Показать скрытый текст Глава: Мелочные Тираны.
Дон Хуан не обсуждал со мной больше искусства овладения сознанием,
пока не прошло несколько месяцев. В то время мы находились в доме, где
жила партия нагваля.
- Пойдем погуляем, - сказал дон Хуан, положив мне на плечо свою руку.
- или, еще лучше, пойдем к городской площади, где много народа, сядем и
поговорим.
Я удивился, что он заговорил со мной, поскольку был в доме уже два
дня, а он не сказал мне ничего, кроме "здравствуй".
Пока мы с доном Хуаном выходили из дома, ла Горда перехватила нас и
потребовала, чтобы мы взяли ее с собой. Казалось, она решилась не слушать
возражений. Дон Хуан очень сурово сказал ей, что ему нужно обсудить со
мной кое-что наедине.
- Вы собираетесь говорить обо мне, - сказала ла Горда, а ее тон и
жесты выдавали подозрение и досаду.
- Ты права, - ответил дон Хуан сухо. Он прошел мимо нее, даже не
взглянув. Я последовал за ним, и мы шли в молчании до городской площади.
Когда мы сели, я спросил, что же такое мы можем обсуждать в отношении ла
Горды. Я все еще чувствовал смятение от ее угрожающего взгляда, который
она бросила, когда мы выходили из дома.
- Нам нечего обсуждать относительно ла Горды или кого бы то ни было
еще, - сказал он. - я сказал ей это просто для того, чтобы возбудить ее
ненормальное чувство собственной важности. И это сработало - она
рассердилась на нас. Насколько я ее знаю, она будет достаточно долго
убеждать себя, подогревая свою уверенность и "справедливое" негодование за
отказ и свое дурацкое положение. Я не удивлюсь, если она набросится на нас
здесь же, на парковой скамейке.
- Если мы не собираемся говорить о ла Горде, что же мы будем
обсуждать? - спросил я.
- Мы продолжим наше обсуждение, которое начали в Оаксаке, - ответил
он. - для того, чтобы понять объяснение относительно управления сознанием,
от тебя потребуется предельное усилие и желание перемещаться туда и сюда
по уровням сознания. Пока мы заняты этим объяснением, я потребую от тебя
полного сосредоточения и терпения.
Почти жалуясь, я сказал ему, что он поставил меня в очень неудобное
положение отказываясь говорить со мной в прошедшие два дня. Он посмотрел
на меня и поднял брови. На его губах заиграла и исчезла улыбка. Я осознал,
что он дал мне понять, что я не лучше ла Горды.
- Я вызвал твое чувство собственной важности, - сказал он хмуро. -
чувство собственной важности - наш злейший враг. Подумай об этом: нас
ослабляет чувство оскорбления со стороны наших людей-собратьев. Чувство
собственной важности заставляет нас большую часть нашей жизни быть
обиженными кем-то.
Поэтому новые видящие рекомендуют приложить все усилия для
искоренения чувства собственной важности из жизни воина. Я следовал этим
рекомендациям, и большинство из моих затей с тобой было направлено на то,
чтобы показать, что без этого чувства мы неуязвимы.
Пока я слушал, я увидел, что глаза его неожиданно засияли. Я подумал
про себя, что он, по-видимому, на краю того, чтобы разразиться смехом, а к
этому вроде бы не было причины, когда неожиданно был поражен болезненной
пощечиной по правой щеке. Я вскочил - позади стояла ла Горда и ее рука
была все еще поднята. Ее лицо пылало гневом.
- Теперь ты можешь сказать, что тебе во мне нравится и это будет
более справедливо, - закричала она. - если все же у тебя есть, что
сказать, скажи мне это в лицо!
Эта вспышка, по-видимому, истощила ее, так как она села на асфальт и
зарыдала. Дон Хуан светился чистым весельем, а я замер в безумном гневе.
Ла Горда взглянула на меня, а затем, обратившись к дону Хуану, мягко
сказала, что у нас нет права критиковать ее. Дон Хуан рассмеялся так
сильно, что почти перегнулся пополам. Он не мог даже говорить. Два или три
раза он пытался что-то мне сказать, а затем встал и ушел, его тело
подергивалось от спазм смеха.
Я был почти готов бежать за ним, все еще негодуя на ла Горду, она
казалась мне презренной, как вдруг нечто необычайное произошло со мной: я
понял, что таким смешным показалось дону Хуану. Ла Горда и я были ужасно
похожи друг на друга: наше чувство собственной важности было
монументальным. Мое удивление и яростный гнев за пощечину были совсем
такими же, как чувство гнева и подозрения у ла Горды. Дон Хуан был прав:
наши чувства собственной важности - большое препятствие. Я побежал за ним,
окрыленный, в то время, как слезы текли по моим щекам. Я догнал и
рассказал, что я понял. Его глаза светились восторженно и проказливо.
- Как я должен поступить с ла Гордой? - спросил я.
- Никак, - ответил он, - осознание чего-либо всегда лично.
Он изменил тему и сказал, что знаки говорят, что наше обсуждение надо
перенести обратно в дом - либо в большую комнату с удобными креслами, либо
на задний дворик, вокруг которого есть крытый коридор. Он сказал, что
когда он ведет свои объяснения в доме, эти две площади остаются никем
незанятыми.
Мы вернулись в дом, и дон Хуан рассказал всем, что сделала ла Горда.
Град насмешек, с каким все видящие встретили ее, сделал ее положение очень
неудобным.
- С чувством собственной важности нельзя нянчиться, - заметил дон
Хуан, когда я выразил свое беспокойство относительно ла Горды. Затем он
попросил всех выйти из комнаты. Мы сели, и дон Хуан начал свои объяснения.
Он сказал, что видящие, как новые, так и древние, разделяются на две
категории. К первой относятся те, кто согласен на самоограничение и может
направить свою деятельность на практические цели, чтобы принести пользу
другим видящим и всему человечеству. К другой категории относятся те, кто
не заботится ни о самоограничении, ни о практических целях. И видящие
пришли в этом вопросе к согласию с тем, что эти последние не смогли
разрешить проблему чувства собственной значимости.
- Чувство собственной важности - это не просто что-то простенькое и
наивное, - объяснил он. - с одной стороны, как чувство собственного
достоинства, это ядро всего доброго в нас, а с другой стороны - это
источник гнили. Чтобы освободиться от гнилой части чувства собственной
важности, требуется мастерская стратегия. Во все века видящие высоко
ценили тех, кто разрабатывал такую стратегию.
Я пожаловался, что идея искоренения чувства собственной важности,
хотя временам временами очень мне нравится, остается, говоря по-правде,
непонятной. Я сказал ему, что нахожу его указания о том, как освободиться
от этого чувства, настолько неопределенными, что не могу им следовать.
- Я уже не раз говорил тебе, - начал он, - что для того, чтобы
следовать путем знания, нужно быть очень изобретательным. Видишь ли, на
пути знания нет ничего настолько ясного, как нам бы хотелось.
Неудобство моего положения заставило меня спорить и заявить, что его
предостережения относительно чувства собственной важности напоминают мне
христианские заповеди, а целая жизнь, полная разговоров о зле греха,
набила у меня оскомину.
- Для воина война против чувства собственной важности это вопрос
стратегии, а не принцип, - ответил он. - твоя ошибка в том, что ты
пытаешься понять то, о чем я говорю, через призму морали.
- Я смотрю на тебя, дон Хуан, как на очень морального человека, -
настаивал я.
- Ты увидел мою безупречность, это все, - сказал он. - безупречность,
как и освобождение от чувства собственной важности, слишком смутные
понятия, чтобы иметь для меня ценность, - заметил я.
Дон Хуан задохнулся от смеха, и я заставил его объяснить мне, что
такое безупречность.
- Безупречность - это ни что иное как правильное использование
энергии, - сказал он.
- Мои утверждения не имеют никакого морального оттенка. Я беру
энергию, и это делает меня безупречным. Чтобы понять это, ты должен сам
запасти достаточно энергии.
Мы сидели спокойно некоторое время. Мне хотелось обдумать то, что он
сказал. Неожиданно он опять начал говорить.
- Воины ведут стратегический список, - сказал он, - они перечисляют
все, что делают, а затем решают, что из перечисленного следует изменить,
чтобы создать передышку в смысле усиления своей энергии.
Я заявил, что такой список может включать все на свете. Он терпеливо
объяснил, что стратегический список, о котором идет речь, включает только
образ того поведения, которое не является существенным для выживания и
благополучия. Я подскочил от возможности указать на то, что выживание и
благополучие можно понимать бесконечно многообразно, следовательно, нет
пути к соглашению о том, что существенно и что несущественно для выживания
и благополучия.
Пока я это говорил, я начал терять уверенность. Наконец, я
остановился, поняв бесплодность своего спора. Затем дон Хуан сказал, что в
стратегических списках воинов чувство собственной важности фигурирует как
деятельность, поглощающая наибольшее количество энергии, отсюда их усилия
по искоренению этого чувства.
- Первейшая задача воина - освободить эту энергию, чтобы с ее помощью
встретиться с неведомым. Действие по перераспределению этой энергии - это
безупречность.
Он сказал, что наиболее эффективная стратегия для этого была
разработана видящими периода конкисты - неоспоримыми мастерами искусства
следопыта. Оно состоит из шести переплетающихся элементов. Пять из них
называются атрибутами воинственности: контроль, дисциплина, терпение,
своевременность и воля. Они принадлежат миру воина, борющегося с чувством
собственной важности. Шестой элемент, возможно, наиболее важный из всех,
относится к внешнему миру и называется мелочным тираном.
Он взглянул на меня, как бы безмолвно спрашивая, понял ли я.
- Я совершенно запутался, - сказал я. - ты продолжаешь говорить, что
ла Горда является мелочным тираном в моей жизни. Что же такое мелочный
тиран?
- Мелочный тиран - это мучитель, - ответил он. - это кто-нибудь, либо
имеющий власть распоряжаться жизнью и смертью воина, либо досаждающий ему
смертельно.
Пока он говорил это, на лице его сияла лучезарная улыбка. Он сказал,
что новые видящие разработали свою классификацию мелочных тиранов, и хотя
эта концепция - одна из важнейших и серьезнейших находок, они развили ее
не без чувства юмора. Он уверил меня, что во всякой их классификации
присутствует оттенок сарказма, поскольку юмор - это единственное
противоядие стремлению человеческого сознания к составлению списков и
громоздких классификаций.
Новые видящие, в соответствии со своей практикой, сочли возможным
поставить во главу своей классификации первичный источник энергии, первого
и единственного правителя вселенной и назвали его просто - тираном.
Остальные деспоты и правители, естественно, оказались ниже категории
тирана. По сравнению с источником всего, даже наиболее свирепые
тиранические люди кажутся просто шутами, поэтому мы им дали название
мелочных тиранов - "пинчес тиранос".
Он сказал, что имеется два подкласса мелочных тиранов. К первому
подклассу относятся мелочные тираны, способные преследовать и приносить
несчастье, не вызывая все же чьей-либо смерти. Они называются мелочными
тиранчиками - "пинчес тиранитос". Второй подкласс состоит из мелочных
тиранов, которые только раздражают и наводят скуку без всяких последствий.
Они называются мелюзговыми тиранчиками - "репинчес тиранос", или
крошечными "пинчес тиранитос чикититос".
Мне эта классификация показалась смешной: я был уверен, что он
импровизирует испанские термины. Я спросил его, так ли это.
- Совсем нет, - ответил он с выражением удовольствия. - новые видящие
велики в деле классификации, и Хенаро, без сомнения, один из величайших:
если бы ты наблюдал за ним внимательно, ты бы тоже понял, как новые
видящие относятся к своим классификациям.
Он громко захохотал, когда я спросил его, не дурачит ли он меня.
- И не думал никогда дурачить тебя, - сказал он, улыбаясь. - Хенаро
может себе позволить это, но не я, особенно учитывая твое отношение к
классификациям. Это только новые видящие так непочтительны к ним.
Он добавил, что мелочные тиранчики делятся далее еще на четыре
категории. К первой относятся те, кто действует грубо и насильственно. Ко
второй - создающие невыносимую тревогу окольным путем. К третьей те, кто
угнетает, досаждая. А последняя категория вводит воина в гнев.
- Ла Горда относится к собственному классу, - добавил он. - она
действующий мелюзговый тиранчик. Она разрывает тебя на части и сердит
тебя. Она даже бьет тебя. Всем этим она обучает тебя отрешенности.
- Это невозможно, - запротестовал я.
- Ты еще не совместил все составляющие стратегии новых видящих, -
сказал он. - когда ты это сделаешь, ты поймешь, насколько умно и
эффективно продумана ими стратегия использования мелочного тирана. Я
сказал бы еще, что эта стратегия позволяет не только избавиться от чувства
собственной важности, но и готовит воина к окончательному осознанию, что
на пути знания идет в счет только непогрешимость.
Он сказал: то, что новые видящие имеют в виду, это смертельный
маневр, при котором мелочный тиран высится словно горная вершина, а
атрибуты воинственности подобны альпинистам, взбирающимся на нее.
- Обычно в игре участвуют только четыре атрибута, - продолжал он. -
пятый - воля - откладывается до предельной реализации, когда воину
приходится предстать, так сказать, перед расстрелом.
- Почему это делается?
- Потому что воля принадлежит к другой сфере - к сфере неведомого.
Остальные четыре относятся к известному - как раз к тому, где действуют
мелочные тираны. В действительности то, что превращает людей в мелочных
тиранов, это страстное манипулирование известным.
Дон Хуан объяснил, что взаимодействие всех пяти атрибутов
воинственности осуществляется только видящими, которые стали уже
непогрешимыми воинами и овладели мастерством управления волей. Такое
взаимодействие - это верхний маневр, который нельзя осуществить на
обыденной человеческой сцене.
- Четыре атрибута - это все, что необходимо для взаимодействия с
худшим из мелочных тиранов, - продолжал он. - при условии, конечно, что
такой тиран найден. Как я уже сказал, мелочный тиран - это внешний
элемент, такой, над которым у нас нет контроля, и наиболее существенный,
пожалуй, из всех: мой благодетель любил повторять, что воин, напоровшийся
на мелочного тирана, это счастливец. Он понимал под этим то, что ты
счастливец, если встретил такого на своем пути, иначе придется выйти и
поискать его где-то еще.
Он объяснил, что одним из величайших достижений видящих периода
конкисты было построение, которое он называл "трехфазной прогрессией".
Понимая природу человека, они были способны прийти к неоспоримому выводу,
что если видящие смогут справиться с собой перед лицом мелочных тиранов,
они будут в силах безупречно встретиться с неведомым, а затем выстоять
даже в присутствии непостижимого.
- Реакция среднего человека будет той, что порядок этого построения
следует обратить, - продолжал он. - видящий, способный справиться с собой
в присутствии неведомого, конечно, встретит мелочного тирана должным
образом. Но это не так. Это допущение и погубило многих великолепных
видящих древности. Теперь мы знаем это лучше. Мы знаем, что ничто так не
закаляет характер воина, как вызов взаимодействовать с невыносимыми
людьми, наделенными властью. Только при этих условиях воины могут
приобрести ту трезвость, безмятежность, какие необходимы, чтобы выстоять
перед лицом непостижимого.
Я яростно спорил с ним. Я сказал ему, что по моему мнению, тираны
могут сделать свои жертвы либо беспомощными, либо такими же скотами, как
они сами. Я отметил, что было проведено немало исследований по влиянию
физических и психических пыток на их жертвы.
Социальные закладки