Просмотр полной версии : Любимые стихи
Моё сердце отлито из чёрного шоколада.
На морозе об него можно сломать зубы.
На губах останется несмываемая помада.
На ладонях линии проступят грубо.
Не касайся моего сердца, добра не будет.
Чернота и горечь. Шоколад - просто красивое слово.
Отливают из меди, стали, какое желают люди,
Мне отлили из шоколада, не дали другого.
Собирает в холоде, смешанном со слюною,
Горечь к горечи, а печаль к печали.
А когда спросил: "Зачем же вы так со мною?" -
Пожимали плечами.
Виталий Пуханов
serg1969
13.10.2010, 08:39
Приходит осень сказкой золотой,
И палочкой волшебною - указкой
Меняет мир в пристрастиях и красках,
Даря ему прохладу и покой.
Осыпав золотом, уснувший было, клён,
Она разбудит в нём забытые желанья,
Потом вздохнув, полна очарованья,
Добавит синей краски в небосклон.
Сквозь даль небес и тучи дождевые
Прорвётся светлый лучик молодой.
Какой-то призрачно-туманною мечтой
Наполнятся часы предгрозовые.
И чары летних дней, и те желанья,
Что волновали жаркою порой,
Расстают в этой сказке золотой,
Оставив сердцу лишь воспоминанья.....
Надежда Самородова
http://s61.radikal.ru/i173/1010/4d/97c3cf602663.jpg
Повернись ко мне в профиль. В профиль черты лица
обыкновенно отчетливее, устойчивее овала
с его блядовитыми свойствами колеса:
склонностью к перемене мест и т. д. и т. п. Бывало,
оно на исходе дня напоминало мне,
мертвому от погони, о пульмановском вагоне,
о безумном локомотиве, ночью на полотне
останавливавшемся у меня в ладони,
и сова кричала в лесу. Нынче я со стыдом
понимаю -- вряд ли сова; но в потемках любо-
дорого было путать сову с дроздом:
птицу широкой скулы с птицей профиля, птицей клюва.
И хоть меньше сбоку видать, все равно не жаль
было правой части лица, если смотришь слева.
Да и голос тот за ночь мог расклевать печаль,
накрошившую голой рукой за порогом хлеба.
1983
Ушел... Понравилась другая…
Иди… ведь сердце не замок.
Не буду в след смотреть, рыдая,
Кричать не буду: «Как ты мог?»
Люби, будь счастлив, улыбайся
И виновато не смотри.
Живи спокойно, не терзайся,
Что наши разошлись пути.
И я спокойна буду тоже,
Улыбки буду всем дарить.
А ночью, не скрывая дрожи,
Я буду слезы свои лить…
Veronica
На стёклах чёткий росчерк февраля...
Он мастер моноцветного портрета...
Не верь в меня! Замри на ноте ля
И задержись, как я, на ноте этой
Как можно дольше...
В суете сует рисуй меня в соавторстве с метелью...
На ноте ля - я твой ночной сонет...
На ноте ля - я в зимней акварели...
Но стоит перейти на ноту си -
И крылья опускаются без сил...
Прости свою простуженную музу...
И если попрошу: "Не верь в меня!",
То ты на ля все ноты поменяй!!! -
....Заставь звучать в твоём февральском блюзе.....
Не ныть, не ныть! Не жалиться!
Не хлюздить! Не печалиться!
Не утопать в депрессии,
Не пожирать себя!
Найти кусочек радости
В любом колодце гадости,
Найти свою жемчужинку
И оттирать, любя.
Не звать, не ждать, не пестовать
Печали бесконечные,
Прогнать тоску, сомнения,
Отвергнуть страх и мрак!
А просто соответствовать
Предназначенью вечному -
Быть светом в каждой горнице –
Лишь так и только так!
***
Под вечер он вышел за городские ворота.
Волосы стелились по ветру серой поземкой.
Осенние листья медом текли мимо рта.
Дорога раскачивалась от ударов подземки.
И он отнюдь не казался нищим в щипках, щенках
и городках лоскутного одеяльца.
Но, когда почувствовал сок на веках и воск на щеках,
то, не оборачиваясь, узнал эти пальцы.
Ибо бои подступали к его судьбе,
и он прорывался с ними сквозь боль и муку.
Но, когда почувствовал кровь на шее и кровь на губе,
то, не оборачиваясь, признал эту руку.
Сергей Морейно
***
Твой лик, превращенный тенями в головоломку,
я считываю из черных точек и белых линий;
в проточную нежность окунаю голову, лоб, улыбку
и вынимаю нитку розовых лилий.
Если начнешь вдруг молиться во церкве на студеном
плачущем озере, оставь свою тень при входе.
Журавль и синица согреют ее не хлебом единым,
я ж подгребу со временем с кровью и плотью.
Я ведь имею всё, и себя тем паче.
Ближний берег, дальние дачи.
Эта коса заменяет тебя мне, и столь удачно,
что, будь ты женою кесаря, не стала бы дальше.
Сергей Морейно
***
Эти дрова не горят, и леса над озером
тонут в сплошном мираже
весеннего полдня,
без искры извне.
Одни качели раскачиваются
взад-вперед, и временно
мы равны на их весах.
«Все чаши мира, – сказала ты, –
сольются в одну мою, когда
другие взойдут на помост,
и тебе суждено видеть
мою крылатую тень,
кто б ни стоял
напротив».
Пристегнись. Над млечным плёсом хлопoк.
Заводи, и я тебе покажу: мельничное
колесо прорывает хлопок пристани,
и зaводи меняют кожу.
Сергей Морейно
***
На черном серебре след упавшей слюды
или звезды, распавшейся, как слюда.
От берега до горизонта твои следы
уходят и теряются без следа.
А память разойдется: к кругам круги,
к ряби рябь и тишина к тишине.
Белый жар – к хлебу твоей ноги
к вину твоей руки – алый снег.
Сергей Морейно
Я пришел к мудрецу и спросил у него:
"Что такое любовь? Он сказал "Ничего"
Но, я знаю, написано множество книг:
Вечность пишут одни, а другие – что миг
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? "Это всё, человек!"
И тогда я взглянул ему прямо в лицо,
Как тебя мне понять? "Ничего или все?"
Он сказал улыбнувшись: "Ты сам дал ответ!:
"Ничего или все!",- середины здесь нет!"
Омар Хайям
Старесенька іде по тій дорозі.
Як завжди. Як недавно. Як давно.
Спинилася. Болять у неї нозі.
Було здров'я, де тепер воно?
І знов іде... Зникає за деревами...
Світанок стежку снігом притрусив.
Куди ж ти йдеш? Я жду тебе. Даремно.
Горить ліхтар, ніхто не погасив.
Моя бабусю, старша моя мамо!
Хоч слід, хоч тінь, хоч образ свій залиш!
Якими я скажу тобі словами,
що ти в мені повік не одболиш!
Земля без тебе ні стебла не вродить,
і молоді ума не добіжать.
Куди ж ти йдеш? Твоя наливка бродить,
і насіння у вузликах лежать.
Ну, космос, ну, комп'ютер, нуклеїни.
А ті казки, те слово, ті сади,
і так по крихті, крихті Україна -
іде з тобою, Боже мій, куди?!
Хоч озирнись! Побудь іще хоч трішки!
Вже й час є в тебе, пізно, але є ж.
Зверни додому з білої доріжки.
Ось наш поріг, хіба не впізнаєш?
Ти не заходиш. Кажуть, що ти вмерла.
Тоді був травень, а тепер зима.
Зайшла б, чи що, хоч сльози мені втерла.
А то пішла, й нема тебе, й нема...
Старесенька, іде чиясь бабуся,
і навіть хтозна, як її ім'я.
А я дивлюся у вікно, дивлюся,
щоб думати, що, може, то моя.
Сьогодні,рівно 22 роки тому не стало моєї бабусі...найдорожчої мені в світі людини....
Княжна Мэри
13.10.2010, 16:02
Шаг в темноте, где шёпот мотылька,
Где свет скользит сквозь сонную лощину,
Где ждёт Эдип, ослепший на века,
Органный луч и бога из машины,
Не спи,
Не спи,
Изгибы тонких спин
В реке души твоей,
Рождаясь снова,
Тебя всего как реквием испить,
Закрыв глаза, не обронив ни слова
На мокрый дождь, что бьётся словно пульс,
Ложись, вдоль стен огонь свечи нас слижет,
Шаг в темноте, мы проплываем шлюз,
Не становясь к безропотному ближе,
Тень крыльев, крен, ночь скрыла берега,
Твой пот, как дань, застывшая на пальцах,
Мы слышим хор, не смея больше лгать
Друг другу, мы – забывшие расстаться...
Шаг в темноте так лёгок, невесом,
Что дремлет вздох и промокая сырость
Мы, может быть, друг друга не спасём
И не найдём здесь благодать и милость,
Шаг в темноте,
Здесь - скрыта западня,
Где утра дрожь ютится между окон,
Где ты опять – теряющий меня,
Где крылья птиц под облаками мокнут,
Побудь со мной, пока густая вязь
Травы ночной окутывает крыши,
Пока немы, пока способны слышать
Как дышит лес, в дожде переродясь...
…Дивясь, внизу он видит пред собой,
Как в небольшом пространстве совместилось
Для услаждения человека все,
Что лучшего произвела природа,
И даже больше: небо на земле!
Блаженный рай был божий сад, который
Был насажден с восточной стороны
Эдема; а Эдем распространялся
На запад от Харрана вплоть до башен
Прославленных Селевкии великой, -
Созданья древних греческих царей,-
Иль той страны, где много раньше жили
Сыны Эдема в Телассаре. Здесь
В стране прекрасной этой, бог устроил
Прекраснейший свой сад; он повелел
Произрастать на почве плодоносной
Деревьям благороднейшим, приятным
Для зренья, обоняния и вкуса;
И между ними было древо жизни
Всех выше; плод его подобен был
Амброзии,- растительное злато;
А рядом с ним росло познанья древо, -
Смерть наша, - заплатили мы за знанье
Добра ценой жестокой, - знанья зла.
На юге же Эдема протекала
Широкая река, - не вкруг горы,
А прямо шла она сквозь холм высокий;
Когда бог строил сад свой, он поставил
Ту гору над ее потоком быстрым,
А он чрез жилы пористой земли,
Пробился, ею впитанный охотно,
И вышел вновь наружу, свежий, чистый,
И многими ручьями оросил
Цветущий сад; потом соединившись,
По скату вниз спустился он и встретил
Там реку, показавшеюся снова
Из темного подземного прохода;
Река же, разделившись на четыре
Потока главных, дальше потекла
Чрез страны знаменитые и царства,
О коих здесь не будем говорить.
Но надо рассказать, насколько хватит
Искусства, о сапфировых струях,
Катившихся по жемчугам восточным
И золотым пескам, блуждая всюду
В тени деревьев и нектар разнося,
И посещая каждое растенье,
Питая несравненные цветы,
Достойные роскошной сени рая.
Их не искусство медленной рукой
Узорами по клумбам насадило, -
Сама природа в щедрости своей
Рассыпала по всем холмам и долам,
И там, где солнце утреннее греет
Открытые поля, и там, где в полдень
Под кущами царит густая тень.
Разнообразьем сельского ландшафта
Пленял счастливый этот уголок:
Здесь рощи, чьи душистые деревья
Смолой дышали ароматной, там –
Другие, где висели золотистых
Плодов ряды, пленяя взор и вкус,
И если где, то только здесь был правдой
Миф о садах чудесных Гесперид.
Меж рощами луга или поляны,
Где мягкую траву стада щипали,
Иль пальмами поросшие холмы;
Местами были влажные долины
Усеяны цветами разных красок
И розами, лишенными шипов,
С другой же стороны там были гроты
Тенистые, прохладные пещеры,
И пышно вился виноград по ним,
Пурпурные развешивая кисти;
С холмов же ниспадали водопады,
В пыль влажную дробясь иль съединяя
Свои потоки в тихие озера,
Которые как зеркало, в себе
Цветущий берег, миртами поросший,
Спокойно отражали. Хоры птиц
Звучали вкруг, а ветерок весенний
В полях и рощах веял ароматом
И колебал дрожащие листы…
(1667).
В потоке неизбежных странствий
И неминуемых разлук
Свою мечту о постоянстве
Невольно выпущу из рук.
Зачем грустить, когда иного
Мне не даровано пути:
Ворваться в вашу жизнь, и снова
В очередной круиз уйти.
Теряются родные лица
И утихают голоса...
Душа, не смевшая пролиться,
Другие ищет адреса -
Куда? И на какой из станций
Я успокоюсь наконец?
А жизнь кружит в безумном танце,
В переплетениях сердец.
Я встречу день, откину полог,
В живую колею вольюсь...
Со всеми, кто мне слишком дорог,
Я неизбежно расстаюсь.
В потоке бесконечных странствий
И неминуемых разлук
Свою мечту о постоянстве
Небрежно выроню
из рук.
Мария Агапова.)
blagoroden_don
13.10.2010, 18:55
Ветер с первою пургой
в Ладоге играет.
Голубой канал дугой
ладу обнимает.
память сердца ворошу,
словно Ладогу прошу:
лада наша,Ладога,
распахнись ненадолго!
Душу,лада,обнажи,
воду всю отбрызни,
всё,что было ,покажи
на Дороге жизни!
Колеи -четыре нитки.
"Мессеров" шмелиный лёт.
Раскалённые зенитки.
Небывалый алый лёд.
Над тобой,над голубой,
не замолкнет этот бой.
Хлеб,
единственный на свете,
в длинный выстроившись ряд,
на машинах вечно едет
из Кобоны в Ленинград.
А навстречу-
в лунном свете
различимые едва-
едут дети,дети,дети
в тыловые города...
Она пережила своих детей,
супруга, двух любовников, трех кошек,
войну, пятнадцать лет очередей,
комплект белья в веселенький горошек,
которому, казалось, сносу нет
(трофейное, еще из Бранденбурга),
аппендицит – и пляшущий ланцет
в руках у в стельку пьяного хирурга
(а может, и не пьяного – как знать.
А шрам... ей-богу, шрам – такая малость),
железную в амурчиках кровать –
она в квартире в Киеве осталась,
когда пришлось уехать в Астану, –
на ней в последний день зачали Мишку.
До ужаса холодную весну,
барак, бронхит у младшего сынишки,
нелепой смерти призрачную пасть
(но бог отвел, заняв счастливый случай),
любовь, надежду, чувственную страсть,
святое материнское и сучье,
развод, потом попытку повторить –
удачную… почти… свекровь-мегеру,
и, если уж о боге говорить, –
неверие и истовую веру,
а после – равнодушное «никак»
бензиновым пятном по мутной луже,
когда в душе и в комнате бардак,
и новый день не лучше и не хуже
того, что был – вчера? позавчера?..
Пережила. Смогла. Перетерпела.
Крест-накрест пеленают вечера
изрядно поизношенное тело,
в котором лица копятся на дне –
любимые, знакомые, чужие,
настойчиво маня её вовне,
за грань, к нездешним долам и вершинам,
грозя обрушить хрупкое жильё.
Она чуть свет уходит прочь из дома –
на рынок, в магазин «Чулки – бельё»,
к метро, на площадь возле гастронома –
и там стоит подолгу, просто так.
Ей мелочь иногда к ногам бросают,
разок хотели натравить собак…
А прошлое глядит её глазами
на яркое безумное «сейчас»,
пытаясь ощутить, проникнуть, слиться,
поймать рисунок жестов или фраз,
да без толку. Останкинская спица
надёжно глушит радиоэфир.
Иди себе, не всматриваясь, мимо:
статистом в маске, вытертой до дыр,
участником безликой пантомимы,
но только не… Почувствовал укол?
Ещё не поздно – отвернись, не надо!..
Её рука поднимется легко –
прикрыться от назойливого взгляда,
но ты уже срываешься во тьму,
в бесчисленные сонмища людские,
собой пополнить местную тюрьму –
безводную и мёртвую пустыню.
Рванёшься, будто пленник из оков,
почуявший в металле призрак фальши,
прибавишь шаг, ещё – и был таков,
подальше от… неважно, но подальше.
Но часть тебя останется во мгле,
дрожа от жути, холода и смрада,
на небывалой выжженной земле
среди таких же проходивших рядом.
С. Ширанкова
(...позвоните родителям...)
Счастье
На счастье не срезай благоуханной розы,
Что тянется к руке, изысканно мила :
Божественная плоть напрасно будит грезы, -
Она уже мертва, лишь только расцвела.
И птицу не тревожь в подоблачном движенье,
Ее не обрекай ни сети, ни стреле,
Но взор свой утоли стремительною тенью,
Предвестницей небес скользящей по земле.
Призывных голосов не слушай на пороге,
Не внемли зову рек, ни оклику ручья,
Алмазу предпочти булыжник при дороге, -
Лишь эхо даст ответ, которая твоя.
Остерегись: наряд, кричащий о достатке,
Зубовный злобный скрип влечет себе вослед, -
Не мрамором дворцов, а пологом палатки
Укрыт спокойный сон и вдохновлен рассвет.
Не говори: “Еще!”, скажи: “Всего в избытке!”,
Начертят смех и плач у глаз один узор…
А Счастье – это Бог, что в путь не взял пожитки
И созерцает Мир, потупив тихий взор.
Анри де Ренье
Перевод: Ирис Виртуалис
Раньше здесь щебетал щегол
в клетке. Скрипела дверь.
Четко вплетался мужской глагол
в шелест платья. Теперь
пыльная капля на злом гвозде --
лампочка Ильича
льется на шашки паркета, где
произошла ничья.
Знающий цену себе квадрат,
видя вещей разброд,
не оплакивает утрат;
ровно наоборот:
празднует прямоту угла,
желтую рвань газет,
мусор, будучи догола,
до обоев раздет.
Печка, в которой погас огонь;
трещина по изразцу.
Если быть точным, пространству вонь
небытия к лицу.
Сука здесь не возьмет следа.
Только дверной проем
знает: двое, войдя сюда,
вышли назад втроем.
1983
К Ней
Зимою увезет нас розовый вагончик
С обивкой голубой,
Где в каждом уголке от поцелуев звонче
Велюровый покой.
Глаза прикроешь ты, и будет понапрасну
За окнами, во тьме ночной
Кривляться и скакать рой нечисти ужасной -
Драконьей, волчьей, чертяной.
Саднящею щекой почуешь след колючий,
Щекотный поцелуй побежкою паучьей
Скользнет по шее вмиг...
Ты скажешь мне: "Ищи!", головку наклоняя,
И время потечет в поимке негодяя,
Что странствовать привык...
Артюр Рембо
Перевод: Ирис Виртуалис
ТИХОЕ
-Привет…
Душистый, терпкий вкус
Ванили, шелка, чая
На языке, на кромке губ
Лежит, не остывая.
Забавно. Запах сигарет
Разбил тяжелый воздух.
"Негармонично" - мыслю вслух,
Ведь это так серьезно.
-Грустишь?..
Наверно, это грусть,
Так говорили люди.
Искал? Нашел.
-Забыть?
-Забудь!
Свернулась тень на блюде.
Тебя - искать.
-Ты не причем. Я болен и простужен.
Тебя - искать.
Внутри - тепло.
-Прости. Ты очень нужен.
Александра Лушникова
Иронические стихи
Осенне-эротическое
«Хорошо бы собаку купить» Иван Бунин
Осень с ветром согрешила
И позирует раздетой.
Как наряд из крепдешина
лист, поизносившись летом,
распластался на тропинке,
весь измазан рыжей краской.
Я ж мечтаю о блондинке,
правда, с некоей опаской...
Мне чего-то одиноко,
без жены и без прислужки.
Может это выйти боком…
Заведу себе подружку
и ,отдавшись на поруки,
побреду по мокрым кочкам…
ждать весны, когда набухнут,
как соски, на липах почки.
Александр Шведов
mothlight
13.10.2010, 20:25
мне проще жить в гостях у сказки,
чем дома, в мире без прекрас...
я все еще боюсь огласки
своих причуд... Я не для вас!..
мне проще холить и лелеять
в тайне от всех свою мечту...
мне проще ждать, в душе надеясь,
что я ее осуществлю...
...мечта хрупка, как мотылек -
ей так легко сломать все крылья...
но столь полет ее высок -
порхает над небесной пылью...
...мечта - любовница поэта,
дарующая жизнь ему...
она теплом его согрета,
и верность дарит лишь ему...
она красива... грациозна...
она прекрасней всех прекрас!..
но быть с ней надо осторожней -
чтоб свет ее вдруг не погас...
ее люблю я всех на свете
нежней и больше на земле...
ее храню всегда в секрете,
не доверяя даже Тьме...
ведь не доверишь ты другому
свою... Нет, нечто большее, чем жизнь...
пусть даже самому родному,
но все же... Я права? Молчишь...
конечно, можешь обижаться,
считая пафосом слова,
которые вновь возвратятся,
как Послесловия глава...
молчишь... А ведь в душе ты знаешь,
что мечту хрупкую свою
ты не предашь и не обманешь...
Так внемли слову моему!..
Мечтай! Живи, пока мечтаешь...
мечтай ты вновь, пока живешь...
ведь это счастье - жить, мечтая...
мечтай, даже когда умрешь...
Мечтай о жизни после смерти...
Мечтай о пламенной любви...
Мечтай, живя с надеждой в сердце!..
Мечтай... Живи... Мечту храни...
????
Valentyn
13.10.2010, 20:27
Ты будешь на моем плече
Спать, улыбаясь невесомо,
Толкаться, прижимаясь сонно,
Забыв, как ты была ничьей.
Ты спишь, а я люблю тебя -
Такое важное занятье -
Поглажу тонкое запястье,
Луною сны посеребря...
Вот этот мир - любви и снов
Важней всех мировых событий,
Всех новостей и всех открытий,
Учений мудрых и основ.
Ты спишь,
А я тебя люблю.
И говорю об этом тихо,
И в теплом поцелуе стихо-
творение свое ловлю.
Петр Давыдов
Резиденция
Небольшой особняк на проспекте Сарданапала.
Пара чугунных львов с комплексом задних лап.
Фортепьяно в гостиной, точно лакей-арап,
скалит зубы, в которых, короткопала
и близорука, ковыряет средь бела дня
внучка хозяина. Пахнет лавандой. Всюду,
даже в кухне, лоснится, дразня посуду,
образ, в масле, мыслителя, чья родня
доживает в Европе. И отсюда -- тома Золя,
Бальзака, канделябры, балясины, капители
и вообще колоннада, в чьем стройном теле
размещены установки класса "земля-земля".
Но уютней всего в восточном -- его -- крыле.
В окнах спальни синеет ольшаник, не то орешник,
и сверчок верещит, не говоря уже о скворешнях
с их сверхчувствительными реле.
Здесь можно вечером щелкнуть дверным замком,
остаться в одной сиреневой телогрейке.
Вдалеке воронье гнездо как шахна еврейки,
с которой был в молодости знаком,
но, спасибо, расстались. И ничто так не клонит в сон,
как восьмизначные цифры, составленные в колонку,
да предсмертные вопли сознавшегося во всем
сына, записанные на пленку.
1983
Valentyn
13.10.2010, 20:33
Спускаюсь в лифте. На губах
Вкус утреннего поцелуя.
Соседей сонных напугав,
Кричу: О, как тебя люблю я!
Я уезжаю, но глаза
Закрыв, все время возвращаюсь
Туда, в прихожую, назад,
Где я целуюсь и прощаюсь.
Знакомых губ, знакомый вкус...
Тепла и дома запах мятный.
Я вечером сюда вернусь,
Здесь все знакомо и приятно.
Что мир предложит мне взамен
Тебя?
Не стоит и стараться.
Я ухожу, но вот зачем?
Так нелогично расставаться!
Петр Давыдов
mothlight
13.10.2010, 20:37
С добрым утром...
...Солнечный луч просочился сквозь сеточку тюля...
По шелкам заскользил, разрывая ночное кольцо…
И теплом обласкав сон двоих, что друг к другу прильнули,
В миг рассыпался в тени ресниц золотистой пыльцой…
..............
«Мой родной, мой хороший… мой милый…
…………………………………………мой самый любимый…»
Мысли… мысли быстрее движения заспанных рук…
Я не знала, что счастье бывает /до боли/
……………………………………………. не-вы-но-си-мо!
Даже страшно, что сердце не выдержит этого…
………………………………………………….. вдруг...
..............
...Солнечный луч задержался на сладкой улыбке…
Тихо вздрогнул на грани сомкнувшихся губ… и исчез…
И шуршание шёлка завесой таинственной дымки
Скрыло танец любви в золотистом сияньи небес…
..............
"Мой… моя… да… люблю…навсегда…тише…"
……………………………………………………шёпотом…смутно…
Нереальные чувства….и слёз не сдержать… ты прости…
Я не знала, что плакать возможно от слов
…………………………………………………… «с добрым утром…»
Лишь от счастья, что эти слова прошептал мне
……………………………………………………..именно Ты.
.................................................. ..
...Солнечный луч заискрился в биении сердца...-
"С добрым утром, любимая...счастье моё...моя жизнь..."
© Copyright: Светлые Мечты, 2008
Жизнь в рассеянном свете
Грохот цинковой урны, опрокидываемой порывом
ветра. Автомобили катятся по булыжной
мостовой, точно вода по рыбам
Гудзона. Еле слышный
голос, принадлежащий Музе,
звучащий в сумерках как ничей, но
ровный, как пенье зазимовавшей мухи,
нашептывает слова, не имеющие значенья.
Неразборчивость буквы. Всклокоченная капуста
туч. Светило, наказанное за грубость
прикосновенья. Чье искусство --
отнюдь не нежность, но близорукость.
Жизнь в рассеянном свете! и по неделям
ничего во рту, кроме бычка и пива.
Зимой только глаз сохраняет зелень,
обжигая голое зеркало, как крапива.
Ах, при таком освещении вам ничего не надо!
Ни торжества справедливости, ни подруги.
Очертания вещи, как та граната,
взрываются, попадая в руки.
И конечности коченеют. Это
оттого, что в рассеянном свете холод
демонстрирует качества силуэта --
особенно, если предмет немолод.
Спеть, что ли, песню о том, что не за горами?
о сходстве целого с половинкой
о чувстве, будто вы загорали
наоборот: в полнолунье, с финкой.
Но никто, жилку надув на шее,
не подхватит мотивчик ваш. Ни ценитель,
ни нормальная публика: чем слышнее
куплет, тем бесплотнее исполнитель.
1987
письмо в тишину
...Самое время опомниться и забыть.
Полночь бесшумно близится, без пяти.
Прежних дорог быстроногих иссякла прыть,
Нынче твои путешествия взаперти.
Можешь сюжеты считывать с потолка,
Звёздные тропы разглядывать за окном,
Переписать себя заново, а пока
Все, что «во имя» и «ради», пусти на слом.
Между словами и смыслом двойное дно.
Сколько незримых поводов промолчать.
Эту немую сцену в немом кино
С первого дубля едва ли удастся снять.
В сердце, искавшем награду, ночует мрак,
Ведь у любви ни причины, ни цели нет.
Всё, что от Света, является просто так,
Как ежедневное солнце на белый свет.
P.S.
Полночь. В душе смятение, в мыслях спам.
Поздно гадать, что в тебе по сценарию, что всерьёз -
Я отложила тебя на ноябрь, а там...
Осень всегда мудренее весенних грёз.
Елена Зимовец
mothlight
13.10.2010, 20:44
Ты со мной...
Ты со мной...
................и счастлив, что со мной...
Как же хочется поверить в это снова!
Прошлое закрою пеленой
И прощу... я ради нас на всё готова...
Ты со мной...
................мне дорог каждый миг...
Только страшно - хрупкость счастья комом в горле...
Я так долго сдерживала крик,
Что смирилась с одиночеством в неволе...
Ты со мной...
.................и нежность через край...
Тают сны, что нам двоим сулят разлуку...
Небеса шепнули "выбирай" -
Выбор бросил нас в объятия друг другу...
Ты со мной...
................и вместе мы сильней...
В боли бед любовь становится дороже...
Выжив после маленьких смертей,
Просто чаще говорю: *спасибо, Боже...*.
© Copyright: Светлые Мечты, 2010
Поездам бесконечных линий
Поездам бесконечных линий
параллельным не нашим судьбам,
не дождаться осенних ливней,
потому что дождей не будет,
и замрут на пруду кувшинки,
иней ляжет на серой холке,
кем бы ни был ты в прошлой жизни,
в этой вечным остался волком.
И луна, наливаясь красным,
для разлюбленных и влюбленных,
нам подарит последний праздник
в мире душ неодушевленных.
Дмитрий Сорокин
Valentyn
13.10.2010, 21:24
Возвращайся скорее домой!"
До чего же приятная фраза .
Мир становится радостным сразу:
- Возвращайся скорее домой!
Мы не властны с тобой над судьбой,
Но, когда уезжаем на время,
Обязательно хочется верить,
Что вернемся, конечно, домой.
А сейчас на пороге постой,
Улыбнись, оглянись на прощанье,
И запомни свое обещанье –
Возвратиться скорее домой...
П.Давыдов
Золотого песка канитель
Золотого песка канитель
В танце мелкой прибойной волны.
И качает морская купель
Отраженье прибрежной сосны.
Задремать на песке – тоже жизнь,
Счастье – видеть в реалиях сна,
Как струятся песка миражи,
Как склонилась над морем сосна.
Сна ( иль жизни? ) не долга пора.
Тронет осень прохладной рукой
И видений пустых мошкара
Улетит на зимовья покой.
Непонятно где явь, а где сон -
Век иллюзий, пустая казна.
Жизнь песчинки с волной в унисон
И упавшая в море сосна.
Алексей Кулешин
Вороника
13.10.2010, 21:29
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Осенний букет
Мой путь уже выстлан осенним листом,
цветами последними вышит,
оплакан унылым слезливым дождём,
что никнет паяцем тряпичным.
Но в радость - кленовый листок, как звезда,
что под ноги тихо ложится.
Звезда путевая, да путь в никуда
и где с ниоткуда граница.
Я звёзды, как листья, в букет соберу -
прощальный, осенний, горящий.
Я с ним попрощаюсь, уснув ввечеру,
и, может быть, встречусь опять поутру
с его красотой уходящей.
Ася Сапир
serg1969
13.10.2010, 21:41
Россыпи листьев из пригоршней осени
В нужное время будут разбросаны,
Будут ветрами по землям развеяны,
Будут дождями по лужам расклеены.
Красную пригоршню - клену и тополю,
Желтую пригоршню - дубу и ясеню.
Дождь из листвы рассыпается по полю
Под ноги путнику в осень спешащему.
Каждой березке монетки в прическу,
Каждой водице корабликов медных.
Поздние астры в платьицах броских
Слушают шорохи листьев последних.
Запахи кислых антоновских яблок
Мягко вплетаются в воздух осенний.
Желто-оранжевый рушится замок.
Лето прошло мимолетным виденьем......
Юлия Летова
На Виа Джулиа
Колокола до сих пор звонят в том городе, Теодора,
будто ты не растаяла в воздухе пропеллерною снежинкой
и возникаешь в сумерках, как свет в конце коридора,
двигаясь в сторону площади с мраморной пиш. машинкой,
и мы встаем из-за столиков! Кочевника от оседлых
отличает способность глотнуть ту же жидкость дважды.
Не говоря об ангелах, не говоря о серых
в яблоках, и поныне не утоливших жажды
в местных фонтанах. Знать, велика пустыня
за оградой собравшего рельсы в пучок вокзала!
И струя буквально захлебывается, вестимо
оттого, что не все еще рассказала
о твоей красоте. Городам, Теодора, тоже
свойственны лишние мысли, желанья счастья,
плюс готовность придраться к оттенку кожи,
к щиколоткам, к прическе, к длине запястья.
Потому что становишься тем, на что смотришь, что близко видишь.
С дальнозоркостью отпрыска джулий, октавий, ливий
город смотрит тебе вдогонку, точно распутный витязь:
чем длиннее улицы, тем города счастливей.
1987
Лиса Алиса
13.10.2010, 23:13
По правую руку
По правую руку, где привкус немного горчит,
И запах гвоздики с горошиной чёрного перца…
А мог бы и слева — у самого-самого сердца,
И ближе, и глубже…
Не надо, никто не кричит.
Никто не кричит, ибо некому, и недосуг,
И осень в глаза проникает сквозь плотную склеру.
Песочное время, добытое в летних карьерах,
Сбегает по стенам, врезаясь ладонями в слух
И там остаётся…
Мне больше не важно, мой друг,
С какой стороны принимаешь чужие подачи
Всё чаще и чаще…
Не надо, никто не заплачет.
Никто не заплачет. И некому. И недосуг.
© Copyright: Черная Лиса
Лиса Алиса
13.10.2010, 23:14
и если все ложь...
и если все ложь, то есть ли о чем писать?
и будет ли смысл в словах, а в кофе тончайший тон?
и надо ль с утра вставать, опять заправлять кровать,
и надо ли кровоточить, и рифмовать,
и на еще не вянущей розе поправлять бутон?
и если все ложь, то чем же я жил до сих?
от сих и до сих растравляя в себе любовь
себя на руках носил, себя изводил на стих,
пока мой ветер не стих,
его я кормил собой.
но если все ложь, зачем, зачем я крестил корму
зачем паруса просил потуже, искал беды?
и если и здесь, и там ни нужен я никому,
и нежности нет в дому,
моя ль в том вина? иль ты
если все ложь - лгала, дрожала, смотрела назад,
и прятала губы в рукав, чтоб скрыть от меня свой смех
и если все ложь, то как теперь мне смотреть в глаза
и как отвести глаза
от той, что мне ближе всех?
© Copyright: Рыжая Смешная Стриженая
Лиса Алиса
13.10.2010, 23:16
стихи внутривенно
останови меня, если сможешь
стихи - инъекцией внутривенно
я каждой буквой врезаюсь в кожу
овладеваю твоей вселенной
бесцельный подвиг от ночи к ночи
стихи, как бритвы по старым шрамам
разоблачи меня, если хочешь
вкрадись ошибкой в мою программу
как будто знаешь о том, что скрыто
внутри любой из больных истерик
любовь - не повод, а смерть - не выход
но я в ответе за тех, кто верит
за всех, кто верил словам и знакам
кто видел жизнь полотном страницы
я воплощаю себя в бумаге
уже не в силах остановиться
стихи, как бритвы, как меч из ножен
и мир мой будет разорван в клочья
останови меня... если сможешь
разоблачи меня... если хочешь
© Copyright: Вивиана
mothlight
13.10.2010, 23:35
а тебе все никак не плачется...
А тебе все никак не плачется, не кричится, не пьется в хлам. Хрупкой девочкой в черном платьице ты мерещишься зеркалам. Острой болью насквозь пропорота обескрыленная спина. Ты любуешься мокрым городом из автобусного окна.
Ты любуешься мертвым городом - календарь отмеряет дни. Ты, конечно же, слишком гордая, чтобы первой ему звонить, и не помнишь, сказать по совести, ни причин, ни имен, ни дат...
Просыпаться с утра так горестно, так бессмысленно, что беда.
А земля потихоньку вертится, и не вырваться, хоть убей. Петербург не прощает верности тем, кто сахарней и слабей. Март привычен глушить рыдания. Жадно чавкает снежный гной.
Ты обманута ожиданием. Ты отравлена тишиной.
Так иди же, храня молчание, серой тенью стелись у ног, словно сердце твое - отчаянный, рваный маятник-бегунок.
Злая девочка в черном платьице... обескрыленная спина...
А тебе все никак не плачется, и не хочется нихрена.
© Copyright: Вивиана
Рисую в дождь на ватмане стекла,
В полутонах осенней акварели,
Портрет той женщины, которая была,
В судьбе моей, да сгинула в метели...
Прозрачность капель в локонах волос,
Шаль на плечах из кисеи тумана...
И, видит Бог, не удержу я слёз -
Так заболит открывшаяся рана...
И гибкий стан, сквозь призрачность одежд,
Мелькнёт изгибом плавным и зовущим,
И флёр моих несбывшихся надежд,
Уронит ветер под ноги идущим...
Недолог век рисунков на стекле,
Угаснут, словно искорки в золе...
А этот день – такой же, как вчера,
И с каждым днём длиннее вечера,
И на полотнах мятых простыней
Уже заметен контур расставаний.
Мрачнеет день в угрюмой суете,
А мы с тобой давно уже не те,
И с каждым днём надежда всё бледней
И тщетней безнадёжность упований.
Растаяли в тумане корабли
Галеры, галеоны, шхуны, и
Сереющая дряхлость парусов
Меняет алость страсти на рутину.
Прогнили мачты, палуба и ют,
Скончался исковерканный уют,
Нестройный хор визгливых голосов
Победно отпевает бригантину.
А где-то есть и радость и печаль,
(Но ничего в прошедшем мне не жаль?)
И с каждым днём всё ближе и родней
Томительная боль воспоминаний…
Но снова день… Такой же, как вчера,
И с каждым днём всё гаже вечера…
И на полотнах мятых простыней
Всё чётче контур новых расставаний…
Посвящение
Ни ты, читатель, ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель
-- как уголь, данный шахтой на-гора,
и железнодорожное крушенье --
к тому, что у меня из-под пера
стремится, не имеет отношенья.
Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих -- кириллица, названья...
Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.
Листай меня поэтому -- пока
не грянет текст полуночного гимна.
Ты -- все или никто, и языка
безадресная искренность взаимна.
1987
Спать нельзя на закате – приснятся чужие дворы,
Где без знания правил игры не надейся на праздник,
Где всегда королева выходит, смеясь, из игры,
И нелепых своих кавалеров казнит или дразнит.
Чередою затмений накажут дерзающих жить,
А дерзающих петь в темноте переловят, играя,
Осторожные дети умерят беспечную прыть
В обветшалых дворах-одиночках уездного рая.
И, когда, просыпаясь, захочешь бежать со всех ног,
Будешь вязнуть, не в силах ступней оторвать от ступенек,
И увидишь того, кто тогда был совсем одинок –
И теперь одинок, как избранник, изгнанник, изменник.
Не смотри на него – он по-прежнему жизнью влеком,
Или смертью лелеем: игра – это тоже наука.
Раскололась луна, как тогда, под его каблуком.
И глаза его в точности те же – стихия и мука.
Он глядит на часы, понимая не много в часах:
Он всегда обвинял наше время в отсутствии смысла.
И пустеют дворы, растворяясь в ночных голосах,
И луна в небесах, как разбитая чашка повисла.
Восточная осень
Мне осень не пишет в альбомы
белым стихом,
листочную вязь не рисует
асфальтовый бег.
А в письмах твоих золотится
оранжевый холм,
На вкус - чуть горчит на губах
кофеиновый снег.
Мне гроздья рябины почти что
киношный сюжет,
Пытаюсь на память составить
слепок дождей,
А в письмах твоих
восточная осень - фуршет,
Где нас принимают за просто
за как бы людей.
Колдует прибой изумительно
нежный фокстрот,
Фигурки плетёт иероглифом
лунный алмаз.
Я осень пытаюсь побуквенно
пить между строк
И средь тех фигурок узнать
двух похожих на нас.
Чем больше черных глаз, тем больше переносиц,
а там до стука в дверь уже подать рукой.
Ты сам себе теперь дымящий миноносец
и синий горизонт, и в бурях есть покой.
Носки от беготни крысиныя промокли.
К лопаткам приросла бесцветная мишень.
И к ней, как чешуя, прикованы бинокли
не видящих меня смотря каких женьшень.
У северных широт набравшись краски трезвой,
(иначе -- серости) и хлестких резюме,
ни резвого свинца, ни обнаженных лезвий,
как собственной родни, глаз больше не бздюме.
Питомец Балтики предпочитает Морзе!
Для спасшейся души -- естественней петит!
И с уст моих в ответ на зимнее по морде
сквозь минные поля эх яблочко летит.
1987
Унылый дождь. Тоскливых капель стук.
Тяжелых туч сплошная беспросветность.
Холодный мрак. Понурых красок бедность.
Давящий груз воссозданных разлук.
Синдром хандры, помноженный на два.
Озноб души. Минорных нот протяжность.
Промокший парк. Повышенная влажность.
В овалах луж - опавшая листва.
Застывший взгляд. Бессмысленный вопрос.
Немой ответ на вынужденный траур.
Фантомный след давно потухших аур.
Беззвучный плач. Безрадостный прогноз.
Упадок сил. Апатия и лень.
Усталый вздох тревог и сожалений.
Скупой итог простых сопоставлений.
Ещё один закончившийся день.
Средь тусклых звёзд - луна сырым пятном.
Бессвязных строк слова и выраженья.
Самообман надежд на исцеленье.
Унылый дождь за пасмурным окном.
Ожидание
Мне всё ещё кого-то не хватает,
Хотя вся жизнь лежит у моих ног
И судорожно прошлое хватает
Изломанными пальцами дорог.
Пройдя по незаконченному кругу,
Я снова начинаю этот путь,
Чтоб вновь, освобождаясь от испуга,
Билет судьбы откуда-то тянуть.
Но ждать неисполнения желаний
Гораздо тяжелее, чем не ждать.
Немой вопрос чужих воспоминаний,
Застыв в глазах, появится опять.
Ответ же затеряется надолго
В неясных фразах выдуманных слов,
Где нет уже не только чувства долга,
Но и других незыблемых столпов.
А мне ещё кого-то не хватает.
Кого, я не узнаю никогда.
Но почему одни всегда теряют,
Другие же находят лишь всегда?
И мимо отвернувшихся сомнений
Спешат за ложной истиною вслед
Потоки опоздавших откровений,
Молчавших столько выброшенных лет.
Реальность, отставая от мечтаний,
Стремится их рассудку подчинить,
Сжимая всё в объятьях ожиданий,
Насильно заставляя снова жить
И душу обрекая на страданье
Опять искать неведомо кого.
Существованье с целью ожиданья…
Но только ожидания чего?
Когда Вам захочется в чьи-то объятья-
В объятья не стоит поспешно нырять:
Поймите! На Вас - королевское платье,
Которое жалко в объятьях помять!
Когда Вам обидное шепчут собратья-
В вине не топите свой гордый "Варяг":
Поймите! На Вас - королевское платье,
А в нём неприлично ходить на бровях!
Когда Вам наскучат былые понятья-
Не прыгайте с крыши. Вдруг ветер-наглец
Поднимет подол королевского платья,
И хохот толпы омрачит Ваш конец?...
Ах, нет! И не думаю Вас поучать я,
Но чтоб не чинить государству урон-
Храните своё королевское платье!
А Бог сохранит Вашу Светлость и трон.
Прозаик
Талант поэта словно вицмундир.
Любому барду воздают по праву.
Как молния поэт ударит в мир,
Погибнет юным и стяжает славу;
А то -- пойдет в отшельники гусар...
Мучительно и медленно прозаик
Мальчишество в себе (бесплодный дар),
Спесь и экстравагантность выгрызает.
Чтобы любую малость воплотить,
Сам должен стать он воплощеньем скуки:
Претерпевать любовь, а не любить,
Вникать в чужие склоки или муки, --
И все, чем жизнь нелепа и страшна,
Познать в себе -- и ощутить сполна.
1938
Б.Ахмадуллиной
По улице моей который год
Звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
Нет в их домах не музыки, ни пенья,
И лишь как прежде, девочки Дега
Голубенькие оправляют перья.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
Вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи.
О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
Утешусь, прислонясь к твоей груди,
Умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста
Найти листву и поднести к лицу,
И ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй мне тишь твоих библиотек,
Твоих концертов строгие мотивы,
И - мудрая - я позабуду тех,
Кто умерли или доселе живы.
И я познаю мудрость и печаль,
Свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
Откроет свои детские секреты.
И вот тогда - из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова.
Как много дней ты провел среди друзей?
Пока не понял, что ты совсем один.
И сколько ты искал путей к мечте своей?
Пока не понял, что дороги не найти,
И сколько дней ты ждал любви своей,
Пока не понял, что такой на свете нет?
Скажи, с какого дня ты стал обманывать себя?
И дай мне, дай мне, дай мне ответ.
Как много ты узнаешь ерунды,
Пока не поймешь, что ты не знаешь ничего.
И сколько раз ты ходил вокруг беды?
Пока тебя не затянуло самого.
И сколько сил ты за дело положил,
Пока не понял, что смысла в этом нет?
Скажи, с какого дня ты стал обманывать себя,
И дай мне, дай мне, дай мне ответ.
Андрей Макаревич
Как легко решить, что ты слаб
Чтобы мир изменить,
Опустить над крепостью флаг
И ворота открыть.
Пусть толпа войдет в город твой
Пусть цветы оборвет
И тебя в суматохе людской
Там никто не найдет.
Как легко знать, что ты в стороне,
Что решаешь не ты,
Пусть другие побеждают в войне
И сжигают мосты.
Полпути позади и немного осталось,
И себя обмануть будет легче всего,
От ненужных побед остается усталость,
Если завтрашний день не сулит ничего.
И как трудно стерпеть и сберечь все цветы,
И сквозь холод и мрак,
Поднимать на мачте мечты
Свой единственный флаг.
Андрей Макаревич
Лабиринт
"Антропос аптерос" -- спешащий
Бог весть куда, прямоходящий,
Полуразумный человек --
Веками продолжает бег
По лабиринту. Но в трехсотый
Раз у того же поворота
Тропы вдоль рощи тех же лип
Он понимает, как он влип.
Не лабиринт ли эта штука?
И все ж, как учит нас Наука,
Найди вопрос -- найдешь ответ.
Вопрос: есть выход или нет?
Как возгласило Богословье,
Быть может выход лишь любовью
Того, кто, лабиринт создав,
В конечном счете в чем-то прав.
Коль так, то что-то здесь неладно,
Ведь нету нити Ариадны.
На чувства полагаясь, в пять
Сторон пойдешь -- и всюду вспять.
По Математике кротчайшей,
Путь напрямую есть кратчайший,
Но Исторический Урок
Гласит: кратчайший путь -- не впрок.
Искусство, ведь оно свободно,
Велит идти куда угодно,
Лишь только б душу ублажить. --
Но не довольно ли кружить?
К тому же эти рассужденья
Старинного происхожденья,
Тогда как Современный Взгляд
Вперен вовнутрь, а не назад.
Да и подсказка наготове:
Мы -- созидатели условий,
И, значит, лабиринт возрос,
Из наших выделясь желез.
Центр (лабиринта, мирозданья) --
В моем греховном подсознанье.
Не видишь центра -- не беда:
Ты в нем, а он в тебе всегда.
В хотенье -- гибель; нехотенье --
Спасительное поведенье;
Лишь всхлипывая, слышишь всхлип;
Я влип лишь в мысль о том, что влип.
А коль хотенье неизбывно,
То этот опыт негативный
Имеет позитивный смысл, --
Он в том, что вкус теорий кисл,
А практика неэфемерна.
Я здесь, мне скверно, это верно,
Не вижу выхода вокруг,
И стены выше всех наук!
"Антропос аптерос", -- в какую
Мне нынче сторону, -- взыскуя,
Взглянул на птичку в небесах,
Лишенную сомнений сих.
1940
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все: земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыто слово,
Но слово мечется, как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он, бешеный, скакал,
Влача останки Ипполита,
И помня чудища оскал,
И блеск чешуи, как блеск нефрита.
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою,
А я влачусь, как Ипполит,
С окровавленной головою
И вижу - тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
Л.Н. Гумилев
МАНЬЯКИ
Мне повезло сегодня -
Меня никто не трогал аж до Твери,
Я простоял всю дорогу у двери
В незанятый ментами тамбур.
Неспавший, злой и потный
Абонемент хс'ил рефери,
Худой студент в тс'ке "Amatory" -
Хз, на х он тем ментам был.
Там, за холмом, течёт река,
За рекой - лес,
За лесом пора
Смотреть на знаки.
Особняком - каменный дом,
Кирпичный въезд,
Меня там ждут со вчера
Мастера-маньяки.
У них будет шок реальный -
Они не могут своих химиков найти,
Вчера попробовали в Химках намутить,
Но без особого успеха.
То ж - порошок стиральный,
А у меня тут всё привычно аутентично,
Как и приличествует при кличке
"Начальник транспортного цеха".
Там, за холмом течёт река
За рекой - лес,
За лесом пора
Смотреть на знаки.
Особняком - каменный дом,
Кирпичный въезд,
Меня там ждут со вчера
Мастера-маньяки.
Я мог бы быть Гитлером, Маяковским,
Ойстрахом, Лярошфуко, Ходорковским,
Таланты - от мэйнстрима
До матёрой экзотики.
При неограниченном выборе карьеры
Урча и мурлыча, херачу курьером -
Атлантом экстрима,
Транспортёром наркотиков.
Наверное, если всю жизнь отмотать, я
Найду определяющее мгновение:
Отец приглашает в кино в воскресенье
Маму, на ней красное платье -
И они смотрят в Зелёном Театре Джеймс Бонда,
Лино Вентуру, или Жан-Поля Бельмондо,
И тем прививают мне страсть к приключеньям
С зачатия.
Да, мы - маньяки! Маньяки нового типа -
Мы держим реальность в фокусе!
Бешеные собаки, осипшие от недосыпа -
А так ваще у нас неплохо всё!
"Здравствуй, лысый - три раза ку!
Для кого ты, лысый, сбрил бороду?" -
Ахтунг, киса! Киса, куку!
С какого ты, киса, города?
Ахтунг, киса!.. etc.
© 2006 Захар Май
Пожалуйста... не предавай меня...
Не предавай...
Даже если я только, фигура из воска, в музее мадам Тюссо,
Даже если ты видишь, как с грязью мешают и топчут мое ремесло.
Даже если любовь, словно черная краска, пятном на моем досье,
Даже если я просто не в силах остаться, такой же безликой, как все...
Не предавай...
Даже если в крови и золе мои руки - на пальцах блестит кастет,
Даже если лежу обездвиженной куклой, тряпичный встречая рассвет.
Даже если бессонные, горькие ночи, намного длиннее дня,
И даже когда против нас целый мир...
пожалуйста... не предавай меня...
Саша Снежная
Море как море. Вода солона.
Декоративен избитый пейзаж.
Всё так картинно: деревья, луна…
Что же с душою-то? – Видимо, блажь…
Ей, неприкаянной, сладко блажить,
Вздрагивать, биться, парить, тосковать,
Вскрикивать: «Боже, как радостно жить!..» –
Гаснуть и вспыхивать, и ликовать.
Боже мой, август – какая теплынь!
Пыл предосенний, прощальный бросок.
Тёплою памятью, море, нахлынь
На неостывший упругий песок.
Детская сладость солёной воды,
Память – как сказка о жизни чужой.
Боже, насколько целебней вражды
Это содружество мира с душой!
Радостно помнить, что я не умру,
Ибо порука – глаза детворы,
Неодолимая тяга к перу,
Мир мой – и все остальные миры.
Волны теплу подставляют бока,
Лижут песок и играют луной.
Боже мой, как эта ноша легка!
Крылья тихонько шуршат за спиной…
питер...
"лишь попадая сюда
обретаешь новое для себя..
в городе надежд,городе грез.
это город новых встреч,разлук,
любви всерьез"
снова город надежд зажгёт свои фонари
и в эту ночь поэт напишет новые стихи,
о том что город не спит,таит в себе мечту,
о том что дождь говорит нагоняя тоску..
шум метро и проезжающих мимо машин
навеет теплые строки тому,кто сильно любим
может раньше ты там никогда не бывал,
что найдешь там мечту не думал,не знал..
однажды сердце наполнят былые ветра,
увидишь во сне,как уходит Нева,
фонарь тусклых улиц,пустые дома,
слезы белого неба на краях берегов
и тоску,безысходность,разведенных мостов.
Княжна Мэри
14.10.2010, 14:02
Чем больше черных глаз, тем больше переносиц,
а там до стука в дверь уже подать рукой.
Ты сам себе теперь дымящий миноносец
и синий горизонт, и в бурях есть покой.
Носки от беготни крысиныя промокли.
К лопаткам приросла бесцветная мишень.
И к ней, как чешуя, прикованы бинокли
не видящих меня смотря каких женьшень.
У северных широт набравшись краски трезвой,
(иначе -- серости) и хлестких резюме,
ни резвого свинца, ни обнаженных лезвий,
как собственной родни, глаз больше не бздюме.
Питомец Балтики предпочитает Морзе!
Для спасшейся души -- естественней петит!
И с уст моих в ответ на зимнее по морде
сквозь минные поля эх яблочко летит.
1987
как это пропустила не заметила вашего коммента- ИГРАТЬ с ВАМИ? - чего ради ? зачем пинать дохлую собаку ? что до вашей монотонной подборки стихов, то напоминает салат - накрошено много, а аппетита не вызывает ( выбрав И.Б. вы конечно себе обеспечили тут почётную старость, ведь запаса его стихов хватит вам до пенсии)
ЗОЛОТЫЕ КАПЛИ ОКТЯБРЯ
Соберу в сверкающие звенья.
Разреши поцеловать тебя
Посреди случайного мгновенья.
Я поглажу волосы твои...
Стало небо пасмурным и влажным.
Этот мир придуман для двоих -
Остальное, в сущности, - не важно.
Защищая от осенних гроз,
Я тебя согрею как сумею.
Ожерелье из упавших звезд
Ты наденешь царственно на шею.
Повернись, пожалуйста, ко мне.
Ветер звезды с листьями уносит...
Улыбнись в вечерней тишине -
Ничего, что наступила осень...
Петр Давыдов
mothlight
14.10.2010, 15:17
* * *
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
И что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестей
И прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже, наконец, над собою стою,
Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,
Равнодушно смотрю на себя - на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,
Здравствуй, всё без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписаных книг,
Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,
Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был
И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держу
И ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили слова
Люди, рыбы и камни, листва и трава.
АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ
serg1969
14.10.2010, 16:10
Эти трудные годы от любви до любви
Эти годы тянулись, томили, ползли,
а потом вдруг, сорвавшись, летели.
Их исходная точка - потеря любви,
холод в сердце, безверье, метели.
Это годы мольбы, постоянных тревог
и несбыточных снов ностальгии.
Эти годы раздумий и смены дорог
столько боли в себе уместили...
Это годы бессилья и тихих надежд,
окрылённых минут и сомнений,
где забрезжил рассветами новый рубеж,
где скрестились мечта и терпенье.
Не сотрёшь их из жизни, не смоешь их кровь,
только трудные годы мне в радость,
ведь на финишной точке ждала их любовь -
настоящая поздняя сладость.
Надежда Самородова
Alisa-od
14.10.2010, 16:13
Что есть добро?
Что есть добро? Что зло? Что правда? А что ложь?
Мы для всего давно придумали названья,
Мы видим свет и тьму, мы чувствуем любовь
И назначаем за грехи себе мы наказанья.
И не живем мы так, как нас учили жить,
Ведь те, учившие нас по-другому жили,
И мы тогда не их слова учили,
А лишь противоречья этих слов.
Мы видим в мире свет и думаем о счастье,
А если видим зло, то думаем о тьме.
Но для чего нам боль, проблемы и ненастья,
Когда так хочется любить и доверять мечте.
Всю жизнь сидим мы в клетке убеждений,
Мы пленники своих невидимых оков:
Воспоминаний, страхов и сомнений,
Хотим мы победить придуманных врагов.
Воюем мы с собой и строим баррикады,
Мы рушим стены, воздвигая вновь,
И каждый день штурмуем мы преграды,
Но забываем, что еще есть вера и любовь.
А может, стоит посмотреть на мир иначе,
Увидеть в жизни радость, свет и красоту,
Поверить, что проблемы, беды и удачи
Ведут нас вместе к свету и добру.
И может, стоит проиграть войну?
Принять и полюбить себя такими,
Какие мы сейчас, и прекратить борьбу,
И не пытаться больше стать другими!
Взглянуть на мир и вновь увидеть свет,
Простить себе все страхи и обиды,
И верить, что всегда отыщется ответ,
Пускай душа и ум останутся открыты.
Ольга Партала
Alisa-od
14.10.2010, 16:16
Я видела мало, и знаю немного
Я видела мало, и знаю немного,
Мой тесный мирок не особо красив,
Пряма и ухабиста жизни дорога,
Но бог мой прекрасен и справедлив.
А мир гениален и бесконечен,
В нем хватит добра для любого из нас,
И пусть он, как все во вселенной не вечен,
Мне важно одно только слово: СЕЙЧАС.
Иду я по жизни своею дорогою,
И правду свою на откосах ищу,
Мечтами дышу и прекрасной свободою,
Которую в сердце на век сберегу.
Ольга Партала
Alisa-od
14.10.2010, 16:22
Что счастье? Чад безумной речи?
Одна минута на пути,
Где с поцелуем жадной встречи
Слилось неслышное прости?
Или оно в дожде осеннем?
В возврате дня? В смыканьи вежд?
В благах, которых мы не ценим
За неприглядность их одежд?
Ты говоришь, вот счастье бьется
К цветку прильнувшее крыло,
Но миг - и ввысь оно взовьется
Невозвратимо и светло.
А сердцу, может быть, милей
Высокомерие сознанья,
Милее мука, если в ней
Есть тонкий яд воспоминанья.
Иннокентий Анненский
Княжна Мэри
14.10.2010, 16:25
Вечер душен, мохито сладок, любовь навек.
Пахнет йодом, асфальтом мокрым и мятной Wrigley.
Милый мальчик, ты весь впечатан в изнанку век:
Как дурачишься, куришь, спишь, как тебя постригли,
Как ты гнешь уголками ямочки, хохоча,
Как ты складываешь ладони у барных стоек.
Я наотмашь стучу по мыслям себя. Я стоик.
Мне еще бы какого пойла типа Хуча.
Я вся бронзовая: и профилем, и плечом.
Я разнеженная, раскормленная, тупая.
Дай Бог только тебе не знать никогда, о чем
Я тут думаю, засыпая.
Я таскаюсь везде за девочками, как Горич
За женою; я берегу себя от внезапных
Вспышек в памяти - милый мальчик, такая горечь
От прохожих, что окунают меня в твой запах,
От людей, что кричат твое золотое имя -
Так, на пляже, взрывая тапком песочный веер.
Милый мальчик, когда мы стали такими злыми?..
Почему у нас вместо сердца пустой конвейер?..
Я пойду покупать обратный билет до ада плюс
Винограду, черешни, персиков; поднатужась
Я здесь смою, забуду, выдохну этот ужас.
...Милый мальчик, с какого дня я тебе не надоблюсь?
Это мой не-надо-блюз.
Будет хуже-с.
Ранним днем небосвод здесь сливочен, легок, порист.
Да и море - такое детское поутру.
Милый мальчик, я очень скоро залезу в поезд
И обратной дорогой рельсы и швы сотру.
А пока это все - so true.
7 июля 2006 года
. . . . . . . .
Жаль, в моих смс-архивах программы нету,
Что стирала бы слой отмерший в режиме «авто».
Я читаю «ну я же рядом с тобой» - а это
Уже неправда.
Недействительные талоны; ущерб немыслим.
Информация неверна; показанья лживы.
Он писал мне «я тут умру без тебя», но мы с ним
Остались живы.
Я читаю: «Я буду после работы сразу
И останусь» - но не останется. Нестыковки.
Пусть указывают срок годности каждой фразы
На упаковке.
Истечет ведь куда быстрее, чем им поверишь.
И за это им даже, в общем-то, не предъявишь.
Сколько нужно, чтоб написать их? Минуты две лишь
И десять клавиш.
Сколько нужно, чтоб обезвредить их, словно мину
У себя в голове?.. Сапер извлечет из почвы
Как из почты, и перережет, как пуповину
Проводочек: «Эй, половина.
Спокойной ночи».
Alisa-od
14.10.2010, 16:41
Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре -
О, не грусти, ты все мне дорога!
Но я любить могу лишь на просторе -
Мою любовь, широкую, как море,
Вместить не могут жизни берега.
Когда Глагола творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце, озарила,
И лишь на землю к нам ее светила
Нисходят порознь редкие лучи.
И, порознь их отыскивая жадно,
Мы ловим отблеск вечной красоты;
Нам вестью лес о ней шумит отрадной,
О ней поток гремит струею хладной
И говорят, качаяся, цветы.
И любим мы любовью раздробленной
И тихий шепот вербы над ручьем,
И милой девы взор, на нас склоненный,
И звездный блеск, и все красы вселенной,
И ничего мы вместе не сольем.
Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще - неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!
Алексей Толстой
Alisa-od
14.10.2010, 16:56
Мудрость
Мудрость приходит с годами,
Глупость бывает всегда.
Время летит вместе с нами
Юность ушла навсегда.
Зрелость пришла незаметно
Ею расцвечен мой день
Юность моя неприметно
Канула в Лету, теперь
Хочется быть. Как и прежде,
Юной, красивой, любой
Мудрость моя убеждает-
Как ты прекрасна, друг мой
Цицулина Людмила
Вот так я открываю двери в осень,
Планета лета мне уже мала.
Как жаль, ты не напишешь и не спросишь -
"Ну, как дела?"...
Летит листва, как будто телеграммы,
Но той одной - и не было, и нет.
А осень вновь на сцене ставит драму -
Одну и ту же миллионы лет.
И все давно понятно, ясно, просто -
Зонты, плащи, простуда, хмурый вид...
И ясно, кто кого сегодня бросит,
Неясно только, кто кого простит...
Но мимо все проходят равнодушно,
Что удивляться - в суете спеша,
Все как-то не досуг чуть-чуть послушать,
Чего там шепчет глупая душа...
У Ломбарда по утрам людно,
У прилавка толчея, давка.
Это те, кому совсем трудно
На последний кон ставят ставки.
А я себе не вру - дохлый номер,
И надежды - чепуха, гнать их.
Я вчера, еще б чуть-чуть, помер,
Да похмелили кореша, мать их.
Ох, кривая ты моя тропка,
Я и бога и себя трушу.
Я к окошечку встаю робко,
Я прошу принять в заклад душу
Объявляют, слышу, мне цену,
И тишина такая, мух слышно.
Я гляжу в квиток, словно в стену,
Что ж так дешево у вас вышло?
Что ль из бревен у нее нервы?
Иль глаза у ней свело с жиру?
Раз не может разглядеть стерва
Золотой моей души жилу.
Только слышу: Гражданин - тише!
Так шумите, аж с лица спали,
Прейскурант теперь такой вышел,
Значит души дешеветь стали.
Я зажму в кулак пятак медный,
Выйду в мир, который мне тесен.
Я же вовсе не такой бедный,
Я ж бываю иногда весел.
И по ветру запущу ценник,
Не вернусь я за душой, бросьте
Раз цена ей пятачок денег,
Так нахрена ж она нужна вовсе?
И все путем, вот только червь гложет,
В душу плюнули - нет сил драться.
А я же тоже человек, боже,
Да за что ж они нас так, братцы...
Андрей Макаревич
Я Смысл Этой Жизни Вижу в Том
Я смысл этой жизни вижу в том,
Чтоб не жалея ни души, ни тела,
Идти вперед, любить и делать дело,
Себя не оставляя на потом.
Движенья постигая красоту,
Окольного пути не выбирая,
Наметив в самый край, пройти по краю,
Переступив заветную черту.
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя
Ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят.
В полночной темноте увидеть свет,
И выйдти к свету, как выходят к цели.
Все виражи минуя на пределе
При этом веря, что предела нет.
Не презирать, не спорить, а простить
Всех тех, кто на тебя рукой махнули.
На каждого из нас у смерти есть по пуле,
Так стоит ли об этом говорить...
Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя
Ты не услышишь,
А остальные мимо пролетят
Андрей Макаревич
А.МАКАРЕВИЧ –
Я хотел бы пройти сто дорог
Am Dm
Я хотел бы пройти сто дорог, а прошел - пятьдесят.
G7 E7
Я хотел переплыть пять морей, переплыл лишь одно.
Am Dm6
Я хотел отыскать берег тот, где задумчивый сад,
E7 Am
А вода не пускала, и только тянула на дно.
Dm
Я хотел посадить сто деревьев в пустынном краю.
G7 E7
Я пришел в этот край, только ветер унес семена.
Am Dm6
И из сотни дверей так хотел отыскать я свою.
E7 Am
И как будто нашел, а за ней оказалась стена.
Dm
Так хотел я постичь этот мир, и увы - не постиг.
G7 E7
Но не зря это горькое счастье мне Богом дано,
Am Dm6
Жить в стране недопетых стихов, ненаписанных книг.
E7 Am
Чтоб из тысяч несказанных слов вам сказать хоть одно.
В час, когда било вдоль, поперек
Било вслед и промеж
И тянуло ко дну,
И, казалось, спасения нет
Из друзей, козырей и богов
Я оставил Надежду,
И поверил в нее, и в дали замаячил рассвет
И когда жизнь виски мне
Сжимала тисками своими
И беда застилала глаза и немела рука
Из оставшихся сил я твердил,
Я шептал ее имя
И она отзывалась
Откуда-то издалека
Я ее не терял,
Даже смерть от меня отвернулась
Брел за ней, как в бреду,
Веря в сказку с счастливым концом
Я нагнал и окликнул ее
И она обернулась
Я увидел старуху
С чужим и недобрым лицом.
Андрей Макаревич
Я смертельно устал, я от стаи отстал,
Я продрог и идти невмочь,
А куда идти, никто нигде и не ждет.
Я не верю, что где-то горит рассвет
И что кончится эта ночь
Рассветет, дружок, рассветет.
Здесь за веком век только мрак и снег,
Только волком воет метель,
И крупа в лицо, да так, что слезы из глаз.
Неужели однажды настанет день,
И сюда доберется свет?
Все в свой час, сынок, все в свой час.
Были дни мы стояли спина к спине
Когда не было сил идти
Было друга плечо верней своего плеча.
Нас учили прощать. расскажи, как простить
Тех, кто предал тебя в пути?
Не прощай, сынок, не прощай.
Мир исполнен следами от сада Эдема
До самого судного дня
И творца и злодея узнаешь по следу его.
Я любил и страдал, все что было раздал
Что останется после меня?
Ничего, дружок, ничего.
Андрей Макаревич
serg1969
14.10.2010, 18:24
На том конце земли, где снятся сны
стеклянные, сереют валуны,
и можжевельник в изморози синей —
кто надвигается, кто медлит вдалеке?
Неужто осень? На её платке
алеет роза и сверкает иней.
Жизнь хороша, особенно к концу,
писал старик, и по его лицу
бежали слёзы, смешанные с потом.
Он вытер их. Младенец за стеной
заснул, затих. Чай в кружке расписной
давно остыл. И снова шорох — кто там
расправил суматошные крыла?
А мышь летучая. Такие, брат, дела.
Есть ночь-прядильщица и музыка-ткачиха,
мне моря хочется, а суждена — река,
течёт себе, тепла, неглубока,
и мы с тобой, возлюбленная, тихо
плывём во времени, и что нам князь Гвидон,
который выбил дно и вышел вон
на трезвый брег из бочки винной...
Как мне увериться, что жизнь — не сон, не стон,
но вещь протяжная, как колокольный звон
над среднерусскою равниной?......
Бахыт Кенжеев
qwe72rty
14.10.2010, 18:43
Зажгу свечу...
Такая тишина была тогда,
Когда в груди сжималось всё от боли.
Когда ушёл ты молча, навсегда.
Не крика не было, не силы - воли.
Мне б закричать, заголосить бы в пору.
Перед тобою на колени пасть.
И разметав огонь волос по полу,
Остановить тебя иль нареветься всласть.
Я не смогла. Молчала исступленно.
И покаянье душу разрывало.
А за окном сухая ветка клёна.
Всю ночь бедой стучала и стучала.
Зажгу свечу и посижу в молчании.
И, вечности услышу я покой.
На кончике свечи увижу миг отчаянья.
И взгляд прощальный, нежный твой...
http://img.pixs.ru/storage/0/0/3/yyyyzhehgi_5402043_1072003.gif (http://pixs.ru/?r=1072003)
Море
Море чёрное
Как порожняя кобура,
Как пирожное,
Упавшее на гранит,
Бархат мерцающий,
Кружева,
Что хозяйка напрасно уже хранит...
Море
Как серый кот
С облаком -
Белой мышкой,
Девушка
С толстой книжкой,
К ужину антрекот.
Море -
Воды стакан
С линией горизонта,
Море -
Скелет от зонта,
В зале пустом
Канкан.
Илья Трофимов
Я - Ангел
О небеса, святые небеса!
Как я хочу лететь на крыльях ветра,
Мимо домов и улиц проносясь,
Покинуть город... Но перед рассветом
Остановлюсь у твоего окна
На спящего тебя полюбоваться,
Коснусь легко, не потревожив сна,
И взмою ввысь, чтоб там навек остаться.
Стать ангелом-хранителем твоим,
От жизненных ошибок ограждая
И от опасностей крылом закрыв,
Вести тебя по жизни, вдохновляя.
Неважно сколько времени пройдет,
Оно не властно над моей любовью.
Настанет час, на небо ты придешь,
И двери рая я тебе открою.
Влетел на свет осенний жук,
В стекло ударился, как птица,
Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут,
Я счастлив собираться, торопиться.
Там на столе грибы и пироги,
Серебряные рюмки и настойки,
Ударит час, и трезвости враги
Придут сюда для дружеской попойки.
Редеет круг друзей, но - позови,
Давай поговорим как лицеисты
О Шиллере, о славе, о любви,
О женщинах - возвышенно и чисто.
Воспоминаний сомкнуты ряды,
Они стоят, готовые к атаке,
И вот уж Патриаршие пруды
Идут ко мне в осеннем полумраке.
О собеседник подневольный мой,
Я, как и ты, сегодня подневолен,
Ты невпопад кивай мне головой,
И я растроган буду и доволен.
Г.Шпаликов
Вокруг – бело да зелено,
Да ели по пятам…
Не считано, не меряно
Живем, как будто нам
Сто лет, сто зим отпущено, -
Неделями соря…
А все уже упущено,
По правде говоря.
«Подумаешь, безделица!...
Придет еще пора…»
Но время четко делится
На завтра и вчера.
Не на зиму да на лето
Оно разделено,
Хоть и дождями залито,
Листвой занесено…
Сто зим – метет метелица…
Сто лет – гудит пчела…
А время, время делится
На завтра и вчера.
«Да что там – перемелится!
Напрасно не стращай!...»
Но время, время делится
На «здравствуй» и «прощай»…
Елена Николаевская
Надежда Самородова
Ты просто есть и большего не надо.
Смотря в окно, я улыбаюсь снегу.
Там, за окном - морозная прохлада
И полная луна скользит по небу.
Ты просто есть...Холодными ночами
Зима грозит, в тепло сердец не веря.
Сугробы наметает между нами,
Морозом студит, закрывает двери.
Но только всё острее понимаю,
Под белую беспечность снегопада,
Что я живу тобой. Я точно знаю:
Ты просто есть и большего не надо.
Пейзаж декабрьский на холсте убогом
Рисует неизвестный мне маэстро.
А по заснеженным земным дорогам
Спешит любовь.Ей прямо в сердце место.
Пусть всё непросто, даже слишком сложно.
Морозный ветер в окна бьёт тревогу.
И не поверить в счастье невозможно.
Ты просто есть. И это очень много!
Крылатая осень.
Оксана Кошелева
Вот осень, расправив парчовые крылья, осыпала медью
Поляны, дворы деревень, опалённые солнцем поля.
И я, вслед за ней расправляю свои, ни минуты не медля,
Срываюсь в полёт и меня так легко отпускает земля.
А вниз осыпаются каплями солнечных слёз хризолиты,
Повсюду ложатся карминных, кофейных оттенков мазки.
Я пью сладкий яблочный эль, что готовит осенняя свита,
И в сердце рождается снова щемящее чувство тоски -
Тоски по ушедшему лету с наплывом восторга без смысла...
Так чудно лететь... Я сама по себе... Безо всякого "мы"...
И в прошлую осень хотелось уйти, да, конечно, не вышло -
Всегда возвращаюсь, оставив сумбур у порога зимы....
Ноктюрн
Моя любимая вбежит
ночную лестницу встревожит,
и пальцы тонкие приложит
к вискам и свечи запалит,
и, наказуемы свечой,
к стене,
две неповинных тени
как наши выросшие дети,
прижмутся худенькой спиной,
не понимая ничего
что происходит между нами...
Земля спеленута снегами,
вокруг не видно никого,
кто мог бы нас разъединить.
Под вальс полуночной метели
мы в эту жизнь с тобой влетели
чтоб, спотыкаясь в ней, кружить,
откидываясь , задевать
затылком прошлое -как елку,
и целоваться втихомолку,
и молча свечи задувать...
Но утро в комнату войдет,
возденет золотые руки
и молча в лица нам плеснет
соляной кислотой разлуки
Петр Вегин
Лиса Алиса
14.10.2010, 20:31
Ещё
Четыре дырки, четыре шрама.
На сердце «Камень» от Мандельштама,
В ногах «Часть речи» Иосиф-трагик,
И одеялом – Поплавский «Флаги».
Не спи, ты сильный. Поспи, ты слабый.
В окне деревья, возможно – грабы.
Ещё надломишь улыбкой губы,
Пройдя сквозь воду, огонь и трубы.
Ещё услышишь весенний запах
В полях господних, ещё нахрапом
Станцуешь с жизнью фокстрот и польку.
А книги... Книги поставь на полку.
© Copyright: Ингмар
Вбегу в осенний сад
и обнаружу,
что так же листопад
сжигает душу,
с поспешностью гонца
вбегу - с порога
звук твоего лица
услышу, вздрогну.
Звук твоего лица,
навек свободный
от жеста скрипача,
бумаги нотной,
и лишь дано скворцу
в зеленый полдень
подобное лицу
пропеть, исполнить.
Так будет без конца
и до скончанья -
звук твоего лица,
мое молчанье.
И пусть он огласит
смерть, как разлуку.
Звук твоего лица.
И все. Ни звука.
Петр Вегин
Ялта.
О, неужели были времена,
когда по этой набережной, летом
плыла с собачкой маленькой она
под зонтиком от солнечного света.
И можно было опершись на трость,
следить за ней, прищурившись от солнца
и можно было дать собаке кость
и завести случайное знакомство.
Потом от скуки завязать роман
сентиментальный и слегка безвкусный,
разъехаться по семьям и домам;
и вдруг понять смысл этой жизни грустной:
Что нет, не похоть – суть сближенья двух,
а чудо за соломинку держаться
и осязать носимый миром дух,
в порыве слабом жаждущий прижаться.
Виктор Гофман
mothlight
14.10.2010, 20:55
Вот и ночь...
Вот и ночь... К ее порогу
Он пришел, едва дыша:
Утомился ли он медля?
Опоздал ли он спеша?..
Сел и шляпу снял, и, бледный,
К ней наверх в окно глядит;
И, прислушиваясь, тихо,
Точно бредит, говорит:
- Милый ангел! Будь покойна -
Я к тебе не постучусь...
Вижу свет твоей лампады
И безумствую - молюсь...
За тебя ли, за себя ли
Я молюсь, не знаю сам.
Ни глазам твоим не верю,
Ни лампаде, ни звездам.
Ведь они, все эти звезды,
Как и твой небесный взгляд,
И горят, и в душу смотрят -
И неправду говорят...
Ведь они, все эти звезды,
Никогда не скажут мне,
Кто сейчас твою лампаду
Погасил, мелькнув в окне.
Или это промелькнуло
Отражение луны?..
Или это - греза ночи,
Шорох знойной тишины?
Или это - у забора
Ветерок шуршит листвой?
Нет!.. Я слышу смех влюбленных
Над моей смешной слезой.
И, как тень, с ее порога
Поднялся он, чуть дыша...
Утомился ли он медля,
Опоздал ли он спеша?
Яков Полонский
blagoroden_don
14.10.2010, 20:58
Мы бродили лесами
нашей щедрой земли,
землянику искали,
а землянку
нашли.
Над землянкой
на брёвнах
холм песчаный навис.
пять ступенек неровных
опускаются вниз.
Там,
где столб покосился,
пол пошёл под уклон,
из-под ног покатился
небольшой медальон.
В нём -
записка солдата,
желтоватый листок,
без фамилий и даты
людям несколько строк:
"Полегли все ребята...
Штурма вражьего жду...
У меня лишь граната...
Танк!
Прощайте!
Иду!"
Из землянки холодной,
где нашли медальон,
как в поклоне глубоком,
наверх вышли внаклон.
Здесь стоял он когда-то,
ожидая врага.
А в руках -лишь граната,
что,как жизнь,дорога.
Мы молчим,как не дышим.
но потом -на ходу -
в такт -
всё слышим и слышим:
-Танк!
Прощайте!
Иду!
Слова
Сужденья образуют мирозданье,
В котором все послушно их азам.
Лгать может вестник, но не сообщенье.
У слов нет слов, не верящих словам.
Но правила есть в словосочетанье:
Держитесь за сказуемое там,
Где вкривь и вкось пошло соподчиненье,
Внимательными будьте к временам, --
Правдоподобья требуют и сказки.
Но если правду хочешь прошептать
И срифмовать живое без описки,
Тогда не ты -- слова пойдут решать
Твою судьбу: так на потешной пляске
Вольно мужланам в рыцарей играть.
1956
Княжна Мэри
"... накрошено много, а аппетита не вызывает "
--------------------------------------------------------------
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Он стал под дерево и ждёт.
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнём!
Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!
О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Льюис Кэрролл
Перевод Д. Г. Орловской.
Ночью сквозь окошко погляжу:
Белый там качается фонарь —
И тотчас же время потечет
Все вокруг, как встарь,
Как встарь, как встарь.
Будет странно мне тогда понять,
Что когда-то было точно так:
Я смотрела в ночь и там мерцал
Фонаря сверкающий колпак.
Был такой же снег, такой же хруст
Был от чьих-то сдержанных шагов.
Так же тени падали в углу
И поддакивало тиканье часов.
Мысль лепилась в неоформленный комок,
Было ощушенье темноты
И предчувствие дорог,
Дорог, дорог,
Перекинутых за темные мосты.
Я сожмусь, затихну не дыша,
Чтобы ощущенье сохранить,
Чтобы прежний путь нашла душа,
И его смогла восстановить.
Людмила Мухина
mothlight
14.10.2010, 21:12
Нафта Лин
Эклер
Свежий эклер под густым шоколадом
Таит в своих недрах облако-сливки.
В меру податлив, так ласково-сладок,
Живет во рту волшебства отрывком.
Ему бы найти достойную пару.
Чашечку кофе? Нет, лучше чая –
Зелёного чая с душистым паром –
И медленно пить, в своём счастье тая.
Мгновенье свяжет вкус слов и эклера,
Тихую музыку, нежные взгляды,
Чувства, что были свежи и безмерны…
Немного горчит… Есть ли счастье без яда?
В городе этом десяток, считай, миллионов --
На чердаках, в бардаках и при свете ночных лампионов, --
Но нет приюта для нас, дорогая, здесь нету приюта для нас.
Было отечество, а ничего не осталось.
В атлас взгляни -- поищи, где там было и как называлось.
Мы не вернемся туда, дорогая, нельзя нам вернуться туда.
Дерево помню на кладбище в нашей деревне.
Каждой весной одевается зеленью ствол его древний.
А паспорта, дорогая, просрочены, да, никуда паспорта.
Консул глядел на нас, как на восставших из гроба:
"Без паспортов вы мертвы, для отчизны вы умерли оба!"
А мы живем, дорогая, мы все еще как-то живем.
Я обратился в комиссию и услыхал, сидя в кресле:
"Если бы вы через год, а сейчас понапрасну не лезли"...
Ну а сейчас, дорогая, где жить нам, на что жить сейчас?
Был я на митинге, где говорили: нельзя им
К нашим тянуться -- и так-то плохим -- урожаям.
Это о нас говорили они, дорогая, они говорили о нас.
Гром прокатился по небу старинным проклятьем.
Гитлер восстал над Европой и крикнул: "Пора помирать им!"
"Им", дорогая, в устах его значило -- нам, это значило -- нам.
Здесь пуделей одевают зимою в жакеты,
Кошек пускают к огню и дают молоко и котлеты.
А, дорогая, немецких евреев не терпят, не терпят они.
В порт я пришел и на рыбок взглянул у причала.
Плавать вольно им, резвиться, как будто войны не бывало.
Недалеко, дорогая, от берега -- только от нас далеко.
В лес я вошел и заслушался пением птичек.
Нет у них вечных оттяжек, уверток, крючков и кавычек.
Не человеки они, дорогая, нет, не человеки они.
Сниться мне начало тыщеэтажное зданье --
Тысяч дверей приглашенье и тысячи окон сиянье.
Но не для нас, дорогая, те двери -- любая из них не про нас.
Вышел на улицу -- вьюга, колонны, знамена.
Тыща солдат маршируют целеустремленно.
Это за нами они, дорогая, -- за мной и тобою -- пришли.
Уистен Хью Оден
1939
Ситцевое счастье
Я знаю ситцевое счастье:
В нём горьковатый дух полыни.
В подоле скинутого платья
Хранятся зори, росы, ливни;
Ещё закаты и рассветы,
По-азиатски жаркий полдень.
Из ситца счастье - это лето,
Которое всю зиму помнить.
Игривый ветер - шутки ради-
Смахнёт звезду на подоконник.
Бессонниц - сладкое исчадье,
Заглянет на часок поклонник.
Волшебно-добрый, но далёкий
Отшельник, не снискавший трона.
Такой печально-одинокий,
Такой изысканно-влюблённый.
Заварит чай себе в стакане,
Закурит молча, чиркнув спичкой.
Ещё немного...
Лето канет...
В запрошлое. Обычный ситчик.
Ольга Забелина
mothlight
14.10.2010, 21:24
Ракитский Денис
ПРОСТО
Просто проснуться с тобою рядом
Просто коснуться нежной руки
Встретится с ласковым любящим взглядом
И тосковать, когда мы далеки
Просто болтать ни о чем до рассвета
Просто смеяться и просто грустить
Просто припомнить счастливое лето
Просто обидеться, просто простить
Просто мечтать лежа рядом с тобою
Просто вдвоем ожидать перемен
Просто любить тебя всею душою
И получать те же чувства в замен
Просто быть вместе единым целым
И как же просто все потерять
Вдруг станет черным, что было белым
Просто однажды тебя не понять
Только прошу я у господа бога
Силы нам дай, чтоб любовь сохранить
Ведь наша жизнь это просто дорога
Будем, давай просто жить и любить.
mothlight
14.10.2010, 21:27
Настёна
Как тяжело...
Как тяжело порой бывает жить!
Когда несправедливо сердце ранят.
Как тяжело любить или дружить,
Когда в ответ терзают и тиранят.
Как тяжело порою принимать
Обиды, камнем брошенные в душу.
И молча замечаниям внимать,
Когда характер просится наружу.
Как тяжело порой бывает ждать,
Что кто-то, наконец, тебя полюбит
Такой как есть, чтоб всю себя отдать!
И что винить ни в чем тебя не будут.
Как тяжело проснуться поутру
И в ненавистный путь пуститься снова.
И понимать, что это не к добру,
Когда лишают всех свободы слова.
Как тяжело, когда тебе твердят,
Что ты никто….Все время, ежечасно!
Молчишь в ответ…Но щеки злостью рдят.
Ты виновата в том, что не согласна.
Как тяжело порой смотреть в глаза,
Когда другим совсем тебя не жалко.
Когда твои ресницы вновь в слезах,
А все равно в тебя бросают палки.
Я быть устала хуже всех вокруг…
Как тяжело, когда тебя ругают!
Как тяжело, когда твой лучший друг
В твой трудный час обиды предъявляет.
А может, просто сердце у меня
Чувствительней других, амбициозней…
Но как же любят все его ронять!
Вот разобьют – и стану я серьезней.
27 февраля 2009
Сохрани свои сны – те, что за поворотом сюжета,
Не забудь те пути, что вели от меня до меня,
И не лги мне, что в снах твоих места для «нас» уже нету -
Знаешь, это ведь больно - взять просто и всё потерять…
Сохрани мои сны - и мы станем немножечко ближе….
И друг к другу, и к той пресловутой весне за окном…
Как спасенье мы ждем ее, только вот солнце все ниже,
Вечереет… И только во сне мы с тобою вдвоем…
Может, взять и уехать из этой пустынной квартиры?
И из города прочь, и сменить навсегда номера?
Покупать в дорогих магазинах тебе сувениры…
Не дарить… Просто в сумке хранить… И молиться, когда…
Чтоб стереться из жизни твоей… До поры… Лишь на время…
«С глаз долой» - очень верно, оставив лишь в памяти дым…
Чтоб когда-нибудь встретиться /вдруг мы с тобой повзрослеем?/
Нам в каком-нибудь городе, так и не ставшем родным…
Как часто мы с тобой не замечали
в поступках наших собственной вины,
прикрывшись тем, что мы...
не обещали,
и потому друг другу - не должны.
Не пробовали думать по-другому,
ядро любви секретами дробя.
И больно было слышать от знакомых,
что так хотелось слышать
от тебя.
Не обещали...
Не должны...
Пустое!
Любовь - лишь откровенностью жива!
И там, где нет любви -
гроша не стоят
любые заверенья и слова.
Но средство есть от хвори этой скрытой,
симптом которой - ревности петля -
взаимная душевная открытость,
при полном воздержании от клятв!
© Copyright: Оливер, 2006
Протяни мне ладони твои,
Застегни распахнувшийся ворот.
Я тебе объясняюсь в любви,
Мой усталый, простуженный город.
Из разлуки на крыльях лечу,
И смеюсь над собою, и плачу,
К твоему прислоняясь плечу…
Ну, а я для тебя что-то значу?
Только, знаешь, душой не криви,
Что дела городские и планы…
Я тебе объясняюсь в любви
И хочу оставаться желанной.
Ася Горская
Погружается лето в забвение,
Засыпая до лучших времён –
И парит над Землёю осеннею
Зачарованный «Oblivion»...
Отступая за кружево медное,
Остывающей грустью звеня,
Осень дышит просторно и медленно,
Приглашая на Танго меня;
И кружит неустанно за окнами
Ветрокрылый цветной листопад...
Опьяняюще нежный и тёплый твой
Дарит Осень дурманящий взгляд;
Ощущает душою, что надо мне -
И ночами, летящими в сны,
Добавляет любовное снадобье
В круглый кубок янтарной луны...
И, испив приворотного зелья, мы
Погружаемся в водоворот,
Где Жар-Птицы горящими перьями
Обжигает немыслимый взлёт...
Это Осень колдует и тешится –
Т А К
Не грела
Былая весна...
...И смеётся счастливая грешница –
Та, которой сейчас не до сна...
Эдер Лютель (Людмила Кленова)
Заметка
Жизнь — единственный способ,
чтобы обрастать листвой,
ловить ртом воздух на песке, взлетать на крыльях;
быть собакой
или гладить ее по теплой шерсти;
отличать боль
от всего, что не является ею;
быть в орбите событий,
теряться в пейзажах,
искать наименьшей среди ошибок.
Исключительный шанс,
чтобы хоть мгновенье помнить,
о чем беседа шла
при потушенной лампе;
и чтобы хоть раз однажды споткнуться о камень,
под дождем промокнуть,
ключи потерять в траве;
и взглядом следить за искрой при ветре;
и всегда какой-то важной вещи
не знать, не ведать.
ВИСЛАВА ШИМБОРСКАЯ
Перевод Натальи Астафьевой
Голос, падающий отвесно
С оглушающей высоты,
Не оставил живого места.
В этом месте вступаешь ты —
По-скрипичному выгибая
Спину — звуком по кличке «ре».
Эта музыка — голубая
Эти волосы — в серебре.
Лет пятьсот на тебе, не меньше,
Лик вишневый — в плену морщин
Эта музыка — не для женщин
И тем паче — не для мужчин,
Но за право парить и слушать
Этот голос от «си»х до «си»х
Отдала бы тебе и душу…
Только есть ли она, спроси.
© Copyright: Черная Лиса, 2009
Мы встретимся – у неба на краю,
И солнце на протянутой руке
Перевернётся и застынет дважды.
На непонятном древнем языке
Ты скажешь мне, что я уже в раю,
Что здесь не знают голода и жажды.
Останемся – у неба на краю.
Твои следы на голубом песке
Вдруг пропадут... Благословляя каждый,
На непонятном древнем языке
Я машинально трижды повторю –
Чуть нараспев:
– Мы встретимся однажды.
Кем будешь ты, и кем не буду я,
Чем станет солнце, – на твоей руке
Притихшее, – уже не будет важно.
На непонятном древнем языке
Мы оба отречёмся от вранья,
А заодно, от правды – и отважно
Посмотрим вниз.
– Ты видишь, где земля?
Возможно, – там.. мы встретимся однажды.
© Copyright: Черная Лиса, 2006
Прощаясь, превращаемся в цветы,
И ничего не помня друг о друге,
Врастаем долго — где-нибудь на юге —
В спасительную почву пустоты,
Рассеиваем тонкий аромат,
Приманивая глупых насекомых,
И опускаем головы-бутоны,
По-детски обижаясь на закат.
А ночью — под ворчание цикад —
Мы знаем, или думаем, что знаем:
Наш странный сон, как время, нескончаем,
Теперь, когда дороги нет назад,
Когда на листьях капельки луны,
Похожие на чьи-то поцелуи,
Уже ни ум, ни сердце не волнуют,
Но так нежны.
По-прежнему нежны.
© Copyright: Черная Лиса, 2006
Это всё сказки...
Это всё сказки, родной мой, хороший… лирика, песни...
Я загадаю… ты будешь самым на свете счастливым...
Белое платье будет искриться, как снег, на твоей невесте...
А я никогда больше не напишу тебе: «Саша, милый...»
Это всё сказки... конечно... тебе ли в них верить, *обычный*?
*и оттого... самый на свете лучший*.../ я ли не знаю!;-)/
Несовместима с «нормальной жизнью» моя лиричность...
Это ни плохо... ни хорошо... Только лишь... так БЫВАЕТ...
Это всё сказки... но всё же ты встретишь там ту Королеву,
В чьём Белом Замке захочется *ВЕЧНОСТЬ* прожить целую...
А я своим огненным сердцем больше тебя не задену...
Так и останусь лишь только рябиною сНежною, спелою...
Это всё сказки... Всё игры... Словами от строчки к строчке...
/только бы знал, сколько за строчками этими спрятано.../
Думаешь мне прикоснуться к тебе хоть разок не хочется?
Все жемчуга, смс-ки, сокровища я отдала бы, но...
Это всё сказки... Ты тут, а я там... И не может быть «вместе»...
Ты знаешь так много слов с неприступной частицей «НЕ»...
... а белое кружево... будет, как снег, на твоей невесте...
Переживу...
__________только ты сам...
______________________попробуй...
_________________________________забудь обо мне...
© Copyright: Русалкамари, 2008
Алексей Толстой
Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре -
О, не грусти, ты все мне дорога!
Но я любить могу лишь на просторе -
Мою любовь, широкую, как море,
Вместить не могут жизни берега.
Когда Глагола творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце, озарила,
И лишь на землю к нам ее светила
Нисходят порознь редкие лучи.
И, порознь их отыскивая жадно,
Мы ловим отблеск вечной красоты;
Нам вестью лес о ней шумит отрадной,
О ней поток гремит струею хладной
И говорят, качаяся, цветы.
И любим мы любовью раздробленной
И тихий шепот вербы над ручьем,
И милой девы взор, на нас склоненный,
И звездный блеск, и все красы вселенной,
И ничего мы вместе не сольем.
Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще - неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!
(- А говорят, в замужестве несчастна...
- Разок бы с ней!..чувствительна, тонка,
непредсказуема, опасна..)
- Одел бы в золото всю, с головы до ног!..
Пройтись бы рядом.. пусть посмотрит Рая!..
И лишь один подумал:
Я б-берег.
Всю жизнь берег!... Но у меня другая....
Хватит жалеть себя! Жизнь продолжается!
Больше не смей воздыхать и печалиться.
К черту доспехи и стены хрустальные,
Слезы, обиды, упреки банальные..
Да. Незаслуженно хвост отдавили!
Пнули случайно, нарочно облили.
Роль бедной жертвы- удел истеричных,
Теток озлобленно-эгоцентричных.
Страшно опять безоглядно довериться?
Но без доверия счастье не склеится.
Кто разглядит свет души, что упрятана
В пыльный сундук, сургучом опечатанный:) ?
Жизнь черно-белая зебра беспечная,
Серым ослом наряжать ее нечего.
Вспыхнешь любовью и вдоволь наплачешься...
Прячась от боли- от радости прячешься.
Только – не правила!..
Может – права!
Веские и потешные…
Может стихи – это слова
Тихо помешанные.
Может причем-то ночная звезда,
Или тоска с вечера,
Может стихи – это когда
Больше сказать нечего…
Андрей Грязов
Архимед, залезший в ванну,
Обнаружил в ванне тайну.
Вытесняя воду, он
Вывел правильный закон.
Но не ведал Архимед,
Что затопленный сосед
Очень тёмен и жесток –
Будет мстить за потолок.
--
Живая вода
Иголкой из стога, не Сены – Невы,
Из Адмиралтейской блеснув головы,
Вонзился ты в тучный небесный фасад,
Чтоб тучей иголок упасть в Летний сад.
Ты верил не в солнца отломанный грош,
А в брошенный людям, отверженный дождь.
Бегущий по лицам уставших людей,
Бегущий по волнам пустых площадей.
Да так, чтоб однажды, стуча по стеклу,
Застыть на вселенском зеркальном углу.
Её, в капюшоне, унявшую дрожь,
Спросить: «Отчего ты так редко живешь?»
Под струй оголенные лечь провода
И видеть, как смотрит живая вода.
Андрей Грязов
ОТЧЕГО МЫШКА СОНЯ ТАК КРЕПКО СПИТ
Жил на грядке зверёк, на кроватке из трав,
Где дельфиний лилов и гераний кровав.
Был он счастлив глядеть,
любоваться без слов,
На гераний кровав и дельфиний лилов.
. . . . . . . . . .
Как-то Доктор по городу делал обход
"Вы в кровати, мой друг?
Целый день? Круглый год?"
Я пощупаю пульс. Я послушаю грудь.
Мне от ваших цветов беспричинная грусть."
Отвечал ему Соня, спокоен и твёрд:
"Я проверил цветы всевозможных пород.
И клянусь, что не знаю прекрасней цветов
Чем гераний кровав и дельфиний лилов".
Доктор взял свою шляпу, собрал саквояж.
"Мы вас вылечим. Только заменим пейзаж.
Пятьдесят хризантем. В бело-желтых тонах".
И ушёл, погружен, как буддийский монах.
Было ласковым солнце, а ветер суров.
Был гераний кровав и дельфиний лилов.
Был счастливым мышонок под сенью дубрав,
Где дельфиний лилов и гераний кровав.
. . . . . . .. .
Доктор скоро вернулся и кланялся всем.
Он с собою привёз пятьдесят хризантем.
"Я принёс вам - сказал он - целебнее трав,
Чем дельфиний лилов и гераний кровав."
Санитары его корчевали без слов
И гераний кровав и дельфиний лилов.
А потом посадили во вскопанный прах
Пятьдесят хризантем в бело-желтых тонах.
Доктор часто с тех пор приходил по утрам,
(Знать не спится у нас по утрам Докторам)
О новейших лекарствах тепло говорил,
Витамины давал, хризантемы хвалил.
. . . . . . . . . . . . .
Бедный Соня молчал и на грядке лежал.
Веки лапками он плотно-плотно прижал,
Чтоб не видеть, не думать,
не помнить, не знать
Пятьдесят хризантем в бело-желтых тонах.
Он лежал среди сна, среди милых цветов.
Был гераний кровав и дельфиний лилов.
И была ему пухом зелёным кровать,
Где дельфиний лилов и гераний кровав.
А. Милн
Мы любим скорость, визг покрышек, рев мотора
С заносом все проходим виражи
Не важно кто мы - все равны перед дорогой,
Мы просто любим скоростной экстрим.
Здесь мало просто выжать педаль газа,
И нужно думать быстро и всегда.
Железный конь ведь не простит ошибок
С седла он может скинуть раз и навсегда.
У каждого свой путь, своя дорога,
Но иногда соединяются горячие сердца
Лишь стоит сесть за руль и выжать педаль газа
И вот он новый смысл бытия……
Ослепительная снежность,
Усыпительная нежность,
Безнадежность, безмятежность —
И бело, бело, бело.
Сердце бедное забыло
Всё, что будет, всё, что было,
Чем страдало, что любило —
Всё прошло, прошло, прошло.
Всё уснуло, замолчало,
Где конец и где начало,
Я не знаю,— укачало,
Сани легкие скользят,
И лечу, лечу без цели,
Как в гробу иль в колыбели,
Сплю, и ласковые ели
Сон мой чуткий сторожат.
Я молюсь или играю,
Я живу иль умираю,
Я не знаю, я не знаю,
Только тихо стынет кровь.
И бело, бело безбрежно,
Усыпительно и нежно,
Безмятежно, безнадежно,
Как последняя любовь!
Д.С.Мережковский
10 января 1906, Иматра
В пустом трамвае
Ночью поздней, в трамвае пустом —
Новогодний игрушечный сор.
У красавицы с траурным ртом
Как то ангельски холоден взор.
Пьяный друг мне шепнёт: «Человек
Её бросил? Ну что ж? Ничего —
Через миг, через час, через век
И она позабудет его».
Я, проснувшись, скажу: «Может быть
Муж на кофточку денег не дал...».
А потом не смогу позабыть,
Вспомнив нежную девупечаль.
Как, под эти морщинки у губ
Подставляя несчастье своё,
Я — наружно и ветрен и груб —
И люблю и жалею её.
Борис Рыжий
снег падает торопись падает снег
звезда горит торопись горит звезда
так любовь безымянна и невесома
что и дело в сумерках загорается свет
и булавкой английской в суконное сердце
что ни вечер соскальзывает звезда
мы еще узнаем себя и друг друга
по вещам, комнатам, именам
но любовь безымянна. и вера зовет во тьму
но счастливого Рождества тебе удачной охоты
долгого детства, счастливого тебе Рождества
Станислав ЛЬВОВСКИЙ
СНЕГ ИДЕТ
Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.
Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.
Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься - и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.
Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.
Борис Пастернак
1957
Осенняя симфония на клавишах оконных...
Осенняя симфония на клавишах оконных,
Сафьяновые тучи, гранатовый закат.
И капельки дождливые, сердцами двух влюбленных,
От воздуха хмелея, все чаще бьются в такт.
Изнеженное небо, в томительном молчании,
Неспешное движенье – луна в качелях звезд.
Из самой нежной страсти, двух тел, двух душ слияние,
И терпкое дыханье, в объятьях чайных роз.
Осенняя симфония на клавишах сознания,
Любимых рук скольжение, нежнее лепестков.
В блаженном исступлении, горячих губ касание,
Всех самых неизведанных и тайных уголков…
Саша Снежная
(Hotice! В твою поддержку:)!!!!)
Нет безысходных положений-
Пока живешь.
Ты рассчитай свои движенья -
Не упадешь!
Ребенок много раз споткнется,
Учась ходить..
И сколько ни живи- придется
Учиться жить.
Всегда возможность есть иная,
Другой обзор..
Не унывай, судьбу меняя!
Жизнь - режиссер.
Камера-обскура
…Из низкого кресла видны только стены да крыши.
Смотрю за окно, и меня увлекает игра:
Снежок свою хилую плоть потихоньку колышет,
А мне представляется, будто окошко — экран.
Прищурю глаза — и предметы становятся резче,
Теряют объем, подступают вплотную ко мне.
Сквозь близкие вещи смотрю на далекие вещи —
На стену, на крышу, на старую липу в окне.
Сперва на экране мелькает белёсая крошка,
Но мало-помалу и крыша, и ствол, и стена
Вползают на письменный стол, и бродячая кошка
Идет над страницей — огромная, как сенбернар.
И странные мысли, родятся, роятся, двоятся,
В экране окна отражая обрывки картин:
Малыш морщит нос, приготовясь рыдать и смеяться,
Небритый старик над пасьянсом вздыхает один…
…Кто жил в этом доме, давно превратившемся в офис?
Какие здесь судьбы слагались? Какие дела?
Кто первым придумал нехитрый оптический фокус —
Прищурясь, смотреть сквозь размытое тело стекла?
…Чужие предчувствия, даты, события, вехи…
И крыша совсем побелела, и кошка ушла.
Слезятся глаза, тяжелеют усталые веки,
А снег продолжает крутиться, роиться и падать,
Экран угасает, мутнеет поверхность стекла.
Сквозь близкие вещи смотреть на далекие вещи —
Наверно, такая игра называется «память»...
А знаешь, трава - это тоже НЕБО...
В каждой травинке - Бог...
Это стихи. И под звёздной степью -
Шелест зеленых строк
Вечен... Как эпос - о Том, Что Будет...
Пристальная роса -
Взгляд Божества. Но не часто люди
Смотрят в Её глаза -
Чахнут в дома, да в экраны слепнут
В спешке, в толпе, в пыли...
Ты знаешь, трава - это тоже НЕБО,
Коснувшееся земли...
(Hotice! В твою поддержку!!!!)
С ВИДОМ НА МОРЕ
I
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берет -
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
Октябрь 1969, Коктебель
У которой из букв начинается наша граница?
До каких междометий возможно дойти, не сломав?
Целовать… целовать… каждый счёт приводя к единице
Разделять или множить… заполненный нежностью сплав?
У какого предела обрушится игом расплата?
Где учились мы слушать, как души хрипят на экран?
От тебя до меня и обратно… земля необъятна
От тебя до меня…
и обратно…
лишь май, да туман….
За которой из рамок поместится наше молчанье?
Сонно ляжет, как тёплые руки на мягкий живот…
На которой из праведных волн нас с тобой укачает?
За каким поворотом отпустит? Когда не пройдёт?
Что мы сможем шепнуть в покаянии нашему Богу?
Ни поступки, ни мысли… ничто от него не укрыть…
От тебя до меня и обратно… лишь шелесты кнопок
От тебя до меня
и обратно…
не верить- Любить.
...под утро где-нибудь часам к семи
когда полоска света под дверьми
краснее чем "Стрела" из Петербурга
ты может быть прочтешь меня подряд -
снег
едкий клевер
черный виноград
подумаешь лениво что жила
как бабочка которую достала
прожгла адмиралтейская игла
что час восьмой и смысла нет ложиться
что поздно слава богу жизнь прошла
что все бывает именно потом
что крылья отсыхают под стеклом
хотя куда видней из-за стекла
что я была занятным экземпляром
в коллекции твоей
что я была...
Ирина ЕРМАКОВА
Память о солнце в сердце слабеет,
Желтей трава,
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.
В узких каналах уже не струится -
Стынет вода,
Здесь никогда ничего не случится.-
О, никогда!
Ива на небе кустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть! За ночь прийти успеет
Зима
Анна Ахматова
Для Hoticа!
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
А.Ахматова
В чем я с Вами согласна, что классика есть классика, и современные вирши не сравнятся по силе воздействия ни с одним стихом Тютчева, Цветаевой, Бродского... Но это ИМХО. Своё мнение никому не навязываю. Чужие вкусы уважаю.
Под стынущий кофе прикольно ржавеет клен.
Симптомы осенней болезни укутав в шарф,
В шестнадцатый раз вспоминаю, что я влюблен
В медовую рыжесть в которой живет душа.
Бездомной собакой бросаюсь к ее ногам
Чтоб выпросить ласку и, может, чего пожрать.
А птицы, пакуя монатки летят в юга
В свой птичий полет, где в прогнозе живет жара.
Мне б с ними махнуть, но, увы, сопли, кашель, лень,
Боязнь высоты, миллионы других причин.
Придумаю их, если завтра придешь ко мне
И буду болеть, если будешь меня лечить.
Под стынущий кофе ты будешь меня спасать
И трогать мой влажно-собачий сопливый нос,
Менять холодилки на лоб и давать лизать
Кислющий лимон с пожеланием сладких снов.
Укутав меня в одеяло, ты будешь ждать
Что б я поостыл, что б я стал 36.6
И это почти как любовь, как напиться дать
Студеной водицы иссохшей моей душе.
Саша Бес
27.09.2010
Этих снежинок
смесь.
Этого снега
прах.
Как запоздалая месть
летнему
буйству
трав.
Этих снежинок
явь,
призрачное
крыло.
Белого небытия
множественное число...
Этого снега
нрав.
Этого снега
боль:
в небе
себя разъяв,
стать на земле
собой.
Этого снега
срок.
Этого снега
круг.
Странная мгла дорог,
понятая не вдруг.
Выученная
наизусть,
начатая с азов,
этого снега
грусть.
Этого снега
зов.
Медленной чередой
падающие из тьмы
в жаждущую ладонь
прикосновенья
зимы.
Роберт Рождественский
С ней встретились мы средь открытого поля
В трескучий мороз. Не лета
Ее истомили, но горькая доля,
Но голод, болезнь, нищета,
Ярмо крепостное, работа без прока
В ней юную силу сгубили до срока.
Лоскутья одежд на ней были надеты;
Спеленатый грубым тряпьем,
Ребенок, заботливо ею пригретый,
У сердца покоился сном...
Но если не сжалятся добрые люди,
Проснувшись, найдет ли он пищи у груди?
Шептали мольбу ее бледные губы,
Рука подаянья ждала...
Но плотно мы были укутаны в шубы;
Нас тройка лихая несла,
Снег мерзлый взметая, как облако пыли...
Тогда в монастырь мы к вечерне спешили.
1857
А.М.Жемчужников.
Если зима вдруг приходится на июль,
Если проснулся в кровати, но весь в снегу,
Губы мгновенно замерзли на слове «лю…»
Значит, солгу тебе правду. Опять солгу.
Я расскажу, что ты принц из другой страны.
Я промолчу, что страны твоей больше нет.
Той, где под солнцем и звездами все равны,
Той, по которой ты плакал сейчас во сне.
Я расскажу, что глаза у тебя в отца.
Я промолчу, что он был от рожденья слеп,
Помня его волевые черты лица,
Теплые руки, дающие теплый хлеб.
Я расскажу про родную твою сестру.
Смуглую девочку, шуструю как лиса.
Я промолчу, как тащили ее к костру.
Богу Дождя не хотелось ее спасать.
В доме натоплено. Ночь и горит камин.
Ты улыбаешься, веря моим словам.
А за окном, осыпаясь, цветет жасмин
А под окном, зеленея, растет трава.
Ты засыпаешь и видишь свои снега.
Я научу, и ты сможешь сказать «люблю»
Знаешь, как трудно бывает тебе солгать
Если зима вдруг приходится на июль?
Саша Бес
2010
serg1969
15.10.2010, 21:06
Не горюй. Горевать не нужно.
Жили-были, не пропадем.
Все уладится, потому что
на рассвете в скрипучий дом,
осторожничая, без крика,
веронала и воронья,
вступит муза моя - музыка
городского небытия.
Мы неважно внимали Богу -
но любому на склоне лет
открывается понемногу
стародавний ее секрет.
Сколько выпало ей, простушке,
невостребованных наград.
Мутный чай остывает в кружке
с синей надписью "Ленинград".
И покуда зиме в угоду
за простуженным слоем слой
голословная непогода
расстилается над землей,
город, вытертый серой тряпкой,
беспокоен и нелюбим -
покрывай его, ангел зябкий,
черным цветом ли, голубым, -
но пройдись штукатурной кистью
по сырым его небесам,
прошлогодним истлевшим листьям,
изменившимся адресам,
чтобы жизнь началась сначала,
чтобы утром из рукава
грузной чайкою вылетала
незабвенная синева.......
Бахыт Кенжеев
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно - веселье и оно - страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.
А.Ахматова
1916
Лиса Алиса
15.10.2010, 21:57
жизненное мгновенье
Будем пить чай, говорить о каком-то бреде,
слушать, как в кране стоит вода и слушает нас,
как за окном бросается чайками ветер,
как забиваются пылью обрывки фраз,
как над землей проходит холодной тенью
и накрывает всех, кто не смог сбежать,
очередное жизненное мгновенье
ростом и весом с некрупную кузькину мать.
© Copyright: Джу
qwe72rty
15.10.2010, 22:03
(Не могу сегодня не выложить этот стих... именно сегодня...многим будет полезен)
Осудите сначала себя самого,
Научитесь искусству такому,
А уж после судите врага своего
И соседа по шару земному.
Научитесь сначала себе самому
Не прощать ни единой промашки,
А уж после кричите врагу своему,
Что он враг и грехи его тяжки.
Не в другом, а в себе побеждайте врага,
А когда преуспеете в этом,
Не придется уж больше валять дурака -
Вот и станете Вы человеком....
БУЛАТ ОКУДЖАВА.
Снег падает как обещал
распушаясь на тысячу ли
поднебесной не видно земли
калитка - и белый провал
снег падает падает снег
теплый заспанный падает в ночь
оторвался придумал помочь
и нет ему дела до всех
иду - он бормочет - иду
босиком по следам октября
снег безумный идет для тебя
идет - у меня на виду
идет - замыкается слух
тонет свет в незамерзлой реке
как бумажный фонарик в руке
обводит назначенный круг:
калитку в стеклянном саду
ледяные ступени к мосткам
мертвый блеск по следам по летам.
Я любила тебя на лету.
Снег падает, если решил.
И я понимаю его.
До мокрых небес никого.
И выше - уже никого.
Ирина ЕРМАКОВА
Все мы в грехах, как трава в росе,
Святых между нами – нет,
Если ты свят, ты мне не брат,
Не брат мне и не сосед.
Я был в беде, как рыба в воде,
Я понял закон простой –
Там где грешник руку подаст тебе-
Там отвернется святой!
Митчел
Равнины
Я запросто себя воображу
На старость лет унылым попрошайкой
В питейном заведении в порту.
Я запросто представлю, как опять,
Подростком став, в углу кропаю вирши,
Чем непроизносимей, тем длинней.
Лишь одного не в силах допустить:
Не дай мне бог стать жителем равнины.
Чудовищно представить эту гладь --
Как будто дождь сровнял с землею горы, --
Лишь каменные фаллосы церквей
Ждут разрушенья, словно пробужденья.
Субстанция пологой пустоты,
Слепая полость в глиняном кувшине,
И гравий -- как гранит или асфальт --
Бесполостью калечащий пространство.
А как расти, где все кругом равно?
В предгорьях веришь в горы; в самом нищем
Ущелье -- по течению реки
Спуститься можно в поисках сокровищ.
Здесь ничего подобного: орел
И решка -- вот для гения весь выбор.
Сдуй фермы с мест -- как тучи поплывут.
Того и жди сюда чужого флота!
Любовь? Не в здешнем климате. Амур,
Овидием описанный проказник,
В раю аркадском будь хоть трижды слеп,
Здесь от жары и холода прозреет.
Равнинным несгибаемых матрон
Не распатронить, если не решила
Умножить население страны
Соитьем в темноте, но не вслепую.
Но и чем климат круче здешний Кесарь.
Он аки коршун кружит наверху.
Где горы, там порой сорвется мытарь,
Где лес, порой подстрелят лесника, --
И не ударит молния в смутьяна.
А на равнине стражи тут как тут:
Придут, распнут -- и прочь... Но можно выпить.
Поколотить жену. И помолиться.
Из захолустья родом (с островков,
Где жульничество пришлых канонерок
Толковый парень мигом в толк возьмет),
На рандеву с историей выходят
Герои на равнину. Полумесяц
Побит крестом. У мельниц ветряных
Крыла недосчитался император,
А самозванец рухнул в поле ржи.
Будь жителем равнины я -- питал бы
Глухую злобу ко всему вокруг, --
От хижин до дворцов, -- и к живописцам,
Апостола малюющим с меня,
И к пастырям, пред засухой бессильным.
Будь пахарем я, что б меня влекло,
Как не картина истребленья градов
И мраморов, потопленных рекой?
Лишь в страшном сне -- точней, в двух страшных снах,
Я вечно обитаю на равнине:
В одном, гоним гигантским пауком,
Бегу и знаю -- он меня догонит;
В другом, с дороги сбившись, под луной
Стою и не отбрасываю тени --
Тарквинием (и столь же одинок
И полн посткоитальною печалью).
Что означает, правда, что страшусь
Себя, а не равнин. Ведь я не против
(Как все) повиноваться и стрелять --
И обитать в пещере с черным ходом.
Оно бы славно... Хоть и не могу
Поэзией наполнить эти долы,
Да дело-то, понятно мне, не в них,
Да и не в ней... Поэзия -- другое.
1953
Правила виноделов
Велма
Я не спорю, у осени вкус переспевших яблок,
неуклюжих звонков, твоего поцелуя и кофе.
В беготне по утрам, наступая на те же грабли,
начинаем главу в продолжение целой эпохи,
на сгоревших мостах, на обломках других поэтов,
выделяясь стихом на двоих, обязательно белым...
Мы обещаны всем и рассыпаны, как монеты,
как однажды забытые правила всех виноделов -
об изысканном чувстве, крепости старого кьянти,
благородной душе, виноградниках до горизонта...
Лето жмется к нулю расточительным эмигрантом,
и уже обновлен твой подаренный в клеточку зонтик,
и осенняя грусть не выходит, увы, из моды...
Позапрошлая боль – это песня простуженным горлом.
Я боюсь твоих слез, как упавших внезапно сводов!..
Также плакал навзрыд ненавистный наместником город
от обиды на всех, кто отрекся, кто просто струсил,
кто умыл свои руки в дождях, океанах и славе...
Ты расскажешь о нас. И, возможно, нас тоже пустят...
Я о нас расскажу. И, возможно, нам тоже оставят
/безусловно, авансом/ кусочек чистой страницы,
кем-то спрятанной в рукопись, что до конца не сгорела...
Потому, что мы можем любить и друг другу сниться,
нарушая заведомо правила всех виноделов.
Он говорил, что любит многих женщин
И что не может ей принадлежать...
Что он свободен, слишком переменчив,
Не стоит его ждать и ревновать...
Она смотрела вдаль... Не отвечала...
Лишь сигаретный дым клубил в окно,
И улыбалась, словно вспоминала,
Что где-то это видела в кино...
А он сказал: "Ты нравишься мне, детка!
Давай побудем вместе пару дней...
Ты, правда, не блондинка, а брюнетка,
И я люблю - немного похудей..."
Она спокойно затушила сигарету,
К нему прижалась, нежно обняла...
В глаза взглянула, привыкая к цвету,
Добавив поцелуями тепла...
Он понял, что она не возражает:
"Наверно, многих знала ты мужчин. -
Добавил, - А твой запах возбуждает!
И гибкая ты, словно пластилин..."
А, уходя, сказал: "Все было мило!
Пусть это будет только тэт-а-тэт!"
Предупредил, сама чтоб не звонила:
"Я сам перезвоню тебе! Привет!"
Она кивнула и рукой смахнула
Пылинки незаметные с плеча.
В глаза его опять на миг взглянула,
И дверь закрыла с помощью ключа...
Он ей послал десяток сообщений,
Но телефон молчал и день, и два, и три...
Он знал уже количество ступеней
В подъезде от крыльца и до двери...
Он дозвонился ей через неделю,
И с дрожью в голосе, спросил: "Ты где была?
И полуслову твоему не верю!
Так как ты развлекалась без меня?"
Она не отвечая, отключилась.
Он приезжал, стучал и вновь звонил...
И как-то дверь в ночи ее открылась,
Где, как щенок, он жалобно скулил...
Она его на кухню пригласила,
И предложила кофе или чай...
И он сказал: "Ты сердце мне разбила!
Ты больше меня, слышишь, не бросай..."
Она вздохнула: "Не ходи без приглашенья!"
А он ответил: "Будь моей женой!"
Она сказала: "Это заблужденье,
Люблю свободу, хорошо одной..."
Он закурил, дрожащими руками,
И холодом сковало все внутри,
И скулы заходили желваками,
И в сердце будто вставили штыри...
Она сказала: "Жизнь менять не собираюсь.
И ничего, и никому я не должна,
И что к тебе на шею не бросаюсь,
И что привыкла быть уже одна..."
А он молчал... А что он мог ответить?
Еще никто ему отпора не давал!
Еще такую женщину - не встретить,
Которая сразила наповал...
© Copyright: Бойкова Марина, 2007
qwe72rty
15.10.2010, 23:45
Лес как будто бы знал, что случится беда,
подгонял полумрак и слетавшей листвою
прикрывал первый снег, не оставив следа
диких лежбищ и троп и давил тишиною…
Но она нарушалась далёким «хоп-хоп»,
цепь загонщиков шла неуклонно по плану,
гнала зверя на нас, чтобы встретив лоб в лоб,
нанести ему сразу смертельную рану.
Напрягая свой слух, я ловил в тишине
каждый шорох листвы, всё сканируя взглядом.
Ну должно ж повезти хоть когда-то и мне…
И, похоже, сбылось – что-то хрустнуло рядом.
То ли это гипноз кровожадной толпы,
то ли дикий инстинкт, прописавшийся в генах…
Плавно жму на курок, а внутри всё кипит,
разрывая мозги, разгоняя кровь в венах.
Сразу вспомнился вдруг боевой инструктаж:
Хоть нельзя, но стрелять всё, что выйдет на номер.
Вышла тихо лиса, но, войдя уже в раж,
безрассудно палишь в кровожадной истоме…
Я попал точно в цель, ноги ей перебил,
и гордился собой от случайной удачи…
Но когда подошёл, опустился без сил,
если б слышали вы, как лиса эта плачет…
Этот взгляд, эта боль заполняли всю суть,
Всё моё естество, этот лес, это небо…
Я беднягу добил, но спокойно уснуть
с той поры не могу, где б ни жил, где бы ни был...
Валерий Грищенко
blagoroden_don
16.10.2010, 06:43
Словно в повести Трифонова “Обмен”,
в рассказе Чехова “Тяжелые люди”,
так и живем, и, в общем-то, перемен
не предвидится, быту конца не будет.
Живем-то мы, а литература сама по себе
существует, но отчего боишься,
что узнают читатели о житье-бытье
из найденного в Яндексе четверостишья?
Что за комплексы! Искоренить, наплевать
и спокойно мучить себя и близких.
Но что-то мешает лирику не кокетничать,
а привести подробности — и навечно в списках.
blagoroden_don
16.10.2010, 06:46
Санчо Панса умер. Дон Кихот
обращает речи в жаркий воздух.
Время, как безумие, течёт,
забивая пылью ум и ноздри.
Каково остаться одному
с безнадёжным грузом благородства?
Горе повреждённому уму:
нет ему ни отклика, ни сходства.
Где ещё в Испании найдёшь
дурака с отзывчивой душою?
Как теперь от гибели спасёшь
главное, беспомощно большое?
Вот когда откроется ему,
до чего же он нелепо создан,
рыцарь бедный. Вопреки всему,
лепится какой-то новый воздух.
blagoroden_don
16.10.2010, 06:47
Ты погружаешься во мглу,
оставив звёздам отблеск Лика.
Как я узнать Тебя могу,
когда мой срок короче вскрика?
Как мошку, век меня слизал,
и весь он — труд или болезни.
Из праха Ты меня воззвал,
чтоб в ярости сказать: исчезни?
Ты скашиваешь, как траву,
за поколеньем поколенье.
Траве спасение во рву, —
в Твоих глубинах нам спасенье.
Возвесели за дни забот,
воздай за непомерность бедствий,
сверши тот дивный поворот,
какой бывает только в детстве.
Тогда всем существом своим,
прозрачным, как прозренье ночью,
мы Замысел не посрамим
и явим суть Твою воочью.
Лиса Алиса
16.10.2010, 07:09
Как-то так...
Недоборы любви, недолёты любви, недовесы.
Никогда-никогда не шептать о таком в книгу жалоб.
А когда невтерпёж, говорить: «Да пошло оно лесом!»,
убежав босиком, чтобы тесная обувь не жала.
Нагулявшись в носках по непрочному первому насту,
хохотать, удивляться себе: «Что меня довело-то
до того, чтобы с клеем БФ покушаться на ласты?»
Переборы любви, перепады любви, перелёты
на воздушных судах, на воздушных шарах или змеях…
Жребий – это когда в кулаке пара сломанных спичек,
хочешь, нет ли – тяни. Я совсем ничего не умею –
переносчик любви, переводчик любви, переписчик…
© Copyright: Ника Невыразимова
blagoroden_don
16.10.2010, 07:31
Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня;
и чего я боялся, то и пришло ко мне.
Книга Иова (3,25)
То, чего я боялся, случилось со мной;
То, чего ужасался, пришло ко мне:
С холодом смерти сравним наступивший покой,
Все, что вернул мне Господь, начинается с "не".
Выскользнул смысл и уплыл по извивной реке, -
Ни прилежанья, ни страсти его догонять.
Сколько же теплого толка в сердечной тоске:
Можно с друзьями сидеть и на Бога пенять.
Вновь и семья, и стада, и родимый пейзаж -
Сверхизобильны дары, да душа несыта.
Вознаграждая за ужас, Господь входит в раж
И отмеряет мне лишние явно лета.
Замысел Божий порой непонятен и крут,
Тупо при жизни сижу, словно нанятый страж,
Нечего красть, разве что пустоту украдут,
Но не бывает таких замечательных краж.
Уходит день за днем. В дали прекрасной
Не поврежден порядок перемен:
Уходит лето по дороге красной,
Уходит осень по дороге грязной,
Всему готово что-нибудь взамен.
Мое — со мной, на каждом отпечатки:
Моя постель — печать моих костей.
И воздух, наполняющий перчатки,
Находит слепок двух моих кистей.
И зеркало, мерцающее в доме,—
Судьбы моей и дней моих тайник.
И что еще в моем жилище, кроме
Моих печалей, радостей и книг?
Но иногда, пока иные дети
В блаженстве машут крыльями во сне,
Меня пытает голос на рассвете,
Себя скрывая, может быть, в стене...
И под его диктовку удается
Признанье в том, чего не знала я.
И никаких следов не остается.
Строка в тетради, да и та — моя
Счастье!
16.10.2010, 08:20
Кукушка
Не рвите ромашки, не рвите ромашки!
Мне видится в каждом весеннем рассвете:
У желтого солнышка в белых рубашках
Уселись вокруг нерожденные дети…
Не верьте, будто бы кукушка
Не любит кукушонка своего…
Она летает вкруг опушки:
«Ку-ку, где ты?..» – зовет его.
И лишь погаснут в небе звезды,
Летит разыскивать его,
Она спешит в чужие гнезда
Лишь потому, что нету своего.
С волненьем ждет она рассвета –
За кормом птицы улетают –
И сотни лет все ждет ответа
Родного голоса из стаи…
Какая горькая судьбина…
Кто их обидел и за что?
Весь мир птенцу ее чужбина,
Его зовут «кукушкино дите».
Не ведает несчастная кукушка,
Ей не дано об этом знать,
Что станет сын в чужой избушке
Другую птицу мамой звать…
Вдали от домика родного
Кукушке-дочке вечно жить,
И ей по воле рока злого
О материнстве надо позабыть…
Когда в весеннем ликованье
Весь лес пернатых ждет гостей,
Она с тоскливым кукованьем
Не устает искать детей.
Не верьте, будто бы кукушка
Не любит кукушонка своего,
Ошибся Бог, и нет кормушки,
И негде ей растить его…
И потому дитя в скорлупке
В чужую колыбель она кладет,
На сердце делая зарубки,
У смерти птенчиков крадет!..
В.Травинка
Счастье!
16.10.2010, 08:30
СТИХИ О РЫЖЕЙ ДВОРНЯГЕ
Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
-Прощай брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину!
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу,
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал: -Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На метсе, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит, задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой.
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик!!! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А СЕРДЦЕ - ЧИСТЕЙШЕЙ ПОРОДЫ!!!
Эдуард Асадов
Татьяна Черкасова
Я одинока, но любима,
Смеюсь, когда так хочется рыдать.
Я сильная, но так легко ранима,
Я забываю, чтобы не прощать.
Я ненавижу ложных обещаний,
И от реальности скрываюсь я в мечте.
Я говорю, хотя боюсь признаний,
Ловлю улыбки, зная, что не те.
Я говорю «люблю», когда теряю,
Но так боюсь мгновенье упустить,
Чужих людей всегда легко прощаю,
Но самых близких не могу простить.
Когда мне больно - просто улыбаюсь,
Я забываю часто имена...
И навсегда я ухожу, но не прощаюсь.
Всегда среди друзей, но я одна.
Я слабая, чтобы принять решенье,
Но сильная, чтобы сама решить.
Я разбиваю сердце за мгновенье,
И заставляю с этим себя жить.
Когда легко - я сложность выбираю,
И опрометчивость почти моя сестра.
Я не хочу, но часто отпускаю,
Не говорю я важные слова.
Я не умею врать, но и не верю.
Ярким улыбкам и чужим ЛЮБЛЮ.
Переживаю каждую потерю,
И поздно слишком о прощении молю.
Меня понять легко, но слишком сложно
Заставить меня ближе подпустить
Я гордая, где это невозможно,
Но я умею искренне ЛЮБИТЬ!!!
Счастье!
16.10.2010, 10:06
«Все начинается с любви...»
твердят
«Вначале было слово...»
А я провозглашаю снова:
Все начинается с любви
И озаренье, и работа,
Глаза ребенка - все начинается с любви:
С любви!
Я это точно знаю.
Все, даже ненависть -
Родная и вечная сестра любви:
Мечта и страх,
Вино и порох,
Трагедия, тоска и подвиг-
Все начинается с любви:
Весна шепнет тебе: «Живи!»
И ты от шепота проснешься. И выпрямишься,
И начнется
Все начинается с любви !
Р.Рождественский
Счастье!
16.10.2010, 10:08
Владислав Бондарьков
У нас с тобой все будет хорошо,
Насколько это можно в грешном мире.
Чтоб в счастье день еще один вошел,
Давай простим друг-другу: три-четыре.
Давай любить, пока еще не поздно.
Давай не убивать мечты своей.
Ведь то, что между нами - так серьезно,
Я вижу это, глядя на детей.
Что обретем мы нового под солнцем?
Что сохраним? Как далеко зайдем?
Коль в дне одном с тобою не умрем,
Всеж в Вечности Одной не разминемся.
Счастье!
16.10.2010, 10:10
Владислав Бондарьков
Сколько счастья умножить нам вдвое?
Сколько бед разделить на двоих?
Много ль сложим могил мы с тобою
Для желаний моих и твоих?
Сколько лет еще встретится с нами?
Сколько зим заблестит в седине?
Только я никогда не узнаю,
Что тебя так пленило во мне?
Отчего мы так любим друг-друга?
И так губим, как-будто враги?
О загадки Священного Круга!
Собери, одари, сбереги...
Я и ты - мир и жизнь - не случайны.
Так шепни Благодарность Судьбе
За великие вечные Тайны,
Что меня так пленяют в тебе.
Мне в лицо перегаром дышит моя страна.
Так пришли мне книгу, где нет ничего про нас.
Чтобы мне гулять по векам завитых пажей,
Оловянных коньков на крышах и витражей,
Чтоб листать поединки, пирушки да веера,
Чтоб ещё не пора — в костёр, ещё не пора...
И часовни ещё звонят на семи ветрах,
И бессмертны души, и смеха достоин страх.
Короли ещё молоды, графы ещё верны,
И дерзят певцы. А женщины сотворены
Слабыми — и дозволено им таковыми быть,
И рожать сыновей, чтобы тем — берега судьбы
Раздвигать, и кольчуги рвать, и концом копья
Корм историкам добывать из небытия.
Чтоб шутам решать проблемы зла и добра,
Чтобы львы на знаменах и драконы в горах,
Да в полнеба любовь, да весёлая смерть на плахе,
А уж если палач — пускай без красной рубахи.
* * *
За тобой
через года
иду,
не колеблясь.
Если ты —
провода,
я —
троллейбус.
Ухвачусь за провода
руками долгими,
буду жить
всегда-всегда
твоими токами.
Слышу я:
«Откажись!
Пойми
разумом:
неужели это жизнь —
быть привязанным?!
Неужели в этом есть
своя логика?!
Ой, гляди —
надоест!
Будет плохо».
Ладно!
Пусть свое
гнут —
врут расцвеченно.
С ними я
на пять минут,
с тобой —
вечно!
Ты —
мой ветер и цепи,
сила и слабость.
Мне в тебе,
будто в церкви,
страшно и сладко.
Ты —
неоткрытые моря,
мысли тайные.
Ты —
дорога моя,
давняя,
дальняя.
Вдруг —
ведешь меня
в леса!
Вдруг —
в Сахары!
Вот бросаешь,
тряся,
на ухабы!
Как ребенок, смешишь.
Злишь, как пытка...
Интересно мне
жить.
Любопытно!
1962
qwe72rty
16.10.2010, 11:10
Всепрощение
Я всех прощаю – разом, навсегда,
И всё прощаю – намертво, навечно.
Прощаю поезда и города,
Попутчиков, встречающих и встречных,
Прощаю боль, бессилье, пустоту
И немоту, что в слово не вмещаю,
И сладость-ложь, созревшую во рту,
И правду – слишком горькую – прощаю,
Прощаю стыд, и душу – на излом,
И холод не жалеющего взгляда,
Прощаю ад, и рай, бездомность, дом,
Друзей, врагов… Что там ещё вам надо?..........
Лана Яснова
Пожелание друзьям
Давайте восклицать,
Друг другом восхищаться,
Высокопарных слов
Не надо опасаться.
Давайте говорить
Друг другу комплименты,
Ведь это все любви
Счастливые моменты.
Давайте горевать
И плакать откровенно,
То вместе, то поврозь,
А то попеременно.
Не надо придавать
Значения злословью,
Поскольку грусть всегда
Соседствует с любовью.
Давайте понимать
Друг друга с полуслова,
Чтоб ошибившись раз
Не ошибиться снова.
Давайте жить во всем
Друг другу потакая,
Тем более, что жизнь
Короткая такая.
Булат Окуджава
НАСТРОЕНИЕ
Снег выпал,
Грязь выпил,
Грязь выпила снег...
Не близок ночлег,
Но близок рассвет...
Сегодня заснуть не придется...
Как нежная пряжа, прядется
Глухой, неуверенный свет.
Снег выпал,
Согрелся в канаве,
Растаял на желтой траве...
То гуще,
То реже тонами
Плывут облака
В не окрепшей пока
Синеве...
Двенадцать проталин сменялись местами,
Какие-то тени привстали...
Дорога в тумане
Тепла,
Как рука в рукаве...
...Снег выпал,
Растаял,
Но тая, оставил
Беззвучную речь за устами
И вкрадчивый блеск
На промокшей, полегшей ботве.
Новелла Матвеева
1964
И все пройдет, и все летит, как снег:
изнанка зренья, оболочка век,
пустого сновиденья вещество
или измученное существо –
неважно. Все уйдет из глаз моих
по образам и по ступеням их,
все катится, как некий темный шар,
разматывая имени пожар.
Ольга Седакова
Дождя отвесная река
без берегов в пределах взгляда,
впадая в шелест листопада,
текла в изгибах ветерка.
Она текла издалека
и останавливалась где-то.
И, как в мелодию кларнета,
в объем вступали облака.
Я не видал подобных рек.
Все эти заводи, стремнины
мне говорили: без причины
в ней где-то тонет человек.
И лужи, полные водой,
тянулись вверх, когда казалось,
что никому не удавалось
склоняться, плача, над собой.
Иван Жданов
Княжна Мэри
16.10.2010, 12:38
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся -
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его - напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
1913
Княжна Мэри
16.10.2010, 12:53
ЭЛЕГИЯ для Марины
О, эти потери Вселенной, Марина! Как падают звезды!
Нам их не спасти, не восполнить, какой бы порыв ни вздымал нас
Ввысь. Всё смерено, всё постоянно в космическом целом.
И наша внезапная гибель
Святого числа не уменьшит. Мы падаем в первоисточник
И, в нем исцелясь, восстаем.
Так что же всё это? Игра невинно-простая, без риска, без имени, без обретений? —
Волны, Марина, мы — море! Глуби, Марина, мы — небо!
Мы — тысячи вёсен, Марина! Мы — жаворонки над полями!
Мы — песня, догнавшая ветер!
О, всё началось с ликованья, но переполняясь восторгом,
Мы тяжесть земли ощутили и с жалобой клонимся вниз.
Ну что же, ведь жалоба — это предтеча невидимой радости новой,
Сокрытой до срока во тьме...
А темные боги глубин тоже хотят восхвалений, Марина.
Боги, как школьники, любят, чтоб мы их хвалили.
Так пой им хвалу! Расточайся в хвалениях вся! До конца!
Всё то, что мы видим — не наше. Мы только касаемся мира, как трогаем свежий цветок.
Я видел на Ниле в Ком Омбо, как жертву приносят цари. —
О, царственный жест отреченья!
Так ангелы метили души, которые должно спасти им —
Лёгким мгновенным касаньем. И только.
И отлетали далёко. Нежный рассеянный жест,
В душах оставивший знак, — вот наше тихое дело.
Если же, не устояв, кто-нибудь хочет схватить вещь и присвоить себе.
Вещь убивает его, мстя за себя.
Ибо смертельна сила, сокрытая в вещи.
О, мы познали её — эту могучую силу,
Переносящую нас в вихре за грань бытия в холод НИЧТО.
Ты ведь знаешь, как это влекло нас сквозь ледяное пространство преджизни
К новым рождениям...
Нас? —
Эти глаза без лица, без числа... Зрящее, вечно поющее сердце целого рода —
В даль! Точно птиц перелётных к неведомой цели — к новому образу!
Преображенье парящее наше.
Но любовь вечно нова и свежа и не должна ничего знать о темнеющих безднах.
Любящие — вне смерти.
Только могилы ветшают, там, под плакучею ивой, отягощенные знаньем,
Припоминая ушедших. Сами ж ушедшие живы, как молодые побеги старого дерева.
Ветер весенний, сгибая, свивает их в дивный венок, никого не сломав.
Там, в мировой сердцевине, там, где ты любишь,
Нет преходящих мгновений.
(Как я тебя понимаю, женственный легкий цветок на бессмертном кусте!
Как растворяюсь я в воздухе этом вечернем, который
Скоро коснется тебя!)
Боги сперва нас обманно влекут к полу другому, как две половины в единство.
Но каждый восполниться должен сам, дорастая, как месяц ущербный до полнолунья.
И к полноте бытия приведет лишь одиноко прочерченный путь
Через бессонный простор.
(Написано 8 июня 1926)
==================================
РИЛЬКЕ — ЦВЕТАЕВОЙ
Замок Мюзо
Сьер (Валэ), Швейцария,
8 июня 1926 (вечером)
Итак, мое незначительное слово, которое ты воздвигла перед собой, Марина, отбросило эту огромную тень, и в ней ты почему-то от меня отстранилась. Я не мог понять, почему, но теперь — понял. За той моей фразой стояла вовсе не — как ты рассказала Борису... перегруженность, ах, свобода, Марина, свобода и легкость и лишь (ты сама сознаешь это) непредвиденность оклика. Лишь полная неготовность к нему. И с недавнего времени, по-видимому, из-за физического недомогания, — боязнь, что кто-нибудь, дорогое мне существо, будет ждать от меня успехов или усилий, а я не справлюсь, не оправдаю ожиданий. Мне все еще удается одолевать без разбега то, что всего труднее, но внезапная необходимость написать письмо (даже внутренняя, даже счастливая необходимость) страшит меня как самая отвесная преграда: неодолимо.
Должно ли всё быть таким, каким оно тебе видится? Пожалуй. Это предвзятое в нас: сокрушаться о нем или ликовать? Я написал тебе сегодня длинное стихотворение, сидя на теплой (но к сожалению еще не совсем прогревшейся) стене, среди виноградников, и привораживая ящериц его звучанием. Видишь, я вернулся. Однако в моей старинной башне предстоит еще потрудиться каменщикам и другим мастерам. Здесь нигде нет покоя, и сыро и холодно в этом виноградном краю, что обычно был неизменно солнечным.
Теперь, когда пришло нам время «не хотеть», мы заслуживаем отзывчивости. Вот мои маленькие фотографии. Пришлешь ли мне «несмотря ни на что», свою — другую? Я не хотел бы отказываться от этой радости.
Райнер
В конверт с этим письмом была вложена рукопись «Элегии», посвященной Марине Цветаевой.
----
от себя: есть много переводов этой Элегии - С.Петрова, В.Микушевича, но этот самый тонкий, кажется это перевод Б.Пастернака, я перепечатала его из книги "Небесная арка", а ссылок на авторство не нашла.
Владислав Ходасевич
***
Перешагни, перескочи,
Перелети, пере- что хочешь —
Но вырвись: камнем из пращи,
Звездой, сорвавшейся в ночи...
Сам затерял — теперь ищи...
Бог знает, что себе бормочешь,
Ища пенснэ или ключи.
Весна 1921, 11 января 1922
Владислав Ходасевич
ИЗ ДНЕВНИКА
Мне каждый звук терзает слух,
И каждый луч глазам несносен.
Прорезываться начал дух,
Как зуб из-под припухших десен.
Прорежется — и сбросит прочь
Изношенную оболочку.
Тысячеокий — канет в ночь,
Не в эту серенькую ночку.
А я останусь тут лежать —
Банкир, заколотый апашем, —
Руками рану зажимать,
Кричать и биться в мире вашем.
18 июня 1921
Владислав Ходасевич
ПРОБОЧКА
Пробочка над крепким йодом!
Как ты скоро перетлела!
Так вот и душа незримо
Жжет и разъедает тело.
17 сентября 1921 Бельское Устье
Владислав Ходасевич
В ЗАСЕДАНИИ
Грубой жизнью оглушенный,
Нестерпимо уязвленный,
Опускаю веки я —
И дремлю, чтоб легче минул,
Чтобы как отлив отхлынул
Шум земного бытия.
Лучше спать, чем слушать речи
Злобной жизни человечьей,
Малых правд пустую прю.
Всё я знаю, всё я вижу —
Лучше сном к себе приближу
Неизвестную зарю.
А уж если сны приснятся,
То пускай в них повторятся
Детства давние года:
Снег на дворике московском
Иль — в Петровском-Разумовском
Пар над зеркалом пруда.
12 октября 1921 Москва
Владислав Ходасевич
***
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять,
И твердо знаю, что народу
Моих творений не понять.
Довольный малым, созерцаю
То, что дает нещедрый рок:
Вяз, прислонившийся к сараю,
Покрытый лесом бугорок...
Ни грубой славы, ни гонений
От современников не жду,
Но сам стригу кусты сирени
Вокруг террасы и в саду.
15-16 июня 1921
Облака
Созерцаю
Караваны облаков —
Вереницы
Сокровенных снов...
Облака плывут...
Зачем?
Куда? ..
Исчезают в небе
Без следа...
И на грешной
Матушке-земле
Что осталось
В быстротечной мгле
От надуманных
Напыщенных идей,
От народов,
Государств,
Людей? ..
Грозной цепью
Облака грядут,
Застят солнце,
Сеют град и студь...
Но рассеются —
Придет черед,
В этой тайне
Кроется ответ:
Миг и Вечность,
Жизни Свет и тень...
После ночи —
Воскресает день...
Вот опять
Меж облаков — окно...
А меня тревожит
Лишь одно:
Как избавиться
От тягостных оков —
От гордыни, лжи
И праздных слов...
От дурных привычек
И затей,
От соблазнов —
Дьявольских сетей?
Но грешу...
Я в немощи пока —
Господи, умерь
Страстей накал!
Проплывают в небе
Облака,
Горний Свет
Несут издалека.
Протоиерей Рафаил Яганов
Читать следует с вопросительной интонацией
Ты видел
ты истинно видел
снег звезды шершавые руки ветра
Ты трогал
ты подлинно трогал
хлеб чашку волосы женщины которую любил
Ты жизнь ощущал
словно удар в лицо
словно мгновенье паденье бегство
Ты знал
каждой порой кожи ты знал
вот глаза твои руки твои сердце твое
необходимо от них отказаться
необходимо выплакать их
необходимо придумать их заново
Хулио Кортасар
В переводе В.Андреева
After Such Pleasures
Этой ночью я искал твои губы в чужих губах
и почти верил в то, что отыскал тебя,
ибо, слепец, я знаю: то, что влечет меня
к женщине, - это река;
но какая тоска - добраться до берега сновидения
и понять: наслаждение - жалкий раб,
получивший фальшивую монету.
Забытая, любимая, - как я желал бы
воскресить то страданье в Буэнос-Айресе,
ту безнадежную надежду.
Если бы вновь полюбить тебя
в доме моем - открытом в сторону порта,
если бы вновь встретить тебя утром в кафе, -
и чтоб ничего-ничего
еще не случилось.
Чтобы не надо было ни о чем забывать,
рук твоих не вычеркивать из памяти,
и пусть одно остается - окно в беззвездное небо.
Хулио Кортасар
В переводе В.Андреева
После праздника
Ну вот, все и ушли,
остались только грязная посуда,
пепельницы,
и мы вдвоем остались,
как славно знать,
что ты -
на склоне ночи, одна
со мной осталась,
ты не ушла,
постель раскрыта,
и снова нас
влечет друг к другу
и снова утром,
смеясь, мы просыпаемся вдвоем.
Хулио Кортасар
В переводе В.Андреева
Напрасный труд - нет, их не вразумишь,-
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация - для них фетиш,
Но недоступна им ее идея.
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.
Май 1867
Тютчев
АМЕТИСТЫ
Когда, сжигая синеву,
Багряный день растет неистов,
Как часто сумрок я зову,
Холодный сумрак аметистов.
И чтоб не знойные лучи
Сжигали грани аметиста,
А лишь мерцание свечи
Лилось там жидко и огнисто.
И, лиловея и дробясь,
Чтоб уверяло там сиянье,
Что где-то есть не наша с в я з ь,
А лучезарное с л и я н ь е...
Погадай мне, цыганка, на медный грош,
растолкуй, отчего умру.
Отвечает цыганка, мол, ты умрёшь,
не живут такие в миру.
Станет сын чужим и чужой жена,
отвернутся друзья-враги.
Что убьет тебя, молодой? Вина.
Но вину свою береги.
Перед кем вина? Перед тем, что жив.
И смеётся, глядит в глаза.
И звучит с базара блатной мотив,
проясняются небеса.
Пушкинская улица в Одессе
(В Одессе платаны называют «бесстыдницами» за их привычку сбрасывать кору…)
Аллея влюбленных платанов…
Обнаженные, они тянутся друг к другу через улицу
поверх машин, поверх людских безумств,
и наверху соединяются, соприкасаются, целуются,
не обращая внимания на то, что там, внизу.
Ах, как хочется принять участие в этом любовном таинстве,
и как в детской, такой невинной, игре в ручеек,
взять юную красавицу, бесстыдницу за руку
и повести ее, замирая от неясной сладости,
обратно сквозь эту прозрачную зеленую арку
чрез частоколы желтеющих рук и ног.
Вот только, к сожалению, мне таким не вырасти,
Я - маленький, не верящий почти что ни во что...
Они ж такие юные, влюбленные до дурости,
хоть старше меня, в общем-то, наверно, лет на сто.
А Пушкин, тоже маленький, стоит в начале улицы
на тротуаре, скромненько, и все же, черт возьми,
спокойно и без зависти стоит он и любуется
бесстыжими деревьями, беспечными людьми.
Посвящается Джироламо Марчелло
Однажды я тоже зимою приплыл сюда
из Египта, считая, что буду встречен
на запруженной набережной женой в меховом манто
и в шляпке с вуалью. Однако встречать меня
пришла не она, а две старенькие болонки
с золотыми зубами. Хозяин-американец
объяснял мне потом, что если его ограбят,
болонки позволят ему свести
на первое время концы с концами.
Я поддакивал и смеялся.
Набережная выглядела бесконечной
и безлюдной. Зимний, потусторонний
свет превращал дворцы в фарфоровую посуду
и население -- в тех, кто к ней
не решается прикоснуться.
Ни о какой вуали, ни о каком манто
речи не было. Единственною прозрачной
вещью был воздух и розовая, кружевная
занавеска в гостинице "Мелеагр и Аталанта",
где уже тогда, одиннадцать лет назад,
я мог, казалось бы, догадаться,
что будущее, увы, уже
настало. Когда человек один,
он в будущем, ибо оно способно
обойтись, в свою очередь, без сверхзвуковых вещей,
обтекаемой формы, свергнутого тирана,
рухнувшей статуи. Когда человек несчастен,
он в будущем.
Теперь я не становлюсь
больше в гостиничном номере на четвереньки,
имитируя мебель и защищаясь от
собственных максим. Теперь умереть от горя,
боюсь, означало бы умереть
с опозданьем; а опаздывающих не любят
именно в будущем.
Набережная кишит
подростками, болтающими по-арабски.
Вуаль разрослась в паутину слухов,
перешедших впоследствии в сеть морщин,
и болонок давно поглотил их собачий Аушвиц.
Не видать и хозяина. Похоже, что уцелели
только я и вода: поскольку и у нее
нет прошлого.
1988
Лиса Алиса
16.10.2010, 17:03
Веро4ка Полозкова. ЖЖ.
Не ищите рифмы и не читайте. Или читайте - если у вас есть защита и вам не больно.
Девочка и волк
(запись в ЖЖ от 16.10.10.)
Я прихожу к А. в дом и чувствую, что я старый хищник, который подошел к самому жилью и глядит на хозяина, вышедшего из дому с ружьем, сидит и смотрит, из темноты, посверкивая фосфоресцирующими зрачками. У меня разодрано ухо, длинная кровоточащая рана на брюхе, лапа с глубоким тройным шрамом от капкана и проплешины в густой шерсти от расчесанных укусов. При этом я смотрю прямо, не мигая. Я бы улыбался, если бы умел. Хозяин кладет ружье.
- Кто ты сегодня? - спрашивает А.
- Я волк, - говорю я.
- Какой ты волк? - спрашивает А.
- Я очень сильный и смелый волк, - отвечаю.
А. улыбается.
- Как прошло твое лето, волк? Мы давно не виделись.
- Оно прекрасно прошло. Я ел, спал, играл, дрался и бегал.
- А это что у тебя? - хмурится А., пытаясь дотронуться до раны на животе.
Я дёргаюсь, отскакиваю от него и отвечаю нарочито весело:
- Это? Это фигня. Распорол об острую ветку.
- Больно было?
- Неа.
- Совсем?
- Ну немножко.
- Что ты чувствуешь теперь, когда думаешь про эту ветку?
- Что я ей благодарен.
А. опускает голову и тяжело вздыхает.
- И всё?
- Да. Она научила меня быть поосмотрительнее.
- А это что? - спрашивает А., косясь на ухо, но не дотрагиваясь, чтобы не пугать.
- Подрался с дикой собакой.
- Как тебе теперь с драным ухом?
- А что, по-моему, круто выглядит. Нет?
- Да уж. Ты знал эту собаку?
- Да. Мы были когда-то в одной стае.
- А теперь?
- А теперь я сам себе стая.
А. смотрит себе на руки и какое-то время подбирает слова.
- Вера, но ведь ты девочка, а не волк.
- Нет.
- Но ведь, наверное, любила этот лес, и тебе больно, что он так с тобой обошелся.
- Мне плевать.
- Ты ведь была счастлива в этой стае, и жалеешь, что туда нельзя вернуться.
- Нисколько.
И тут я чувствую, что слезы стоят у меня в горле, но плакать я не могу, потому что я все-таки хитрый старый волк, а не тряпка.
А. мой психотерапевт.
- Ты же понимаешь, что до тех пор, пока ты не признаешь, что ты девочка, и ты устала, и тебе нужно плакать и ошибаться, ты будешь для всех волком, будешь одиночкой, будешь пугать деревенских и прятаться от людей с дрекольем. Ты понимаешь это?
- Да. Но плакать и ошибаться - это для слабаков.
- Что с твоей лапой?
- Попал в капкан и просидел там два дня. Думал, сдохну.
- Звал на помощь?
- Выл. Никто не пришел.
- Кто тебя вытащил?
- Сам.
- Но ведь ты хотел, чтобы пришли? Кто должен был прийти?
- Друг.
- Почему не пришёл?
- Пришёл. Смеялся. Сыпал землю в глаза.
- Хотел мстить ему, когда вылез?
- Нет, пусть живёт. Так ему страшней.
- Слишком любил его?
И тут я начинаю реветь, хоть это и для слабаков.
Специально для девочки у А. есть подушка, кружка кофе, салфетки от слёз, тёплый медленный голос и термины. К волку А. выходит в кирзачах, брезентовой куртке, дубленый, с выгоревшими на солнце бровями и показывает, что он без оружия.
Когда я уезжаю от А., первые пять станций по синей ветке я еще девочка, у меня слёзы в горле, три года сильной любви без итога и ни одного защитника в радиусе пятисот километров. Потом я потихоньку снова волк, узкие зрачки, и мне хочется только есть, бегать и ненавидеть, ненавидеть и ничего не ждать.
Наша жизнь как зебра...
Наша жизнь как зебра полосатая.
Радость чередуется с тоской.
Дни на впечатления богатые
Серой вдруг затянет пеленой.
И когда однажды ощутите,
Черная вас душит полоса,
Знайте, очень скоро вы увидите
Радости лучистые глаза.
Можно молчать...
Можно молчать о многом,
Можно и ни о чем.
На расстоянии можно,
Можно касаясь плечом.
Можно молчать нахмурясь,
Чувствуя пустоту.
Можно счастливо жмурясь,
Слушая тишину.
Можно сказать словами,
Можно сказать рукой.
Можно молчать устами,
Но не всегда душой.
И не всегда молчание
Правды не говорит.
И никогда молчание
Душу не утаит…
Поэтессы
За исключением очень немногих
Есть разновидность женщин - поэтессы.
Оне плодятся в сфере городской.
Я видел их в Берлине и в Одессе,
И разницы, поверьте, - никакой.
Скучны, претенциозны, вертихвостки...
А лица! Впрочем, им ведь нужен лик...
Немного угля, марганца, известки, -
Победной моды планетарный крик!
Одна другую сразу съесть готова
С прическою, с тетрадкою стихов:
- Ах, Лилина! Ведь с ней редактор "Слова"...
Как видите, дитя не без грехов... -
А Лилина коллегу чешет вдвое, -
Валит на стол все грязное белье!
- Она, ей Богу, тащит лишь чужое
И выдает наивным за свое... -
Но о себе: - Я... миллион зачатий...
Царица Савская... потустронний сон...
И добавляет, словно для печати:
- Меня вчера имел Тутанхамон...
Они струят божественный покой.
... Они творят. Они свершают мессы,
Я видел их в Берлине и в Одессе,
И разницы, поверьте, - ни - ка - кой.
Жак Нуар (Я. В. Окснер)
1924
Застыла страстная улыбка
В изгибе чувственного рта.
Поет медлительная скрипка
Бесстыдный "танец живота"...
И все вокруг глядят,немея:
Порока верная жена -
Она встает, как Саломея,
Почти совсем обнажена...
Бросок вперед привычно бодрый,
Но знойный взгляд мертвяще -пуст.
Зовут трепещущие бедра,
И не подвижен пышный бюст...
Сомкнулись черной цепью фраки,
Забыв зернистую икру.
И дышат тяжко, как собаки,
В безумно летнюю жару...
Во взорах с алчностью звериной,
В плену у похоти своей -
Следят за современной Фриной
И назначают цену ей...
И лишь лакей с большим подносом,
Глядя на вычурные па,-
Поводит незаметно носом,
С презреньем мысля: - Шантрапа!
Жак Нуар
Литература и жизнь
(В альбом «другу-читательнице»)
...Злое время быстро катится,
Увлекая за собой.
Я вас помню в синем платьице
С длинной шелковой косой.
Ароматней утра майскаго —
(Пусть сравненья не найду) —
Вы читали Иловайскаго
Пред экзаменом в саду.
Любопытством одурманены,
И уже в мечтах иных, —
Вы потом читали «Санина»
Потихоньку от родных...
И палимы страстью плотскою,
Зовом радужных огней, —
Вы прочли мадам Нагродскую
И Вербицкую за ней.
Находили вы сторонников
«Анархических» речей
И меняли вы поклонников
По рецепту из «Ключей»...
...Годы мчались быстрой птицею,
Прошумели, как снаряд.
Я вас встретил заграницею
Года два тому назад.
Ничего вы не читаете, —
Чтенье нынче — моветон.
Книге вы предпочитаете
Особаченный чарльстон...
«Занимаетесь» фигурою:
Спорт, гимнастика, массаж. —
Кто-ж теперь литературою
Отягчает свой багаж?!
А когда я укоризненно
Посмотрел на вас в ответ,
Вы сказали: — это жизненно,
Вы-ж — мечтатель и поэт...
Жак Нуар
Сирени вы, сирени,
И как вам не тяжел
Застывший в трудном крене
Альтовый гомон пчел?
Осталось нетерпенье
От юности моей
В горячей вашей пене
И в глубине теней.
А как дохнет по пчелам
И прибежит гроза
И ситцевым подолом
Ударит мне в глаза -
Пройдет прохлада низом
Траву в коленах гнуть,
И дождь по гроздьям сизым
Покатится, как ртуть.
Под вечер - вёдро снова,
И, верно, в том и суть,
Чтоб хоть силком смычковый
Лиловый гуд вернуть.
А. Тарковский.
ОДИНОЧЕСТВО
Среди людей, я средь — чужих...
Мне в этом мире не до них,
Как им, в борьбе и шуме дня,
Нет в жизни дела до меня...
В дороге дальней им, как мне,
Тужить, блуждать наедине...
Мне в мой простор, в мою тюрьму,
Входить на свете одному...
Пока в пути не встанет грань,
Нам всем томительную ткань
Рукою сирой в жизни ткать —
Душою замкнутой алкать...
Звучит по разному у всех
Один и тот же стон и смех,—
На всех ткачей один станок,
Но каждый сир и одинок...
Юргис Балтрушайтис
Лиса Алиса
16.10.2010, 19:37
...ой, ну ты же помнишь, как всё это было...
Петя? Нет, Петю, наконец, разлюбила.
В мае, что ли, решила ему сообщить об этом,
его же повысили, знала? говорит, подожди в кабинете,
и я часа два ждала, порвала все салфетки,
нервы всё, открываю сумочку – а от жары потекли конфеты,
и я этим ворохом пыталась вытереть, вся измазалась,
тут он и входит, так неудобно, я кааак расплакалась,
Петя, кричу, не люблю тебя, не люблю тебя,
у меня депрессия какая-то и апатия,
так злюсь, когда думаю о последней твоей пассии,
со Светой смирилась, но эта же дура, солярии-кастинги,
а помнишь, на матане сидели, и к нам залетела ласточка?
помнишь, в осеннем сквере пили пиво на лавочке?
помнишь, я бегала за гаражи?
помнишь, ты меня сторожил?
А он – Лена, ну, тише, тише,
что ты плачешь, клиенты услышат,
и обрывками этими слёзы мне вытирает.
Петя, говорю, я не люблю тебя больше, я без тебя умираю.
© Ульяна Заворотинская
Когда на площадях и в тишинe келейной
Мы сходим медленно с ума,
Холоднаго и чистаго рейнвейна
Предложит нам жестокая зима.
В серебряном ведрe нам предлагает стужа
Валгаллы бeлое вино,
И свeтлый образ сeвернаго мужа
Напоминает нам оно.
Но сeверные скальды грубы,
Не знают радостей игры,
И сeверным дружинам любы
Янтарь, пожары и пиры.
Им только снится воздух юга,
Чужого неба волшебство.
- И все-таки упрямая подруга
Откажется попробовать его.
Осип Эмильевич Мандельштам
serg1969
16.10.2010, 19:45
Самое раннее в речи - ее начало.
Помнишь камыш, кувшинки возле причала
в верхнем теченье Волги? Сазан ли, лещ ли -
всякая тварь хвостом по воде трепещет,
поймана ли, свободна, к обеду готова -
лишь бы предсмертный всплеск превратился в слово.
Самое тяжкое в речи - ее продленье,
медленный ход, тормозящийся вязкой ленью
губ, языка и неба, блудливой нижней
челюсти - но когда Всевышний
выколол слово свое, как зеницу ока, -
как ему было больно и одиноко!
Самое позднее в речи - ее октавы
или оковы, вера, ночное право
выбора между сириусом и вегой,
между двурогой альфою и омегой,
всем промежутком тесным, в котором скрыты
жадные крючья вещего алфавита.
Цепи, веревки, ядра, колодки, гири,
нет, не для гибели мы ее так любили -
будет что вспомнить вечером на пароме,
как ее голос дерзок и рот огромен -
пение на корме, и сквозит над нами
щучий оскал вселенной в подводной яме......
Бахыт Кенжеев
Лети отсюда, белый мотылек.
Я жизнь тебе оставил. Это почесть
и знак того, что путь твой недалек.
Лети быстрей. О ветре позабочусь.
Еще я сам дохну тебе вослед.
Несись быстрей над голыми садами.
Вперед, родной. Последний мой совет:
Будь осторожен там, над проводами.
Что ж, я тебе препоручил не весть,
а некую настойчивую грезу;
должно быть, ты одно из тех существ,
мелькавших на полях метемпсихоза.
Смотри ж, не попади под колесо
и птиц минуй движением обманным.
И нарисуй пред ней мое лицо
в пустом кафе. И в воздухе туманном.
blagoroden_don
16.10.2010, 20:00
ЗДЕСЬ,
скрюченный
между двумя Ничто,
я говорю:любовь.
Здесь,в круговерти
Случая,
я говорю:любовь.
Здесь,теснимый
полыми небесами,
хватаясь за стебли
земного царства,
здесь,из
вздоха рожденный,
зачатый меж
кручей и кручей,
я говорю:любовь.
Перевод Михаила Гаспарова
SCORPIONSHA
16.10.2010, 20:08
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»
Саша Бес
Примечания папоротника
Gedenke meiner,
fluestert der Staub.
Peter Huchel
По положению пешки догадываешься о короле.
По полоске земли вдалеке -- что находишься на корабле.
По сытым ноткам в голосе нежной подруги в трубке
-- что объявился преемник: студент? хирург?
инженер? По названию станции -- Одинбург --
что пора выходить, что яйцу не сносить скорлупки.
В каждом из нас сидит крестьянин, специалист
по прогнозам погоды. Как то: осенний лист,
падая вниз лицом, сулит недород. Оракул
не лучше, когда в жилище входит закон в плаще:
ваши дни сочтены -- судьею или вообще
у вас их, что называется, кот наплакал.
Что-что, а примет у нас природа не отберет.
Херувим -- тот может не знать, где у него перед,
где зад. Не то человек. Человеку всюду
мнится та перспектива, в которой он
пропадает из виду. И если он слышит звон,
то звонят по нему: пьют, бьют и сдают посуду.
Поэтому лучше бесстрашие! Линия на руке,
пляска розовых цифр в троллейбусном номерке,
плюс эффект штукатурки в комнате Валтасара
подтверждают лишь то, что у судьбы, увы,
вариантов меньше, чем жертв; что вы
скорей всего кончите именно как сказала
цыганка вашей соседке, брату, сестре, жене
приятеля, а не вам. Перо скрипит в тишине,
в которой есть нечто посмертное, обратное танцам в клубе,
настолько она оглушительна; некий антиобстрел.
Впрочем, все это значит просто, что постарел,
что червяк устал извиваться в клюве.
Пыль садится на вещи летом, как снег зимой.
В этом -- заслуга поверхности, плоскости. В ней самой
есть эта тяга вверх: к пыли и к снегу. Или
просто к небытию. И, сродни строке,
"не забывай меня" шепчет пыль руке
с тряпкой, а мокрая тряпка вбирает шепот пыли.
По силе презренья догадываешься: новые времена.
По сверканью звезды -- что жалость отменена
как уступка энергии низкой температуре
либо как указанье, что самому пора
выключить лампу; что скрип пера
в тишине по бумаге -- бесстрашье в миниатюре.
Внемлите же этим речам, как пению червяка,
а не как музыке сфер, рассчитанной на века.
Глуше птичкиной песни, оно звончей, чем щучья
песня. Того, что грядет, не остановить дверным
замком. Но дурное не может произойти с дурным
человеком, и страх тавтологии -- гарантия благополучья.
1988
"Помни обо мне, шепчет прах."
Петер Гухель (нем.)
SCORPIONSHA
16.10.2010, 20:12
Февраль. Фонари как всегда утопают во тьме.
А в городе снег все такой же прозрачно-синий.
Ты чувствуешь слабость, но Мир вдруг отрезал: «Не смей!
Ты разве забыла, что ведьма должна быть сильной?»
Легла на ковер, потянулась, закрыла глаза.
… и так надоело во всем и всегда быть первой.
Гадала на принца, но Мир, усмехаясь, сказал:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть стервой?»
Полночи без снов, а с рассветом почти что без сил
Открыла глаза, ненавидя людей и утро.
Ты злилась на солнце, а Мир беззаботно спросил:
«Ты разве забыла, что ведьма должна быть мудрой?»
Дороги и тропы истоптаны черным котом.
А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.
Шутила сквозь слезы, когда я напомнил о том…
«Ты разве забыла, что ведьмы умеют плакать?»
Саша Бес
Туманней сна, бессмертней смерти,
невыносимее любви –
еще не ведал я,
поверьте.
Я видел храмы на крови
и кровь во храмах. Знаю повесть
еще не разлученных тел,
страсть неподкупную, как совесть,
я знал, я видел, я воспел...
Я трогал мох на трупах братьев,
любивших родину до слез.
Я помню Родины объятья:
смертельно – с вывертом – всерьез.
Я знаю шанкр любви сыновней –
расклад на тещу и свекровь,
и говорю тебе: постой.
Постой! Над этой суетой,
любимая, по слухам, есть любовь.
Люби, любимая, свой дом,
где пир горой,
где колосится сладкий вой,
где хамский хлыщ прилип
с кошмарной харей
к сипатой клавише сипатою ноздрей,
где скрипок скрып
и домбры дребезжат
в дрожащих пальцах бывших
октябрят,
где горний дух духмянее сивухи,
где чувства переносят вши...
Любимая, иного не ищи,
твой вещий слух – чтобы расслышать
слухи
сквозь лязг и дребезг фибр души.
Г. Жуков
serg1969
16.10.2010, 20:17
Быть может, небылица или забытая, как мертвый, быль -
дорога светится, дымится, легко бежит автомобиль -
смешной, с помятыми крылами, вернее, крыльями, пыля
водой разбросанной. Под нами сырая, прочная земля -
но все-таки листва сухая колеблется, а с ней и мы.
Октябрь, по-старчески вздыхая, карабкается на холмы
страны осиновой, еловой, и южный житель только рад
на рощу наводить по новой жужжащий фотоаппарат.
Ах, краски в это время года, кармин, и пурпур, и багрец,
как пышно празднует природа свой неминуемый конец!
Лес проржавел, а я слукавил - или забыл, что всякий год,
как выразился бы Державин, вершится сей круговорот,
где жизнь и смерть в любви взаимной сплетают жадные тела -
и у вселенной анонимной в любое время несть числа
кленовым веткам безымянным и паукам, что там и: тут
маячат в воздухе туманном и нить последнюю плетут...
Здесь пусто в эти дни и тихо. Еще откроется сезон,
когда красавец лыжник лихо затормозит, преображен
сияньем снега, тонкий иней на окна ляжет, погоди -
но это впереди, а ныне дожди, душа моя, дожди.
Поговорим, как близким людям положено, вдвоем побудем
и в бедном баре допоздна попьем зеленого вина -
кто мы? Откуда? И зачем мы, ментоловый вдыхая дым:,
неслышно топчем эту землю- и в небо серое глядим?
Ослепшему - искать по звуку, по льду, по шелесту слюды
свободу зимнюю и муку. От неба - свежесть. От беды -
щепотка праха. Ну и ладно. Наутро грустно и прохладно.
Быль, небыль, вздыбленная ширь, где сурик, киноварь, имбирь...
Бахыт Кенжеев
Я так устала быть одна,
Чего-то ждать…во что-то верить.
Мне надоела тишина
И вечно запертые двери.
Я так устала засыпать,
Чтобы от холода проснуться.
Сейчас мне нечего терять,
И даже некуда вернуться.
И привыкая к тишине,
Её впускаю в свою душу…
И растворяясь в пустоте,
Мне ничего уже не нужно.
Все дни похожи друг на друга,
Все краски медленно тускнеют.
Хожу по замкнутому кругу,
И солнце светит…но не греет.
Я так устала быть одна,
Я привыкаю к расставанью.
И есть ли в том моя вина,
Что не доверилась желанью?
Я не хочу встречать рассвет
И знать, что он не для меня.
Мне надоело слово «нет»
И боль запретная моя.
Хочу уйти, забыть, сбежать!
Оставить в прошлом всё, что было!
И никогда не вспоминать,
Что я когда-нибудь любила…
А силы новые найти
Уже почти не удаётся…
Теряя многое в пути,
Я верю, – многое найдётся.
Но я устала быть одна.
Чего-то ждать…стучаться в двери…
Надёжной может быть стена.
А что за ней? Во что поверить?
Хоть раковина уж не спит
На глубине морского дна,
Внутри нея всегда звучит
Ея родимая волна.
Так разлучит ли рок слепой
На век любимые сердца,
Тоска неумолчной волной
Звучать в них будет без конца.
Вильгельм Шерер
(1841–1886)
Элегия
Постоянство суть эволюция принципа помещенья
в сторону мысли. Продолженье квадрата или
параллелепипеда средствами, как сказал бы
тот же Клаузевиц, голоса или извилин.
О, сжавшаяся до размеров клетки
мозга комната с абажуром,
шкаф типа "гей, славяне", четыре стула,
козетка, кровать, туалетный столик
с лекарствами, расставленными наподобье
кремля или, лучше сказать, нью-йорка.
Умереть, бросить семью, уехать,
сменить полушарие, дать вписать
другие овалы в четырехугольник
-- тем громче пыльное помещенье
настаивает на факте существованья,
требуя ежедневных жертв от новой
местности, мебели, от силуэта в желтом
платье; в итоге -- от самого себя.
Пауку -- одно удовольствие заштриховывать пятый угол.
Эволюция -- не приспособленье вида
к незнакомой среде, но победа воспоминаний
над действительностью. Зависть ихтиозавра
к амебе. Расхлябанный позвоночник
поезда, громыхающий в темноте
мимо плотно замкнутых на ночь створок
деревянных раковин с их бесхребетным, влажным,
жемчужину прячущим содержимым.
1988
Радуга – мост небесный
манит тебя за собой,
за сьерру, туда, куда души
уходят одна за другой
по красной и желтой дорожке,
зеленой и голубой.
Нынче Радуга в небе
ради тебя, сынок.
К тебе протянулись перила,
настил невесомый лег.
И ты руками захлопал,
как плавниками малек.
Ах, не смотри, куда смотришь!
А то – не дай бог, – малыш,
припомнишь, откуда ты родом
и, выше домов, выше крыш,
за радугу ухватившись,
прочь от нас полетишь.
Дитя Марии и Евы,
нашим ты молоком
вскормлен, у нашей калитки
возился ты со щенком,
жил у нас дома и хлеба
нашим просил языком.
Так отвернись и дай ей
растаять в синей дали.
Не то за тобою кинусь
я с горя на край земли
А. Гильену
мертвый каменный город дождями источен,
здесь июнь и декабрь похожи на март.
он вернулся сюда, заводной томагочи,
вечный пленник метро и автобусных карт.
между серых теней человечьего стада
он такой же как все
он сто первый - из ста
и давно безразличен Аиду и аду
за плечами его замерла пустота
примеряя личины не стал многоликим
но остался для многих навеки двулик
потерял за делами свою Эвридику
среди сотен и тысяч чужих Эвридик
каждый день до конца отыграв и отмучив
он нетвердой походкой идет из гостей
отражаясь на миг в окнах
лужах
и тучах
негативом лица в белом контуре стен
старым скрягой взлелеяв долги и растраты
он живет затупившимся жалом шприца
загоняя себя в невозможное "надо"
по извечным кругам городского кольца
но однажды
сорвавшись до воя
до крика
он шагнет из окна прямо в липкий туман
не узнав
что напротив
живет
Эвридика...
...кажется, Г.Нейман... нет, это Маяковский!
Все
выше
и выше
телебашни —
бетонные фаллосы,
истекающие
стерильной
мудростью
ХХ века.
Каким
будет
потомство?
:)
Пабло Нерудa
Я застаю его на кромке
сырого мартовского дня.
Он чутко слушает потемки,
по-птичьи голову клоня,
его пронизывает сырость,
он остро выставил плечо:
мир этот, скроенный на вырост,
на нем болтается еще.
Павел Грушко
Лиса Алиса
16.10.2010, 22:04
Маргарита
Заверши разлуку сказкой -
самой нежной,
самой важной,
от заката до рассвета крылья дай -
летать вдоль ночи…
сделай счастье дольше жизни,
нелюбовь на день короче,
отпусти в чужие страны белых аистов бумажных.
не смотри в глаза тревоге в полумраке гулких лестниц -
завтра снова будут грозы над московскими дворами.
в черной мгле уже растаял золотой Ерушалаим,
напоенный свежей кровью в тот весенний жаркий месяц.
смертью смерть попрали снова,
возвращение нелепо -
рвут поводья злые кони,
по бульвару хлещет ливень…
не проси !
не верь!
не бойся! -
ты опять была счастливой,
пролетая в черном небе полуночной королевой.
отпусти грехи виновным,
тайным знанием владея -
над тобой не властно время,
подводящее итоги -
через ночь шагает к свету по серебряной дороге
разрешенный от бессмертья
прокуратор Иудеи…
Геннадий Нейман
SCORPIONSHA
16.10.2010, 22:20
Ну зачем, ну зачем нам с тобою ссориться?
Ведь от споров, амбиций и глупых ссор
Ничего-то хорошего не построится,
А останется только словесный сор.
Ну пускай бы мы глупыми оба были,
Так ведь признаков тупости вроде нет,
Или, скажем, друг друга б мы не любили,
Так ведь любим, и, кстати, уж сколько лет!
Да, всем хочется быть на земле любимыми.
Но большое ведь следует сберегать.
Я уверен: чтоб быть до конца счастливыми,
Надо быть терпеливыми и терпимыми,
Не стремясь ни скомандовать, ни подмять.
Кто сказал, что любовь - только свет и краски,
Счастье встреч и большие, как мир, слова,
Что любовь - только нежно-хмельные ласки,
От которых, как в праздник, звенит голова?!
Да, все верно. Но в самом большом деянии
Важен труд и упорство. И я не шучу.
В чувствах тоже есть умное созидание,
Где возводится замок кирпич к кирпичу.
И чем глупо острить или спорить грозно,
Лучше строить прекрасное непрестанно.
Потому что любить никогда не рано
И тем паче нигде никогда не поздно!
Асадов Эдуард
В тот день на распутье в осеннем бору,
Как всякий, кому не судьба раздвоиться,
Охваченный грустью, застыв на ветру,
Я долго смотрел, как тропа по бугру
Сбегает к опушке и в кленах змеится...
Вздохнув, я пошел по соседней – она,
Укрытая дикой, высокой травою,
Была под ногами почти не видна,
Но, видно, свое отслужила сполна
Ходившим когда-то и этой тропою.
Две равных дороги лежали в листве,
И было в тот день на обеих безлюдно.
Я шел по заросшей, держа в голове
Мыслишку о том, что их все-таки две,
Что можно вернуться, хоть верилось трудно.
Быть может, потом, в стариковской ворчбе
Я вспомню развилку и обе дороги,
Вздохнув по упущенной сдуру судьбе...
Но путь я нехоженный выбрал себе,
Что только и важно в конечном итоге.
РОБЕРТ ФРОСТ
(1874-1963)
Веста 07
17.10.2010, 00:11
Не сбывается, не сбывается,
Всё, что думалось, во что верилось...
Не моя ли жизнь улыбается?
Не моя...а мне так хотелось бы!
Что ж душа согнулась под прессами,
Стала ноша невыносимая?
Уязвима пята Ахиллеса,
Как душа моя, уязвимая...
Озадачился, призадумался,
Может я не достоен лучшего?
Счастье спит моё, не проснулося,
Как прекрасно оно – уснувшее!
Не будите его, не надобно,
Оно просто за век намаялось,
Мы ему – все молитвы жалобно,
А оно нам всё ж, не досталося...
Но я буду полон терпения,
Что оно придёт, не заблудится,
Моя кровь дошла до кипения,
- Обязательно счастье сбудется!
Только если оно появится,
Всё в шелках и до пола мантия -
Я боюсь ему не понравиться,
И его боюсь. Вот проклятие...
Бронштейн Павел
Грустная фреска
Я не мечтаю о былом,
Мои воспоминанья - лом,
Но я себя на том ловлю,
Что до сих пор тебя люблю.
Всё поросло таким быльём,
Что ни проехать, ни пройти.
Но за кровавое бельё
В любой гостинице плати.
Я никогда вам не был - муж
И никогда вам не был брат,
Я - покупатель мёртвых душ,
Свою живую дал в заклад
За ваш один зелёный взгляд,
За ваш бессмертно-наглый смех,
Но понял вдруг, что это зря,
Что это - пыль, что это - снег,
Что это - дым за словом "дам",
Что это - ты, но где-то там.
И я клянусь надежде в том,
Что этот тон похож на стон.
Есть телефон, но он - палач,
Площадка лестничная - плаха,
Есть сорок восемь разных "дач"
В Москве под жёлтою рубахой.
Есть девяносто девять баб...
Они умоят, успокоят,
Есть, наконец, кривой Арбат,
Где от любой печали поят.
Есть сорок юношей лихих.
Знакомая луна в подвале,
Есть гениальные стихи,
Которые не продавали.
Но нет тебя... и нет тебя,
Как нацарапала Марина...
Меня графины теребят,
За мной ухаживают вина.
И водка - старая жена
Приходит в гости каждой ночью -
Узнать чужие имена
Необходимо ей заочно.
Я полонён великой бандой
Но только гнев держу в ногах,
Где распечатывают карты
И весело звенит наган.
Но, понемножку успокоясь,
Я попрошу своих шутих,
Чтоб бросили тебя под поезд -
Железный всё-таки "жених".
И чёрных слёз не выдавая,
На тот откос приеду сам -
Лежишь и смотришь, как живая,
Упрёк бросая небесам.
Кори звезду иль не кори,
Любовник сдох, пора бы мужу
Дать телеграмму, что в крови
Нашли заплаканную Музу!
Напрасно глазом - как гвоздём,
Пронизываю чернозём:
В сознании - верней гвоздя:
Здесь нет тебя - и нет тебя.
Напрасно в ока оборот
Обшариваю небосвод:
- Дождь! дождевой воды бадья.
Там нет тебя - и нет тебя.
Нет, никоторое из двух:
Кость слишком - кость, дух слишком - дух.
Где - ты? где - тот? где - сам? где - весь?
Там - слишком там, здесь - слишком здесь.
Не подменю тебя песком
И паром. Взявшего - родством
За труп и призрак не отдам.
Здесь - слишком здесь, там - слишком там.
Не ты - не ты - не ты - не ты.
Что бы ни пели нам попы,
Что смерть есть жизнь и жизнь есть смерть,
Бог - слишком Бог, червь - слишком червь.
На труп и призрак - неделим!
Не отдадим тебя за дым
Кадил,
Цветы
Могил.
И если где-нибудь ты есть -
Так - в нас. И лучшая вам честь,
Ушедшие - презреть раскол:
Совсем ушёл. Со всем - ушёл.
Марина Цветаева
5-7 января 1935
ТРИ ЗВЕЗДЫ
Осенний ветер пахнет снегом,
неверным, первым и сырым.
Привыкши к ветреным ночлегам,
мы в теплом доме плохо спим.
Обоим нам с тобой не спится,
хотя и тихо и темно.
Обоим нам с тобою мнится,
обоим чудится одно.
Что в нетерпенье и в тумане,
с крутого перевала мчась,
мы позабыли на Тянь-Шане
любви и жизни нашей часть.
Какая-то частица счастья
в ущелье ветром унеслась,
и вот без этой малой части
ничто не ладится у нас.
Так, может, лучше улыбнемся
и прежде, чем опять уснем,
высокой клятвой поклянемся,
что мы вернемся, мы вернемся
и позабытое найдем.
И будет труден путь во мраке
Обрывы... Пропасти... Вода...
И будет слышен лай собаки,
оберегающей стада.
И узкий месяц будет бледен,
но ярким будет солнце днем.
Но мы доедем, мы доедем
и позабытое найдем.
Что это?
Слово?
Вещь?
Поступок?
...А ночи в городе длинны,
ночные лампы светят скупо,
и вовсе не видать луны.
А в городе и псы не лают,
и путник не стучится в дом...
Над ночью три звезды пылают,
как над неназванным стихом.
Маргарита Алигер
1936
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
Борис Рыжий
В ресторане
Нашарив побольше купюру в кармане,
вставал из-за столика кто-то, и сразу
скрипач полупьяный в ночном ресторане
пространству огранку давал, как алмазу,
и бабочка с воротничка улетала,
под музыку эту металась, кружилась,
садилась на сердце моё и сгорала,
и жизнь на минуту одну становилась
похожей на чудо — от водки и скрипки —
для пьяниц приезжих и шушеры местной,
а если бы были на лицах улыбки,
то были бы мы словно дети, прелестны,
и только случайно мрачны и жестоки,
тогда и глаза бы горели, как свечи, —
но я целовал только влажные щёки,
сжимал только бедные, хрупкие плечи.
Борис Рыжий
Остановиться, оглянуться
Внезапно, вдруг, на вираже,
На том случайном этаже,
Где вам доводится проснуться.
Ботинком по снегу скребя,
Остановиться, оглянуться,
Увидеть день, дома, себя
И тихо-тихо улыбнуться...
Ведь уходя, чтоб не вернуться,
Не я ль хотел переиграть,
Остановиться, оглянуться
И никогда не умирать!
Согласен в даль, согласен в степь,
Скользнуть, исчезнуть, не проснуться –
Но дай хоть раз еще успеть
Остановиться, оглянуться.
ПЯТОЕ
Любовь - это пятое время суток,-
Не вечер, не ночь, не день и не утро.
Придешь ты - и солнце сияет в полночь,
Уйдешь ты - и утро темнее ночи.
Любовь - это пятое время года,-
Не осень она, не весна, не лето,
Она не зима, а то, что ты хочешь,
И все от тебя одной зависит.
Любовь ни с чем на свете не схожа:
Не детство, не старость, не юность, не зрелость;
Любовь - это пятое время жизни.
Вадим Шефнер
Отпусти свою душу по ветру!
Пусть развеется мелкой крошкой,
Белой пылью летит пусть по свету,
Стелет под ноги снежной порошей.
А себе ты оставь только каплю,
Ту, в которой любви не осталось,
Чтоб тихонько над нею поплакать,
И над всем, что любовью казалось…
МИГ
Не привыкайте к чудесам -
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повторится.
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Все будет так - и все не так
Через одно мгновенье.
Вадим Шефнер
Едва открыв глаза, насыпав в чашку мокко,
я сразу вспомнил сон. Я вижу сны нечасто,
но вот – приснился сад, растрёпанный и мокрый…
Там падала листва и тосковали астры –
готовиться к зиме всегда немного грустно –
тем более, в дожде, сомнениях и холоде.
В саду – переучёт, усушка и утруска.
Он даже был закрыт – калитка на щеколде.
Сад точно был закрыт, но как-то я в него
вошёл, хотя не знал пароля и логина,
и лужи налились глубокой синевой,
и с клумбы мне тепло кивали георгины.
Тревожил тихий звон. Но где источник звона?
В нём слышался призыв. Звенело тонко-тонко.
Я двигался вперёд поспешно, удивлённый,
и падала к ногам поспевшая антоновка.
И только забредя в какой-то угол дальний,
я там увидел вдруг: среди обычных вишен
одна была совсем прозрачной и хрустальной.
Как это хорошо, что я к ней всё же вышел,
что дали знак и сон, что нам звонят, звенят,
поэтому порой чудные снятся вещи нам!
А дерево, когда увидело меня,
взметнуло ветви вверх и превратилось в женщину.
Ника Невыразимова
К луне протягивая руки,
Она стояла у окна.
Зеленым купоросом скуки
Светила ей в лицо луна.
Осенний ветер выл и лаял
В самоубийственной тоске,
И как мороженное, таял
Измены вкус на языке.
***
- В этом мире любила ли что-нибудь ты?...
- Ты, должно быть, смеешься? Конечно любила.
- Что? - Постой. Дай подумать! Духи, и цветы,
И еще зеркала... Остальное забыла.
***
Все, о чем душа просила,
Что она любила, тут...
Время зимний день разбило
На бессмыслицу минут,
На бессмыслицу разлуки,
На бессмыслицу "прости"
...Но не могут эти руки
От бессмертия спасти...
ИРИНА ОДОЕВЦЕВА
(1895-1990)
Эта осень – вся знамение, сигнал.
Эту осень ты давно когда-то знал,
но на что-то согласился променять.
А теперь мы совершаем променад
по аллее, где фонарь молочно-бел,
где нас греет клён, пока не облетел,
и вино из упаковки «Тетрапак».
Мы успели, мы успели в этот парк –
он пока ещё не «луна-», но почти.
Все стихи мои попробуй перечти
и найдёшь там, обязательно найдёшь
эту осень, собирающийся дождь,
эту позднюю прогулку натощак,
это новое, кленовое в вещах,
что знакомы нам как будто бы давно,
это красное тягучее вино
(мы успели, мы успели в магазин)…
Эту осень на каскад тяжёлых зим
ты когда-то без надежды променял,
на заснеженный пустой жилой массив –
там ты клал на подоконник апельсин –
через много лет узнал, что для меня.
Ника Невыразимова
mothlight
17.10.2010, 11:33
Something wrong or simply long ago...
Who can choose a way for you to go?
Who can speak without breaking silence?
Don't cry! Imagine flying islands,
Don't cry! Imagine word or language.
Life is dealt with all you can imagine.
Don't sleep, the time is not convenient.
Help your friend - you see, he doesn't win, and
Don't dye! Imagine double bottom.
Tell me why can trouble be important.
Освобождение
1.
Мы живем, мы висим - вверх ногами и вниз головой,
Надоевшие миру бессильем и непониманьем -
Между завтрашним снегом и мертвой вчерашней травой,
Никого не убьем, не обрадуем и не обманем.
Мы росли без дождя, погруженные в липкую грязь.
Те, кто вышли - тотчас разбрелись по холодной пустыне,
Чтобы там помолчать, очищаясь от мыслей и фраз.
Это трудно и больно - иные молчат и поныне.
Мы плели кружева и желали запутаться в них,
А запутавшись - бились и рвали тончайшую нить,
И пытались узнать, заслонившись страницами книг,
Как из плена спастись, но красивую сеть сохранить.
Были чище кристаллов и, словно кристаллы, могли
Покорить красотой, но себя не любили совсем.
Раствориться во всем, закопаться в глубины Земли -
Вот "дороги, которые мы выбирали".- Зачем? ...
Полюбив, мы стремглав улетали в свой собственный ад,
Оставляя крупинки прошедшего в каждом кругу.
Вырастали крупинки, и мы, так устав от преград,
Возвращались к себе, спотыкаясь о них на бегу.
Примирившись со смертью - боялись мы жить без любви,
Даже веря в судьбу - не могли, если надо, уйти,
А свободу, которую раньше топили в крови,
Нынче прячем в себе мы, да так, что самим не найти.
Поднимая глаза - не к небесной лазури летим -
Видим стены - высокие, серые, давят на нас,
И тогда мы кричим, и уже ничего не хотим,
Но и крик не помог - от бессмертья он душу не спас.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Мы живем, мы плывем, мы поем, но уже не во сне,
Надоевшие миру спокойствием и пониманьем.
Наши прошлые страхи грядущей весне
Будут - напоминаньем, будут напоминаньем.
2.
В камнях, в мечтах, на небесах
И в проникающих глазах
Живет опасный, жгучий свет.
Его начало - тихий бред,
Его конец - усталый взгляд -
Душа сгорела, мысли спят,
И только идолы живут,
Освобожденные от пут.
Остановитесь! Это - прах,
Рожденный в бешеных мирах
И в лабиринте смутных лет.
Отриньте свет! Глядите вслед
Свободе глаз, свободе лиц,
Свободе падающих ниц,
Свободе падающих тел,
Свободе тех, кто не успел,
Свободе вырвавших репей,
Свободе спущенных с цепей,
Свободе звезд и черных дыр,
Благословившей этот мир.
В сияньи идолов - беда -
Запомни это навсегда,
Войди в их храм, зажги огни
И кол осиновый воткни.
В ненастный, ненасытный день
Струну тревожную задень,
И под непрошенный мотив
Ты докричись до тех, кто жив:
Остановитесь! Это - прах,
Рожденный в бешеных мирах
И в лабиринте смутных лет.
Отриньте свет! Глядите вслед
Свободе глаз, свободе лиц,
Свободе падающих ниц,
Свободе падающих тел,
Свободе тех, кто не успел,
Свободе вырвавших репей,
Свободе спущенных с цепей,
Свободе звезд и черных дыр,
Благословившей этот мир!
3.
"Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера."
(И.Бродский)
Где упал заколдованный луч на прозрачную грань
Под углом отражения к тем, кто уснул над водой,
Он направлен и прям, и не просит у птицы пера,
Он вернулся туда, где окно заменило им дом,
Где глаза не боятся за теплый потерянный взгляд,
И не зеркало выше беды, а крыло журавля,
Где не ждали рассвета, предвидя последний закат,
Где Луна побледнела, но ярко сияла Земля -
Это дочери воздуха днем повстречались с огнем,
И с обеих сторон прозвучало: "Во свете лети..."
И бессмертие вечно, и мы изменяемся в нем,
И без знака узнаем, когда и куда перейти.
И без страха узнаем, когда и куда перейти.
Ольга Зондберг
Я спрячу сердце за колючей проволокой,
Глаза закрою чёрными очками.
Чтобы не видел ни один прохожий,
Душа как обливается слезами.
Улыбку - ослепительно-прекрасную,
Походку - лёгкую, чтобы лететь по воздуху.
И пусть попробуют сказать, что я - несчастная, -
Мне вслед - одни восторженные возгласы.
А я - разбита и, почти - раздавлена,-
Ну сколько можно быть мне сильной женщиной?
Мне жизнь свои капканы порасставила,
И забрала....что было мне обещано.
Глаза закрою чёрными очками,
Чтобы не плакать...да уже и нечем.
А сердце... так, оно...
скач...ка...ми,-
Не умирает... Но от этого
НЕ ЛЕГЧЕ....
А плата – ощущение вины...
Всего-то? Только лишь? За этот вечер?
За этих звёзд кружащееся вече,
за эти волны, точно валуны?
За ветер, несминаемый, как ластик?
За лодку, в берег бьющую кормой?
За упоенье безграничной властью
над миром, морем и над словом «мой»?
Мой маленький... На цыпочки встаю.
Как стебли трав, гибки мои суставы...
Ладонями, широкими, как ставни,
до глаз твоих горячих достаю.
Кто плачет там? Мне слёзы не видны.
Должно быть, надо, чтобы кто-то плакал.
Мизерная, нестоящая плата –
за счастье – ощущение вины.
Я десять лет хожу к вершку вершок
по светлым полдням и ночным ступеням.
Я десять лет выплачиваю пени,
а счёт и до сих пор не завершён.
Вина устало дышит мне в затылок...
А мы и вправду были влюблены?
Я всё забыла. Всё давно забыла.
Всё – кроме ощущения вины.
Не надо было. Ох, не надо было!..
Я возьму на себя ответственность
И отвечу за все, как есть:
И за волчью в крови наследственность,
И за кротость овечью.
Честь,
Береженную мною смолоду,
Наизнанку не вывернуть;
Отпустить раскольничью бороду,
Застолбить прямоезжий путь
Не пришлось; на пути окольные,
Шароварами шелестя,
Выходить не пристало. «Сколько мне
Лет, Савельич?» — «Еще дитя».
ИЗ ВОРДСВОРТА
На карте местности есть тот Озерный край,
Где мог бы провести два года незаметных
Тот, кто в дальнейшем жить предполагает бедно,
Не внемлет аду и не верит в рай.
С дороги своротив, просторы озирай,
И пусть все наяву расплывчато и бледно, —
Да встретится в пути какой-нибудь лэйк-сайт
Или лэйк-плесид, с виду неприметный,
Пустынный плес на речке Карасук,
Песок, чирок, по вечерам прохлада
И тот однообразный резкий звук,
Которому название цикада;
Тот уголок земли, где жить отрада,
И умирать, должно быть, недосуг.
В. Светлосанов
Осень
Кончилось наше лето,
разве тебе не ясно?
Ты не горюй, не сетуй -
осень, земля прекрасна.
Август, спаливший склоны,
тяжко сошёл в низины,
время вместилось в слово,
как урожай в корзины.
Острым, сухим и спелым
пахнут земля и небо,
всё, что цвело и пело,
стало вином и хлебом.
Что же ты медлишь, милый,
разве в том чести мало
жаром гулять по жилам,
перебродив в подвалах?
Не утешать украдкой,
не колдовать от скуки,
это уже в разгадке -
к свадьбе, к зиме, к разлуке.
Это совсем другое,
не к суете всечасной,
к мудрости и покою.
Осень, земля прекрасна.
Полулюди по углам
Слёзы горькие глотали,
Не смеялись, не скакали,
Не ходили тут и там,
Всё писали, всё писали,
Что-то там себе писали,
И написанное Вам,
Вовсе даже и не людям,
Вовсе даже и не птицам,
Вовсе даже и не зверям,
Но с такими вот глазами,
Сразу всё вам отдавали,
Постепенно отдавали,
Вам зачем-то отдавали.
И взамен просили вас,
Хоть на время, хоть на сколько.
И взамен просили вас
Трогать только, гладить только,
Видеть только, нюхать вас.
Побывать у вас внутри.
Посидеть у вас внутри
Погостить у вас внутри.
Кудаков А.
Уходите Вы по щемящему лету...
Неправильно это!
Нельзя равнодушно оставить ключи,
Швырнуть мне спокойно в лицо: не кричи!
И, поздних прохожих смущая духами,
Нести над асфальтом нестойкую память.
Опять остаётся романс недопетым...
Неправильно это!
Я в нотной тетради углы загибаю:
Мы были дуэтом, моя дорогая,
И будет ли соло звучнее у нас
Без тёплых, привычных и ласковых фраз?
Слова замирают и гаснут в рассвете...
Неправильно это!
Природа не терпит в себе пустоты,
К другому теперь Вы привяжете ТЫ,
И всё повторится, что было когда-то,
Вплоть до уходящего в осень заката.
Я пуст, как колокол,
Я многих вылакал.
Блестел, как золото,
Теперь – земля.
Всё шёл околицей,
К зарницам, вылиться
Во что-то новое,
И чтобы для.
Но видно, плохо был -
Кривая вывела
В чужую горницу,
В начало дня.
В начало осени,
К канавам с высями,
В моря бессмертника
И ковыля.
Кудаков А.
Душа
Выше! Выше! Лови - летчицу!
Не спросившись лозы - отческой
Нереидою по-лощется,
Нереидою в ла-зурь!
Лира! Лира! Хвалынь - синяя!
Полыхание крыл - в скинии!
Над мотыгами - и - спинами
Полыхание двух бурь!
Муза! Муза! Да как - смеешь ты?
Только узел фаты - веющей!
Или ветер станиц - шелестом
О страницы - и, смыв, взмыл...
И покамест - счета - кипами,
И покамест - сердца - хрипами,
Закипание - до - кипени
Двух вспененных - крепись - крыл.
Так, над вашей игрой - крупною,
(Между трупами - и - куклами!)
Не общупана, не куплена,
Полыхая и пля-ша -
Шестикрылая, ра-душная,
Между мнимыми - ниц! - сущая,
Не задушена вашими тушами
Ду-ша!
1923
Таскать корзины и бутыли
в подвал, в сухую темноту,
руками, белыми от пыли,
соприкасаясь на ходу,
закончить день, вернуться к сроку,
свечу задуть, и дверь закрыть,
и лечь, как лодки — боком к боку , —
о чем без света говорить…
Но видеть сны — поля, погоду —
и утром, наклонясь к гряде,
дарующего свет и воду
молить о солнце и дожде,
просить защиты и покоя,
смотреть, как, замыкая сад,
деревья, серые от зноя,
как тень от облака, висят,
колебля белую ограду…
Закрыть глаза и наконец
любовь оливы к винограду
принять как высший образец.
http://s08.radikal.ru/i181/1010/18/6e6448d139f2.jpg (http://www.radikal.ru)
Уже не задумчивый Бродский,
Полувзлетевший в небо,
Становится белым-белым.
Полупроросший в травах,
Уже всё узнавший, просто
Становится алым-алым.
Кудаков А.
Сумерки. Снег. Тишина. Весьма
тихо. Аполлон вернулся на Демос.
Сумерки, снег, наконец, сама
тишина - избавит меня, надеюсь,
от необходимости - прости за дерзость -
объяснять самый факт письма.
Праздники кончились - я не дам
соврать своим рифмам. Остатки влаги
замерзают. Небо белей бумаги
розовеет на западе, словно там
складывают смятые флаги,
разбирают лозунги по складам.
Эти строчки, в твои персты
попав (когда все в них уразумеешь
ты), побелеют, поскольку ты
на слово и на глаз не веришь.
И ты настолько порозовеешь,
насколько побелеют листы.
В общем, в словах моих новизны
хватит, чтоб не скучать сороке.
Пестроту июля, зелень весны
осень превращает в черные строки,
и зима читает ее упреки
и зачитывает до белизны.
Вот и метель, как в лесу игла,
гудит. От Бога и до порога
бело. Ни запятой, ни слога.
И это значит: ты все прочла.
Стряхивать хлопья опасно, строго
говоря, с твоего чела.
Нету - письма. Только крик сорок,
не понимающих дела почты.
Но белизна вообще залог
того, что под ней хоронится то, что
превратится впоследствии в почки, в точки,
в буйство зелени, в буквы строк.
Пусть не бессмертие - перегной
вберет меня. Разница только в поле
сих существительных. В нем тем боле
нет преимущества передо мной.
Радуюсь, встретив сороку в поле,
как завидевший берег Ной.
Так утешает язык певца,
превосходя самоё природу,
свои окончания без конца
по падежу, по числу, по роду
меняя, Бог знает кому в угоду,
глядя в воду глазами пловца.
Это же очень просто,
Проще, чем лунный камень –
Упасть в параллельный остров
Нагими влюблёнными псами.
Ходить на четыре такта,
Смеяться, упав на спину,
И приглашать королей на завтрак,
А королев уводить к заливу.
Читать им дикие вещи,
Шевеля по привычке губами:
Врач. Электричество. Вещий.
И, коснувшись случайно следами,
Ставить смущённо точки
На мягких, как прорубь, птицах.
Придумать новые лица
И возвращаться назад на ощупь,
Стараясь молчать шагами.
Пить ледяное счастье,
Нырять в отражения окон
И целовать все четыре запястья,
И резать на память локон.
Уметь растворяться в небе,
Костры разжигать глазами,
И палкой горящей север
И юг поменять местами.
Потом поменять всё снова,
Зарыться поглубже в землю
И слушать, как дышат кедры,
И утра боятся совы.
Но король застучит ногами,
Требуя громко сдачу,
И королевы заплачут: как грустно,
Теперь всё можно.
И слёзы размазав платьем,
Сожгут лягушачью кожу.
И замок воздушный рухнет,
И юг останется югом,
И феи, вспотев на кухне,
Умрут за Полярным кругом.
Кудаков А.
Я взял сюжет из следующей жизни:
В нём ты, вода, полуденное солнце,
Прикосновенье пальцев в чёрной вишне,
Песок и кто-то, прыгающий в море
Так далеко, что смех его не слышен.
Пломбир и время брошены в корзину,
Где растекаются сквозь ивовые прутья.
Я так люблю тебя, что забываю зиму.
Я так люблю тебя.
Кудаков А.
Мальчиком, бегущим резво,
Я предстала Вам.
Вы посмеивались трезво
Злым моим словам:
"Шалость - жизнь мне, имя - шалость!
Смейся, кто не глуп!"
И не видели усталость
Побледневших губ.
Вас притягивали луны
Двух огромных глаз.
- Слишком розовой и юной
Я была для Вас!
Тающая легче снега,
Я была - как сталь.
Мячик, прыгнувший с разбега
Прямо на рояль,
Скрип песка под зубом или
Стали по стеклу...
- Только Вы не уловили
Грозную стрелу
Легких слов моих и нежность
Гнева напоказ...
Каменную безнадежность
Всех моих проказ!
ПРАВДА
В колокола какая правда бьет?
По миру ходит – пО миру пойдет…
Растопит в людях их венозный лед?
Иглой войдет, запьёт, или забьёт?..
Я с правдой пил, присевши на бобах,
Живет доныне горечь на губах…
Я правду бил в открытое лицо
И Властелин мне подарил кольцо…
И даже кошки душу не скребли,
Но правды прах звенел из-под земли!
Божественной? А может быть людской?..
Нелепой и никчемной, ни-ка-кой…
И стал я эхом непонятных слов,
На ощупь в жизни пробуя любовь,
Перебирая беды из горсти,
Чужую боль вбирая до кости…
И стал я эхом стона и мольбы
И в мозг мой бились свежие гробы…
Да, правды нет… и бездну пустоты
Заполонили слезы и кресты…
По ком звонят, кричат колокола?
Я понял, Правда – это корень Зла!
Но из него, весь белый свет вобрав,
Растет цветок грядущего Добра…
А. КУДАКОВ
В час, когда мой милый брат
Миновал последний вяз
(Взмахов, выстроенных в ряд),
Были слезы - больше глаз.
В час, когда мой милый друг
Огибал последний мыс
(Вздохов мысленных; вернись!)
Были взмахи - больше рук.
Точно руки - вслед - от плеч!
Точно губы вслед - заклясть!
Звуки растеряла речь,
Пальцы растеряла пясть.
В час, когда мой милый гость.
- Господи, взгляни на нас! -
Были слезы больше глаз
Человеческих и звeзд
Атлантических...
blagoroden_don
17.10.2010, 15:16
Они всегда вдвоем.Вдоль полосы
Прибоя,или вровень с краем света,
Вдвоем, и -под одни плащом -поэты.
Кто? Пушкин и Мицкевич? Шиллер с Гете?
Нет -здесь разновременные часы:
Дант и Вергилий этой пары мета.
Тот,кто не оглянулся, -не Орфей.
Меня бы не признала ты,конечно,
Ни спутницей ,ни "путаницей нежной".
Но выбираю я:ведь я -бедней.
Ты где? Послушай,приостанови
Бег всевременный свой в пути суровом,
Поверь дыханью помнящей любви
И слабый голос,излеченный словом,
Блистающей рукой благослови.
Есть вид одностороннего родства:
Искусства перелетные качели.
Толчок в груди -и,значит,я у цели.
Так Медичи на фресках Ботичелли-
Гонцы и очевидцы рождества.
Едва касаясь шали вороной,
Косым углом летящей за плечами
Как тень твоей гордыни и печали,
Я -позади,я -за твоей спиной.
serg1969
17.10.2010, 16:34
И проще, и легче
списать на безвременье осени
холодные руки, круги под глазами
и прочее.
Всё только поблизости -
как-то ни вместе, ни врозь и ни...
А линия жизни
отчётливей и одиночее.
Ну, вот и дожили
до влажных беспамятных сумерек,
до голой неправды,
лица в каждом зеркале разного.
До ноты покоя в глухом, неотвеченном зуммере...
до нечего, не с кем и незачем
плакать и праздновать.
А линия сердца
всегда параллельна реальности -
крестясь ли,
ветвясь ли,
срываясь ли на многоточия...
Так ярко пылает
палитра с оттенками радости -
простой,
безотчётной,
слепящей,
беспечной...
И прочее......
А.Полетаева
serg1969
17.10.2010, 16:38
Начать бы все заново,
Сразу,
Немедля,
Да вот
Неважное время --
Конец проходящего дня.
Фонарь на последнем вагоне
Отмашку дает
Всему,
Что уже не касается больше меня,
Всему,
Что так долго душило нехваткою слов,
Всему,
Что, похоже, и ныне за глотку берет,
Всему,
Что тяжелым болотом
К ногам приросло --
Ни шагу назад --
Что с того,
Коль ни шагу вперед?
Но надо же было
Однажды к чему-то прийти --
И день наступил,
Беспощадной усмешкой зубаст.
Теперь-ка попробуй
Запрячь,
Задержи,
Запрети!
Дай бог дотянуться,
Так он ведь еще и не даст.
И долго
За поездом ветру кружить шелуху --
Обрывки
Беспечно растраченных весен и зим.
И черт с ним,
Что некому вывалить, как на духу,
И, слава те, господи,
Цел и, кажись, невредим!
А рельсы -- на запад,
На запад,
На запад,
В огонь,
И там, под закатом,
Неистово раскалены.
А рельсы качают,
Качают,
Качают вагон,
Разматывая перед поездом
Новые сны.
И теми же рельсами
Гонится степь по пятам --
То ль череп,
Местами в колосьях, местами плешив,
То ль плоская эта земля --
Неразменный пятак
И на обороте
Навстречу мне кто-то спешит...
1973 Владимир Ланцберг
Напиваясь до галлюцинаций,
Я делаю вид, что я:
Раз – трава,
Два - побеги акаций,
Три – плодоносящая земля.
***
А.Кудаков
Долго мыл руки холодной водой,
Узнал, что за стенкой – море.
И нет никаких других городов,
И нет ничего более.
В домах под снос происходят обычные вещи:
Стояние времени,
Ожидание снов,
Подсчёты трещин.
Соседи похожи на прочих людей –
Просят спичек и денег,
Разве только старухи ещё старей,
И всегда понедельник.
***
А.Кудаков
Я ВЕРНУСЬ
Александр Жигун
Я вернусь в этот город, где плавится желтый рассвет,
Где охапками золота листьев покрыты дворы.
Я конечно вернусь... а пока меня в городе нет -
Пусть составит компанию Осень тебе до поры.
Я вернусь в самый пасмурно-радостный день октября.
Когда, лопнув, терпение с неба прольется дождем.
В город сказочных снов, подаривший однажды тебя.
НенадОлго - недели на две, но недели вдвоем.
Я вернусь, обниму и скажу тебе тихо "привет".
Ты утонешь в моих по-осеннему рыжих глазах -
Незатейливый, может быть даже банальный сюжет,
Но, возможно, нежнее всех слов, что я раньше сказал.
Летом
Раймонис
Над городом ни молнии, ни грома –
Не гневаются боги, не щадят;
Последние ослепшие горгоны
Забыли заклинание дождя.
Невидимое войско ждёт сигнала
Давно не существующих богов,
А город дышит тяжко и устало,
Прицеливаясь в гривы облаков.
видимое невидимое
Разлинован
человек-невидимка потерял чувство реальности
это плохо сказывается на его невидимости
прохожим видны его внутренности
- мама, смотри, сердце летит!
- не оборачивайся, детка... это не сердце... это воздушный шарик
- мама, я хочу такой красный!
- нельзя! ты ещё маленькая
твоя мама права, девочка, не стоит плакать
подрастешь и у тебя будет много таких шариков
ты будешь таскать их по городу за собой на ниточке
если какой-то лопнет - не огорчайся - их у тебя видимо-невидимо
смотри только, чтоб он не забрызгал твою одежду красными капельками...
все у тебя будет, детка, только не теряй чувство реальности
и не оборачивайся
Любовь
Ее обитель воздушные замки... Она идет по миру стремительно и рисует те самые облака, в которые хочется нырнуть с головой: белые, пушистые, с серединой блистающей от пойманных солнечных лучей. Она разукрашивает мир множественными красками, полностью игнорируя грязь засохшую на ногах. Она ищет в толпе улыбку, умышленно не замечая налет недоверия и равнодушия на лицах. Она стремится к легкости забывая о грузе жизни, лет и выбора. Ее выбор легок - открытое сердце... Ее вселенная прекрасна, безгранична и трепетно нежна. Она совершенство с одним "НО". Ее стадания безмерны...
Марина Танасова
Снова снег за моим окном.
Помоги же мне, первый снег,
Научиться забыть о нем
И не видеть его во сне!
Но и мне и другим, смеясь,
Снег ласкает воротники.
И растает он через час
От тепла чьей -нибудь руки.
Ну не тай! Ну побудь со мной
Спой мне вьюгами — о весне!
Очень холодно мне одной.
Помоги же мне, первый снег.
Маргарита Агашина
Вечности безбрежное
тайное мгновение -
ласковое, нежное
губ прикосновение...
Ощущенье близости,
радость узнавания,
душ переплетение,
сладость обладания...
Сбитое дыхание,
чувства пробуждение,
страстное желание,
головокружение...
Искушенье вечности -
чудное мгновение...
в обоюдной нежности
губ прикосновение....
© Copyright: Ирма Рафаель, 2008
Свет любви
Не знаю, сколько ему лет
и каковы его заслуги,
но на мужчине этом свет
любви одной моей подруги.
И я не помня ничего,
что сочинил бы этот некто,
его высокое чело
толкую в пользу интеллекта.
Страданье вижу в складках губ,
в глазах высматриваю душу,
хотя они, впустивши вглубь,
сейчас же вытолкнут наружу…
Как старомодно – свет любви!
Как ординарно, как презренно!
Анахронизмом объяви,
но он сильней лучей рентгена.
Уже нас нет, уже черед
других: неведомых, небывших.
А свет от нас еще идет
дар тех,
нас некогда любивших.
Тамара Жирмунская
Визит
Едва я к ней войду, подсяду к ней - звонок!
Стучится в дверь лакей, - неужто визитеры?
Да, это гость, и вот - поклоны, разговоры...
Ушел, но черт несет другого на порог!
Капканы бы для них расставить вдоль дорог,
Нарыть бы волчьих ям, - бессильны все затворы!
Ужель нельзя спастись от их проклятой своры?
О, если б я удрать на край вселенной мог!
Докучливый глупец! Мне дорог каждый миг,
А он, он все сидит и чешет свой язык...
Но вот он привстает... ух, даже сердце бьется!
Вот встал, вот натянул перчатку наконец,
Вот шляпу взял... ура! уходит!.. О творец!
Погибли все мечты: он сел, он остается!
Адам Мицкевич
Перевод - В. В. Левика
Визитерам
Чтоб милым гостем быть, послушай мой совет:
Не вваливайся в дом с непрошенным докладом
О том, что знают все: что хлеб побило градом,
Что в Греции - мятеж, а где-то был банкет.
И если ты застал приятный tete-a-tete,
Заметь, как встречен ты: улыбкой, хмурым взглядом,
И как сидят они, поодаль или рядом,
Не смущены ль они, в порядке ль туалет.
И если видишь ты: прелестнейшая панна,
Хоть вовсе не смешно, смеется непрестанно,
А кавалер молчит, скривив улыбкой рот,
То взглянет на часы, то ерзать вдруг начнет,
Так слушай мой совет: откланяйся нежданно!
И знаешь ли, когда прийти к ним? Через год!
Адам Мицкевич
Перевод - В. В. Левика
— Из чего твой панцирь, черепаха?
Я спросил. И получил ответ:
— Он из накопившегося страха,
Ничего прочнее в мире нет.
Халиф
То, что мы зовем душой,
Что, как облако, воздушно
И блестит во тьме ночной
Своенравно, непослушно
Или вдруг, как самолет,
Тоньше колющей булавки,
Корректирует с высот
Нашу жизнь, внося поправки;
То, что с птицей наравне
В синем воздухе мелькает,
Не сгорает на огне,
Под дождем не размокает,
Без чего нельзя вздохнуть,
Ни глупца простить в обиде;
То, что мы должны вернуть,
Умирая, в лучшем виде, —
Это, верно, то и есть,
Для чего не жаль стараться,
Что и делает нам честь,
Если честно разобраться.
В самом деле хороша,
Бесконечно старомодна,
Тучка, ласточка, душа!
Я привязан, ты — свободна.
А. КУШНЕР
ПРИВЫКАЮ РАСКРАШИВАТЬ МЫСЛИ ВОЛШЕБНОЮ КИСТЬЮ
Ветер грубо срывает на землю увядшие листья,
Льют шальные дожди из небесных пространственных чаш...
Привыкаю раскрашивать будни волшебною кистью,
Даже, если царапает мысли плаксивый пейзаж...
Привыкаю, любя, отпускать то, что лишь на мгновенье
Прикоснулось ко мне и стремится опять в небеса...
Время вновь ниспошлёт мне энергию и вдохновенье,
Жизнь поможет, с любовью, коль вера сильна в чудеса...
Суета в волнах мыслей и слов – это просто химера
В этом странном созвездье далёких и близких миров...
Привыкаю сознаньем летать там, где мудрость и вера
Омывают с любовью небесно-безмолвный покров...
Привыкаю не думать о том, что ушло безвозвратно
И рассыпалось в прах моих чувственно-жгучих потерь...
Испытанья усилят мой разум и дух многократно,
Размышленья откроют к познанию вечности дверь...
Привыкаю раскрашивать мысли волшебною кистью,
Даже, если мне душу тревожит унылый пейзаж...
Ветер страстной волною ласкает уснувшие листья,
Льёт поток вдохновенья из вечных пространственных чаш...
Светлана Шиманская