Частушки-побрякушки

[Покровский.1]

О, где твой дух, моя Одесса?

О, где твой дух, моя Одесса?
Где каждый двор – одной семьею
Жил и работал очень тесно.
И что же сделали с тобою?

Где твой неповторимый говор?
Кому «щас» говорить «спасибо!»
За мамалыгу, курбан-чорбу,
За фаршированную рыбу?

-Одесса! Где твои евреи?
Ты разбросала их по миру.
Была ты новой Иудеей,
А стала Южною Пальмирой.

Была из одного ты теста,
Хотя замес был разной крови.
Была ты мамой и невестой,
А стала тещей и свекровью.

Ты приняла, вскормила пришлых,
Омыв водою из лимана,
Грудного молока не пивших
На Пятой и Второй Фонтана.

Не знавших запаха акаций,
Не ценящих листву платана,
Привыкших только волноваться
О пользе своего кармана.

Вонзившие шприцы высоток
В воспетое поэтом тело,
Они, все выжимая соки,
Тебя содержат на панели.

Белье булыжное сорвавши
И отымев, тебя с азартом,
Чуть отдохнув, имеют дальше,
Слегка прикрыв тебя асфальтом.

Дворцы в пентхаузах на крышах,
Деревья срублены под корень.
И ты туберкулезно дышишь,
Ища спасенья в жаркий полдень.

На горизонте яхты бредят
Не в море,- в золоте купаться.
Морской волне приткнуться негде,
Везде стоит цена и такса.

Прибрали все князьки и князи,
Поставив сетки заграждений.
И вместо той лиманской грязи
Там грязи плотских вожделений.

Ты заслужила свою участь,
И по ночам в стоящем смоге,
От едкого удушья мучась,
Ищи евреев в синагоге.

Ты собери их по крупицам,
Наладь их родственные узы.
Но по глазам ищи, по лицам,
Не по комплекции обрюзгшей.

Ты собери их по крупицам,
И собери, пока не поздно.
Пока молитва будет длиться,
То все еще поправить можно.



Осень

Наступила осень -
Пора разгладить морщины.
Годовая проседь
Отдает желтизной.

На листе презрелом
Следы ушедшего лета.
А в воздухе прелом
Зародыши ветра.

Море насупилось,
Готовится к очищенью.
Небо засорилось
Пылью многодневной.

Накопилось много,
И час подытожить всходы
Пройденной дороги
Нынешнего года.

И отбросить мысли,
И чуть приостановиться.
В осени раскисли
Встреченные лица.

И пройтись аллеей,
Где в одиночестве парка
Еще голубеет
Прерывисто сварка.

Старая скамейка,
Смущенная, что без спинки.
Барабаня мелко,
Падают слезинки.

От избытка влаги
Лоснятся стволы платанов.
С каждым новым шагом
Тяжелей карманы.

Чуть с издевкой водка
В сырых «наливайках» дразнит.
Спешная походка
Всхлипывает грязью.

И с деревьев млостно
В нее листва опадает.
Дребезжат колеса
Встречного трамвая.

Стал на остановке,
Унынье к дверям прибилось.
И потом неловко
В толпе растворилось.

Лист упал на сходни,
Где был он затоптан пошло...
Бывшее сегодня
Стало уже прошлым.

[Покровский.1]

Ни о чем…

Бежит неделя за неделей.
Прошли дожди, пришли метели,
Дни проскочили невпопад.
Как все томливо и пресеро,
И от уныния, наверно,
Весна надела свой наряд.

И вот бегут в коротких юбках,
С помадой яркою на губках,
Набросив поверху пальто,
Посланницы – любви утеха,
Очаг разительного смеха,
Болезнь водителей авто.

Но долгожданным стало лето,
И занесло попутным ветром
С округи и других земель
На берег моря лучезарный,
Песчано-каменный, желанный
С чадами разных матерей.

Любовь приходит без опаски,
Пока дитя играет в «пасхи»,
Пока не кончился сезон.
И все вначале неуклюже,
Но с каждым разом – лучше, лучше,
Но с каждым разом хорошо.

Любовь везде, как божья кара:
На танцах, в санаториях и барах..,
Но время сжало все в тиски.
Пришел конец порывам бурным,
Пришел конец ночей безумных.
И дунул ветер – от тоски.

И только фантики в округе,
Друг друга прерывая, судят
Владельцев, выбросивших их.
Тех, кто всю выел середину,
Оставив грустную картину.
Качнув главою, ветер стих…



Несовершеннолетняя осень

Тряся вульгарно ягодицами,
Гуляет осень взад-вперед.
Деревья, все зеленолицые,
Глядят с укором на нее.

Бульвар скамьями-половицами
Ждет отдыхающий народ.
Каштаны с кожею бугристою
Ветвями образуют свод.

А малолетняя проказница,
Еще не полностью созрев,
Смущает всех коротким платьицем,
Слегка касаясь им дерев.

Присела на скамью свободную,
Закинув ногу за ногу, и ждет.
То облако пошутит вольно с ней,
То ветер шустрый подмигнет.

А ей до настоящей осени
Два года-месяца расти.
Когда все листья будут сброшены,
Тогда и мне с ней по пути.

А худосочная красавица,
Своей незрелостью маня,
Довольно многим не понравится
В огнях ночного фонаря.

И не янтарным жгучим солодом,
Неповторимой красотой,-
А от нее лишь веет холодом,
Сомненьем, грустью и тоской.

Зима на ул. Чернышевского

Наступила зима – время снега,
Время санок и время коньков.
Время лед раскатать, чтоб с разбега
Смело зад протирать у портков.

Снежных баб время делать скульптуры,
Время птиц исхудалых кормить,
Время стекол в рисунках с натуры
Полноправной хозяйки – зимы.

Но такая зима на картинках,
Здесь на улице вовсе не так:
Образцовая зимняя льдинка
Превращается в грязный пятак.

Слякоть хлюпает вместе с шагами,
Вместе с лаем собачим и злым.
Здесь же стелется за поездами
Едко-грязный замасленный дым.

Здесь домов вижу лишь силуэты,
Сжались в холоде старостью спин.
А в одном из них ждет меня Света
С Чернышевского,21.

Близоруко мелькают оконца,
Манит светом к себе батискаф.
Днем не радует здесь даже солнце
И минувшей историей граф.

Мостовой перебитые зубы
Расшатались от прожитых дней.
Здесь пугают торчащие трубы,
И слепые глаза фонарей.

Здесь запущено все и убого,
Бездорожье везде, безжилье.
Защемила душа мне немного
И не просится больше в полет.

Но иду я по улице этой,
Пробираясь в потемках, один.
Ведь по-прежнему ждет меня Света
С Чернышевского,21.

И почтенной, в годах, остановке,
С козырьком на бетонных ногах
Не понять ни души ее тонкой,
Ни любви в моих быстрых шагах.


Я хочу лета

Весна, дождь, ветер.
Лужи уже, как реки.
И дрожат ветви,
Силясь сберечь побеги.

Цветы, мед, солод
Будут немного позже.
Пока что голод,-
Пост становится строже.

Пока что сырость
Пронизывает тело.
Все так постыло,
Все муторно и серо.

Ветер рвет ветви,
Бомжем выглядит небо.
Бедные ветви
Ждут воскресенье вербы.

Им бы дождаться,
В теплых лучах согреться.
В листву убраться
К предстоящему лету.

Поздняя пасха.
Нетерпенье природы.
Блеклые краски.
К весне отошли воды.

Скорей бы роды,
Сам господь – гинеколог,
Тело природы
Контролирует строго.

Лишь в его власти
Час рождения лета.
И дать ненастью
Наркоз тепла и света.

И подмыть небо,
Нарядить его в зори.
Надломить хлебы
И олазурить море.

Скорее б это,
Уж на сносях природа.
Я хочу лета,
Благополучных родов!


Свидание с весной

Меня пронзает вихрь бурный,
Вздымая полы пиджака.
И гасит искры от окурка
Асфальт покрытьем наждака.

Уставшие хрустят суставы,
Слегка не выспавшись зимой.
С лицом потрепанным, но бравым
На встречу я иду с весной.

Весна! Весна! Рукой дрожащей
Гашу заплывшую свечу.
И я весною что-то значу
И что-то новое хочу.

Дрожат в эрекции каштаны
Достоинствами напоказ.
И в воздухе пьянящем плавно
Весенний кружится экстаз.

Влюбленные щебечут птицы,
Гнездясь на ветвях и столбах.
И милые мелькают лица
На восхитительных ногах.

Цветы, подмигивая взору
Букетом разноцветных глаз,
Слились в трепещущее море,
В один трепещущий экстаз.

Я в забытьи, в волненье робком,
У разноцветных глаз в плену,
Автомобильной гарью пробок
Встречаю юную весну.

И вот она, с венком акаций
Вокруг прелестной головы,
Плывет в, листвой расшитом, платье,
В оборках стриженой травы.

И солнце блекнет, меркнет разум,
Влюбленный в эту красоту.
Как хорошо, как мило глазу!
Да ветер преступил черту.

И пыль, глумясь над ароматом,
Меня обдала с головой.
Покрыла брань площадным матом
Мое свидание с весной…



Июньские снимки


Свет. Струится свет. В душе пламя.
Круг. Времени спираль несет знамя…

***

Утро. Облака. Вздох. Истома.
Молоко!- Звенят возле дома.

И собачий кал среди быта.
Восемь. И сто грамм. Дверь открыта.

Шум и суета. И зевота.
Топчется народ без работы.

Пляж, как огород поделенный.
На прокат зонты и шезлонги.

Курит теплоход где-то в море.
День идет вперед. В руке Тора.

Зной. Брызжет слюна. Столбы пыли.
Мусор и базар. Весы, гири.

Плов. Пирожки. Фарш. Сельдь и сало.
Сумки. Рвутся кошелки. Мало.

Сальный мент. Тройной подбородок.
Дежурство. Редис с огорода.

Гам. Выкрики:- Береги ноги!
Нищие. Притон у дороги.

Кабачки. Спелая клубника.
Взгляд по сторонам. Всюду дико.

Сдоба и кефир. Скоро полдник.
Взялся за метлу пьяный дворник.

Пыль поднял вдвойне. Дело сделал.
Чешется, зудит пот на теле.

Стильные дома крутят носом.
Бомж залез в подвал. И без спроса.

Памятник-бювет манит блеском.
Воду раздает под навесом.

Очередь стоит. Тополь сверху
С головы своей трусит перхоть.

Ветер. Понеслись сразу тучи.
Рявкнула гроза. Стало лучше.

Ливень стал хлестать все постройки.
Спелый аромат. Город в мойке.

Рыжие ручьи. Стынет пицца.
Рваные кульки в лужах. Шприцы.

Все смывает. Все. С хлоркой. С мылом.
В городе моем будет мило.

Ливень зарядил. Стоки – в море.
Могут пляж закрыть в саннадзоре.

Плещется трамвай. Смыло рельсы.
Лысина блестит. Мокнут пейсы.

Блекнут витражи. Киснет плитка.
Смыты на стекле чьи-то скидки.

Смыло голубей возле пушки.
Ежится спиной к Думе Пушкин.

Старый мокрый Дюк. В руке свиток.
Лестница. Пейзаж. Общий снимок.

Кончилась гроза. Стих и ветер.
Мокрая луна еле светит...

***

Тьма. Крадется тьма. В душе искры
Гаснут до зари золотистой.



Зимние версты

Бледнеют ночи, скользки тропы,
И мокрый лед блестит слюдою.
Походкой сдержанною толпы,
Плюясь в сердцах, погоду кроют.

То дождь, то холод, то затишье,
То снег по щиколотку ляжет.
То ветер псом бездомным дышит,
Природе холку рвет и вяжет.

Хрустит бугристость тротуаров,
Брезгливо морщась под шагами.
Деревья льдом прикрыли старость,
К земле склонившись головами.

Оцепенело побережье,
Волна морская стынет в мраке.
И чем-то веет неизбежным,
Врываясь в грудь студеным страхом.

А где-то в сказке леший бродит,
Русалки в омутах томятся.
И хороводы ведьмы водят,
И всякой нечистью дразнятся.

Там лес под снежным одеялом
Задумчив в строгости холодной.
Там блещут звездные плеяды,
Теряясь за вершиной горной.

Там виден путь, там сердце бьется,
Там сон и явь, там быль и небыль.
Там солнце, чуть взбодрясь морозцем,
Холодным носом тычет в небо.

Там чистота, там дух восторга
Не тронуты ничьей рукою.
Там хочется дорогой долгой
Идти скрипучею зимою.


Новый год

Близится в сиянье Норда
Новый год.
Дверь толкнет рукою твердой
И войдет.

Озарит улыбкой лица,
А сердца
В унисон заставит биться
До конца.

Из мешка достанет счастье,
Не кота.
Воцарится в бальном платье
Доброта.

Одарит успешным делом,
А главу
Удержать поможет с телом
На плаву.

Ветер в степи спать уложит,
В море – шторм.
Звезды ласково искрошит
На попкорн.

И ковром накроет снежным
Тротуар.
Нарядит деревья в нежный
Пеньюар.

И вдохнет он в души праздник
И тепло…
Вот и тяжесть мыслей разных
Замело.

И разгладились морщины
На лице.
Куры сном уснули мирным
В холодце.

Фаршированные яйца,
Оливье,
Сельдь под шубою и смалец
На столе.

И букетами колбасы,
Гроздь котлет.
Ждет к себе гостей бесстрастно
Туалет.

И часы не покидает
Частый взор.
Наконец-то замолкает
Разговор…

Вмиг наполнились бокалы,
И народ
Дружно встал, чтоб встретить славно
Новый год.


У моря

Тишина, слышен только прибой,
Веет вечностью.
Это море зовет за собой
Бесконечностью.

А над ним известковой скалой
Город мостится.
И постройками наперебой
В море косится.

Разместились на склонах дома
Мнимой важности.
И толкаются, сходят с ума
В поэтажности.

Разрисованы стены домов
Краской пшенною.
И стальным частоколом оков
Окруженные.

Кое-как заасвальтченный спуск
К морю тянется.
Частный сектор отбился от рук:
Чахнет, валится.

Проросли средь него не сады -
Мухоморами
Чьи-то замки в счет чьей-то нужды
За заборами.

И белками антенн смотрят в мир
Окружающий.
Пустоту ростом каменных ширм
Прикрывающих…

Тишина, снова слышен прибой,
Ночью ветрено,
Но забрезжило утро весной
Очень медленно.

Из земли чуть стыдливо трава
Пробивается,
И природа от зимнего сна
Пробуждается.

Стало баловать солнце теплом
Отдохнувшее,
Покидая уже небосклон
После ужина.

На каштанах заплыли слегка
Свечки белые.
Полетели гуськом облака
Скороспелые.

Засновал суетливо народ
Староконнистый:
Хлам в котомках и в семечках рот
Самогонистый.

Разбежался по рельсам трамвай
Отдыхающих,
В санаториях, базах и внайм
Проживающих.

Мельтешит побережье: огни,
Краски яркие.
Наступили курортные дни
Очень жаркие.

И лоснится на солнце народ,
И купается.
Бурно празднует лето курорт,
Развлекается.

И кафе, рестораны везде.
Цены ломятся.
Но от этого меньше людей
Не становится.

Загорелые, сытые все
И раздетые.
А нужду же справляют в воде
Туалетную.

Пожелтела морская вода,
Стала мутною.
Окунаться не может луна
В рябь лазурную.

Совершая стремглавый полет,
Звезды падают.
Загадавших желанье свое
Тихо радуют.

Время было, и время прошло,
Улетучилось.
И укуталось солнце плащом,
Небо скучилось…

Тишина, лишь призывный прибой,
Волны бесятся.
И накатом смывается зной
Летних месяцев.

Суета ускользает, а брег
Рыхлой влажности
Отдыхает от шумных утех
И от праздности.

Смыло краски со склонов дождем,
И потоками
Они хлынули пасмурным днем
К морю строгому.

Растеклась акварель по воде,
Скрасив проседи.
Брызги клен сохранит на листе
Поздней осенью.


Бульвар

Слово «бульвар» - это громко звучит,
Это звучит торжественно.
Место, где время покой сторожит
У Потемкинской лестницы.

Место, где крона с зонтом от дождя,
Скамьи снимают усталость.
И где дворцы восхищают тебя,
А не вызывают жалость.

Место, где море рисует пейзаж
Ждущих у берега кранов.
А вышедший на берег экипаж
Томно встречают путаны.

Слово «бульвар» - это громко звучит,
Это звучит прогулочно.
Но не бульвар, где трамвай дребезжит,
Пыль поднимая у булочных.

И где деревьев печальная роль -
Грубо подрезанный корень.
Чтоб разместить поудобней «Сельпо»,
Или стоянку близ моря.

Бульвар – это да: платан и каштан,
И, конечно, акация.
Но не бульвар, где коптит автобан,
В шумовых вариациях.

Бульвар не для производственных нужд,
Волость не чьей-то структуры,
Скромное место налоговых служб,
Ведомство прокуратуры.

Бульвар – это миг полета души,
Неугомонных фантазий.
Легких улыбок: своих и чужих,
Встреч и любовных оказий…

И я иду, и глаза так горят,
Туфли натерты до блеска.
- Привет, терпеливая мама моя,
Близкая сердцу Одесса!


Одесский трамвай

Рисует мне память картинки из детства,
Которым лет сорок, считай.
Когда появился впервые в Одессе
Красивый и новый трамвай.

И мы детворой в нем любили кататься,
И бурный всегда стоял торг,-
Кому в этот раз из окна любоваться.
В нем все вызывало восторг:

И форма вагона, и стекла кабины,
Резиновый запах полов.
Сиденья пестрели цветочной витриной
Из красных и серых цветов…

Но кончилось детство, а он еще ездит.
Слегка отоспавшись в депо,
Еще в забытьи он немного помедлит:
Морщинистый, ржавый, слепой.

Причешет рядок поредевших плафонов,
Наденет протертый корсет.
В мигании желтых огней светофоров
Готовится встретить рассвет.

Поднявши свои тормозные колодки,
Резиной прикрыв их чуть-чуть,
Он стариковской неспешной походкой
Уходит в ответственный путь.

Уж очень он нужен на всех остановках,
И к морю, к Привозу, к мосту
За годы свои перевез уже столько!
Бессменно держась на посту.

Дотронулся провода ромбом пантограф,
Тросом за кабину держась.
Настала пора и предельно он собран,
Дрожит лишь его «ипостась».

Стучат в исступленье колеса по рельсам,
Им в такт колыхание спин.
И так колесит он по старой Одессе
В маршрутах стальных паутин.

Бежит в колее за трамваем бесцельно
По шпалам блуждающий взор.
На них одуванчик, дождавшись апреля,
Расстелет свой желтый ковер.


Осень

Наступила осень -
Пора разгладить морщины.
Годовая проседь
Отдает желтизной.

На листе презрелом
Следы ушедшего лета.
А в воздухе прелом
Зародыши ветра.

Море насупилось,
Готовится к очищенью.
Небо засорилось
Пылью многодневной.

Накопилось много,
И час подытожить всходы
Пройденной дороги
Нынешнего года.

И отбросить мысли,
И чуть приостановиться.
В осени раскисли
Встреченные лица.

И пройтись аллеей,
Где в одиночестве парка
Еще голубеет
Прерывисто сварка.

Старая скамейка,
Смущенная, что без спинки.
Барабаня мелко,
Падают слезинки.

От избытка влаги
Лоснятся стволы платанов.
С каждым новым шагом
Тяжелей карманы.

Чуть с издевкой водка
В сырых «наливайках» дразнит.
Спешная походка
Всхлипывает грязью.

И с деревьев млостно
В нее листва опадает.
Дребезжат колеса
Встречного трамвая.

Стал на остановке,
Унынье к дверям прибилось.
И потом неловко
В толпе растворилось.

Лист упал на сходни,
Где был он затоптан пошло...
Бывшее сегодня
Стало уже прошлым.


О, где твой дух, моя Одесса?

О, где твой дух, моя Одесса?
Где каждый двор – одной семьею
Жил и работал очень тесно.
И что же сделали с тобою?

Где твой неповторимый говор?
Кому «щас» говорить «спасибо!»
За мамалыгу, курбан-чорбу,
За фаршированную рыбу?

-Одесса! Где твои евреи?
Ты разбросала их по миру.
Была ты новой Иудеей,
А стала Южною Пальмирой.

Была из одного ты теста,
Хотя замес был разной крови.
Была ты мамой и невестой,
А стала тещей и свекровью.

Ты приняла, вскормила пришлых,
Омыв водою из лимана,
Грудного молока не пивших
На Пятой и Второй Фонтана.

Не знавших запаха акаций,
Не ценящих листву платана,
Привыкших только волноваться
О пользе своего кармана.

Вонзившие шприцы высоток
В воспетое поэтом тело,
Они, все выжимая соки,
Тебя содержат на панели.

Белье булыжное сорвавши
И отымев, тебя с азартом,
Чуть отдохнув, имеют дальше,
Слегка прикрыв тебя асфальтом.

Дворцы в пентхаузах на крышах,
Деревья срублены под корень.
И ты туберкулезно дышишь,
Ища спасенья в жаркий полдень.

На горизонте яхты бредят
Не в море,- в золоте купаться.
Морской волне приткнуться негде,
Везде стоит цена и такса.

Прибрали все князьки и князи,
Поставив сетки заграждений.
И вместо той лиманской грязи
Там грязи плотских вожделений.

Ты заслужила свою участь,
И по ночам в стоящем смоге,
От едкого удушья мучась,
Ищи евреев в синагоге.

Ты собери их по крупицам,
Наладь их родственные узы.
Но по глазам ищи, по лицам,
Не по комплекции обрюзгшей.

Ты собери их по крупицам,
И собери, пока не поздно.
Пока молитва будет длиться,
То все еще поправить можно.

[Mahno]

Замечательные стихи ))
Только кто говорит, что Одесса уже не та? - Одесса та ещё))

[Путешественница]

А кто знает где находятся памятники : "Одесса-мама", памятник "Жванецкому"?

[Покровский.1]

А это Ваша фотография?

[Покровский.1]

Сила наша в мудрости,
А мудрость - в совокупности!
Давайте же мыться, плескаться,
И дружно же совокупляться.

,
На золотом крыльце сидели
Те, кого мы не доглядели…


Если ты антисемит –
Не проси афидевит!


Гордо реет над судьбой
Флаг наш желто-голубой.
А под ним следы от ног
Доедающих пирог.


Весомый след в истории
Пошел по траектории.

,
Нет станков и механизмов,
Нет команды: «Вира!», «Майна!».
На руинах коммунизма
Клеят бирки «Мэйд ин Чайна».

[Покровский.1]

- Украина? Это где?
Может быть в Караганде?
Может адрес есть на почте?
За гроши отдаться хочет.


Ко мне домой пришла без стука
Уполномоченная сука.


В одном кабинете столько министров!
Места им мало ныне и присно.


Лучше нет родного края,
Если ты от тети Хаи.


На Украинской границе
Растамаживали пиццу.
В поисках наркотиков
Всем болят животики.


А мой букварь мудрено кручен.
Не ученик ведь я, а Учэнь!


По мне, что мантия, что ряса,
Мой образ для иконостаса!


На заборе тоже пишут,
То, что видят, то, что слышат.

[Покровский.1]

Как-то мне гремучая змея повстречалася.
Разобралась, извинилась и умчалася.


«А» и «Б» сидели на трубе.
«А» упало, «Б» пропало.
А потом… трубы не стало.


- Спаси меня! - среди навоза
Мне тихо прошептала роза.
- Да, и она твоя семья, -
Мне подсказало мое Я.
- Не обрекай ее на муки,
Пусть даже ты поколешь руки.


А на детской, на площадке
Раздавали шоколадки.
Все от наших депутатов.
Пусть начинкой мягковаты,
Но зато в какой фольге!
Раскусили. Это... (соя!
- Подсказала друг мой, Зоя).


На лужайке перед домом
Суд идет над управдомом...


Ходим сами мы с носами
Где-то там под небесами.