МАЛЕНЬКИЕ «ШПАЦЕРЫ» ПО ЮЖНОМУ ГОРОДУ НЕДАВНИХ ЛЕТ

[alex_tomcat]

Глядя с, так сказать, сегодняшней «печки», черт его знает, хорошо это было или пло-хо? Я понимаю, рассматривание Камасутры (вдвоём!) занятие весьма и весьма полезное. Че-му-то «новенькому» можно научиться, что э-э-э «способствует»… Но, неужто, рассматрива-ние (не «в жизни», а на экране) голых «сисек-писек», есть проявление «реальной» свободы и демократии (!)?. Сдается мне, что-то в этом присутствует импотентское. Сам, мол, не мо-гу… Так дайте «хоч подывытыся у кыни на голюю тьотку». Тьфу, блин!
Жуют-мусолят уже двадцать лет опрометчивое и запальчивое восклицание одной мо-лодой дамы на телевидении «в перестроечные годы» – «У нас в СССР секса нет!».
Обалдуи, «тётка» не то имела в виду! Вспомните фильм Меньшова «Ширли-мырли». Цитирую слова персонажа Нонны Мордюковой: «…Нет у нас секса. Точно нет. Какой же это секс, когда – раз в месяц?!..». Во-от, свободные (незалэжные) граждане – вы о своей «потенции» тщетно беспокоитесь, а не о «свободе и демократии». А давно доказано (закон Ломоносова-Лавуазье) – ежели чего нет, того нет и уже не будет.
И, идиотская реклама – «В Радяньському Союзі сєксу не було, а в мене був, завдяки… кітайському «півень-єкстракту з тібетьської вустриці» (??!), свидетельствует лишь о том, что этот «сексуально-озабоченный» пацан и двадцать лет назад (при Союзе) был импотентом и «доверчивым лохом». С чем его и «поздравляем». (И, сколь годков было при Союзе этому бодрому «коитунчику» (от латинского «coitus»)?)… Но мы говорили о кино.

С конца сороковых появилась масса неплохих фильмов из, как говорилось, «стран на-родной демократии». То есть, Польши, ГДР, Чехословакии и т.п. Были очень занятные (для молодежи) китайские фильмы о «их» революции. Вспоминаю совершенно забойный, чуть ли, не сериал, о «Красном тигре». Там по китайским джунглям скакал, как Тарзан («Тарзан» с Тони Вайсмюллером, кстати, шел в кинотеатрах), двухметровый детина в кепке и с раскосыми гла-зами. Он лихо «валил» из полуметрового китайского маузера гнусных врагов-гоминдановцев. Швацнеггер и Сталлоне – «отдыхают» и «нервно курят в кулуарах». К слову сказать, гоминдановцы (также, чанкайшисты) – бывшие соратники по партии великого кормчего Мао-Цзе-Дуна, продавшиеся японским извергам-милитаристам. Их, китайские заморочки в нескончаемой склоке за Тайвань.
Зато, в неимоверном количестве «летних» и «клубных» кинотеатров (Клуб медработ-ников, клуб железнодорожников, клуб трамвайщиков, дом учёных и т.п.) под «вывеской», так называемых, «трофейных» фильмов, как я уже упоминал, крутили и американские вес-терны и «мыльные оперы», и немецкие (времен рейха) музыкальные комедии (многие, воз-можно, и сейчас помнят звезду рейха мадьярку Марику Рокк), и английские детективы «a la» Агата Кристи. А власти, несмотря на разгорающуюся «холодную войну», дипломатично «не замечали» эдаких вольностей. Маленькое, так сказать, «послабление» для народа пережив-шего тяготы войны.
Как ни странно, через несколько лет, при, так называемой, «Хрущевской оттепели» этот западный «ручеек» тихонечко и надолго заткнули. Зато, попёрла «совковая» слащавая муть на «производственно-социальные» темы, вроде «Заставы Ильича» (в прокате «Я шагаю по Москве»). Этакий «лирический» сказ о «трудном мужании (?!) молодого рабочего-интеллигента в интерьере московских строек» («Не скоро мужают мужчины» называлась статья в одной из центральных газет). И кто назвал эту елейную бредятину с, еще сопливым, Н. Михалковым, чуть ли, не диссидентским фильмом? Ах! Никиты, вы, Сергеевичи! Трясьця вашей матери, как говорят на Украине. Одного, вы, поля ягодицы. Лучше уж, продолжим нашу прогулку.

«Прошвырнувшись» вдоль моря по Барятинской аллее, дойдём до, всем известной, карантинной башни с оградой. Со старинными пушками на трухлявых деревянных лафетах, ржавыми чугунными ядрами (Интересно, какая «свинья» позже угробила и растащила ту, очень неплохую и, достоверную исторически, экспозицию? Когда кобзарику памятник «мостили», что ли?). Немногие знают, что прямо за этой оградой был в начале 19 века (чума 1812г.) чумный карантин-госпиталь (в, вырезанных в известняковой скале, помещениях), а ниже, прямо в порту – карантинный мол, где швартовались «по подозрению на чуму» при-шлые корабли. И торчали на чумном карантине. Потому и, карантинный мол.
Чуть дальше площадка, где будет сооружён памятник «Неизвестному матросу» с ал-леей героев Великой Отечественной войны. Это будет позже. Пока же, здесь просто смотро-вая площадка с проблесковым ориентирным щитом-маяком для судов, следующих в порт, и «с видом на море и обратно» для гуляющих. Отсюда хорошо видна плавная дуга насыпи, ведущая к Одесскому маяку. Судоремонтный завод (СРЗ-2), раскинувшийся внизу, почти до «Ланжерона». Кстати, «по правую руку» этой дуги на Карантинном молу располагался не-большой городской пляж. Под названием «Австрийский». Попасть туда можно было с Та-моженной площади по Деволановской улице. До войны моя мама жила с дедом и бабушкой на Маразлиевской улице (Энгельса). До Австрийского пляжа было «рукой подать». Всего то, сбежать вниз, от Канатной по Карантинному спуску или по «Канаве» (нынешний Польский спуск, а ранее – Карантинная балка), на Таможенную площадь. Пять минут – и на пляже.
Однако, порт разростался. И Австрийский пляж с Деволановской улицей оказались «внутри» закрытой портовой (таможенной) территории. И восстановление-реконструкция Одесского маяка производилась в начале пятидесятых. Ныне, на месте того пляжа большой контейнерный терминал. СРЗ-2, как и СРЗ-1 (судостроительный завод им. Марти) за Воен-ной гаванью, кажись, лежат в руинах. А улица, как портовый проезд к терминалу, существу-ет и до сей поры.

[alex_tomcat]

Но, вернёмся на центральную аллею и, пройдясь немного от Александровского стол-па, «случайно» наткнёмся на небольшой и очень симпатичный полу-летний ресторанчик с отменной «посещаемостью», даже, в зимнее время. Уж, очень там вкусные шашлыки гото-вили. И «харчо». И «сациви» с «сулгуни». Рядом, будка с пивом «на разлив». «Дитям» − мо-роженое.
Далее поворачиваем налево с центральной аллеи и упираемся в трехстворчатую арку пляжа «Ланжерон». Слева от неё, снова таки, еще один симпатичный летний ресторанчик, но побольше. Рядом, ах, дары цивилизации, – большой подземный сортир. А правее, открытая территория с колоннадой вдоль обрыва. Здесь место для «серьёзных» детей и взрослых. Открытые читальни с библиотекой, всякие там, шашки и шахматы, газеты и журналы. И шикарный вид на море. Много лет спустя здоровенный «шмат» берега плавно «съехал» вниз к морю. И от половины этой территории вместе с колоннадой остались, лишь, воспоминания. Как, и от немалого куска, расположенной чуть дальше, Отрады. Там, где сейчас улочка Веры Инбер с «триппер-баром» (кожвендиспансер) и улица Гефта. Не очередного, если кто не знает, немецкого революционера, а одессита-подпольщика времён войны Николая Гефта. И Вера Инбер, тоже, не из немцев. Одесситка и детская писательница. «Слинявшая», правда, из «Южной Пальмиры» в «Северную», то бишь Ленинград (Питер).
Кстати или нет, хотелось бы отметить одно такое «наблюдение» относительно писа-телей. Обратите внимание – Одесса «подарила» и стране, и миру массу талантливейших пи-сателей, поэтов, художников, публицистов-сатириков. И все они «покинули» родной город, разбежавшись «по столицам». И считанные единицы вспоминали или «отражали» в своих произведениях саму Одессу. Разве что, действительно, «певец Одессы» Валентин Катаев, и, не совсем, одессит (из Николаева) Константин Паустовский, москвичи Куприн и Бунин. Да Бабель. И то, весьма «своеобразно», криво и спорно (на мой «взгляд»). Ну, еще пара-тройка не очень известных писателей. Александра Бруштейн, например, в ее романе «Дорога уходит вдаль». И с чего бы, такая неблагодарная «забывчивость»?.. Михал Михалыч Жванецкий – тот «монументом» стоит на своем, никем не оспоренном, «одесском» пьедестале «имени мене». Но – в Москве… А в Одессе – маленький толстый уродец-гоблин во дворике Литературного музея…

Что касается прибережной зоны, то, приблизительно, до начала шестидесятых годов песчаные пляжи вдоль побережья были, что называется, наперечёт. От «Ланжерона» и до «Люстдорфа». Они были, как бы, «вкраплены» в береговую полосу. А остальное – «дикие» каменистые пляжики с узеньким островком намытого волной песка или скалистый берег.
Я со школьным приятелем иногда летом совершал «походы» по кромке воды от Лан-жерона до 16-й станции Большого Фонтана (пляж «Золотой берег». Кстати, единственный «не дикий» пляж с галькой вместо песка. Как в Крыму).
Так вот, большую часть пути приходилось шлёпать по колено в воде, скакать горным козликом по каменистому берегу, а иногда, раздеваться и переплывать непроходимые скали-стые участки, держа «шмотки» в, задранной вверх, руке. Примечательно, что в каждой, мало-мальски доступной с берега, «лагуне» располагались по всему одесскому побережью официальные «номерные» причалы (с нумерацией, по-моему, от Крыжановки или Дофиновки), где можно было «держать» лодку (свою или коллективную) и заниматься рыбной ловлей. Или катать на лодочке девушек, «мускулисто» загребая веслами.

Меня никогда не мучил психоз «настоящего (!) рыбака» с ритуальным кормлением комаров, с мокрой задницей на смердючей речке, но помню, какое это было удовольствие выйти раненько утром «на вёслах» на полкилометра-километр от берега в Отраде или Арка-дии, забросить в совершенно прозрачную морскую водичку лески-«самоловы» с крючками в разноцветных пёрышках каждые полметра (это – для скумбрии. Она, дура, сама прёт на «фуфло» – вручную раскрашенные птичьи перья. Как, скажем, некоторые дамочки), а удоч-кой ловить бычков («кнуты» – тёмные большие и щекастые с фигурными плавниками, «пес-чаники» – поменьше и светленькие). А вода настолько прозрачная, что на 8-10-метровой глубине совершенно отчетливо видны сами «объекты» лова. Как, те же, «кнуты» лениво ше-велят плавниками, прячась за, обросшими зелёными водорослями, камешками и присматри-ваясь, что это «сверху» прибыло на завтрак в виде червячка-наживки. Стоит «лопать» или как? Вокруг мельтешат серебристые облака-стайки «тюлечной» молодежи. Степенно валя-ются на песчаных участках дна вку-усненькие глоссики. Но крючок с наживкой цапать не спешат. Присматриваются глазёнками с одного бока. Шастают «бочком» разной величины крабы и крабики. Гордо выгнув спинки прогуливаются, свернув колечком хвостики, морские коньки (ежели, кто уже не знает, то это махонькая морская костлявая зверушка, а не водоплавающая лошадь). Иногда, но на такой малой глубине редко, плавно «шествует» здоровенная пятнистая кефалина. А уж, польститься ей на того «полудохлого» червячка на крючке – это совсем редко. Или спросонья, или с «голодухи» кефаль может так «фраернуться». Россыпи камней на дне сплошь покрыты семействами мидий в зеленых облаках колышущихся водорослей. Если «сильно поискать», можно найти пару-другую светленьких морщинистых устриц.
Вот, скажут нынче, «дядя» «заливает». Сегодня в море и на метровой, то, глубине хрен чего разглядишь. А «он» сказывает о каких-то десяти метрах, еще и, в напрочь загажен-ной Аркадии. Дак, вода же, ребяты, сейчас такая поганая. А полсотни лет назад на одесских пляжах всех проблем только и было – медузы с обеденное блюдо величиной (и то, в конце лета), да пятна мазута на берегу и в воде, когда на дальнем рейде, как правило, иностранные свиньи-капитаны мыли свои нефтетанкеры. А эту мазутную, извините, срань течением сно-сило к берегу. И предусмотрительные граждане обязательно таскали с собой на пляж ма-ленький флакончик с бензином на случай «мазутного прилива». Иногда случалось, чуть ли не полпляжа ходило на африканский манер – с чёрными нефтяными рожами.

[alex_tomcat]

Самым «шикарным» считался в Одессе, конечно же, пляж «Аркадия». Удобным подъ-ездом трамваем и троллейбусом. Без утомительных спусков к морю и подъемов. С красивой аллеей с пальмами и цветочными клумбами, неимоверным количеством «кабаков» и кафе. И крытых, и на летних верандах. С чудненьким мостиком через балочку. Но сам пляж был весьма и весьма небольшой. Как и «Ланжерон», со всеми соответствующими пляжными причиндалами, но небольшой. Сюда любили приезжать по вечерам, как на Дерибасовскую или Приморский бульвар, «прошвендяться», но с дополнительной роскошью – искупаться в ночном теплом море с лунной дорожкой. Особенно, после долгого хмельного застолья в прокуренном ресторане.
(Небольшой комментарий. Слава богу, на одесских пляжах и прогулочных аллеях-набережных почти не привилась дурацкая крымская мода «церемонно вышивать»: мужикам – в полосатых «концлагерных» пижа-мах и пробковых шлемах, а дамам – в шелковых халатах-пеньюарах с оборочками и зонтиками из лущеного тростника.)
А, вот, самым большим (растянувшимся на пару-тройку километров) и, где-то, евро-пейским, был Лузановский пляж. Конечно, долгая езда на трамвае (или автобусе) через всю Пересыпь с ее дымящими заводами, мягко говоря, «не впечатляла». Но какой «дурак» по-прется в Лузановку на трамвае? А на фиг тогда те беленькие прогулочные катера? Пришел или приехал на морвокзал, сел на катер и через 30 минут уже на пляже. А там два пирса, ка-тера исправно «ходят» каждые полчаса. Пляж широченный, песчаный, правда глубина у бе-рега небольшая. И прибой слабый. Но, когда с детьми – можно не беспокоиться «шо утопнут» на мелководье. А взрослые, кому «ломает» плавание, просто бродят по колено в (чистюсенькой) воде, спасаясь от зноя. И загар получается хороший, ровный. А, коли пере-грелся, можно, как говорят в Одессе, «поталэпаться», т.е. ополаскиваться, сидя по пояс в морской водичке.
За Лузановкой, вверху на обрыве – восстановленный после войны пионерский ла-герь-курорт «Молодая Гвардия». Еще очень небольшой, без стеклянных корпусов, понастро-енных позже. Ребятишки живут в здоровенных «армейских» палатках среди молодых ёлочек. Для них – это очень «прикольно». По вечерам, правда, все палатки смердят одеколоном «Гвоздика» и туристической мазью «Тайга». Комарики больно кусючие.
А дальше за лагерем – полудикая степь над морем, колхозные поля и проволочные за-боры воинских частей. Левее – Жевахова гора. «Паскота» – поселка Котовского и в помине нет. Лишь пустоватая асфальтовая дорога через Хаджибейский лиман на Николаев. Лет через десять проложат еще одну – Московскую трассу. И улица, что на километры протяну-лась через всю Пересыпь до конца Лузановки, называется – Московская, а не по имени непонятного атамана непонятного, же, черноморского казачества. Во, «понаудумывали», нэзалэжные.

Если ехать из Аркадии на троллейбусе №5 к центру города по проспекту Шевченко (Новоаркадиевской улице), то, сразу за площадью, где в семидесятых соорудят мемориаль-ный гранитный шпиль с золотой звездой города-героя Одессы, начинается и тянется на про-тяжении трёх-четырёх остановок троллейбуса большой парк с прудами. Нынче – это парк «Победы», а ранее – дендропарк им. Ленина. Парк неплохой. Почти, даже ухоженный. С дикими утками на прудах, белками, сигающими по елям, нахальными ёжиками и прочей живностью. Но я сейчас не о нем.
Мало кто из нынешних жителей Одессы помнит или знает, что полвека назад парком «Победы» называлась совсем другая, скажем, зеленая территория. А именно, – «Дюковский сад» на Балковской улице (Водяной балке). В своё время это была, так сказать, дача герцога Ришелье, позже подаренная городу (Он называл её ласково – «мой маленький Версаль»). При советской власти в этом красивом лесо-парковом массиве с непременными лебедиными прудами была устроена, по примеру столичных городов, Выставка достижений народного хозяйства (Одессы и области). С павильонами различных отраслей одесской промышленности и сельского хозяйства. Иногда в народе называлась – «Выпэрдос». Т.е. по-украински, «виставка передового досвиду». Как и на столичных ВДНХ, располагались там различные качели, карусели, катания на лодках, пивные, закусочные, чебуречные. На любой вкус. Чтобы всей семьей приятно провести выходной день. И, заодно, поинтересоваться – а что, там, понавыделывала местная промышленность для народа и державы. И все это – на фоне приятной лесопарковой растительности Дюковского сада. Был там дворец культуры (здание бывшей дачи Ришелье), большая биллиардная, теннисные корты и, даже, неплохой планетарий. Можно было покататься на лодочке по прудам (городские власти проектировали устроить на прудах детскую водно-спортивную станцию). После прогулок, аттракционов, павильонов, плотного «перекуса» всей семьей в многочисленных кафешках, можно спокойно «хапать воздух» у пруда и любоваться на черных-белых лебедей. Пока отец семейства еще чуток «добавляет до нормы» в ближайшей пивнушке.
Парк «Победы» просуществал с 1949г. до начала восьмидесятых. Хиреть начал в се-мидесятые, когда рядышком на Балковской принялись «мостырить» здоровенный коллектор сточных вод и «осовременивать» саму Водяную балку. «Стройки века» фактически перекрыли на годы доступ к парку. Да и кто поедет в выходные отдыхать в клубах це-ментной пыли и дизельной вони «Камазов». Великие планы «благополучно» сдохли вместе с «осовремениванием». Остались – забытый городскими властями парк и недоделанная (в разном смысле) Балковская улица. Хотели, мол, как лучше, а получилось, – как всегда…

Таможенная площадь. Центральный служебный вход (выход) на территорию одесско-го порта. Направо (если спиной к входу) Приморская улица. Протянулась вдоль порта, аж, до Пересыпьского моста. Левее вверх тянется многопролетная улица-лестница «в город» (Ланжероновский спуск), к Ланжероновской, Археологическому музею, Оперному театру. Еще левее – «Канава». Ныне – Польский спуск (в промежутке – и Кангуна, и Гарибальди, и Карантинная балка). Улочка (спуск) в пятидесятые была «та ещё». Сплошной «гадюшник». Притоны, бодеги-распивочные, подпольные бордели, ночлежки и другие «злачные места». Впрочем, как и во многих портовых городах во всём мире. По вечерам не всякий «прилично одетый» горожанин рискнул бы там прогуляться, чтобы не «нарваться» на «слабодружест-венную» очистку карманов и кошельков («Дядя! Суши карманы! Бикицер!»). Зимой и пальто с шапкой можно «подарить» угрюмым «хлопчикам» с финками. Лишь к шестидесятым милиция навела там какой-никакой порядок. Так сказать, «урыли Канаву». Хотя, на соседней, кажись, Левашевский спуск (Матюшенко), еще долго «кое-что» оставалось. А вверху над всем этим «безобразием» находился (и находится поныне, но с более высокой оградой, чтоб не сигали вниз всякие уроды-самоубивцы) вполне «благополучный» двухпролётный Строгановский мост.

Однако, я вспомнил про «Таможку» по иной причине. Это же, был «выход» из порта морячков разных наций и колеров рожи. А они, не имея «живого рубля» в кармане, тащили с собой в город, скажем так, мелкую контрабанду. В основном сигареты, жвачку, чулки, платки, спиртное. Проносили эту мелочь через таможню под одеждой («вприпарку»). А, уж, начиная со скверика на Таможенной, и дальше по лестнице в город, их «ожидали», лениво и, демонстративно неспешно, прогуливающиеся, некие молодые люди. «Фарцовщики» («фарца»). Упаси бог, это не был какая-нибудь, там, мафия. Просто, обычные, но предприимчивые, школьники и студенты «улучшали» немножко своё материальное и финансовое положение. Да и, очень «круто» (тогда говорили «фарсово») было прослыть в школе или во дворе «фарцой». Ещё и, мельком так, небрежно заметить: «У меня за фарцу, даже, были «приводы» в милицию (читай – пункт добровольной народной дружины, там же, на Таможенной, с конфискацией «наторгованного товара», записью в журнале и угрозой сообщить в школу и родителям)». Сразу зауважают, даже, отъявленные школьные хулиганы. А, уж, девочки – «ва-аще!».
Все иностранные моряки («мариманы»), вне зависимости от национальности, звались «фронсы». В редких случаях подразделяясь на «америкосов», «англикосов», «дойчеров», «френчей», «пендусов» (индусов), «китаёзов» и, очень редко, «черножопников». Дело в том, что те фронсы, которые с «белой рожей» (америкосы с дойчерами), не тащились, оглядыва-ясь в поисках «бизнесменов», по лестнице мимо Порт-клуба в город. Они, или быстро про-ходили наверх по «Канаве», или на морфлотовских автобусах (как правило) отбывали в за-крытый «Клуб моряков» (только иностранных! «Seamens’ Club”) рядом с филармонией. Там тоже крутились фарцовщики, но уже не «школьного» возраста. И «товар» был покруче. Куда «смотрели» КГБ с милицией – не знаю. Были у них, вероятно, и более насущные проблемы.

А на «Таможке» «спецы» английского школьного языка подкрадывались к красноро-жему безденежному «пендусу» и, заикаясь, «выдавали» стандартный вопрос: «Мистер! Чунга е?». Чунга – жвачка, жевательная резинка от английского «чуинг гам». Далее шёл торг, из-за корявости английского, подкрепляемый, задранными вверх пальцами. И счастли-вый обладатель «Чиклиса» или «Фрути гама», а иногда, и пачки-другой «Мальборы» или «Кентяры», удалялся на заборчик в сквере до подхода следующего «фронса-маримана». Внимательно оглядывая окрестности. Красные повязки добровольных народных дружинни-ков! Бди! Ибо враг хитёр и коварен. Как-то забывалось, что «враги» – такие же шкеты-школьники. Но «отягощенные» своей (временной!) значимостью. Сегодня они «при испол-нении». А завтра, аналогично, будут ныть: «Мистер! Чунга е?». Дружинник – это одно, а «бизнес» – са-а-авсем другое. Да и, в классе дружинников (как потенциальных ябед-стукачей) не жалуют. Могут на «переменке» и «пятый угол» сделать в школьном туалете. Чухай потом, гидота, отбитую о цементный пол, задницу и думай о «классных приори-тетах».
Зато, герои-фарцовщики на той же «переменке» в школьном дворе (в тихом месте за гаражом) выпускают, покашливая с непривычки, клубы ароматной «Америки» и «торгуют» поштучно (или «попластиночно») сигаретами и жвачкой. Благосклонно делясь с сотовари-щами «секретами профессии» и о том, как лихо «тарахтели» с фронсиком на «пиджин-инглише» и умело «обставили» дурного пендуса в цене. «Толпа» завистливо-восхищённо ахает. Вот он, «зенит славы». И незачем «предавать гласности» мелкие житейские детали. Вроде вчерашнего вопроса дома с последующей серией подзатыльников: «Сынок! И откуда у тебя уже взялась американская жвачка? (запретные сигареты и остальной «товар» надёжно «заныканы» на антресоли в прихожей)». И тот большой хай в доме, и требования немедленно «сдать» щедрого приятеля, «просто так», угостившего товарища той «не-щасной» жвачкой.

[alex_tomcat]

Вспоминая о фарцовочном «бизнесе», думаю, уместным будет отдать, так сказать, дань весьма «вожделенному» в последующие годы (вплоть до сегодняшних дней) «объекту торговли и потребления». Это, не что иное, как востребованный всеми слоями населения (Я не сильно преувеличиваю?) продукт американской (попервоначалу!) швейной индустрии – джинсы (!!!). Одёжка для «настоящих» мужчин-ковбойцев (и, ладно уж, женщин) из паруси-ны марки «деним» и синего-синего цвета «индиго». С упоительными оранжево-жёлтыми двойными ( а на «Lee», иногда, и с тройными) «прострочками» швов. И специфическим за-пахом самой ткани. Трудно, даже, назвать вид одежды, сравнимый с их всемирной популяр-ностью. Нынешнее, искусственно «застиранное», китайско-турецкое тряпьё из синтетики с пластиковыми «брульянтами-стразами» язык не поворачивается назвать благородным сло-вом – джинсы.
Нынче невозможно представить, что в Одессе почти до конца пятидесятых мало кто знал такое слово «jeans». А если и слышали что-то, то безуспешно рылись в английских сло-варях в поисках перевода. И популярности не было, ну просто, никакой. А, значит, и востребованности и дефицита. А джинсы, всё же, были. Привезенные моряками за-гранплавания, что-то такое прослышавшими «там» в «загранке». Предлагались «для бизнеса» теми же фронсами.
Однако, назывались они не «джинсами», а «доками». Как прочные, и непродуваемые морским ветром, штаны (часто, комбинезоны) для портовых доковых рабочих («Dock wear»). Не знали своего будущего дефицитного «счастья» редкие тогда обладатели «доков». И я был в том числе. И «скромно» ходил в «доках» с диковинной кожаной нашлёпкой-«лейблой» «Lee» («Made in USA») и, такими же, надписями на многочисленных медных заклепках, пуговице и «зиппере» на ширинке, «добытых» мною «по случаю», и за «большие деньги» – десять рублей. Это, кстати, тогда была цена «приличных» магазинных брюк, которые мне «по возрасту» не полагались (родителями, естественно). В седьмом классе «носят», обычно, парусиновые (или вельветовые) брючки по три с полтиной. Попутно замечу, в пятидесятые – начале шестидесятых «писком» молодежной моды были военизированного типа брюки, присборенные на щиколотке резинкой или манжетой с пуговицей. Или, просто, белые парусиновые брюки (отдаленный аналог «джинсы») с желтыми костяными пуговицами на ширинке и заднем кармане. Комбинированные (часто, желто-коричневые) шерстяные, вельветовые или «плащевые» куртки с накладными фи-гурными карманами на «клапанах». Скажем коричневая куртка с бледно-желтыми кокетками спереди и сзади. На рукавах манжеты с пуговицами. И с желтой прострочкой-отделкой деталей, как на джинсах. Клетчатые («ковбойские») рубашки или белые майки с эмблемами спортивных клубов («Спартак», «Динамо», «СКА» и т.д.).
В середине шестидесятых, для «особых модников», моряки загранплавания приво-зили клетчатые (также, «в полоску» и «однотонные») настоящие «фирменные» рубашки – «баттоны». Фирмы «Batt&Dow», с «планкой», перламутровыми пуговицами на 4 дырочки(!) на планке и манжетах, и, особая деталь – маленькими пуговичками в углах воротника. В на-чале семидесятых этакую «красоту» можно было купить и в магазине (иногда, изрядно по-толкавшись в очереди за «нужной» расцветкой). Как и французские мужские костюмы каче-ственных фирм. У меня был, например, «Bernar LeRoy» идеального покроя за 120 рублей, купленный «без драки» в одесском, не парижском, «Пассаже».
Белые парусиновые туфли «фраеры» заботливо начищали зубным порошком. Летом в моде были сандалеты. И мужские, и женские. На голове – неизменные кепки-фуражки раз-нообразных фасонов и размеров или, тоже, «писк» тогдашней моды – азиатские тюбетейки. О «дамах» и не говорю, – такое разнообразие шляп, шляпочек, беретиков, пилоточек, «вуа-леток» они на себя напяливали. Такие, вот, были времена.
Однажды отправили меня «по школьным делам» в одно учреждение. И там солидный дядя-начальник, требовательно так, вопрошал: «Молодой человек, вы, таки да, школьник или доковый рабочий?». И, в ответ на моё изумлённое невразумительное мычание, продолжал: «А, ежели – школьник, то почему «ходите» в «доках»? Советский человек, вишь ли, туда, в космос полетел, а Вы в линялых штанах. Эт-то непорядок! Снять!». Чувствовал, видать, «махровый консерватор», «зарю джинсовой эры»…

Между прочим, для сравнения с теми моими линялыми джинсами. Буквально месяц назад вернулись из Нью-Йорка приятели моей дочки (ездили на пару месяцев к родственни-кам). Так вот, рассказали они об одном «примерчике» американской «свободы». В марте еще было прохладно, шел дождь. Они, в спортивных («фирменных» и дорогих) куртках с капю-шонами, заходят вечером в большой супермаркет в центре Нью-Йорка за продуктами. Ходят по рядам, выбирают. Неожиданно их заваливают мордасами в бетонный пол, заламывают руки и одевают наручники. И волоком тащат в полицейский участок, тыкая в затылок ре-вольверы. Несмотря на паспорта с визами, держат в «тамошнем» обезьяннике до утра. Лишь с приходом родственников, очень нехотя освобождают. Причина задержания – «они были в куртках с капюшонами (Какой кошмар!). А – так, в Америке «ходят» только террористы и гра-бители (!!!)». Такая вот, «демократическая» полиция. Случись подобное у нас, все СМИ уже «орали» бы о злостных нарушениях прав человека на Украине и зверствах милиции…

[alex_tomcat]

А про космос тот «консерватор» был прав. Сначала наши здорово «утёрли нос» аме-рикосам запуском первого спутника Земли, затем «полетели» собачки – Белка со Стрелкой и в 1961г. – «старт» Юрия Гагарина («Он сказал – поехали, и взмахнул рукой…»).
Окна моей школы выходили на ул. Ленина (Ришельевскую). И вдруг мы слышим ди-кий шум на улице. А там – автомобильное движение остановилось, по мостовой идут тысячи людей, а к ним присоединяются всё новые и новые. В руках флаги, самодельные плакаты, цветы. Как говорят в Одессе: «Вус трапилось?». 10 Апреля уже прошло, день смеха тогда еще не отмечали… Включилась на всю школу радиотрансляция, и по радио: «…Впервые в истории человечества запущен космический корабль с человеком на борту. Командир корабля – майор Юрий Гагарин…». Уроки, конечно же, были сорваны, а мы вместе с преподавателями очутились в ликующей неорганизованной демонстрации…

Можно бы, вспомнить о таком «жутком проявлении гниющего капитализма», как наркота. Полвека назад никто и слыхом не слыхивал о всяких там ЛСД, «крэгах», экстази, героинах и прочем. Про «марафет» знали из литературы десятых-двадцатых годов («Ко-каину мне, кокаину…»). Морфием «баловались» граждане после операций и с сильным болевым синдромом. По рецепту врача, если есть «показания» (не дай бог, раковые больные) спокойно «отпускали» в аптеке и морфий, и ему подобные. Героин, кстати, никому не известный, так же спокойно продавался в аптеках, как мощное болеутоляющее и успокаивающее. По-моему, чуть ли не до начала семидесятых, когда случайно обнаружились его «удивительные» свойства, столь полюбившиеся нынешним «наркомам». Кодеин и его аналоги («колёса»), как хорошее средство от кашля, можно было купить без рецепта, по-моему, за 13 коп. пачка. Несчастную коноплю не подвергали милицейским гонениям и не «мостили» из нее жуткую черную «ширку» в «порционных» пластиковых шприцах. Какое там, обычные металло-стеклянные шприцы были в большом дефиците. К ним еще полагалась маленькая «бикса» для стерилизации методом длительного кипячения шприца и иголок. Пластиковых, попросту, не существовало и на Западе.
«Доступность» наркоты «для улёта» была «нулевая». Не только в СССР, но и во всем мире производство и распространение наркотиков «для кайфа» жесточайше каралось. В Азии и Латинской Америке – говорят, вплоть до смертной казни, отрубания конечностей. Чтоб не было соблазна.
Пока в одной «сильно демократической» стране не уразумели какой это «шанс» для «нахапать офигенного бабла». Естественно, не в Штатах с «консервативным» электоратом, а – где-нибудь «там», у «недоразвитых». У латиносов или азиатов. У них «ингридиенты» из-давна и успешно произрастают. Главное – объёмы «товара». А ежели правительства и насе-ление тех «недоразвитых» стран попробуют «возбухать» – заменим, задавим. На это есть, уже с сотню лет, проверенная «метода» – негласный десант нагло-застенчивых морских пе-хотинцев из US Marine Forses с дефилированием на горизонте кораблей ВМФ США. С одно-временным «непримиримым осуждением» в ООН, например, жутких «колумбийских наркобаронов».
Глядишь «из сегодня» и «сердце кровью обливается» видеть, как «бедные слабенькие америкосы» уже полвека «безуспешно» пытаются «вразумить» махонькую Колумбию с «её» плантациями коки. Или «непокорный» Афганистан с полями лилового мака – опиатного сырья для «герыча» (героина). Когда СССР «входил» в Афган, наши напрочь выжигали эти «поля», а местных крестьян учили выращивать там пшеницу, привозили из Союза зерно и удобрения. «Кому-то» такой «волюнтаризм» шибко не понравился. Тут же «появились» та-либы с, пока неизвестным миру, Бин Ладденом, американские инструкторы – «наводчики мира». И нам пришлось, не без «помощи» новоявленного пис дюка Горбачева, оттуда «сва-лить». А наркота, почитай, те же полвека, прёт по земному шарику. Для «бабла», пардон наркоты, запретов нет. А то – «отключим газ и воду» (т.е. сменим правительство)…

А, вот, что было в те «наши» годы – это «план». Он же, анаша, марихуана, гашиш. Разница лишь в специфичности технологии приготовления. Это «развлечение» было недо-рогим, но очень и очень малодоступным, т.к. «матерьял» на 99% поставлялся из республик Средней Азии, где анашу «шмалили» веками. Редчайшие местные умельцы, знакомые с «технологическим процессом» тёрли каннабис, так сказать, на месте (как правило, это были ребята, что служили в Средней Азии). И исключительно, как и среднеазиатское зелье, для набивания в смеси с табаком «косячков». Как правило из папирос «Беломор-канал». Ну, можно было косяки «мостырить» и из «Герцеговины флор» или «Казбека», но дороже.
Многие, наверно, помнят ресторан «Украина» на углу Екатерининской и Ланжеро-новской. Добротный старый ресторан с хорошей кухней, симпатичным летним залом-верандой, отгороженным от пешеходной части улицы традиционным для Одессы ажурным заборчиком чугунного литья. Так вот, на той же веранде, чуть ниже по Екатерининской, на-ходился вход в кафе «Волна». В этом кафе многие годы располагался негласный, так сказать, «Клуб планикеш». Входишь в зал и тебя овевает сладковатый дух анаши в смеси с, не лишенным приятности, терпковатым запахом тогдашнего табака «Беломора» и, естественно, американских сигарет. Никто не бузит, не свинячит, не прётся после «косяка» на улицу с дурными глазами и хихикающей рожей. Все чинно беседуют, курят («шмалят»), пьют кофеек, или по «полтинничку» коньяка или водки. Прямо таки, Английский клуб местного разлива. Может, потому и милиция не тревожилась. Ввиду ограниченности и «безпроблемности явления». Как сейчас, например, курение кальяна. А так, кафе было самое обычное. Разве что, с почти ресторанными ценами («Волна» – филиал «Украины». Кухня такая же, но без ресторанных фиглей-миглей). Что, кстати, отпугивало от «интеллигентного» заведения всякую «босоту»…

Может ошибусь, но предполагаю, что вот такие «клубы» были, выражаясь «по-умному» – «провозвестниками» эры «хиппи» в Союзе. С теми же концепциями – любовь к рок-музыке, курение «марьи-хуаниты», пространные беседы «за мир и любовь» и затёртые до дырок джинсы (в отличие от будущих «западных» хиппи, чисто и бережно выстиранные. Дефицит, все-таки). Забегая на несколько лет вперед, отмечу, что в Одессе «классическое» движение хиппи, как-то, не прижилось. Уж очень «местные хиппари» были грязные, смер-дючие и ленивые. А в «советском обществе» не очень-то было принято систематически без-дельничать. Можно было за «тунеядство» и «за сто-первый километр» угодить (т.е. могли по решению народного суда выслать на жительство в село. Там, перед коровами не «похиппу-ешь». Забодают, чего доброго, нанюхавшись анаши, тёлки колхозные «натурального хип-пи»). Да и, волосёнки немытые отпускали ниже плечей. Зачастую, не поймешь, парень это или девушка. Возникают сразу ассоциации о «некоторой нетрадиционности». А «голубых» (по-простому – «пидаров») в те времена, страсть, как не любили. Могли и «накостылять». Не говоря уж, о напрочь загубленной «репутации». Ах, какая была «нецивилизованная» и «неполиткорректная» молодежь была в том жутком СССРе. Не терпели они, видишь ли, «педиков»…
Попутно, замечу, никогда не слышал, чтобы одесская милиция или дружинники, по россказням доморощенных (неодесских) жалобщиков-диссидентов, отлавливали на улицах «волосатиков» и насильно их стригли в отделении милиции. И я, и половина моих приятелей все тинэйджерские годы проходили лохматыми (но – под «Битлов», а не м-м-м «геев»). Может, в Москве или Питере подобные «зверства» творились? В журнале «Крокодил» (или украинском аналоге «Перець») упорно малевали карикатуры на «стиляг». Обязательно, в огромных «волосатых» пиджаках, брюках-«дудочках», в галстуках с девочка-ми в «бикини» и прическами «под кок» (видимо «под Элвиса»). И, поголовно, – все «стиляги» – тощие, сутулые и с маленькими «гаденькими» усиками.
В Одессе, что касается стрижки, – максимум, родители или завуч в школе, могли бо-лее-менее настойчиво «намекать», что мол, неплохо бы, сынок (ученик), уже подстричься, а то «выглядишь, как обезьяна и блохи могут завестись». Немедленный ответ: «Никогда не видел одетых в «доки» обезьян с прической «а ля Битлс» или «кинг Элвис»!». И взрослые, «пристыжённые», отваливают до следующего «намёкивания». Неудобно, понимаете ли, «да-вить» на взрослых четырнадцатилетних «мужиков» говорил завуч нашей школы Василий Иванович, подпольная кличка «Лысый». Пользовавшийся непререкаемым авторитетом среди школьников и носивший на пиджаке Звезду Героя Советского Союза.
А подстригались мы сами перед зеркалом. Или с помощью друзей. В парикмахерскую – ни ногой. Там «знают» только три мужские прически: «под польку», «под канадку» и «под бокс (полубокс)» за 25 коп. с «головы». А-а, еще была за 10коп. – «наголо с чубчиком» (!!!). Это, как для зэка-рецидивиста или кавалериста, что ли? Но для первого-второго класса шко-лы стригли именно так. Ещё и после стрижки обильно поливали «обкорнанную» головенку отвратительным (на мой взгляд) одеколоном «Шипр». Может, действительно, «старшие» боялись вшей, о которых мы знали только по книгам…
Московские «стиляги», насколько я слышал, резко отличались от одесских э-э-э «со-братьев». В Одессе, только самые нищие, тупые или ленивые не старались «выпендриться» («пофраериться») по части одёжки (Помните? – «Одесса город улицы»). И шмотки импорт-ные были дешевле и доступнее. «Московские» же, были, как правило детками богатеньких или высокопоставленных родителей. Слыхал, их звали – «папина «Победа»». В том смысле, что «вышивали» они на папашкиных автомобилях. И посещали не «Лондонскую», скинув-шись «по десятке», а московские валютные бары отелей «Националь» и «Метрополь» и им подобные. Там же, клянчили шмотки у заезжих иностранцев. В Одессе такие «забавы» от-сутствовали. Нет, сами валютные бары имелись в одесских отелях. Но попытка туда проникнуть, какому-нибудь дурному «мелкому фраеру», мгновенно пресекалась швейцаром, а упорствование или помахивание «десяткой» – демонстративным «поджопником» с «приземлением» носом в мостовую.
А клянчить у иностранцев шмотки в отелях и барах, попросту, было «не принято». И неприлично «одесскому мальчику» побираться, и рискуешь позорно «загудеть» в милицию на 15 суток (с возможной перспективой «дезинфекционной» стрижки «под ноль»). Да и смысла никакого – вполне достаточно «толчка» и комиссионок. Или мелкой «фарцовки». Желающие «откушать» виски или джина, спокойненько, и не очень дорого (вспомните то-гдашний курс доллара), «решали проблему» через моряков загранплавания или через «чёр-ный ход» тех же баров. За рубли и без поджопников. Бармены охотно (но «без шухера»!) шли на такой «бартер» – «фронсов» было маловато и «выторг» – мизерный. А так – и «тор-говый план предприятия», и небольшой «навар» для себя…

[alex_tomcat]

Много раз в тексте я упоминал американские сигареты. Они пользовались огромным спросом и авторитетом, далеко, не потому, что – американские (!). Хотя, и не без этого. Рек-ламный плакат «Мальборо» с джинсовым ковбоем на фоне кактусовых прерий, таки да, дей-ствовал на «психику» обывателя. А неединожды виденный, даже в нашей «Иностранной кинохронике», все тот же ковбой, пускающий клубы дыма на небоскребе где-то в «разврат-ном» Лас-Вегасе. Случались, даже, полудетские дебаты – настоящий это дым от «Мальборы» или солома горит. Сказывают, впоследствии этот «ковбой» помер от рака лёгких, проклиная фирму «Мальборо».
Большинство курильщиков и у нас, и за рубежом, не знают нынче или не помнят со-вершенно исключительного аромата и вкуса тех сигарет. Не только американских, но и анг-лийских, иногда, французских и турецких. Они готовились из смесей отборнейших турецких табаков (кстати, виргинские табаки для, тех же, «Мальборо», «Кемел», «Винстон» и пр., это селекция турецкого сорта). Плюс дополнительные ароматические (натуральные, не «химия») добавки. Этот дивный аромат за квартал можно было «учуять». Трудно сегодня, даже подобрать аналог. Может быть, еще «неизжитый», густой медовый аромат некоторых английских трубочных табаков, или «настоящие мужские» запахи, тоже редких теперь, французских мужских одеколонов (натуральная кожа, цветки табака, лаванда).
Случилось так, что где-то в семидесятые, «задушила жаба зависти» некоторых запад-ных «борцов за здоровье человечества». А проще – зависть к охрененным доходам табачных компаний. Эта «битва-антитабак» и сейчас продолжается. А тогда, первым шагом был запрет на, м-м-м, «увкуснение» сигарет. Было практически развалено выращивание турецких табаков с дурным пояснением – чёрные и «сильно никотиновые». Рассказывали, что и светлые «виргинские» сигареты набивают не табаком, а резаной рисовой бумагой, пропитанной «обезникотиненным» (не исключено – синтетическим) экстрактом табака. Так что, братцы-курильщики, мы и не представляем нынче, какую дрянь курим. А нас продолжают стращать. И почему бы, тем «борцам за здоровье» не потратить свою энергию на более животрепещущие проблемы. Борьбу с мировым голодом, например. И сорок лет назад, и ныне, весьма насущную проблему. Или, против выхлопных газов автомобилей, которые «пассивно», но успешно, травят и курящих и некурящих. Скучно вам это, господа, и своего бабла жалко? А «мировым» пиаром и не пахнет. Какое же это «паблисити» – кормить голодных и ленивых негритосов…Или отказываться от бензинового «навара»…

Рядышком с кинотеатром «20-летия РККА» в доме номер 11 по Ришельевской распо-лагается, как говорят в Одессе, «Зубной институт». Он, Государственный институт челюст-но-лицевой хирургии, и поныне там. Правда, насколько я понимаю, уже без больницы. А в те годы во дворе дома грелись на солнышке и прогуливались по просторному двору, с непременным фонтанчиком и скамеечками, люди в полосатых пижамах, «щеголяя» жуткими, сверкающими хромированным металлом, конструкциями, торчащими из обезобра-женных физиономий. Зрелище, таки, «не очень» для молодого поколения, к счастью не заставшего, так недавно пережитой старшими, войны. Но ко всему привыкаешь, и ребятишки безмятежно играли во дворе в «казаков-разбойников». Военные игры в «рус-ских-немцев», как-то не прижились – все хотели воевать «за русских» и, никто, «за фашистов». Популярной была игра «в слепого кота». Это, когда под считалку: на золотом крыльце сидели – царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто – ты – будешь – такой!, выбиралась жертва, то бишь, «слепой кот», который с повязкой на глазах ловил, как правило, громко визжащую, независимо от пола, «мышку». А еще – «дыр-дыра», когда, тоже, визжащая компания опрометью неслась к назначенному дереву «отдырдыракаться», т.е. шлепнуть по нему потной ладошкой. «Приличные» девочки играли в «классики» (не литература, а «прыгалка» такая по меловым квадратикам) или по двое, по трое сигали через двух-трехметровую скакалку, которую нужно было синхронно и с разной скоростью кру-тить вдвоем (такие «забавы» входят нынче в комплекс тренировок спецназа. Отработка точности и слаженности команды). Все игрища проходили под бдительным взором двор-ника «дядьКости».
В те времена дворник был во дворе далеко не последний человек. Мало того, что обеспечивал чистоту и порядок, при необходимости, без всяких сантехников-электриков, делал мелкий ремонт в квартирах (краны, туалетные бачки, эл. проводка барахлящая и т.п.). А в одиннадцать вечера большие деревянные ворота, и с Ришельевской, и, вторые, с Полицейской «по старорежимному», а так, непроизносимой ул. Розы Люксембург, наглухо запирались.
Кстати, этот дореволюционный обычай запирать на ночь ворота и парадные в домах спас в конце войны очень многих одесситов. В апреле 1944г. перед самым уходом немецко-румынское командование вывешивало объявления о запрете закрывать ворота и двери. И коллаборационистская газетёнка «Молва» стращала. А одесситы «не послушались» и при подходе наших войск не только позакрывали все ворота, но и подперли их бревнами. И остались живы. А те, кто были подоверчивее – погибли. Уже не румыны, а эсэсовцы и местные полицаи (между прочим, в большинстве – украиноязычные, но со свастикой на рукаве) заходили в открытые дворы и всех поголовно расстреливали. А ведь, даже многие уходившие румынские солдаты, пугливо, но предупреждали о таком приказе «на уничтожение» одесситов. Не говорю уж, о заминированном порте и Оперном театре…

А послевоенные запоздавшие, читай, загулявшие жильцы долго давили кнопочку «звонок к дворнику» на, также запертой, калитке. Пока вечно мрачный «дядя Костя» не от-пирал гулякам. Естественно, «за беспокойство» полагалось отжалеть» рубчик-трёшку, учи-тывая какой сейчас «час ночи». А в пять утра дворник, перманентно мрачный, но свежий, как огурчик, уже растащил водопроводные шланги и моет-поливает тротуары и газоны с кустами и ярко-красными петушками-ирисами и веселенькими анютиными глазками. По праздникам (и революционным, и православным) дворник тщательно «обходил» все квартиры с поздравлениями. Взаимно, «полагалось» отблагодарить дядю Костю «водочкой» и «трёшкой». К концу «похода» он, изрядно пьяненький, отбывал в свои апартаменты в полуподвале на «отдых». Традиция! А ранёхонько утром он уже подметает двор и улицу, растаскивает шланги для полива.
Между прочим, в обязанности дворников входил только полив уличных газонов и клумб. Посадкой, обрезкой и прочим уходом за цветами, деревьями и кустарниками занима-лось, и всерьёз, городское хозяйство – «Зелентрест». И весной, и летом, и осенью они внимательно следили и ухаживали за городскими газонами и клумбами. К праздникам создавали на клумбах обалденные композиции-картины из живых цветов и растений. Зе-лентрестовцы имели изрядные по площади теплицы и земельные участки, где круглогодично выращивалась рассада десятков видов цветов, декоративных кустарников и элитных деревьев. Традиционно использовались территории, ещё дореволюционного, Ботанического сада, занимавшего почти весь Малый Фонтан. Кстати, один из таких крупных участков находился до начала семидесятых годов между нынешней Канатной улицей и проспектом Шевченко. Потом на этом месте соорудили комплекс зданий Обкома партии (по-народному – «кубик Рубика») с небольшим парком вокруг. Но т.к. ранее это были территории Ботанического сада, то и нынешний проспект Гагарина звался Ботанической улицей. Сейчас остался лишь Ботанический переулок без одноименной улицы. И многие граждане недоумевают – какого лешего здесь переулок, когда жалкие остатки Ботанического сада ютятся на Французском бульваре…

Пишу эти заметки и «сам себе думаю» – а, ведь, могут некоторые «саркастические» граждане, особенно, из тех, что помоложе, заключить, – «а-а, дедуля молится на свой Совет-ский Союз, плетет небылицы про времена, когда вода была мокрее, солнце лучше светило и девки были доступнее». «Не дождётесь, любезные», как говорили одесситы. И цитирование захолустных «мудростей», мол, «всяк кулик свое болото хвалит»… Пять крупных болячек на «тухес» тому, кто назовет Одессу болотом, а одесситов – куликами!
Просто, мне очень жаль, «за этот город», поднявшийся из руин войн и революций, и угробленный, особенно, за последние лет двадцать.
И я не одинок в этом чувстве. В доказательство приведу, несколько пространную, ци-тату (угадайте с трех раз, когда это написано):
«…Когда я с легкой грустью вспоминаю о былой Одессе и говорю о ее счастливых днях, да не подумает читатель, что я, подобно отжившим и брюзжащим старикам, вижу сча-стье Одессы только в том прошлом и не верю в ее настоящее и грядущее значение и добро… Мне кажется только, что сейчас Одесса как-то сбилась с толку. Она потеряла свою прежнюю физиономию, а новой не приобрела. И вышло так, что ее прежние недостатки и достоинства, имевшие яркий и совершенно определенный характер, теперь превратились в нечто бесформенное и безобразное.
Нет в современной Одессе ни типичности, ни живописности, ни рельефности. Не на чем остановиться ни сердцу, ни глазу.
…Во всяком случае, Одесса – и это очень грустно – перестала говорить и петь. Вме-сто этого, она читает и пишет (торчит в интернете (комм. мой)), а в промежутках – искривляет се-бе челюсти от зевоты…».
Эти строки написаны более ста лет назад молодым журналистом Александром де Ри-басом, внуком одного из основателей Одессы – Феликса де Рибаса, имя которого и носит наша Дерибасовская. Грустно, господа! История повторяется?!…А?!...