Показать скрытый текст гы)) ведь знали ж, кого вызывали)
Триер, хронически обосновавшийся на крыше королевского госпиталя, где все еще вибрирует реликтовое эхо культового нейрохирургического вопля, в исступлении взрезающего прогорклый жЫр людской тупости, и где идеальная обсерватория для бравурно-ехидного обмусоливания полюсных экивоков и вирусных взбрыкиваний нашей нестабильной психики [ведь мир смертельно болен - нами], с нескрываемым удовольствием насаживает перекормленный линейным мейнстримом загривок зрителя на ржавый крюк вопроса "искусство ради искусства?", но ленивый зритель, чей вялый метаболизм требует лишь сопливую кашу готовых диетических ответов [надо ли напоминать, что подлинное искусство вообще не знает готовых ответов, а ищет их – не изобретает, не сочиняет «форм» для готовых «содержаний», которые жаждет кому-то навязать, оно – ждет откровений, которые заранее предугадать невозможно; не от «идеи» идет оно, а «к идее»; да, оно идет к ней то впереди зрителя - но бочком), чтоб не заслонять вольные интерпретационные горизонты, то намеренно отставая - согласитесь, что это триеровское полотно культурологически общедоступно - эдакий попсово-водянистый Гринуэй для бедных), и не мешая зрителю идти дальше или в сторону, видеть и то, что художник сам и не формулировал, с чем, может быть, и не согласился бы.. интерпретации – не его, художника, а наше, зрительское, святое)) право и дело], и зритель недовольно сучит лицемерными ножками, и его раздутое от несварения многоточия отрытого дискурса триеровских деликатесов брюхо звонко лопается, смачно плюхая на смоляной кровельный битум змеиный клубок своих обывательских потрохов.. и Ларсик, аки индийский факир, голыми ручками, любовно и методично рассортировывает и перебирает дрожащие праведным гневом ханжеские кишочки, выискивая стойкие непроходимости [повальная непроходимость - наивняцкая предъява дичи и аморррральности к изощренному интеллектуализЪму да извращенному эстетизЬму) гы)) на этой аттракционной карусельке рафинированных Впечатлений формальную этику зверски тошнит и выбрасывает на первом же обороте ловить вертолеты моральной буквы за чертогом поверхностных зрелищ) а вот ситуативная этика, что не дохлая форма, а живой дух - ветхозаветное "нарушить, дабы исполнить"- она мораль не ищет, ибо сама ее бесконечная глубь, где все эти впечатлительные калейдоскопы лишь масенькие колесики в часовом механизме вечного поиска беспристрастной истины] и производя резекцию скальпелем фирменного гривуазного сарказма [даже и не припомню, какая фильмА вызывала б столь оглушительные припадки самоглумливого ржача))], затем вручая пОциенту моток сюжетного кетгута саморассасывающихся размышлений.. и зритель волен либо самостоятельно наложить на вакханалию действа непротекающий анастомоз самобеспощадной рефлексии, либо бессмысленно трепыхаться до последней капли конформной желчи.
Хех.. если б в нас сидел только зверь с его примитивным физиологическим голодом.. наш Голод именной, иерархичный и исполинский как египетская пирамида, креативный и мультивариативный, неистребимый и умствующий.. и нет такой лапки бытия, до которой не дотянулась бы наша пытливая [от слова "пытать")] перманентно голодная коса мышления, ведь все - и жизнь, и боль в разделенном уме может казаться не нашей.
Ларсик, бесспорно, величайший фокусник - в смысле нахождения такого фокуса зрения, где пошлые оскоминные затертости заигрывают свежим и неожиданным блеском смысла - ну кто б еще из хоррорно-шаблонистого дерьмища смог бы вылепить цельнооболочечную пулю куражного софизма, и, отойдя в четко-прицельную историческую позицию морозильника одиозных душ, расхреначить мировой моСК, самоприкованный к сакральной трубе пустозвонного фарисейства) И льдинками отмороженной души только и начертаешь, что безразличное и бесчувственное слово гробового миропорядка - "Вечность". Потому требуется из башенки спуститься в ад, имя которому "другие", и на альтруистичном костре всеприятия души спалить ловушку двойственности восприятия - тогда из тлеющих угольков и сложишь "Человечность")) но это будет уже совсем другое кино)
Социальные закладки