Любимые стихи

[Hotice]

Я боюсь, что слишком поздно
Стало сниться счастье мне.
Я боюсь, что слишком поздно
Потянулся я к беззвездной
И чужой твоей стране.

Мне-то ведомо, какою -
Ночью темной, без огня,
Мне-то ведомо, какою
Неспокойной, молодою
Ты бываешь без меня.

Я-то знаю, как другие,
В поздний час моей тоски,
Я-то знаю, как другие
Смотрят в эти роковые,
Слишком темные зрачки.

И в моей ночи ревнивой
Каблучки твои стучат,
И в моей ночи ревнивой
Над тобою дышит диво -
Первых оттепелей чад.

Был и я когда-то молод.
Ты пришла из тех ночей.
Был и я когда-то молод,
Мне понятен душный холод,
Вешний лед в крови твоей.

[ЛАТОНА]

М.Цветаева

Неподражаемо лжет жизнь:
Сверх ожидания, сверх лжи...
Но по дрожанию всех жил
Можешь узнать: жизнь!

Словно во ржи лежишь: звон, синь...
(Что ж, что во лжи лежишь!) - жар, вал
Бормот - сквозь жимолость - ста жил...
Радуйся же! - Звал!

И не кори меня, друг, столь
Заворожимы у нас, тел,
Души - что вот уже: лбом в сон.
Ибо - зачем пел?

В белую книгу твоих тишизн,
В дикую глину твоих «да» -
Тихо склоняю облом лба:
Ибо ладонь - жизнь.

[L-SOVA]

КОГДА ТЕБЕ И ПУСТО И ПЕЧАЛЬНО

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и высота пути на уровне травы,
люби все то, что есть - и страхи и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

1974
А. Дольский

[Парусник]

Ему бы,сегодня, исполнилось 75...

http://radikal.ru/F/s58.radikal.ru/i162/1301/27/b2d012cca7ee.jpg

Я не люблю фатального исхода, от жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года, в которое я песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма, в восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину, я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий, червей сомненья, почестей иглу.
Или, - когда все время против шерсти, или когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой, уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "Честь" забыто и что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья, - нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья, вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу, я не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены, на них мильон меняют по рублю, -
Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю.
Пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю.

Владимир Высоцкий

[winx]

Владимир Высоцкий, "Памятник"


Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез,-
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив "Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту,
И железные ребра каркаса
Мертво схвачены слоем цемента,-
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью -
Нате смерьте! -
Я не знал, что подвергнусь суженью
После смерти,-
Но в обычные рамки я всажен -
На спор вбили,
А косую неровную сажень -
Распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,-
И не знаю, кто их надоумил,-
Только с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мертвых мертвей,-
Но поверхность на слепке лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,
В пасти палец,
Подходившие с меркой обычной -
Опасались,-
Но по снятии маски посмертной -
Тут же в ванной -
Гробовщик подошел ко мне с меркой
Деревянной...

А потом, по прошествии года,-
Как венец моего исправленья -
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленье народа
Открывали под бодрое пенье,-
Под мое - с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась -
Из динамиков хлынули звуки,
С крыш ударил направленный свет,-
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан,-
Все там будем! -
Я орал в то же время кастратом
В уши людям.
Саван сдернули - как я обужен,-
Нате смерьте! -
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!

Командора шаги злы и гулки.
Я решил: как во времени оном -
Не пройтись ли, по плитам звеня?-
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Накренился я - гол, безобразен,-
Но и падая - вылез из кожи,
Дотянулся железной клюкой,-
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Прохрипел я похоже: "Живой!"

И паденье меня и согнуло,
И сломало,
Но торчат мои острые скулы
Из металла!
Не сумел я, как было угодно -
Шито-крыто.
Я, напротив,- ушел всенародно
Из гранита.

[di72]

Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем нарядов перемена у подруги.

Дева тешит до известного предела —
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятья невозможны, ни измена!
___

Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных —
лишь согласное гуденье насекомых.
___

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он — деловит, но незаметен.
Умер быстро — лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним — легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
___

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
___

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела —
все равно что дранку требовать от кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я — не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
___

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им…
Как там в Ливии, мой Постум, — или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
___

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще… Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
___

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
___

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке — Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.


март 1972
И. Бродский

[Resod]

Зачем слова? В безбрежности лазурной
Эфирных волн созвучные струи
Несут к тебе желаний пламень бурный
И тайный вздох немеющей любви.

И, трепеща у милого порога,
Забытых грез к тебе стремится рой.
Недалека воздушная дорога,
Один лишь миг - и я перед тобой.

И в этот миг незримого свиданья
Нездешний свет вновь озарит тебя,
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.

[aquamarine]

К женщине как-то пришло настоящее счастье.
Оно, как и люди, имело глаза и уши.
Назвало мужское имя, сказало: “Здрасте!” —
И вдруг оказалось, что больше никто не нужен.

И то, что казалось сложным, вдруг стало просто.
И все, что не нравилось, вдруг оказалось нормой.
А разве бывает счастье чуть выше ростом,
Без глаз с прищуром и с носом не этой формы?

И женщина бросила в счастье душу и тело.
Ведь страсть безрассудна, покуда она живая.
Но счастье, наверно, чего-то еще хотело,
О чем-то другом мечтало, — и так бывает…

Теперь она бродит по паркам и магазинам,
Пытаясь к поломанной жизни найти запчасти.
Не редкость мужчины. Повсюду сейчас мужчины.
При чем тут мужчины? Огромная редкость — счастье.


(с) Марина Генчикмахер

[L'vovna]

Старый пиджак


Я много лет пиджак ношу.
Давно потерся и не нов он.
И я зову к себе портного
и перешить пиджак прошу.

Я говорю ему шутя:
"Перекроите все иначе.
Сулит мне новые удачи
искусство кройки и шитья".

Я пошутил. А он пиджак
серьезно так перешивает,
а сам-то все переживает:
вдруг что не так. Такой чудак.

Одна забота наяву
в его усердьи молчаливом,
чтобы я выглядел счастливым
в том пиджаке. Пока живу.

Он представляет это так:
едва лишь я пиджак примерю -
опять в твою любовь поверю...
Как бы не так. Такой чудак.

1960

Булат Окуджава

[AnnaR]

Люблю тебя сейчас, не тайно - напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь, но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.

В прошедшем "я любил" - печальнее могил,-
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."

Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".

Люблю тебя теперь - без пятен, без потерь,
Мой век стоит сейчас - я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь -
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.

Приду и вброд, и вплавь к тебе - хоть обезглавь!-
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я "и буду".

Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что "я люблю" сейчас.

Смотрю французский сон с обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я - языковому.

Ах, разность в языках! Не положенье - крах!
Но выход мы вдвоем поищем - и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!

1973

[анахорет]

Высоцкий (Конечно!)

Сказал себе я: "Брось писать". Но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые,
Лежу в палате, косятся, боюсь, сейчас набросятся,
Ведь рядом психи тихие, неизвлечимые.

Бывают психи разные, не буйные, но грязные.
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно,- все ходят без смирительных,
И все, что мне приносится, все психи эти жрут.

Куда там достоевскому с записками известными!
Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы гоголю про нашу жизнь убогую,
Ей-богу, этот гоголь бы нам не поверил бы!

Я не желаю славы, и пока я в полном здравии,
Рассудок не померк еще, но это впереди.
Вот главврачиха, женщина, пусть тихо, но помешана.
Я говорю: Сойду с ума!- Она мне:- Подожди -.

Я жду, но чувствую уже: хожу по лезвию ножа.
Забыл алфавит, падежей припомнил только два.
И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его, ему, меня отсюдова!

[Hotice]

Не устаю перечитывать...
И я не устаю..

Шесть лет спустя

Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля - дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадет, то думалось - навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари, на старом
диванчике, что - прежде чем возник -
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе - работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.

1968

[Замок]

Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью - надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну -
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну

За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну,
Чтоб доказать - я в колесе не спица,
За то, что мне неймется и не спится,

За то, что в передачах заграница
Передает мою блатную старину,
Считая своим долгом извиниться:
- Мы сами, без согласья...
Ну и ну!

За что еще? Быть может, за жену -
Что, мол, не мог на нашей подданной жениться?!
Что, мол, упрямо лезу в капстрану
И очень не хочу идти ко дну,

Что песню написал, и не одну,
Про то, как мы когда-то били фрица,
Про рядового, что на дзот валится,
А сам - ни сном ни духом про войну.

Кричат, что я у них украл луну
И что-нибудь еще украсть не премину.
И небылица догоняет небылица.
Не спится мне... Ну, как же мне не спиться?!

Нет! Не сопьюсь! Я руку протяну
И завещание крестом перечеркну,
И сам я не забуду осениться,
И песню напишу, и не одну,

И в песне той кого-то прокляну,
Но в пояс не забуду поклониться
Всем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!
Пусть чаша горькая - я их не обману.

Вл.Высоцкий

[Cosa Nostra]

Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,
И хор в нашу честь не споет...
Но время торопит - возница беспечный, -
И просятся кони в полет.
Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга.
Бубенчик не смолк под дугой!
Две вечных подруги - любовь и разлука -
Не ходят одна без другой.

Мы сами раскрыли ворота, мы сами
Счастливую тройку впрягли,
И вот уже что-то сияет пред нами,
Но что-то погасло вдали.
Святая наука - расслышать друг друга
Сквозь ветер, на все времена!
Две странницы вечных - любовь и разлука -
Поделятся с нами сполна.

Чем дольше живем мы, тем годы короче,
Тем слаще друзей голоса.
Ах, только б не смолк под дугой колокольчик,
Глаза бы глядели в глаза!
То берег, то море, то солнце, то вьюга,
То ласточки, то воронье...
Две вечных дороги - любовь и разлука -
Проходят сквозь сердце мое...

Б.Ш.Окуджава

[пампушечка]

«Молчим – и каждый о своём,
И пустоту заполнить нечем…
Как одиночество вдвоём
Сутулит души нам и плечи»
Ю.Друнина

Кто в одиночестве вдвоём
Встречал рассветы день за днём,
Из года в год, зимой и летом?
Ну, как вам рассказать об этом –
Об одиночестве души?
Когда живёшь ты не в глуши,
Но будто на глухой планете –
Не слышит тот, не слышат эти.
И ты надеешься, что где-то
В рассветный час из года в год
Тебя вот так же кто-то ждёт –
Единственный, неповторимый,
О ком совсем необъяснимо
Мечтаешь тихо день и ночь…
А время уплывает прочь,
Разъединяя всех всё дальше –
И вот уж привыкаешь к фальши
Несогласованной игры,
Но фальшь – она ведь до поры –
В любой момент
слетят слова жестоко –
Уж лучше быть одной,
чем одинокой!

Лариса Ткачёва.

[ВОЛЬТА]

Николай Некрасов
Крестьянские дети
***
Однажды, в студеную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах... а сам с ноготок!
— Здорово, парнище!— «Ступай себе мимо!»
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?— «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
— А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я...»
— Так вон оно что! А как звать тебя?— «Власом».
— А кой тебе годик?— «Шестой миновал...
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.:)

[Я_чудо!]

Любить — это прежде всего отдавать.
Любить — значит чувства свои, как реку,
С весенней щедростью расплескать
На радость близкому человеку.

Любить — это только глаза открыть
И сразу подумать еще с зарею:
Ну чем бы порадовать, одарить
Того, кого любишь ты всей душою?!

Любить — значит страстно вести бои
За верность и словом, и каждым взглядом,
Чтоб были сердца до конца свои
И в горе и в радости вечно рядом.

А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет!
И нежности ждет и тепла, но только
Подсчетов бухгалтерских не ведет:
Отдано столько-то, взято столько.

Любовь не копилка в зашкафной мгле.
Песне не свойственно замыкаться.
Любить — это с радостью откликаться
На все хорошее на земле!

Любить — это видеть любой предмет,
Чувствуя рядом родную душу:
Вот книга — читал он ее или нет?
Груша... А как ему эта груша?

Пустяк? Отчего? Почему пустяк?!
Порой ведь и каплею жизнь спасают.
Любовь — это счастья вишневый стяг,
А в счастье пустячного не бывает!

Любовь — не сплошной фейерверк страстей.
Любовь — это верные в жизни руки,
Она не страшится ни черных дней,
Ни обольщений и ни разлуки.

Любить — значит истину защищать,
Даже восстав против всей вселенной.
Любить — это в горе уметь прощать
Все, кроме подлости и измены.

Любить — значит сколько угодно раз
С гордостью выдержать все лишенья,
Но никогда, даже в смертный час,
Не соглашаться на униженья!

Любовь — не веселый бездумный бант
И не упреки, что бьют под ребра.
Любить — это значит иметь талант,
Может быть, самый большой и добрый.

И к черту жалкие рассужденья,
Все чувства уйдут, как в песок вода.
Временны только лишь увлеченья.
Любовь же, как солнце, живет всегда!

И мне наплевать на циничный смех
Того, кому звездных высот не мерить.
Ведь эти стихи мои лишь для тех,
Кто сердцем способен любить и верить!

Эдуард Асадов

[ВОЛЬТА]

Сергей Александров

Небеса отшлифованы перьями птиц.
Ну а там, в глубине воспалённой зеницы,
Над простором полей, над угаром столиц
Ты над миром летишь одинокою птицей.

Я найду за душой верный посох надежд,
Полной грудью вдохнут надо мною ветрила.
Наши годы идут, как круги по воде,
Повторяя собой геометрию мира.

Сколько раз мы делили судьбу пополам,
Сколько раз наступали на старые грабли.
Я не списан на берег и вновь по волнам
Я к тебе приведу наш упрямый кораблик.

[Шарки]

"Спасите Наши Души"

В.С.Высоцкий


Уходим под воду
В нейтральной воде.
Мы можем по году
Плевать на погоду, -
А если накроют -
Локаторы взвоют
О нашей беде.

Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше, -
И ужас режет души
Напополам...

И рвутся аорты,
Но наверх - не сметь!
Там слева по борту,
Там справа по борту,
Там прямо по ходу -
Мешает проходу
Рогатая смерть!

Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше, -
И ужас режет души
Напополам...

Но здесь мы - на воле, -
Ведь это наш мир!
Свихнулись мы, что ли, -
Всплывать в минном поле!
А ну, без истерик!
Мы врежемся в берег, -
Сказал командир

Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше, -
И ужас режет души
Напополам...

Всплывём на рассвете -
Приказ есть приказ!
Погибнуть во цвете -
Уж лучше при свете!
Наш путь не отмечен...
Нам нечем... Нам нечем!..
Но помните нас!

Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше, -
И ужас режет души
Напополам...

Вот вышли наверх мы.
Но выхода нет!
Вот - полный на верфи!
Натянуты нервы.
Конец всем печалям,
Концам и началам -
Мы рвёмся к причалам
Заместо торпед!

Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше -
Наш SOS все глуше, глуше, -
И ужас режет души
Напополам...

Спасите наши души...
1967г."

[november_witch]

И снизу лед, и сверху - маюсь между:
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду!
А там - за дело в ожиданьи виз.

Лед надо мною - надломись и тресни!
Я весь в поту, хоть я не от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним, -
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне будет чем ответить перед Ним.

Владимир Высоцкий

[Klara-Lara]

(перечитывала на днях и остановилась именно на этом. Сегодня вечером открыла - и так в тему оказалось)

Обыкновенное ненастье,
Но мы тревожимся,
И нам
Повсюду грезятся несчастья
И ужасы по временам.
И все как будто не на месте,
И небосвод столь мглисто сед,
Как будто нам
По сто, по двести,
А многим
И по триста
Лет.

[NATA92008]

Белое безмолвие (из к/ф "72 градуса ниже нуля")

Все года и века и эпохи подряд -
Все стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?

Слава им не нужна и величие.
Вот под крыльями кончился лед,
И найдут они счастие птичие,
Как награду за дерзкий полет.

Что же нам не жилось, что же нам не спалось?
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянье пока наблюдать не пришлось,
Это редко бывает, сиянья - в цене.

Тишина. Только чайки - как молнии.
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук.

Как давно снятся нам только белые сны,
Все иные оттенки снега замели.
Мы ослепли давно от такой белизны.
Но прозреем от черной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание.
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день.

Север. Воля. Надежда. Страна без границ.
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем в награду за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь.

[Замок]

Я только малость объясню в стихе —на всё я не имею полномочий...
Я был зачат, как нужно, во грехе —в поту и в нервах первой брачной ночи.

Я знал, что, отрываясь от земли, чем выше мы, тем жёстче и суровей;
Я шёл спокойно — прямо в короли и вёл себя наследным принцем крови.

Я знал — всё будет так, как я хочу.Я не бывал внакладе и в уроне.
Мои друзья по школе и мечу служили мне, как их отцы — короне.

Не думал я над тем, что говорю,и с лёгкостью слова бросал на ветер.
Мне верили и так, как главарю,все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа и злую лошадь мучил стременами.

Я знал — мне будет сказано: "Царуй!" —Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.
И я пьянел среди чеканных сбруй,был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,а тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.Шут мёртв теперь: "Аминь!" Бедняга Йорик!..

Но отказался я от дележа наград, добычи, славы, привилегий:
Вдруг стало жаль мне мёртвого пажа,я объезжал зелёные побеги...

Я позабыл охотничий азарт,возненавидел и борзых и гончих,
Я от подранка гнал коня назад и плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел — наши игры с каждым днём всё больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком я отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днём,я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век и люди в нём не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,всё постигал: недвижность и движенье, —
Но толка нет от мыслей и наук,когда повсюду — им опроверженье.

С друзьями детства перетёрлась нить.Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над словами — "быть, не быть",как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед,в него мы стрелы мечем — в сито просо,
Отсеивая призрачный ответ от вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,пошёл на зов, — сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,а крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни —едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все. И, как они,я не сумел от мести отказаться.

А мой подъём пред смертью есть провал. Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял с тем, с кем я лёг в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал,я наплевал на Датскую корону,—
Но в их глазах — за трон я глотку рвал и убивал соперника по трону.

А гениальный всплеск похож на бред,в рожденье смерть проглядывает косо.
А мы всё ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.


Владимир Высоцкий

[Hotice]

Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга,
нет! как платформа с вывеской "Вырица" или "Тарту".
Но надвигаются лица, не знающие друг друга,
местности, нанесенные точно вчера на карту,
и заполняют вакуум. Видимо, никому из
нас не сделаться памятником. Видимо, в наших венах
недостаточно извести. "В нашей семье, - волнуясь,
ты бы вставила, - не было ни военных,
ни великих мыслителей". Правильно: невским струям
отраженье еще одной вещи невыносимо.
Где там матери и ее кастрюлям
уцелеть в перспективе, удлиняемой жизнью сына!
То-то же снег, этот мрамор для бедных, за неименьем тела
тает, ссылаясь на неспособность клеток -
то есть, извилин! - вспомнить, как ты хотела,
пудря щеку, выглядеть напоследок.
Остается, затылок от взгляда прикрыв руками,
бормотать на ходу "умерла, умерла", покуда
города рвут сырую сетчатку из грубой ткани,
дребезжа, как сдаваемая посуда.

1985

[NATA92008]

Дурацкий сон, как кистенём,
Избил нещадно:
Невнятно выглядел я в нём
И неприглядно.

Во сне и лгал, и предавал,
И льстил легко я...
А я ведь не подозревал
В себе такое.

Ещё сжимал я кулаки
И бил с натугой,
Но — мягкой кистию руки,
А не упругой.

Тускнело сновиденье, но
Опять являлось.
Смыкались веки — и оно
Возобновлялось:

Я не шагал, а семенил,
На ровном брусе
Ни разу ногу не сменил —
Труси́л и тру́сил.

Я перед сильным — лебезил,
Пред злобным — гнулся.
И сам себе я мерзок был,
Но не проснулся.

Да это бред — я свой же стон
Слыхал сквозь дрёму!..
Но это мне приснился он,
А не другому.

Очнулся я и разобрал
Обрывок стона,
И с болью веки разодрал,
Но облегчённо.

И сон повис на потолке,
И распластался.
Сон — в руку ли? И вот в руке
Вопрос остался.

Я вымыл руки — он в спине
Холодной дрожью:
Что было правдою во сне,
Что было ложью?

Коль это сно-виденье мне —
Ещё везенье.
Но если было мне во сне
Ясно-виденье?

Сон — отраженье мыслей дня?
Нет — быть не может!
Но вспомню — и всего меня
Перекорёжит.

Но скажут мне: «Пой в унисон —
Жми, что есть духу!»
И я пойму: вот этот сон,
Который в руку!

«Или — в костёр!» Вдруг нет во мне
Дойти к костру сил?
Мне будет стыдно, как во сне,
В котором струсил.

А после скажут: «Он вполне
Всё знал и ведал»,
Мне будет мерзко, как во сне,
В котором предал.

В.Высоцкий

[анахорет]

Высоцкий (Конечно!)

Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей.
Только помню, что стены с обоями,
Помню, Клавка была и подруга при ней,
Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал - мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал, всех хотел застращать,
Что я голым скакал, что я песни орал,
А отец, говорил, у меня генерал.

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали.
И гостям, говорят, не давал продохнуть,
Донимал их блатными аккордами.

А потом кончил пить, потому что устал,
Начал об пол крушить благородный хрусталь,
Лил на стены вино, а кофейный сервиз,
Растворивши окно, просто выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
А потом уже все позабавились.

Кто плевал мне в лицо, а кто водку лил в рот.
А какой-то танцор бил ногами в живот.
Молодая вдова, верность мужу храня,
Ведь живем однова пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом
Сделал вид, что пошел на попятную,
Развяжите, кричал, да и дело с концом,
Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось, не опишешь в словах.
И откуда взялось столько силы в руках?
Я, как раненный зверь, напоследок чудил,
Выбил окна и дверь, и балкон уронил...

Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем..
Ну куда теперь выйти с побоями?

Если правда оно, ну, хотя бы на треть,
Остается одно: только лечь, помереть.
Хорошо, что вдова все смогла пережить,
Пожалела меня и взяла к себе жить.

[<VIKUSIK>]

Тоска немая гложет иногда...

Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают — все чужие.
Да, люди, создавая города,
Всё забывают про дела иные,

Про самых нужных и про близких всем,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.

Мой друг, мой самый друг, мой собеседник!
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.

В. Высоцкий ,1975

[NATA92008]

Ну вот, исчезла дрожь в руках,
теперь - наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
навек, навек.
Для остановки нет причин -
иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
что взять нельзя!

Среди нехоженых путей
один путь - мой!
Среди невзятых рубежей
один - за мной!
А имена тех, кто здесь лёг,
снега таят...
Среди непройденных дорог
одна - моя!

Здесь голубым сияньем льдов
весь склон облит,
и тайну чьих-нибудь следов
гранит хранит...
А я гляжу в свою мечту -
поверх голов,
и свято верю в чистоту -
снегов и слов!

И пусть пройдёт немалый срок -
мне не забыть,
что здесь сомнения я смог
в себе убить.
В тот день шептала мне вода:
«Удач - всегда!..»
А день, какой был день тогда?
Ах да - среда!..

В.Высоцкий

[Besss]

Порой умирают боги - и права нет больше верить
Порой заметает дороги, крестом забивают двери
И сохнут ключи в пустыне, а взрыв потрясает сушу,
Когда умирает богиня, когда оставляет души
Огонь пожирает стены, и храмы становятся прахом
И движутся манекены, не ведая больше страха
Шагают полки по иконам бессмысленным ровным клином
Теперь больше верят погонам и ампулам с героином
Терновый венец завянет, всяк будет себе хозяин
Фолклором народным станет убивший Авеля Каин
Погаснет огонь в лампадах, умолнут священные гимны
Не будет ни рая, ни ада, когда наши боги погибнут
Так иди и твори, что надо, не бойся, никто не накажет
Теперь ничего не свято...

[Ангельский Дьяволёнок]

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.
Это наивно, и это не ново.
Не исчезай, петушиное слово.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:
Толстых, худых, одиноких, недужных,
Робких, больных - обязательно нужно,
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Лось возвращенье весны протрубил,
Ласточка крылья над ним распластала.
Этого мало, как этого мало,
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Чистой воды морякам под килём,
Чистого неба летающим в небе.
Думайте, люди, о боге, о хлебе,
Но не забудьте: пока мы живём

Нет раздвоенья у супертурбин,
Нет у Земли ни конца, ни начала.
Мозг человеческий - как это мало.
Нужно, чтоб кто-то кого-то любил. Г.Поженян

[Old Lady]

***

Лишь бы вечер в городе повис,
лишь бы снова город вмерз в него -
на трубе у дома моего
вырастает дыма кипарис.
Дайте этим надышаться всласть!
Жизнь переместилась в вышину,
где по крышам, никнущим ко сну,
роща кипарисов разрослась.
Вечер вам - погреться у огня,
но, покуда пламень не утих,
роща кипарисов голубых
приютит над крышами меня.

Светлана Сырнева

[буква]

Мама спит. Она устала.
Я тихонько плед достала
И прикрыла ножки ей.
Будет мамочке теплей.

Сладко спит моя мамуля,
Я сижу на мягком стуле
И ломаю голову —
Что бы сделать доброго?

Чтоб спалось приятней маме,
Я полью ее духами
Всю ковровую дорожку —
Будет полем понарошку.

В поле пруд. Налью я воду,
В тазик, из водопровода.
Из аквариума рыбки
Будут жить там и улитки.

Фикус — дерево большое,
Кактус — принесла алое.
Ежик — мамина массажка,
Кролика притащит Сашка.

Двух щеглов взяла из клетки,
Посадила их на ветки,
Пусть на дереве живут
И заглядывают в пруд.

Боже, как я уморилась,
Все же, спящей притворилась,
Но не сплю, а жду упрямо —
Вот обрадуется мама!

Владимир Бегунов

[di72]

(перечитывала на днях и остановилась именно на этом. Сегодня вечером открыла - и так в тему оказалось)

Обыкновенное ненастье,
Но мы тревожимся,
И нам
Повсюду грезятся несчастья
И ужасы по временам.
И все как будто не на месте,
И небосвод столь мглисто сед,
Как будто нам
По сто, по двести,
А многим
И по триста
Лет.

И я на днях перечитывала)

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Ушел он рано вечером,
Сказал:
- Не жди. Дела...
Шел первый снег.
И улица
Была белым-бела.

В киоске он у девушки
Спросил стакан вина.
"Дела...-
Твердил он мысленно,-
И не моя вина".
Но позвонил он с площади:
- Ты спишь?
- Нет, я не сплю.
- Не спишь? А что ты делаешь?-
Ответила:
- Люблю!

...Вернулся поздно утром он,
В двенадцатом часу,
И озирался в комнате,
Как будто бы в лесу.
В лесу, где ветви черные
И черные стволы,
И все портьеры черные,
И черные углы,
И кресла черно-бурые,
Толпясь, молчат вокруг...

Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама еще
Она не хочет знать,
Откуда в теплом золоте
Взялась такая прядь!
Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.

Она спросила:
- Что это?-
Сказал он:
- Первый снег!

[Cosa Nostra]

Нет той изюминки, интриги, что тянет за
собой вперед; читаешь две страницы книги – и сразу видишь: не попрет;
сигналит чуткий, свой, сугубый детектор внутренних пустот; берешь
ладонь, целуешь в губы и тут же знаешь: нет, не тот. В пределах моего
квартала нет ни одной дороги в рай; и я устала. Так устала, что хоть
ложись да помирай.

Не торкает..Как вот с любовью: в
секунду - он, никто другой.
Так чтоб нутро, синхронно с бровью, вскипало
вольтовой дугой,
чтоб сразу все острее, резче под взглядом его горьких
глаз, ведь не учили же беречься, и никогда не береглась;
все только
медленно вникают – стой, деточка, а ты о ком?
А ты отправлена в нокаут и
на полу лежишь ничком; чтобы в мозгу, когда знакомят, сирены поднимали
вой; что толку трогать ножкой омут, когда ныряешь с головой?

Дай Бог труду, что нами начат, когда-нибудь найти своих,
пусть все стихи хоть что-то значат лишь для того, кто создал их. Пусть
это мы невроз лелеем, невроз всех тех, кто одинок; пусть пахнет супом,
пылью, клеем наш гордый лавровый венок. Пусть да, мы дураки и дуры, и
поделом нам, дуракам.

Но просто без клавиатуры безумно холодно рукам..

Вера Полозкова

[di72]

В. Высоцкий
Оплавляются свечи
На старинный паркет,
И стекает на плечи
Серебро с эполет.
Как в агонии бродит
Золотое вино...
Все былое уходит,-
Что придет - все равно.

И, в предсмертном томленье
Озираясь назад,
Убегают олени,
Нарываясь на залп.
Кто-то дуло наводит
На невинную грудь...
Все былое уходит,-
Пусть придет что-нибудь.

Кто-то злой и умелый,
Веселясь, наугад
Мечет острые стрелы
В воспаленный закат.
Слышно в буре мелодий
Повторение нот...
Все былое уходит,-
Пусть придет что придет.

[HelenGalicia]

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова, 1944

[ВоробушеГГГ]

Вероника Тушнова

Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела...
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мед сладка,
и вянущих черемух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака..
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада...
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.

********

Ты не любишь считать облака в синеве.
Ты не любишь ходить босиком по траве.
Ты не любишь в полях паутин волокно,
ты не любишь, чтоб в комнате настежь окно,
чтобы настежь глаза,
чтобы настежь душа,
чтоб бродить не спеша
и грешить не греша...
Всё бывало иначе когда-то, давно.
Много власти любовью мне было дано!
Что же делать теперь? Помоги, научи.
На замке твоя жизнь, потерялись ключи.
А моя на исходе - улетают года.
Неужели не встретимся никогда?

[L-SOVA]

В. Высоцкий
ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ

Спасибо друг, что посетил
Последний мой приют.
Постой один среди могил,
Почувствуй бег минут.

Ты помнишь, как я петь любил,
Так распирало грудь,
Теперь ни голоса, ни сил,
Чтоб губы разомкнуть.

И воскресают, словно сон,
Былые времена,
И в хриплый мой магнитофон
Влюбляется страна.

Я пел, и грезил, и творил —
Я многое успел,
Какую женщину любил!
Каких друзей имел!

Прощай, Таганка и кино!
Прощай, зеленый мир!
В могиле страшно и темно,
Вода течет из дыр.

Спасибо, друг, что посетил
Приют печальный мой.
Мы здесь все узники могил,
А ты — один живой.

За все, чем дышишь и живешь,
Зубами, брат, держись,
Когда умрешь, тогда поймешь,
Какая штука — жизнь…

Прощай! Себя я пережил
В кассете «Маяка».
И песни, что для вас сложил,
Переживут века!

Написал 23 июля 1980 года.
Умер 25 июля 1980 года

[ЛАТОНА]

Всех Татьян поздравляю с прошедшим Днем Татьяны :)


В.Маяковский

В этом мире
Ничто
Не вечно,
Вот и теперь
Матерись или плачь:
Прямо с берега
Сверзился в речку
Девочки Тани
Мяч.
Слезы хлещут
Из глаз у Тани.
Не реви!
Не будь
Плаксивою девой!
Пойдем за водой -
И мячик достанем.
Левой!
Левой!
Левой!

[_larion_]

Сева на древо за вишней полез... (http://www.dix.ru/5112)
(О. Хайям, В. Шекспир, М. Басе, И. Крылов и другие..)

[file]

Мартышка и Очки


Мартышка к старости слаба глазами стала;
А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
"Тьфу пропасть! — говорит она, — и тот дурак,
Кто слушает людских всех врак:
Всё про Очки лишь мне налгали;
А проку на-волос нет в них".
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.

___

К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.

[file]

Ему бы исполнилось 75...



Вертинский, Высоцкий... такие разные, и такие схожие

Желтый Ангел

В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.

Звенят, гудят джаз-банды,
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный,
Зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы.

А когда наступит утро, я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети убегают от меня.
Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным,
И в лучах моей короны умирает светоч дня.

Звенят, гудят джаз-банды,
Танцуют обезьяны
И бешено встречают Рождество.
А я, кривой и пьяный,
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий гул и торжество.

На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И елка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно замолкли речи,
И я уж не могу поднять лица.

И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый Ангел
И сказал: "Маэстро, бедный. Вы устали. Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго.
Даже в нашем добром небе были все удивлены".

И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы, слезы боли и стыда.
А высоко в синем небе догорали Божьи свечи
И печальный желтый Ангел тихо таял без следа.

Вертинский А. 1934

[Jaya]

НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЙТЕ

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

1977
А.Дементьев.

[*Murrena*]

Я вышел ростом и лицом,
Спасибо матери с отцом.
С людьми в ладу не помыкал не понукал.
Спины не гнул, прямым ходил,
И в ус не дул и жил как жил,
И голове своей руками помогал.

Но был донос и был навет -
Кругом пятьсот и наших нет,-
Был кабинет с табличкой: "Время уважай",-
Там прямо без соли едят,
Там штемпель ставят наугад,
Кладут в конверт - и посылают за Можай.

Потом - зачет, потом - домой
С семью годами за спиной,-
Висят года на мне - ни бросить, ни продать.
Но на начальника попал,
Который бойко вербовал,-
И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге - МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине - тьма, напарник третий час молчит,-
Хоть бы кричал, аж зло берет -
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он - зубами "Танец с саблями" стучит!

Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут,-
А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь!
Ну надо ж так - под Новый год -
Назад пятьсот, пятьсот вперед,-
Сигналим зря - пурга, и некому помочь!

"Глуши мотор,- он говорит,-
Пусть этот МАЗ огнем горит!"
Мол, видишь сам - тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам - кругом пятьсот,
А к ночи точно - занесет,-
Так заровняет, что не надо хоронить!..

Я отвечаю: "Не канючь!"
А он - за гаечный за ключ,
И волком смотрит (Он вообще бывает крут),-
А что ему - кругом пятьсот,
И кто кого переживет,
Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!

Он был мне больше, чем родня -
Он ел с ладони у меня,-
А тут глядит в глаза - и холодно спине.
А что ему - кругом пятьсот,
И кто там после разберет,
Что он забыл, кто я ему и кто он мне!

И он ушел куда-то вбок.
Я отпустил, а сам - прилег,-
Мне снился сон про наш "веселый" наворот:
Что будто вновь кругом пятьсот,
Ищу я выход из ворот,-
Но нет его, есть только вход, и то - не тот.

Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал куда положено ему,-
И он пришел - трясется весь...
А там - опять далекий рейс,-
Я зла не помню - я опять его возьму!

Владимир Высоцкий

[november_witch]

Вещи и люди нас
Окружают, и те,
И эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.

Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.

Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
Неизвестно кому.

Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне, а если вник
в них - и внутри нутра.

Преподнося сюрприз
суммой своих углов,
вещь выпадает из
миропорядка слов.

Вещь не стоит. И не
движется. Это - бред.
Вещь есть пространство, вне
Коего вещи нет.

Вещь можно грохнуть, сжечь,
Распотрошить, сломать.
Бросить. При этом вещь
не крикнет: "Такая мать!"

Дерево. Тень. Земля
под деревом для корней.
Корявые вензеля.
Глина. Гряда камней.

Корни. Их переплет.
Камень, чей личный груз
Освобождает от
данной системы уз.

Он неподвижен.Ни
сдвинуть, ни унести.
Тень. Человек в тени,
Словно рыба в сети.

Вещь, коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.

В последнее время я
сплю среди бела дня.
Видимо, смерть моя
испытывает меня.

Смерть придет и найдет
тело, чья гладь - визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.

Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
"Смерть придет - у нее
Будут твои глаза."

Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,
Не поняв, не решив:
Ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?-

Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы,жено, нет.
Сын или Бог - я твой.

Иосиф Бродский

[Hotice]

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?
Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев протравив, являемся домой.
Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Читать хочу; глаза над буквами скользят,
А мысли далеко... Я книгу закрываю;
Беру перо, сижу; насильно вырываю
У музы дремлющей несвязные слова.
Ко звуку звук нейдет... Теряю все права
Над рифмой, над моей прислужницею странной:
Стих вяло тянется, холодный и туманный.
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.
Тоска! Так день за днем идет в уединенье!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданная семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы), —
Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!
Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шепот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;
И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!

1829

[Лиса Алиса]

Бродскому

Не красками плакатными был город детства выкрашен,
А язвами блокадными до сердцевины выкрошен,
Ростральными колоннами, расстрелянною радугой
Качался над Коломною, над Стрельною и Ладогой...

И кто придет на выручку, когда готовит Родина
Одним под сердцем дырочку для пули и для ордена,
Другим лесные просеки, тюремные свидания,
А рыжему Иосику - особое задание...

Лефортовские фортели и камеры бутырские
Не одному испортили здоровье богатырское.
Но жизнь, скользя по тросику, накручивая часики,
Готовила Иосику одну дорогу - в классики.

Напрасно метил в неучи и прятался в незнание,
Как будто эти мелочи спасли бы от изгнания!
И век смотрел на олуха с открытой укоризною:
Куда тебе геологом с твоею-то харизмою?..

Проем окошка узкого, чаёк из мать-и-мачехи...
Откуда столько русского в еврейском этом мальчике?
Великого, дурацкого, духовного и плотского...
Откуда столько братского? Откуда столько Бродского?


© Игорь Царев

[Лиса Алиса]

Бродяга и Бродскй

Вида серого, мятого и неброского,
Проходя вагоны походкой шаткою,
Попрошайка шпарит на память Бродского,
Утирая губы дырявой шапкою.

В нем стихов, наверное, тонны, залежи,
Да, ему студентов учить бы в Принстоне!
Но мажором станешь не при вокзале же,
Не отчалишь в Принстон от этой пристани.

Бог послал за день только хвостик ливерной,
И в глаза тоску вперемешку с немочью...
Свой карман ему на ладони вывернув,
Я нашел всего-то с червонец мелочью.

Он с утра, конечно же, принял лишнего,
И небрит, и профиля не медального...
Возлюби, попробуй, такого ближнего,
И пойми, пожалуй, такого дальнего!

Вот идет он, пьяненький, в лысом валенке,
Намешав ерша, словно ртути к олову,
Но, при всем при том, не такой и маленький,
Если целый мир уместился в голову.

Электричка мчится, качая креслица,
Контролеры лают, но не кусаются,
И вослед бродяге старухи крестятся:
Ты гляди, он пола-то не касается!..


© Игорь Царев

[софия29]

Анна Ахматова

То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя...
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.

[Hotice]

Ростральными колоннами, расстрелянною радугой
Качался над Коломною, над Стрельною и Ладогой...


Звезды падают с неба
К миллиону миллион.
Сколько неба и снега
У Ростральных колонн!

Всюду бело и пусто,
Снегом все замело,
И так весело-грустно,
Так просторно-светло.

Спят снежинки на рострах,
На пожухлой траве,
А родные их сестры
Тонут в черной Неве.

Жизнь свежей и опрятней,
И чиста, и светла -
И еще непонятней,
Чем до снега была.

***

После метели

До утра метель металась,
В стены билась, в купола.
Не нашла пути, осталась,
Всем нам под ноги легла.

Белый снег лежит навалом,
Все кругом белым-бело.
Набережную канала
Белизной заволокло.

Белый отсвет на колоннах,
Радужные огоньки.
И лежат на все балконах
Белые пуховики.

Вадим Шефнер

[jdanov]

Владимир Высоцкий
"Баллада о борьбе"

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный крик принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько поля вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем?!
Испытай, кто ты — трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда разом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал — это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем.

[*Melissa*]

Цените каждую минуточку, мгновенье…
Не прогоняйте от себя последний шанс.
Всего лишь капля пониманья и терпенья –
Счастливой жизни неотъемлемый аванс…

Не обижайте сердцу близких понапрасну...
Взамен за дружбу не просите ничего…
Ведь человек тогда действительно несчастный,
Когда действительно несчастный друг его…

Дарите детям не игрушки, не штанишки –
А то внимание, что ждут они от нас…
Ведь не заменят куклы, мультики, и книжки,
Любимых маминых бесценных добрых глаз…

Поторопитесь рассказать своим любимым
О том, что прячется на самом дне души…
От ваших чувств и ваших встреч неповторимых
На свет рождаются вот эти малыши…

Свою любовь не отгоните ненароком
Семейным бытом, что важнее может стать…
Считайте трудности ответственным уроком,
Где вам зачёт на прочность чувств придётся сдать…

Цените радость, собирайте по крупицам
Минуты светлые, чтоб их в душе хранить.
И не рыдайте вы над тем, чему не сбыться…
Умейте то, что вы имеете, ценить!!!

Ирина Самарина-Лабиринт

[AnnaR]

О былом, о погибшем, о старом
Мысль немая душе тяжела;
Много в жизни я встретила зла,
Много чувств я истратила даром,
Много жертв невпопад принесла.

Шла я вновь после каждой ошибки,
Забывая жестокий урок,
Безоружно в житейские ошибки:
Веры в слезы, слова и улыбки
Вырвать ум мой из сердца не мог.

И душою, судьбе непокорной,
Средь невзгод, одолевших меня,
Убежденье в успех сохраня,
Как игрок ожидала упорный
День за днем я счастливого дня.

Смело клад я бросала за кладом,-
И стою, проигравшися в пух;
И счастливцы, сидящие рядом,
Смотрят жадным, язвительным взглядом -
Изменяет ли твердый мне дух?

[Замок]

"Поэты ходят пятками по лезвию ножа,
И режут в кровь свои больные души" -
Он хрипло пел, а зрители внимали, не дыша,
Боясь движеньем магию разрушить.

Пел о войне так, будто сам в атаку
Ходил, ни Бога и ни черта не боясь.
Баллады пел таганскому бараку.
Вершины горные, душой туда стремясь.

Поведал нам, что все людские маски -
Защита тела от пощечин и плевков.
О смелой альпинистке-скалолазке,
О жизни бурной, как о паре рысаков

Он хрипло пел, и зрители внимали, не дыша,
Боясь движеньем магию разрушить:
"Поэты ходят пятками по лезвию ножа,
И режут в кровь свои больные души"

(Анжелика Бивол)

[Шарки]

Зима в Одессе


Татьяна Очеретян

О этот город,
чье имя -
симфония ливневых капель, смеха
и сострадания


забыв
о времени года
январское солнце
шалея
дразнит сонное море
жаром прикосновенья
легко отдаваясь
встрече
с непостижимостью лета


Одесса
прощалась с тобой
прижавшись
растрескавшимися мостовыми
к босым ногам
подарив
им
на память
семь
серебристых
тропинок
бегущих к морю


гудок - клинок
отсекает канаты
истекшего времени
и корабль
то ли в рай
то ли в ад
отплывает
вдогонку ему пророчеств развенченных
едкий дым
и обреченный
на долгую-долгую жизнь
плач причала


так захотелось
вдруг
услышать голос мамы
и пахло молнией
от сада
омытого дождем
воспоминаний
и были старыми
деревья


и плакал снег
март
в который раз
ладони омывал
его печалью


сегодня в трауре
моя звезда -
похищен свет ее
внезапно
и в поисках напрасных
изошла душа
и растворилась
в капельках росы
что до утра светились
на листве осенней


и песнь греховных снов
оборвалась внезапно
и немощью желаний
отозвалась душа
на хор подлунных трав
в час приближения июля
твое лицо
в слезах осатанелых
и градом падающих
звезд
им вторит необузданное
небо


Вам будет обидно
все же
когда женщина
некая
не постучится
более
в простенок Вашего бытия
не подарит
на день рождения
Вам
ни пьянящего запаха
тины морской ни слепящей пены
прибоя
Вы даже заплачете
может быть
от жалости
к себе -
умершему в ее песне


уже давно светает
а я еще не верю
что звезды заскучали
что ветру не до шуток
что Вам не до меня
и мне не дотянуться
до молодой печали
по уходящей ночи
и вновь
заладила весна
про вечную любовь
и вешним водам старт
призывно протрубила
и на завещанье
замерзающею сердца
обрушила тайфун
апрельской сини


лавиной
пахнувших акацией
предчувствий
Одесса прорвала
души оцепененье
и слезы ее улиц
сиротеющих отныне
тонули в золотых лучах
что выплеснула
память
разбуженная бунтом
неутихших лет


мой август
ты слышишь взрываются звоны прощанья
и зрачки твои гаснут -
и покидают звезды
и на травах
еще не остывших
дымятся следы
твоего ликования
август
под аккорды
осеннего вальса
в четыре руки


и до сих пор
на дне твоих зрачков
мостов давно сожженных
отраженье
и обрученные навек
пустыня и морская пена

[*Melissa*]

Она сидела у окна,
А он вошел в ее вагон.
- Женат, - подумала она,
- Лет тридцать пять, - подумал он.
А за окном цвела весна,
День был прекрасен, словно сон.
- Красив, - подумала она.
- Как хороша, - подумал он.
Но жизнь событьями бедна,
Он встал и вышел на перрон.
- Как жаль! – Подумала она.
- Как жаль! – Успел подумать он.
А дома, сжав бокал вина,
Включив любимый «Вальс-Бостон»
- Одна. – Подумала она.
- Один. – Вдали подумал он.

Алквиад

[Besss]

Я тебя понимаю намного быстрее других,
Ты со мной откровенен до некой невидимой грани.
Ты на праздник мне даришь коробку конфет и духи,
Я дарю тебе солнце и маленький кустик герани.

Ты приходишь всегда, если я среди ночи звоню.
Куришь. Слушаешь, молча, как будто бы я неродная.
Я в своём одиночестве больше тебя не виню,
Да не так уж и часто на свете бываю одна я…

Ты мне дорог настолько, что страшно тебя потерять.
Может, «лучшего друга» любить не пристало так крепко…
Я тебя провожаю и в щёку целую в дверях.
Жаль, что ты провожаешь меня исключительно редко…

[diana77]

***

В какой-то миг неуловимый,
неумолимый на года,
я поняла, что нелюбимой
уже не буду никогда.

Что были плети, были сети
не красных дат календаря,
но доброта не зря на свете
и сострадание не зря.

И жизнь - не выставка, не сцена,
не бесполезность щедрых трат,
и если что и впрямь бесценно -
сердца, которые болят.
1978

[Лиса Алиса]

Немного несерьёзно:)

О том, кем я не стану и почему

Уповать слишком поздно на чудо,
мне уже очень многим не стать.
Я не буду звездой Голливуда,
в порнофильмах не стану блистать,

геям легкие шить одеянья...
В космос мне полететь не свезло.
Но активным своим недеяньем
я могу останавливать Зло.

Я диктатором стану едва ли,
я свой нрав усмиряю крутой,
чтоб народы земли не рыдали
под моей беспощадной пятой.

На эстраду не суну я рыло,
петь не буду я, как соловей,
чтоб Киркорову с Басковым было,
чем своих прокормить сыновей.

Я свободу не дам Курдистану,
не придумаю я интеграл.
И великим поэтом не стану,
чтоб Безруков меня не сыграл.


Иван Зеленцов
http://www.grafomanam.net/author/zelencov

[пампушечка]

Средь миров и планет,
пустоты и холодной Вселенной
Я искала тебя
в каждом взгляде прохожих людей,
Зная только одно:
что ты есть, что найду непременно
В том пространстве веков,
проходящих ночей, хмурых дней.

Я училась дышать,
жить, ходить,
и опять улыбаться,
Я искала тебя в звуках ветра, в огне и воде.
По дорогам крутым
приходилось порой спотыкаться,
И найти с каждым днем
всё хотелось сильней и сильней.

Я мечтала улыбку
и радость дарить с каждым вздохом,
Возносила молитву в тиши
и в слезах небесам.
Не позволить просила богов,
чтоб тебе было плохо,
И печалить тебя
всем на свете житейским делам.

Ветер-странник хмельной
паруса мне раздует навстречу,
Позабыв обо всем,
и оставив весь мир на "потом",
И тогда я тебя,
мой желанный, единственный,
встречу,
Даже если всё будет для нас
это радужным сном.

Валентина Зырянова.

[sonyka]

Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? - Чья победа? -
Кто побежден?

Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?

Кто был охотник? - Кто - добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?

В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце - Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?

И все-таки - что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?

М. Цветаева

[ЛАТОНА]

Иосиф Бродский

Воротишься на Родину. Ну что ж...

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.

[L'vovna]

Ты здесь, мы в воздухе одном,
Твое присутствие, как город,
Как тихий Киев за окном,
Который в зной лучей обернут,

Который спит, не опочив,
И сном борим, но не поборот,
Срывает с шеи кирпичи,
Как потный чесучовый ворот,

В котором, пропотев листвой
От взятых только-что препятствий,
На побежденной мостовой
Устало тополя толпятся.

Ты вся, как мысль, что этот Днепр
В зеленой коже рвов и стежек,
Как жалобная книга недр
Для наших записей расхожих.

Твое присутствие, как зов
За полдень поскорей усесться
И, перечтя его с азов,
Вписать в него твое соседство.

Борис Пастернак

[blagoroden_don]

Борис Херсонский

От обода к ступице сходятся тридцать спиц,
но колесо ни к чему, если пространства нет.
Под вратами бровей, под завесой ресниц-
черный кратер зрачка, и в нем исчезает свет.

Сущность это не то, что созерцаешь ты -
из глины стенки сосуда, но колесо гончара
не из-за глины вращается - ради внутренней пустоты.
Это яснее к вечеру, когда спадает жара.

Это понятней к старости, когда труднее дышать.
На детство ляжет багровый отсвет вечерней зари.
Похоть скажет с улыбкой: "Не стану тебе мешать".
Совесть подступит под горло, расширившись изнутри.

[Лиса Алиса]

Доброе утро:) Улыбнитесь:

***
Вот, наверно, и всё. Новостей, как всегда, никаких.
Извини за нытьё, за мотивчик больной и сиротский,
за неясность речей и за то, что выглядывал Бродский
из размера и формы моей стихотворной строки.

Александр Габриэль. «Ненаписанное письмо».

***

Что с того, что в моих стихотворных набросках,
и касается это падений и пиков,
раньше всем почему-то мерещился Бродский,
а теперь почему-то мерещится Быков.

Рахман Кусимов (Кукурме). «Вариации на октябрьские темы».

***

Какой-то день сегодня идиотский. И даже водка мне не помогла. Все кажется: поэт Иосиф Бродский за мной тайком следит из-за угла. И так уже семнадцатые сутки. Везде меня преследует, нахал. Ну, вот, опять, глядите, из маршрутки он томом Джонна Донна помахал. Он доведет меня до неотложки! Несу по жизни этот тяжкий гнет. То Бальмонт скорчит рожицу с обложки, то Пастернак с портрета подмигнет. В метро, в толпе, среди враждебных ликов, ору, как будто рухнул со стропил. Черт, как же больно! Видно, Дима Быков на ногу мне случайно наступил. Я видел сам (не вру, я не таковский, я не приемлю сплетню и скандал), как Маяковский шел по «Маяковской», я Пушкина на «Пушкинской» видал! В чем я виновен? Я простой мирянин, и я напряги не люблю вообще. Зачем мне снится Игорь Северянин в одном лишь фиолетовом плаще? Нет у меня в шампанском ананасов, я не едал их на своем веку! Зачем в моих кошмарных снах Некрасов коня перегоняет на скаку? Кругом поэтов – полное лукошко. От них нигде не скроешься теперь. Один уже, кряхтя, залез в окошко, пока другого гонишь через дверь. Вот и сейчас… Cижу за пинтой эля, мерещится в кабацкой кутерьме не то семитский профиль Габриэля, не то татарский профиль Кукурме…

Иван Зеленцов

[evo]

продолжая позитив))):

Коты – лекарство поэтесс.
Под жопу пнёшь – проходит стресс...

Поэт кота боится пнуть.
Коты им мстят и в тапки ссут/ь/
Поэт поэтому и пьёт.
От стресса. Много. Часто мрёт.

Но кот ничьим не может быть –
Так мир устроен, матьитить.
А мир жесток: не ссышь – побьют,
Нассышь – сопьются и помрут...
Тут - поэтесса, там – поэт...
С кем жить-то,бл..?! Нормальных – нет!!!

©Кот На Крыше

[_maXima_]

КОГДА ТЕБЕ И ПУСТО И ПЕЧАЛЬНО

Когда тебе опять и пусто и печально,
в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,
ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,
а только трение мечты и суеты.
И если слезы есть - старайся в одиночку
их выплакать сперва, и к людям не спеши.
И мужество не в том, чтобы поставить точку,
а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,
то с каждым разом легче будет этот миг.
Жестоки чувства одиночества и жажды,
но страшно - если ты к ним вовсе не привык.
Досадно - если ты, надеясь на подспорье,
в ответ не получил желанной сослезы.
Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,
в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,
и про высокий путь гаданья не правы,
люби все то, что есть - и страхи, и печали,
и труд обычный свой, и вздохи, и увы.
И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -
все сквозь тебя, как Космос протечет.
И оправданье жизни - только в состраданьи,
в желаньи размышлять - другое все не в счет.

Александр Дольский

[meine ehre -Treue]

Сараево

Я слышу, как беда, сберегая силы,
подобно букашке ползет, но вдруг
раздавит букашку, как сорванный голос хилый
дробит тишина, высекая исконный звук.
Курится город, в заоблачный путь готовый.
Больная совесть стучит наугад в дома.
Шуршат пустые одежды по мостовой. Багровый
камень мертвеет в скудельнице стен. Чума!
Жара. Строй бронированных тополей
шагает ввысь отрешенно. Сухой и душный,
воздух-агрессор вторгается все смелей,
и человек превращается в столп воздушный.
Я знаю, се перст судьбы неминучей:
давно томится черный металл по ангарам;
и страх, принявший образ паучий,
возможный исход просчитывает недаром.

Радован Караджич

[cote d'Ivoire]

Рождество, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
И огни от милых елочных свечей,
И тепло слегка приглушенных речей.

Мы тихи, как этот праздник тих,
Он не только лишь для нас живых,
И для тех всегда горят его огни,
Кто сидел средь нас в былые дни.

Много их, ушедших, много милых лиц,
Много в жизни перелистанных страниц,
Но когда горит декабрьская звезда,
Время возвращается тогда…

Посмотрите — вот они все тут,
В этот тихий миг они средь нас живут,
Говорят, смеются, как тогда,
Как в давно ушедшие года.

Только не надо холодного света,
Пусть будет елочным светом согрето
Это молчание, это мгновение
Милых ушедших теней появление…

Легкое пламя на елке колышется,
Тихая нежная музыка слышится,
Вот они милые, нас навестили,
Все нам прощают, как мы их простили…

Рождества, снега, вечерний свет,
Все, что мы любили с наших юных лет,
Тихий сумрак, грустно и светло,
Догорела елка. Все ушло.

Ушло… ушло.

Алекс Перфильев

[Hotice]

Храм

На сердце хмара.
В век безвременья
мы не построили своего храма.
Мы все - римейки.

Мы возвели, что взорвали хамы.
Нас небеса еще не простили -
мы не построили своего храма.
В нас нету стиля.

Мышки-норушки,
не сеем сами.
Красой нарышкинской, душой нарушенной,
чужими молимся словесами.

Тишь в нашей заводи.
Но скажем прямо -
создал же Гауди молитву-ауди.
Но мы не создали с в о е г о храма.

Не в форме порно.
Но даже в сердце
Мы не построили нерукотворной
домашней церкви.

Бог нас не видит.
И оттого
все наши драмы -
мы не построили своего
храма.

[Besss]

Нарисовали икону - и под дождем забыли
Очи святой мадонны струи воды размыли
Краска слезой струилась - то небеса рыдали
Люди под кровом укрылись - люди о том не знали
А небеса сердились, а небеса ругались
Бурею разразились...
Овцы толпой сбивались
Молнии в окна били, ветры срывали крыши
Псы под дверями выли, метались в амбарах мыши
Жались к подолам дети, а старики крестились
Падали на колени, на образа молились...
Солнышко утром встало, люди из дома вышли
Тявкали псы устало, правили люди крыши
А в стороне, у порога клочья холста лежали
Люди забыли бога,
Люди плечами жали...

[Hotice]

Ради тебя надрываюсь на радио –
вдруг Ты услышишь, на службу идя.
Я в этой жизни живу Тебя ради,
ради Тебя.

Я тренажеры кручу Тебя ради,
на пустом месте педали крутя.
В жизни, похоже, я кем-то украден.
И надо мною кружат ястреба.

Между убийцами выбор и пройдами.
Не ради «зелени» и тряпья,
не для народа я пел, не для Родины –
ради Тебя, ради Тебя.

Точно на диске для радиолы
дактилоскопическая резьба –
без Твоих пальчиков мне одиноко!
Приди ради Бога, ради Тебя.

Не в Петербурге, не в Ленинграде –
в небе над Невским мы жили с Тобой.
Третий глаз в лоб мне ввинтишь Тебя ради
Анти кокардой. Это любовь.

В моих фантазиях мало доблести,
жизнь виртуальную торопя,
я отучаю Тебя от комплексов
ради Тебя, ради Тебя.

Пусть пародийны мои парадигмы.
Но завтра сбудется трепатня.
Если умру я, повторно роди меня –
роди ради Бога, ради Тебя.

[AnnaR]

ВДОХНОВЕНИЕ

Не часто к нам слетает вдохновенье,
И краткий миг в душе оно горит;
Но этот миг любимец муз ценит,
Как мученик с землею разлученье.

В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье,

И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками;

Он ставит честь превыше всех честей,
Он клевете мстит славою своей
И делится бессмертием с богами.

ЛЮБОВЬ

Что есть любовь? Несвязный сон.
Сцепление очарований!
И ты в объятиях мечтаний
То издаешь унылый стон,

То дремлешь в сладком упоенье,
Кидаешь руки за мечтой
И оставляешь сновиденье
С больной, тяжелой головой.

[file]

ДІВОЧІ ПАЛЬЦІ

Боже, скільки стогону на пальцях,
Скільки крику в голубих пучках,
На згорілих пальцях, на блукальцях,
На страждальцях ніжних – на руках.

Боже, скільки того мерехтіння
В пальцях, в сповивальцях гіркоти,
В пломенях надсадного сумління,
Із яким лиш тінь моя на «ти».

Світяться – о світлячки, світанки,
Поцілунком вмивані світи,
Пальчики коханки-каторжанки
З каторги любові-німоти.

Що ж бо їм робити, стоязиким –
І безмовним; спалахнеш – помреш...
Проклинаю, краю синім криком
Цноту пальців, безсоромність – теж!

Сонечок п'ятірко... засинаю...
Наді мною пальчики-зірки...
Чебрецевий, в серце поринаючий,
Мед ваш, рідні, сонячно-гіркий...

[Klara-Lara]

ИЕРОНИМ БОСХ

Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.

Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".

Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.

Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.

Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.

Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.

Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.

[Hotice]

Боль

Вижу скудный лес
возле Болшева…
Дай секунду мне без
обезболивающего!

Бог ли, бес ли,
не надо большего,
хоть секундочку без
обезболивающего!

Час предутренний, камасутровый,
круглосуточный, враг мой внутренний,
сосредоточась в левом плече,
вывел тотчас отряды ЧЕ.

Мужчину раны украшают.
Мученье прану укрощает.

Что ты, милый, закис?
Где ж улыбка твоя?
Может, кто мазохист,
это только не я.

Утешься битою бейсбольною.
Мертвец живёт без обезболивающего.

Обезумели — теленовости,
нет презумпции
невиновности.

Христианская, не казённая.
Боль за ближнего, за Аксёнова.
Любовь людская: жизнь-досада.
Держись, Васята!
Воскрешение — понимание
чего-то больше, чем реанимация
нам из третьего измерения —
не вернутся назад, увы,
мысли Божие, не смиренные,
человеческой головы.

Разум стронется.
Горечь мощная.

Боль, сестрёночка, невозможная!

Жизнь есть боль. Бой с собой.
Боль не чья-то — моя.

Боль зубная, как бор,
как таблетка, мала.

Боль, как Божий топор, —
плоть разрубленная.

Бой — отпор, бой — сыр-бор,
игра купленная.

Боль моя, ты одна понимаешь меня.

Как любовь к палачу,
моя вера темна.

Вся душа — как десна
воспалённая.

Боль — остра, боль — страна
разорённая.

Соль Звезды Рождества
растворённая.

Соль — кристалл, боль — Христа —
карамболь бытия.

Боль — жена, боль — сестра,
боль — возлюбленная!

Это право на боль
и даёт тебе право
на любую любовь,
закидоны и славу.

[*Melissa*]

Не запрещай себе мечтать —
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыта ветрам, стрелам —
Сними замок, сорви печать!

Не запрещай себе творить,
Пусть иногда выходит криво —
Твои нелепые мотивы
Никто не в силах повторить.

Не обрывай свои цветы,
Пускай растут в приволье диком
Молчаньем, песней или криком
Среди безбрежной пустоты.

Не запрещай себе летать,
Не вспоминай, что ты не птица:
Ты не из тех, кому разбиться
Гораздо легче, чем восстать.

Не запрещай себе любить,
Не нужно чувств своих бояться:
Любовь не может ошибаться
И всё способна искупить.

Не бойся жить, не бойся петь,
Не говори, что не умеешь:
Ты ни о чём не пожалеешь —
Да будет не о чем жалеть!

Не бойся в камне прорастать,
Под небосвод подставив плечи.
Пусть без мечты порой и легче —
Не запрещай себе мечтать!

М.Цветаева

[di72]

...Не ветер бушует над бором,

Не с гор побежали ручьи,

Мороз-воевода дозором

Обходит владенья свои.

Глядит — хорошо ли метели

Лесные тропы занесли,

И нет ли где трещины, щели

И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,

Красив ли узор на дубах?

И крепко ли скованы льдины

В великих и малых водах?

Идет — по деревьям шагает,

Трещит по замерзлой воде,

И яркое солнце играет

В косматой его бороде.

Дорога везде чародею,

Чу! ближе подходит, седой.

И вдруг очутился над нею,

Над самой ее головой!

Забравшись на сосну большую,

По веточкам палицей бьет

И сам про себя удалую,

Хвастливую песню поет:

XXXI
— Вглядись, молодица, смелее,

Каков воевода Мороз!

Навряд тебе пария сильнее

И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы

Покорны морозу всегда,

Пойду на моря-окияны —

Построю дворцы изо льда.

Задумаю — реки большие

Надолго упрячу под гнет,

Построю мосты ледяные,

Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды

Недавно свободно текли, —

Сегодня прошли пешеходы,

Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах

Покойников в иней рядить,

И кровь вымораживать в жилах,

И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору,

На страх седоку и коню

Люблю я в вечернюю пору

Затеять в лесу трескотню.

Бабенки, пеняя на леших,

Домой удирают скорей.

А пьяных, и конных, и пеших

Дурачить еще веселей.

Без мелу всю выбелю рожу,

А нос запылает огнем,

И бороду так приморожу

К вожжам — хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю,

А всё не скудеет добро;

Я царство мое убираю

В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в мое царство со мною

И будь ты царицею в нем!

Поцарствуем славно зимою,

А летом глубоко уснем.

Войди! приголублю, согрею,

Дворец отведу голубой... —

И стал воевода над нею

Махать ледяной булавой...

[di72]

Не запрещай себе мечтать —
Пусть не в цветном, пусть в чёрно-белом;
Пусть ты открыта ветрам, стрелам —
Сними замок, сорви печать!


М.Цветаева

Это стихотворение написала девушка с творческим псевдонимом Эризн (хотя, возможно. это фамилия). а вовсе не М. Цветаева. Если это Ваше любимое стихотворение, странно этого не знать...

[vieanna]

Сегодня день смерти Исаака Бабеля. Он был расстрелян 27 января 1940 года. Сегодня же - день рождения Ильи Эренбурга.. Вот его стихотворение, написанное уже после "Люди.Годы.Жизнь", где есть глава о Бабеле.

"Очки Бабеля"

Средь ружей ругани и плеска сабель,
Под облаками вспоротых перин,
Записывал в тетрадку юный Бабель
Агонии и страсти строгий чин.
И от сверла настойчивого глаза
Не скрылось то, что видеть не дано:
Ссыхались корни векового вяза,
Взрывалось изумленное зерно.
Его ругали – это был очкастый,
Он вместо девки на ночь брал тетрадь,
И петь не пел, а размышлял, и часто
Не знал, что значит вовремя смолчать.
Кто скажет, сколько пятниц на неделе?
Все чешутся средь зуда той тоски.
Убрали Бабеля, чтоб не глядели
Разбитые, но страшные очки.

[Аратама]

Всё дальше милая страна,
Что я оставил...
Чем дальше, тем желаннее она,
И с завистью смотрю, как белая волна
Бежит назад, к оставленному краю.

Аривара Нарихира

[Drygaja]

Забери меня.
За ветра и океаны выпью я
и точно пьяной поднимусь
на эту крышу.нет не сорвусь
приходи ты знаешь как меня найти
ты помнишь как меня зовут
мои руки никогда не лгут.

забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты найдешь
забери меня.что стоит тебе?
ты же знаешь как?знаешь или нет?

верю я как-будто первая моя
как-будто самая моя
как-будто стерли все слова
те что мне читала мама.помню я
и в моих карманах две весны
и где-то рядом ночь и ты.

забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты найдешь
забери меня.ну что стоит тебе?
ты же знаешь как?знаешь или нет?
если нет...досадно
забери меня,если ты придешь
забери меня,если ты меня найдешь
забери меня.ну что стоит тебе?
ты же знаешь как?ну ты же знаешь как?ты знаешь или нет?
если нет...неважно.нет не важно.
нет.не важно.

Мария Чайковская.

[di72]

Аратама, огромное Вам спасибо!


Камо Мабути

В пору цветенья
Вишни сродни облакам -
Не потому ли
Стала просторней душа,
Словно весеннее небо...

* * *

Дождь без конца.
Опавшие листья бамбука
Укрыли от глаз
Замшелую горную тропку -
Никто ко мне в гости не ходит. Долгие дожди

* * *

Радость какая!
Запел долгожданный сверчок.
Ах, если б вечно
Длилась прозрачная ночь,
Не заходила луна...

[анахорет]

Сегодня день смерти Исаака Бабеля. Он был расстрелян 27 января 1940 года. Сегодня же - день рождения Ильи Эренбурга.. Вот его стихотворение, написанное уже после "Люди.Годы.Жизнь", где есть глава о Бабеле.

"Очки Бабеля"

Средь ружей ругани и плеска сабель,
Под облаками вспоротых перин,
Записывал в тетрадку юный Бабель
Агонии и страсти строгий чин.
И от сверла настойчивого глаза
Не скрылось то, что видеть не дано:
Ссыхались корни векового вяза,
Взрывалось изумленное зерно.
Его ругали – это был очкастый,
Он вместо девки на ночь брал тетрадь,
И петь не пел, а размышлял, и часто
Не знал, что значит вовремя смолчать.
Кто скажет, сколько пятниц на неделе?
Все чешутся средь зуда той тоски.
Убрали Бабеля, чтоб не глядели
Разбитые, но страшные очки.
"-Каин, где Авель? -Никулин, где Бабель?" - поговорка ходившая в то время.
Нужно помнить и палачей!

Имелся ввиду Никулин Лев Вениаминович 1891-1967

[Парусник]

К. Б.

Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое -
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,-

Так, весь обвеян духовеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,-
И вот - слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,-
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

Федор Тютчев

[Hotice]

Свеченье глаз, звучанье рта,
смешных ушей — настороженность,
ноздрей всеядных — напряженность…
Лица конструкция проста.
А что под ней? Как — подо льдом?
Река Души — неистощима,
струящаяся жизни мимо,
чтоб стать бессмертною потом.
С годами — в трещинах морщин
лица тускнеет оболочка:
дохнет зима — и нет цветочка.
Но для унынья нет причин:
звучала речь, работал слух,
глаза светились, нюх старался…
но главное — не растерялся,
превозмогая будни, дух!

[november_witch]

Екатерина Горбовская

* * *

Часы прабабки кукуют глухо.
В воздушных замках тепло и сухо.
А город полон сплошных дождей,
Ничейных кошек, чужих людей.

...Был город пасмурен, зол и сир,
И было в городе все не так...
А я мечтала исправить мир,
Но, слава богу, не знала, как.

* * *

В тихом омуте, в тихом омуте
В тихом омуте - тихий ад.
В этой комнате, если помните,
Я вас выбрала - наугад.

Я подумала: "Вот и встретила...".
И не думала ни о чем...
Как же я тогда не заметила
Эту женщину в голубом?

* * *

Мне грустно без причины,
Я плакала не раз:
Я встретила мужчину,
Похожего на вас.

Я вас не предавала,
Счастливая взахлеб,
Я вас поцеловала
В его холодный лоб...

Но знайте, мой хороший,
Однажды в добрый час
Я разлюблю и брошу
Похожего на вас.

* * *

Медленно ползет
Лифт вдоль этажей.
Как же мне везет
На чужих мужей!

Прислонясь к стене,
Я кусаю рот,
Потому что мне -
Вообще везет.

[пампушечка]

Мой бедный ангел, ты устал
Носить меня на крыльях к небу
И поднимать с колен, где б не был
Мой павший дух на пьедестал.

Ты выстилаешь путь из роз -
Я ж путаюсь по бездорожью
И чувствую до боли с дрожью
Одни шипы лишь вместо роз.

Безумная, глаза закрыв,
На мудрые твои заветы,
Стремлюсь не в рай, а к краю света,
Где нескончаемый обрыв.

Где, что ни шаг - провал в пути,
Но падая, не разбиваюсь,
Вновь крылья чувствую и каюсь
В своей беспечности - прости!

И, если выбьешься из сил,
Я буду, укротив беспечность,
Поломанные крылья вечно
Под небом на руках носить!..

Лариса Ткачёва.

[Hotice]

Душа

Она и мотылек, и буря,
И беспредельность и тюрьма,
И небо в утренней лазури,
И обнищалая сума,
Потемки, сумрак, бездна, хляби,
Лампада, светоч и звезда.
И море в трепете и ряби,
И хмель веселый и беда,
И белоснежная равнина,
И пики неприступных скал,
Кристалл и воск, слеза и льдина,
И даже мир кривых зеркал…
Она способна быть великой,
Глубокой, дерзкой и крутой,
А может виться повиликой
Или поземкой золотой.
Убогой, рабской и бездарной
Она бывает иногда,
Клятвопреступной и коварной,
Без чести, совести, стыда,
Воронкой страшною Мальстрема,
Беспечным вечности кольцом,
И композицией и темой,
И вдохновеньем и стихом…

[AnnaR]

Нет словам переговора,
Нет словам недоговора.
Крепки, лепки навсегда,
Приговоры-заклинанья
Крепче крепкого страданья,
Лепче страха и стыда.

Ты измерь, и будет мерно,
Ты поверь, и будет верно,
И окрепнешь, и пойдешь
В путь истомный, в путь бесследный,
В путь от века заповедный.
Всё, что ищешь, там найдешь.

Слово крепко, слово свято,
Только знай, что нет возврата
С заповедного пути.
Коль пошел, не возвращайся,
С тем, что любо, распрощайся,-
До конца тебе идти..

[Cosa Nostra]

Блюз тропы к воротам когдаторая

я вижу звуки…
ты слышишь краски…
рассвет-бродяга с глазами хаски
глядит на город…
а город в белом –
пошит из пуха портным умелым
костюм по моде последней самой
скрывает щели…скрывает ямы…
скрывает правду…
но хоть ты тресни
скрыть не умеет что мы не вместе…
когдатосчастья две бледных тени
молиться больно – в крови колени…
когдатобоги словам не верят
и в приговоре две высших меры…
тропу к воротам когдаторая
собой накрыла снежинок стая…
зима пилатно умыла руки…
ты слышишь краски…
я вижу звуки…

Шарль С Патриков

[Hotice]

Должно быть, жизнь и хороша,
Да что поймёшь ты в ней, спеша
Между купелию и моргом,
Когда мытарится душа
То отвращеньем, то восторгом?

Непостижимостей свинец
Всё толще, над мечтой понурой -
Вот и дуреешь наконец,
Как любознательный кузнец
Над просветительной брошюрой.

Пора не быть, а пребывать,
Пора не бодрствовать, а спать,
Как спит зародыш крутолобый,
И мягкой вечностью опять
Обволокнуться, как утробой.

[Old Lady]

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

На лицах под невидимым крестом
Багрянец жертвенной смертельной крови,
У тех, кому повелевать не внове,
Давно другой владыка, но о том

Молчат могилы на лугу пустом,
Над тихим полднем плач витает вдовий;
Где святость? Где добро? - в последнем слове
Поэта - в самом чистом и простом.

Нас окружила смерть стеною мрака.
Несбыточного ожидая знака,
Ключ от жилищ былых мы сберегли.

Как наши города, что стали прахом,
Как наши дни, зачеркнутые страхом,
Мы исчезаем с проклятой земли.

Райнхольд Шнайдер, перевод Р. Дубровкина

[Hotice]

http://i.pixs.ru/storage/0/1/9/BrodskybyL_8551227_6944019.jpg (http://pixs.ru/?r=6944019)

Субботним вечером 27 января 1996 года в Нью-Йорке Бродский готовился ехать в Саут-Хедли
и собрал в портфель рукописи и книги, чтобы завтра взять с собой.
В понедельник начинался весенний семестр. Пожелав жене спокойной ночи, Бродский сказал,
что ему нужно ещё поработать, и поднялся к себе в кабинет.

Утром, на полу в кабинете его и обнаружила жена. Бродский был полностью одет.
На письменном столе рядом с очками лежала раскрытая книга — двуязычное издание греческих эпиграмм.
Сердце, по мнению медиков, остановилось внезапно — инфаркт, поэт умер в ночь на 28 января 1996 года.
_________________________________

Бессмертия у смерти не прошу.
Испуганный, возлюбленный и нищий, -
но с каждым днем я прожитым дышу
уверенней и сладостней и чище.

Как широко на набережных мне,
как холодно и ветрено и вечно,
как облака, блестящие в окне,
надломленны, легки и быстротечны.

И осенью и летом не умру,
не всколыхнется зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.

И что-то, как раздавленный паук,
во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
меж временем и мною повисают.

Да. Времени - о собственной судьбе
кричу все громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.

Лети в окне и вздрагивай в огне,
слетай, слетай на фитилечек жадный.
Свисти, река! Звони, звони по мне,
мой Петербург, мой колокол пожарный.

Пусть время обо мне молчит.
Пускай легко рыдает ветер резкий
и над моей могилою еврейской
младая жизнь настойчиво кричит.

1961

[Шарки]

А у нас ни двора ни кола.
Тихо тают в ночи купола,
Тихо таем с тобою в ночи —
Пришлый люд. Ни к кому и ничьи.
Светом в окнах не ждёт городок.
Не зовёт у причала гудок.
До зари никаких переправ.
Можно где-то меж неба и трав
Привалиться к берёзе плечом
И не думать совсем ни о чём.
Пересуды, и сборы, и путь —
Всё потом. Всё потом. Как-нибудь!
Ночь тепла, точно ворох пера.
Всё потом. Как пойдут катера.

Лариса Миллер

[Счастье]

ПАЛЬМА ПЕРВЕНСТВА

Пожалуйста, возьмите пальму первенства!
Не просто подержать, а насовсем.
Пускай у вас в руках крылато, перисто
возникнет эта ветвь на зависть всем.
А вы пойдете, тихий и небрежный,
как будто не случилось ничего.
Но будете вы все-таки не прежний —
все прежнее теперь исключено.
У ваших ног послушно море пенится.
Кошмарный зверь, как песик, ест с руки.
От палочки волшебной — пальмы первенства —
расщелкиваются хитрые замки!
Им клады от нее таить нет смысла,—
и пальмочка, в ладонь впаявшись твердо,
подрагивает, как коромысло,
когда полны до самых дужек ведра.
Тот — еще мальчик, та — качает первенца,
тот — в суету гвоздями быта вбит...
Берите же, берите пальму первенства!
Черт шутит, пока бог спит...

Что? Говорите: «Не хочу. Успеется. И вообще
почему вы решили, что именно я? Сейчас мне
некогда. Да отстаньте же в конце концов! Все.
Пока. Обед стынет...»

Эй, кто-нибудь, возьмите пальму первенства!
Пожалуйста, возьмите пальму первенства.
Берите же, берите пальму первенства!

Глас вопиющего в пустыне.


1965
Римма Казакова

[diana77]

ПАМЯТИ БРОДСКОГО

Снег замел пороги и дороги,
Снег ложится и не надо слов.
А по телевизору - итоги,
На экране бравый Киселев.
Он привычный гость в любой квартире,
И, хотите вы того иль нет,
Вам расскажут, что творится в мире,
И уж, перво-наперво, в стране.
Что народ, уставший от обманов,
Демократам завтра скажет "Нет",
И народу мил теперь Зюганов
И его партийный комитет.
И что Ельцин посетил студентов,
Добиваясь только одного,
Чтобы, выбирая президента,
Помнили студенты про него.

И что Явлинский лаялся с Гайдаром,
Явной беспринципностью греша,
И что сказал об этом в кулуарах
Жириновский - добрая душа.
И параграф, в обсужденьи коего,
Снова встал парламент на дыбы.
И рабочий путь Егора Строева -
Человека непростой судьбы.
И парад закончив идиотский,
Складывая папки и спеша,
На прощанье фраза: "Умер Бродский,
Cердце. Похоронят в США".

1997

[Лиса Алиса]

Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воро'нью
ночь склоняла чело.

Я был лишь тем, что ты
там, снизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже — черты.

Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.

Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.

Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.

Так творятся миры.
Так, сотворив их, часто
оставляют вращаться,
расточая дары.

Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.

Иосиф Бродский

[Радистка Кэт]

Чьи руки зимою всех рук горячей?
Они не у тех, кто сидел у печей,
А только у тех,
Кто крепко сжимал обжигающий снег,
И крепости строил на снежной горе,
И снежную бабу лепил во дворе.
В. Берестов

Мальчишки, озорные шалуны,
Бросаются на улице снежками.
Их совесть, не познавшая вины,
Бела как снег, под нашими ногами.


Их щеки раскраснелись, словно мак,
В глазах у шалунов блистает счастье.
Не верится, что мы когда-то так
Не ведали, что в мире есть ненастье.


И хочется нам сбросить лет багаж,
Стать хоть на миг такими шалунами,
Войти в азартно-детский милый раж
И побросаться, как они, снежками.

Гаврюшкин Александр

[Hotice]

http://i.pixs.ru/storage/2/9/3/IosifBrods_5721988_6946293.jpg (http://pixs.ru/?r=6946293)

На смерть Т.С. Элиота

I

Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились у'же.
Под фонарем стоял глашатай стужи.
На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.

Наследство дней не упрекнет в банкротстве
семейство Муз. При всем своем сиротстве,
поэзия основана на сходстве
бегущих вдаль однообразных дней.
Плеснув в зрачке и растворившись в лимфе,
она сродни лишь эолийской нимфе,
как друг Нарцисс. Но в календарной рифме
она другим наверняка видней.

Без злых гримас, без помышленья злого,
из всех щедрот Большого Каталога
смерть выбирает не красоты слога,
а неизменно самого певца.
Ей не нужны поля и перелески,
моря во всем великолепном блеске;
она щедра, на небольшом отрезке
себе позволив накоплять сердца.

На пустырях уже пылали елки,
и выметались за порог осколки,
и водворялись ангелы на полке.
Католик, он дожил до Рождества.
Но, словно море в шумный час прилива,
за волнолом плеснувши, справедливо
назад вбирает волны, торопливо
от своего ушел он торжества.

Уже не Бог, а только Время, Время
зовет его. И молодое племя
огромных волн его движенья бремя
на самый край цветущей бахромы
легко возносит и, простившись, бьется
о край земли, в избытке сил смеется.
И январем его залив вдается
в ту сушу дней, где остаемся мы.

II

Читающие в лицах, маги, где вы?
Сюда! И поддержите ореол:
Две скорбные фигуры смотрят в пол.
Они поют. Как схожи их напевы!
Две девы - и нельзя сказать, что девы.
Не страсть, а боль определяет пол.
Одна похожа на Адама впол-
оборота, но прическа - Евы.

Склоняя лица сонные свои,
Америка, где он родился, и -
и Англия, где умер он, унылы,
стоят по сторонам его могилы.
И туч плывут по небу корабли.

Но каждая могила - край земли.

III

Аполлон, сними венок,
положи его у ног
Элиота, как предел
для бессмертья в мире тел.

Шум шагов и лиры звук
будет помнить лес вокруг.
Будет памяти служить
только то, что будет жить.

Будет помнить лес и дол.
Будет помнить сам Эол.
Будет помнить каждый злак,
как хотел Гораций Флакк.

Томас Стерн, не бойся коз.
Безопасен сенокос.
Память, если не гранит,
одуванчик сохранит.

Так любовь уходит прочь,
навсегда, в чужую ночь,
прерывая крик, слова,
став незримой, хоть жива.

Ты ушел к другим, но мы
называем царством тьмы
этот край, который скрыт.
Это ревность так велит.

Будет помнить лес и луг.
Будет помнить всё вокруг.
Словно тело - мир не пуст! -
помнит ласку рук и уст.

12 января 1965
Иосиф Бродский

Стихи Иосифа Бродского на смерть Элиота в сущности стали предсказанием собственного ухода поэта.
Выдающийся русский поэт Иосиф Бродский умер в такой же январский день 1996 года.

[L'vovna]

Не тратьте время, чтобы помнить зло.
Мешает это внутренней свободе.
Мешает просто - черт возьми! - работе, -
ну, в общем, это хлопотно зело.

А помните добро, благодаря
за ласку окружающих. И Бога.
На это дело, кстати говоря,
и времени уйдет не так уж много.

1964

Евгений Евтушенко

[NATA92008]

В тот вечер возле нашего огня...

"Был черный небосвод светлей тех ног,
и слиться с темнотою он не мог".

В тот вечер возле нашего огня
увидели мы черного коня.

Не помню я чернее ничего.
Как уголь были ноги у него.
Он черен был, как ночь, как пустота.
Он черен был от гривы до хвоста.
Но черной по-другому уж была
спина его, не знавшая седла.
Недвижно он стоял. Казалось, спит.
Пугала чернота его копыт.

Он черен был, не чувствовал теней.
Так черен, что не делался темней.
Так черен, как полуночная мгла.
Так черен, как внутри себя игла.
Так черен, как деревья впереди,
как место между ребрами в груди.
Как ямка под землею, где зерно.
Я думаю: внутри у нас черно.

Но все-таки чернел он на глазах!
Была всего лишь полночь на часах.
Он к нам не приближался ни на шаг.
В паху его царил бездонный мрак.
Спина его была уж не видна.
Не оставалось светлого пятна.
Глаза его белели, как щелчок.
Еще страшнее был его зрачок.

Как будто был он чей-то негатив.
Зачем же он, свой бег остановив,
меж нами оставался до утра?
Зачем не отходил он от костра?
Зачем он черным воздухом дышал?
Зачем во тьме он сучьями шуршал?
Зачем струил он черный свет из глаз?

Он всадника искал себе средь нас.

И. Бродский

Источник: «Стихотворения и поэмы», Washington, N.Y., 1965.

[AnnaR]

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице

[L'vovna]

Л.В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

1971

Иосиф Бродский

[di72]

Иосиф Бродский

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.

[Шарки]

ЗАВИСТЬ

Бек Татьяна

Я себе опостылела. Я,
Как собака на запах жилья,
К вам приду ледяным переулком,
Умирая от зависти к булкам
По субботам, к непыльным шкатулкам
И к фарфоровым всяким придуркам...
Бахрома и оранжевый свет,
А зато и любовь, и совет.

- Ну и ну! Это кто говорит?
- Это - я, осыпавшая быт
Молодою немудрою бранью.
Это я возле окон с геранью
Плачу:
я никогда вышиванью, -
Дивным крестиком: лебедь и гусь, -
Как и жизни-то - не научусь...

[ВоробушеГГГ]

Я сменила свой статус души, прошлый так устарел…
Я хочу, чтобы новый рассвет мне о счастье запел…
Я готова всем сердцем любить и обиды прощать…
И приняв настоящее, прошлое не замечать…

Я урок изучила, что жизнь предоставила мне…
Сдан нелёгкий зачёт, оттого мне приятней вдвойне…
Я сменила свой статус души и обиды стряхнув,
Я люблю настоящее, прошлого боль зачеркнув…

И спасибо врагам, что врагами считать не могла
Тех, кто в спину толкал… Не желала ответного зла…
И старалась понять до последнего, с солью в глазах…
Я сменила свой статус души… Вижу свет в облаках…

Я не верю, что чёрные полосы – это тупик…
Не заплакав от боли и счастья бы мир не постиг…
Просто в каждой душе за закатом приходит восход…
Чем горчее полынь, тем, в последствии, сладостней мёд…

Ирина Самарина-Лабиринт

[AnnaR]

Учись прощать, молись за обижающих,
Зло побеждай лучом добра,
Иди без колебаний в стан прощающих
Пока горит Голгофская Звезда.

Учись прощать, когда душа обижена,
И сердце, словно чаша горьких слёз,
И кажется, что доброта вся выжжена,
Ты вспомни, как прощал Христос!

Учись прощать, прощай не только словом,
Но всей душой, всей сущностью твоей.
Прощение рождается любовью
В борении молитвенных ночей.

Учись прощать, в прощении радость скрыта,
Великодушие лечит как бальзам,
Кровь на кресте за всех пролита,
Учись прощать, чтоб был прощен ты сам.

[ВоробушеГГГ]

Покроется небо
пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.

Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы — эхо,
Мы — эхо,
Мы —
долгое эхо друг друга.

И мне до тебя,
где бы ты не была,
дотронуться сердцем не трудно.

Опять нас любовь за собой позвала.
Мы — нежность,
Мы — нежность.
Мы —
вечная нежность друг друга.

И даже в краю
наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.

Мы — память,
Мы — память.
Мы —
звездная память друг друга.

Роберт Рождественский

[Sirena]

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.
И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.
Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.
Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!
Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту «отредактировать», что ли!
Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!
И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!
Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!
Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука – сердца…
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!
И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь, — придет!

[jdanov]

Владимир Высоцкий

Марш аквалангистов (Нас тянет на дно, как балласты...)

Нас тянет на дно, как балласты.
Мы цепки, легки, как фаланги,
А ноги закованы в ласты,
А наши тела — в акваланги.

В пучину не просто полезли,
Сжимаем до судорог скулы,
Боимся кессонной болезни
И, может, немного акулы.

Воды бы! Замучила жажда — воды бы!
Красиво здесь — всё это сказки,
Здесь лишь пучеглазые рыбы
Глядят удивлённо нам в маски.

Понять ли лежащим в постели,
Изведать ли ищущим брода:
Нам нужно добраться до цели,
Где третий наш без кислорода!

Мы плачем — пускай мы мужчины:
Погиб он в пещере кораллов,
Как истинный рыцарь пучины,
Он умер с открытым забралом.

Пусть рок оказался живучей —
Он сделал, что мог и что должен.
Победу отпраздновал случай.
Ну что же, мы завтра продолжим!

1968

[Besss]

Я как terra incognita, новое государство – сам себя отыщи, завоюй, разделяй и властвуй, мне не выданы номер, герб, президент и паспорт, я последний уцелевший абориген. Я заложник всех колоний и резерваций, приучивший сердце больше не разбиваться, но природа продолжает сопротивляться, оживляя какой-то необъяснимый ген. Он мешает дышать, он, как вирус, идет по венам, подчиняя, стирая, делая чьим-то пленным, бьется током – неожиданно, как антенна, если ты ее надежно не заземлишь. Я спасаюсь горячим кофе, закрытой дверью, мантрой: «я не люблю, не хочу, не могу, не верю»…

Ты приходишь спазмом в левое подреберье, получаешь вид на жительство.

И болишь.

[Васса Железнова]

Я хочу тебя очень...

Я хочу тебя очень... До слез...До мороза по коже...
До искусанных губ...до скулящей от боли тоски...
Но живу как жила, улыбаясь случайным прохожим, и мечтаю...
Несбыточно...Просто коснуться руки...
Я хочу тебя так, будто жизни осталась неделя.
Будто несколько дней... и уже ничего не успеть...
Я с ума не сошла, просто нервы давно на пределе...
Легче вспыхнуть - и в пепел...Чем долго мучительно тлеть.
Я хочу тебя...Я по тебе невозможно скучаю...
А тоска изнутри разъедает похлеще любой кислоты.
Каждый вечер свиданья во сне я тебе назначаю,
За 17 минут до рассвета , у пятой звезды...
Приходи, позови...нам обоим нужна эта встреча!
Дай мне шанс рассказать то, что больше нет силы скрывать...
Я ХОЧУ ТЕБЯ ОЧЕНЬ!!!.. И от этого время не лечит.
Только я и сама не хочу ничего забывать...

Лида Бес

[Hotice]

Теперь все чаще чувствую усталость,
все реже говорю о ней теперь,
о, помыслов души моей кустарность,
веселая и теплая артель.

Каких ты птиц себе изобретаешь,
кому их даришь или продаешь,
и в современных гнездах обитаешь,
и современным голосом поешь?

Вернись, душа, и перышко мне вынь!
Пускай о славе радио споет нам.
Скажи, душа, как выглядела жизнь,
как выглядела с птичьего полета?

Покуда снег, как из небытия,
кружит по незатейливым карнизам,
рисуй о смерти, улица моя,
а ты, о птица, вскрикивай о жизни.

Вот я иду, а где-то ты летишь,
уже не слыша сетований наших,
вот я живу, а где-то ты кричишь
и крыльями взволнованными машешь.

11 декабря 1960

[<VIKUSIK>]

Пилигримы

Мои мечты и чувства в сотый раз
идут к тебе дорогой пилигримов.
В. Шекспир

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними ноют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды встают над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

Иосиф Бродский 1958

[NATA92008]

...Мой голос, торопливый и неясный,
тебя встревожит горечью напрасной,
и над моей ухмылкою усталой
ты склонишься с печалью запоздалой,
и, может быть, забыв про все на свете,
в иной стране -- прости! -- в ином столетьи
ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно,
и я в могиле торопливо вздрогну.

23 января 1962
Иосиф Бродский

[blagoroden_don]

Григорий Поженян "У барьера"

Мы ещё не в отставке,
просыпайся смелей.
Время вносит поправки
даже в путь кораблей.
Были пряности, были
и пребудут, поверь.
Ох, как раньше любили!
Так не любят теперь.
Так теперь не умеют,
чтоб в снега — навсегда.
Разве пальцы немеют,
как немели тогда!
За касанье не в меру
и за ревностный нрав
раньше — сразу к барьеру,
прав ты или не прав.
Как же мы потеряли
тот сиреневый шар?
Если мир матерьялен,
из чего был тот шарф?
Тот особый, воздушный,
из весенних небес.
…Но опять стало душно,
не попутал ли бес?
И опять от наката
ходуном голова.
Я не прав, как когда-то,
и опять ты права.
Но, срывая премьеру,
гордый дух погребя,
к сожаленью, к барьеру
я веду сам себя.

[november_witch]

Иосиф Бродский

Август (январь,1996)

Маленькие города, где вам не скажут правду.
Да и зачем вам она, ведь всё равно - вчера.
Вязы шуршат за окном, поддакивая ландшафту,
известному только поезду. Где-то гудит пчела.

Сделав себе карьеру из перепутья, витязь
сам теперь светофор; плюс, впереди - река.
И разница между зеркалом, в которое вы глядитесь,
и теми, кто вас не помнит, тоже невелика.

Запертые в жару, ставни увиты сплетнею
или просто плющом, чтоб не попасть впросак.
Загорелый подросток, выбежавший в переднюю,
у вас отбирает будущее, стоя в одних трусах.

Поэтому долго смеркается. Вечер обычно отлит
в форму вокзальной площади, со статуей и т.п.,
где взгляд, в котором читается "Будь ты проклят",
прямо пропорционален отсутствующей толпе.

[november_witch]

в то время, как ты там выгуливаешь свою тоску,
дышишь спелым воздухом,
пытаешься быть гуманным,
ждёшь попутного ветра, знамений, какой-то небесной манны,
гадаешь по синему морю и золотому песку,
я учусь просыпаться рано.

я пытаюсь ровнее дышать и не ждать новостей,
просто чистить картошку,
насаживать мясо на вертел.
пытаюсь не помнить, как вкладывать письма в конверты,
как можно смеяться, не пить и хотеть детей.
И не бояться смерти.

пока ты там в сотый раз пытаешься всё изменить,
вытоптать себе пятачок
между адом и раем,
я понимаю, что всё бесполезно, что так всё равно не бывает,
и думаю : «Хватит, устала», – и отпускаю нить…
И тут меня накрывает.

© Елена Касьян

[AnnaR]

Кто мог любить так страстно,
Как я любил тебя?
Но я вздыхал напрасно,
Томил, крушил себя!

Мучительно плениться,
Быть страстным одному!
Насильно полюбиться
Не можно никому.

Не знатен я, не славен,-
Могу ль кого прельстить?
Не весел, не забавен,-
За что меня любить?

Простое сердце, чувство
Для света ничего.
Там надобно искусство -
А я не знал его!

(Искусство величаться,
Искусство ловким быть,
Умнее всех казаться,
Приятно говорить.)

Не знал - и, ослепленный
Любовию своей,
Желал я, дерзновенный,
И сам любви твоей!

Я плакал, ты смеялась,
Шутила надо мной,-
Моею забавлялась
Сердечною тоской!

Надежды луч бледнеет
Теперь в душе моей...
Уже другой владеет
Навек рукой твоей!..

Будь счастлива - покойна,
Сердечно весела,
Судьбой всегда довольна,
Супругу - ввек мила!

Во тьме лесов дремучих
Я буду жизнь вести,
Лить токи слез горючих,
Желать конца - прости!

[Hotice]

Келломяки

I

Заблудившийся в дюнах, отобранных у чухны,
городок из фанеры, в чьих стенах едва чихни -
телеграмма летит из Швеции: "Будь здоров".
И никаким топором не наколешь дров
отопить помещенье. Наоборот, иной
дом согреть порывался своей спиной
самую зиму и разводил цветы
в синих стеклах веранды по вечерам; и ты,
как готовясь к побегу и азимут отыскав,
засыпала там в шерстяных носках.

II

Мелкие, плоские волны моря на букву "б",
сильно схожие издали с мыслями о себе,
набегали извилинами на пустынный пляж
и смерзались в морщины. Сухой мандраж
голых прутьев боярышника вынуждал порой
сетчатку покрыться рябой корой.
А то возникали чайки из снежной мглы,
как замусоленные ничьей рукой углы
белого, как пустая бумага, дня;
и подолгу никто не зажигал огня.

III

В маленьких городках узнаешь людей
не в лицо, но по спинам длинных очередей;
и населенье в субботу выстраивалось гуськом,
как караван в пустыне, за сах. песком
или сеткой салаки, пробивавшей в бюджете брешь.
В маленьком городе обыкновенно ешь
то же, что остальные. И отличить себя
можно было от них лишь срисовывая с рубля
шпиль кремля, сужавшегося к звезде,
либо - видя вещи твои везде.

IV

Несмотря на все это, были они крепки,
эти брошенные спичечные коробки
с громыхавшими в них посудой двумя-тремя
сырыми головками. И, воробья кормя,
на него там смотрели всею семьей в окно,
где деревья тоже сливались потом в одно
черное дерево, стараясь перерасти
небо - что и случалось часам к шести,
когда книга захлопывалась и когда
от тебя оставались лишь губы, как от того кота.

V

Эта внешняя щедрость, этот, на то пошло,
дар - холодея внутри, источать тепло
вовне - постояльцев сближал с жильем,
и зима простыню на веревке считала своим бельем.
Это сковывало разговоры; смех
громко скрипел, оставляя следы, как снег,
опушавший изморозью, точно хвою, края
местоимений и превращавший "я"
в кристалл, отливавший твердою бирюзой,
но таявший после твоей слезой.

VI

Было ли вправду все это? и если да, на кой
будоражить теперь этих бывших вещей покой,
вспоминая подробности, подгоняя сосну к сосне,
имитируя - часто удачно - тот свет во сне?
Воскресают, кто верует: в ангелов, в корни (лес);
а что Келломяки ведали, кроме рельс
и расписанья железных вещей, свистя
возникавших из небытия, пять минут спустя
и растворявшихся в нем же, жадно глотавшем жесть,
мысль о любви и успевших сесть?

VII

Ничего. Негашеная известь зимних пространств, свой корм
подбирая с пустынных пригородных платформ,
оставляла на них под тяжестью хвойных лап
настоящее в черном пальто, чей драп,
более прочный, нежели шевиот,
предохранял там от будущего и от
прошлого лучше, чем дымным стеклом - буфет.
Нет ничего постоянней, чем черный цвет;
так возникают буквы, либо - мотив "Кармен",
так засыпают одетыми противники перемен.

VIII

Больше уже ту дверь не отпирать ключом
с замысловатой бородкой, и не включить плечом
электричество в кухне к радости огурца.
Эта скворешня пережила скворца,
кучевые и перистые стада.
С точки зрения времени, нет "тогда":
есть только "там". И "там", напрягая взор,
память бродит по комнатам в сумерках, точно вор,
шаря в шкафах, роняя на пол роман,
запуская руку к себе в карман.

IX

В середине жизни, в густом лесу,
человеку свойственно оглядываться - как беглецу
или преступнику: то хрустнет ветка, то всплеск струи.
Но прошедшее время вовсе не пума и
не борзая, чтоб прыгнуть на спину и, свалив
жертву на землю, вас задушить в своих
нежных объятьях: ибо - не те бока,
и Нарциссом брезгающая река
покрывается льдом (рыба, подумав про
свое консервное серебро,

X1

уплывает заранее). Ты могла бы сказать, скрепя
сердце, что просто пыталась предохранить себя
от больших превращений, как та плотва;
что всякая точка в пространстве есть точка "a"
и нормальный экспресс, игнорируя "b" и "c",
выпускает, затормозив, в конце
алфавита пар из запятых ноздрей;
что вода из бассейна вытекает куда быстрей,
чем вливается в оный через одну
или несколько труб: подчиняясь дну.

XI

Можно кивнуть и признать, что простой урок
лобачевских полозьев ландшафту пошел не впрок,
что Финляндия спит, затаив в груди
нелюбовь к лыжным палкам - теперь, поди,
из алюминия: лучше, видать, для рук.
Но по ним уже не узнать, как горит бамбук,
не представить пальму, муху це-це, фокстрот,
монолог попугая - вернее, тот
вид параллелей, где голым - поскольку край
света - гулял, как дикарь, Маклай.

XII

В маленьких городках, хранящих в подвалах скарб,
как чужих фотографий, не держат карт -
даже игральных - как бы кладя предел
покушеньям судьбы на беззащитность тел.
Существуют обои; и населенный пункт
освобождаем ими обычно от внешних пут
столь успешно, что дым норовит назад
воротиться в трубу, не подводить фасад;
что оставляют, слившиеся в одно,
белое после себя пятно.

XIII

Необязательно помнить, как звали тебя, меня;
тебе достаточно блузки и мне - ремня,
чтоб увидеть в трельяже (то есть, подать слепцу),
что безымянность нам в самый раз, к лицу,
как в итоге всему живому, с лица земли
стираемому беззвучным всех клеток "пли".
У вещей есть пределы. Особенно - их длина,
неспособность сдвинуться с места. И наше право на
"здесь" простиралось не дальше, чем в ясный день
клином падавшая в сугробы тень

XIV

дровяного сарая. Глядя в другой пейзаж,
будем считать, что клин этот острый - наш
общий локоть, выдвинутый вовне,
которого ни тебе, ни мне
не укусить, ни, подавно, поцеловать.
В этом смысле, мы слились, хотя кровать
даже не скрипнула. Ибо она теперь
целый мир, где тоже есть сбоку дверь.
Но и она - точно слышала где-то звон -
годится только, чтоб выйти вон.

1982

[di72]

Из "Литовского дивертисмента" Иосиф Бродский

DOMINIKANAJ *

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костел, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
- Прости меня.

[ЛАТОНА]

Иосиф Бродский

Мне говорят, что нужно уезжать...

Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.

Ах, что вы говорите -- дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.

Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.

Все кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать -- и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.

Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.

Как будто бы я адрес позабыл:
к окошку запотевшему приникну
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника крикну.

(Все кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого.)

Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати назад, не чувствуя печали.
Когда войдешь на родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.

[L'vovna]

Что нужно для чуда? Кожух овчара,
щепотка сегодня, крупица вчера,
и к пригоршне завтра добавь на глазок
огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь - включи
звезду на прощанье в четыре свечи,
чтоб мир без вещей освещала она,
вослед тебе глядя, во все времена.


Иосиф Бродский

[Я_чудо!]

Обо всём с тобой говорить,
И без страха тебе открываться,
Приходить легко, уходить,
Ничего с тобой не бояться.

Не бояться, что не поймёшь,
Расстояний больших не бояться,
Знать, что ты всегда меня ждёшь,
С тобой рядом собой оставаться.

Быть твоей, идти за тобой,
Твою руку не отпуская,
Для тебя быть самой родной,
Отводить друг друга от края.

Чтобы сердце дышало тобой,
Чтоб от времени оно не стыло,
Чтоб всегда я шла за тобой,
И наполненным сердце было.

Т. Яцишина

[Аратама]

Против правил в ладонях - огонь.
Бьётся в комнате запах полыни.
В зеркалах, отзываясь чуть тронь,
Кто-то близкий, закованный в глине.

Тонкий флёр от церковных свечей
Обжигает, сбивая дыханье.
Яркий свет, потому всё темней,
Тени дней занавешены тканью.

Горький привкус ненужных побед.
И хмельны обречённо потери.
Серый пепел. Рассвет. Силуэт,
В чёрно-белой, знакомой манере.

И не важно - ты нищ, ты богат...
Ты портрет - между прожитых дат...

Януш Мати

[MalDiva]

Ах Астахова

я отпускаю холодные руки,
больше касаться мне их не охота -
нет виноватых у нашей разлуки,
просто у сердца такая работа.

просто усталость внутри и снаружи.
жаль только время, которое даром
всю разбросало меня по ненужным
и обжигающим душу пожарам.

не возродить нам ни в мире ни в споре,
все что утеряно было в заботах -

нет пострадавших от нашего горя,
просто у сердца такая работа...

[MARA4KA]

Как женщины становятся холодными,
Сменяют нежность, жёсткость и цинизм?
Зачем за платьями и туфельками модными
Скрывают свой душевный механизм?

И почему глаза, тепло дарившие,
Вдруг поражают холодом и льдом,
Не умоляют о любви Всевышнего
И не хотят уютный, тёплый дом?

Да потому, что глупые мужчины
Разворошили нежное нутро,
Весь глянец стёрли грубою щетиной,
Поступками изжили всё добро.

И проникает в души чувство холода,
От боли леденеет всё в груди,
На улицах и переулках города
Их спрячут снегопады и дожди.

Как женщины становятся холодными?
Как заменяют равнодушием любовь?
Когда становятся любимым не угодными
И разбивают сердце вновь и вновь...

Светлана Лыбашева

[MARA4KA]

И хвалят, и пробуют, но не берут,
девчонку в блестящей обвертке ,
подержат, погладят на пару минут,
и снова оставят в сторонке.

Облизывают губы,жмурят глаза,
так бы и съели конфетку,
Блестит,как на солнце.Она хороша,
такая встретиться редко.

Готовит отменно...как кулинар,
в любовь до сих пор свято верит,
красивое тело ее криминал,
и в душу открытые двери.

И хвалят, и пробуют.Что же одна?
А нету пока что мальчишки,
которому можно бы словно вина,
налить ее душу без риска .

© Наталия Луговская

[Cosa Nostra]

До свидания, мой непридуманный!
Был ты правдою или сном?
Хлопья снега, как белые турманы,
кувыркаются за окном.
Что-то вздрагивает, потрескивает.
А в вагоне уже темно…
Я пишу тебе очень женское,
очень ласковое письмо.
Я пишу – ни на что не сетую,
ни о чем уже не грущу.
Я пишу его – как беседую:
в слух мечтаю и вслух молчу.
Пусть смешная и неумелая,
пусть неловкая – всё равно.
Вьются, бьются голуби белые,
разбиваются об окно.
Вьются голуби. Как распутица –
вихри белого их огня.
А метель всё крутится, крутится
и несёт, уносит меня…
Очень скоро поезд расстанется
с этим зимним пасмурным днём.
Я прошу тебя, пусть останется
что-нибудь на память о нём!
Чтоб хоть строчка – горькая, дымная,
словно искорка от костра,
проросла, как семечко дынное,
на побеги так же щедра.
До свидания, мой непридуманный!
Всё.
На стёклах, инеем став,
замерзают белые турманы,
крылья лёгкие распластав.

Римма Казакова

[MARA4KA]

А у меня, знаешь, все хорошо,
Сын растет, от зари до зари работа,
Смысл жизни еще меня не нашел,
В воскресенье - кино, сон – в субботу.

А у меня, знаешь, все просто отлично,
Выбираю обои, планирую переезд.
Как на личном? Как-то двулично…
И тоска душу поедом ест.

Как и раньше, всегда улыбаюсь,
Смеюсь и излишне много болтаю,
Наступаю на старые грабли, не каясь,
Как это мне удается? Не знаю!

Про меня, знаешь, неоднозначно,
Что легка, весела и ветрена,
Что по жизни несусь с удачей…
Остальное им незаметно.

Про меня, знаешь, много лишнего -
Слишком уж зелены глаза…
Эти люди пустые и пришлые,
Про них нечего больше сказать.

Положиться, знаешь, не на кого,
Голову на свое же плечо склоняю,
И отчаяться права нет уже - некогда,
Я для этого слишком вменяема.

Не волнуйся, от боли уже не плачу,
Только изредка - от усталости,
В жизни, знаешь, мало значимого
После пройденного осталось.

Я, конечно, все это выживу,
Мне сильней уже просто некуда…
Но на сердце все дочерна выжжено
И подробней не стоит об этом.

P.s.
Про меня, знаешь, лишнего много,
Слишком уж зелены глаза...
Впрочем, всем им на х** дорога,
Там им будет о чем рассказать!

Ангелина Головина

[Resod]

Весь день — как день: трудов исполнен малых
И мелочных забот.
Их вереница мимо глаз усталых
Ненужно проплывет.

Волнуешься, — а в глубине покорный:
Не выгорит — и пусть.
На дне твоей души, безрадостной и чёрной,
Безверие и грусть.

И к вечеру отхлынет вереница
Твоих дневных забот.
Когда ж в морозный мрак засмотрится столица
И полночь пропоет, —

И рад бы ты уснуть, но — страшная минута!
Средь всяких прочих дум —
Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта
Придут тебе на ум.

И тихая тоска сожмет так нежно горло:
Ни охнуть, ни вздохнуть,
Как будто ночь на всё проклятие простерла,
Сам дьявол сел на грудь!

Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,
Но некому помочь:
Куда ни повернись — глядит в глаза пустые
И провожает — ночь.

Там ветер над тобой на сквозняках простонет
До бледного утра;
Городовой, чтоб не заснуть, отгонит
Бродягу от костра…

И, наконец, придет желанная усталость,
И станет всё равно…
Что́? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость!
Ну, разве не смешно?

Александр Блок

[cote d'Ivoire]

Как весело, ярко пылает камин,
А чайник поет и клокочет,
Клокочет, как будто он в доме один
И делает все, что захочет.

А черный пушистый и ласковый кот,
С пленительным именем Томми,
Считает, что именно он – это тот,
Кто главным является в доме.

За окнами стужи, туманы, снега.
А здесь как на старой гравюре,
Хрусталь и цветы, и оленьи рога,
И лампы огонь в абажуре.

Я знаю, и это, и это пройдет,
Развеется в мире безбрежном
И чайник кипящий, и медленный кот,
И женщина с профилем нежным.

Но все же, покуда мы в мире пройдем,
Свой плащ беззаботно накинув,
Пускай у нас будет наш маленький дом
И доброе пламя каминов.

Пусть глупую песенку чайник поет
И паром клубится: встречай-ка!
И встретит нас Томми, пленительный кот,
И наша и Томми хозяйка.

Дон Аминадо

[Besss]

Скрипач


Между бровей рябит морщинка строгая,
глаза закрыты, пальца греют гриф -
последний раз рыдает скрипка Когана,
своим рыданьем воздух опалив

И нет души, которая б не дрогнула,
когда струна и пальцы - рать на рать...
Сказать словами больше скрипки Когана
хотя бы раз - и можно умирать!..

[november_witch]

…. коль делать нечего!
Неyжели — сталь к виску?
В три вечера я, в три вечера
Всю вытосковала — тоску.
Ждала тебя на подоконничке
- Ревнивее, чем враг — врага. -
Легонечко, любовь, легонечко!
У низости — легка нога!
Смотри, чтобы другой дорожкою
Не выкрался любовный тать.
Бессонная моя душа, сторожкая,
За молодость отвыкла спать!
Но все же, голубок неласковый,
Я в книжицу впишу Разлук:
- Не вытосковала тоски — вытаскивала
Всей крепостью неженских рук!
Проснулась поутру, как нищая:
- Все — чисто …………………..
Не вытосковала тебя, — не вытащила -
А вытолкала тебя в толчки!

М. Цветаева
8 августа 1920

[file]

Сквозь дикий грохот катастроф
Твой чистый голос, милый зов
Душа услышала когда-то...

Нет, не понять, не разгадать:
Проклятье или благодать, -
Но петь и гибнуть нам дано,
И песня с гибелью - одно.
Когда и лучшие мгновенья
Мы в жертву звукам отдаем -
Что ж? Погибаем мы от пенья
Или от гибели поем?

А нам простого счастья нет.
Тому, что с песней рождено,
Погибнуть в песне суждено...

1926-1927

[meine ehre -Treue]

Одиночество

Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, -
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и - кстати - самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.


Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

И.А. Бродский

[di72]

Баллада о проходимке
М. Цветаева



Когда малюткою была
- Шальной девчонкой полуголой -
Не липла - Господу хвала! -
Я к материнскому подолу.

Нет, - через пни и частоколы -
Сады ломать! - Коней ковать! -
А по ночам - в чужие села:
- "Пустите переночевать!"

Расту - прямая как стрела.
Однажды - день клонился долу -
Под дубом - черный, как смола -
Бродячий музыкант с виолой.

Спят ....... спят цветы и пчелы...
Ну словом - как сие назвать?
Я женский стыд переборола:
- "Пустите переночевать!"

Мои бессонные дела!
Кто не спрягал со мной глаголу:
......? кого-то не звала
В опустошительную школу?

Ах, чуть закутаешься в полы
Плаща - прощайте, рвань и знать!
Как по лбу - молотом тяжелым:
- "Пустите переночевать!"

Посылка:

Вы, Ангелы вокруг Престола,
И ты, младенческая Мать!
Я так устала быть веселой, -
Пустите переночевать!

2 апреля 1920

[Шарки]

И проступает одно сквозь другое.
Злое и чуждое сквозь дорогое,
Гольная правда сквозь голый муляж,
Незащищенность сквозь грубый кураж;
Старый рисунок сквозь свежую краску,
Давняя горечь сквозь тихую ласку;
Сквозь безразличие жар и любовь,
Как сквозь повязку горячая кровь.
1988

Лариса Миллер

[Hotice]

Зимним вечером на сеновале

Снег сено запорошил
сквозь щели под потолком.
Я сено разворошил
и встретился с мотыльком.
Мотылек, мотылек,
от смерти себя сберег,
забравшись на сеновал.
Выжил, зазимовал.

Выбрался и глядит,
как "летучая мышь" чадит,
как ярко освещена
бревенчатая стена.
Приблизив его к лицу,
я вижу его пыльцу
отчетливей, чем огонь,
чем собственную ладонь.

Среди вечерней мглы
мы тут совсем одни.
И пальцы мои теплы,
как июльские дни.

1965

[Old Lady]

ТЕРПЕНИЕ

Терпение ... Спокойствие ... Но кто же
Способен в это время, затаясь,
Бездействовать и кто так просто сможет
С царящим ужасом расторгнуть связь?

Плодами ветви сочные богаты ...
Но почву поят кровью и слезами,
А тихие рассветы и закаты
Не гасят в сердце ненависти пламя.

А сердце бедное страдать устало;
И к тысячам людей - его мольба
О том, чтоб все скорей иначе стало.

Не ведает оно, каким мерилом
Измерить зло, нависшее над миром,
И что еще преподнесет судьба.

Мария Луиза Кашниц, перевод О. Думлер

[NATA92008]

Из сада в дом попадают кузнечики
И долго прыгают по паркету.
Потом они засыпают — вечером —
Часть под шкафом, часть под буфетом.

И девочка утром, часов в одиннадцать,
Несет их в сад в кармане передника.
Одному удается вырваться,
Она его долго ловит в передней.

В саду взволнованно и бессвязно
Друзьям и родственникам кузнечики
О длинноногой богине рассказывают,
А те улыбаются недоверчиво.
Леонид Киселев

[ЛАТОНА]

Шекспир...Гамлет....Акт 1.


Полоний, прощаясь с сыном Лаэртом, даёт ему наставления:

... Стань под благословенье
И заруби-ка вот что на носу.

Держи подальше мысль от языка,

А необдуманную мысль - от действий.

Будь прост с другими, но отнюдь не пошл.

Своих друзей, их выбор испытав,

Прикуй к душе стальными обручами,

Но не мозоль ладони кумовством

С любым бесперым панибратом. В ссору

Вступать остерегайся; но, вступив,

Так действуй, чтоб остерегался недруг.

Всем жалуй ухо, голос - лишь немногим;

Сбирай все мненья, но свое храни.

Шей платье по возможности дороже,

Но без затей - богато, но не броско:

По виду часто судят человека;

А у французов высшее сословье

Весьма изысканно и чинно в этом.

В долг не бери и взаймы не давай;

Легко и ссуду потерять и друга,

А займы тупят лезвие хозяйства.

Но главное: будь верен сам себе;

Тогда, как вслед за днем бывает ночь,

Ты не изменишь и другим. Прощай;

Благословеньем это все скрепится.

[L'vovna]

Тобой протянутую руку

Тобой протянутую руку
Боюсь в ладонях задержать.
Боюсь, испытывая муку,
И слишком быстро отпускать.

И вновь тайком из странствий дальних
К тебе, единственной стремлюсь,
Боюсь я глаз твоих печальных,
Но и веселых глаз – боюсь.

Боюсь, когда сидишь весь вечер
Ты одинешенька - одна
Боюсь, с другим тебя замечу
Подумаю что не верна.

Боюсь: не все во мне ты видишь,
Боюсь: все видишь без труда,
Боюсь, что скоро замуж выйдешь,
Боюсь, не выйдешь никогда.

Боюсь я, слишком осторожный,
Тебя по имени назвать,
И боязно, что останешься
Ты безымянною опять.

Расул Гамзатов

[софия29]

Марина Цветаева

Легкомыслие! - Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
и мазурку мне вбрызнул в жилы.

Научив не хранить кольца,-
с кем бы Жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать еще до начала.

Быть как стебель и быть как сталь
в жизни, где мы так мало можем...
- Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим!

[Truly]

Вероника Тушнова (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83%D1%88%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0,_%D0%92 %D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%9C% D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B9%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0 %B0)


* * *

Почему говорится:
«Его не стало»,
если мы ощущаем его
непрестанно,
если любим его,
вспоминаем,
если —
это мир, это мы
для него
исчезли.

Неужели исчезнут
и эти ели,
и этот снег
навсегда растает?

Люди любимые,
неужели
вас
у меня не станет?

[Ангельский Дьяволёнок]

О, да… Хороший вкус… У тех,
Кто в Вас влюблён,души не чая…
И для кого авторитет
Ваш никогда не угасает…

Кто без ума от Ваших глаз…
Кто к Вам любовь в душе питает…
Кто обожает только Вас…
И кто по Вам в ночи вздыхает…

Кому Вы нравитесь… всегда…
Чрез годы … Через расстоянья…
Кто привязался нежно к Вам…
Кто Вас над всеми возвышает…

Кому по вкусу Вы пришлись…
Кому Вы очень приглянулись…
Кому приятен Ваш каприз…
Кто дышит, лишь… на Вас любуясь…

Кому угоден Вы и мил…
Кому легко Вы вкрались в милость…
Кому Ваш образ угодил–
Столь яркий и неотразимый…

Кто Вашей статью восхищён…
И видом Вашим очарован…
Амура чарами пленён…
Симпатией кто Вашей тронут… автор неизвестен

[Resod]

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат...

На пути - горючий белый камень.
За рекой - поганая орда.
Светлый стяг над нашими полками
Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,
Говорит мне друг: "Остри свой меч,
Чтоб недаром биться с татарвою,
За святое дело мертвым лечь!"

Я - не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена!

Александр Блок

[sonyka]

Баловать женщин – мужское занятье,
Чтобы они улыбались и пели.
Пусть покупают браслеты и платья,
Нежатся утром в просторной постели.

Женщины наши – загадки природы,
Может быть это и вправду – богини?
Пусть их минуют невзгоды и годы,
Чтоб восторгались по-прежнему ими.

К женщинам надо нащупать подходы:
Будь с ними ласков, заботлив и нежен!
Страсть и любовь не выходят из моды.
Мир изменился, а люди все те же.

Ты – мое чудо! Предмет обожанья!
Как разглядел я свою половину!
Я загадал три заветных желанья...
Кто же побаловать сможет мужчину?

Петр Давыдов

[Замок]

У женщин недолго живут секреты.
Что правда, то правда. Но есть секрет,
Где женщина тверже алмаза. Это:
Сколько женщине лет?!

Она охотней пройдет сквозь пламя
Иль ступит ногою на хрупкий лед,
Скорее в клетку войдет со львами,
Чем возраст свой правильно назовет.

И если задумал бы, может статься,
Даже лукавейший Сатана
В возрасте женщины разобраться,
То плюнул и начал бы заикаться.
Картина была бы всегда одна:

В розовой юности между женщиной
И возрастом разных ее бумаг
Нету ни щелки, ни даже трещины.
Все одинаково: шаг в шаг.

Затем происходит процесс такой
(Нет, нет же! Совсем без ее старания!):
Вдруг появляется "отставание",
Так сказать, "маленький разнобой"...

Паспорт все так же идет вперед,
А женщину вроде вперед не тянет:
То на год от паспорта отстает,
А то переждет и на два отстанет...

И надо сказать, что в таком пути
Она все больше преуспевает.
И где-то годам уже к тридцати,
Смотришь, трех лет уже не найти,
Ну словно бы ветром их выметает.

И тут, конечно же, не поможет
С любыми цифрами разговор.
Самый дотошнейший ревизор
Умрет, а найти ничего не сможет!

Дальше ни сердце и ни рука
Совсем уж от скупости не страдают.
И вот годам уже к сорока
Целых пять лет, хохотнув слегка,
Загадочным образом исчезают...

Сорок! Таинственная черта.
Тут всякий обычный подсчет кончается,
Ибо какие б ни шли года,
Но только женщине никогда
Больше, чем сорок, не исполняется!

Пусть время куда-то вперед стремится
И паспорт, сутулясь, бредет во тьму,
Женщине все это ни к чему.
Женщине будет всегда
"за тридцать"...

И, веруя в вечный пожар весны,
Женщины в битвах не отступают.
"Техника" нынче вокруг такая,
Что ни морщинки, ни седины!

И я никакой не анкетой мерю
У женщин прожитые года.
Бумажки - сущая ерунда,
Я женской душе и поступкам верю.

Женщины долго еще хороши,
В то время как цифры бледнеют раньше.
Паспорт, конечно, намного старше,
Ибо у паспорта нет души!

А если вдруг кто-то, хотя б тайком,
Скажет, что может увянуть женщина,
Плюньте в глаза ему, дайте затрещину
И назовите клеветником!

Эдуард Асадов

[Hotice]

Я сегодня вспомнил о смерти,
Вспомнил так, читая, невзначай.
И запрыгало сердце,
Как маленький попугай.
Прыгая, хлопает крыльями на шесте,
Клюет какие-то горькие зерна
И кричит: «Не могу! Не могу!
Если это должно быть так скоро —
Я не могу!»

О, я лгал Тебе прежде, —
Даже самое синее небо
Мне никогда не заменит
Больного февральского снега.

Гонец, ты с недобрым послан!
Заблудись, подожди, не спеши!
Божье слово слишком тяжелая роскошь,
И оно не для всякой души.

[*Melissa*]

Я уткнулась бы в тебя, растворилась,
Ощутив твой внеземной аромат.
Пусть бы даже мне это приснилось.
Ты - мой Рай, ты - мой сон, ты - мой яд.

Без тебя не живу (существую)...
Ночью снова за нас помолюсь.
Кистью мыслей твой лик нарисую
И затем еще больше влюблюсь.

Вопреки всем завистливым взглядам,
Слухам, сплетням нелепым назло,
Нас настигла любовь звездопадом,
Счастье вдаль от проблем унесло…

Мне теперь бы набраться терпения,
Но когда-нибудь точно дождусь:
Ты однажды придешь с предложением,
От которого не откажусь…

Я люблю тебя. Шлю к черту гордость,
Пусть осудят меня много раз.
Управляет мной смелая молодость,
В оправдание не требуя фраз.

Расстояние отнюдь не преграда.
Поезда, самолеты, такси...
Но в минуты, когда с тобой рядом
Землю будто срывает с оси.

Анастасия Крутинская

[ЛАТОНА]

Владислав Ходасевич

ГОСТЮ

Входя ко мне, неси мечту,
Иль дьявольскую красоту,
Иль Бога, если сам ты Божий.
А маленькую доброту,
Как шляпу, оставляй в прихожей.

Здесь, на горошине земли,
Будь или ангел, или демон.
А человек — иль не затем он,
Чтобы забыть его могли?

7 июля 1921

[Besss]

Приходи, когда лепесток луны
Поплывет по реке небес.
Приходи потому, что жизнь - это мы,
Угодившие в темный лес.

Приходи откровением губ и рук,
Я готова почти на все.
Потому, что жизнь - это просто круг,
Это чертово колесо.

Приходи потому, что жизнь - это пыль
В паутине текущих дней.
Мы сегодня - живые. А завтра мы
Превратимся в пару камней.

Яков Фельдман

[Nuvanna]

Радуг мост
-
Чеширъ
-
Ветер выдует - одиночество,
И следы разлук - окончательно.
Купола вокруг - песня зодчества,
Воздух чист и свеж - замечательно.
Сколько мольб и дум - столько в небе звёзд.
И всегда со мной ты - любимая!
Только Бог со мной, только радуг мост,
Да молитва-свет - негасимая.

[Nuvanna]

Параллель
-
Чеширъ
-
душу рвать - извиненья не спросишь,
не качнёшься судьбе в параллель...
вытрешь слёзы... и будто бы сбросишь
лет шестнадцать... и снова апрель...

ни проститься... не выдумать слова...
не коснуться до сумерек брызг...
только слёзы вот капают снова
по щекам - на чуть тронутый лист...

[Шарки]

ВЕЧНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Асадов Эдуард

За кровь, за тягчайшие преступления

Во многих странах с древнейших пор

Осужденным выносится приговор:

"Пожизненно. Вечное заключение!"



Рассудком многие соглашаются;

- Конечно, убийца - не человек! -

А сердцем все-таки ужасаются:

- Ведь жуткое дело: тюрьма - навек!



Проснулся и видишь: черно и четко

На фоне неба без чувств и слов

Неколебимо стоит решетка -

И так до последних твоих часов!



Все верно. Но где наши все сомненья,

Когда вдруг нарядную детвору

Ведем мы в ближайшее воскресенье

В зверинец на шумное развлеченье,

Плотно заправившись поутру?!



Как славно веселой шагать походкой,

Дорожки знакомы, не в первый раз!

А слева и справа - одни решетки,

Дорожки опять и опять решетки

И сотни безмолвных зверячьих глаз...



И, если лукавство отбросить прочь,

Нетрудно сказать, расставляя точки:

Что клетки - такие же одиночки,

Вот именно - камеры-одиночки,

Где мучатся звери и день и ночь.



А нам зачастую и невдомек,

Что вот оно - "вечное заключение".

Причем без малейшего преступления,

Откуда дорога лишь под "бугорок".



Нет, люди! Чтоб мир был не так суров

И стали сердечней у нас наследники,

Да здравствуют добрые заповедники,

Без всяких решеток и без замков!



А душам, где холод не так и редок,

Пускай же приснятся во сне не раз

Десятки безмолвных зверячьих глаз,

Глядящих с укором сквозь прутья клеток.

[di72]

Блажен, кто пьет напиток трезвый,
Холодный дар спокойных рек,
Кто виноградной влагой резвой
Не веселил себя вовек.
Но кто узнал живую радость
Шипучих и колючих струй,
Того влечет к себе их сладость,
Их нежной пены поцелуй.

Блаженно всё, что в тьме природы,
Не зная жизни, мирно спит,—
Блаженны воздух, тучи, воды,
Блаженны мрамор и гранит.
Но где горят огни сознанья,
Там злая жажда разлита,
Томят бескрылые желанья
И невозможная мечта.
13 июля 1894
Федор Сологуб

[Old Lady]

ПРОЩАНИЕ (I)

Последний поцелуй, и ты
ушла в мечты.

Туда, где даль со всех сторон,
уходит он.

И на корме сигнальный свет
сошел на нет ...

ПРОЩАНИЕ (II)

Дай ещё поцеловать
мне твои уста.
Лает где-то пес, опять
даль моя чиста.

Для молитвы разреши
пасть к тебе на грудь.
Пусть утихнет боль души -
ветер гонит в путь.

Дай коснусь твоих волос
в миг прощальный вновь,
чтобы в мир грядущих грез
взять твою любовь.

Волфганг Борхерт, перевод В. Куприянова

[Hotice]

Благословенность одиночества!
И тайный хмель, и дождь, и сонность,
И нет - ни имени, ни отчества -
Одна сплошная невесомость!

Благословенность бесприютности -
В - другими - заспанной постели -
Как в музыке, где мерой трудности
Лишь только пальцы овладели.

А то, что истинно, - в брожении,
И замирает у предела,
Где не имеет отношения
Душа - к преображенью тела!..

И в этот день всеобщей низости,
Вранья и жалких междометий,
Прекрасно мне, что Вы поблизости -
За пять шагов, за пять столетий!

1969

[буква]

А у меня, знаешь, все хорошо,
Сын растет, от зари до зари работа,
Смысл жизни еще меня не нашел,
В воскресенье - кино, сон – в субботу.

А у меня, знаешь, все просто отлично,
Выбираю обои, планирую переезд.
Как на личном? Как-то двулично…
И тоска душу поедом ест.

Как и раньше, всегда улыбаюсь,
Смеюсь и излишне много болтаю,
Наступаю на старые грабли, не каясь,
Как это мне удается? Не знаю!

Про меня, знаешь, неоднозначно,
Что легка, весела и ветрена,
Что по жизни несусь с удачей…
Остальное им незаметно.

Про меня, знаешь, много лишнего -
Слишком уж зелены глаза…
Эти люди пустые и пришлые,
Про них нечего больше сказать.

Положиться, знаешь, не на кого,
Голову на свое же плечо склоняю,
И отчаяться права нет уже - некогда,
Я для этого слишком вменяема.

Не волнуйся, от боли уже не плачу,
Только изредка - от усталости,
В жизни, знаешь, мало значимого
После пройденного осталось.

Я, конечно, все это выживу,
Мне сильней уже просто некуда…
Но на сердце все дочерна выжжено
И подробней не стоит об этом.

Ангелина Головина

[Nuvanna]

Екатерина kaitana Михайлова
Там, где сошлись деревья в лесную секту, в чаще глухой, где есть чего опасаться,
встретить нетрудно Железного Дровосека, - если вы там сумеете оказаться;
там, где ни ветра, ни васильков, ни маков, где человеку жить никакого проку,
циник холодный, рубящий правду-матку, в чаще лесной пробивает себе дорогу.

Даже медведи его стороной обходят, слыша сквозь чащу кровь леденящий скрежет,
если идёт охота - конец охоте, каждому ясно - такой без ножа зарежет;
вот и идёт он лесом, кусок железа, взглядом одним валя вековые сосны,
добрый десяток верных холодных лезвий в редкий полуденный час отражают солнце.

А по утрам растворяется без остатка - сон вспоминаем, если проснуться рано, -
та, что глядит и глядит на него без страха, не опасаясь приподнимать забрало.
Так и идёт, весь дрожа от птичьего меццо, - будто бы в уши вонзаемые рапиры;
просто он весь целиком состоит из сердца,
просто он слишком живой для этого мира.

[Nuvanna]

Принц, понимаешь... Дела у меня не очень.
Ливни идут, а люди - стоят. Тоска.
Ты улетел - и нет уже больше мочи,

мир обезлюдел, как будто бы между прочим.
он состоит из Африки и песка.

Мир состоит из взрослых и одиноких,
сломанных самолетов и навсегда
юных друзей.

Серьезные не жестоки -
Им все равно. Я думаю, это сроки
годности мира. А может, уже года.

Впрочем, достаточно.
Как там ты? А барашек?
А баобабы? А роза? Её шипы?

Мой самолет приземлился среди ромашек,
И у ромашек нету ее замашек...
Это, выходит, наверное, из толпы...

Слушай, напомни! Точно - шестьсот двенадцать?
Твой астероид? И буква, - барашек, "бе"?
Здесь мне почти что незачем оставаться,
И без меня сумеют навоеваться.

Скоро, наверное, я улечу к тебе.
Арчет

[november_witch]

Благодарность

За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я ещё благодарил.

Михаил Лермонтов

[L'vovna]

Признание

Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, - я зеваю;
При вас мне грустно, - я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, - мне отрада;
Вы отвернетесь, - мне тоска;
За день мучения - награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, -
Я в умиленьи, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой в ненастье.
Вы собираетеся в даль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

1826

А.С. Пушкин

[Resod]

Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я - или бог - или никто!

[NATA92008]

ЧАША ЖИЗНИ

1

Мы пьем из чаши бытия
С закрытыми очами,
Златые омочив края
Своими же слезами;

2

Когда же перед смертью с глаз
Завязка упадает,
И все, что обольщало нас,
С завязкой исчезает;

3

Тогда мы видим, что пуста
Была златая чаша,
Что в ней напиток был - мечта,
И что она - не наша!
1831

[пампушечка]

Если друг твой в словесном споре
Мог обиду тебе нанести,
Это горько, но это не горе,
Ты потом ему всё же прости.

В жизни всякое может случится,
И, коль дружба у вас крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не дай ей зазря разбится.

Если ты с любимою в ссоре,
А тоска по ней горяча,
Это тоже еще не горе,
Не спеши, не руби с плеча.

Пусть не ты явился причиной
Той размолвки и резких слов.
Встань над ссорою, будь мужчиной!
Это всё же твоя любовь.

В жизни всякое может случится,
И коль ваша любовь крепка,
Из-за глупого пустяка
Ты не должен ей дать разбится.

И, чтоб после себя не корить
В том, что сделал кому-то больно,
Лучше добрым на свете быть,
Злого в мире и так довольно.

Но в одном лишь не отступай:
На разрыв иди, на разлуку,
Только подлости не прощай
И предательства не прощай
Никому: ни любимой, ни другу!

Эдуард Асадов.

[Hotice]

Последний свет январских сумерек,
Огонь вечерний наготове,
И выцветает дымный полумрак
В багровый цвет холодной крови.

И мелкий снег в знакомом дворике
Ещё замедленней и тише,
И тени падают, как промельки,
На безысходный край у крыши.

Там на проспекте буйство жаркое,
А здесь – затишье и отрада,
Но с городскою перепалкою
Делить мне ничего не надо.

Стоять. Глядеть в закат нечаянный,
Припоминая всё помалу,
Полуживое, беспечальное,
Что выпало или пропало.

Всё, что исчезло в море тусклого,
Оставив тёмную зарубку,
Что будет жить в душе без умысла
И тайно требовать побудку.

2012

[Klara-Lara]

ТУМАННАЯ УЛИЦА

Туманный пригород, как турман.
Как поплавки, милиционеры.
Туман.
Который век? Которой эры?

Все — по частям, подобно бреду.
Людей как будто развинтили...
Бреду.
Вернет — барахтаюсь в ватине.

Носы. Подфарники. Околыши.
Они, как в фодисе, двоятся
Калоши?
Как бы башкой не обменяться!

Так женщина — от губ едва,
двоясь и что-то воскрешая,
Уж не любимая — вдова,
еще твоя, уже — чужая...

О тумбы, о прохожих трусь я...
Венера? Продавец мороженого!..
Друзья?
Ох, эти яго доморощенные!

Ты?! Ты стоишь и щиплешь уши,
одна, в пальто великоватом!—
Усы!?
И иней в ухе волосатом!

Я спотыкаюсь, бьюсь, живу,
туман, туман — не разберешься,
О чью щеку в тумаке трешься?..
Ау!
Туман, туман — не дозовешься...

Как здорово, когда туман рассеивается!

[Hotice]

Время, бесстрашный художник,
словно на белых страницах,
что-то все пишет и пишет
на человеческих лицах.

Грифелем водит по коже.
Перышком тоненьким — тоже.
Острой иглою гравера.
Точной рукою гримера...

Таинство света и тени.
Стрелы, круги и квадраты.
Ранние наши потери.
Поздние наши утраты.

Черточки нашего скотства.
Пятна родимые страха.
Бремя фамильного сходства
с богом и с горсточкой праха.

Скаредность наша и щедрость.
Суетность наша и тщетность.
Ханжество или гордыня.
Мужество и добродетель...

Вот человек разрисован
так, что ему уже больно.
Он уже просит:
— Довольно,
видишь, я весь разрисован!

Но его просьбы не слышит
правды взыскующий мастер.
Вот он отбросил фломастер,
тоненькой кисточкой пишет.

Взял уже перышко в руку —
пишет предсмертную муку.
Самый последний штришочек.
Малую черточку только...

Так нас от первого крика
и до последнего вздоха
пишет по-своему время
(эра, столетье, эпоха).

Пишет в условной манере
и как писали когда-то.
Как на квадратной фанере
пишется скорбная дата.

Отсветы. Отблески. Блики.
Пятна белил и гуаши.
Наши безгрешные лики.
Лица греховные наши...

Вот человек среди поля
пал, и глаза опустели.
Умер в домашней постели.
Выбыл из вечного боя.

Он уже в поле не воин.
Двинуть рукою не волен.
Больше не скажет:
— Довольно! —
Все. Ему больше не больно.

[Old Lady]

ГОЛОС АНГЕЛА, ИГРАЮЩЕГО НА ЛЮТНЕ

Смолчи, смолчи! Я отвечать не в силах.
Я слышу только лютни перелив.
Пойми: мой долг - искать в напевах милых
К твоей душе единственный призыв.

Но не смутись! Любых речей превыше,
Всего, что есть, что в памяти на дне,
Звучит напев. Стань откровенно тише,
Услышь его, и станешь близок мне.

Альбрехт Гёз, перевод В. Куприянова

[буква]

я иду к тебе, холодильник,
как к любовнику, поздно ночью,
лишь бы только не разбудили
мы с тобой ненасытных прочих.

лопнул образ анарексички,
я рискую стать пуританкой:
втихаря заплету косички
и сосиску макну в сметанку.

от любви никакой отдачи,
только мнительность и тревога...
ты прости меня, спящий мачо,
что не стану обложкой "Вога"!

Сола Монова

[Besss]

Каждый пред Богом
наг.
Жалок,
наг
и убог.
В каждой музыке
Бах,
в каждом из нас
Бог.
Ибо вечность --
богам.
Бренность --
удел быков...
Богово станет
нам
сумерками богов.
И надо небом рискнуть,
и, может быть,
невпопад.
Еще не раз нас
распнут
и скажут потом:
распад.
И мы завоем от ран.
Потом взалкаем даров...
У каждого свой
храм.
И каждому свой гроб.
Юродствуй,
воруй,
молись!
Будь одинок,
как перст!..
...Словно быкам --
хлыст,
вечен богам
крест.

[Princess Belle]

Р. Рождественский
МОНОЛОГ ЦАРЯ ЗВЕРЕЙ.
В катакомбах музея
Пылится пастушья свирель,
Бивень мамонта, зуб кашалота
И прочие цацки...
Человек!
Ты послушай царя
Терпеливых зверей
И прости, что слова мои
Будут звучать не по царски.
"Я - последний из львов,
Но пускай за меня говорит
Лань в объятьях капкана,
Ползучего смога громадность
И дельфинья семья,
За которой неделю подряд
С вертолета охотился ты,
Чтоб развеяться малость.
Пусть тебе повстречается голубь,
Хлебнувший отрав,
Муравейник сожженый,
Разрытые норы барсучьи,
Оглушенная семга,
Дрожащий от страха жираф,
И подстреленный лебедь,
И чайки по горло в мазуте.
Пусть они голосят,
Вопрошая карающий век,
Пусть они стороною
Обходят любую машину..
Ты - бесспорно, вершина природы,
Мой брат Человек,
Только где и когда
Ты встречал без подножья вершину?
Ты командуешь миром.
Пророчишь. Стоишь у руля.
Ты - хозяин! Мы спорить с тобой
Не хотим и не можем.
Но без нас - ты представь -
Разве будет Землею Земля?
Но без нас - ты пойми -
Разве море останется морем?
Будут жить на бетонном безмолвье
Одни слизняки,
Океан разольется
Огромной протухшею лужей.
Я тебя не пугаю,
Но очень уж сети крепки,
И растет скорострельность
Твоих замечательных ружей.
Все твое на планете,
А нашего нет ничего.
Так устроена жизнь -
Мы уже лишь на чучела сгожи.
Зоопарки твои превосходны -
Да жаль одного:
Мы в твоих зоопарках
Давно на себя не похожи...
Так устроена жизнь,
Мы поладить с тобой не могли,
Нашу поступь неслышную
Тихие сумерки спрячут.
Мы уходим в историю
Этой печальной Земли,
Человечьи детеныши
Вспомнят о нас, и заплачут.
Мы - пушистые глыбы тепла,
Мы - живое зверье.
Может, правда, что день ото дня
Мир становится злее.
Вот глядит на тебя
Поредевшее царство мое,
Не мигая глядит,
И почти ни о чем не жалея,
И совсем ничего не прося,
Ни за что не коря,
Видно, правда, что в хоботы,
Ласты и когти
Судьба не дается.
Я с седеющей гривы
Срываю корону царя
И реву от бессилья...
А что мне еще остается?

[Шарки]

Хоть верится слабо в счастливый конец,
Но каждый в душе – желторотый птенец
И ждёт ни войны, ни болезни, ни шторма,
А чьей-то опеки и сладкого корма.

И даже поживший, усталый, седой
Он верит, что он под счастливой звездой
Родился и дальше не смертные муки,
А чьи-то большие и тёплые руки.

Лариса Миллер

[ЛАТОНА]

Агния Барто

Я знаю, что надо придумать,
Чтоб не было больше зимы,
Чтоб вместо высоких сугробов
Вокруг зеленели холмы.

Смотрю я в стекляшку
Зеленого цвета,
И сразу зима
Превращается в лето!

[AnnaR]

Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада...
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

[Hotice]

Прохожий, мальчик, что ты? Мимо
иди и не смотри мне вслед.
Мной тот любим, кем я любима!
К тому же знай: мне много лет.

Зрачков горячую угрюмость
вперять в меня повремени:
то смех любви, сверкнув, как юность,
позолотил черты мои.

Иду... февраль прохладой лечит
жар щек... и снегу намело
так много... и нескромно блещет
красой любви лицо мое.

[Nats]

Что развело нас? Разноречья? Люди?
Разнослова? Разномечты? Увы...
Мы - пленники жестоких разносудеб...
Спешащих дней, обманов, слез, молвы...

И крыльев-рук нам не сомкнуть под сводом
Великой безмятежной высоты...
И впереди у нас разносвобода...
Тебе - сжигать, а мне - тушить мосты...

Разносердца меж нами скорбно бьются,
Лишив надежд, разрушив их почти...
Разнодороги далью изогнутся...
Друг друга в этих "разно" не найти...

И только души молчаливо, строго
Сквозь все разноименности глядят,
Прося защиты трепетно у Бога...
И нам обоим дорог этот взгляд...

Маргарита Назарук

[Hotice]

Я выглянул в окно: дождливая природа
двоилась в озере, как в зеркале рябом.
Пейзаж в стихи желал. Он жаждал перевода
себя, своей тоски - в лирический альбом.
К поэзии влекла и непогода...
Но на себя я не возьму греха:
живой подстрочник, черновик природы
любого совершенного стиха.

[HelenGalicia]

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь - как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить...

Сергей Есенин

[L'vovna]

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.

Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.

Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.

Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.

Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.

Редьярд Киплинг
(Перевод К. Симонова)

[Я_чудо!]

Привет, мой друг… Ну, как дела?
Вот мы и встретились с тобою…
Не удивлён ты? – Ну, и зря,
Ты ведь не знал меня такою…
Что я скрываю? – Много тайн…
Они за гранью пониманья.
Что в моём сердце? – Там война –
Добра и зла – за выживанье!

Мне абсолютно всё равно,
Какого ты об этом мненья…
Я просто хочу делать то,
Что мне приносит наслажденье.
Тебя не вижу, но сейчас
Смотрю в твою я, друг мой, душу.
Знаешь, проблема в чём твоя?
Ты хочешь, чтобы мир был лучше.

А я? Я только жить хочу,
Ведь жизнь до ужаса прекрасна.
Всё, что хочу, я получу!
Не верь! Не трать время напрасно…
Люби – всё, что вокруг тебя!
И ни к чему твоё презренье.
Ведь не за что-то любим мы,
А вопреки! Без сожаленья…

Татьяна Яцишина

[randomn]

Текст песни "АНГЕЛ" ("Я такой сильный") Артём Семёнов:
Автор слов — генеральный продюсер телеканала СТБ Галина Пилютикова, музыку сочинил композитор Сергей Зажитько.

Бог в наказанье послал мне любовь
А я так хотел оставаться собой
Разве кому - то я этим мешал
Просто свободным по небу летал
В странные верил мечты, и вдруг ты

Припев:

Я такой гордый стоял на коленях
Я такой сильный рыдал, как ребенок
Помоги, помоги
Не уходи...

Не понимаю, за что эта боль
Наотмашь по сердцу твоя любовь
Что я неправильно сделал скажи
Просто отдал тебе душу и жизнь
Мне не услышать ответ, меня нет

Припев:

Я такой гордый стоял на коленях
Я такой сильный рыдал, как ребенок
Помоги, помоги

Бог в наказанье послал мне любовь
А я так хотел оставаться собой
Рвется души моей тонкая нить
Я ничего не могу изменить
Я разучился летать, мне не встать

Припев:

Я такой гордый стоял на коленях
Я такой сильный рыдал, как ребенок
Помоги, помоги
Не уходи, помоги

[vieanna]

1 февраля поэту Михаилу Поздняеву исполнилось бы 60.

Элегия,
навеянная статьей,
в которой автор назван был
последним хорошим советским поэтом,
что и не знаешь, как понимать:
как приговор или амнистию

Дмитрию Быкову


Я последний хороший советский поэт
(написал в «НЛО» Кулаков).

Я поскребыш, осадок, подонок, послед,
я посол из страны дураков.
Я селедка балтийская, пряный посол,
в Бухаре, в чайхане, в ноябре,
серебром отливает мой тесный камзол,
борода и усы в серебре.

Я последний хороший советский поэт,
и не больше не меньше того.
Все, о чем я вам пел,– это жалкий скелет,
бедный Юрик. Я видел его:
на шнурки наступая, он шествовал в тлен,
а кругом ни просвета, ни зги.
И салюта победного ацетилен
изъязвил мне глаза и мозги.

И поэтому я после первой пою,
что бывают названья у зим,
а приняв по второй, почему-то пою
про «зеленое море тайги»,
а последний стакан опрокинув, пою:
«Артиллерия бьет по своим»
и, держа его перед глазами, пою:
«Не сдаются «Варягу» враги!»

Я последний хороший советский балет,
я последний троллейбус и звездный билет,
бочкотара, последний звонок.
И последний хороший советский предмет
размещен у меня между ног.
........................................
Мой последний читатель! шампанским залей
и заешь бомарше свой зевок.
Потому что совок я по крови своей,
и поймет меня только совок.

[vieanna]

Михаил Поздняев

Первая колыбельная

Знала бы ты, что за блаженство писать к тебе
каждую ночь и не рассчитывать на ответ.
В клочья порви и этот конверт и скажи судьбе-
дурочке: «Доброй ночи», разденься, выключи свет

и засыпай, скорей засыпай, мерцающая в ночи,
дабы я мог у постели твоей на полу присесть
и, озаренный тобою, будто огнем свечи,
пальцем по воздуху все написать, как есть,

а вовсе не как ты думаешь, разрывая в клочки
письма, из ящика вынутые поутру, на бегу.
Знала бы ты, как мерцаешь: прямо как светлячки!
Пальцем вожу по воздуху, глаз отвесть не могу –

как ты мерцаешь! Об этом, собственно, речь веду,
только об этом: каждая моя ночь отныне светла,
каждое утро сиятельно. Прости, я скоро уйду,
чтобы тебя, проснувшуюся, в чем тебя мать родила,

не испугать. Но знала бы ты: что за блаженство плести
каждую ночь паутину, вить кружево из словес,
не разрешенных, запретных. Я ухожу, прости.
Позволь еще два словечка, последние – Love и Yes –

вышить на сотканном за ночь облачении и, как тень,
поспешить истаять при виде затрепетавших вежд,
зная о том, что хитон сей, не зная о том весь день,
ты носишь на голое тело под спудом земных одежд.

[vieanna]

Михаил Поздняев

Exegi monumentum

Илия, Александр, Наталия, Елизавета,
это ваш отец. Простите его за это.
Ваш отец в долгах, как в шелках, сидит перед вами:
не борец, не храбрец – подлец, иными словами.

Не хотите – не слушайте; может, потом прочтете.
Получилось так, что, при самом грубом подсчете,
я сменил, не имея ни повода, ни желанья,
два десятка мест постоянного проживанья.

Даже двадцать одно. То, что нынче, двадцать второе.
Перебор, если сравнивать жизнь с картежной игрою.
Только жизнь, как пел Булат, не игра – дорога.
Хоть и дальняя, но от порога и до порога.

Вы поверьте мне, если кто из вас меня помнит:
моя жизнь была анфиладою разных комнат:
кабинетов, гостиных, кухонь и спален, спален –
оглянуться страшно, ползя на свет из развалин.

У Модеста Петровича – мы с ним кое в чем схожи,
и не только инициалами, о чем позже,
как-нибудь в другой раз, – есть одно сочиненье, «В детской».
Ты, Наташа, знаешь...
Я человек советский,
слишком поздно его услышал – не то б иначе
получилось все в моей жизни:
я бы не начинал жить сначала, ходил бы из угла в угол
вашей детской, сажал на кровати вам новых кукол
и медведей плюшевых, а вечерами, сидя
на пороге детской, взирал, как, в упор не видя
своего отца, вы играете, мои чада, вчетвером...

Однажды ночью, выйдя из чата
и заметив в углу медведя с оторванной лапой,
пожалейте его, чем-то схожего с вашим папой.

[vieanna]

Евг. Евтушенко

СМЕРТЬ ПОЛУУСЛЫШАННОГО

Памяти Михаила Поздняева

Он – из полууслышанных, полупонятых,
человек не для всех и поэт не для всех.
Может, стал из немногих,
до слуха Господнего поднятых:
понят Богом,
с душою побольше, чем лишь человек.
Понятые истории – все из непонятых,
но, что шепчут они и царапают по ночам,
не развеется ни по кострам инквизиций,
ни по ветру,
став и после любого потопа
началом начал.
Тонет всё,
лишь душа не бывает потоплена.
Может, выбор нас всех жесточайше неумолим:
или быть в этой жизни услышанным толпами,
или быть после жизни услышанным
Богом самим?!

Написано в ночь с 8 на 9 октября 2009 года

[file]

МЕНІ ПОДАРОВАНО ЧАРІВНИЙ БУКЕТ ЖОВТИХ ТРОЯНД...

Пробігла жовта квітка поміж нами —
й велика ніч з зеленими очима
між нас хотіла стиха просочитись
(а очі ж бо — твої;
ті, котрі я губами
не раз розплющував, заплющував не раз).
Ніч відпливла.
Ця квітка — не для нас.
Той сон твій, що побіг до Коломиї,
не збудеться, і темінь не покриє
ані одну із посмішок твоїх,
ні ямочки на плечках біля шиї...
Я прижену — етапом! — з Коломиї
той сон, який тебе злякати зміг…
Пробігла жовта квітка поміж нами?
Не може бути,— господи! —

між снами

ми ще побачим, певно, й не такі,
а наші розставання — ще легкі...
Моя маленька, не змагайсь з дощами:
сідай — і говори коханими устами.

[Замок]

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

1971
Иосиф Бродский

[*Melissa*]

Спасибо меня предавшим!
Я стала ещё сильней…
И слабости не прощавшим –
За холод души своей…

Спасибо меня толкнувшим!
Теперь я летать могу…
Судившим и упрекнувшим –
Спасибо, и я не лгу…

Без ваших уроков горьких,
Не знала бы вкус добра…
Ах, сколько вас было, сколько…
Мне вас отпускать пора…

Спасибо друзьям неверным,
Что маски роняя вдруг,
В беде убегали нервно,
Меня проклиная вслух…

Мне стало намного легче,
Без вашей слезы скупой…
Я чувствую рядом плечи
Людей, что за мною в бой…

Спасибо, судьба, за опыт,
Что дался совсем не в дар…
Легла на надежду копоть,
Но вера в душе – нектар…

Спасибо за наговоры
И сплетен облезший хвост…
Обиды – на сердце шторы…
Прощение – к счастью мост…

Спасибо меня сдержавшим
Над пропастью в жуткий час…
А всем обо мне не знавшим
Спасибо, что встречу вас…

Ирина Самарина-Лабиринт

[ВоробушеГГГ]

Будильник. Песенка стара.
Кофейной пенкой плещет джезва.
Зарядка, душ, омлет. Пора.
Метро. Заученные жесты.

И лиц потёртое сукно
плывёт, в вагоне колыхаясь.
И в приоткрытое окно
из всех тоннелей лезет хаос.

Дорога. Сумерки. Тиски.
В подземной тьме, в наземной вьюге
о горнем думать не с руки.
Но можно думать друг о друге.

Так переходят утро вброд,
как потерявшиеся дети,
Ассоль, которая не ждёт,
и Грей, который всё не едет.

Ника Невыразимова

[*Melissa*]

Всегда есть тот, кому ты нужен,
Кто так в тебя наивно верит,
Кто доверяет смело душу,
Кто ждать готов, любя, у двери...

Кто каждый миг - дыханьем, взглядом
К тебе всегда готов стремиться,
Всегда есть тот, кто просто рядом,
Кто быть ненужным не боится...

Кто знает, что любовь не просят,
Кто знает, что любовь не милость,
Чтобы её монеткой бросить,
Чтобы она к ногам скатилась...

Но в час любой, когда невзгоды
В свои тиски сжимают сердце,
Всегда есть тот, кто в непогоду
Тепло отдаст тебе - согреться...

...Всегда есть тот, кому ты нужен,
Упрямый, гордый, полный боли,
Кто молча примет твою душу
В свои горячие ладони...

И не напомнит в час печали,
Когда в тоске завоет ветер -
"За тех, кого мы приручаем,
Всегда, всегда, всегда в ответе..."


Дарья Яшенко

[буква]

Оставайтесь, пожалуйста, Женщины,
Вы такими же нежными, милыми,
Как в начале начал нам завещаны...
С мужиками не меряйтесь силами.

Сохраняйте святую божественность,
Пресловутую "женскую логику",
Ведь на Вас возложили ответственность
За семейную всю "экологию".

Берегите свою исключительность,
Не питайтесь одними диетами -
Худобы обаяние сомнительно,
И в стихах не воспето поэтому.

Позабудьте про эмансипацию,
Не стригите так коротко волосы,
Сохраняйте в движениях грацию -
И мужчины тогда будут в тонусе.

Позабросьте Вы джинсы с ботинками,
Надевайте-ка туфельки, юбочки,
Иногда притворяйтесь блондинками,
Не стесняясь сложить губки трубочкой.

Ежедневно светитесь улыбками,
Не храните их прелесть для праздников.
Будьте "Кисками", "Зайками", "Рыбками"
И всегда оставайтесь прекрасными!..

Николай Козакевич

[Шарки]

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес - моя колыбель, и могила - лес,
Оттого что я на земле стою - лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою - как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя - замолчи!-
У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты -
О проклятие!- у тебя остаешься - ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир,-
Оттого, что мир - твоя колыбель, и могила - мир!

Марина Цветаева

[cote d'Ivoire]

Как много звезд на тусклой синеве!
Весь небосклон в их траурном уборе.
Степь выжжена. Густая пыль в траве.
Чернеет сад. За ним - обрывы, море.
Оно молчит. Весь мир молчит - затем,
Что в мире бог, а бог от века нем.
Сажусь на камень теплого балкона.
Он озарен могильно, - бледный свет
Разлит от звезд. Не слышно даже звона
Ночных цикад... Да, в мире жизни нет.
Есть только бог над горними огнями,
Есть только он, несметный, ветхий днями

Иван Алексеевич Бунин

[софия29]

Борис Пастернак

Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно все в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке,
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгой, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеeмся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри, или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты - благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты - отвага,
И это тянет нас друг к другу.

[anglichanka]

Я тебе предлагала счастье,
Через край, из своих ладоней.
Ты в ответ мне — одно ненастье
И огромное море горя…

Я тебе предлагала веру,
Так наивно к тебе летела.
Ты же видеть хотел стерву
И желал лишь моё тело…

Я тебе предлагала душу,
Чтоб согреться теплом, милый.
Ты же в душу мою — стужу
И забрал у меня силы…

От тебя никуда не деться —
Моя боль… Не твоя… Не бойся.
Я тебе предлагаю сердце —
Растопчи его … и … успокойся.
( автор неизвестен)

[AnnaR]

У сердца с глазом – тайный договор:
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.
Твоим изображеньем зоркий глаз
Дает и сердцу любоваться вволю.
А сердце глазу в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю.
Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.
Я неразлучен с ней, она – с тобою.
Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце, спящее во мне.

Шекспир

[Besss]

Если мы останемся друзьями –
Значит, мы друг друга не любили.
Значит, не заметили изъяна
В чувстве, что не терпит слова «или».

Для чего с тобой на этом свете
Мы сошлись, если потом беспечно
Будем говорить не нашим детям:
«Что любовь? Любовь – она не вечна…»

Неужели это будет с нами?
Я не верю, что сердца остыли!
Если мы останемся друзьями –
Значит, мы друг друга не любили…

[Hotice]

Уходит в ночь мой траурный трамвай.
Мы никогда друг другу не приснимся.
В нас нет добра, и потому давай
простимся.

Кто сочинил, что можно быть вдвоём,
лишившись тайн в пристанище убогом,
в больном раю, что, верно, сотворён
не Богом?

При желтизне вечернего огня
как страшно жить и плакать втихомолку.
Четыре книжки вышло у меня.
А толку?

Я сам себе растлитель и злодей,
и стыд и боль как должное приемлю
за то, что всё придумывал – людей
и землю.

А хуже всех я выдумал себя.
Как мы в ночах прикармливали зверя,
как мы за ложь цеплялись, не любя,
не веря.

Как я хотел хоть малое спасти.
Но нет спасенья, как прощенья нету.
До судных дней мне тьму свою нести
по свету.

Я всё снесу. Мой грех, моя вина.
Ещё на мне и все грехи России.
А ночь темна, дорога не видна...
Чужие...

Страшна беда совместной суеты,
и в той ничто беде не помогло мне.
Я зло забыл. Прошу тебя: и ты
не помни.

Возьми все блага жизни прожитой,
по дням моим пройди, как по подмостью.
Но не темни души своей враждой
и злостью.

[софия29]

Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась Любовь -
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было - сорок сороков...

И чудаки - еще такие есть -
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья, -
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же - неровного - дыханья.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

И много будет странствий и скитаний:
Страна Любви - великая страна!
И с рыцарей своих - для испытаний -
Все строже станет спрашивать она:
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна...

Но вспять безумцев не поворотить -
Они уже согласны заплатить:
Любой ценой - и жизнью бы рискнули, -
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули.

Я поля влюбленным постелю -
Пусть поют во сне и наяву!..
Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!

Но многих захлебнувшихся любовью
Не докричишься - сколько не зови, -
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибших от невиданной любви...

И душам их дано бродить в цветах,
Их голосам дано сливаться в такт,
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться - со вздохом на устах -
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья.

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал, -
Потому что если не любил -
Значит, и не жил, и не дышал!

Владимир Высоцкий

[Romko]

Человеческий фактор.
Человеческий вирус.
Человеческой мрази не видно конца.
Апокалипсис душ...
Совесть в щели забилась.
А на самом-то деле: не щели - дыра!

Сквозняком мелких склок где-то в сердце задуло.
Это было вначале...
Теперь посмотри:
Мир зажатый в тиски в пустоту развернуло.
Ты представь, что сейчас с ним творится внутри!

Апокалипсис душ.
Безнадежные стоны.
Это редкое счастье - кого-то спасти.
А на мрачный алтарь уж слетелись вороны,
И сегодняшний пир заправляют они.

Мой поруганый Бог,
на разбитой иконке -
Только так Ты и смог для меня уцелеть.
Я ведь тоже не верил. что люди - подонки.
И теперь моя участь - нелепая смерть.

И ни боль мне страшна, ни мучения.
Бездна!
В этой бездне, как прежде, не видно и дна.
Я уже не жалею, что зло неизбежно.
Жалость вовсе не станет причиной добра.

И искать в этом правду - пустая затея.
Нет сейчас такой правды, что будет нужна!
Человеческий фактор.
И смутное время.
И распято последнее - наша душа.

[Romko]

У сон, у сон, у забуття
від безпросвітного життя
і там, внизу, і там, вгорі,
і тут, у нашому дворі,
де, як не б’ються, то гризуться,
і плаче доля невезуча,
аж захлинаючись від схлипу,
а мій сусід ґвалтує скрипку,
витягуючи за хвоста
із деки чорного кота
і всіх дратує, як навмисне…

У сон, у сон, у забуття.
Які нудотні екзерсиси
цього нудотного життя,
що вивертає свій кожух
і звіром підступа до тебе,
і відтісняє за межу
у чорний світ, під чорне небо.

У сон, у сон, у сновидіння,
ховаюсь там, як тінь під тінню.
У сон, у сон… Але не спиться,
і біль такий, нудьга така,
неначе я лежу на глиці
із надмогильного вінка.
То приверзеться: всі ми зникли,
і навіть Києва нема, —
стоять натомість два будинки:
лише лікарня і тюрма.

О Господи, не приведи!
Але куди від маячні? Куди?
То все розчиниться в тумані,
то постають, мов на екрані,
бритоголові, як раби,
ординські виблядки доби.
Куди не глянь і не ступи,
Кричать: — Купи! Купи! Купи!
В нас цілі гори барахла
від оберега до свитини,
які зі шкірою зняла
держава з неньки України…
У сон, де, ніби серед раю,
моя душа відпочиває,
а я до неї доростаю,
торкаюсь п’ятами землі,
де я століттями малів,
малів і совістю, і голосом,
щоб не піднятись вище колеса
і не позбутись голови
під регіт нижчих від трави…

У сон, у сон, як назавжди.
Від болю, сорому, орди —
у сон, у сон, у забуття,
чи небуття (яка різниця!),
у порожнечу навмання,
в якій спалахує зірниця
і навстіж Всесвіт відчиня…
І вже ні болю, ні орди,
і Бог в мені, і Бог зі мною,
і після мертвої води
я причащаюся живою
в глибокім сні, на глибині,
і сила множиться в мені,
хоч я про неї і не відаю,
та йду безстрашно, як сновида,
над краєм прірви, по карнизу,
і вже нічого не боюсь.
Але достатньо крику знизу —
і я впаду, і розіб’юсь.

[софия29]

Александр Блок — «И встречаю тебя у порога...»

И встречаю тебя у порога —
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах…

Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита…
Никогда не откроешь ты плечи…
Но над нами — хмельная мечта!

И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель — я знаю —
Все равно: принимаю тебя!

[Hotice]

— Когда–нибудь, — когда устанешь ты,
Устанешь до последнего предела...
— Но я и так устал до тошноты,
До отвращения...
— Тогда другое дело.
Тогда — спокойно, не спеша, проверь
Все мысли, все дела, все ощущенья
И, если перевесит отвращенье —
Завидую тебе: перед тобою дверь
Распахнута в восторг развоплощенья.

[софия29]

Есть ночи зимней блеск и сила,
Есть непорочная краса,
Когда под снегом опочила
Вся степь, и кровли, и леса.

Сбежали тени ночи летней,
Тревожный ропот их исчез,
Но тем все властней, тем заметней
Огни безоблачных небес.

Как будто волею всезрящей
На этот миг ты посвящен
Глядеть в лицо природы спящей
И понимать всемирный сон.

© Афанасий Фет

[буква]

Он долгих двадцать восемь лет,
И двадцать восемь зим к тому ж,
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.

Всё было, вроде, как всегда:
Жена готовила обед…
Но приключилась вдруг беда:
Он взял и вспомнил про секрет.

Под шум и кислый запах щей,
Ворчанье Суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей,
Как будто было то вчера.

Она сидела у окна,
И мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона
Её прекрасный силуэт.

Струились пряди по плечам,
Скользили змейками на грудь.
И он подумал сгоряча:
Женюсь на ней когда – нибудь!

Он вспомнил всё до мелочей:
Изгибы линий, мягкость губ,
И жар её простых речей,
И за окном огромный дуб.

Сплетенье рук, слиянье тел,
Каскад каштановых волос,
И то, как он её хотел
До исступления, до слёз.

Признаний трепетных поток,
(Как он на ушко их шептал!)
Смешной над ухом завиток,
Что от дыханья трепетал.

Она смотрела на него
Глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино:
-Люблю тебя. Роди мне дочь.

С утра он потерял покой:
То суетился, то скучал.
Потом, закрыв лицо рукой,
Сидел на стуле и молчал.

Жена ворчала, как всегда.
Ругала убежавший суп.
И он отметил, что года
Ей, постаревшей, не к лицу.

Как не идёт ей белый цвет
И пряди крашеных волос…
И целых двадцать восемь лет
Всё как - то было не всерьёз.

Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.

Нашёл тот дом. У дома – дуб.
Взбежал по лестнице стрелой.
Унять бы дрожь с холодных губ,
И трусость гадкую – долой.

…Наверное она сейчас
Пьет чай и кутается в шаль.
И из её прекрасных глаз
Струится тихая печаль.

А, может, принялась вязать?
А может кружево плести?
Так много надо ей сказать,
А главное сказать – прости.

Открыла дверь. В глазах – вопрос.
Ей было снова двадцать лет.
Каскад каштановых волос…
Знакомый сердцу силуэт.

Над ухом – лёгкий завиток-
Как много лет назад – точь в точь…
- Вы не ошиблись?
- Нет, не мог. Вы Аня?
- Вера. Её дочь.

- А Аня?
- Мамы больше нет. Кто Вы?
Он повернулся вспять:
-Я шёл к ней двадцать восемь лет.
- Она ждала Вас…двадцать пять.

Как закружилась голова!
Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова
С мольбою: «Ты не уходи!»

Он сгорбился. Поплёлся прочь…
…Сплетенье рук…Слиянье тел…
…Люблю тебя... Роди мне дочь…
А он ведь вправду дочь хотел.

Как странно. Ани больше нет.
Заплакал. Бросил в тишину:
- Я буду много – много лет
Любить тебя. Тебя одну.

Юлия Вихарева

[*Murrena*]

— Снова дралась во дворе?
— Ага! Мама, но я не плакала. Вырасту - выучусь на моряка. Я уже в ванне плавала!
— Боже, не девочка, а беда! Сил моих больше нету.
— Мама, а вырасту я когда?
— Вырастешь! Ешь котлету.
— Мама, купим живого коня?
— Коня?! Да что ж это делается?
— Мама, а в летчики примут меня?
— Примут. Куда они денутся?! Ты же из каждого, сатана, душу сумеешь вытрясти!
— Мама, а правда, что будет война?… ….. и я не успею вырасти?… … … ….

Р.Рождественский

[MARIMAR]

Я хочу быть...последней женщиной...
Окончательной...заключительной...
Не уболтанной...а обвенчанной...
Ясным светом...твоей обители...

Добрым утром.. и тихой пристанью...
И сводящим с ума...желанием...
Я хочу быть...контрольным выстрелом...
И последним твоим...признанием...

Я хочу быть... твоими крыльями...
Этим лёгким надёжным ...бременем...
Я хочу быть ...твоими былями...
В рамках времени...и безвременно...

Не умею я жить ...на меньшее...
Что ты смотришь в глаза...так пристально ?..
Я хочу быть...последней женщиной...
Я хочу быть твоей...единственной...

Виктория Савицкая

[Distar]

Всю тебя!
Я никогда не испытывал этого чувства прежде.
Я никогда никого не желал сильнее.
И что-то в твоих глазах говорит мне,
что ты чувствуешь то же самое.

Я чувствую то же что и ты.
Если ты хочешь остаться здесь на всю ночь,
ты знаешь, что я скажу "да".
И хотя я соглашаюсь на эту ночь,
я признаюсь, что думаю о большем.
Потому что я хочу больше, чем просто время с тобой.

Всю тебя, твое тело и душу.
Все проявления любви, на какие ты способна.
Все тайные мечты, о которых ты никогда не рассказывала.
Я хочу всё, и я возьму всё без исключения.

Всю тебя так долго пока ты жива.
Всё, чем ты никогда не делилась прежде.
Всю тебя; всё, что ты можешь дать.
Все твои радости и печали,
твои сегодня и завтра.

Я хочу всегда чувствовать тепло твоих прикосновений.
И поэтому, если я не прошу слишком много,
я хотел бы провести всю жизнь с тобой,
чтоб ты продолжала изумлять меня,
чтоб познать тебя всю.

И когда мы лежим, прижавшись в темноте,
так тесно, что я чувствую каждый удар твоего сердца,
я хочу раскрыть, что ты чувствуешь,
всё, что ты держишь глубоко внутри.
Я хочу, чтоб ты не скрывала ничего.

Всю тебя, твои тело и душу,
Всё, чем ты хочешь, чтоб эта любовь была,
Я хочу всё, что ты можешь дать.
И в ответ на всё, что ты дашь,
позволь мне отдать тебе… всего себя…

Всю тебя, твое тело и душу.
Все проявления любви, на какие ты способна.
Все тайные мечты, о которых ты никогда не рассказывала.
Я хочу всё, всё, всё...

Всю тебя так долго пока ты жива.
Всё, чем ты хочешь, чтоб эта любовь была,
Я хочу всё, что ты можешь дать.
И в ответ, в ответ…
Я хочу отдать тебе… позволь мне дать тебе.
(Julio Iglesias (http://en.lyrsense.com/julio_iglesias)).

[Old Lady]

***

Боже, боже, боже, боже!
Я держу себя в руках.
Рожи, рожи, рожи, рожи
На меня нагнали страх.

Громче, громче, громче, громче
Приговоры тут и там,
Гончей, гончей, гончей, гончей
Рыщет злоба по губам ...

Возжи, возжи, возжи, возжи
И упряжка из камней!
Вот же, вот же, вот же, вот же
Руки тянутся ко мне ...

Брось! Какая я невеста!
Не жена я и не мать.
Там, где я - пустое место.
Что ты хочешь оседлать?

Благодетели! В восторге?
Как убог и нищ их жест.
(Запад давится востоком,
Юга, севера не ест!)

Там любовь трусливо стонет,
Лицемерие в крови,
- Нет, пожалуй, я не стою
Мне подброшенной любви!

По себе меня не мерьте,
Точно гроб, ведь заодно
Вас качнет, подобно смерти,
И потянет лечь на дно!

(Столько раз смертельной раной
Истекала не дыша ...)
Но жила, жила, как в храме,
В шрамах вся моя душа.

Алена Басилова

[Malvinka2010]

Песня
Не спит дитя, кричит, кричит дитя
В ночную тьму,
И нянька, чтоб ребенок задремал,
Поет ему.

Кричит во мне, по-детски плачет боль,
Меня гнетет.
Я песни ей слагаю и пою, -
Пускай уснет.
Ш. Петефи

[AnnaR]

Не надо отдавать любимых,
Ни тех, кто рядом, и ни тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!

Когда всё превосходно строится
И жизнь пылает, словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
Ведь всё сбывается и так!

Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвётся -
Не хмурьте в раздраженьи бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!

А в бурях острых объяснений
Храни нас, Боже, всякий раз
От нервно-раскалённых фраз
И непродуманных решений.

Известно же едва ль не с древности:
Любить бесчестно не дано,
А потому ни мщенье ревности,
Ни развлечений всяких бренности,
Ни хмель, ни тайные неверности
Любви не стоят всё равно!

Итак, воюйте и решайте:
Пусть будет радость, пусть беда,
Боритесь, спорьте, наступайте,
И лишь любви не отдавайте,
Не отдавайте никогда!

[di72]

Г. Гессе

Последний умелец игры в бисер

Согнувшись, со стекляшками в руке
Сидит он. А вокруг и вдалеке
Следы войны и мора, на руинах
Плющ и в плюще жужжанье стай пчелиных.
Усталый мир притих. Полны мгновенья
Мелодией негромкой одряхленья.
Старик то эту бусину, то ту,
То синюю, то белую берет,
Чтобы внести порядок в пестроту,
Ввести в сумбур учет, отсчет и счет.
Игры великий мастер, он немало
Знал языков, искусств и стран когда-то,
Всемирной славой жизнь была богата,
Приверженцев и почестей хватало.
Учеников к нему валили тыщи...
Теперь он стар, не нужен, изнурен.
Никто теперь похвал его не ищет,
И никакой магистр не пригласит
Его на диспут. В пропасти времен
Исчезли школы, книги, храмы.
Он сидит на пепелище. Бусины в руке,
Когда-то шифр науки многоумной,
А ныне просто стеклышки цветные,
Они из дряхлых рук скользят бесшумно
На землю и теряются в песке...

[november_witch]

Марина Цветаева

"Правда"
Vitam impendere vero.

Мир утомлённый вздохнул от смятений,
Розовый вечер струит забытьё...
Нас разлучили не люди, а тени,
Мальчик мой, сердце моё!

Высятся стены, туманом одеты,
Солнце без сил уронило копьё...
В мире вечернем мне холодно. Где ты,
Мальчик мой, сердце моё?

Ты не услышишь. Надвинулись стены,
Всё потухает, сливается всё...
Не было, нет и не будет замены,
Мальчик мой, сердце моё!

Москва, 27 августа 1910

[L-SOVA]

Постигаю я терпение, мой друг,
чистоте пытаюсь слово научить,
все, что кажется нам темным поутру,
высветляют предзакатные лучи.
Если мысли не уместятся в тетрадь,
этих птиц в неволе памяти держи. . .
Это страшно — опыт сердца рифмовать,
видишь, я еще не умер, но не жив.

Ну а если нет ни счастья, ни судьбы,
ну а если непонятно все кругом,
ты начни опять с мечты и ворожбы,
не грози пустому небу кулаком
и уверуй. Вера каждому дана,
будет радость, если множить грусть на грусть...
Пусть же люди, снисходящие до нас,
полагают, что нас знают наизусть.

Есть на каждую беду страшней беда —
к утешениям себя ты не неволь,
мы и счастливы бываем, если боль
покидает пас на время иногда.
Все не наше — ни начала, ни концы,
наша жизнь, она и есть та соль земли,
а счастливыми бывают мудрецы,
что свой путь через несчастия прошли.
1976

1976
А. Дольский

[ЛАТОНА]

О.Мандльштам


Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи,-
На головах царей божественная пена,-
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер - всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

1915

[Я_чудо!]

Встречай меня. Я скоро буду.
Вино не покупай ... я не хочу,
Сегодня мы не пачкаем посуду,
Помнем лишь простыни... чуть-чуть.

Готовься.Пахни свежей мятой,
Я так люблю вдыхать твой аромат.
Все фильмы о любви давно отсняты,
Но это будет чистый.... компромат.

Встречай меня.Закроем шторы,
Погасим свет, зажжем свою звезду,
Да не волнуйся, ты не для опоры,
Мы дарим безвозмездно... теплоту.

Наталия Луговская

[vieanna]

https://fbcdn-sphotos-d-a.akamaihd.net/hphotos-ak-snc7/480939_389490944480445_643540580_n.jpg
Б.Л. Пастернак. "Февраль..." Стихотворение. Автограф. 1912. Ф. 379. Оп.4. Ед.хр.2. РГАЛИ

Борис Пастернак

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочащая слякоть
Весною черною горит.
Достать пролетку. За шесть гривен
Чрез благовест, чрез клик колес
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

1912

[Замок]

Для каждого жизнь – это зал ожиданий,
Ночь, утро, день, ночь, пролетают года.
Мы все ожидаем своих расписаний,
А время уходит, течет в никуда.

И множество лиц перед нами проходит,
Мы смотрим, в надежде родное узнать.
Мы тщательно ищем и даже находим,
Потом расстаемся, чтоб снова искать.

У каждого есть представление счастья,
Но тщетны попытки его удержать,
А как же нам больно терять в одночасье,
Все то, что умело успели поймать.

С тяжелой душой, после долгих скитаний,
Под грузом ошибок, с тоскою в груди.
Мы снова потянемся в зал ожиданий,
Чтоб встретить кого-то, а может найти.

Евгения Уральская

[file]

Отражая волны голубого света,
В направленьи Ниццы пробежал трамвай.
Задавай вопросы. Не проси ответа.
Лучше и вопросов, друг, не задавай.

Улыбайся морю. Наслаждайся югом.
Помни, что в России -- ночь и холода,
Помни, что тебя я называю другом,
Зная, что не встречу нигде и никогда...

[cote d'Ivoire]

В хрустальных нитях гололедицы
Садов мерцающий наряд.
Семь ярких звезд Большой Медведицы
На черном бархате горят.

Тиха, безлунна ночь морозная,
Но так торжественно ясна,
Как будто эта бездна звездная
Лучами звезд напоена.

На крышах снег, как фосфор, светится,
А на деревьях хрустали
Зажгла полночная Медведица,
И свет струится от земли.

Лицо, как жар, горит от холода,
Просторно, радостно в груди,
Что все вокруг светло и молодо.
Что столько счастья впереди!

В хрустальных нитях гололедицы
Средь оснеженных ив и верб,
Семь ярких звезд Большой Медведицы
На черном бархате, как герб,

***

Крутой обрыв. Вверху– простор и поле.
Внизу – лиман. Вокруг его стекла
Трава красна, пески белы от соли
И грязь черна, как вязкая смола.

В рапной воде, нагретые полуднем,
Над ржавчиной зеленого песка
Медузы шар висит лиловым студнем,
И круглые сияют облака.

Здесь жар, и штиль, и едкий запах йода.
Но в двух шагах, за белою косой,
Уже не то: там ветер и свобода,
Там море ходит яркой синевой.

Там, у сетей, развешанных для сушки,
В молочно-хрупкой пене, по пескам,
Морских коньков и редкие ракушки
Прибой несет к моим босым ногам.

Валентин Катаев

[L'vovna]

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Сергей Есенин

[Hotice]

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,

Стихи о феврале

Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля,
Едва ль моя душа могла бы временами
Кормиться и кормить плодами словаря.

Когда бы не звезда, плывущая как рыба,
Не вихри фонаря в распахе снежных шкур,
Едва ль моя душа смогла бы сделать выбор —
Сломать стереотип и предпочесть сумбур.

Когда бы не звезда, когда б не расстоянье
От вихрей фонаря до этого огня,
Едва ль моя душа была бы в состоянье
Смутить, ошеломить и с толку сбить меня.

Едва ль, едва ль, едва ль событья с именами
Не подняли бы шум в листве календаря,
Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля.

Когда бы не звезда, плывущая над нами,
Не вихри фонаря в прохладе февраля,
Едва ль, едва ль, едва ль, на стебель меж камнями
Душа моя была способна, как земля.

Юнна Мориц

[di72]

Борис Пастернак

Единственные дни
На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.

И целая их череда
Составилась мало-помалу -
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.

Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет
И солнце греется на льдине.

И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.

И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
1959

[hellena]

Немного устала от сложных вибраций судьбы…
Но женщины лишь на минуту бывают слабы,
А долгие годы несут целый мир на руках,
Где разум не дремлет, а сердце опять в облаках…

Немного устала от шлейфа злословий пустых…
Вчера мне казалось, что ветер задиристый стих…
Сегодня он путает мысли и волосы вновь…
Что нужно для счастья? Здоровья родным и любовь…

Немного устала, но вида другим не подам.
Я словно трёхлетний малыш с громким: «Мама, я сам!»
На плечи чужие – проблемы свои… Так нельзя…
Я буду идти, хоть опасна порою стезя…

Немного устала… Так хочется капли тепла…
Чтоб верить самой, что живу, а не раньше жила…
С пломбиром в руках и с улыбкой по-детски смешной…
Мне хочется верить, что мир не воюет со мной…

Немного устала… По-женски слезинку пущу…
Умоюсь, накрашусь… И больше уже не грущу.
Мне просто чертовски идёт сильной женщиной быть,
Чтоб с лёгкостью ношу судьбы, словно бусы, носить...

Ирина Самарина-Лабиринт

[hellena]

А может просто встать с другой ноги,
И вместо кофе взять и выпить соку...
И повернуть свои привычные шаги
В ту сторону, где будет больше проку...

И в этот день проделать всё не так:
Поставить от конца к началу числа,
И самый незначительный пустяк
Наполнить добрым и высоким смыслом.

И сделать то, чего никто не ждёт,
И рассмеяться там, где столько плакал,
И чувство безнадёжности пройдёт,
И солнце встанет там, где дождик капал.

Из круга, заведённого судьбой,
Возьми и выпрыгни на станции безвестной...
Ты удивишься - мир совсем иной,
И неожиданнее жизнь, и интересней.

Болдышев Сергей

[Lizeta]

Джеймс Джойс

Из "КАМЕРНОЙ МУЗЫКИ"

XXVII

Хоть я уже, как Митридат,
Для жал твоих неуязвим,
Но вновь хочу врасплох быть взят
Безумным натиском твоим,
Чтоб в бедный, пресный мой язык
Яд нежности твоей проник.

Уж , кажется , я перерос
Игрушки вычурных похвал
И не могу принять всерьез
Певцов писклявых идеал;
Любовь хоть до небес воспой –
Но капля фальши есть в любой.

[Hotice]

Обида мелкая для душ великих - ад,
Чем мизерней, тем боле униженья.
В ответ любое гордое движенье -
Чудовищный и пошлый маскарад.

Усмешка гордая? Презрение в ответ?
Хранить достоинство перед ничтожным?
Что может гордость больше уничтожить?
Тут ни ответа, ни спасенья нет.

Смотри беде в глаза, не отвращая взор,
Не бойся муки - боль не унижает.
Прими, как крест, невольный свой позор -
Обидам мелочным, увы, не возражают.

И только утешаться не спеши
Ни чувством юмора, ни светом мудрых знаний,
Хранить от мелочей величие души
Один есть способ - миллион терзаний.

[ВоробушеГГГ]

любовь бывает разная: безумная, спокойная,
бывает очень чуткая, не терпящая лжи.
бывает безответная, ответная, бездонная,
а у тебя какая? какая? расскажи?

любовь бывает добрая, недобрая, нечестная
бывает бесконечная , а значит на всю жизнь!
бывает некрасивая, красивая, чудесная,
а у тебя какая? какая? расскажи?

любовь бывает сдержанной, несдержанной, неистовой
бывает слишком быстрою, и той, что не спешит.
бывает очень мягкая, бывает та, что с искрами,
а у тебя какая? какая? расскажи?
_
но ты стоишь измученный, усталый и рассеянный,
и держишься за поручни расслабленной рукой .
и говоришь мне голосом спокойным и уверенным:
- а у меня, наверное, ты знаешь никакой.

автор: Ах Астахова

[Парусник]

Сон.

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.

Но время шло, и старилось, и глохло,
И, поволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.

Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял кресел шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола, смолк.

Я пробудился. Был, как осень, темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.

1913

Борис Пастернак

[randomn]

Текст песни Слова остались мне, Евгений Литвинкович:
Тебе моя печаль, тебе мой страх
И музыка моя тебе одной.
Теперь и разум мой в твоих руках
Душа моя измучена тобой.

И спит она, утомлена, Знаю ты - это сон.
Моя мечта не заперта, Но к сердцу путь прегражден.

Слова остались мне, и в шепоте теней
Я слушаю во сне, историю о ней.
Слова остались мне, как двери без ключей,
Боже, лишь слова остались мне.

Пустая тишина во тьме звенит, а мир молчит,
Весь мир молчит - твоя лишь в том вина. Тобой забыт,
Покинутый, несчастный мир не спит.

Слова остались мне, и в шепоте теней
Я слушаю во сне, историю о ней.
Слова остались мне, как двери без ключей,
Боже, лишь слова остались мне.

Холоднее льда воспоминаний боль,
Но твоей душе по-прежнему тепло
Господи, о ней скорей забыть позволь,
Что было, то прошло...

Слова остались мне, и в шепоте теней
Я слушаю во сне, историю о ней.
Слова остались мне, как двери без ключей,
Боже, лишь слова остались мне.

Я слушаю во сне, историю о ней.
Слова остались мне, как двери без ключей,
Боже, лишь слова остались мне.

PS. Не знаю, можно ли оставлять ссылки на видео...но именно в этом выступлении песня звучала. Обалденно звучала!

http://youtu.be/OHF2J4_l4fs?t=3m55s

[Hotice]

Нет памяти у счастья. Просто нету.
Я проверял недавно и давно.
Любая боль оставит сразу мету,
а счастье - нет.
Беспамятно оно.

Оно как воздух - чувствуем и знаем,
естественно, как воздух и вода.
Вот почему
и не запоминаем,
и к бедам не готовы никогда.

О счастье говорить -
и то излишне.
Как сердце - полагается в груди,
пока не стиснет боль, оно не слышно,
и кажется - столетья впереди.

Удивлена ты:
я смеюсь, не плачу,
проститься с белым светом не спешу.
А я любую боль переиначу,
я памятью обид не дорожу.

Беспамятное счастье я не выдам,
мы - вдох и выдох,
связаны в одно.
Нас перессорить бедам и обидам -
меня и счастье -
просто не дано.

[ЛАТОНА]

Булат Окуджава

Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.

Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!

[Besss]

Все важные фразы должны быть тихими,
все фото с родными всегда нерезкие.
самые странные люди всегда великие,
а причины для счастья всегда невеские.
самое честное слышишь на кухне ночью,
ведь если о чувствах - не по телефону,
а если уж плакать, так выть по-волчьи,
чтоб тоскливым эхом на полрайона.
любимые песни - все хриплым голосом,
все стихи любимые - неизвестные.
все наглые люди всегда ничтожества,
а все близкие люди всегда не местные.
все важные встречи всегда случайные.
самые верные подданные - предатели,
весёлые клоуны - все печальные,
а упрямые скептики - все мечтатели.
если дом уютный - не замок точно,
а квартирка старенькая в Одессе.
если с кем связаться - навеки, прочно.
пусть сейчас не так всё, но ты надейся.
да, сейчас иначе, но верь: мы сбудемся,
если уж менять, так всю жизнь по-новому.
то, что самое важное, не забудется,
а гениальные мысли всегда бредовые.
кто ненужных вычеркнул, те свободные,
нужно отпускать, с кем вы слишком разные.
ведь, если настроение не новогоднее,значит,уж точно не с теми празднуешь.

[Шарки]

В тот месяц май, в тот месяц мой
во мне была такая легкость,
и, расстилаясь над землей,
влекла меня погоды летность.

Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.

Но, слава богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
н каждый вздох и каждый взлет
обходится мне все дороже.

И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.

Я вижу, как грачи галдят,
над черным снегом нависая,
как скучно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.

И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок.

Белла Ахмадулина

[Hotice]

Стихи в уходящую книгу

Боюсь я чистого листа,
И, очевидно, неспроста.
Завидую безгрешным графоманам.
Ох, как наивна
Одержимость их.
Они в забвенье тешутся обманом,
Что каждый звук их -
Гениальный стих.
Боюсь моих стихов
Из книги новой,
Когда на ней написано:
"В набор",-
уходит недосказанное слово,
незавершен заветный разговор.
Уходит книга.
Все. Что в ней сказалось,
Не то, не так.
Я в ней обидно мал
Как будто жить мне
Час всего осталось,
А главного я людям не сказал.
Встревоженный,
Взволнованно молчащий,
С собой я долгий разговор веду,
Чтоб на подножку книги уходящей
Хотя б строка
Вскочила на ходу.

[Old Lady]

МОЛИТВА

Алене Басиловой

Моя звезда, не тай, не тай.
Моя звезда, мы веселимся!
Моя звезда, не дай, не дай
напиться или застрелиться!
Как хорошо, что мы вдвоем,
как хорошо, что мы горбаты
пред Богом, а перед царем,
как хорошо, что мы крылаты!
Нас скосят, но не за царя,
за чьи-то старые молебны,
когда, ресницы опаля,
за пазуху летят кометы!
Моя звезда, не тай, не тай!
не будь кометой той задета,
лишь потому что сотни тайн
хранят закаты и рассветы!
Мы под одною кофтой ждем
нерукотворного причастья
и задыхаемся вдвоем,
когда дожди идут не часто ...
Моя звезда - моя глава,
любовница, когда на плахе ....
Я знаю белые рубахи,
закрученные рукава.
И все равно, и все равно,
Ад пережив тупыми нервами,
да здравствует твое вино,
что льется в половине первого!
Да здравствуют твои глаза,
твои цветы полупечальные,
да здравствует слепой азарт
смеяться счастью за плечами!
Моя звезда, не тай, не тай,
мы нашумели, как гостинница,
и если не напишем Рай,
нам это Богом не простится!

Леонид Губанов
1965

[AnnaR]

Моя любовь —
Загадка века,
Как до сих пор
Каналы марсиан,
Как найденная флейта
Человека,
Который жил
До древних египтян.
Как телепатия
Или язык дельфиний,
Что, может, совершеннее,
Чем наш,
Как тот, возникший вдруг
На грани синей
Корабль с других планет
Или мираж.
Я так тоскую по тебе
В разлуке!
И эта непонятная тоска,
Как ген,
Как область новая науки,
Которой нет названия пока.
Что ж, может быть,
В далекий век тридцатый
В растворе человеческой крови
Не лирики,
А физик бородатый
Откроет атом
Вещества любви.
Его прославят
Летописцы века,
О нем молва пойдет
Во все края.
Природа,
Сохрани от человека
Хотя бы эту
Тайну бытия!

[Hotice]

http://i.pixs.ru/storage/0/2/5/1jpg_5560322_7001025.jpg (http://pixs.ru/?r=7001025)

Прощанье

У дебаркадеров лопочет
чернильно-черная вода,
как будто высказаться хочет,
да не умеет - вот беда!

Как будто бы напомнить хочет
о важном, позабытом мной,
и все вздыхает, все бормочет
в осенней теми ледяной.

Мой давний город, город детства
в огнях простерт на берегу.
Он виден мне, а вот вглядеться
в себя, былую, не могу.

Чувств неосвоенная область,
смятенных дум круговорот.
Напрасно старенький автобус
меня на набережной ждет.

Ах, если б не рассудка строгость
и не благоразумья власть!
Но тонко просвистела лёгость,
и связь, как нить, оборвалась.

И вот уже клубит сугробы
и за кормой шумит вода,
и город в ночь уходит, чтобы
не воротиться никогда.

И не сказать, как это грустно,
и взять бы кинуться вослед...
Но жизнь с трудом меняет русло,
когда тебе не двадцать лет.

[Счастье]

Спелые вишни

Говорите любимым слова,
На которые только способны.
Пусть нескладно запела душа,
Все равно вы, звуча, бесподобны.

Для нее абсолютно не главное,
Что отсутствует стиль посложней
И что слово бывает не плавное.
Основное – вы только о ней.

Вы не бойтесь казаться… упасть.
Глупость – это немного другое.
И любовь, и надежда, и страсть –
Вот что в ваших стихах основное.

И разрушится в прах скорлупа,
Что служила защитой по жизни.
Улыбнутся глаза, и растает душа,
Губы станут, что спелые вишни.

(с) Туман

[Klara-Lara]

Власть ее
не изучена,
значительно преуменьшена,
пока что во всяком случае –
всесильна над нами
женщина.
Водительство пресловутое,
нам данное от рождения,
наше главенство дутое –
чистое заблуждение.
Укоренилось ложное
представленье привычное.
Женщина –
дело сложное,
явление необычное.
Эта простая истина
не каждому открывается.
Застенчиво
и таинственно
женщина улыбается.
Приходим, бедой отмечены,
подвигами небывалыми,
мы все равно для женщины
детьми остаемся малыми.
На взлеты и на крушения,
на все наши игры шумные
смотрят, даря прощение,
Женщины – люди умные.
Спорится или ссорится,
любится или трудится,
забудется или вспомнится –
женщину надо слушаться.
Она одарит надеждами,
осмеивает сомнения.
Врачует руками нежными
тягостные ранения.

[Hotice]

Поэзия темна, в словах невыразима:
Как взволновал меня вот этот дикий скат.
Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,
Пастушеский костер и горький запах дыма!

Тревогой странною и радостью томимо,
Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!» —
Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,
И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.

Поэзия не в том, совсем не в том, что свет
Поэзией зовет. Она в моем наследстве.
Чем я богаче им, тем больше — я поэт.

Я говорю себе, почуяв темный след
Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:
— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!

[L'vovna]

Этот мир - эти горы, долины, моря -
Как волшебный фонарь. Словно лампа - заря.
Жизнь твоя - на стекло нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.

Омар Хайям

[Hotice]

Грозные невзгоды,
Темная вражда.
Быстро мчатся годы.
За бедой беда.
Утешаться, верить,
Ворожить, тужить,
Плакать, лицемерить.
Стоит жить!

Дни идут. Всё то же,
Перемены нет.
Думы злее, строже.
Много, много лет
Медленно трудиться,
Угождать, служить,
Унижаться, биться.
Стоит жить!

1896

[AnnaR]

Опять лежишь в ночи, глаза открыв,
И старый спор сама с собой ведешь.
Ты говоришь:
— Не так уж он красив! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Все не идет к тебе проклятый сон,
Все думаешь, где истина, где ложь...
Ты говоришь:
— Не так уж он умен! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Тогда в тебе рождается испуг,
Все падает, все рушится вокруг.
И говоришь ты сердцу:
— Пропадешь! —
А сердце отвечает:
— Ну и что ж!

Ю. Друнина

[Hotice]

Печаль

Нет беднее беды, чем печаль,
это то, что все длится и длится.
И не может никак возвратиться.
И себя, и ушедшее жаль.
Как ушло оно и почему
так мучительна тяжесть
томленья.
Как в церквах панихидное пенье
сквозь оплывших
свечей полутьму.
Камни скорби – тоска глубины.
Можно пулей ответить
на пулю.
А печаль – из уплывшего тюля
с неосознанным чувством вины.

1975

[AnnaR]

О свободе небывалой
Сладко думать у свечи.
— Ты побудь со мной сначала,—
Верность плакала в ночи,—

Только я мою корону
Возлагаю на тебя,
Чтоб свободе, как закону,
Подчинился ты, любя...

— Я свободе, как закону,
Обручен, и потому
Эту легкую корону
Никогда я не сниму.

Нам ли, брошенным в пространстве,
Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве
И о верности жалеть!