безмолвию волнующих услад.

Когда ты вступишь в море тьмы бездонной,
Их тайный луч тебя увеселит.
Ты будешь жить их жизнью потаенной,
Их малый мир желанья покорит
Еще нежней, еще пьяней и глуше,
Чем женские мерцающие души.

Настанут дни: кудесник и певец,
Ты будешь царь среди племен беспечных.
Ты замутишь певучий ключ сердец
Обетом далей, пламенных и вечных,
Своих волшебств раздаривая ложь.
И от людей, как Божий гость, уйдешь.

В конце путей, где все светло и немо,
Тебе в глаза плеснет беззвучный вал
Высоких башен белого Эдема,
Венец земли, венец последних скал.
Но отстранит многоочитый воин
Того, чей взор устал и недостоин.

Ты не любил, тебе не снился свет,
Единый свет, там, в самом сердце Рая,
Ты созидал многообразный бред,
Эдемский луч дробя и искажая, —
И ты замрешь у непорочных врат,
Как блудный сын, забывший путь назад.

1913

[Basstet]

Александр Габриэль

Оскома ноября. Пустые зеркала.
Зеленый стынет чай. Допей, а хочешь - вылей.
Последнюю листву съедает полумгла.
Пора перечитать "Собаку Баскервилей".
На крыше легкий снег, на стеклах первый лёд...
Заройся в теплый плед, замри женою Лота.
Держаться в стороне от торфяных болот
немыслимо, когда вокруг одни болота.
Как хочешь, так и дли неприбыльное шоу,
скукоженная тень в застиранном халате...
Сэр Генри, ты один. И Бэрримор ушел
к тому, кто меньше пьет и регулярней платит.
А скомканная жизнь летит, в глазах рябя.
И красок больше нет, и век уже недолог,
да сети, как паук, плетет вокруг тебя
свихнувшийся сосед, зловещий энтомолог:
он фосфором своих покрасил пуделей,
чтоб выглядели те чудовищно и люто.
Покоя больше нет. Гулять среди аллей
рискованнее, чем с небес - без парашюта.
Ты весь скурил табак. Ты рад любым вестям,
но телефон молчит. Часы пробили восемь...

На полке Конан-Дойл. Метафоры - к чертям.
На свете смерти нет. Но есть тоска и осень.

[Lizeta]

Часы Публичной библиотеки
Сказали: половина пятого.
Гостиный двор. В пальто на котике
Прошла любовница богатого.

И грязью мелкою и талою
Ложится снег по лентам каменным.
Трамваи улицу усталую
Перерезают крестным знаменем.

А на углу, годами согнутый,
Ларек с халвою и пирожными.
И люди наглухо застегнуты,
Идут, застывшие и ложные.

О, кто из них при свете месяца
Сегодня, потеряв терпение,
На чердаке своем повесится
Из чувства самосохранения?..


Владимир Злобин

1916

[Lizeta]

ГУЛЛИВЕР ИГРАЕТ В КАРТЫ


В глазах Гулливера азарта нагар,
Коньяка и сигар лиловые путы,-
В ручонки зажав коллекции карт,
Сидят перед ним лилипуты.

Пока банкомет разевает зев,
Крапленой колодой сгибая тело,
Вершковые люди, манжеты надев,
Воруют из банка мелочь.

Зависть колет их поясницы,
Но счастьем Гулливер увенчан -
В кармане, прически помяв, толпится
Десяток выигранных женщин.

Что с ними делать, если у каждой
Тело - как пуха комок,
А в выигранном доме нет комнаты даже
Такой, чтобы вбросить сапог?

Тут счастье с колоды снимает кулак,
Оскал Гулливера, синея, худеет,
Лакеи в бокалы качают коньяк,
На лифтах лакеи вздымают индеек,

Досадой наполнив жилы круто,
Он - гордый - щелкает бранью гостей,
Но дом отбегает назад к лилипутам,
От женщин карман пустеет.

Тогда, осатанев от винного пыла,
Сдувая азарта лиловый нагар,
Встает, занося под небо затылок:
'Опять плутовать, мелюзга!'

И, плюнув на стол, где угрюмо толпятся
Дрянной, мелконогой земли шулера,
Шагнув через город, уходит шататься,
Чтоб завтра вернуться и вновь проиграть.

Николай Тихонов

1926

[serg1969]

Дни и ночи - все вперемешку.
Осень, лето - круговорот.
Жили в спешке, любили в спешке...
Видно, нужно наоборот.

Торопились и спотыкались.
И ворочались по ночам,
И таили друг к другу зависть,
И хранили ненужный хлам.

Фотопленки запечатлели
Все улыбки прошедших лет.
С нами жили, росли, взрослели.
Умирали не с нами, нет.

Мы годами считали время,
Мы надеялись на успех.
Расставались, да все не с теми
И прощали, увы, не тех......

Мария Карпеева

[Hotice]

"В каморке сердца грустно и светло.
И теплятся два новых увлеченья,
и девочка воздушная в метро
спешит к альбому или на вечерню.
Я почерк её бисерный кляну
и мраморные виллы обещаю,
и нищую привязанность к вину
на тротуарах узеньких встречаю.
Целую в лоб весёлею шпану,
в сырых подвалах жду седьмого неба.
Я почерк её бисерный кляну
и паутину радужного крепа.

По коридорам злобы и тоски
давно не слышно шага фаталиста.
В коморке сердца стынут образки,
дымятся сплетни, харкают горнисты.
А мне и губы больно приложить
к святой доске, что с ликом Божьей Матери,
всё время лгать и на алтарь спешить,
пока тебя цыганки не взлохматили.

Посторонитесь липкие уста,
посторонитесь бабки повивальные,
связать два слова за спиной Христа
и угадать - какое погребальное?
Потом святых пророков помянуть,
Крестить поэму не в реке, а в речи,
потом столетью плечи повернуть
туда, где жгут малиновые свечи…"

[Lizeta]

Ю.И.С.

Как владимирская вишня,
Сладким соком брызнут губы,
Если их моим тогдашним
Поцелуем раздавить;

И в ресницах мокко черным
Разольется взор бессонный,
Если их мои ресницы
Прежней дрожью опахнут…

Уберите этот снимок!..
Без него тревог немало…
Нам ведь вовсе не Былого,
Нам Несбывшегося жаль.

Георгий Шенгели

1953

[Truly]

* * *
[Обращено к О. Арбениной]

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина - дремучий лес Тайгета,
Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

(Осип Мандельштам)

[Lizeta]

Худенькие пальцы нижут бисер, —
Голубой, серебряный, лимонный;
И на желтой замше возникают
Лилии, кораблик и турчанка.

Отвердел и веским стал мешочек.
Английская вдернута бичевка;
Загорелым табаком наполнить, —
И какой ласкающий подарок!

Но вручен он никому не будет:
Друга нет у старой институтки;
И в глазах, от напряженья красных,
Тихие слезинки набегают.

И кисет хоронится в шкатулку,
Где другие дремлют вышиванья,
Где отцовский орден и гравюра;
Кудри, плащ и тонкий росчерк: Байрон.

Георгий Шенгели



1919

[Lizeta]

У дворца

Когда весной разводят
Дворцовый мост – не зря
Гулять тогда выходят
Под вечер писаря.
Штаны у них раструбом,
Штиблеты – чистый лак,
Идут – сверкают зубом,
Хихикая в кулак.
За сизо-серой мглою
Заглох закатный луч,
За крепостной иглою
Гора лиловых туч.
Чуть веет невской влагой…
В предчувствии конца
Идут они с отвагой
Улавливать сердца.
И слышно издалече
По звонким голосам,
Как рад условной встрече
Цветник влюбленных дам.
Пуховые платочки
Посбились вкривь и вкось…
Без дум, без проволочки
Гулянье началось.
До Прачечного моста
Дойдут и повернут –
Одну обнимут просто,
Другую ущипнут.
В стыдливости невинной
Зажмурилась заря…
По набережной чинно
Гуляют писаря.

Петр Потёмкин (1886, Орел – 1926, Париж)


<1910>

[vieanna]

Ирина Ратушинская

***
В идиотской курточке –
Бывшем детском пальто,
С головою, полной рифмованной ерунды,
Я была в Одессе счастлива, как никто –
Без полцарства, лошади и узды!
Я была в Одессе – кузнечиком на руке:
Ни присяг, ни слёз, и не мерить пудами соль!
Улетай, возвращайся –
Снимут любую боль
Пыльный донник, синь да мидии в котелке.
Мои улицы мною стёрты до дыр,
Мои лестницы слизаны бегом во весь опор,
Мои скалы блещут спинами из воды
И снесён с Соборной площади мой собор.
А когда я устану,
Но встанет собор, как был –
Я возьму билет обратно, в один конец:
В переулки, в тёплый вечер, в память и пыль!
И моя цыганка мне продаст леденец.

[vieanna]

Игорь Павлов

* * *
Слушай, Галя, жизнь – плохая.
Приходи на чашку чая.
Хоть в халате, в бигуди –
Приходи!

Утром снова – рыжий финик,
Староконный бледный рынок.
Смотрит сверху, сер и сед,
Снисходительный рассвет.
Днем – туманно. Если кратко:
Бред. Смятенье. Лихорадка.

Слушай Галя: жизнь плохая!
Приходи на чашку чая!
Приходи сидеть, скучать,
Жесткий бублик в чай макать.

[vieanna]

Анатолий Гланц

* * *

Отравился старым бензином
на работе случайно Сережа.
И не помогла ему ни слава,
ни знакомство в английском посольстве.
Проносили его ужасно
по зеленым улицам ночью
мимо денег, лежащих в кассах,
мимо дворников, спящих в койках.
Но всего ужаснее то, что
проносили его, как знамя,
как пример беспечной победы
над суровой логикой жизни.
Поучительна эта гибель:
он лежит, ничего не поняв!
До сих пор он лежит, нахмурясь.
До сих пор воняет бензином.
Мы тут выводов делать не станем.
Всякий вывод — бесспорно вреден.
Лишь позволим себе напомнить,
как погиб ни за что Сережа.

[Hotice]

Посвящение

Ни ты, читатель, ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель
-- как уголь, данный шахтой на-гора,
и железнодорожное крушенье --
к тому, что у меня из-под пера
стремится, не имеет отношенья.
Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих -- кириллица, названья...
Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.
Листай меня поэтому -- пока
не грянет текст полуночного гимна.
Ты -- все или никто, и языка
безадресная искренность взаимна.

1987

[vieanna]

Татьяна Мартынова

С НОВЫМ ГОДОМ, РЫБА!

Я знаю, я знаю,
пугливая мышь,
чего ты всю жизнь
ненасытно боишься:
однажды, однажды
ты так притворишься,
что спишь, -
что сдохнешь...
И как же Париж?
1.
Дайте рыбе поработать,
кровь согреть, раздуть пузырь,
дайте жабрами пошлепать,
око выпучить на ширь
и раздолье полевое.
Пусть полюбит гул и звон,
пусть полюбит все живое,
что глядит со всех сторон.
2.
В огромном тазике серийном
из магазина мелочей
тебя несет Екатерина
в семью прожорливых врачей.

А ты мелка, как все обиды
ненастной осени сырой,
сырой зимы. С надменным видом
поворотись! Глаза открой.

Открой, метнись, блесни в полете.
И вспыхнет вдруг огнем вода,
и вскликнет очередь: "Берете?"
Екатерина крикнет: "Да!"
3.
День в тягучей воде,
день извилист, текуч,
день в дубовой бадье,
поднесенной под ключ.
Круглый вырез воды
забирает весло,
да напрасны труды -
нас опять отнесло.

Замирают воронки -
летит к облакам
рыбий крик изумленный
и рыбья тоска.

Заглянувшая в небо,
глотает плотву
щучья молодь, с разбега
виляя в траву.
4.
В синем море - пятна солнца,
в синем море - пятна нефти,
в синем море - пятна рыбы,
косяки зеленой сельди.
Если эта рыба знает,
что нас ждет через столетье,
почему же не взлетает,
а идет спокойно в сети?

Почему в волне, прикрытой
снежной крошкой и мазутом,
есть гостеприимство быта
рыб голодных и разутых?
5.
Отнимают рыбе речь,
выдирают жабры прочь,
помогают ей прилечь,
предлагают ей помочь.

Потому что рыбу жаль.
Рыба ходит на хвосте,
развевается вуаль
в пустоте.

И томит чужая речь,
уплывает рыба прочь,
голосов слепую течь
ей не превозмочь.

Натыкается на столб
света, и стоит в тени
моря, ровного как стол -
хоть каток тяни.

Горькая близка губа
к неразгаданной красе.
Эта рыба не глупа.
Ах, как все...
6.
В доме прошлой эпохи - лепнина.
Так что сведен на нет потолок.
Со стремянкою Екатерина
моет стекла, поправив платок.
Выпадает седая косица,
рой заколок летит на ковер.
По стеклу лупоглазому мчится
синих мух захлебнувшийся хор.
Но закончено. Тряпка отжата,
окна снова глядят на закат.
И натерты полы, и проклятый
коридор не воротит назад.
Дверь захлопнулась. Что же осталось?
Неизвестность томит и гнетет
рыбу свежую, что не плескалась,
но ложилась еще на живот.
7.
Заржавленная елка,
на елке - злая рыба.
В нее вошли иголки,
плавник поставив дыбом.

Зачем она болталась
от встречи и до встречи
на ветке? Ей осталось
гасить на елке свечи,

смотреть, как прет философ
менять, скребя затылок,
мешок пустых бутылок
на множество вопросов.

А рыбе поменять бы
судьбу - на совершенство.
И пусть не будет свадьбы,
она не любит жесты.

Она б частила в речи,
она б меняла кожу,
и напрягала плечи,
и стоила дороже.

[vieanna]

Глеб Шульпяков

пальто
набрасывается на человека –

обрывает ему пуговицы, хлястик;

выворачивает рукава и карманы

трёт / мнёт / рвёт / режет

а потом выбрасывает на вешалку,

и человек висит в кладовке –

забытый, никому не нужный

– и тяжело дышит,

высунув розовую

подкладку


* * *

гуди, гуди – мой черный ящик,

на пленку сматывай, пока

мой привередливый заказчик

не обесточил провода –

пока потрескивает сверху

его алмазная игла

я не закрою эту дверку –

мне по душе его игра,

в которой медленно и тускло,

без препинания и шва,

слова прокладывают русло

реки наверх – а жизнь прошла


* * *

часовую на башне крути, машинист,

карусель, упражняйся в счетах –

я отвечу тебе, что не слишком речист,

и не густо в моих закромах;

что живу на земле возле каменных стен

и годами не вижу огня –

но когда он горит, появляется тень;

посмотри, как танцует она

[vieanna]

вспомнила вдруг - из детства...

Андрей Вознесенский

Елена Сергеевна

Борька — Любку, Чубук — двух Мил,
а он учителку полюбил!

Елена Сергеевна, ах, она...
(Ленка по уши влюблена!)

Елена Сергеевна входит в класс.
(«Милый!» — Ленка кричит из глаз.)

Елена Сергеевна ведет урок.
(Ленка, вспыхнув, крошит мелок.)

Понимая, не понимая,
точно в церкви или в кино,
мы взирали, как над пеналами
шло таинственное
о н о...

И стоит она возле окон —
чернокосая, синеокая,
закусивши свой красный рот,
белый табель его берет!

Что им делать, таким двоим?
Мы не ведаем, что творим.
Педсоветы сидят:
«Учтите,
вы советский никак учитель!

На Смоленской вас вместе видели...»
Как возмездье, грядут родители.
Ленка-хищница, Ленка-мразь,
ты ребенка втоптала в грязь!

«О спасибо моя учительница
за твою высоту лучистую
как сквозь первый ночной снежок
я затверживал твой урок

и сейчас как звон выручалочки
из жемчужных уплывших стран
окликает меня англичаночка —
«проспишь алгебру, мальчуган...»

Ленка, милая, Ленка — где?
Ленка где-то в Алма-Ате.
Ленку сшибли, как птицу влет...

Елена Сергеевна водку пьет.

[Soniq]

Я, как муха в сетях паутины,
Бьюсь с жужжанием в гостиных. Довольно.
Ваши женщины, песни и вина,
Понимаете, безалкогольны.

И дошло до того, что, ей-богу,
На Таити из первой кофейни
Я уйду, прихватив на дорогу
Папирос и два томика Гейне.

Там под первою пальмой, без риска
Получить менингит иль простуду,
Буду пить натуральные виски
И маис там возделывать буду.

И хотя это (вы извините)
С точки зрения вашей нелепо,
Буду ночью лежать на Таити,
Глядя в синее звездное небо.

А когда, кроме звездной той выси,
И Эрот мне окажется нужен,
Заработав кой-что на маисе,
Накуплю там невольниц пять дюжин.

И, доволен судьбой чрезвычайно,
Буду жить там, пока с воплем странным
Пьяный негр, подвернувшись случайно,
Не зарежет меня под бананом.

Николай Агнивцев

[Gera0907]

Моя любовь

Ну каким ты владеешь секретом?
Чем взяла меня и когда?
Но с тобой я всегда, всегда,
Днем и ночью, зимой и летом!

Площадями ль иду большими
Иль за шумным сижу столом,
Стоит мне шепнуть твое имя —
И уже мы с тобой вдвоем.

Когда радуюсь или грущу я
И когда обиды терплю,
И в веселье тебя люблю я,
И в несчастье тебя люблю.
Даже если крепчайше сплю,
Все равно я тебя люблю!


Говорят, что дней круговерть
Настоящих чувств не тревожит.
Говорят, будто только смерть
Навсегда погасить их может.

Я не знаю последнего дня,
Но без громких скажу речей:
Смерть, конечно, сильней меня,
Но любви моей не сильней.

И когда этот час пробьет
И окончу я путь земной,
Знай: любовь моя не уйдет,
А останется тут, с тобой.

Подойдет без жалоб и слез
И незримо для глаз чужих,
Словно добрый и верный пес,
На колени положит нос
И свернется у ног твоих...

[Hotice]

Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
нет! как платформа с вывеской "Вырица" или "Тарту".
Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
местности, нанесенные точно вчера на карту,
и заполняют вакуум. Видимо, никому из
нас не сделаться памятником. Видимо, в наших венах
недостаточно извести. "В нашей семье, -- волнуясь,
ты бы вставила, -- не было ни военных,
ни великих мыслителей". Правильно: невским струям
отраженье еще одной вещи невыносимо.
Где там матери и ее кастрюлям
уцелеть в перспективе, удлиняемой жизнью сына!
То-то же снег, этот мрамор для бедных, за неименьем тела
тает, ссылаясь на неспособность клеток --
то есть, извилин! -- вспомнить, как ты хотела,
пудря щеку, выглядеть напоследок.
Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
бормотать на ходу "умерла, умерла", покуда
города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
дребезжа, как сдаваемая посуда.

1987

[Soniq]

Фарфоровая любовь

В старомодном тихом зальце
Увлеклись, скосивши взоры,
Два фаянсовых китайца
Балериной из фарфора.

Увидав, что близок Эрос,
Улыбнулась танцовщица,
И ей очень захотелось
Перед ними покружиться.

Как легки её движенья,
Как скользит она по зале.
И китайцы в умиленьи
Головами закачали.

И меж ними танцовщица,
Улыбаясь им лукаво,
Всё кружится да кружится,
То налево, то направо.

И, споткнувшись в авантаже,
Вдруг упала без движенья.
Ах, в глазах китайцев даже
Потемнело от волненья.

Ах, как больно… Словно в спины
Им воткнули вдруг иголки.
Ах, разбилась балерина
На мельчайшие осколки…

Так окончился в том зальце —
Неожиданно и скоро —
Флирт фаянсовых китайцев
С балериной из фарфора…

Николай Агнивцев

[Lizeta]

А. И. Х.

Будем безжалостны! Ведь мы – только женщины.
По правде сказать – больше делать нам нечего.
Одним ударом больше, одним ударом меньше…
Так красива кровь осеннего вечера!

Ведь мы – только женщины!
Каждый смеет дотронуться,
В каждом взгляде – пощечины пьянящая боль…
Мы – королевы, ждущие трона,
Но – убит король.

Ни слова о нем… Смежая веки,
Отдавая губы, – тайны не нарушим…
Знаешь, так забавно ударить стэком
Чью-нибудь орхидейно раскрывшуюся душу!

Надежда ЛЬВОВА (1891, Подольск Московской губернии – 1913, Москва)


1913

[Lizeta]

Из Вильяма Шекспира
23-й сонет

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, –

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.

Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?

Самуил Маршак
<1947>

[НинаАП]

Он смотрел в трубу подзорную
На свою большую жизнь,
Если видел птицу чёрную —
Выстрел влёт — и птица — вниз.

Его руки не канючили —
Раздавив кадык судьбе,
Он из женщин выбрал лучшую
И привёл её к себе.

А Судьба смеялась гаденько:
«Ой, неправда ваша, дяденька!»


Е. Горбовская

[Sany4]

Железо-бетонной громадой высится
В каждом городе и в каждом сквере -
Монолитом величия зыждется -
Статуи, бюсты и Память - Ленин !

И поколения на Ленине выросшие
Снова флаги вздымают красные-
Голос крепчает - и силой движется :
- Власть захватили опять хопастые ... !

Но Идола тень не изменно ломается !
В Пасти Истории трещат кости -
Те - кто жил вчера ! Надрываются -
К новому - Ненависть ! Призывы - " Бросте " !

Они - кто стояли у "руля " вчерашнего
Быстро сменили личину прошедшего -
Новые веяния вдохнавляющие ... .
И воспевающие - опять - " Безупречного " ... !


... Время Памятников - Разрушение - минуло -
И предпочтенье новой Вере !
Будет как прежде - не искоренимая -
В каждом Городе . И в каждом Сквере ... !

[MARIMAR]

МАТЭ

Нагрею кипяток тягучий,
И вспомню нежность твоих глаз…
Матэ вкуснющий буду мучить
И руки греть о калабас.

Увидеть город мой, родной
Напитка горький вкус вдыхать.
Улыбчиво смотреть в окно,
Бомбильей губы обжигать….)

Марина Морская

[НинаАП]

Большой сегодня вспыхнул фейерверк.
И сотни ярких звезд, что к небу рвались,
В силки кромешной темени попались.
А ночь долга.

Я, прислонившись к дереву, стою.
Искрится пруд. И кажется, что снова
Я вижу капли ливня золотого.
А ночь долга.

Я в легком платье. И меня знобит.
И лепестки цветов по тихой глади
Легко плывут, как розовые пряди.
А ночь долга.

Я сяду на скамью. Сожмусь в комок.
И слышно мне, как тихо прошуршала
Змея в траве и вытянула жало.
А ночь долга.

Мне рук окоченевших не согреть.
Из черноты проступят на мгновенье
Причудливые, странные растенья.
А ночь долга.

Сомкнулись веки, а на дне глазниц
Зеленый и багровый цвет таится,
И бликов солнечных мелькает колесница.
А ночь долга.

Уже давно закончен фейерверк.
Протяжный бой часов меня разбудит.
Напомнит мне, что впредь тебя не будет.
Ты не придешь.

Гертруда Кольмар

[ЗАПАХ ДОЖДЯ]

Помнишь, как прятал под курткой: не ранить бы ненароком..
Ещё бы – она, как ребёнок, котёнок замёрзший, дикий..
Она ли теперь в восторге бросается в дождь из окон,
Скользит, задыхаясь, в танце и ловит губами блики?.

Огонь лишь в глазах пылает и страсти даёт разгореться,
И тают меж вами обиды, как сотни осколков-льдинок..
Колотят в решётки рёбер два ваших безумных сердца,
Вибрирует даже воздух – не танго, а поединок!

Не думай сейчас об ошибках.. Ты лучше – держи покрепче,
Не дай ей уйти сквозь небо, туманом растаять в пальцах..
Ваш танец красив, как солнце, ваш танец, как звёзды, вечен.
На вас засмотрелись боги – позвольте им восхищаться..

Пронзительно, словно Моцарт на чуткой и нервной флейте.
Весь мир побеждён, расколот и вывернут наизнанку..
Взгляните в глаза друг другу и с лёгкостью одолейте
Холодную злую вечность своим бесподобным танго!..


(с) Ночная Тайна

[Hotice]

Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке?
Все друг друга зовут трепетанием блещущих крыл!
Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки,
Но о помнящих душах забыл.

Каждый вечер, зажженный по воле волшебницы кроткой,
Каждый вечер, когда над горами и в сердце туман,
К незабывшей душе неуверенно-робкой походкой
Приближается прежний обман.

Словно ветер, что беглым порывом минувшее будит
Ты из блещущих строчек опять улыбаешься мне.
Всe позволено, всe! Нас дневная тоска не осудит:
Ты из сна, я во сне...

Кто-то высший нас предал неназванно-сладостной муки!
(Будет много блужданий-скитаний средь снега и тьмы!)
Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки...
Не ответственны мы!

[Юлькин]

Почти как любовь

Под стынущий кофе прикольно ржавеет клен.
Симптомы осенней болезни укутав в шарф,
В шестнадцатый раз вспоминаю, что я влюблен
В медовую рыжесть, в которой живет душа.

Бездомной собакой бросаюсь к ее ногам,
Чтоб выпросить ласку и, может, чего пожрать.
А птицы, пакуя манатки, летят в юга,
В свой птичий полет, где в прогнозе живет жара.

Мне б с ними махнуть, но, увы, сопли, кашель, лень,
Боязнь высоты, миллионы других причин.
Придумаю их, если завтра придешь ко мне,
И буду болеть, если будешь меня лечить.

Под стынущий кофе ты будешь меня спасать
И трогать мой влажно-собачий сопливый нос,
Менять холодилки на лоб и давать лизать
Кислющий лимон с пожеланием сладких снов.

Укутав меня в одеяло, ты будешь ждать,
Чтоб я поостыл, чтоб я стал 36.6
И это почти как любовь, как напиться дать
Студеной водицы иссохшей моей душе.

Саша Бес.

[Аскания]

"Твой белый снег, растаял навсегда,
Оставив на ладонях капли влаги.
И теплый луч, пробившись из-за серых туч,
Растопит чувства между нами.

Твоя метель, сорвет мой мозг с петель
И я закроюсь снова на полгода.
И карусель моих безумных чувств
Меня опять утащит прочь из дома.

И ты пыталась быть чуть-чуть надежней и смелей,
Но от тебя остались только сны.
В твоих глазах уже горят огни десятков этажей,
Прощай! Это последний день зимы…

Твой хрупкий дождь, расскажет мне о том
Что ты хотела быть добрее к людям.
Но суждено, и кем-то решено
Присвоить злую роль в спектакле судеб

И ты пыталась быть чуть-чуть надежней и смелей,
Но от тебя остались только сны.
В твоих глазах уже горят огни десятков этажей,
Прощай! Это последней день зимы…"

[serg1969]

Прости, что счел тебя своей на миг,
Прости за то, что стать твоим пытался,
Прости за то, что к жизни возвращался,
С которой расставаться не привык.

Прости за то, что вышла не игра,
Что легкого романа не случилось,
Прости за то, что я сдаюсь на милость
Того неповторимого вчера.

Прости за то, что утро настает,
Прости, что от любви оно излечит.
Прости за то, что наступает вечер -
И все опять совсем наоборот.

Прости, что я свободу не отдам,
Прости меня за все мои советы,
Прости, что ночь сменяется рассветом,
Прости, что жизнь не рвется пополам.

Прости за то, что мне легко с тобой,
Что в век жестокий уповал на нежность.
Прости, что чья-то радость неизбежно
Аукнется всегда как чья-то боль.

Прости, что вечно - с корабля на бал,
И не сочти разлуку за измену.
Прости, что я любви не понял цену,
Прости, что я бесценное искал.

Прости за то, в чем я не виноват,
Прости за то, в чем ты не виновата,
Что я тебя счастливой и богатой
Мечтаю видеть сотни лет подряд.

Прости, что нет покоя кораблю,
Что гавани другие зазывают.
Прости, что я тебя совсем не знаю,
Прости за то, что я тебя люблю........

Сергей Лавров

[blagoroden_don]

Всегда
там где умирают дети
самые тихие вещи бесприютны.
Мантия-боль заката
в которой темная душа дрозда
оплакивает ночь-
маленькие ветерки над зябкими травами вея
развалины света угасая
и умирание сея

Всегда
там где умирают дети
догорают огненные лики
почти одинокой в своей тайне-
и кто знает каких проводников
смерть высылает
запах древа жизни
петушиный крик что укорачивает день
волшебные часы осеннего ужаса
в заколдованную детскую
клубки воды к берегам тьмы
гулкий тягучий сон времени

всегда
там где умирают дети
завешиваются зеркала кукольных домов
вздохом
чтобы больше не видеть пляску
лилипутов-пальцев
одетых в атлас детской крови
пляску что стоит тихо
как стоит в подзорной трубе
мир отторгнутый у луны

всегда
там где умирают дети
камень и звезда
и сколько грез
бесприютны

Перевод Владимира Микушевича

[Hotice]

Вещи

Умирает владелец, но вещи его остаются,
Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей, беды.
В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются
И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.
Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться, —
Так покорно другим подставляют себя зеркала,
И толпою зевак равнодушные стулья толпятся,
И не дрогнут, не скрипнут граненые ножки стола.
Оттого, что тебя почему-то не станет на свете,
Электрический счетчик не завертится наоборот,
Не умрет телефон, не засветится пленка в кассете,
Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдет.
Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,
Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их, —
Тот, кто жил для вещей, – все теряет с последним дыханьем,
Тот, кто жил для людей, – после смерти живет средь живых

[jmia]

Потеряла темку с авторскими стихами.Осмелюсь свое авторское стихотворение сюда повесить.Навеяло на днях

Сила сладости 03.11.10

Сила сладости- тел притяжение,
Руки сцеплены, дрожь по ногам.
Сила нежности в каждом движении,
Пробежит по умелым губам

Поцелуи и страсть сумасшедшая,
Капли счастья в блестящих глазах,
Бесконтрольная сладость нашедшая,
Его руки в ее волосах...

Извиваясь в истоме и радости,
Разрываясь на сотни частей,
Невзначай провоцируя шалости,
Отдавались порыву страстей.

Шквал эмоций наполнен до крайности,
дрожь сжигала остатки огня,
Вся загадка была в силе сладости,
Охватившей тебя и меня...


(с) Юлия Игоревна

[oahu]

Георгий Иванов

Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.

Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.

Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.

Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.

Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.

[RODI_ON]

А. Вертинский

К Мысу Радости

К мысу Радости, к скалам Печали ли
К островам ли сиреневых птиц
Все равно где бы мы ни причалили
Не поднять нам усталых ресниц.

В мутном стеклышке иллюминатора
Проплывут золотые сады
Солнце тропиков, пальмы экватора
Голубые полярные льды.

Все равно где бы мы ни причалили
К островам ли сиреневых птиц
К мысу Радости, к скалам Печали ли
Не поднять нам усталых ресниц.

Пес Дуглас

В нашу комнату Вы часто приходили,
Где нас двое: я и пес Дуглас,
И кого-то из двоих любили,
Только я не знал кого из нас.
Псу однажды Вы давали соль в облатке,
Помните, когда он заболел?
Он любил духи и грыз перчатки
И всегда Вас рассмешить умел.
Умирая, Вы о нас забыли,
Даже попрощаться не могли.
Господи, хотя бы позвонили!
Просто к телефону подошли!
Мы придем на Вашу панихиду,
Ваш супруг мне сухо скажет: "Жаль"...
И, тихонько проглотив обиду,
Мы с собакой затаим печаль.
Вы не бойтесь. Пес не будет плакать,
А лишь тихонечко ошейничком звеня,
Он пойдет за Вашим гробом в слякоть
Не за мной, а впереди меня.

[odessitka_nissan]

Сейчас сижу, и стих тебе пишу
Любовь свою к тебе я в нем расскажу
Ты приготовься его внимательно читать,
Про нас с тобой хочу в стихе я написать.
То, что я сейчас пишу-это ЛИШЬ мечты
Главными героями, в них станем -МЫ
Спросишь - Сколько я буду об этом писать?
Отвечу -Будешь сидеть, и терпеливо ждать.
В этом стихе, есть ласка к тебе и любовь
И я готов повторять это вновь и вновь
Пусть банально, про это так часто писать
Но я об этом, всегда готов тебе повторять.
Моя душа к тебе, поверь, всегда тепла
Тебе она, без преувеличения верна
И что бы ты ни говорила про меня,
Она по отношению к тебе всегда чиста.
Какие теплые и нежные звучат слова
От этих слов, готов я улететь под небеса
И я смотрел бы на тебя от туда сверху вниз
И каждый раз, дарил тебе большой сюрприз.
Я пишу тебе всегда - любил, и я тебя люблю
И эти строки, пусть не внятные, тебе дарю
Лишь тебе одной на этом свете, посвящаю стих
Тебе одной, ты знаешь - это звучит как крик.
Я ценю любовь такую, чистую, и шальную
Где с тобой мы в главной роли, и где нет душевной боли
Могу сказать тебе открыто,твоя любовь в меня налита
Она растопила снег во мне, об этом я и пишу тебе!
Автор не известен!!!
Вроде как Вертинский

[Basstet]

Мариянна Фляш

В детстве мне пропела вьюга
В запотевшее окно:
«Мир лишь луч от лика друга,
всё иное тень его!»*
Засмеялась и хлестнула
В стёкла дробью ледяной,
И качнулась и качнула
Твердь по дымною луной.

Мне вчера шепнула вьюга
В запотевшее окно:
«Мир твой – это сердце друга,
Что тебе хранить дано.»
И ушла, переиначив
Ленты улиц и дома,
И дыханием горячим
Душу странно обожгла.

Под окном у лап еловых
Рваной строчкой лёгкий след.
То ль несказанное слово.
То ль немыслимый ответ.

* Н.Гумилёв.Пьяный дервиш.

[Basstet]

ОЛИВЫ
Марине Т.

Дорога ведет под обрыв,
Где стала трава на колени
И призраки диких олив,
На камни рога положив,
Застыли, как стадо оленей.
Мне странно, что я еще жив
Средь стольких могил и видений.

Я сторож вечерних часов
И серой листвы надо мною.
Осеннее небо мой кров.
Не помню я собственных снов
И слез твоих поздних не стою.
Давно у меня за спиною
В камнях затерялся твой зов.

А где-то судьба моя прячет
Ключи у степного костра,
И спутник ее до утра
В багровой рубахе маячит.
Ключи она прячет и плачет
О том, что ей песня сестра
И в путь собираться пора.

Седые оливы, рога мне
Кладите на плечи теперь,
Кладите рога, как на камни:
Святой колыбелью была мне
Земля похорон и потерь.

[Lizeta]

Капля дождя золотая
В пруд залетела и - ах! -
Думала, в пруд залетая,
Что растворится в волнах.

Но оказалось, иначе
Было прудом решено:
Капля, от ужаса плача,
Камнем упала на дно, -

И закатилась под камни,
Спящие молча в воде -
Окаменевшие капли
Прежде прошедших дождей.

Андрей Корф

[Lizeta]

Вечер.
Дом с зажженными окнами,
Точно кроссворд.
Клеточки - по вертикали
И горизонтали.

В клеточки вписаны буквы,
Слова,
Разговоры,
Жизни.

Слово из семи окон
По вертикали:
"Подъезд" или "пустота"...

Четыре окна
По горизонтали:
"Этаж" или "беда",
"Мрак" или "свет"...

Снег.
Живой копошащийся конус
Под фонарем.

Гаснет огромный дом;
Гаснет кроссворд;
В клеточках гаснут люди.

Где же ответ?

Еще одна ночь
Мимо прошла, не умея
Правильно выбрать слова.

Андрей Корф

[Lizeta]

Где вы, одинокие сердца?
Выйдите из дома. Перед вами
Осень - как билет на два лица
В зиму, что уже не за горами.

Осень приглашает всех подряд
Выйти на прогулку по бульварам,
Но осенний сад - как детский сад,
Где, гуляя, строятся по парам.

Где вы, одинокие сердца?
Осень вас зовет, а с ней не спорят.
Осень - как билет на два лица
В общество бульварного кольца,
Где вас и подружат, и поссорят.

Андрей Корф

[Счастье]

Луис де Гонгора-и-Арготе


***
Зовущих уст, которых слаще нет,
Их влаги, окаймленной жемчугами,
Пьянящей, как нектар, что за пирами
Юпитеру подносит Ганимед,
Страшитесь, если мил вам белый свет:
Точно змея меж яркими цветами,
Таится между алыми губами
Любовь, чей яд - источник многих бед.
Огонь пурпурных роз, благоуханье
Их бисерной росы, что будто пала
С сосков самой Авроры - все обман;
Не розы это, нет, - плоды Тантала,
Они нам дарят, распалив желанье,
Лишь горький яд, лишь тягостный дурман.

[MARIMAR]

УХОДЯ, УХОДИ…

Уходя, уходи…
Жизнь опять проверяет меня.
И слова не мои,
Но, как - будто причастна к ним я.
Уходя, уходи…
Не задерживай руку в руке,
Узелок для пути
Незаметно зажми в кулаке.
Уходя, уходи…
Дверь, всего – то, осталось открыть.
Чтоб в другую войти,
Надо прежнюю заколотить.
Уходя, уходи…
И оставь чемоданы тревог,
И назад не гляди
На обрывки разбитых дорог.
Уходя, уходи…
Предначертанной строчкой в судьбе,
Горизонт впереди
И преграды, но счастье - в борьбе.
Уходя, уходи…
Не прощайся и не вспоминай,
Душу не береди,
В неизведанность смело шагай!
Уходя, уходи…

Зинаида Катуржевская

[Hotice]

Открытка из города К.


Томасу Венцлова

Развалины есть праздник кислорода
и времени. Новейший Архимед
прибавить мог бы к старому закону,
что тело, помещенное в пространство,
пространством вытесняется.
Вода
дробит в зерцале пасмурном руины
Дворца Курфюрста; и, небось, теперь
пророчествам реки он больше внемлет,
чем в те самоуверенные дни,
когда курфюрст его отгрохал.
Кто-то
среди развалин бродит, вороша
листву запрошлогоднюю. То -- ветер,
как блудный сын, вернулся в отчий дом
и сразу получил все письма.

1968

[serg1969]

Наше солнце погасло. И даже почти остыло.
Мы еще не умеем, влюбившись, "любить до гроба".
Потому эта осень - не время сшивать разрывы.
Время рвать до конца. Или ждать окончанья года.
Посмотри-ка на нас. Мы лишь то, что с проемов окон
Срисовали родные и близкие (или просто
Нам знакомые) люди. Мы трещины и пустоты
В формах чистой души. Мы не прыгаем выше роста,
Не рискуем. И это, наверное, очень мудро.
Мы приходит в дома, где всегда тишина и холод,
Где сливаются в общую массу день, ночь и утро,
Где не важно насколько ты стар и насколько молод...
Наше солнце погасло. И мы не нужны друг другу,
Не важны и не дороги. Просто случилось лето.
Лето-осень-зима и так далее. И по кругу.
А, быть может, свободой зовется как раз все это?......

Мария Громова

[MARIMAR]

КТО ОТ СЧАСТЬЯ ОТКАЗАЛСЯ?

Кто от счастья отказался?
Мне кидайте! Я поймаю!
Я его в своих ладошках
Обогрею, приласкаю!
Кто от Солнца отказался?
Пусть оно теперь мне светит!
Что бы мир мой оказался
Самым солнечным на свете!
Мне Любовь свою дарите,
Если вам она уж втягость!
И в чулане не храните
Перепуганную Радость!
Даже Грусть приму в подружки!
Перекрашу, станет светлой!
Уложу ее в подушки
И пущу ее по ветру!
Кто от Счастья отказался?
И кому Любовь уж втягость?
Мне в наследство Мир достался!
И жить в нем большая радость!

Галина Флуткова

[Romko]

Срываюсь с мысли.Теряю смыслы.Стихи стираю.
Шепчу о ближнем.А он не слышит, ступая к краю.
И кто-то машет ему за солнцем, на горизонте...
Шепчу о ближнем.Кричу о ближнем. Но он уходит.
Не оглянувшись, ключи оставив, босым из дома,
роняя память застывшим кадром в судьбу альбома.
В дожди седые, где плачут птицы, бросаясь грудью
в ладони неба - последний остров любимым людям...
Молюсь о ближнем.Прошу о ближнем.Шепчу: "останься",
А он с улыбкой сжимает вечность в уставших пальцах
и крест нательный немым прощаньем:"Не плачь, родная,
Мы все уходим. И только вера не исчезает"...

[Soniq]

Хуана Инес де ла Крус

Зачем ты лжешь, что мною ты забыт?
Когда бы вправду я тебя забыла,
то в памяти моей бы место было,
где ты, пусть позабытый мной, укрыт.

Но я - и память это подтвердит -
к тебе ни разу мысль не обратила,
мне даже и на ум не приходило,
что стану я источником обид.

Твое понятно было б обвиненье,
когда б ты был любим иль хоть питал
надежду на мое благоволенье.

Но сей победы ты не одержал.
Пойми: тебя не помнить - не забвенье,
скорей уж это памяти провал.

[Soniq]

Надежда! Позолоченный обман!
Отрада нашего существованья,
неясный сон в зеленом одеянье,
неистовых мечтаний ураган!

В живых вливая пагубный дурман,
ты пробуждаешь в немощи желанье,
несчастным ты даруешь обещанье,
а тем, кто счастлив, - счастья талисман.

Все ловят тень твою, алкая света,
и всем в зеленых видится очках
мир, разукрашенный воображеньем...

Моя ж душа лишь разумом согрета,
и я свои глаза держу в руках,
испытывая взгляд прикосновеньем.

Хуана Инес де ла Крус

[mothlight]

Музыка уходящей любви
Изабелла Нежина

Ты играл на струнах моей души,
В A moll, а может и выше,
Рассыпаются ноты на стане,
С каждым разом играю я тише.
Инструмент почти - что расстроен,
Занижает на четверть тона,
Доминанта звучит фальшиво,
Не сдержать прощального стона.

[mothlight]

Не торопи любовь с приходом,
а уходящей дай уйти:
глупец, кто в бездне ищет брода
и путь, где не было пути.
И помни: время боль рубцует,
когда, как мотылек на пламя
любовь в тебе с тобой танцует
и счастья развевает знамя.
Не торопи любовь с приходом,
а уходящей дай уйти:
закат не спутаешь с восходом-
где Рубикон, чтоб перейти?
Сумей понять, что суть не вечна-
она у каждого своя,
а жизнь быстра и скоротечна
и оборвется колея.
Не торопи любовь с приходом,
а уходящей дай уйти-
она не может мимоходом
на огонек к тебе зайти.
И балансируя на грани,
не примет во спасенье ложь
и не купить ее дарами-
ей смерть не преподносит нож.
Не торопи любовь с приходом,
а уходящей дай уйти
и так устроена природа,
что надо нам себя найти.
И на себя примерить счастье,
разлуку, ревности порыв,
и только после дикой страсти
понять, что всех страшней разрыв.
Не торопи любовь с приходом,
а уходящей дай уйти..

Гусейнов Виктор

[mothlight]

Иннокентий Анненский

CANZONE

Если б вдруг ожила небылица,
На окно я поставлю свечу,
Приходи… Мы не будем делиться,
Все отдать тебе счастье хочу!

Ты придешь и на голос печали
Потому что светла и нежна,
Потому что тебя обещали
Мне когда-то сирень и луна.

Но… бывают такие минуты,
Когда страшно и пусто в груди…
Я тяжел - и, немой и согнутый…
Я хочу быть один… уходи!

[Romko]

Остывает земля. Солнце день коротает, скучая.
У кормушек пустых пригорюнились стайки синиц.
Белолицый ноябрь в ожиданье зимы привечает
Иглы инея, снег, колкий воздух, короткие дни...

*****

Только вряд ли проделки ноябрьские кто-то осудит;
Поправляя кашне из хрустящей дырявой листвы,
Осень зябко дрожит, как в тарелке подкрашенный студень,
Осень прячет глаза и со мной переходит на «вы»...

Я немного грустна, но держусь - ей нисколько не легче -
Отвернувшись, с усердием мнимым по клавишам бью...
- Про кленовые звёзды, медовые груши и встречу,
Долгожданную нужную важную встречу мою, -

Мне её монолог до последней детали известен,
Мной разучен давно провожающих песен мотив...
Что-то есть в ней сегодня от робкой и чистой невесты -
Так сидит она - пальцы сплетая, глаза опустив...

*****

Остывает земля. Мы расстанемся просто и скоро.
Пребанальнейших фраз отголоски развеет ноябрь...
Так уходит она в леденящий по-зимнему морок -
Несравненная гордая горькая Осень моя...



http://s47.radikal.ru/i117/1008/81/ecec051d9dd4.jpg

[Romko]

Эта осень опять начинается лишь для нас,
Если бросить монету, она упадёт ребром.
Ни звезды, ни луны, и, насколько хватает глаз,
Город-призрак одет позолотой и серебром.

Не скучай обо мне, дай поверить, что я вернусь.
Но, сбываясь, мечта бьёт по горлу, как тонкий хлыст.
Там, на мёртвом огне, догорает живая грусть,
И не пить, и не петь - вырывается хрип и свист.

Никому не узнать, сколько выцвело и ушло,
Никому не понять, как дрожишь ты над каждым днём.
Сидя наедине с небом, режущим, как стекло,
Слушай море огней и безумный бессонный дом.

Так и время пройдёт, пеплом вытечет из руки,
Заживёт первый шрам, изойдётся сырой тоской.
Очень больно, когда обрываешь конец строки
И уходишь в метель,
как потерянный,
за собой.

http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/2//64/877/64877275_1240303713LgHkP2f.jpg

[Romko]

Бо щастя - білий кролик...

ця гра уяви... літачок над лісом..
це дерево розлоге… і густа
трава медвяна… дівчинка Аліса
цілує літо в золоті вуста,

і ластяться до сонця ластів’ята
і жайвір губить пісню поміж хмар…
тук-тук...і серце гепає у п’ятах…
тік-так… на ланцюжку живе дзиґар,

як пес. Охороняє – адже, мусить –
весь час – тебе від мене, а мене –
охороняє просто… Тітко Гусінь,
скажіть, премудра, це колись мине?

Цей Дивокрай…
І напнуту завісу
Відхилить доля у останню мить:
Бо щастя - білий кролик, і Аліса
біжить за ним, біжить за ним, біжить…

[Hotice]

Как тюремный засов
разрешается звоном от бремени,
от калмыцких усов
над улыбкой прошедшего времени,
так в ночной темноте,
обнажая надежды беззубие,
по версте, по версте
отступает любовь от безумия.

И разинутый рот
до ушей раздвигая беспамятством,
как садок для щедрот
временным и пространственным пьяницам,
что в горящем дому
ухитряясь дрожать над заплатами
и уставясь во тьму,
заедают версту циферблатами, -
боль разлуки с тобой
вытесняет действительность равную
не печальной судьбой,
а простой архимедовой правдою.

Через гордый язык,
хоронясь от законности с тщанием,
от сердечных музык
пробираются память с молчанием
в мой последний пенат
- То ль слезинка, то ль веточка вербная -
и тебе не понять,
да и мне не расслышать, наверное:
то ли вправду звенит тишина,
как на стиксе уключина,
то ли песня навзрыд сложена
и посмертно заучена.

1964

[MARIMAR]

Приятно… Мне не описать
Прозрачного неба тайных глубин
И низкому солнцу сил не отдать,
Чтоб поднялось до летних вершин.

Да и не стоит, ведь так хорошо!
Настолько прекрасным мне кажется мир
Этих красок и нот… Мне никто и ничто
Просто такого никогда не дарил!

Пахнет опавшей листвой;
Ласкает слух приятный шорох;
Прекрасно побродить одной,
Влившись в осенних красок ворох;

И думая о прошлых днях,
О будущем, как день тот, светлом,
Ловить улыбку на губах,
Подаренную мне попутным ветром.

Мария Васильева

[Hotice]

Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;
Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,
В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно
Лай вечерних собак -- сквозь квадратные гнезда газона.

Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
Беспокойно вступая в туманное новое утро.

Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий.
Вдоль белесого неба, черно-красных умолкших процессий,
Мимо голых деревьев ежечасно проносятся листья,
Ударяясь в стекло, ударяясь о камень -- мечты урбаниста.

Я хочу переждать, перегнать, пережить это время,
Новый взгляд за окно, опуская ладонь на колени,
И белесое небо, и листья, и полоска заката сквозная,
Словно дочь и отец, кто-то раньше уходит, я знаю.

Пролетают, летят, ударяются о' землю, падают боком,
Пролетают, проносятся листья вдоль запертых окон,
Все, что видно сейчас при угасшем, померкнувшем свете,
Эта жизнь, словно дочь и отец, словно дочь и отец, но не хочется смерти.

Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо,
О, живи на земле, как угодно живи, даже падай,
Но придет еще время -- расстанешься с горем и болью,
И наступят года без меня с ежедневной любовью.

И, кончая в мажоре, в пожаре, в мажоре полета,
соскользнув по стеклу, словно платье с плеча, как значок поворота,
Оставаясь, как прежде, надолго ль, как прежде, на месте,
Не осенней тоской -- ожиданьем зимы, несмолкающей песней.

[MARIMAR]

НАРИСУЮ СВОЮ ЛЮБОВЬ

Нарисую свою любовь,
В ней звучит мелодия чистая,
Каждый миг – это счастья новь
Искрометного и лучистого.

Язык пламени, в ней горяч,
Обжигает до самозабвенья,
И ее нигде не упрячешь –
Это чудное Бога творенье.

Она сладка, как первый мед,
И пьянее хмельного вина,
Высока, как птицы полет,
Благодатна, нежна, как весна.

Она соткана с нитей небес,
Из журчанья песни ручья,
Напоет колыбельную лес
Трелью трепетной соловья.

Я ее всей душой берегу,
Защищая от ветра, бури
И как в сказке я в ней живу,
В волнах радостных, добрых, лазурных.

Людмила Яцура

[Soniq]

Знайте: как-то, когда-то и где-то
Одинокий поэт жил да был...
И всю жизнь свою, как все поэты,
Он писал, пил вино и любил.

Обогнавши Богатство и Славу,
Смерть пришла и сказала ему:
- Ты поэт и бессмертен!.. И право,
Как мне бить, я никак не пойму?!!

Улыбаясь, развел он руками
И с поклоном промолвил в ответ:
- В жизни я не отказывал даме!
Вашу руку!..
И умер поэт.

Николай Агнивцев

[Soniq]

И ЛУЧШАЯ ИЗ ЗМЕЙ ЕСТЬ ВСЁ-ТАКИ ЗМЕЯ

В старом замке за горою
Одинокий жил кудесник,
Был на "ты" он с сатаною! -
Так поется в старой песне.

Был особой он закваски:
Не любил он вкуса пудры
И не верил женской ласке,
Потому что был он мудрый.

Но без женской ласки, право,
Жизнь немного хромонога.
Деньги, почести и слава
Без любви... Да ну их к богу!

И сидел он вечер каждый,
О взаимности тоскуя,
И задумал он однажды
Сделать женщину такую,

Чтоб она была душевно
На подобие кристалла,
Не бранилась ежедневно,
Не лгала и ие болтала.

И, склонясь к своим ретортам,
Сделал женщину кудесник,
Ибо был на "ты" он с чертом!-
Так поется в старой песне.

И чиста и непорочна,
Из реторты в результате
Вышла женщина... ну, точно
Лотос Ганга в женском платье!

И была. она. покорна,
Как прирученная лайка,
Как особенный, отборный
Черный негр из.Танганайки.

И как будто по заказу,
Все желанья исполняла,
И не вскрикнула ни разу,
И ни разу не солгала.

Ровно через две редели
Вышел из дому кудесник
И... повесился на ели!-
Так поется в старой песне

Н. Агнивцев

[exotix]

Если Вы в своей квартире,
Вам не страшно в этом мире.
И легко дадите фору
Вы любому форс-мажору.

Если ветер ураганный -
Значит, грейтесь в теплой ванной.
Если ж нет воды и газа -
Грейтесь водкой до экстаза.

Прёт цунами? Не отчайтесь,
А в тельняшку облачайтесь.
И, глотая ту же водку,
Пойте "Жёлтую подлодку"

По волнам пускайтесь смело,
Коли жить не надоело.
А зарядом оптимизма
Вас легко наполнит клизма.

http://www.nonsence.de/Formen/thoughts.php

[Amon_RA]

Железо-бетонной громадой высится
В каждом городе и в каждом сквере -
Монолитом величия зыждется -
Статуи, бюсты и Память - Ленин !

И поколения на Ленине выросшие
.....
В каждом Городе . И в каждом Сквере ... !

Спасибо, дедушка!

«Пионеры там идут,
Песни Ленину поют!»

(Rammstein, “Moskau”)



Давя двуспальную кровать
В беспечной сытости и лени,
Я что-то стала забывать,
Как был мне дедушкою Ленин.

Как он буржуев разозлил,
Разоблачил и ошарашил,
Как убежал от них в Разлив
И сплел из веточек шалашик.

С природой слился, словно гном,
Любил народное, простое
И течь из нации говном
Интеллигенцию пристроил.

Его трясли: «Угомонись!»
Попы, АНТАНТА и Петлюра,
А он все строил коммунизм –
Такой у человека юмор.

Он натравил на власть низы
Безоговорочно и резко…
…Меня решительно вонзил
В ряды тусовки пионерской.

И я брала его ножи,
И целовала пыльный знамень,
Что Ленин жил, что Ленин жив,
Что Ленин вечно будет с нами!

А больше люди никуда
Меня уже не принимали,
Уклад, ячеист и удал,
Стал неказист и минимален.

А больше я уже нигде
И никогда не состояла.
При полном празднике идей -
Кровать и плоскость одеяла.

Но снится мне шикарный план,
Как деда я, прикрывшись шалью,
От пули бешеной Каплан
Широкой грудью защищаю,

Блещу умом и красотой
И навожу в стране порядок…
… Спасибо, дедушка, за то,
Что был со мною в детстве рядом!

Маркиза Карабаса

[Hotice]

Зимняя почта

I

Я, кажется, пою одной тебе.
Скорее тут нужда, чем скопидомство.
Хотя сейчас и ты к моей судьбе
не меньше глуховата, чем потомство.
Тебя здесь нет: сострив из-под полы,
не вызвать даже в стульях интереса
и мудрено дождаться похвалы
от спящего заснеженного леса.

II

Вот оттого мой голос глуховат,
лишенный драгоценного залога,
что я не угожу (не виноват)
совсем в специалисты монолога.
И все ж он громче шелеста страниц,
хотя бы и стремительней старея.
Но, прежде зимовавший у синиц,
теперь он занимает у борея.

III

Не есть ли это взлет? Не обессудь
за то, что в этой подлинной пустыне,
по плоскости прокладывая путь,
я пользуюсь альтиметром гордыни.
Но впрямь, не различая впереди
конца и обнаруживши в бокале
лишь зеркальце свое, того гляди
отыщешь горизонт по вертикали.

IV

Вот так, как медоносная пчела,
жужжащая меж сосен безутешно,
о если бы ирония могла
со временем соперничать успешно,
чего бы я ни дал календарю,
чтоб он не осыпался сиротливо,
приклеивая даже к январю
опавшие листочки кропотливо.


V

Но мастер полиграфии во мне,
особенно бушующий зимою,
хоронится по собственной вине
под снежной, скрупулезной бахромою.
И бедная ирония в азарт
впадает, перемешиваясь с риском.
И выступает глуховатый бард
и борется с почтовым василиском.

VI

Прости. Я запускаю петуха.
Но это кукареку в стратосфере,
подальше от публичного греха,
не вынудит меня, по крайней мере,
остановиться с каменным лицом,
как ахиллес, заполучивший в пятку
стрелу хулы с тупым ее концом,
и пользовать себя сырым ее яйцом,
чтобы сорвать аплодисменты всмятку.

VII

Так ходики, оставив в стороне
от жизни два кошачьих изумруда.
Молчат. Но если память обо мне
отчасти убедительнее чуда,
прости того, кто, будучи ленив
в пророчествах, воспользовался штампом,
хотя бы эдак век свой удлинив
пульсирующим, тикающим ямбом.

VIII

Снег, сталкиваясь с крышей,вопреки
природе, принимает форму крыши.
Но рифма, что на краешке строки,
взбирается к предшественнице выше.
И голос мой, на тысячной версте
столкнувшийся с твоим непостоянством,
весьма приобретает в глухоте
по форме, совпадающей с пространством.

IХ

Здесь, в северной деревне, где дышу
тобой, где увеличивает плечи
мне тень, я возбуждение гашу,
но прежде парафиновые свечи,
чтоб не был тенью сон обременен,
гашу, предоставляя им в горячке
белеть во тьме, как новый парфенон
в периоды бессоницы и спячки.

[Lizeta]

Детуся!
Если устали глаза быть широкими,
Если согласны на имя «браток»,
Я, синеокий, клянуся
Высоко держать вашей жизни цветок.
Я ведь такой же, сорвался я с облака,
Много мне зла причиняли
За то, что не этот,
Всегда нелюдим,
Везде нелюбим.
Хочешь, мы будем — брат и сестра,
Мы ведь в свободной земле свободные люди,
Сами законы творим, законов бояться не надо,
И лепим глину поступков.
Знаю, прекрасны вы, цветок голубого,
И мне хорошо и внезапно,
Когда говорите про Сочи
И нежные ширятся очи.
Я, сомневавшийся долго во многом,
Вдруг я поверил навеки:
Что предначертано там,
Тщетно рубить дровосеку!..
Много мы лишних слов избежим,
Просто я буду служить вам обедню,
Как волосатый священник с длинною гривой,
Пить голубые ручьи чистоты,
И страшных имен мы не будем бояться.

13 сентября 1921

Велимир Хлебников

[Lizeta]

Еще раз, еще раз,
Я для вас
Звезда.
Горе моряку, взявшему
Неверный угол своей ладьи
И звезды:
Он разобьется о камни,
О подводные мели.
Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне:
Вы разобьетесь о камни,
И камни будут надсмехаться
Над вами,
Как вы надсмехались
Надо мной.

Май 1922

Велимир Хлебников

[Hotice]

Гвоздика

В один из дней, в один из этих дней,
тем более заметных, что сильней
дождь барабанит в стекла и почти
звонит звонок ,чтоб в комнату войти,
(где стол признает своего в чужом,
а чайные стаканы - старшим);
то ниже он, то выше этажом
по лестничным топочет маршам
и снова растекается в стекле;
и альпы громоздятся на столе,
и, как орел, парит в ущельях муха; -
то в холоде, а то в тепле
ты все шатаешься, как тень, и глухо
под нос мурлычешь песни, как всегда,
и чай остыл; холодная вода
под вечер выгонит тебя из комнат
на кухню, где скрипящий стул
и газовой горелки гул
твой слух заполнят,
заглушат все чужие голоса,
а сам огонь, светясь голубовато,
поглотит, ослепив твои глаза,
не оставляя пепла - чудеса! -
Сучки календаря и циферблата.
Но, чайник сняв, ты смотришь в потолок,
любуясь трещинок системой,
не выключая черный стебелек
с гудящей и горящей хризантемой.

[Lizeta]

Простите. Я болен
нездешней тоской.
А вы — вы такая...
А я — я такой...

А вы — не отсюда.
А я вас люблю.
А можно, я вам
телеграмму пошлю?

***
Рождение музыки

По небу плавно плыли луны
Вдруг нервный кот полез на струны
И струны нежно зазвучали
и кот заплакал от печали

***
В определенном смысле слова
теперь, должно быть, пол-восьмого.
Вечерний чай. Смеркалось скоро.
Четыре чашки из фарфора.

Табак и трубка. И улыбка.
Ныряет в чашке ложка-рыбка.
И пар и дым летят, струятся;
хочу я звонко рассмеяться.

Веселье! Лейся чаем в блюдца!
Дымлю. И все, смеясь, смеются.
И я. И дом. И все вокруг.
А ночь ползет, как черный жук.

Антон Сурнин

[Hotice]

Дни бегут надо мной,
словно тучи над лесом,
у него за спиной
сбившись стадом белесым.
И, застыв над ручьем,
без мычанья и звона,
налегают плечом
на ограду загона.

Горизонт на бугре
не проронит о бегстве ни слова.
И порой на заре
ни клочка от былого.
Предъявив свой транзит,
только вечер вчерашний
торопливо скользит
над скворешней, над пашней.


* * *

Осенью из гнезда
уводит на юг звезда
певчих птиц поезда.

С позабытым яйцом
висит гнездо над крыльцом
с искаженным лицом.

И как мстительный дух,
в котором весь гнев потух,
на заборе петух

кричит, пока не охрип.
И дом, издавая скрип,
стоит, как поганый гриб.

1964

[Lizeta]

Август был самодержавен и ленив,
И сады его устали от корон,
Он просил осенней ржави и любви
Разморённой горькой ивовой корой.
Желтый пляж глотал фламандские тела,
И дыханье заменяло разговор —
Ты рукой большой и мягкой мне дала
Переполненный закатом помидор...

1966

Василий Бетаки

[gorguliya]

Я теряю тебя в этой мутной толпе.
Я теряю тебя по крупицам, по клеткам.
С каждым мигом, пронесшимся на высоте,
Теплота уступает паутинам и сеткам.

Я теряю тебя, мне тебя не найти.
Я теряю тебя постепенно, построчно.
По-простому, как Золушка без десяти,
И по-сложному, как фортепьяно настройщик.

Я теряю тебя, словно звук, словно вкус,
Забываю записывать, поздно, забыто.
Я теряю казах, я теряю тунгус,
Я теряю — альцгеймер – убита, убита!

Моя память убита и ты вместе с ней,
Умирай, умирай, не проси подаяний.
Я теряю людей, я теряю людей,
Я теряю наследников, имя теряя...

К. Левина

[Lizeta]

Ещё карабкается в гору иней,
Где солнца луч ноябрьского прилёг,
Он хрупок, как бокал тончайший винный,
И еле тлеет, точно уголёк.

А ночью изморозь опять на сцене,
На белой, на берёзовой, лесной,
Где для меня проходит представленье
Спектакля, сочинённого Луной.

Где, как толпа измученных статисток,
Трава в осенней стылой полумгле
На мёрзлых кочках меж стволов ветвистых
Желтеет, как на блюдечке желе.

Здесь иней служит у Луны гримёром
Для Гамлетов, Офелий и иных
Трагических героев: грустным хором
Лес повторяет строфы после них.

И как мне, старому стволу лесному,
Бороться с инеем? Как мне с Луной
Сотрудничать? Я в осени - как дома,
Сдружилась осень накрепко со мной.

А если уж в души пороховницах
Осталось мало пороху? Что ж – пусть…
За тишь в кругу деревьев бледнолицых!
Огнём вина в душе развею грусть!

Прославим стойкость птицы, что зимует
В лесу, студёной не пугаясь мглы!
Спектакль морозный явно знаменует,
Что будем, как деревья, мы белы.

Но если в лес с небесной выси синей
Примчится тёплый ветер-пилигрим, -
Ударит оттепель. Растает иней, -
И с дерева сотрётся белый грим…


Эдуардас Межелайтис

Перевод с литовского Лазаря Шерешевского

[Soniq]

Булат Окуджава

Тьмою здесь все занавешено
и тишина, как на дне...
Ваше Величество, Женщина,
да неужели -- ко мне?

Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода,
Женщина, Ваше Величество,
как Вы решились сюда?

О, Ваш приход -- как пожарище,
дымно и трудно дышать.
Ну, заходите, пожалуйста,
что ж на пороге стоять.

Кто Вы такая? Откуда Вы?
Ах, я смешной человек.
Просто Вы дверь перепутали,
улицу, город и век.

1960

[НинаАП]

Он смотрел в трубу подзорную
На свою большую жизнь,
Если видел птицу чёрную —
Выстрел влёт — и птица — вниз.

Его руки не канючили —
Раздавив кадык судьбе,
Он из женщин выбрал лучшую
И привёл её к себе.

А Судьба смеялась гаденько:
«Ой, неправда ваша, дяденька!»

Е.Горбовская

[serg1969]

Что отнято судьбой, а что подарено, -
В конце концов не все ли мне равно?
Так странно все, что было бы, сударыня,
Печально, если б не было смешно.

И я не тот, ничуть не лучше всякого,
И вы не та, есть краше в десять раз.
Мы только одиноки одинаково,
И это все, что связывает нас.

Когда один из нас падет, поверженный,
Другой - и не заметит впопыхах.
Зачем же я пред вами, как помешанный,
И слезы лью, и каюсь во грехах?

Зачем дрожу, зачем порхаю по небу,
И жду чудес, и все во мне поет?..
Зачем, зачем... Пускай ответит кто-нибудь,
Конечно, если что-нибудь поймет...

Простите мне, что диким и простуженным
Ворвался к вам средь зимней тишины.
Не то беда, что я давно не нужен вам,
Беда - что вы мне тоже не нужны.

И все ж - сама Судьба с ее ударами,
Капризами и ранами потерь, -
Ничто пред блеском ваших глаз, сударыня,
Он светит мне, особенно теперь,

Теперь, когда невзгоды приключаются
Все чаще, все смертельней бьют ветра,
И кажется, что дни мои кончаются,
И остаются только вечера...

Сияйте ж мне, покуда не отмечено
Печатью лет ни сердце, ни чело...
И, видит Бог, сказать мне больше нечего.
Да больше - и не скажешь ничего.....

Михаил Щербаков

[Lizeta]

Хризантемы - осенняя тема,
Но цветы - так светлы и нежны,
Хризантемы - любви диадемы,
Клеопатры воздушные сны...

Хризантемы - подобные крему,
Юбилейного торта узор.
На осеннем пиру - хризантемы,
Ими празднично устлан весь двор!

Как бутылка шампанского, осень -
Охра с зеленью. Ну, а затем -
Пробка выстрелит - и стоголосьем
Волн морских - вспыхнет смерч хризантем.

Хризантемы - шампанского пена
В кубке радости. Редко у нас
Пир такой, когда самозабвенно
Мы ликуем, цветком опьянясь!

И веселье всё громче, всё пуще...
Поднимаюсь с бокалом в руке:
Наша жизнь и любовь всемогущи,
Воплощённые в нежном цветке!

Пью за то, чтоб ничто не повергло
Нас в унынье. Страх смерти забыт.
Как шампанское, осень померкла,
А в цветах - ещё юность кипит...

Эдуардас Межелайтис

Перевод с литовского Лазаря Шерешевского

[Лиса Алиса]

***


Она приходит котёнком на мягких лапах, ложится рядом, свернувшись клубком у ног. И твой от этого клинит сердечный клапан на самой нежной из всех кардиальных нот. И ты готов убежать с ней за сто Ростовов, как верный Шарик за ней волочиться вслед. Но как девчонка могла полюбить такого, при дикой разнице вкусов, проблем и лет? На кой ей сдался - пойди, по себе найди ты. Седой зануда, эх, чёрт бы тебя побрал. Несчастный Гумберт, создавший свою Лолиту с чужого, как будто ангельского, ребра. Она – смешная Алиса среди безумцев. Ей быть с тобой – пропадать, ты и сам не рад…

Уйдешь один с обещанием не вернуться, колёсами рвать артерии автострад.

***

А ты приходишь котёнком на мягких лапах, запрыгнув взбалмошно в кресло с ногами вмиг. Ты можешь, глупая, душу всю исцарапать, ему не по чину дебри твоих интриг. Ему эта непосредственность не по средствам, твоё баламутство вряд ли его игра, ведь в дочки почти годишься, нашлась, невеста. А ты говорила – твой седоватый граф. А ты утопала в каждом его молчанье, в сердечном цокоте. Девочка, оглянись… на кой он нужен, ревешь по нему ночами безумным зайцем в ряду королев-Алис. И пишешь стихи в строку по его манере, про псевдолюбовь, философов и творцов. Ему с тобой – неприлично, по крайней мере…

Прочти Набокова на ночь - и сладких снов.

***

А он говорит себе – уезжай, так надо. Она говорит себе – засыпай, уймись… И каждому так охота остаться рядом, но время калечит Шариков и Алис, Лолит и Гумбертов, зайцев, занудных графов… Не можешь иначе? – Ну что же, сминай и рви. Сойдет всё это за промахи биографий, и мало толку с неравной такой любви


© Виктория Дворецкая

[Lizeta]

Дремлют сферы звёздные, вздыхая,
Тёмные дома уходят вдаль.
Тишина, и в тишине такая
Дышит неоглядная печаль.

Хмуро глядя окнами слепыми,
Каменными мыслями томим,
Город над бульварами ночными
Тяжело молчит, как нелюдим.

А вокруг тебя всё неизменной,
Древней, детской нежностью полно.
И в глазах, как камень драгоценный,
Небо до утра отражено.

Янис Зиемелниек

Перевод с латышского Глеба Семёнова

[Lizeta]

Одиночество...

Когда искрится песнь и радость блещет,
И звонче смех, и пенистей бокал, -
Запнётся сердце вдруг и затрепещет,
Услышав, будто кто-то входит в зал.

Отравой горько-сладкой проникаюсь,
Ловлю нездешних крыльев холодок,
Из-за стола, притихший, поднимаюсь
И выхожу из зала под шумок.


Янис Зиемелниек

Перевод с латышского Глеба Семёнова

[vieanna]

НАТАЛЬЯ ХАТКИНА

ПСИХОТЕРАПИЯ

Когда молчанье невтерпеж, пора права качать, и столько рож, и только ложь, и хочется
кричать, — не лезь, приятель, на рожон, прислушайся ко мне: представь себе, что ты шпион,
шпион в чужой стране...
Начальник вызвал на ковер, волной погнал понты, — молчи, вступать не стоит в спор,
ты Штирлиц, Штирлиц ты.
Супруга тянет в ресторан, хоть пуст твой кошелек, сосед — в который раз, болван! — про
тек сквозь потолок. Какойто хулиган гвоздем "Жигуль" твой расписал, в стране вообще
сплошной содом, в мозгах — девятый вал. Спать не дает собачий лай или орут коты — мол
чи, и рта не раскрывай: ты Штирлиц! Штирлиц ты!
Я тоже в образе с утра (и потому жива): я золотая медсестра в психушке номер два.
А на больных срываться грех (ты б знал мою семью!), я успокаиваю всех и валиум даю.
Но все же теплится в мечтах: настанет день, и вот — мешок смирительных рубах мне прач
ка принесет, и все, кто был жесток со мной, притихнут до поры, и будет долгий выходной
у доброй медсестры.

САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ

Лицом к лицу себя не увидать. Куплю себе на вечер книжку "Тесты" и не спеша заполню
честь по чести, чтобы свою загадку разгадать.
Из первого понятно станет мне, что я покладиста, хотя весьма капризна, и денежки люб
лю, хоть бескорыстна, немного замкнута, общительна вполне.
Картинку дополняет тест второй: влеку мужчин, сама того не зная. По типу я — красотка
роковая, мой идеал — застенчивый герой.
Тест третий. Надо ж! Проверяйте сами. Все отвечала честно, я не вру! Выходит, я — муж
чина, и с усами. Живу в Париже (вариант — в Перу).
Последний тест, — ну это просто блеск! Доверчива, но в меру осторожна, не знаю в жизни
слова "невозможно" и обожаю быстрый жесткий секс.
Все, хватит! Беззащитное нутро не стоит выворачивать наружу. Без задних мыслей обра
щаюсь к мужу с невинной просьбой вынести ведро. Вот тут и узнаю...

[vieanna]

НАТАЛЬЯ ХАТКИНА


ПРИЮТ

Олегу Губарю – с любовью (к сэконд хэнду)

На кой хер
я читаю газету "Курьер"?
Объявления "Продаю"
терзают душу мою.
Продается зеркальный шкаф. Очень хороший.
Недорого.
Боже, Боже!
Такой хороший – и никому не нужен?
Может,
ночью постанывает немножко,
кашляет,
может, простужен?

Когда мы рояль наконец загнали
(нашлась идиотка – купила!),
оказалось: бабушка в том рояле
спрятала три куска банного мыла.
На случай войны.
Они тогда будут нужны.
Не коммунистом –
чистым
надобно умирать.

Кровать.
Пружинная. Не скрипит.
Создает уют.
В ней еще кто-то спит,
а ее уже продают.
Приемник на кухню. Три программы.
Две табуретки и стол.
Очень хорошие табуретки.
Зеркало в деревянной раме.
В нем отражались чужие предки.

Одеяло (очень хорошее),
очень хорошая подушка.
Сервант. Телефон. Тренажер.
Плачется в уши
хор ненужных,
никчемушных,
отвергнутых хор:
Очень, очень хорошие,
брошены, брошены, брошены.
Бра. Кофемолка. Торшер.
Не читайте газету "Курьер"!

А я вот куплю участок дачный,
раскину над ним шатер.
Пускай поет под пленкой прозрачной
недужный простуженный хор:
Хороший, очень хороший.
Утеха для всей семьи.
Дешево. Торг возможен.
Звоните после семи.

В приюте ненужных вещей
доживаю – бездомный Кащей.
Мир мой,
маленький, съеженный, жалкий, –
тряпочкой оботру.
Если отправят тебя на свалку,
не бойся – я подберу.

[vieanna]

НАТАЛЬЯ ХАТКИНА

НЕТ У БОГА НИКОГО КРОМЕ НАС

Нет у света ничего, кроме тьмы.
Он в ней лилией пророс — и погас.
Кто там плачет в темноте? — Это мы.
Нет у Бога никого, кроме нас.

Неподатливый такой матерьял —
отрастить не получается крыл.
Вот один хотел взлететь — и пропал.
Впрочем, кто-то говорит: воспарил.

То не лилия растет средь зимы —
просто хочется любви — прям сейчас.
Нет у света ничего, кроме тьмы,
Нет у Бога никого, кроме нас.


МОЛИТВА НА КУХНЕ

Надо посуду вымыть, а тянет разбить.
Это отчаянье, Господи, а не лень.
Как это трудно, Господи, - век любить.
Каждое утро, Господи, каждый день.

Был сквозь окно замерзшее виден рай,
тусклым моченым яблоком манила зима.
Как я тогда просила: "Господи, дай!"
- На, - отвечал, - только будешь нести сама.

[Спилия]

Не рассуждай, не хлопочи.
Безумство ищет-глупость судит.
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему- то будет...

Живя, умей всё пережить.
Печаль, и радость, и тревогу..
Чего желать? О чём тужить?
День пережит и слава Богу.

(Федор Тютчев)

[blagoroden_don]

твоя душа настолько отрешенна
что молнии не трогают тебя
что даже ультрабелая ворона
проносится души не теребя

когда ты пишешь то о чем ты пишешь
когда ты говоришь о чем молчишь
когда молчишь ты никого не слышишь
когда ты любишь ты не говоришь

когда ты говоришь такое скажешь
что не слыхать бы это никогда
когда стреляешь прямо в сердце мажешь
когда ты счастье ты почти беда

когда беда как счастлив что не знаю
тебя беду по городу бреду
и еду и в дыхании трамвая
я слышу души родственные льду