Просмотр полной версии : Любимые стихи
после боли
раньше, когда отступала боль, оставался зеленый ил
на дне реки, по которой уплыл тот, кто меня любил.
я отпускаю небрежность фраз, ревность, печаль и месть.
ведь только память делает нас, такими, какие есть.
ведь только память тонкой рукой лепит нас изнутри.
я уплываю другой рекой, медленно, посмотри...
мне не хватило ни силы воли, ни откровенных слов.
что же останется после боли в памяти берегов?
Лия Киргетова
ПЛОХАЯ СКАЗКА
В этой сказке всё будет плохим.
Он уйдёт, с плащом и мечом.
Она будет писать стихи,
Не совсем понятно о чём.
И, кумир деревенских дур,
Но любитель принцесс одних,
Приснопамятный трубадур
Будет песни слагать о них.
Эти песни уйдут в народ.
Он уже не вернётся к ней.
И никто из них не умрёт.
Хотя жить-то как раз больней.
Мария Тарасова
Гимн ночи
Я слышал ночь: как шлейф ее шуршал
По мрамору дворца.
И свет небесных стен ее мерцал
На платье, как пыльца.
Я ощущал, как сила этих чар
Склонилась надо мной,
Спокойная и дивная, как дар,
Протянутый судьбой.
Я слышал звуки счастья и скорбей,
Как разнобой часов,
Как прозвучавший голос всех ночей,
Как музыку стихов.
Из чаш глубоких воздуха ночного
Спокойствия бальзам
Мой дух испил и припадает снова
К прохладным их краям.
Святая ночь, с тобой переживаю,
Что было до меня.
Одним прикосновеньем боль снимая,
Ты сушишь слезы дня.
Продли покой! Тебя молю. Ты властна
Измученным помочь.
Ты все затмила, Ночь! Как ты прекрасна!
Как ты прекрасна, Ночь!
Генри Уодсворт Лонгфелло
Перевод Т. Гутиной
ПИСЬМО В МОСКВУ
Сквозь безнадегу всех разлук,
Что трут, как цепи,
"We will be happy!", милый друг,
"We will be happy!"
"We will be happy!" - как всегда!
Хоть ближе пламя.
Хоть века стыдная беда
Висит над нами.
Мы оба шепчем: "Пронеси!"
Почти синхронно.
Я тут - сбежав... Ты там - вблизи
Зубов дракона.
Ни здесь, ни там спасенья нет -
Чернеют степи...
Но, что бы ни было - привет! -
"We will be happy!"
"We will be happy!" - странный
звук.
Но верю в это:
"Мы будем счастливы", мой друг,
Хоть видов нету.
Там, близ дракона, нелегко.
И здесь непросто.
Я так забрался далеко
В глушь... В город Бостон.
Здесь вместо мыслей пустяки.
И тот, как этот.
Здесь даже чувствовать стихи
Есть точный метод.
Нам не прорвать порочный круг,
С ним силой мерясь...
Но плюнуть можно... Плюнем, друг!
Проявим серость.
Проявим серость... Суета -
Все притязанья.
Наш век все спутал: все цвета
И все названья.
И кругом ходит голова.
Всем скучно в мире.
А нам не скучно... Дважды два -
Пока четыре.
И глупо с думой на челе
Скорбеть, насупясь.
Ну, кто не знал, что на Земле
Бессмертна глупость?
Что за нос водит нас мечта
И зря тревожит?
Да... Мудрость миром никогда
Владеть не сможет!
Но в миг любой, пусть век колюч,
Пусть все в нем дробно,
Она, как солнце из-за туч,
Блеснуть способна.
И сквозь туман, сквозь лень и
спесь,
Сквозь боль и страсти
Ты вдруг увидишь мир как есть,
И это - счастье.
И никуда я не ушел.
Вино - в стаканы.
Мы - за столом! Хоть стал
наш стол
В ширь океана.
Гляжу на вас сквозь целый мир,
Хочу вглядеться...
Не видно лиц... Но длится пир
Ума и сердца.
Все тот же пир... И пусть темно
В душе, как в склепе,
"We will be happy!" ...Все равно:
"We will be happy!"
Да, все равно... Пусть меркнет
мысль,
Пусть глохнут вести,
Пусть жизнь ползет по склону вниз
И мы - с ней вместе.
Ползет на плаху к палачу,
Трубя: "Дорогу!"
"We will be happy!" - я кричу
Сквозь безнадегу.
"We will be happy!" - чувств настой.
Не фраза - веха.
И символ веры в тьме пустой
На склоне века.
Наум Коржавин
Соль морей на твоих устах...
Майоран, шафран, пармезан
отложи на-потом, софист.
Помолись со мной, Антуан,
позабыв, что я - атеист.
Это время не для бесед,
не для ужина при свечах.
Ты не думай, я - не скаред,
просто - тень на твоих плечах...
Просто - птицы полночной стон,
просто - месяца бледный крюк,
просто - проседь осенних крон,
просто - сердца недолгий стук...
Соль морей на твоих устах,
а в очах твоих - утонуть!
Мои пальцы в твоих перстах -
словно чашу вина хлебнуть!
И не важно, что ночь - не век!
И плевать, что любовь - обман!
Мне бы вены продрогших рек
погрузить в твой густой туман.
Мне бы скрипкой твоею стать,
задрожать, застонать, завыть...
Мне бы силы потом достать,
что бы снова тебя забыть.
Риу Дель Магра
Мы друг друга приучали друг к другу...
Мы друг друга приучали друг к другу
от заката до рассвета – по кругу,
от запястий до предплечий – по коже –
«знаешь, я тебя…», «я – тоже, я – тоже…»
Были мы совсем одни среди прочих.
Были нам ночами дни, днями – ночи…
И лечило время нас друг от друга
от рассвета до заката – по кругу.
Риу Дель Магра
без-дна
радость моя, я утопаю в тебе, как в морях.
море бездонно как космос, и слабый страх
дна никогда не достичь (а зачем нам дно?)
делает кожу мокрой. ты пьешь вино,
и на другой стороне я теряю нить.
нет, моя радость, мне никогда не быть
ни Ариадной, ни золотым клубком
(яблоком, мячиком, чёртовым колобком),
чтобы катить по блюдечку с огоньком.
радость моя, тонуть в тебе глубоко.
и лабиринт не пройден, и нить тонка.
тянется время патокой до звонка.
Сучилища
Княжна Мэри
09.10.2010, 23:36
я буду петь тебе.
неистово. с острасткой.
не разобрав припевов, вскриков, нот.
я буду петь тебе.
и продерется лаской
сквозь ребра голос - лечь на твой живот
я буду петь тебе
я разорвусь снарядом.
одним аккордом взяв и бас, и альт.
я буду петь тебе.
я допоюсь до ада
.и трещинами вскроется асфальт.
я буду петь тебе.
ты снимешь бутоньерку,
раздавишь пальцем,примостишь в карман
я буду петь тебе
как будто браконьерка
попавшая в капкан.
я буду петь тебе.
выманивая душу
чтоб капала на стол печатным сургучом
я буду петь тебе.
пожалуйста, послушай
о чем
о чем. о чем.
Княжна Мэри
10.10.2010, 00:03
ну а как ты хочешь, а как иначе?
на - тетрадку, ручку, простой задачник,
ты сначала ночь проживи, не плача,
что не прожит день.
напиши о главном хоть три абзаца.
не умеешь быть, то умей - казаться.
и неважно: ангелом иль мерзавцем -
все равно ты-тень.
все равно тираж твой не больше сотни.
все равно целуешься в подворотнях.
и тебе к лицу не сюртук, а бродни,
и другим не стать.
а ты все бежишь за своим составом,
и тебя так мало, и всё устало,
и сдаются кости, трещат суставы,
и пора бы спать.
из таких вот юношеских амбиций -
тяжело в ежовые рукавицы,
а ты ищешь в мордах родные лица
и отводишь взгляд.
ты беги, беги, все равно недолго,
от тебя нигде никакого толку.
вот луна, вот поле, попробуй - волком
на минорный лад.
на табло - на лбу твоем - тем не менее:
счет ноль-тридцать, кажется, в пользу времени.
и пора признаться, что ты - растение,
одуванчик ты.
и на желтом поле никто не знает
в этом свежем праздничном ярком мае
как красиво летом в грозу летают
на ветру цветы...
скажи мне
скажи мне, и как ты теперь, теперь ты - как?
мой самый главный, самый любимый враг.
прокручивать снова и снова прыжок со скалы,
приравнять невидимку-боль к ранению ножевому.
и все слова давно безнадежно малы.
лишь чувствовать кожей пляску тупой иглы,
пришивающей крепко-накрепко по живому.
и куда ни беги, и куда от тебя ни лети,
и как ни считай - секундами, месяцами,
разматывается нить, и вся земля в паути...
в паутине ненужной связи между сердцами.
как ты сводишь свои начала с моими концами?
после того, как ты погрузила нашу жизнь прямо в ад.
на девятый, на самый десятый круг и глубже ещё...
утопила наши мечты, как слепых котят...
ты себе выставляешь счет?
удобно ли в мягком кресле переключать каналы?
расскажи мне, от чего ты сегодня устала?
пока твой виски пляшет на дне бокала,
еще минута отчаяния утечёт.
расскажи, тебе этого мало?
и как ты теперь живешь с повадками подлеца?
неужели ничто не нарушит черты твоего лица,
ни одно из невыполненных обещаний и клятв героя.
на этом поле настолько жарко. нас только двое,
и как твой отряд не заметил потери бойца?
почему твои не выносят раненых с поля боя?
скажи, в твоей душе ничего не воет?
никто не ходит рядом немым конвоем?
легко ли
на воле
без боли?
Лия Киргетова
твой голос
твой голос,
который не слышала целую вечность,
по-кошачьи ленивый,
сердце когтями царапающий,
ванильно-медовый,
нахлынувший как неизбежность,
и долго потом еще
ядом на душу капающий,
застыл в тишине
и болью рванул в перепонках,
зашкалив на вдохе
толчками бьющего пульса…
…………………………
я сахар насыпала в чай из открытой солонки,
больше уже ни к чему не почувствовав вкуса…
Н.Балуева
Про нас
И истина все же дойдет однажды, готовься ты к ней или не готовься -
Такие, как я не приходят дважды. Такие, как ты, не приходят вовсе.
Мы в плоскости этой несовместимы, мы слишком полярны, реальность круче.
Мы мимы, мы просто немые мимы. У нас нет слов и характер сучий.
Когда готовили эти сцены, нам реплики, видно, раздать забыли.
И мы оказались внутри системы. Мы плыть пытались, и мы приплыли.
И истина все же дойдет однажды, о том, что мы - слишком тяжелый случай,
О том, что тонет корабль бумажный, а мы не способны создать плавучий.
И каждый гребет под себя, как может. И пункт причала у нас различный.
Плевать, что мы чуем друг друга кожей, давай делать вид, что нам безразлично.
В итоге, в ошметках былых потугов, придем к очевидному, мы же люди -
Что мы могли бы быть друг у друга. Но мы не можем. И мы не будем.
....И куда мы пойдем, when the party is over?
Простые вещи…
Все больше - будни, праздники - иногда,
Дела, заботы, жизни привычный круг...
И ходят рядом радости и беда,
Как две подруги, - не размыкая рук.
Простые вещи... нежность негромких слов,
Простые вещи - радость, тепло... печаль.
Простые вещи эти... и есть любовь,
Когда, к плечу прижавшись, легко молчать.
Когда в глазах любимых найдешь ответ,
Когда тепло улыбки опять спасет...
Когда ты точно знаешь, что на земле
Есть дом, и дома кто-то, скучая, ждет.
...простые вещи... в круговороте дней
Мы отвыкаем как-то их замечать...
и в вечной спешке отблеск чужих огней
вдруг станет ближе, чем на окне свеча...
...и жаждет сердце новых огней, вершин,
Чтобы все было - буря страстей, пожар...
...на пепелище только непросто жить,
От самого себя нелегко сбежать.
...слепит и манит пламя чужих костров,
И так желанна нежность чужой звезды,
И кажется, что вот это и есть любовь,
А это всего лишь отблеск чужой мечты...
Уходить
Из ладоней осени пить росу,
винограда пробовать сладкий сок,
уходить туда, где тебя спасут -
просто словом теплым дохнув в висок.
Никакой божок, никакая мгла,
никакая самая злая смерть
не осилят ту, что сама смогла
чью-то осень дыханьем своим согреть.
Из беседы с одним демоном
...знаешь, смертный, всё может случиться страшнее:
достучишься и двери откроют. А там,
в единенье с мечтой, в неразрывности с нею,
вместо рая что ждал - пустота. Пустота...
Улыбка волка
Затрубили рога и охота летит,
отпустили собак с поводков егеря,
а буланая тщательно делает вид,
что её скакуном называют не зря,
и каурая, евшая вволю овса,
седока понесла как крылатый Пегас,
промелькнули поля и реки полоса,
и из леса, в судьбою назначенный час,
выгоняют его. В белой пене клыки,
в кровь изодраны злыми кустами бока...
И по знаку холёной хозяйской руки
егеря оставляют в покое пока
не подъедут они. Чтоб увидеть финал,
разогреть голубую холодную муть,
что по венам сегодня у них разогнал
этот волчий, засадой оконченый, путь.
Волк сражается. Что ему делать ещё
если дикий, свободный, покинутый лес,
когда шавки вцепились в кадык и плече,
за вонючими шкурами сразу исчез?
А когда он на миг поднимает глаза,
ослабев, и не в силах рычать или выть,
за мгновенье до смерти врагам рассказать:
«Никогда не узнаете как это — жить!» -
этот взгляд заставляет дрожащих зевак
разворачивать сытых своих лошадей...
Волк, в последнем прыжке, улыбается так,
словно видит насквозь этих глупых людей.
Я – переполненное людьми
Мусорное ведро.
То, чем набили меня они –
Муторно и серо.
Мне быть похожей на них – никак,
Только они – внутри.
Лезу из кожи, ищу свой бак:
Переверни, протри,
Я засверкаю во всей красе,
Буду нова, чиста,
Буду гордиться собой, как все,
Буду совсем... пуста.
Подай им рай!
Ты осчастливить каждого не смог
Поэтому они тебя убили.
Во все века лишь тот Великий Бог,
Кто радости сулит и изобилье;
Во все века Варавва люб толпе,
Свои царьки понятнее и ближе,
А тот, кто по-другому думать смел
Всегда гоним был, предан и унижен;
Во все века толпа кричит «спаси!»,
Но никогда о зле не хочет слушать…
Подай им рай! Но только не проси
Попристальней в свои вглядеться души…
Мне смерть моя в кошмаре снится:
Закроют души на засов
И, как подранок, буду биться
Я в ожиданьи чьих-то псов.
ОСЕНЬ
Чем безнадежней, тем утешнее
Пора дождей и увяданья,
Когда распад, уродство внешнее -
Причина нашего страданья.
Тоска, подавленность великая
Людей тиранит, словно пьяниц,
Как если б за углом, пиликая,
Стоял со скрипкой оборванец!
Но явлена за всеми бедствами,
За истреблением обличья
Попытка нищенскими средствами
Пронзить и обрести величье.
Во имя беспощадной ясности
И оглушительной свободы
Мы подвергаемся опасности
В определенный час природы.
Когда повальны раздевания
Лесов и, мрак усугубляя,
Идут дожди, до основания
Устройство мира оголяя.
Любови к нам - такое множество,
И времени - такая бездна,
Что только полное ничтожество
Проглотит это безвозмездно.
1968
--------------------------------------
ЛЕТО
Прекрасные сласти
Давали в саду;
Соблазны и страсти,
Луну и звезду.
Восточной отделки
Являя следы,
Свисали в тарелки
Цветы и плоды.
Ребенка и птицу
Кормили они
И двигали спицу,
Влекущую дни.
Настолько светились
Плоды во плоти,
Что дети смутились
И стали расти,
И нежным румянцем
Окрасилась речь
Владеющих ранцем,
Свисающим с плеч.
И некая тяга
Ломила ребро,
И некая влага
Поила перо.
Перо и бумага,
Любовь и отвага,—
На чашах качаются
Зло и добро.
1970
---------------------------------------
СНЕГ В НОЯБРЕ
С холма идет зима с серебряным копьем,
Покрыта голова удмуртским шлемом лисьим.
Мерцало льдистое желтеет над жильем,
К земле склоняя снег, склоняя душу к мыслям.
Не слышен из окна холодный звук саней,
И тем чудесен их полет над одичаньем -
Ведь только в небесах огонь среди огней
С таким немыслимым проносится молчаньем!
Теперь стемнеет в пять. В углу веретено
Журчит, разматывая пряжу циферблата.
Я ставлю на огонь алмазное вино,
Чтоб кашель запивать и ждать сестру и брата.
Пока они придут из разных городов,
Метелью февраля займутся водостоки,
Окончится тетрадь о свойстве холодов:
Любить кирпич в стене, когда мы одиноки,
О нежности моей к бродяжке воробью,
О верности окну - в него лицом зарыта.
Не стану сиротой, покуда я люблю
Окно, кирпич в стене, разбитое корыто.
Я думаю, дитя, родившее меня,
Заранее о том кого-то попросило,
Чтоб я наедине, зимой на склоне дня
Сравнительно легко печаль переносила.
1965
-------------------------------------
ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА
Кто так светится? Душа.
Кто ее зажег?
Детский лепет, нежный трепет,
Маковый лужок.
Кто так мечется? Душа.
Кто ее обжег?
Смерч летящий, бич свистящий,
Ледяной дружок.
Кто там со свечой? Душа.
Кто вокруг стола?
Один моряк, один рыбак
Из ее села.
Кто там на небе? Душа.
Почему не здесь?
Возвратилась к бабкам, дедкам
И рассказывает предкам
Всё как есть.
А они ей говорят:- Не беда.
Не тоскуй ты по ногам и рукам.
Ты зато теперь - душа, ты - звезда
Всем на свете морякам, рыбакам.
1978
Пляж
Запах. Можно на ощупь. Можно понять и взглянув.
Запах чужого. Десны уже обнажились.
Это улыбка, улыбка. И шейные жилы
тянет старуха, нацелив в жемчужину клюв,
но ближе боится - волне все равно, все равно -
белок, деревяшка - слизнет, потому что попалось.
Во взгляде ее фиолетовом, зыбком, больном
болтается чувство песка и усталость.
Бесстыдство старухи особенно жалко вблизи
возможного шторма. Что стало с тобой, афродита?
Влагу утратила, высохло море, в связи
с этим так много говорено было и пито.
Вступая в общение с морем, будь тих и умён,
место твоё обозначено, мелко и сухо.
А море - предчувствие вечности, все же оно - водоём,
вода в лабиринте внутри у вселенского уха.
Но можно играть, презирая оценку людей.
Впрыгнуть-отпрыгнуть, дразнить-приласкать. Объективность
здесь не нужна. Надо помнить - кончается день,
кончается свет, начинаются сухость и стильность.
Михайличенко Елизавета
ВИРТУАЛУ
Ты мне - брат. Я тебя создаю замедляя течение жизни,
и вымучиваю общий образ из гирлянды пульсаций людских.
Ты мне - бес, подстрекатель. Из трений и выводов вызван,
совпадений и домыслов. Ты ироничен и псих.
Ты мне - мост. Проводник не тепла, но любви к человеку.
Ты бесплотен, но целен. Как образ - почти что жив.
Я ведь тоже "почти что". Значит, и меня кто-то так исковеркал -
при поверхностном совершенстве образ белыми нитками shit.
Ты мне - друг. Для того и велась вся ужасная эта работа -
я должна комментировать хаос, расстояния, всё, что внутри.
Я хочу усмехаться умело. Ты же грамотно, как по нотам,
все прочтешь, и вернешь усмешку, и протянешь платок: "Утрись".
Вьешься едким дымком по суставам беседы случайной,
присутствуешь постоянно, свидетель, кривляешься за спиной
любимого друга. И смотришься в старенький чайник
и отражаешься в нем обесцвеченной пустотой.
Михайличенко Елизавета
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься не сердись !
В день уныния смирись:
День веселья верь настанет .
Сердце в будующем живет;
Настоящие уныло :
Все мгновенно, все пройдет
Что пройдет то будет мило .
Пушкин
ОСЕННИЙ МИКС
Налей мне пива осени! К губам
потянется прохлада белой пены,
смешаем свет и темень пополам,
опустошим сентябрьскую, первую.
А во второй, октябрьской, найдём
знакомый цвет чужого листопада,
когда перебродивший чернозём
скрывается от выцветшего взгляда.
Да, в октябре - особенно хмельно,
и жалостливо, и ужасно грустно,
всё это не промыть одним вином,
тут требуется именно что сусло.
Чёрт, в ноябре природа не права -
моя природа и вообще природа -
так вертится, что взмахом рукава
не лебедя рождает, а урода
и пьющего, и колющего мир
невинным взглядом недоумирания,
мы пиво пьём, едим бесплатный сыр,
у нас одно осеннее дыхание.
Михайличенко Елизавета
ОКТЯБРЬ
Покружись, покружись в осеннем чае, размешай остаток сладости,
выпей, обжигаясь, не жалей крылышки, всё одно - сгорят,
умиляясь, наблюдай, как играет с листьями в ладушки
каждый, кто может ладонь над пожаром распять.
И, кстати, про уголь, и сажу, и копоть, и дёготь, -
про чёрное, что проступает всё схематичней, всё чётче:
схемы такие не надо, пожалуйста, трогать -
само по себе это действует тише и проще.
А ты покружись, покружись, всё равно, всё равно,
кружение - это процесс, приводящий к покою,
когда ты лежишь на спине, а над бывшим подвижным тобою
небо бредёт, спотыкаясь о сосны смешно...
Михайличенко Елизавета
Жизнь нелюбимых людей не кончается завтра.
Они научились съедать предусмотренный завтрак.
Они научились молчать если рядом любимый
и не смотреть на людей так, как будто их били.
Они говорят о страдании в целом, охотно,
им нравится чувство тоски, умудрённость им в радость,
и пьют они часто то зелье, что не приворотно,
но повышает терпение, веру и градус.
Этих людей отличает приятная грусть.
Можно и нужно жалеть, но нельзя признаваться
в жалости этой. Они станут ею питаться,
а этого я не люблю, да и просто боюсь.
И ходят они, улыбаясь смешно и неловко,
и машинальности в действиях вроде бы нет,
но мне-то прекрасно известен их главный секрет -
у нелюбимых есть тайная красная кнопка.
Михайличенко Елизавета
* * *
Трудно светиться и петь не легко.
Там, где черемухи светятся пышно,
Там, где пичужки поют высоко,
Кратенький век проживая бескрышно,-
Только и видно, только и слышно:
Трудно светиться и петь не легко.
Если задумаешь в дом возвратиться
Или уйти далеко-далеко,
В самую низкую бездну скатиться
Или на самую высь взгромоздиться,-
Всюду, куда бы тебя ни влекло,
Петь не легко там и трудно светиться,
Трудно светиться и петь не легко.
--------------------------------------------
1980
Ю. Мориц
* * *
Жизнь упала, как зарница,
Как в стакан воды - ресница.
Изолгавшись на корню,
Никого я не виню.
Хочешь яблока ночного,
Сбитню свежего, крутого,
Хочешь, валенки сниму,
Как пушинку подниму.
Ангел в светлой паутине
В золотой стоит овчине,
Свет фонарного луча -
До высокого плеча.
Разве кошка, встрепенувшись,
Черным зайцем обернувшись,
Вдруг простегивает путь,
Исчезая где-нибудь.
Как дрожала губ малина,
Как поила чаем сына,
Говорила наугад,
Ни к чему и невпопад.
Как нечаянно запнулась,
Изолгалась, улыбнулась -
Так, что вспыхнули черты
Неуклюжей красоты.
Есть за куколем дворцовым
И за кипенем садовым
Заресничная страна,-
Там ты будешь мне жена.
Bыбрав валенки сухие
И тулупы золотые,
Взявшись за руки, вдвоем,
Той же улицей пойдем,
Без оглядки, без помехи
На сияющие вехи -
От зари и до зари
Налитые фонари.
serg1969
10.10.2010, 10:18
ПЕРЕУЛОК ЮНОСТИ
Звон трамвая голосист и гулок,
Парк расцвечен точками огней,
Снова я пришел на переулок -
Переулок юности моей.
Над асфальтом наклонились вязы,
Тенью скрыв дорожку мостовой.
Помню, как к девчонке сероглазой
Торопился я под выходной.
Как, промокнув под дождем веселым,
За цветущий прятались каштан,
Девочка из сорок третьей школы
И до слез смущенный мальчуган.
Мне хотелось слез необычайных,
Клятву, что ли, дать или обет.
Этот дождь, короткий и случайный,
Стал причиной близости к тебе.
Знаю - случай ничего не значит.
Но сегодня поздно пожалел,
Что могло случиться все иначе,
Если б дождь подольше прозвенел.
Звон трамвая голосист и гулок,
Парк расцвечен точками огней,
Снова я пришел на переулок -
Переулок юности моей.......
Геннадий Шпаликов
Отчего душа - так певуча,
И так мало милых имен,
И мгновенный ритм - только случай,
Неожиданный Аквилон?
Он подымет облако пыли,
Зашумит бумажной листвой,
И совсем не вернется - или
Он вернется совсем другой...
О широкий ветер Орфея,
Ты уйдешь в морские края -
И, несозданный мир лелея,
Я забыл ненужное "я".
Я блуждал в игрушечной чаще
И открыл лазоревый грот...
Неужели я настоящий
И действительно смерть придет?
1911
serg1969
10.10.2010, 10:36
ОСЕНЬ
Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.
Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.
Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха - присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.
Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.
Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет,-
Вот то, что выберем среди других примет.
Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.
Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим,-
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.
И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.........
Николай Заболоцкий
Я знаю, что обман в видении немыслим
И ткань моей мечты прозрачна и прочна;
Что с дивной легкостью мы, созидая, числим
И достигает звезд полет веретена,
Когда, овеяно потусторонним ветром,
Оно оторвалось от медленной земли,
И раскрывается неуловимым метром
Рай - распростертому в унынье и в пыли.
Так ринемся скорей из области томленья -
По мановению эфирного гонца -
В край, где слагаются заоблачные звенья
И башни высятся заочного дворца!
Несозданных миров отмститель будь, художник, -
Несуществующим существованье дай;
Туманным облаком окутай свой треножник
И падающих звезд пойми летучий рай!
1911
serg1969
10.10.2010, 10:55
ДРУГОЙ
Ну что ж, пора, как говорится,
Начать сначала тот же путь.
Слегка взбодриться — ламца дрица!
И повториться в ком-нибудь.
Ремонт не срочен и не скучен.
Бывал же я переобучен
Раз двадцать на своем веку.
Бывал не раз перекалечен —
И нынче, лекарем подлечен,
Хоть слушателей развлеку!
В чужих владеньях партизаня,
Чужим подругам послужив,
Чужие вынесу терзанья,
Согреюсь у костров чужих.
Не о себе речь завожу я,
Но верю в молодость чужую,
Свой давний опыт истребя.
Себя играть — дается просто.
Но ведь заманчивей раз во сто
Играть другого — не себя!
Другой — вон тот, двадцатилетний,
В линялых джинсах, волосат,
Меж сверстниками не последний,
Кто не оглянется назад;
Московский хиппи или битл,
Какой ни выбери он титул,
Как часто моды ни меняй,
Какой заразе ни подвержен,
Как ни рассержен, как ни сдержан —
А смахивает на меня!......
Павел Антокольский
Анчаров Михаил
Я сижу, боюсь пошевелиться
* * *
Я сижу, боюсь пошевелиться...
На мою несмятую кровать
Вдохновенья радужная птица
Опустилась крошки поклевать.
Не грусти, подруга, обо мне ты.
Видишь, там, в космической пыли
До Луны, до голубой планеты
От Земли уходят корабли.
Надо мной сиреневые зори,
Подо мной планеты чудеса.
Звездный ветер в ледяном просторе
Надувает счастья паруса.
Я сижу, боюсь пошевелиться...
День и ночь смешались пополам.
Ночь уносит сказки-небылицы
К золотым московским куполам.
serg1969
10.10.2010, 11:05
Найди на рукописи смятой
Клочки слепых бессвязных строф.
Так пахнут тишиной и мятой
Полотна старых мастеров,
Так слову душно в тесной раме,
Так память — зарево костра,
Так море пахнет вечерами,
Так морем пахнут вечера......
Борис Смоленский
serg1969
10.10.2010, 11:32
Ко мне возвратишься ночною порой из Бразилии,
Оставишь свой зонтик в прихожей стекать от дождя.
Когда-то с Тобою мосты за собою спалили,
Но Ты возвратишься ко мне, даже годы спустя.
С усмешкой пройдешь по паркету забытой гостиной,
Воззришься на старый, но очень родной интерьер,
Как прежде, на стенах ютятся все те-же картины,
За окнами спит все такой-же задумчивый сквер.
Ко мне возвратишься ночною порой из Бразилии,
Губами мазнешь по знакомым небритым щекам.
Прикосновения этого щеки еще не забыли,
Зардеются легким румянцем те щеки слегка.
Волнительно губки свои невзначай приоткроешь
И скажешь: - Привет, дорогой ! – Я отвечу: - Привет !
Какими судьбами ? – Да, так, мимолетом. Не скрою,
Скучала чуть-чуть, столько зим пролетело и лет.
Ко мне возвратишься ночною порой из Бразилии,
Халатик набросив, Ты в спальню пройдешь босиком.
Мы столько ночей здесь с Тобой проводили,
Порхая без устали бабочками под потолком.
Мы мерили версты, кромсали свое вдохновенье,
Друг дружке секреты всегда доверяли сполна,
Но Ты улетела, а я, как всегда, в воскресенье,
На пару с собой напиваюсь, как сволочь, вина…
Владимир Филлипов
О ЛЮБВИ
Если умру я, если исчезну,
Ты не заплачешь. Ты б не смогла.
Я в твоей жизни, говоря честно,
Не занимаю большого угла.
В сердце твоем оголтелый дятел
Не для меня долбит о любви.
Кто я, в сущности? Так. Приятель.
Но есть права у меня и свои.
Бывает любовь безысходнее круга —
Полубезумье такая любовь.
Бывает — голубка станет подругой,
Лишь приголубь ее голубок,
Лишь подманить воркованием губы,
Мехом дыханья окутать ее,
Грянуть ей в сердце — прямо и грубо —
Жаркое сердцебиенье свое.
Но есть на свете такая дружба,
Такое чувство есть на земле,
Когда воркованье просто не нужно,
Как рукопожатье в своей семье,
Когда не нужны ни встречи, ни письма,
Но вечно глаза твои видят глаза,
Как если б средь тонких струн организма
Новый какой-то нерв завелся.
И знаешь: что б ни случилось с тобою,
Какие б ни прокляли голоса —
Тебя с искалеченною судьбою
Те же теплые встретят глаза.
И встретят не так, как радушные люди,
Но всей
глубиною
своей
чистоты,
Не потому, что ты абсолютен,
А просто за то, что ты — это ты.
1939
Илья Сельвинский
ЗАКЛИНАНИЕ
Позови меня, позови меня,
Позови меня, позови меня!
Если вспрыгнет на плечи беда,
Не какая-нибудь, а вот именно
Вековая беда-борода,
Позови меня, позови меня,
Не стыдись ни себя, ни меня -
Просто горе на радость выменяй,
Растопи свой страх у огня!
Позови меня, позови меня,
Позови меня, позови меня,
А не смеешь шепнуть письму,
Назови меня хоть по имени -
Я дыханьем тебя обойму!
Позови меня, позови меня,
Поз-зови меня...
1958
Илья Сельвинский
Меня любили дети и собаки,
а я собак любила и октябрь.
Октябрь относился свысока
и диктовал эстетику прощаний
и, выворачивая чувства наизнанку,
свистел блатной мотивчик у виска.
Я осенью всегда хотела жить;
но это состоянье листопада...
когда в конечном счете падать надо,
и надо продолжать при этом жить...
Как судорогой опустевших жил
крыло кленовое направится в пространство,
так нам случается (приходится) сорваться,
и надо продолжать при этом жить?..
Михайличенко Елизавета
Michelle_
10.10.2010, 13:35
Мы будем строить что-то восходящее
в потоках испарений и молитв,
мы будем создавать огромный ящик
торжественный, готический на вид.
И, получив задуманную тару,
представим, что наполнилась она
святой и прочной верой в идеалы,
которых не осталось ни хрена.
Михайличенко Елизавета
Давай потанцуем!
Давай с тобой потанцуем!
На желто-зеленых листьях,
Под влажным осенним небом,
Под голос Эдит Пиаф...
Три такта...ты слишком близко,
И я почти рискую
Влюбиться в знакомые ноты,
Остаться в твоих руках...
А небо дождем на плечи...
Давай с тобой потанцуем!
Закружимся в листопаде,
На миг дождинками став...
Ты раны мои залечишь,
И снова прорвутся крылья
Под влажным осенним небом,
Под голос Эдит Пиаф...
Жанна Евлампиева
Поцелуй
Поцелуй твоих
тонких пальцев,
Как озноб
от волны
прибрежной...
Закружился по
телу вальсом
Осторожно
и нежно-нежно...
Нежно-нежно
сплетались руки,
Мягким кружевом
по запястьям...
Разлетелись слова
на звуки...
В трех секундах
застыло счастье...
Жанна Евлампиева
Умирая, томлюсь о бессмертьи.
Низко облако пыльной мглы...
Пусть хоть голые красные черти,
Пусть хоть чан зловонной смолы.
Приползайте ко мне, лукавьте,
Угрозы из ветхих книг,
Только память вы мне оставьте,
Только память в последний миг.
Чтоб в томительной веренице
Не чужим показался ты,
Я готова платить сторицей
За улыбки и за мечты.
Смертный час, наклонясь, напоит
Прозрачной сулемой...
А люди придут, зароют
Мое тело и голос мой.
1912
Письмо в оазис
Не надо обо мне. Не надо ни о ком.
Заботься о себе, о всаднице матраца.
Я был не лишним ртом, но лишним языком,
подспудным грызуном словарного запаса.
Теперь в твоих глазах амбарного кота,
хранившего зерно от порчи и урона,
читается печаль, дремавшая тогда,
когда за мной гналась секира фараона.
С чего бы это вдруг? Серебряный висок?
Оскомина во рту от сладостей восточных?
Потусторонний звук? Но то шуршит песок,
пустыни талисман, в моих часах песочных.
Помол его жесток, крупицы -- тяжелы,
и кости в нем белей, чем просто перемыты.
Но лучше грызть его, чем губы от жары
облизывать в тени осевшей пирамиды.
1994
Как интересен недописанный роман.
Недолюбивших душ неясный свет...
И убеждает лишь продуманный обман,
И совершенен незаконченный портрет.
Все остальное — жалко и убого.
И полуложь, и полуправда так нужны
И так возможно верить в полубога,
Что получувства, право, не грешны.
Казачая Марина
К Евгению
Я был в Мексике, взбирался на пирамиды.
Безупречные геометрические громады
рассыпаны там и сям на Тегуантепекском перешейке.
Хочется верить, что их воздвигли космические пришельцы,
ибо обычно такие вещи делаются рабами.
И перешеек усеян каменными грибами.
Глиняные божки', поддающиеся подделке
с необычайной легкостью, вызывающей кривотолки.
Барельефы с разными сценами, снабженные перевитым
туловищем змеи неразгаданным алфавитом
языка, не знавшего слова "или".
Что бы они рассказали, если б заговорили?
Ничего. В лучшем случае, о победах
над соседним племенем, о разбитых
головах. О том, что слита'я в миску
Богу Солнца людская кровь укрепляет в последнем мышцу;
что вечерняя жертва восьми молодых и сильных
обеспечивает восход надежнее, чем будильник.
Все-таки лучше сифилис, лучше жерла
единорогов Кортеса, чем эта жертва.
Ежели вам глаза суждено скормить воронам,
лучше если убийца -- убийца, а не астроном.
Вообще без испанцев вряд ли бы им случилось
толком узнать, что вообще случилось.
Скушно жить, мой Евгений. Куда ни странствуй,
всюду жестокость и тупость воскликнут: "Здравствуй,
вот и мы!" Лень загонять в стихи их.
Как сказано у поэта, "на всех стихиях..."
Далеко же видел, сидя в родных болотах!
От себя добавлю: на всех широтах.
1975
Michelle_
10.10.2010, 14:41
Что-то заунынилось,
Все мне реже дышится.
Долго не улыбилось
И совсем не пишется.
Мысли — обессмыслили,
Сердце — обесчувствело,
Память — обесцветила...
Все внутри искусственно.
Я возьму ведерышко
С ледяной водицею,
Окуну головушку,
Чтоб не развалиться ей.
Серенькие клеточки
Соберутся в кучечку.
Обернется времечко,
И возьму я ручечку.
Казачая Марина
Michelle_
10.10.2010, 14:49
Классический балет есть замок красоты,
чьи нежные жильцы от прозы дней суровой
пиликающей ямой оркестровой
отделены. И задраны мосты.
В имперский мягкий плюш мы втискиваем зад,
и, крылышкуя скорописью ляжек,
красавица, с которою не ляжешь,
одним прыжком выпархивает в сад.
Мы видим силы зла в коричневом трико,
и ангела добра в невыразимой пачке.
И в силах пробудить от элизийской спячки
овация Чайковского и Ко.
Классический балет! Искусство лучших дней!
Когда шипел ваш грог, и целовали в обе,
и мчались лихачи, и пелось бобэоби,
и ежели был враг, то он был -- маршал Ней.
В зрачках городовых желтели купола.
В каких рождались, в тех и умирали гнездах.
И если что-нибудь взлетало в воздух,
то был не мост, а Павлова была.
Как славно ввечеру, вдали Всея Руси,
Барышникова зреть. Талант его не стерся!
Усилие ноги и судорога торса
с вращением вкруг собственной оси
рождают тот полет, которого душа
как в девках заждалась, готовая озлиться!
А что насчет того, где выйдет приземлиться, --
земля везде тверда; рекомендую США.
Бродский
Забавная осень, над городом свист,
летает, летает желтеющий лист.
И я поднимаю лицо за листом,
Он медлит, летя перед самым лицом.
О, лист, - говорю я, - о лето мое -
О, мой истребитель, смешной самолет.
Воздушный гимнаст на трапеции сна,
О, как мне ужасна твоя желтизна.
Посмертный, последний оберточный цвет.
Что было - то было, теперь его нет.
Ты так говоришь, бессердечно летя,
Воздушное, злое, пустое дитя.
1962
Как мало надо. Невский пароходик.
Печальный день. Свободная печаль.
Какой-нибудь мотивчик похоронный.
Какой-нибудь разболтанный причал.
Рогатый лист мне гороскопы кажет,
Собака в подворотне так добра.
Сейчас поднимет голову и скажет -
"Я за тобой, готов ли ты? Пора".
Как мало надо. Этот город шаткий,
Качание от хлеба и вина.
И летний дым, то горестный, то сладкий,
Окоп по пояс - вот моя страна.
Вы, милые военные забавы,
Смешные офицерские ремни,
Смешные петроградские заставы
Все нынче в этот дым погружены.
Всего лишь пароходик. Вот избушка
петровская открылась мне отсель.
Бутылка пива. Атомная пушка.
И пылкая валькирия в постель.
Весь город — карнизы и шторы.
Весь город — оконные рамы.
За ними — капризы и споры,
И ссоры, и личные драмы.
Но если бы все эти стены
Вдруг стали прозрачно-хрустальны,
Скажите, что сталось бы с теми,
Кто любит секреты и тайны?
Они постеснялись тогда бы
Скандал выносить на округу,
Мужчины, прекрасные дамы —
Они б улыбались друг другу.
И делать внимания знаки
Они бы тогда не устали,
И даже коты и собаки
Друг дружке махали б хвостами,
И сделалось общей привычкой –
С друзьями за чашечкой чая
Встречаться, чирикая птичкой
И времени не замечая.
Скрымтымным
«Скрымтымным» — это пляшут омичи?
скрип темниц? или крик о помощи?
или у Судьбы есть псевдоним,
темная ухмылочка — скрымтымным?
Скрымтымным—то, что между нами.
То, что было раньше, вскрыв, темним.
«Ты-мы-ыы...» — с закрытыми глазами
в счастье стонет женщина: скрымтымным.
Скрымтымным — языков праматерь.
Глупо верить разуму, глупо спорить с ним.
Планы прогнозируем по сопромату,
но часто не учитываем скрымтымным.
«Как вы поживаете?» — «Скрымтымным,..»
«Скрымтымным!» - «Слушаюсь. Выполним».
Скрымтымным — это не силлабика.
Лермонтов поэтому непереводим.
Лучшая Марина зарыта в Елабуге.
Где ее могила? —скрымтымным...
А пока пляшите, пьяны в дым:
«Шагадам, магадам, скрымтымным!»
Но не забывайте — рухнул Рим,
не поняв приветствия: «Скрымтымным».
1970
Да, помню первые стихи в Юности Вознесенского, Рождественского, Евтушенко... Волшебные времена.
Б. Ахмадулина
* * *
Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году,
ударяется яблоко оземь -
столько раз, сколько яблок в саду.
Этой музыкой, внятной и важной,
кто твердит, что часы не стоят?
Совершает поступок отважный,
но как будто бездействует сад.
Всё заметней в природе печальной
выраженье любви и родства,
словно ты - не свидетель случайный,
а виновник ее торжества.
1973
-------------------------------------------
М. Лохвицкая
* * *
Я люблю тебя, как море любит солнечный восход,
Как нарцисс, к волне склоненный,- блеск и холод сонных вод.
Я люблю тебя, как звезды любят месяц золотой,
Как поэт - свое созданье, вознесенное мечтой.
Я люблю тебя, как пламя - однодневки-мотыльки,
От любви изнемогая, изнывая от тоски.
Я люблю тебя, как любит звонкий ветер камыши,
Я люблю тебя всей волей, всеми струнами души.
Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:
Больше солнца, больше счастья, больше жизни и весны.
1899
----------------------------------------------
Н. Матвеева
РАДОСТЬ
У ворот июля замерли улитки,
Хлопает листами
Вымокший орех,
Ветер из дождя
Выдергивает нитки,
Солнце сыплет блеск
Из облачных прорех.
Светятся лягушки и себя не помня
Скачут через камни рыжего ручья...
Дай мне задержаться
На пороге полдня,
Дай облокотиться
О косяк луча!
--------------------------------
Б. Пастернак
* * *
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
1931
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ
На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.
И целая их череда
Составилась мало-помалу -
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
1959
Лиса Алиса
10.10.2010, 16:45
Пред с нежное
А завтра будет новый день и снег...
Готово все?
Да сбудется!
Побег – не самое отчаянное счастье,
но если возвращаться слишком часто - войдет в привычку,
как движенье век,как таинство прелюдий и причастий.
Под нервный всхлип раздерганных петель,под ложь в глазах:
февраль, свеча, постель - не самое связующее средство.
Инстинктов непорочное наследство подсаживает истину на мель,
и никуда от глупости не деться под Кастаньеды плач в октябрьском раже:
костер сознанья – ересь, мысли – прах.
И держится Земля на трех словах,
которые ты никогда не скажешь…
© Copyright: Маша Не
* * *
Как умру,
Мое забудь ты имя.
После ласк
В полночной тишине
С лучшими, чем я...
Да, да, с другими
Говорить не надо обо мне.
Жены о мужьях,
Чтоб стыд утишить,
Нежно говорят, других любя.
Мне,
Когда случалось это слышать,
Больно было так,
Как за себя.
Если спросят,
Что так мало жил я,
Ты в своем ответе не таи
То, что я страдания чужие
Принимал все время,
Как свои.
Федоров Василий
* * *
Не бойтесь гневных,
Бойтесь добреньких;
Не бойтесь скорбных,
Бойтесь скорбненьких.
Несчастненькие
Им под стать.
Всегда с глазами смутно-красными,
Чтоб никому не помогать,
Они прикинутся несчастными.
Заметив
Слезный блеск в зрачках,
Не доверяйте им
Ни чуточку...
Я, попадавший к ним на удочку,
Порвал все губы
На крючках.
Федоров Василий
ДУМАЛОСЬ ДА КАЗАЛОСЬ...
Думалось, все навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры ее беспечной,
Силы ее сердечной
Хватит на сотню лет.
Вот прикажу -
И явится,
Ночь или день - не в счет,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывет.
Надо -
Пройдет по пояс
В звездном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через "не могу".
Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы - рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.
Думалось
Да казалось...
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла -
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.
Так и живу.
Живу?
1967 А.Яшин
Похвала снам
Во сне
я рисую как Вермеер ван Дельфт.
Бегло говорю по-гречески,
и не только с живыми.
И вожу машину,
которая мне послушна.
Я способна
написать великие поэмы.
Я слышу голоса
не хуже настоящих святых.
Вы удивились бы —
я изумительно играю на рояле.
И взлетать я умею как надо,
то есть сама над собой.
И падая с крыши
я умею упасть мягко в зелень.
И без труда
я дышу под водой.
Я не жалуюсь:
мне удалось открыть Атлантиду.
Меня радует, что перед смертью
я всегда успеваю проснуться.
Я сразу же вслед за взрывом
переворачиваюсь на другой бок.
Я тоже дитя эпохи,
но я им быть не обязана.
Несколько лет назад
я видела два солнца.
А позавчера пингвина.
И совершенно явственно.
ВИСЛАВА ШИМБОРСКАЯ
Перевел с польского Виктор Коркия.
ЗАКЛИНАНИЕ
Ты лети, мой сон, лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камыш и ель.
И, стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.
Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звезды ясные задуй.
И, спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не шурши
В очарованной тиши.
Ты не прячься в зыбь полей,
Будь послушней, будь смелей
И, покинув гроздья ржи,
Очи властные смежи.
И в дурмане сладких грез,
Чище лилий, ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!
20 июня 1899 Мирра Лохвицкая
* * *
Я хочу умереть молодой,
Не любя, не грустя ни о ком;
Золотой закатиться звездой,
Облететь неувядшим цветком.
Я хочу, чтоб на камне моем
Истомленные долгой враждой
Находили блаженство вдвоем...
Я хочу умереть молодой!
Схороните меня в стороне
От докучных и шумных дорог,
Там, где верба склонилась к волне,
Где желтеет некошеный дрок.
Чтобы сонные маки цвели,
Чтобы ветер дышал надо мной
Ароматами дальней земли...
Я хочу умереть молодой!
Не смотрю я на пройденный путь,
На безумье растраченных лет;
Я могу беззаботно уснуть,
Если гимн мой последний допет.
Пусть не меркнет огонь до конца
И останется память о той,
Что для жизни будила сердца...
Я хочу умереть молодой!
Мирра Лохвицкая
ПЕРЕД ЗАКАТОМ
Люблю я блеклые цветы
Фиалок поздних и сирени,
Полунамеки, полутени
Повитой дымкой красоты.
Душа тревожная больна
И тихим сумраком объята,
Спокойной прелестью заката,
Грядущим сном упоена.
Что озарит огнем надежд?
Повеет радостью бывалой?
Заставит дрогнуть взмах усталый
Моих полузакрытых вежд?
Ничто. Ничто. Желаний нет.
Безвольно замерли моленья,
Смотрю с улыбкой утомленья
На жизнь, на суету сует.
Сокрыт туманом горный путь.
Стихает грусть, немеют раны.
Блажен, блажен покой нирваны,—
Уснуть... исчезнуть... утонуть...
Мирра Лохвицкая
Одиночества нет.
Просто небо на улицы пало.
Просто птицы устали, на юг завершив перелет.
Просто сердце от общего ритма отстало и стало,
Или, может быть, даже слегка убежало вперед.
Одиночества нет.
Просто ветер седыми ночами
Безыскусно поет, не давая ни встать, ни уснуть,
Просто бродит по городу память с твоими очами,
В сотый раз повторяя однажды проложенный путь.
Одиночества нет.
Просто годы несутся некстати,
И все чаще друзья не находят тропинку домой...
Просто в хаосе лет, по копеечкам душу растратив,
Не заметив Христа, остаемся с самими собой
Шабат
...Монетка валідолу під язик –
І можна жити так, як жити звик,
Вгортаючись у мудрість і покору,
Мовчати тишу і читати Тору,
І листя рахувати день при дні,
Питаючи:
− За що сіє мені?
Старіє жовтень... То старий єврей,
Як до Стіни, до зимних батарей
Притулиться чолом – і тихо плаче,
То молитви дощів, кущів, неначе
Усі слова сплітаються в одне:
– Нехай мене ся чаша омине...
А чаша повна – через вінця – вщерть.
Спочатку вітер, а за вітром смерть –
Зайдуть в оселю, сядуть за столом:
– Шалом, синочку втомлений, шалом...
Горять свічки. У всесвіті шабат.
І він умре.
І прийде листопад.
Michelle_
10.10.2010, 17:57
"Дорогая Бланш, пишу тебе, сидя внутри гигантского осьминога.
Чудо, что письменные принадлежности и твоя фотокарточка уцелели.
Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко:
рядом два дикаря, и оба играют на укалеле.
Главное, что темно. Когда напрягаю зрение,
различаю какие-то арки и своды. Сильно звенит в ушах.
Постараюсь исследовать систему пищеваренья.
Это -- единственный путь к свободе. Целую. Твой верный Жак".
"Вероятно, так было в утробе... Но спасибо и за осьминога.
Ибо мог бы просто пойти на дно, либо -- попасть к акуле.
Все еще в поисках. Дикари, увы, не подмога:
о чем я их не спрошу, слышу странное "хули-хули".
Вокруг бесконечные, скользкие, вьющиеся туннели.
Какая-то загадочная, переплетающаяся система.
Вероятно, я брежу, но вчера на панели
мне попался некто, назвавшийся капитаном Немо".
"Снова Немо. Пригласил меня в гости. Я
пошел. Говорит, что он вырастил этого осьминога.
Как протест против общества. Раньше была семья,
но жена и т. д. И ему ничего иного
не осталось. Говорит, что мир потонул во зле.
Осьминог (сокращенно -- Ося) карает жесткосердье
и гордыню, воцарившиеся на Земле.
Обещал, что если останусь, то обрету бессмертье".
"Вторник. Ужинали у Немо. Было вино, икра
(с "Принца" и "Витязя"). Дикари подавали, скаля
зубы. Обсуждали начатую вчера
тему бессмертья, "Мысли" Паскаля, последнюю вещь в "Ля Скала".
Представь себе вечер, свечи. Со всех сторон -- осьминог.
Немо с его бородой и с глазами голубыми, как у младенца.
Сердце сжимается, как подумаешь, как он тут одинок..."
Коулрофобия (боязнь клоунов)
Читаем разное, пьём разное, верим в разное…
Несуразное
Льётся из крана с горячей водой--
Ярко-рыжее,
Как клоун,
Вышедший на арену
Воевать сам с собой.
У меня по венам--проводка.
Моток электрической проволоки.
Сколько морока
Навела на себя--сама.
Та еще ведьма.
Та еще сошедшая-с-остатков-ума.
Просто--вдруг--доканала зима
И отсутствие альтернативы.
Плаксива?
Да.И не стесняюсь.
Я обрываюсь,
Как телефонный междугородний--
Всегда неожиданно
И неоправданно.
Небесными маннами
Кормлю голубей и синиц.
Собака породы шпиц.
Кошка породы сфинкс--
Сама по себе несуразица,
Проказа, с которой не сладится
Ни у кого.
Рыжий клоун
С белой болезненной кожей
Озябших рук.
Кто будет мне друг?
Кто будет мне враг?
А кто-- просто так?
Сделайте шаг
Из строя--вон.
Когда мне звонит судьба,
Я не беру телефон.
Ксения Желудова
Словно тяжким огромным молотом
Раздробили слабую грудь.
Откупиться бы ярким золотом,
Только раз, только раз вздохнуть!
Приподняться бы над подушками,
Снова видеть широкий пруд,
Снова видеть, как над верхушками
Сизых елей тучи плывут.
Все приму я: боль и отчаяние,
Даже жалости острие.
Только пыльный свой плащ раскаянья
Не клади на лицо мое.
Анна Ахматова
За день до октября
усталая сытая стылая ржа,
осень зашла со спины;
складывай данное и умножай,
учитывай собранный урожай,
тяни до весны.
осенние боги всегда грустны
ввиду их особого ремесла;
ночи длиннее, тревожнее сны,
ты рыба, ты наглоталась блесны
и умерла.
октябрь тёмен, неловок, груб,
тяжёлый печальный зверь;
срывает невысказанное с губ,
возводит высказанное в куб,
баррикадирует дверь.
тепло ли тебе теперь?
Ксения Желудова
Шелестит о прошлом старый дуб.
Лунный луч лениво протянулся.
Я твоих благословенных губ
Никогда мечтою не коснулся.
Бледный лоб чадрой лиловой сжат.
Ты со мною. Тихая, больная.
Пальцы холодеют и дрожат,
Тонкость рук твоих припоминая.
Я молчал так много тяжких лет.
Пытка встреч еще неотвратима.
Как давно я знаю твой ответ:
Я люблю и не была любима.
Анна Ахматова
Спокойной ночи
они встречаются невзначай, невпопад;
наговорив остроумных гадостей,
идут по проспекту и знают, что не простят
друг другу приступ внезапной радости
и слишком долгий для дружбы взгляд,
не позабытый за давностью.
она идет, не сдерживая досаду,
он - с нескрываемым торжеством:
она ему по-прежнему слишком рада,
никто не занял его престол.
от неё еще пахнет всем этим адом,
прошлогодним, просроченным рождеством.
она полдороги шутит легко и точно,
он улыбается из-под усов,
отвечая ей исподволь, между прочим:
его сердце заперто на засов.
он потом опишет всё парой строчек,
её история - выше слов.
пора прощаться,
он ей желает спокойной ночи,
она ему - сладких снов.
Ксения Желудова
Заспорят ночью мать с отцом.
И фразы их с глухим концом
велят, не открывая глаз,
застыть к стене лицом.
Рыдает мать, отец молчит.
И козодой во тьме кричит.
Часы над головой стучат,
и в голове — стучит…
Их разговор бросает в дрожь
не оттого, что слышишь ложь,
а потому, что — их дитя –
ты сам на них похож:
молчишь, как он (вздохнуть нельзя),
как у нее, ползет слеза.
«Разбудишь сына». — «Нет, он спит».
Лежит, раскрыв глаза!
И слушать грех, и грех прервать.
Не громче, чем скрипит кровать,
в ночную пору то звучит,
что нужно им и нам скрывать.
Октябрь 1963
qwe72rty
10.10.2010, 20:59
http://www.imagepost.ru/images/234/7P8n30xT2yPm2Hxr.jpg
Я складываю душу по кусочку
В затейливый мозаичный узор…
Кусочек счастья, взятый мной в рассрочку-
Невыплаченным долгом… до сих пор…
Кусочек боли, кем-то поднесенный
на память - бесполезный сувенир…
А вот кусочек детства запылённый,
Забытый… и затертый мной до дыр…
Кусочек сердца, отданный кому-то,-
Он был мне беспричинно возвращен…
Меня вгоняет в краску на минуту
Греха кусочек, что уже прощен…
Я складываю душу по крупицам…
Узором… без шаблонов и клише…
Кусочки - судьбы и кусочки - лица…
В моей цветной мозаичной душе…
Здравствуй, девушка из лета!
Удивительное рядом,
не за каменной стеной
Эрмитажа или Прадо –
это бок о бок со мной,
но не образы Кортесов,
не монет старинных медь!
От лирического стресса
как бы не перегореть...
Я рукой горячей глажу
небывалую красу,
я её от макияжа
и от пудрениц спасу;
словно рыцарь, на колени
встану и лицом уткнусь
не в малёванные тени,
не в рисованную грусть.
Здравствуй, девушка из лета,
из ромашковой тиши!
Яркою звездою Бетой
сумрак ночи освежи,
что-то мне в нём заплуталось,
что-то в нём не сбереглось,
видно, было света мало
в странствиях моих, небось!
В Книге Жизни есть закладки,
хорошо бы их открыть,
поотгадывать загадки
многовековой игры
и не путать миг метельный,
душ лирический настрой
с золочёной канителью,
с надоевшей мишурой!
Игорь Белкин
А Вы в ладони прятали лицо...
Из цикла МОНОЛОГ.
Вы ищете меня беззвучьем правды
в рисованной ритмической строке,
не помня -- за окном пылает август,
а я с весны не в Вашем дневнике
собою заполняю полстраницы,
шепча невнятно в пустошь майских дней
о встроенных меж странами границах,
о поезде, что не от Вас струится
ко мне цепочкой фирменных огней.
На уровне, где дышат люди смогом,
я был не кормчим, так себе, гребцом,
и грубо сокровенное не трогал,
не предлагал венчальное кольцо,
а Вы в ладони прятали лицо;
гремел оркестр, душу выметая
проворством нот, летящих наугад,
и билось в сердце половодье мая
с возвратом в русло...
Я не виноват!
Любовь прошла не отторженьем свыше,
зачем терять напрасные слова,
над Вами тот же дождь и та же крыша,
а я в другой стране грущу по рыжим
подсолнухам...
А вечность не права,
могло быть всё попроще, погрубее
невнятных строчек в прошлом дневнике,
и я, поверьте, искренне жалею,
о том, что не могу влюблённым Лелем
вновь прикоснуться к трепетной руке...
Игорь Белкин
А Ваши губы пахнут мятой...
Я подсчитал свои утраты.
О, боже, что за ерунда!
А рядом солнце по закату
Бредёт неведомо куда.
И тени вытянулись плоско,
Колебля звучную капель,
И приглашает март берёзку
Пройти в загадочный апрель.
Там чудеса в зелёном свете,
Там не метельные штрихи,
А новых сказок буки-веди
Без вовлечения в грехи.
И что мне прошлые утраты,
И мой сердечный перестук?
А Ваши губы пахнут мятой,
И я люблю Вас, милый друг!
Слова, слова…
В них правды много
И ложь присутствует всегда –
Уравновешена эклога
Наличием огня и льда.
Стучит капель по нервным лужам,
Любовь безгласна и слепа,
Мой мир сейчас до точки сужен,
Вы – в центре…
Боже, я пропал…
Игорь Белкин
Как славно вечером в избе,
Запутавшись в своей судьбе,
Отбросив мысли о себе,
И притворясь, что спишь.
Забыть о мире сволочном,
И слушать в сумраке ночном,
Как в позвоночнике печном
Разбушевалась мышь.
Как славно вечером собрать
Листки в случайную тетрадь
И знать, что некому соврать,
Низвергнут, вознесен....
Столпотворению причин
И содержательных мужчин,
Предпочитая треск лучин
И мышеловки сон.
С весны не топлено, и мне
В заплесневелой тишине,
Быстрей закутаться в кашне,
Чем сердце обнажить.
Ни своенравный педагог,
Ни группа Ангелов, ни Бог,
Перешагнув через порог,
Нас не научат жить.
Прошлогодних сокровищ моих
Мне надолго, к несчастию, хватит,
Знаешь сам, половины из них
Злая память никак не истратит:
Набок сбившийся куполок,
Грай вороний и вопль паровоза,
И как будто отбывшая срок
Ковылявшая в поле береза,
И огромных библейских дубов
Полуночная тайная сходка,
И из чьих-то приплывшая снов
И почти затонувшая лодка…
Побелив эти пашни чуть-чуть,
Там предзимье уже побродило,
Дали все в непроглядную муть
Ненароком оно превратило.
И казалось, что после конца
Никогда ничего не бывает…
Кто же бродит опять у крыльца
И по имени нас окликает?
Кто приник к ледяному стеклу
И рукою, как веткою, машет?..
А в ответ в паутинном углу
Зайчик солнечный в зеркале пляшет.
Анна Ахматова
Вместо мудрости - опытность, пресное
Неутоляющее питье.
А юность была как молитва воскресная...
Мне ли забыть ее?
Сколько дорог пустынных исхожено
С тем, кто мне не был мил,
Сколько поклонов в церквах положено
За того, кто меня любил...
Стала забывчивей всех забывчивых,
Тихо плывут года.
Губ нецелованных, глаз неулыбчивых
Мне не вернуть никогда.
Анна Ахматова
Не стращай меня грозной судьбой
И великою северной скукой.
Нынче праздник наш первый с тобой,
И зовут этот праздник — разлукой.
Ничего, что не встретим зарю,
Что луна не блуждала над нами,
Я сегодня тебя одарю
Небывалыми в мире дарами:
Отраженьем моим на воде
В час, как речке вечерней не спится,
Взглядом тем, что падучей звезде
Не помог в небеса возвратиться.
Эхом голоса, что изнемог,
А тогда был и свежий и летний, -
Чтоб ты слышать без трепета мог
Воронья подмосковного сплетни,
Чтобы сырость октябрьского дня
Стала слаще, чем майская нега…
Вспоминай же, мой ангел, меня,
Вспоминай хоть до первого снега.
Анна Ахматова
Из цикла "Шиповник цветёт"
(из сожжённой тетради)
Другая песенка
Эпиграф.
Несказанные речи
Я больше не твержу,
Но в память той невстречи
Шиповник посажу.
Как сияло там и пело
Нашей встречи чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Счастье вместо долга,
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.
Пусть влюблённых страсти душат,
Требуя ответа,
Мы же, милый, только души
У предела света.
1956
Счастье!
10.10.2010, 21:53
Не заставляйте женщин плакать.
В мороз, и в гололед, и в слякоть,
Какая б ни стряслась беда, -
Не заставляйте женщин плакать
Ни от любви, ни от стыда.
Какая бы из горьких трещин
Ни расколола сердце вам, -
Не заставляйте плакать женщин
По необдуманным словам.
Прощайте женщин! Сокращайте
И злые распри и вражду.
И никогда не вымещайте
На женщинах свою беду.
И как бы не случилось плавать
Вам в океане бытия,-
Не заставляйте женщин плакать,
На вас обиду затая.
И пусть вам будет как награда
За бескорыстие труда
Та женщина, что с вами рядом,
Не плачущая никогда!
Чтоб стыд не жег вас сквозь года,
Чтоб от раскаянья не ахать,
Вовек: нигде и никогда -
Не заставляйте женщин плакать!
(Людмила Щипахина)
Из цикла "Стихи к Блоку"
А над равниной --
Крик лебединый.
Матерь, ужель не узнала сына?
Это с заоблачной -- он -- версты,
Это последнее -- он -- прости.
А над равниной-
Вещая вьюга.
Дева, ужель не узнала друга?
Рваные ризы, крыло в крови...
Это последнее он: -- Живи!
Над окаянной --
Взлет осиянный.
Праведник душу урвал -- осанна!
Каторжник койку -- обрел -- теплынь.
Пасынок к матери в дом. -- Аминь.
Я по осени...
Наталья Бронская
Не смотри на меня так пристально,
Я по осени слишком влюбчива,
Неоправданно восприимчива,
К прописным равнодушна истинам.
Я по осени слишком смелая,
Безрассудна, на грани безумия,
И подвержена в полнолуние
Переменчивости настроения...
Я по осени так мечтательна,
Листопадами охмурённая,
С полувзгляда почти влюблённая,
К обещаньям необязательна...
Я по осени слишком ветренна,
В непогоду ещё и порывиста.
И хмельна, как вино игристое,
И до одури самоуверенна!
Не смотри на меня заманчиво,
Полуспрятав взгляд под ресницы,
Велика опасность влюбиться...
А по осени я обманчива...
Лиса Алиса
10.10.2010, 22:09
Печальная молитва
Я печалюсь, Господи, я печалюсь.
На земле Твоей как на зоне чалюсь:
то меня укусят, то я оскалюсь...
Каюсь.
Затянула небо тоской зегзица,
и глаза тускнеют, сереют лица,
но не хочет с этим душа мириться -
злится.
Не поймёт она, что же тут виною,
может быть, опять расцветёт весною.
Ты пошли мне весть, как когда-то Ною...
Ною.
Знаю: сладок сок Твоих виноградин,
негасимый свет над землёй восставлен,
но приходит вечер. И он - печален...
Амен.
© Copyright: Геннадий Акимов
Подводный
10.10.2010, 22:30
Осип Мандельштам
Кабацкая песенка
У меня не много денег,
В кабаках меня не любят,
А служанки вяжут веник
И сердито щепки рубят.
Я запачкал руки в саже,
На моих ресницах копоть,
Создаю свои миражи
И мешаю всем работать.
Голубые судомойки,
Добродетельная челядь,
И на самой жесткой койке
Ваша честность рай вам стелет.
Тяжела с бельем корзина,
И мясник острит так плотски.
Тем краснее льются вина
До утра в хрусталь господский!
Американ бар
Еще девиц не видно в баре,
Лакей невежлив и угрюм;
И в крепкой чудится сигаре
Американца едкий ум.
Сияет стойка красным лаком,
И дразнит сода-виски форт:
Кто незнаком с буфетным знаком
И в ярлыках не слишком тверд?
Бананов груда золотая
На всякий случай подана,
И продавщица восковая
Невозмутима, как луна.
Сначала нам слегка взгрустнется,
Мы спросим кофе с кюрассо.
В пол-оборота обернется
Фортуны нашей колесо!
Потом, беседуя негромко,
Я на вращающийся стул
Влезаю в шляпе и, соломкой
Мешая лед, внимаю гул...
Хозяйский глаз желтей червонца
Мечтателей не оскорбит...
Мы недовольны светом солнца,
Теченьем меренных орбит!
<Не позднее июня> 1913
И кто-то, во мраке дерев незримый,
Зашуршал опавшей листвой
И крикнул: "Что сделал с тобой любимый,
Что сделал любимый твой!
Словно тронуты черной, густою тушью
Тяжелые веки твои.
Он предал тебя тоске и удушью
Отравительницы любви.
Ты давно перестала считать уколы -
Грудь мертва под острой иглой,
И напрасно стараешься быть веселой -
Легче в гроб тебе лечь живой!..."
Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,
Верно, нет у тебя стыда.
Он тихий, он нежный, он мне покорный,
Влюбленный в меня навсегда!"
1912
Вам сердце рвет тоска, сомненье в лучшем сея.
-"Брось камнем, не щади! Я жду, больней ужаль!"
Нет, ненавистна мне надменность фарисея,
Я грешников люблю, и мне вас только жаль.
Стенами темных слов, растущими во мраке,
Нас, нет, -- не разлучить! К замкам найдем ключи
И смело подадим таинственные знаки
Друг другу мы, когда задремлет всё в ночи.
Свободный и один, вдали от тесных рамок,
Вы вновь вернетесь к нам с богатою ладьей,
И из воздушных строк возникнет стройный замок,
И ахнет тот, кто смел поэту быть судьей!
-- "Погрешности прощать прекрасно, да, но эту --
Нельзя: культура, честь, порядочность... О нет".
-- Пусть это скажут все. Я не судья поэту,
И можно всё простить за плачущий сонет!
Цветаева Марина
В горчичном лесу
Гулко дятел стучит по пустым
деревам, не стремясь достучаться.
Дождь и снег, пробивающий дым,
заплетаясь, шумят средь участка.
Кто-то, вниз опустивши лицо,
от калитки, все пуще и злее
от желанья взбежать на крыльцо,
семенит по размякшей аллее.
Ключ вползает, как нитка в ушко.
Дом молчит, но нажатие пальца,
от себя уводя далеко,
прижимает к нему постояльца.
И смолкает усилье в руке,
ставши тем, что из мозга не вычесть,
в этом кольцеобразном стежке
над замочною скважиной высясь.
Дом заполнен безумьем, чья нить
из того безопасного рода,
что позволит и печь затопить,
и постель застелить до прихода --
нежеланных гостей, и на крюк
дверь закрыть, привалить к ней поленья,
хоть и зная: не ходит вокруг,
но давно уж внутри -- исступленье.
Все растет изнутри, в тишине,
прерываемой изредка печью.
Расползается страх по спине,
проникая на грудь по предплечью;
и на горле смыкая кольцо,
возрастая до внятности гула,
пеленой защищает лицо
от сочувствия лампы и стула.
Там, за "шторой", должно быть, сквозь сон,
сосны мечутся с треском и воем,
исхитряясь попасть в унисон
придыханью своим разнобоем.
Все сгибается, бьется, кричит;
но меж ними достаточно внятно
-- в этих "ребрах" -- их сердце стучит,
черно-красное в образе дятла.
Это все -- эта пища уму:
"дятел бьется и ребра не гнутся",
перифраза из них -- никому
не мешало совсем задохнуться.
Дом бы должен, как хлеб на дрожжах,
вверх расти, заостряя обитель,
повторяя во всех этажах,
что безумие -- лучший строитель.
Продержись -- все притихнет и так.
Двадцать сосен на месте кошмара.
Из земли вырастает -- чердак,
уменьшается втрое опара.
Так что вдруг от виденья куста
из окна -- темных мыслей круженье,
словно мяч от "сухого листа",
изменяет внезапно движенье.
Колка дров, подметанье полов,
топка печи, стекла вытиранье,
выметанье бумаг из углов,
разрешенная стирка, старанье.
Разрешенная топка печей
и приборка постели и сора
-- переносишь на время ночей,
если долго живешь без надзора.
Заостря-заостряется дом.
Ставни заперты, что в них стучаться.
Дверь на ключ -- предваряя содом:
в предвкушеньи березы участка, --
обнажаясь быстрей, чем велит
время года, зовя на подмогу
каждый куст, что от взора сокрыт, --
подступают все ближе к порогу.
Колка дров, подметанье полов,
нахожденье того, что оставил
на столах, повторенье без слов,
запиранье повторное ставень.
Чистка печи от пепла... зола...
Оттиранье кастрюль, чтоб блестели.
Возвращенье размеров стола.
Топка печи, заправка постели.
1963
Счастье!
11.10.2010, 08:10
Владимир Высоцкий
Маски
Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале!
Вокруг меня смыкается кольцо -
Меня хватают, вовлекают в пляску, -
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти... Но все не так, -
И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять - не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.
Что делать мне - бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я - под масками зверей
Бывают человеческие лица.
Все в масках, в париках - все как один, -
Кто - сказочен, а кто - литературен...
Сосед мой слева - грустный арлекин,
Другой - палач, а каждый третий - дурень.
Один - себя старался обелить,
Другой - лицо скрывает от огласки,
А кто - уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю, хохоча, -
Но все-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится - и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?!
Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне? -
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.
Я в тайну масок все-таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:
И маски равнодушия у них -
Защита от плевков и от пощечин.
Эмили Дикинсон
«Если сердцу - хоть одному...»
Если сердцу — хоть одному —
Не позволю разбиться —
Я не напрасно жила!
Если ношу на плечи приму —
Чтобы кто—нибудь мог распрямиться—
Боль — хоть одну — уйму —
Одной обмирающей птице
Верну частицу тепла—
Я не напрасно жила!
Перевод В. Марковой
*Англоязычный оригинал здесь (http://www.uspoetry.ru/poem/37)
----------------------------------------------------
«Нет лучше фрегата - чем Книга...»
Нет лучше Фрегата — чем Книга —
Домчит до любых берегов.
Нет лучше Коня — чем страница
Гарцующих стихов.
Ни дозоров в пути — ни поборов —
Не свяжет цепью недуг.
На какой простой колеснице
Летит человеческий Дух!
Перевод В. Марковой
*Англоязычный оригинал здесь (http://www.uspoetry.ru/poem/41)
---------------------------------------------------
---------------------------------------------------
Генри Лонгфелло
Стрела и песня
Стрелу из лука я пустил
Не знал я, где она упала;
Напрасно взор за ней следил,
Она мелькнула и пропала.
На ветер песню бросил я:
Звук замер где-то в отдаленьи...
Куда упала песнь моя
Не мог сказать я в то мгновенье.
Немного лет спустя, потом
Стрела нашлась, в сосне у луга,
Свою же песню целиком
Нашел я в теплом сердце друга.
Перевод Д. Михаловского
*Англоязычный оригинал здесь (http://www.uspoetry.ru/poem/92)
Я вспять иду к зерну от браги –
Отец, который прежде – сын,
Я прорастаю из бумаги,
Ростком засохших древесин.
Из бересты гудящей пущи,
Зажатый в цепкий клюв клеста,
Не умерший и не живущий
В прожилках клейкого листа.
Побегом старого набега,
Хазарских стрел, копыт, огня,
Я – из земли, куда телега,
Как пресс впечатала меня.
Я – корешок в глухом овраге,
И до рождения продрог.
Я – из густой полынной влаги,
Архивной пыли всех дорог.
Из неоформленного где-то,
Я – тот, кого пока что нет,
И не тянусь к теплу и свету,
Но чувствую, как тянет свет.
Расту сквозь сон слепой дворняги,
Пронизан болью сквозняка,
Я прорастаю на бумаге
Забытого черновика
Поэтом, лекарем, прохожим,
А может, пьяненьким дьячком,
Я – буква с тонкой нежной кожей,
И непослушным языком.
Я – слово первое до срока,
Начальных букв случайный стык,
Пока ещё не видит око,
И зуб неймет – молчит язык.
Не понимая назначенья
До взмаха старенькой косы,
Я наклоняюсь как растенье
Под светлой тяжестью росы.
Андрей Грязов
Счастье!
11.10.2010, 09:13
Я не люблю
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
В которое я песен не пою.
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу
Или, - когда все время против шерсти,
Или, - когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Я не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю, -
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
В.Высоцкий
Счастье!
11.10.2010, 10:22
Я люблю тебя, как море любит солнечный восход,
Как нарцисс, к волне склоненный, — блеск и холод сонных вод.
Я люблю тебя, как звезды любят месяц золотой,
Как поэт — свое созданье, вознесенное мечтой.
Я люблю тебя, как пламя — однодневки-мотыльки,
От любви изнемогая, изнывая от тоски.
Я люблю тебя, как любит звонкий ветер камыши,
Я люблю тебя всей волей, всеми струнами души.
Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:
Больше солнца, больше счастья, больше жизни и весны.
М. Лохвицкая
Счастье!
11.10.2010, 10:23
На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у нее на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.
И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.
А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.
И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Тем бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.
Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди…
На заре она сладко так спит.
А. Фет
Счастье!
11.10.2010, 10:24
Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну —
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное — в море брошусь,
густое, зловещее, и спасу тебя!..
Это будет
сердцем велено мне, сердцем
велено… Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама
готова спасти других от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь, зла
не накопишь,
Не заплачешь
и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной, если захочешь…
Мне с тобой — такой уверенной — трудно очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье — я прошу,
робея, — помоги мне в себя поверить, стань слабее.
Р. Рождественский
С небес да об землю – конечно же, больно.
И думаем: всё, налетались… довольно…
Ведь можно однажды и насмерть разбиться...
Мы знаем. Но всё же завидуем птицам.
Мы, люди, которые слабы и странны,
Едва затянулись глубокие раны,
Забыв про опасность, про боль и бессилье,
Опять расправляем уставшие крылья.
И в небо стремимся с завидным упрямством,
Богов удивляя своим постоянством,
Не веря прогнозам дурных сновидений,
Пытаясь взлететь после многих падений.
И жизни нам – мало, и неба нам – мало...
Мы тысячи раз начинаем сначала
Чтоб вырваться ввысь из земной круговерти!…
Паденья и взлёты... с рожденья до смерти...
Княжна Мэри
11.10.2010, 11:09
Что рождает земля? Черепицу, да пыльный осот,
да сухую полынь. А от слёз не осталось следа.
Ворон мёртвую воду для мёртвого в клюве несёт,
а в гортани его притаилась живая вода.
Ты забудешь меня – и срастутся твои позвонки,
ты откроешь глаза – и увидишь на Страшном суде,
как в преддверии вечности руки младенцев тонки,
руки наших детей, что скрывались неведомо где.
Кто их души невинные сладкой отравой поил?
Кто нагие тела опускал в ледяную купель?
Их целует в глаза, их целует в глаза Рафаил,
птица сна украшает дубовую их колыбель.
Ибо даже в аду исполняется некий закон,
по которому мы будем мучиться в разных кругах.
Если красную птицу полюбит зелёный дракон,
то мозаика бабочек вспыхнет в июльских лугах.
Ты последнее слово из этого слова сотки,
из сухого огня и из горькой воды в роднике.
Жизнь и смерть для тебя одинаково будут сладки –
это знает душа, уходящая вниз по реке.
Это знает моя облечённая мукою речь,
но для слов этой речи нет места в твоём словаре.
Что для будущей жизни с тобой мы сумели сберечь,
кроме горсти маслин, что росли на Масличной горе?
Все богатства земные я птицам небесным раздам,
и когда перед вечностью душу свою оголю,
то услышу, как звёзды, уста приближая к устам,
говорят еле слышно одно только слово: “Люблю”.
Мокрым черным вечером
Я сегодня вечером
Выйду незамеченным
От друзей-товарищей, растворюсь во мгле
И пройду аллеями,
Где, дождем взлелеянный,
Запах звезд сиреневых льется по земле.
Мокрым черным вечером
Никого не встречу я,
Не вернусь к отчаянным, буйным голосам.
Пусть листва качается,
Пусть душа печалится
По далеким локонам, солнечным глазам.
Я сегодня вечером
Плащ, дождем посеченный,
Сброшу и на семь замков
Свой закрою дом…
Как-то очень хочется
Просто одиночества,
До рассвета хочется думать об одном.
Мокрым черным вечером
Нежной грустью вечною
Заструится ласково звон гитарных струн…
На аккордах крепнущих
Оживет прошедшее
И в заглохшей гавани вдруг вскипит бурун.
Я сегодня вечером
Болью неизлеченной
Захлебнусь, наверное, но и это в лад –
Ничего не кончилось,
Если так настойчиво
Сны о Ней пульсируют столько лет подряд…
Мокрым черным вечером
Погашу все свечи я
И останусь в сумраке под мотив дождя.
Только капли серые
Жизни будут мерою…
Им-то что – колотятся, стекла не щадя.
Я сегодня вечером
Рифмой покалеченной
Буду долго маяться, как тогда с собой…
Но потом наклонится
Тополь над околицей
И внезапно сложится что-нибудь с судьбой.
…А струне серебряной
Сквозь туманы времени
Будет тихо грезиться мир, где все теплей.
Где таким же вечером
Вновь целует плечи Ей
Эта же мелодия трепетных аллей…
Константин Присяжнюк
Княжна Мэри
11.10.2010, 11:16
У прошлого запах укропный —
и мне не сносить головы.
Смеркается, зверь допотопный
выходит из тёмной травы.
Ни страха, ни плотского пыла,
ни плоской звезды в кулаке —
сорвём ли кукушкино мыло
и спустимся к мелкой реке,
возьмём ли себя на поруки, сойдём ли
случайно с ума, —
Саратов, Великие Луки, Москва,
Петербург, Колыма
Ветра изменчивой весны
Ветра изменчивой весны
Сбивают с толку.
Стремленья все обострены,
И все иголки.
По иглам вверх, не чуя ног,
Не помня прочих –
И неожиданный звонок
На стыке ночи…
Сто тысяч звезд кричат «Не верь!» -
А я поверю.
Приносит утро счет потерь –
К чертям потери!
В капризах призрачной весны
Есть что-то свыше:
Они отчаянно честны
И жизнью дышат.
Я отрываюсь от бумаг
И от экранов;
Я там, где день меняет мрак,
Иду по грани.
И знаки марта вдоль пути –
Все против цели…
А мне так здорово идти
Хоть под прицелом.
Кому-то просто грязь и грипп,
Да паранойя,
А для меня весенний клип –
Совсем иное.
Все знаки марта не всерьез –
Их ветер крУжит…
А на душе светло до слез
И солнце в лужах.
Звонки и письма на лету
Сменили встречи –
Зато все чистому листу
Доверит вечер.
Зато трепещут на ветру
Любовью свечи –
И сладко знать, что поутру
Казниться нечем.
Ветра изменчивой весны
Зовут и тянут,
Дорога падает во сны
Как соль на раны…
И хоть по иглам – я дойду
И мир построю!
А капли крови и беду
Трава укроет.
Константин Присяжнюк
Я_счастливая
11.10.2010, 12:56
Первых морщин колея неглубокая –
Легче слезинке бежать.
Время копытцем по зеркалу цокает –
Ни оседлать, ни сдержать.
Лета и весны им были обещаны,
Далей распахнутых синь.
Смотрится в зеркало времени женщина,
В зеркало первых морщин...
Ей бы хватить его оземь, в осколочки,
Да каблуком притоптать.
Грима чуть-чуть, сарафанчик с иголочки,
Вот и опять двадцать пять...
Чьей-то улыбкой в пути окрыленная,
Гордо глядит на мужчин.
Ночью у зеркала слезы соленые
Ищут дорожки морщин...
Счастье!
11.10.2010, 13:44
Утром проснулся. Живой.
Разве не повод для счастья?
Пусть выпадает не часто –
Хватит с лихвой.
Разве не повод для счастья –
То, что живой!
Поводов хватит с лихвой
Для горя, а также для счастья.
Сердце рвется на части -
Значит, живой.
Значит, и горя, и счастья
Хватит с лихвой.
Хватит и даже с лихвой
В жизни нам горя и счастья.
Небо распахнуто настежь
Над головой.
Разве не повод для счастья
Если живой?!!
Пусть даже сердце на части
Рвется порой.
А.Стёганцев
Счастье!
11.10.2010, 13:52
Я не люблю иронии твоей
Я не люблю иронии твоей.
Оставь ее отжившим и не жившим,
А нам с тобой, так горячо любившим,
Еще остаток чувства сохранившим -
Нам рано предаваться ей!
Пока еще застенчиво и нежно
Свидание продлить желаешь ты,
Пока еще кипят во мне мятежно
Ревнивые тревоги и мечты -
Не торопи развязки неизбежной!
И без того она не далека:
Кипим сильней, последней жаждой полны.
Но в сердце тайный холод и тоска...
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны...
Некрасов
Одному тирану
Он здесь бывал: еще не в галифе --
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
Арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой,
он этим как бы отомстил (не им,
но Времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.
И Время проглотило эту месть.
Теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки. Но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель -- все не то;
в пирожных привкус бромистого натра.
Порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.
Когда он входит, все они встают.
Одни -- по службе, прочие -- от счастья.
Движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе -- лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые "о да!"
воскликнули бы, если бы воскресли.
1972
ВЕЧЕР
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.
В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.
Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.
День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
И.А.Бунин
1909
КАНАРЕЙКА
"На родине она зеленая...."
Брэм
Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.
Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь,- как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирною толпой!
И.А.Бунин
С красавицей налаживая связь,
вдоль стен тюрьмы, где отсидел три года,
лететь в такси, разбрызгивая грязь,
с бутылкой в сетке -- вот она, свобода!
Щекочет ноздри невский ветерок.
Судьба родных сознания не гложет.
Ах! только соотечественник может
постичь очарованье этих строк!..
1972
Этой краткой жизни вечным измененьем
Буду неустанно утешаться я, -
Этим ранним солнцем, дымом над селеньем,
В свежем парке листьев медленным паденьем
И тобой, знакомая, старая скамья.
Будущим поэтам, для меня безвестным,
Бог оставит тайну — память обо мне:
Стану их мечтами, стану бестелесным
В этом парке розовом, в этой тишине.
И.А.Бунин
Роттердамский дневник
I
Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда.
Раскрывши зонт, я поднимаю ворот.
Четыре дня они бомбили город,
и города не стало. Города
не люди и не прячутся в подъезде
во время ливня. Улицы, дома
не сходят в этих случаях с ума
и, падая, не призывают к мести.
II
Июльский полдень. Капает из вафли
на брючину. Хор детских голосов.
Вокруг -- громады новых корпусов.
У Корбюзье то общее с Люфтваффе,
что оба потрудились от души
над переменой облика Европы.
Что позабудут в ярости циклопы,
то трезво завершат карандаши.
III
Как время ни целебно, но культя,
не видя средств отличия от цели,
саднит. И тем сильней -- от панацеи.
Ночь. Три десятилетия спустя
мы пьем вино при крупных летних звездах
в квартире на двадцатом этаже --
на уровне, достигнутом уже
взлетевшими здесь некогда на воздух.
июль 1973, Роттердам
От центра города до пригородов бетонных,
набравший скорость на коротенькой прямой,
трамвай раскачивает сонных и полусонных
на тонких нитках между кладбищем и тюрьмой.
И, в такт покачиваясь, вплывают помимо взгляда
в двойное зеркало вагонного окна
стена тюремная, кладбищенская ограда
и беспокойная конвойная луна.
И, в такт покачиваясь, ты можешь избрать любое –
налево временно, направо уже навек.
А что досталось нам от нежности и любови,
так это, видимо, считается за побег.
И, в такт покачиваясь, единственная дорога,
как ни извилиста, а все приведет сюда –
к двум тонким ниточкам от острога до Бога,
до окончательного приговора суда.
Сирень бушует над кладбищенскою оградой,
в колючей проволоке стены тюремной излом.
Прости нас, Господи. А миловать нас не надо.
Все с нами правильно. Все будет нам поделом.
Барбизон террас
Небольшая дешевая гостиница в Вашингтоне.
Постояльцы храпят, не снимая на ночь
черных очков, чтоб не видеть снов.
Портье с плечами тяжелоатлета
листает книгу жильцов, любуясь
внутренностями Троянского подержанного коня.
Шелест кизилового куста
оглушает сидящего на веранде
человека в коричневом. Кровь в висках
стучит, как не принятое никем
и вернувшееся восвояси морзе.
Небо похоже на столпотворение генералов.
Если когда-нибудь позабудешь
сумму углов треугольника или площадь
в заколдованном круге, вернись сюда:
амальгама зеркала в ванной прячет
сильно сдобренный милой кириллицей волапюк
и совершенно секретную мысль о смерти.
1974
Ходит слух, что спокон веков
и до конца времен
ты отвечаешь за птиц и жуков,
а за все остальное - Он.
Но если и впрямь во власти твоей
то, что летит гудя,
будь справедлив и на Вестерн-хайвей
не посылай дождя.
В числе расплат мы учли твой ад,
и все, что ты нам припас,
но дождь на скорости сто пятьдесят -
много даже для нас.
Четыре ряда с любой из сторон
огнями слепя в лицо, -
быть может, не ты придумал гудрон,
двигатель и колесо,
но даже и в ревности гордой своей
соперников не щадя,
будь справедлив и на Вестерн-хайвей
не посылай дождя.
Тебе видней, как река огней
влетает в стену воды,
и только взбрызгивает над ней
короткий скрежет беды,
горелой резиной туман разит,
слепой вираж недалек,
где тех, кто вздумает тормозить,
соскребывают в кулек.
Ну что ж, повелитель гадов и змей,
скользящих по всей земле,
быть может, не ты придумал хайвей,
тойоты и шевроле,
и свет в упор - так по складам гор
лава течет во тьму,
но что с дождем у тебя перебор,
ясно даже Ему.
И тьма - гроза, и огонь в глаза,
и дым, и рокот, и гром...
Еще придержи в рукаве туза,
еще подожди с дождем.
По четверо в ряд влетающих в ад
ты примешь когда-нибудь
за той развязкой, где Вестерн-хайвей
вливается в Млечный путь.
А дельфины не могут долго держать печали,
рыбьи шорохи в медном расплавленные не зря,
чья вода ведёт к переменам из дня и дали,
и на дне восковые фигурки и бабочки у фонаря.
Ты торопишься в этот прямой и заржавленный воздух,
караваны ближних путей, не приводящих к раю,
что же должен опять принести – в кармане осыпь
медных трамвайных дней, жёлтая сеть сырая.
А дельфины не знают ни печали, ни страха,
там, где их потеряли, не вспомнят, где уронили,
а где-то во внутреннем море
большая есть черепаха,
что всё это собирает и не делится с ними.
Счастье!
11.10.2010, 17:29
Шел Господь
Шел Господь пытать людей в любви,
Выходил он нищим на кулижку.
Старый дед на пне сухом, в дуброве,
Жамкал деснами зачерствелую пышку.
Увидал дед нищего дорогой,
На тропинке, с клюшкою железной,
И подумал: «Вишь, какой убогой, —
Знать, от голода качается, болезный».
Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:
Видно, мол, сердца их не разбудишь...
И сказал старик, протягивая руку:
«На, пожуй... маленько крепче будешь».
С.Есенин
Осип Мандельштам
* * *
О небо, небо, ты мне будешь сниться!
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!
===========================
Иван Бунин
Lizeta, спасибо за напоминание!
Люблю его давно - за точность и краткость формы :)
Детство
Чем жарче день, тем сладостней в бору
Дышать сухим смолистым ароматом,
И весело мне было поутру
Бродить по этим солнечным палатам!
Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
Песок - как шелк... Прильну к сосне корявой
И чувствую: мне только десять лет,
А ствол - гигант, тяжелый, величавый.
Кора груба, морщиниста, красна,
Но так тепла, так солнцем вся прогрета!
И кажется, что пахнет не сосна,
А зной и сухость солнечного света.
1903 - 1906
* * *
Не пугай меня грозою:
Весел грохот вешних бурь!
После бури над землею
Светит радостней лазурь,
После бури, молодея
В блеске новой красоты,
Ароматней и пышнее
Распускаются цветы!
Но страшит меня ненастье:
Горько думать, что пройдет
Жизнь без горя и без счастья,
В суете дневных забот,
Что увянут жизни силы
Без борьбы и без труда,
Что сырой туман унылый
Солнце скроет навсегда!
1888
* * *
Ночь наступила, день угас,
Сон и покой - и всей душою
Я покоряюсь в этот час
Ночному кроткому покою.
Как облегченно дышит грудь!
Как нежно сад благоухает!
Как мирно светит и сияет
В далеком небе Млечный Путь!
За все, что пережито днем,
За все, что с болью я скрываю
Глубоко на сердце своем, -
Я никого не обвиняю.
За счастие минут таких,
За светлые воспоминанья
Благословляю каждый миг
Былого счастья и страданья!
1895
* * *
Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, - я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда - тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь...
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!
27.VIII.16
Счастье!
11.10.2010, 17:46
Бабье лето
Значит, всё - потеплений не жди.
Небо серая хмурь полонила,
По окошку колотят дожди -
Монотонно, надсадно, уныло.
И хоть знаю: ещё впереди
Всплеск недолгого бабьего лета,
Всё равно - потеплений не жди,
Осознай, что их песня допета.
Холод давит обузой одёж,
Небо тщится оплакать потерю…
Бабье лето, печальная ложь,
Я люблю тебя, только не верю.
Ты теплом маскируешь распад
Так беспомощно, так виновато -
Только сквозь иллюзорный возврат
Лишь видней невозможность распада.
Что поделать с летящей листвой?
Бабье лето, святая наивность,
Ведь тебя выдаёт с головой
Поздней нежности грусть и надрывность.
О мой друг, опознай, улови:
На природе знакомая мета.
Разве в нашей осенней любви
Нет чего-то от бабьего лета?
О мой друг, осознай, проследи
Эту трудность холодных рассветов -
И не жди потеплений, не жди
Бабье лето - лишь видимость лета…
Любовь Сирота
Я родился и вырос в балтийских болотах, подле
серых цинковых волн, всегда набегавших по две,
и отсюда -- все рифмы, отсюда тот блеклый голос,
вьющийся между ними, как мокрый волос,
если вьется вообще. Облокотясь на локоть,
раковина ушная в них различит не рокот,
но хлопки полотна, ставень, ладоней, чайник,
кипящий на керосинке, максимум -- крики чаек.
В этих плоских краях то и хранит от фальши
сердце, что скрыться негде и видно дальше.
Это только для звука пространство всегда помеха:
глаз не посетует на недостаток эха.
1975
blagoroden_don
11.10.2010, 18:33
Не горечь, не горесть, не горе…
Душе не сказаться никак!
Обрывки афиш на заборе,
И дождь, и при входе — сквозняк.
Каким же он кажется нищим,
Тобой покидаемый мир, —
С бредущими мокрым кладбищем
Владельцами теплых квартир!
Стекают осенние лица.
И, тычась в изгиб рукава,
Душа, угловая жилица,
Роптать получает права.
Сестру снаряжая в дорогу,
Своих не касаясь обид,
Душа обращается к Богу,
Гражданских поверх панихид.
Что наших речей безысходней? —
Поплачем над бездной земной,
И вечное наше сегодня
Набрякнет твоей тишиной.
Посвящено Фриде Вигдоровой, благодаря которой весь мир узнал о процессе над Бродским
Лиса Алиса
11.10.2010, 18:33
добрый вечер
этот вечер совсем не прост
за кастетом налево в осень
где неместного в полный рост
месит братия без вопросов
и перун предъявил перо
гром да молния вольный ветер
поздно красным зовет перрон
дескать там мы тебя и встретим
но и я не последний лох
может даже не предпоследний
мой французский не так и плох
чтоб не радовать населенье
я последний из модных канн
что укрылся в словесной жиже
я читаю на дурака
бандерлоги все ближе ближе
звук поэзии недалек
но не близок народным массам
им милее коровий рок
и поющие свистоплясы
или просто мороз мороз
пусть он даже ножом по коже
правда я с ним по ходу врозь
основательно безнадежен
даже ангелы в темноте
так похожие на облаву
убедят меня в правоте
лишь коронным ударом справа
© Copyright: Иван Храмовник
Лиса Алиса
11.10.2010, 18:35
могу молчать
что я теперь?
могу писать стихи
могу молчать с терпением бумаги
пока из свитой из меня строки
не вылупится черно-белый ангел
он встрепенется и пойдет пешком
по серому асфальтовому небу
как в Индии паломник босиком
не требуя ни золота, ни хлеба
ни благ, ни интереса, ни тепла
ни даже пары стоптанных ботинок
пока господний старый кадиллак
его не подберет, проехав мимо
© Copyright: Товарищ Мяузер
Лиса Алиса
11.10.2010, 18:38
без фильтра
таня собирается на танцы,
прячет в сумку ножик и коньяк.
хрен тебе советское шампанское,
криворучка молодость моя.
дергают затворники затворы,
песню дружбы запевает молодежь.
хрен тебе провинцию у моря,
умирай покуда где живешь.
выросли хорошие, большие,
покупали кофе и табак,
платья шили, жили не тужили,
заводили кошек и собак.
и кивает с облаков спаситель
потемневшей медной головой.
кто бы видел, боже, кто бы видел –
умер б, и не понял, отчего.
© Copyright: Екатерина Перченкова
blagoroden_don
11.10.2010, 18:41
Утром сереньким, мозглым и мутным,
мужичонка, взалкавший чуда,
над рыдающим в страхе людом
повисает в паренье минутном.
Пламя вздрагивает неровно,
кони бьют учащенным копытом.
На откосе, дождями размытом,
Птица-Лебедь сгнивает безмолвно.
Но в порыве своём обречённом
для того они возносились,
чтоб внизу в смятенье смущённом
пели, плакали и молились.
Как возмездье за пораженье,
за обиды, за униженье –
миг полёта прекрасно-краткий.
И, как память о Преображенье,
золотятся потухшие краски.
Кровь и слёзы, тоска и казни:
и в бесчувствии тёмной равнины
неужели стремленье погрязнет,
крылья спутав налипшей тиной?
Гривой встряхивая бойко,
на туманном речном затоне
опускают головы кони…
Русь – не Троица и не тройка.
Никуда она не несётся:
мирно машет хвостами – пасётся.
Посвящено Фриде Вигдоровой, благодаря которой весь мир узнал о процессе над Бродским
Спасибо! (http://www.politnauka.org/library/russia/vigdorova.php) Если будет интересно..
Деревянный лаокоон, сбросив на время гору с
плеч, подставляет их под огромную тучу. С мыса
налетают порывы резкого ветра. Голос
старается удержать слова, взвизгнув, в пределах смысла.
Низвергается дождь: перекрученные канаты
хлещут спины холмов, точно лопатки в бане.
Средизимнее море шевелится за огрызками колоннады,
как соленый язык за выбитыми зубами.
Одичавшее сердце все еще бьется за два.
Каждый охотник знает, где сидят фазаны, -- в лужице под лежачим.
За сегодняшним днем стоит неподвижно завтра,
как сказуемое за подлежащим.
1975
Есть полый свет воспоминаний
и темный свет благих страданий,
и светлый свет счастливых лет,
и жизни, жизни полный свет.
Двинь сердце, словно маятник толкни, —
все беды я благословлю за это.
Как ночи — так я выворочу дни
изнанкой света.
А с твоего лица-соблазна
два пепелища слезных, глаза
в меня глядят, дают мне — нет,
лишь утешенье, не совет.
И утешенье, и совет —
тот, Дантов, свет.
Дмитрий Бобышев
Читателю
Книга-то еще и не издана
и тем более — для гаданья
пальчиками не перелистана...
А поэзия — это поющая истина.
Не навеки, так — на года.
Неужели это только с виршами
или может и другой художник
выразить произносимое свыше?
Думаю, что да, тоже.
Ежели сказал, не солгав его,
в слове будет и смысл, и цвет, и вес,
и конечно же вкус, а главное —
верная и о главном весть.
Вылепленное, оно — как пляска,
а в цвете — еще и певчее, вещее...
Сдобное, это же и есть пасха
для тебя, человече.
Люди — всего лишь миры, не более...
У любого мозг — полярный ледник.
Сердце — солнце. Океаны болями
и наслаждениями плавают в них.
Вот им оно и надобно, бесполезное,
но почему-то позарез и вдруг:
это баловство со словом — поэзия,
млекопитающая, как грудь.
Дмитрий Бобышев
Квинтет
I
Веко подергивается. Изо рта
вырывается тишина. Европейские города
настигают друг друга на станциях. Запах мыла
выдает обитателю джунглей приближающегося врага.
Там, где ступила твоя нога,
возникают белые пятна на карте мира.
В горле першит. Путешественник просит пить.
Дети, которых надо бить,
оглашают воздух пронзительным криком. Веко
подергивается. Что до колонн, из-за
них всегда появляется кто-нибудь. Даже прикрыв глаза,
даже во сне вы видите человека.
И накапливается как плевок в груди:
"Дай мне чернил и бумаги, а сам уйди
прочь!" И веко подергивается. Невнятные причитанья
за стеной (будто молятся) увеличивают тоску.
Чудовищность творящегося в мозгу
придает незнакомой комнате знакомые очертанья.
II
Иногда в пустыне ты слышишь голос. Ты
вытаскиваешь фотоаппарат запечатлеть черты.
Но -- темнеет. Присядь, перекинься шуткой
с говорящей по-южному, нараспев,
обезьянкой, что спрыгнула с пальмы и, не успев
стать человеком, сделалась проституткой.
Лучше плыть пароходом, качающимся на волне,
участвуя в географии, в голубизне, а не
только в истории -- этой коросте суши.
Лучше Гренландию пересекать, скрипя
лыжами, оставляя после себя
айсберги и тюленьи туши.
Алфавит не даст позабыть тебе
цель твоего путешествия -- точку "Б".
Там вороне не сделаться вороном, как ни каркай;
слышен лай дворняг, рожь заглушил сорняк;
там, как над шкуркой зверька скорняк,
офицеры Генштаба орудуют над порыжевшей картой.
III
Тридцать семь лет я смотрю в огонь.
Веко подергивается. Ладонь
покрывается потом. Полицейский, взяв документы,
выходит в другую комнату. Воздвигнутый впопыхах,
обелиск кончается нехотя в облаках,
как удар по Эвклиду, как след кометы.
Ночь; дожив до седин, ужинаешь один,
сам себе быдло, сам себе господин.
Вобла лежит поперек крупно набранного сообщенья
об изверженьи вулкана черт знает где,
иными словами, в чужой среде,
упираясь хвостом в "Последние Запрещенья".
Я понимаю только жужжанье мух
на восточных базарах! На тротуаре в двух
шагах от гостиницы, рыбой, попавшей в сети,
путешественник ловит воздух раскрытым ртом:
сильная боль, на этом убив, на том
продолжается свете.
IV
"Где это?" -- спрашивает, приглаживая вихор,
племянник. И, пальцем блуждая по складкам гор,
"Здесь" -- говорит племянница. Поскрипывают качели
в старом саду. На столе букет
фиалок. Солнце слепит паркет.
Из гостиной доносятся пассажи виолончели.
Ночью над плоскогорьем висит луна.
От валуна отделяется тень слона.
В серебре ручья нет никакой корысти.
В одинокой комнате простыню
комкает белое (смуглое) просто ню --
живопись неизвестной кисти.
Весной в грязи копошится труженик-муравей,
появляется грач, твари иных кровей;
листва прикрывает ствол в месте его изгиба.
Осенью ястреб дает круги
над селеньем, считая цыплят. И на плечах слуги
болтается белый пиджак сагиба...
V
Было ли сказано слово? И если да, --
на каком языке? Был ли мальчик? И сколько льда
нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник
мысли? Помнит ли целое роль частиц?
Что способен подумать при виде птиц
в аквариуме ботаник?
Теперь представим себе абсолютную пустоту.
Место без времени. Собственно воздух. В ту
и в другую, и в третью сторону. Просто Мекка
воздуха. Кислород, водород. И в нем
мелко подергивается день за днем
одинокое веко.
Это -- записки натуралиста. За-
писки натуралиста. Капающая слеза
падает в вакууме без всякого ускоренья.
Вечнозеленое неврастение, слыша жжу
це-це будущего, я дрожу,
вцепившись ногтями в свои коренья.
1977
Счастье!
11.10.2010, 19:50
Добродушен и ласков осенний пригрев,
Холодов ещё край не почат.
Лишь тускнеет усталая зелень дерев,
Глухо оземь орехи стучат.
Мы живём, упиваясь последним теплом,
Подбирая сухие плоды –
И приемлем душой переход, перелом,
В коем нет ощущенья беды.
Мы живём, принимая дары октября,
И не ропщем. И нежно храним
Память лета, которое было не зря,
Как и всё, что приходит за ним.
…Я не знаю, что есть неопознанный Бог,
Где он – в нас, или, может, вовне,
Лишь гляжу, как кружит отлетевший листок,
На плечо опускаясь, ко мне.
Упаси меня, Боже, от суетных дел,
Дай мне жить, ближним зла не творя,
Дай мне счастье шагнуть за последний предел
С ощущением: было не зря…
Любовь Сирота
Твердые знаки и мягкие знаки
Вышли из строя, застряли, как в сите.
- Что мы вам - камни?
Что мы вам - накипь?
Произнесите нас!
Произнесите.
Не получается. Не получает
Голоса знак и значения - имя.
Жили меж звуков. Сами - молчали.
Так и остались - неотделимы.
Торные тропы самоизгнаний...
Твердые - стынут. Мягкие - тают.
- Только скажите -
Звуки над нами
Произрастают ли?
Произрастают.
Ольга ЗОНДБЕРГ
Счастье!
11.10.2010, 19:55
Нищий
У врат обители святой,
Стоял, просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданий.
Куска лишь хлеба он просил
И взор являл живую муку
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я просил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою
Так чувства лучшие мои
Обмануты на век тобою.
М.Ю.Лермонтов
Север крошит металл, но щадит стекло.
Учит гортань проговаривать "впусти".
Холод меня воспитал и вложил перо
в пальцы, чтоб их согреть в горсти.
Замерзая, я вижу, как за моря
солнце садится и никого кругом.
То ли по льду каблук скользит, то ли сама земля
закругляется под каблуком.
И в гортани моей, где положен смех
или речь, или горячий чай,
все отчетливей раздается снег
и чернеет, что твой Седов, "прощай".
1975
ОКНО
А вечер был – как долгий крик.
Чёрт знает как был вечер долог.
Названья надоевших книг
Торчали с надоевших полок.
Полы скрипели иногда,
У лампочки желтело око,
И глухо кашляла вода
В простывшем цинке водостока.
Там, на дворе, болтался март,
А, может, и ноябрь… Впрочем,
Был ход времён, как норов карт,
И неожидан, и неточен.
И было бы совсем темно,
Но, странно на маяк похоже,
Горело дальнее окно –
– но и моё горело тоже!
И кто-то у тоски на дне
Глядел сквозь темень и ненастье
На дальний свет в моём окне
И думал про чужое счастье.
НОЧЬ
Приходит ночь без правил и запретов,
Ко всем приходит, что ни говори, –
– и синим дымом станут сигареты,
Которые искуришь до зари.
И синий пепел в пепельницы ляжет,
Как синий снег невиданных порош,
И всякое, чего не видел даже,
Ты в памяти ночной переберёшь.
Ты будешь думать обо всём на свете,
Всему искать причину и ответ.
Ты будешь думать о любви и смерти,
О сущности песчинок и планет.
Поднимешься в неведомое небо
И рухнешь на неведомое дно.
Сон станет явью, былью станет небыль.
Приходит ночь – уж так заведено...
И в ней, что так безмерна глубиною,
Тебя найдут сомнение и даль,
И радость вдруг покажется бедою,
А радостью – забытая печаль,
И мысли, как взбесившееся стадо,
Растопчут узаконенную суть,
И смысл бессмертья будет где-то рядом
И до утра не даст тебе уснуть…
Марк Шехтман
Девушка-лето
В красно-синем берете
Бродит девушка-лето.
Треплет волосы ветер,
А в глазах нет запретов.
Палишь ты одним взглядом,
Гибнет жизнь под жарой.
Ну зачем это надо?
Ты подумай, постой,,,
Ах, увы, ты не вечна,
Холод душу застелет.
Ты замёрзнешь, как речка.
Плащ оденешь метели,
Но иссохшие души
Исцелить лёд не сможет,
Лишь покой их нарушит.
Пощади их, о Боже!
Яна Вишневская
Я напишу вам смешные куплеты,
Отправлю по этому адресу:Лето,
Фонарь номер восемь, ларёк и скамья...
Нашла здесь осень приют для себя.
Ах,вы наверно всё позабыли.
Смущённые взгляды, а вы любили?
Любили дни и звёздные ночи?
Любили как дуб в ночи пророчит?
Любили запах пыли дорожной?
Любили узор заката сложный?
Любили сзади моё дыханье?
И если любили, к чему расставание?
Яна Вишневская
blagoroden_don
11.10.2010, 20:39
В дебрях смерти утомленной,
в долгих ангела руках
ты признался. Ты влюбленный
человек. Любовь в веках.
Или скаредного неба
для признанья таковых,
слишком ветреная Геба
жизнь форсирует, как стих.
А я да не яблоко вкушаю,
а над подсвечником дрожу.
Я тебе не разрешаю
и себя не разрешу.
Из копытца в царстве парных
горькой водки не искал,
а искал чудес словарных
и взалкал.
Горе роще маловерной,
не сумевшей птиц ласкать.
Слава мышце подреберной
все прощаюшей опять.
Прости, что август отсырел,
прости ресницы намочил,
прости, что флейта так суха
и так сыра свирель
и музыку глухого зла
не вынести за дверь.
Не вынести в себе себя,
но упростить возможно.
Прости, давай просить сильней,
Давай целоваться безбожно.
Борис Куприянов
Муха
I
Пока ты пела, осень наступила.
Лучина печку растопила.
Пока ты пела и летала,
похолодало.
Теперь ты медленно ползешь по глади
замызганной плиты, не глядя
туда, откуда ты взялась в апреле.
Теперь ты еле
передвигаешься. И ничего не стоит
убить тебя. Но, как историк,
смерть для которого скучней, чем мука,
я медлю, муха.
II
Пока ты пела и летала, листья
попадали. И легче литься
воде на землю, чтоб назад из лужи
воззриться вчуже.
А ты, видать, совсем ослепла. Можно
представить цвет крупинки мозга,
померкшей от твоей, брусчатке
сродни, сетчатки,
и содрогнуться. Но тебя, пожалуй,
устраивает дух лежалый
жилья, зеленых штор понурость.
Жизнь затянулась.
III
Ах, цокотуха, потерявши юркость,
ты выглядишь, как старый юнкерс,
как черный кадр документальный
эпохи дальней.
Не ты ли заполночь там то и дело
над люлькою моей гудела,
гонимая в оконной раме
прожекторами?
А нынче, милая, мой желтый ноготь
брюшко твое горазд потрогать,
и ты не вздрагиваешь от испуга,
жужжа, подруга.
IV
Пока ты пела, за окошком серость
усилилась. И дверь расселась
в пазах от сырости. И мерзнут пятки.
Мой дом в упадке.
Но не пленить тебя не пирамидой
фаянсовой давно не мытой
посуды в раковине, ни палаткой
сахары сладкой.
Тебе не до того. Тебе не
до мельхиоровой их дребедени;
с ней связываться -- себе дороже.
Мне, впрочем, тоже.
V
Как старомодны твои крылья, лапки!
В них чудится вуаль прабабки,
смешавшаяся с позавчерашней
французской башней --
-- век номер девятнадцать, словом.
Но, сравнивая с тем и овом
тебя, я обращаю в прибыль
твою погибель,
подталкивая ручкой подлой
тебя к бесплотной мысли, к полной
неосязаемости раньше срока.
Прости: жестоко.
VI
О чем ты грезишь? О своих избитых,
но не расчитанных никем орбитах?
О букве шестирукой, ради
тебя в тетради
расхристанной на месте плоском
кириллициным отголоском
единственным, чей цвет, бывало,
ты узнавала
и вспархивала. А теперь, слепая,
не реагируешь ты, уступая
плацдарм живым брюнеткам, женским
ужимкам, жестам.
VII
Пока ты пела и летала, птицы
отсюда отбыли. В ручьях плотицы
убавилось, и в рощах пусто.
Хрустит капуста
в полях от холода, хотя одета
по-зимнему. И бомбой где-то
будильник тикает, лицом не точен,
и взрыв просрочен.
А больше -- ничего не слышно.
Дома отбрасывают свет покрышно
обратно в облако. Трава пожухла.
Немного жутко.
VIII
И только двое нас теперь -- заразы
разносчиков. Микробы, фразы
равно способны поражать живое.
Нас только двое:
твое страшащееся смерти тельце,
мои, играющие в земледельца
с образованием, примерно восемь
пудов. Плюс осень.
Совсем испортилась твоя жужжалка!
Но времени себя не жалко
на нас растрачивать. Скажи спасибо,
что -- неспесиво,
IX
что совершенно небрезгливо, либо --
не чувствует, какая липа
ему подсовывается в виде вялых
больших и малых
пархатостей. Ты отлеталась.
Для времени, однако, старость
и молодость неразличимы.
Ему причины
и следствия чужды де-юре,
а данные в миниатюре
-- тем более. Как пальцам в спешке
-- орлы и решки.
X
Оно, пока ты там себе мелькала
под лампочкою вполнакала,
спасаясь от меня в стропила,
таким же было,
как и сейчас, когда с бесцветной пылью
ты сблизилась, благодаря бессилью
и отношению ко мне. Не думай
с тоской угрюмой,
что мне оно -- большой союзник.
Глянь, милая, я -- твой соузник,
подельник, закадычный кореш;
срок не ускоришь.
XI
Снаружи осень. Злополучье голых
ветвей кизиловых. Как при монголах:
брак серой низкорослой расы
и желтой массы.
Верней -- сношения. И никому нет дела
до нас с тобой. Мной овладело
оцепенение -- сиречь, твой вирус.
Ты б удивилась,
узнав, как сильно заражает сонность
и безразличие рождая, склонность
расплачиваться с планетой
ее монетой.
XII
Не умирай! сопротивляйся, ползай!
Существовать не интересно с пользой.
Тем паче, для себя: казенной.
Честней без оной
смущать календари и числа
присутствием, лишенным смысла,
доказывая посторонним,
что жизнь -- синоним
небытия и нарушенья правил.
Будь помоложе ты, я б взор направил
туда, где этого в избытке. Ты же
стара и ближе.
XIII
Теперь нас двое, и окно с поддувом.
Дождь стекла пробует нетвердым клювом,
нас заштриховывая без нажима.
Ты недвижима.
Нас двое, стало быть. По крайней мере,
когда ты кончишься, я факт потери
отмечу мысленно -- что будет эхом
твоих с успехом
когда-то выполненных мертвых петель.
Смерть, знаешь, если есть свидетель,
отчетливее ставит точку,
чем в одиночку.
XIV
Надеюсь все же, что тебе не больно.
Боль места требует и лишь окольно
к тебе могла бы подобраться, с тыла
накрыть. Что было
бы, видимо, моей рукою.
Но пальцы заняты пером, строкою,
чернильницей. Не умирай, покуда
не слишком худо,
покамест дергаешься. Ах, гумозка!
Плевать на состоянье мозга:
вещь, вышедшая из повиновенья,
как то мгновенье,
XV
по-своему прекрасна. То есть,
заслуживает, удостоясь
овации наоборот, продлиться.
Страх суть таблица
зависимостей между личной
беспомощностью тел и лишней
секундой. Выражаясь сухо,
я, цокотуха,
пожертвовать своей согласен.
Но вроде этот жест напрасен:
сдает твоя шестерка, Шива.
Тебе паршиво.
XVI
В провалах памяти, в ее подвалах,
среди ее сокровищ -- палых,
растаявших и проч. (вообще их
ни при кощеях
не пересчитывали, ни, тем паче,
позднее) среди этой сдачи
с существования, приют нежесткий
твоею тезкой
неполною, по кличке Муза,
уже готовится. Отсюда, муха,
длинноты эти, эта как бы свита
букв, алфавита.
XVII
Снаружи пасмурно. Мой орган тренья
о вещи в комнате, по кличке зренье,
сосредоточивается на обоях.
Увы, с собой их
узор насиженный ты взять не в силах,
чтоб ошарашить серафимов хилых
там, в эмпиреях, где царит молитва,
идеей ритма
и повторимости, с их колокольни --
бессмысленной, берущей корни
в отчаяньи, им -- насекомым
туч -- незнакомом.
XVIII
Чем это кончится? Мушиным Раем?
Той пасекой, верней -- сараем,
где над малиновым вареньем сонным
кружатся сонмом
твои предшественницы, издавая
звук поздней осени, как мостовая
в провинции. Но дверь откроем --
и бледным роем
они рванутся мимо нас обратно
в действительность, ее опрятно
укутывая в плотный саван
зимы -- тем самым
XIX
подчеркивая -- благодаря мельканью, --
что души обладают тканью,
материей, судьбой в пейзаже;
что, цвета сажи,
вещь в колере -- чем бить баклуши --
меняется. Что, в сумме, души
любое превосходят племя.
Что цвет есть время
или стремление за ним угнаться,
великого Галикарнасца
цитируя то в фас, то в профиль
холмов и кровель.
XX
Отпрянув перед бледным вихрем,
узнаю ли тебя я в ихнем
заведомо крылатом войске?
И ты по-свойски
спланируешь на мой затылок,
соскучившись вдали опилок,
чьим шорохом весь мир морочим?
Едва ли. Впрочем,
дав дуба позже всех -- столетней! --
ты, милая, меж них последней
окажешься. И если примут,
то местный климат
XXI
с его капризами в расчет принявши,
спешащую сквозь воздух в наши
пределы я тебя увижу
весной, чью жижу
топча, подумаю: звезда сорвалась,
и, преодолевая вялость,
рукою вслед махну. Однако
не Зодиака
то будет жертвой, но твоей душою,
летящею совпасть с чужою
личинкой, чтоб явить навозу
метаморфозу.
1985
blagoroden_don
11.10.2010, 21:03
Украденного сердца ли земля?
Приходят семь и говорят: мы с вами,
мы для того и созданы, что сами
решим куда, зачем, почто и для...
Для Князя Тьмы заброшенная жажда
и милосердье без великих дел -
вторичность, пропитавшаяся дважды
целебной грязью бешеных плевел.
Зерно уносит жаждущая птица.
Для Князя Тьмы есть пустошь и весло,
которое летит, поет и снится
всем тем, кому ни разу не везло.
Ты населял и пустоту, и камень,
и свет переживался пустотой,
поэтому ты смотришь под ногами:
семь беглых бесов говорят с тобой.
Проиграна татарская ухмылка.
Белеет скатерть на ночном балу.
А на картине голубая вилка,
как женщина зовущая в пылу.
Все соткано из полупустозвонства.
И все гордится сотканностью всех.
И если нам не полюбить пространство,
то только потому, что душит смех.
Горячий смех обугленного слова
над выщербленной памятью лица
нас озаряет и смиряет снова
во имя Духа, Сына и Отца.
blagoroden_don
11.10.2010, 21:10
Ты говоришь, что память - это ложно
Отображенный случай, где возможно
Несходство отражений, как во сне.
Вот почему сегодняшняя повесть
Есть больше, чем воспоминанье, то есть
Она сейчас рождается во мне.
И в свой наряд одетая неброский,
Она не стих, где чувствуется Бродский,
И уж совсем не шалости пера,
А только плод раздумий на покое,
Лишь документ, написанный рукою,
Чей стиль не отточили мастера.
Но что мне в нем? - он здесь не слишком важен.
И в этом смысле будучи отважен,
Я им не раз пренебрегал, греша
Уверенностью в мыслях и на деле,
Что мало толку в этой канители,
Когда вниманья требует душа.
Итак, со странной, в общем-то отвагой,
Наедине с собою и бумагой,
Смирив вполне естественный порыв
Пристрастности, боясь ее надрыва,
Я все-таки слегка коснусь разрыва...
Какое слово точное: "разрыв"!
Да, все-таки коснусь. Не слишком страшно
Потрогать швы. Заведомо пустяшна
Любая рана, ежели глагол
Так нелюбим, так ненавидим всеми,
Прошедшее указывает время -
Смотри: разрыв не ЕСТЬ, а БЫЛ, прошел.
И я его задену осторожно,
Поскольку было б просто невозможно
Жить дальше, не осилив этот груз,
Который мне едва ли был под силу,
Когда бы часть его не выносила
Поэзия. Трудна работа муз!
Так в чем же дело? В чем причина краха,
Без ссылки на Христа или Аллаха,
Тех отношений, что казались мне
Любовью и духовной и телесной,
А были ложью, хоть и интересной,
Красивым сновидением во сне.
Которое продлилось меньше часа.
Вот уж три года как мы расстаемся,
три года.
Трижды на круги своя
возвратиться успела природа.
Трижды деревья цвели,
облетали прилетные птицы.
Вот уж три года,
а нам все никак
не проститься.
Грузное небо над нами грохочет удачей.
Верхом проходят
и звезды, и войны, и встречи.
Вот уж три года
в прощальном прощении бьемся.
Где-то встречают и любят,
а мы расстаемся.
Виктор Ширали
serg1969
11.10.2010, 21:12
Ее любили за глаза и речи.
Глаза ее - озера, речи - мед.
Носила брошь с латинским "Время лечит"
И перстень с итальянским "Все пройдет".
И всем она была довольна вроде,
И вслед потерям говорила "Пусть",
И одевалась по последней моде,
И из Сафо читала наизусть.
И как-то где-то находила силы
Отправить мысль в безудержный полет,
И корабли в озерах глаз топила,
И источала с уст янтарный мед...
А дома в шаль закутывала плечи
Или к вискам прикладывала лед.
И не хотела знать, что время лечит,
Не соглашалась с тем, что все пройдет.................
Марина Вахто
Как солнца луч после дождя,
как ветер по верхушкам сосен,
к моим желаньям снисходя,
душой моей проходит осень.
И мне легко за ней идти,
глядя вслед гаснущему лету.
и золото берез летит,
как волосы твои, по ветру.
Гляжу я, пристальный,
до слез,
зрачки свои до боли сузив.
и золото твоих волос
в тяжелый собираю узел.
Я славно жил, я всяко жил.
Мне никогда не оправдаться,
что я всю жизнь одну любил
но мог другими любоваться.
Виктор Ширали
blagoroden_don
11.10.2010, 21:35
Все это я? И было все со мной?
Стучит будильник холодно и звонко.
Потоки памяти дрожащею водой
Струятся между пальцев тонких.
Там где-то ты. И ночь. И длинный мост,
И ветер, платьем изваявшим тело
Твое.
Ты - девочка - огромными глазами,
Закинув голову,
в мерцающее небо
Смотрела. И казалось, трепетали
Отсветы звезд в твоих ночных зрачках.
Был старый мост,
Заброшенный, забытый
Водителями всех автомобилей.
Направо и налево, черной-черной,
Знакомой по дневным отображеньям,
Невнятно ощущалася река.
А берега, светящиеся странно
Далекими призывными огнями,
Нам неожиданно казались островами
В пространство уплывающей Земли.
И ветер дул легко и монотонно.
И небо так тревожаще мерцало.
И мы шептали дерзкими губами
Прерывистые страшные слова.
Остановись, мое воспоминанье,
Будильником звучащее в руках.
Был длинный мост. И звездное молчанье
В испуганных твоих ночных зрачках.
ТОЧИЛЬЩИК ЛУНЫ
Покуда вы спите и смотрите сны,
На крышу выходит Точильщик Луны.
И посвистом тонким полночных цикад
Бока её точит он ночи подряд.
А утром стрекозы, собравшись в полёт,
Заметят на крыльях тончайший налёт
Из запахов лилий, речной тишины,
И мягко мерцающих крошек Луны.
Точильщик с рассветом отправится спать,
Ведь ночью заботы нахлынут опять, —
Смахнуть с облаков пыль веков, а потом
Развешивать звёзды над Млечным Путём.
Пока же он звёзды полощет в горсти,
Луна успевает опять подрасти...
И посвистом тонким полночных цикад
Луну снова точит он ночи подряд.
И падают крошки Луны на луга,
Туманом скрывают реки берега...
И пеплом ложатся на угли костра...
Лишь фыркают кони в ночном до утра.
И кружится, кружится звёзд карусель
Всю ночь напролёт, а потом целый день...
И падают, падают крошки Луны,
Почти не видны, в наши сны.
Виктория Топоногова
УЖИН
Кресло зеленое. Сыр на столе.
Даже наличник окна, представимый
Соревнованьем объемов. Палимый
Взор распаленный, но губы в золе.
Где леденец, намывающий шепот?
Ты, немота? Или кто ты и кто там?
Соль прозябает, как снег в оперетте.
Может быть, нам принесли по котлете?
Может быть, суть поеданья — владенье?
Тот деспотизм, для которого бденье —
Низость ума с пескарем монастырским,
Спор порося с карасем богатырским?
Ты насмотрелась на шторки и сборки,
На продвиженье мух по скатерке.
Я на тебя наглядел-наглотался!
Сыр на столе отвлеченным остался.
Борис Куприянов
Лиса Алиса
11.10.2010, 21:53
дни
так, наверное, вспоминают мёртвых,
как я вспоминаю тебя и всё,
что тобою было;
всё, что недавно боролось,
цеплялось за воздух,
звучало, жило.
я вспоминаю тебя, и очень надеюсь,
что тебе хорошо,
и с кем-нибудь ты познакомилась,
а может и вовсе уже сдружилась.
я вспоминаю тебя,
как вспоминают пропавших без вести.
и тянут память проволокой по жилам.
и ты дорожишь отчаянием
как раньше не дорожила ничем
кроме пары потусторонних глаз,
смотрящих в твои.
я вспоминаю тебя,
ты вспоминаешь меня.
мы вспоминаем нас.
так и проходят дни.
© Copyright: Денис Попов
Реки
Растительность в моем окне! зеленый колер!
Что на вершину посмотреть что в корень --
почувствуешь головокруженье, рвоту;
и я предпочитаю воду,
хотя бы -- пресную. Вода -- беглец от места,
предместья, набережной, арки, крова,
из-под моста -- из-под венца невеста,
фамилия у ней -- серова.
Куда как женственна! и так на жизнь похожа
ее то матовая, то вся в морщинках кожа
неудержимостью, смятеньем, грустью,
стремленьем к устью
и к безымянности. Волна всегда стремится
от отраженья, от судьбы отмыться,
чтобы смешаться с горизонтом, с солью --
с прошедшей болью.
1986
http://s58.radikal.ru/i162/1010/a7/27de26efe892.jpg
Знаешь, а осень ведь эта совсем другая...
Вроде бы листья всё те же и тот же дождь,
И небо остатки лета из луж лакает...
Но ты меня в осени этой больше не ждёшь.
Знаешь, а время идет, но вот только не лечит,
Просто секундною стрелкою меряет пульс...
Осень всё чаще уверенно ставит на нечет
И эпилоги на сердце царапает грусть.
Бродит озябший сентябрь по пустынным кварталам
Пряча в обёртку от счастья безликие дни...
Мне от исчезнувшей сказки осталось так мало –
Ливневый блюз... листопад... и ночные огни...
Элегия
Прошло что-то около года. Я вернулся на место битвы,
к научившимся крылья расправлять у опасной бритвы
или же -- в лучшем случае -- у удивленной брови
птицам цвета то сумерек, то испорченной крови.
Теперь здесь торгуют останками твоих щиколоток, бронзой
загорелых доспехов, погасшей улыбкой, грозной
мыслью о свежих резервах, памятью об изменах,
оттиском многих тел на выстиранных знаменах.
Всё зарастает людьми. Развалины -- род упрямой
архитектуры, и разница между сердцем и черной ямой
невелика -- не настолько, чтобы бояться,
что мы столкнемся однажды вновь, как слепые яйца.
По утрам, когда в лицо вам никто не смотрит,
я отправляюсь пешком к монументу, который отлит
из тяжелого сна. И на нем начертано: Завоеватель.
Но читается как "завыватель". А в полдень -- как "забыватель".
1986
Michelle_
12.10.2010, 00:40
ВИРТУАЛУ
Ты мне - брат. Я тебя создаю, замедляя течение жизни,
и вымучиваю общий образ из гирлянды пульсаций людских.
Ты мне - бес, подстрекатель. Из трений и выводов вызван,
совпадений и домыслов. Ты ироничен и псих.
Ты мне - мост. Проводник не тепла, но любви к человеку.
Ты бесплотен, но целен. Как образ - почти что жив.
Я ведь тоже "почти что". Значит, и меня кто-то так исковеркал -
при поверхностном совершенстве образ белыми нитками shit.
Ты мне - друг. Для того и велась вся ужасная эта работа -
я должна комментировать хаос, расстояния, всё, что внутри.
Я хочу усмехаться умело. Ты же грамотно, как по нотам,
все прочтешь, и вернешь усмешку, и протянешь платок: "Утрись".
Вьешься едким дымком по суставам беседы случайной,
присутствуешь постоянно, свидетель, кривляешься за спиной
любимого друга. И смотришься в старенький чайник
и отражаешься в нем обесцвеченной пустотой.
Михайличенко Елизавета
Michelle_
12.10.2010, 00:47
Наша улица покато
Опускается к реке.
На дворе у нас закаты
Застревают в тупике.
И когда в вечернем гуде
Над водой мосты летят,
Птицы, здания и люди –
Все кидаются в закат.
А в окошке у соседа
Где-то рядом надо мной –
Поставщик ночного бреда,
Мастер боли головной –
Сотрясается приемник
С лязгом всех своих частей
От испанских неуемных
Раздирательных страстей.
В долгожданную нирвану
Уплываю наугад,
Вместе с городом я кану,
Вместе с птицами в закат,
Вместе с пестрым и гортанным
Населеньем этих стен,
Вместе с доном Эстебаном,
С сеньоритою Кармен,
Чтоб до самого рассвета
Надо мною звезды шли,
Я под красной тучей где-то
Завалюсь за край земли.
Иван Елагин
ПОШЛОСТЬ
Пастель
Лиловый лиф и желтый бант у бюста,
Безглазые глаза — как два пупка.
Чужие локоны к вискам прилипли густо
И маслянисто свесились бока.
Сто слов, навитых в черепе на ролик,
Замусленную всеми ерунду,—
Она, как четки набожный католик,
Перебирает вечно на ходу.
В ее салонах — все, толпою смелой,
Содравши шкуру с девственных идей,
Хватают лапами бесчувственное тело
И рьяно ржут, как стадо лошадей.
Там говорят, что вздорожали яйца
И что комета стала над Невой,—
Любуясь, как каминные китайцы
Кивают в такт, под граммофонный вой.
Сама мадам наклонна к идеалам:
Законную двуспальную кровать
Под стеганым атласным одеялом
Она всегда умела охранять.
Но, нос суя любовно и сурово
В случайный хлам бесштемпельных «грехов»
Она читает вечером Баркова
И с кучером храпит до петухов.
Поет. Рисует акварелью розы.
Следит, дрожа, за модой всех сортов,
Копя остроты, слухи, фразы, позы
И растлевая музу и любовь.
На каждый шаг — расхожий катехизис,
Прин-ци-пи-аль-но носит бандажи,
Некстати поминает слово «кризис»
И томно тяготеет к глупой лжи.
В тщеславном, нестерпимо остром зуде
Всегда смешна, себе самой в ущерб,
И даже на интимнейшей посуде
Имеет родовой дворянский герб.
Она в родстве и дружбе неизменной
С бездарностью, нахальством, пустяком.
Знакома с лестью, пафосом, изменой
И, кажется, в амурах с дураком...
Ее не знают, к счастью, только... Кто же?
Конечно — дети, звери и народ.
Одни — когда со взрослыми не схожи,
А те — когда подальше от господ.
Портрет готов. Карандаши бросая,
Прошу за грубость мне не делать сцен:
Когда свинью рисуешь у сарая —
На полотне не выйдет belle Helene.
саша чёрный
На горящих угольях мечты
утро встает
в твоем взгляде
из гнезда наших рук
вылетает
первая птица
мой сон притаился в твоем сновиденье
я гашу одну за другой
звезды в твоих глазах
и моя первая улыбка
легшая тебе на сердце
открывает день
Анна Берже
Перевод Ю.Сульповар
Michelle_
12.10.2010, 09:06
Каждый месяц к сроку надо
Подписаться на газеты.
В них подробные ответы
На любую немощь стада.
Боговздорец иль политик,
Радикал иль черный рак,
Гениальный иль дурак,
Оптимист иль кислый нытик -
На газетной простыне
Все найдут свое вполне.
Получая аккуратно
Каждый день листы газет,
Я с улыбкой благодатной,
Бандероли не вскрывая,
Аккуратно, не читая,
Их бросаю за буфет.
Целый месяц эту пробу
Я проделал. Оживаю!
Потерял слепую злобу,
Сам себя не истязаю;
Появился аппетит,
Даже мысли появились...
Снова щеки округлились...
И печенка не болит.
В безвозмездное владенье
Отдаю я средство это
Всем, кто чахнет без просвета
Над унылым отраженьем
Жизни мерзкой и гнилой,
Дикой, глупой, скучной, злой.
Получая аккуратно
Каждый день листы газет,
Бандероли не вскрывая,
Вы спокойно, не читая,
Их бросайте за буфет.
Саша Чёрный
qwe72rty
12.10.2010, 09:59
http://img.pixs.ru/storage/6/0/8/yyyyeehjpe_8184902_1062608.jpg (http://pixs.ru/?r=1062608)
Сентябрь - листьев невзначай
Коснулся желтой акварелью...
Ты пригласил меня на чай
С душистой сладкой карамелью.
Я волновалась: Боже мой,
Не тот наряд, не та помада..
Уже иду, и теплым взглядом
Сентябрь следует за мной...
В кафе небрежно заказал
Чай карамелевый и вкусный...
Пейзаж за окнами писал
Сентябрь - золотом искусно...
Твои слова и взгляд чисты,
Я очарована игрою...
Забросив краски и холсты,
Сентябрь тешился листвою...
Стремительно минуты гасли,
Пустел в кафе просторный зал...
Уже густым и черным маслом
Сентябрь - город расписал.
И ничего не обещая,
Мы разошлись, чтобы уснуть...
Но с карамелью чашку чая
Еще мы выпьем как-нибудь...
Людмила Романова
Сидела женщина с Котом.......На теплой крыше.
О том болтали и о сём.......Никто не слышал.
-Ну, как живешь, хвостатый друг?
-Да, как обычно,
Хожу, брожу, ищу подруг, ....гоняю птичек....
Глядишь, накормит, милый кто ..и обогреет......
-А у тебя?.... Как ты живешь?..
- А я?......... Старею...
Нам жизнь одна дана , увы....У вас их- девять.
И вроде, все, как у людей....А сердце щемит..
Вот так, дружище, я с тобой.....Сижу на крыше
И растворяется тоска.....Все тише, тише...
Не уходи с колен моих!..........С тобой теплее.
Прохладный вечер на двоих.....Уже темнеет...
И был ей этот разговор.......Всех близких ближе!........
Сидела женщина с Котом на теплой крыше......
Осень. Оголенность тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.
Спинка стула, платьица без плеч.
Ни тебя в них больше не облечь,
ни сестер, раздавшихся за лето.
Пальцы со следами до-ре-ми.
В бельэтаже хлопают дверьми,
будто бы палят из пистолета.
И моя над бронзовым узлом
пятерня, как посуху -- веслом.
"Запираем" -- кличут -- "Запираем!"
Не рыдай, что будущего нет.
Это -- тоже в перечне примет
места, именуемого Раем.
Запрягай же, жизнь моя сестра,
в бричку яблонь серую. Пора!
По проселкам, перелескам, гатям,
за семь верст некрашеных и вод,
к станции, туда, где небосвод
заколочен досками, покатим.
Ну, пошел же! Шляпу придержи
да под хвост не опускай вожжи.
Эх, целуйся, сталкивайся лбами!
То не в церковь белую к венцу --
прямо к света нашего концу,
точно в рощу вместе за грибами.
Октябрь 1969, Коктебель
ОСЕНЬ
Скажите, кому осень жалко?
Худая, как палка,
такая себе голая в пупырышках тётя
стоит по колено в гадючьем болоте.
Лето ей показывает зад.
Зима из-за горы её почему-то ругает.
А осень стоит и на всех чихает.
Двенадцать раз подряд.
Павел Койш
Перевел Рафаэль Левчин
ПРОСТО ТАК
Просто так,
словно я тебя встретил случайно,
словно дождь нас с тобою счищал с мостовых непрозрачными щётками,
словно с якоря снялся корабль, на котором тебя я умчал бы,
просто так, мимоходом:
-- Послушай! Люблю!
-- О! Ещё один!
Получил?!
Это надо же -- именно в августе!
Аж по корни
деревьев
залившись стыдом,
как ни в чём не бывало
покручу я на пальце ключи
и скажу тебе,
словно случайно:
-- Пойдём?
Просто так,
мимоходом.
Это будет, я думаю, в среду,
в пол-четвёртого, у бокового входа
в магазин, где продают дирижабли
и средства,
помогающие от пустоты
в памяти. Ты
мне шепнёшь:
-- А куда нам пойти?
Я спрошу тогда:
-- Чего хочешь ты?
Ради бога, скажи, чего?
-- Ах, не знаю, -- ответишь мне ты. --
Может, того, что ты произнёс
так случайно и мимоходом…
Где ты, любимая, где?
Задыхаюсь от страха,
что встречу тебя
в этой жуткой ночи,
в изнуряющей летней воде,
когда непристойная луна
в гипнотическом сне неподвижно стоит за окном,
как труп,
и меня преследует плач,
я трус.
Когда пью чай
или кофе мелю,
плащ надеваю когда,
постоянно дрожу,
постоянно держу
в голове это твоё:
«А куда?»
Я почём знаю куда?!
Есть ли место такое,
где был бы я близок тебе,
как дерево дереву,
где бы я перелился в тебя
и стал без остатка тобой,
как вода водой?
Просто так.
Словно случайно.
Словно в дождь.
Мирослав Валек
Перевел Рафаэль Левчин
Черубина де Габриак (http://s001.radikal.ru/i196/1010/93/0755512511e3.jpg)
Вера Инбер (http://s57.radikal.ru/i155/1010/44/02a78fe86d30.jpg)
Михаил Боярский (http://s51.radikal.ru/i131/1010/4f/de48bcf2ac94.jpg)
Автор в розыске (http://i065.radikal.ru/1010/d4/33d237d35bd0.jpg)
Ирина Василенко
Отрывок из стихотворения "Город"
Алиса. utro.
…Однажды утром ворвётся ветер, шаля, затеет переворот.
Как «220», весёлый Роджер легко прогонит тоску и грусть.
И кофемолка прошепчет: «утра…», и ткнётся носом в коленки кот,
и что-то вспыхнет, и разобьётся, и растворится - а, ну и пусть!
Ты улыбнёшься себе и миру, легко отпустишь ненужный сор,
легко позволишь шальную вольность – забыть про грабли и всякий вздор.
Мурлыча сонно про дольче виту, цветок жасмина прижмёшь к щеке,
и торопливо вдыхая горечь, поставишь линию в дневнике –
черту, границу, шлагбаум, точку. Твой персональный и шах, и мат.
И Белый кролик, и кот Чеширский с улыбкой скажут тебе: «виват!».
И будет мир целовать в запястье, и будет Питер сводить мосты,
и ты запомнишь, что слово «счастье» - синоним к утру, в котором ты
небрежно пишешь свои наречья, рифмуешь главы любимых книг,
а за окошком гуляет ветер, ну, а в колонках чуть слышно – Григ….)
-------------------------------------------
Я целую это небо...
Я целую это небо, где живут стихи и птицы,
Перламутром, ясным светом там пропитан горизонт.
Соберу в ладони рифмы с терпким привкусом корицы
И затею в своей жизни сумасбродный блиц-ремонт.
В ритме джаза, с вкусом блюза, изумрудного оттенка
Будет новый дом; а окна - чудной музыкой полны.
И об острые осколки не поранится коленка,
Даже если мои гости будут чуточку хмельны)))
Буду замшей и велюром, буду мягкою травою
Расстилаться-растворяться-притворяться второпях,
Чтоб к тебе прильнуть щекою,
И не бабою-ягою,
Не царевной-несмеяной, –
Маргаритой/ведьмой/сказкой /чьей-то музыкою стать.
Так лови меня скорее, в ритме танго, в звуках вальса,
Прикасайся, удивляйся /а наивный – так поверь!/
Слышишь, мальчик, нежный шёпот – не гадай и не печалься,
Только руки/губы/взгляды открывают эту дверь)))
----------------------------------------
утреннее, смешливое...)
Закрыта книжка про Страну Чудес,
Белеет флаг над новым горизонтом,
Алиса удалилась прочь (экспромтом:),
Чеширский кот закончил свой ликбез.
Пусть всем, как прежде, будет не до нас.
Осядет грусть на дно кофейной чашки…
От рук твоих на кожице – мурашки,
И ни к чему обрывки старых фраз.
И будет пятниц на неделе – семь,
И кто-то проиграет, не играя,
Я отступаю. Всем и всё прощаю
Лишь потому, что мне сердиться лень))))
==================================================
Иван Зеленцов
"О чём писать поэту без судьбы..."
О чём писать поэту без судьбы,
без цензора, без августейшей плети?
Тираны так давно не хмурят лбы
над рифмами! И ссылка - в Интернете.
О чём писать поэту без любви,
когда и опыт, сын мгновений чудных,
и мозг, её лечить, как ОРВИ,
советуют постелью. Впрочем, - чур их! -
ты обмануться рад бы, но ничья
рука твою не обвивает шею.
О чём писать поэту без ручья,
пруда, деревни, леса рядом с нею;
без стрекозы; без утренней росы?
О времени? Безвременье такое,
что можно смело отменить часы
и календарь. И снимся мы покою.
Лишь юный Бродский, словно вечный boy,
смеется с выцветающей обложки.
О чём писать? О Боге? Бог с тобой,
ведь он живёт в сирене неотложки;
в забытом сне; в царапающем тьму
отсвете фар на потолке; в вигваме
шамана; между строк - и потому,
как бабочка, не ловится словами...
О чём писать? Хотя бы о звезде,
чей тусклый свет из городского смога
хоть иногда, но виден, и везде
тебя хранил до времени - от Бога,
от смерти, от любви и от судьбы...
...И белый лист - кромешная дорога -
тебя уже ведёт. Считай столбы -
есть время. До судьбы, любви и Бога.
2005
Мэри_Поппинс
12.10.2010, 12:20
Воде учит ссохшийся рот -
Земле - пустой горизонт -
Счастью - тоска -
Миру - сражений гром -
Любви - запечатанный гроб -
Птицам учат Снега.
Мэри_Поппинс
12.10.2010, 12:20
Всю правду скажи - но скажи ее - вкось.
На подступах сделай круг.
Слишком жгуч внезапной Истины луч.
Восход в ней слишком крут.
Как детей примиряет с молнией
Объяснений долгая цепь -
Так Правда должна поражать не вдруг -
Или каждый - будет слеп.
Перерывы. Паузы. Пробелы.
Время на раздумья. Переход
От тонов размазанных и серых
К поиску замены им. Полёт
Было оборвавшихся на взлёте
Мыслей о паденьи с высоты
И о недоделанной работе
С целью наполненья пустоты.
Выдох облегчения на смену
Двум шагам до пропасти. Ответ
За недопустимую измену
Самому себе. Скупое «нет»
И скупое «да», в переплетеньи
Нехотя дающие намёк -
Или его тень - на искупленье
За неподготовленный урок.
Лист бумаги - правильный и белый.
Вечер. Середина сентября.
Перерывы. Паузы. Пробелы.
А за ними - спрятавшийся я.
Сначала кажется, что вот,
Пришло, нахлынуло, случилось,
Что время вдруг остановилось…
Но день проходит или год,
А в сердце – тот же самый лёд,
В нём ничего не растопилось,
И лишь сильней наоборот
Там тьма холодная сгустилась
И до сих пор рассвета ждёт.
Живёшь, торопишься, спешишь.
Но что-то проплывает мимо
Бесследно и неуловимо
В ночную сдавленную тишь,
И если снова промолчишь
И под удар подставишь спину,
То только скорбно подтвердишь
Тот факт, что боль неотвратима,
Её отсрочить можно лишь.
И нет уже пути назад.
Мозг ничего не понимает.
Душа томится и страдает.
Никто ни в чём не виноват.
И рай ли это или ад,
Лишь тот, кто их придумал, знает.
Но и ему объявлен мат.
И ничего не освещает
Рассвет, похожий на закат.
Октябрь. Я его так ждал.
Почти вчера. Ещё недавно.
Ждал очень долго и исправно.
И что же? Вот он и настал.
Но встречи не произойдёт
С его потупившимся взглядом.
И в двух шагах со мною рядом
Он мимо тягостно пройдёт.
Так потрясающе легко.
И близко так невыносимо.
Здесь. Рядом. В двух шагах. И – мимо.
И близко так. И далеко.
Я вслед ему не посмотрю.
Всё расплылось перед глазами.
Они заполнены слезами,
Но по другому октябрю.
И он растает, пропадёт,
В густом тумане растворится.
Исчезнет, чтобы возвратиться.
А может быть, наоборот.
И я останусь посреди
Своих несбывшихся, затихших
И незаслуженно погибших
Надежд в простуженной груди.
Без них пейзаж тосклив и пуст
Лишь мне запомнившихся сосен.
Октябрь – это просто осень
И года, и напрасных чувств.
Я никогда не шёл туда, где трудно,
Мне трудно было попросту везде.
И я уже приравнивал подспудно
Свою беду к другой такой беде.
Но это чувство индивидуально.
Как можно, например, определить,
Насколько ощутимо и реально
Страдание, мешающее жить?
И с чем сравнить изгнание из рая,
Какой величиной измерить боль,
За единицу измеренья принимая
Христом однажды сыгранную роль?
Мне всюду трудно. Может быть, и легче
Мне будет там, где не был я ещё.
Но круг моей судьбы уже начерчен,
И крест её положен на плечо.
Поэтому я знаю, что любое
Другое место занято давно.
А у меня своё одно такое.
И мне другого просто не дано.
http://www.youtube.com/watch?v=J0l0WFtA9Xs&feature=related
Песня "Снег" исполняет Киркоров, но кто написал слова не нашла, если знаете пожалуйста скиньте в личку
Почему так жесток снег, оставляет твои следы
И по кругу зачем бег и бежишь от меня ты
Не даёт до утра спать, снег растаявший - он вода
Ты одно только должен знать - я люблю тебя навсегда.
Не даёт до утра спать, снег растаявший - он вода
Ты одно только должен знать - я люблю тебя навсегда.
Почему голоса звёзд в полумраке едва слышны
Ветер слёзы дождя принёс, только слёзы мне не нужны
Разучилась смотреть вдаль, разучилась считать до ста
Разучилась любить февраль, - он украл тебя навсегда.
Разучилась смотреть вдаль, разучилась считать до ста
Разучилась любить февраль, - он украл тебя навсегда.
Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма
И по телу, когда дрожь - нас решают сводить с ума
Если хочешь идти - иди, если хочешь забыть - забудь
Только знай, что в конце пути ничего уже не вернуть.
Если хочешь идти - иди, если хочешь забыть - забудь
Только знай, что в конце пути никого уже не вернуть.
Никого уже не вернуть.
Кажется,автор:Ирина Билык...Но не уверена на 100%...
qwe72rty
12.10.2010, 16:58
Придумать образ, полюбить его,
Красиво в мыслях сочиняя сказку,
Построить замок свой из Ничего,
Придав ему фальшивую окраску…
Надеть счастливый и довольный взгляд,
Смириться с тем, что жизнь полна изъянов,
Стараться больше не смотреть назад,
Считать, что все устроено по планам…
Забыв совсем про натуральный цвет
И нерастраченную спрятав ласку,
Любви Единственной – не ждать в ответ,
И даже спать с той розовой повязкой!
Не повезло – никто не виноват!
Что парный сапожок Любовь – все знают.
Уж лучше встретить босиком закат,
Чем в башмаках, что ноги в кровь стирают!
Татьяна Василиади
Кажется,автор: Ирина Билык...Но не уверена на 100%...
у меня тоже такое ощущение... у неё эта песня есть (http://www.youtube.com/watch?v=gnoxN81_WV0) :rolleyes:
Короткий звук. И снова тишина.
Намёк на эхо. Но без продолженья.
То что-то вдруг накатит, как волна,
То схлынет в пересуды и сомненья.
И я опять на отмели. Один.
Так лучше. Для меня и для любого,
Кто словом выбивает в сердце клин
Такого же безжалостного слова.
И я опять сдержать себя готов
И промолчать от злости и бессилья.
Всё дело не в подборе нужных слов,
А в слишком глубоко забитых клиньях.
Всё есть, как есть. Не больше и не меньше.
С финальной точкой. Без частицы «бы».
А лишь предполагаемые вещи
Для ясности картины не годны.
Конечно, можно с этим не смириться
И снова всё пытаться изменить.
Но есть мечта, которой не добиться.
Вершина есть, чей пик не покорить.
Есть чувства, мысли, взгляды и понятья,
Однажды сформированные так,
Что, если бы надумал их менять я,
Зачем, я знал бы. Но не знал бы, как.
Доступные мне методы влиянья
Для этого беспомощно слабы.
И потому упрямое сознанье
Стремится в них впихнуть частицу «бы».
Цепь допущений и предположений
Запутана всегда и непрочна.
И поиск обоснованных решений
Лишь осложнит, как правило, она.
А если попытаться непредвзято
На всё это сегодня посмотреть,
То станет неожиданно понятно:
Решений нет. Всё просто есть, как есть.
Чего-то жду. Чего? Зачем?
Ответов я пока не знаю.
Но несомненно понимаю
Их важность для своих проблем.
Я жду возможности допеть
На взлёте прерванную песню,
Открыть письмо с благою вестью
И прочитать его успеть.
Как тяжело под грузом жить
Из недосказанных признаний,
Безмолвных разочарований,
Немых попыток говорить…
Я жду возможности сказать
О том, что в сердце наболело,
Что годы долгие кипело
И по ночам мешало спать.
Я быть услышанным хочу.
Хочу быть понятым. Однако,
Пока ещё не вижу знака
И выжидательно молчу.
Пронизан смысл былых картин
Двадцатилетним опозданьем.
Вся жизнь – сплошное ожиданье
Без объяснения причин.
Самоистязание души.
Самобичевание сознанья.
Мыслей пульс в мозгу моём стучит
Молотом по нервным окончаньям.
Тщательно закрытые глаза.
Красных цифр мигание напротив.
И всегда одно найдётся «за»
При похожих друг на друга «против».
Гул и вой в полночной голове.
Страх – необъяснимый и внезапный –
Перед тем, что кажется вполне
В свете дня логичным и понятным.
То ли пробужденье ото сна,
То ли его псевдо-продолженье.
Близость незакрытого окна
И незавершённого паденья.
Только, что с душою ни твори,
Ход сознанья прерван и нарушен…
Саморазрушение внутри.
Самосохранение снаружи.
Неподвижная ночь распласталась на копьях
Одиноких деревьев, охраняющих снег.
И с понурых небес сыплют белые хлопья,
Замедляя минуты установленный бег.
Тусклый свет фонарей замер перед границей,
За которой лишь контур симметричных теней
Нарисован рукой, чьё тепло только снится
Незачёркнутым цифрам новых календарей.
Чтобы звон тишины не спугнуть ненароком,
Ветер тьмы пролетает незамеченным прочь.
И в замёрзших зрачках покосившихся окон
Расползлась и осела неподвижная ночь.
Я всё поставил под сомненье
И мир, как должное, принять
Я не могу. Но есть терпенье,
Чтоб верить в жизнь, смотреть и ждать.
Мне трудно. Я порой срываюсь,
Бросаю всё, махнув рукой,
А после снова возвращаюсь
К себе – такой же и другой.
Никто меня ещё не знает,
И я не знаю никого.
Кровь постепенно остывает,
Душа отходит от всего.
Я вижу лица на улыбках,
Где был реален только вкус
Их мягких губ, и было пыткой
В себе держать такой искус.
Но я извечный знак вопроса
Устало ставлю на конце
И отдаюсь метаморфозам
В случайно выбранном лице:
Глотаю слёзы глаз, прикрытых
Предсмертным вздёргиваньем век,
Не слыша слов, давно забытых
Тем первым ртом, кто к ним прибег.
Я жду единственную фразу,
Мне объясняющую суть
Пути, который мне указан,
И срока, данного на путь.
Ведь на пространство и на время
Уже наложен был предел,
Когда я ставил под сомненье
Значенье кажущихся дел.
Но чтоб узнать про это, надо
Терпеть всю жизнь и, уходя,
Принять спокойно смерть как благо
Освобожденья от себя.
Как хорошо, когда не надо
Считать минуты до конца
Такого ласкового взгляда,
Такого сказочного сна,
Когда не надо торопиться,
Боясь куда-то не успеть,
И наконец остановиться
И в небо молча посмотреть,
Забыть про боль, про мир без света,
Закрыть глаза и осознать,
Что всё равно придётся это
Одним усилием прервать.
Относительно счастье. Относительно горе.
Осознать их значенье можно только тогда,
Когда минуло время. А пока кто-то спорит
О вещах, мне неясных, я молчу, как всегда.
Трудно сравнивать слёзы иступлённых страданий
С беззаботной улыбкой на довольном лице.
Трудно выводы делать, не имея ни знаний,
Ни понятий о жизни и грядущем конце.
Это всё неизбежно. Но и то, и другое
Схоже с длинным тоннелем искривлённых зеркал.
Относительно счастье. Относительно горе.
И что к лучшему всё здесь, я б сейчас не сказал.
Я внешне спокоен. Никто и не скажет,
Что я в этой жизни давно не у дел.
И только ребёнок случайно подскажет:
Ему было плохо, а он всё терпел.
Терплю и сейчас. Улыбаюсь устало,
Смотря в суету ежедневных хлопот.
А вера в людей абсолютно пропала.
Лишь вера в Христа почему-то живёт.
Но душу свою я опять не открою.
Она здесь не стоит, увы, ни гроша.
Я самоуверен. Я внешне спокоен.
Да, это всё так. Но закрыта душа.
Прошлое
Я не могу отречься, отказаться
От прошлого. Оно везде со мной.
Быть нелегко всегда самим собой,
Ещё трудней самим собой казаться.
Никто не знает, кто я, и откуда,
Я в этот мир изменчивый пришёл,
Кем стал, что потерял и что нашёл.
Так лучше. Маску я снимать не буду.
Здесь лишь сегодня чтят и почитают.
Вчера и завтра – где-то далеко.
Когда с тобой играют, нелегко.
Ещё трудней, когда тобой играют.
Но прошлое ведь было настоящим,
А будущее будет им в свой срок.
Они взаимосвязаны. И Бог
Следит с небес за всем происходящим.
Нельзя забыть бесследно всё, что было,
И кровь отнять у тысячи сердец.
Жить нелегко, предчувствуя конец.
Ещё труднее рыть себе могилу.
Я никогда не плакал, потеряв.
Не ликовал, опять приобретя.
Я мог бы счастлив быть сейчас. Хотя
В основе счастья – мук жестоких сплав.
Я пережил мечты своей обман
И крах надежд. Я знаю цену лжи.
Мне трудный путь судьбою в жизни дан.
Мой гроб готов. Мой саван белый сшит.
Но я иду. И каждый шаг пути
Меня ведёт к итогу этих дел.
Что я скажу? Что я успел пройти?
Что я вообще здесь понял и успел?
А впереди – неведомая даль.
Всё завершимо. Срок мой слишком мал.
И мне порой бывает очень жаль,
Что я не плакал и не ликовал.
Себя не обманешь. Минутная радость,
Как плата за муки, пройдёт. И тогда
Вернутся тоска, равнодушье и слабость,
И станет неясно, где «нет», а где «да».
Дождь смоет следы. Ветер выбросит звуки.
Травою былая тропа зарастёт.
И место, где встретились губы и руки,
Взгляд будет искать, но, увы, не найдёт.
Слова о любви превратятся в проклятья.
Агония сменит потухшую страсть.
И тихо заплачет Иисус на распятьи,
Но некому будет молитву воздать.
Всё кончится – позже, а может быть, раньше.
Надежда – не больше, чем самообман.
Себя не обманешь. Чем ложь своя слаще,
Тем тягостей боль от полученных ран.
Спасибо
Спасибо за то, что есть.
Спасибо за то, что будет.
Былое пусть время судит,
Отбросив и лесть, и месть.
Неясность уже ясна.
Услышан ответ. И снова
Я жду одного лишь слова
И наяву, и в снах.
Мне трудно наивным быть
В таком многозначном мире.
Но стал он светлей и шире,
Когда разрешил любить.
Но стал он мрачней, когда
Любить разрешил без веры
И сузил в свои размеры
Понятье о слове «да»…
Спасибо за боль и злость,
За всё, что уже сказала,
За слёзы, которых мало,
За вставшую в горле кость.
Спасибо. Не мне судить
О том, что сейчас случилось.
Но как же, скажи на милость,
Мне дальше отныне жить?
Полжизни
Полжизни прожито напрасно.
Пылают пожары, и в них
До боли становится ясно,
Что крик мой бездонно затих.
И с плахи на пыль погребенья
Скатился задумчивый взгляд.
И в гимнах церковного пенья
Фальшивые ноты звучат.
И медных крестов позолота
Стирается ветром времён.
И сотни сгнивающих глоток
Шипят из могильных окон.
Полжизни в зачёркнутом мире
Без дней, без недель, без годов
Становятся больше и шире
В скупом подсознаньи мозгов.
И тянутся грязные руки
К кричащей от страха душе,
Но мыслей скрипящие звуки
Не смогут помочь ей уже.
Растоптанный прах долголетий
Забыт под ногами людей.
Прах смешан с пыльцою соцветий
Растений могил и полей.
Полжизни в оторванном слове
Молчат, задыхаясь собой.
А в чьей-то бесплодной утробе
Уже зарождается вой
Седых и усталых младенцев,
Теряющих жизнь, не родясь.
Им вместе становится тесно,
Их смерть – это чище, чем грязь.
Полжизни прожито напрасно.
И поздно сначала начать.
Но скоро становится ясно,
Что надо погромче кричать.
Ты пальцев перепуганную горсть
зажмёшь в своей руке и станет ясно
что мы всего лишь тихих ягод гроздь
рябиновых оранжевых и красных
сойдёт вина нетвёрдая как тень
и мы – от нежности немея –
свет обнаружим в полной темноте
где больше нет ни яблока ни змея
мы не спаслись но – боже – как легко
дышать дождём и знать что есть разлука
как будто облако в ладонь легло
и нас назвало голосом без звука
Анна Цветкова
жизнь золотится признаком любви
листом кленовым вправленным в ограду
прошу тебя - потише говори
слова которые и говорить не надо
край скатерти дрожит на сквозняке
какой по счёту день от сотворенья
синеет тонкой жилкой на руке
пульсацией напоминая время
как мотылёк порхая возле губ
твоё дыхание прерывисто и нежно
надеюсь этот мир не слишком груб
чтоб смахивать с лица его небрежно
проснёшься утром с горечью во рту
октябрь за окном дрожит осиной
с тобою жить - как падать в темноту
а без тебя - совсем невыносимо
Анна Цветкова
Текст песни Филипп Киркоров -
Мы так нелепо разошлись
http://www.youtube.com/watch?v=Rxypxe1LZLo&feature=related
Моя прошедшая весна,
Моя мечта из перламутра,
Скажи мне, в чем моя вина?
Я - вечер, ты - сплошное утро.
Какая светлая печаль,
И музыка воспоминаний...
Ах, как мне жаль, ах, как мне жаль
Несостоявшихся свиданий!..
Мы так нелепо разошлись,
Я даже сетовать не смею.
Но вновь вмешаться в Вашу жизнь
Я не смогу, я не сумею.
Ты - посох, посланный судьбой,
Мой карнавал из листопада!
Всегда одной самой собой
Останься - лучшего не надо!
Мы так нелепо разошлись,
Я даже сетовать не смею...
Но вновь вмешаться в Вашу жизнь
Я не смогу, я не сумею.
Какая светлая печаль,
И музыка воспоминаний...
Ах, как мне жаль, ах, как мне жаль
Несостоявшихся свиданий!
Мы так нелепо разошлись,
Я даже сетовать не смею...
Но вновь вмешаться в Вашу жизнь
Я не смогу, я не сумею...
Мы так нелепо разошлись,
Я даже сетовать не смею.
Но вновь вмешаться в Вашу жизнь
Я не смогу, я не сумею...
Но вновь вмешаться в Вашу жизнь
Я не смогу, я не сумею...
В пустом, закрытом на просушку парке
старуха в окружении овчарки --
в том смысле, что она дает круги
вокруг старухи -- вяжет красный свитер,
и налетевший на деревья ветер,
терзая волосы, щадит мозги.
Мальчишка, превращающий в рулады
посредством палки кружево ограды,
бежит из школы, и пунцовый шар
садится в деревянную корзину,
распластывая тени по газону;
и тени ликвидируют пожар.
В проулке тихо, как в пустом пенале.
Остатки льда, плывущие в канале,
для мелкой рыбы -- те же облака,
но как бы опрокинутые навзничь.
Над ними мост, как неподвижный Гринвич;
и колокол гудит издалека.
Из всех щедрот, что выделила бездна,
лишь зренье тебе служит безвозмездно,
и счастлив ты, и, не смотря ни на
что, жив еще. А нынешней весною
так мало птиц, что вносишь в записную
их адреса, и в святцы -- имена.
1969
serg1969
12.10.2010, 19:30
Во славу Греции твоей и всех морей вокруг
десятикрылый наш корабль мы назовем "Арго",
покинем здешние снега и поплывем на юг.
Я буду править кораблем. Ты будешь петь, Марго.
По дивным песенкам твоим, которым сто веков,
по древним картам тех земель, где что ни шаг, то миф,
я наконец-то изучу язык твоих богов,
его хрустальные слова и золотой мотив.
Вода, в которой, как тростник, архипелаг пророс,
блаженством нас не одарит, но не казнит зато.
Она без крови горяча и солона без слез.
Ей не помеха наша жизнь. Ей наша смерть - ничто......
Михаил Щербаков
ОРИГАМИ
Чужими, непослушными руками
Простой бумаги белый лист беру...
Я складываю домик-оригами –
Играю в эту древнюю игру.
Меняются изгибы и изломы...
За вдохновеньем следует расчет.
И вот из ничего я вижу – словно
Моя судьба бумажная растет.
Я складываю разные фигуры
И заполняю свой бумажный дом...
Изгибы человеческой натуры
Мне удавались с дьявольским трудом.
Я сделал все: семью и дом красивый,
Бумагу до листочка истребя,
Но понял, что в одном лишь я бессилен –
Я не могу никак сложить себя.
А за окном метель волчком кружилась,
Я этой белизны не разгребу...
Судьба моя, как видно, не сложилась,
И скомкал я бумажную судьбу.
Чужими, непослушными губами
Твержу молитвы я средь бела дня,
А ночью... снится домик–оригами,
В котором, так сложилось, нет меня.
ВИСЛАВА ШИМБОРСКАЯ
Первая фотография Гитлера
А кто этот бутуз, такой прелестный?
Это ж малыш Адольф, чадо супругов Гитлер!
Может быть, вырастет доктором юриспруденции?
Или же в венской опере будет тенором?
Чья это ручка, шейка, глазки, ушко, носик?
Чей это будет животик, еще неизвестно:
печатника, коммерсанта, врача, священника?
Куда эти милые ножки, куда они доберутся?
В садик, в школу, в контору, на свадьбу,
может быть, даже с дочерью бургомистра?
Лапушка, ангелочек, солнышко, крошка,
когда на свет рождался год назад,
на небе и земле не обошлось без знаков:
весеннее солнце и герани в окнах
и музыка шарманки во дворе,
счастливая планета в розовой бумажке,
а перед родами пророческий сон матери:
голубя во сне видеть — радостная новость,
поймать его же — прибудет гость долгожданный.
Тук-тук, кто там, стучится будущий Адольфик.
Пеленочка, слюнявчик, соска, погремушка,
мальчонка, слава Богу и тьфу-тьфу, здоровый,
похож на папу-маму, на котика в корзинке,
на всех других детишек в семейных альбомах.
Ну не будем же плакать, господин фотограф
накроется черной накидкой и сделает: пстрык.
Ателье Клингер, Грабенштрассе, Браунау,
а Браунау — город маленький, но достойный,
почтенные соседи, солидные фирмы,
дух дрожжевого теста и простого мыла.
Не слышно ни воя собак, ни шагов судьбы.
Учитель истории расстегивает воротничок
и зевает.
Перевела с польского Наталья Астафьева
Морозный вечер.
Мосты в тумане. Жительницы грота
на кровле Биржи клацают зубами.
Бесчеловечен,
верней, безлюден перекресток. Рота
матросов с фонарем идет из бани.
В глубинах ростра --
вороний кашель. Голые деревья,
как легкие на школьной диаграмме.
Вороньи гнезда
чернеют в них кавернами. Отрепья
швыряет в небо газовое пламя.
Река -- как блузка,
на фонари расстегнутая. Садик
дворцовый пуст. Над статуями кровель
курится люстра
луны, в чьем свете император-всадник
свой высеребрил изморозью профиль.
И барку возле
одним окном горящего Сената
тяжелым льдом в норд-ост перекосило.
Дворцы промерзли,
и ждет весны в ночи их колоннада,
как ждут плоты на Ладоге буксира.
1969
В дни осени
Не жаркие, не летние,
Встают из-за реки -
Осенние, последние,
Останние деньки.
Еще и солнце радует,
И синий воздух чист.
Но падает и падает
С деревьев мертвый лист.
Еще рябины алые
Все ждут к себе девчат.
Но гуси запоздалые
"Прости-прощай!" кричат.
Еще нигде не вьюжится,
И всходы - зелены.
Но все пруды и лужицы
Уже застеклены.
И рощи запустелые
Мне глухо шепчут вслед,
Что скоро мухи белые
Закроют белый свет...
Нет, я не огорчаюся,
Напрасно не скорблю,
Я лишь хожу прощаюся
Со всем, что так люблю!
Хожу, как в годы ранние, -
Хожу, брожу, смотрю.
Но только "до свидания!"
Уже не говорю...
Осень, 1967
Перед памятником А. С. Пушкину в Одессе
Якову Гордину
Не по торговым странствуя делам,
разбрасывая по чужим углам
свой жалкий хлам,
однажды поутру
с тяжелым привкусом во рту
я на берег сошел в чужом порту.
Была зима.
Зернистый снег сек щеку, но земля
была черна для белого зерна.
Хрипел ревун во всю дурную мочь.
Еще в парадных столбенела ночь.
Я двинул прочь.
О, города земли в рассветный час!
Гостиницы мертвы. Недвижность чаш,
незрячесть глаз
слепых богинь.
Сквозь вас пройти немудрено нагим,
пока не грянул государства гимн.
Густой туман
листал кварталы, как толстой роман.
Тяжелым льдом обложенный Лиман,
как смолкнувший язык материка,
серел, и, точно пятна потолка,
шли облака.
И по восставшей в свой кошмарный рост
той лестнице, как тот матрос,
как тот мальпост,
наверх, скребя
ногтем перила, скулы серебря
слезой, как рыба, я втащил себя.
Один как перст,
как в ступе зимнего пространства пест,
там стыл апостол перемены мест
спиной к отчизне и лицом к тому,
в чью так и не случилось бахрому
шагнуть ему.
Из чугуна
он был изваян, точно пахана
движений голос произнес: "Хана
перемещеньям!" -- и с того конца
земли поддакнули звон бубенца
с куском свинца.
Податливая внешне даль,
творя пред ним свою горизонталь,
во мгле синела, обнажая сталь.
И ощутил я, как сапог -- дресва,
как марширующий раз-два,
тоску родства.
Поди, и он
здесь подставлял скулу под аквилон,
прикидывая, как убраться вон,
в такую же -- кто знает -- рань,
и тоже чувствовал, что дело дрянь,
куда ни глянь.
И он, видать,
здесь ждал того, чего нельзя не ждать
от жизни: воли. Эту благодать,
волнам доступную, бог русских нив
сокрыл от нас, всем прочим осенив,
зане -- ревнив.
Грек на фелюке уходил в Пирей
порожняком. И стайка упырей
вываливалась из срамных дверей,
как черный пар,
на выученный наизусть бульвар.
И я там был, и я там в снег блевал.
Наш нежный Юг,
где сердце сбрасывало прежде вьюк,
есть инструмент державы, главный звук
чей в мироздании -- не сорок сороков,
рассчитанный на череду веков,
но лязг оков.
И отлит был
из их отходов тот, кто не уплыл,
тот, чей, давясь, проговорил
"Прощай, свободная стихия" рот,
чтоб раствориться навсегда в тюрьме широт,
где нет ворот.
Нет в нашем грустном языке строки
отчаянней и больше вопреки
себе написанной, и после от руки
сто лет копируемой. Так набегает на
пляж в Ланжероне за волной волна,
земле верна.
1970
***
Бог иногда ночует в яблоке. Червячком.
Этого не увидишь серым сухим зрачком.
Только зелёным, сладким, синим и золотым,
чтобы в живую мякоть взял его горький дым —
и поносил по ветру, в дырах и в облаках,
где, обнимая яблоко, ангелы скажут: “Ах!”
Где ты ещё летаешь мальчиком в полусне,
слыша, как чьё-то сердце дятлом стучит в сосне.
***
Всё меньше белого. Все больше голубого
Когда кричишь без крика в провода
и сводит челюсти железная беда —
полурыданий ржавая подкова.
Невыносимо. Лучше в лес. Туда,
где воздух горек без любви и дыма.
В берёзах белая моя беда
неуследима.
Стоять стволом к стволу в полубреду
и чувствовать, как небо давит в темя...
И проплывают лебеди как время
в зоологическом аду.
***
Е.
Где-то глаза кочуют,
думаю, в вышине.
Ангелы в нас ночуют,
прямо в хорошем сне.
Спи, говорю, родная,
очи закрой — и спи,
медленно поднимая
солнце в чужой степи.
Юрий КАЗАРИН
* * *
Зря я, дура, боялась ее,
страхом строку коверкала...
Смерть — возможность увидеть свое
лицо без помощи зеркала,
разглядеть не мигая, в упор
то, что от зеркала пряталось,
то, чего не заметил гример.
Смотрю. Удивляюсь. Радуюсь.
* * *
Не сотвори себе кумира
из боли, страха и вины,
географ внутреннего мира,
историк внутренней войны.
Плетутся дьявольские сети
из преждевременных седин.
Возможно, ты один на свете.
Но в темноте ты не один.
* * *
Люби меня так, будто тебя — двое:
один вчера вернулся из смертного боя,
до самых плеч в чужой крови рукава,
другому завтра — в бой, гурьбой, под конвоем...
Люби меня так, будто меня — двое:
одна — твоя невеста, другая — вдова.
Вера Павлова
blagoroden_don
12.10.2010, 20:29
А море в эту ночь,как бабушка,шептало
Утраченный напев -я так его любил!
Где? Не понять.Когда? Я все перезабыл.
Он был летуч и тих,как зов души усталой.
Он был летуч и тих и этим лишь больней-
Вздохнувший клавесин,чьи струны отзвучали.
Волнующ и нелеп в своей глухой печали,
Он был бледнее тьмы и проступал на ней.
Где я его слыхал? В каких нездешних странах?
Какое из морей могло его начать?
Каким волнам потом дано его качать?
Он был древнее лет и полон таинств странных.
В каком же из веков я так его любил,
Тот бабушкин напев,звучащий нынче в море,-
Застенчивой души подслушанное горе?
Я все перезабыл.Я все перезабыл.
Но знаю: это был напев-предупрежденье.
И может,потому его твердила ночь.
То плакала душа,которой не помочь,
А я в нем слышал гроз далекое гуденье...
Перевод Геннадия Русакова
ПАЛЬТО
набрасывается на человека —
обрывает ему пуговицы, хлястик;
выворачивает рукава и карманы —
трет / мнет / рвет / режет,
а потом выбрасывает на вешалку,
и человек висит в кладовке —
забытый, никому не нужный
— и тяжело дышит,
высунув розовую
подкладку
В ДЕРЕВНЕ
человек остается с самим собой —
постепенно дымок над его трубой
поднимается ровным, густым столбом,
но — перед тем как выйти с пустым ведром,
чтобы элементарно набрать воды,
человек зажигает в деревне свет,
поднимает небо, расставляет лес,
подклеивает к небу картонные облака —
а потом устраивает снегопад или гром
(в зависимости от времени года) —
в сущности, этот человек с ведром
просто переходит из одного дома в другой —
и остается собой
Глеб Шульпяков
serg1969
12.10.2010, 20:39
Это было, навеpно, давно -
Подошел и пpисел у огня
И поднес мне плохое вино
Человек, не любивший меня.
Он шутил и кривлялся как бес,
Все святое бpаня и кляня.
О, как ловко он в душу мне влез,
Человек, не любивший меня.
Это он оттолкнул всех друзей,
Что мне были родней, чем родня,
И рассорил с любимой моей
Человек, не любивший меня.
Он твердил мне: "Талант - пустяки,
Надо только вскочить на коня!"
И внушал мне пустые стихи
Человек, не любивший меня.
Он со мною кутил по ночам,
Мелочишкой последней звеня,
И к безделью меня приучал
Человек, не любивший меня.
Я давно бы расправился с ним,
Он не прожил бы даже и дня,
Если б не был он мною самим -
Человек, не любивший меня...
Юрий Разумовский
Лиса Алиса
12.10.2010, 20:56
Темнота на кухне, сигарета.
Быт и проза – строчка на зубок.
Пролетала вестница-комета.
Падал на пол шерстяной клубок.
Шевели губами, прикасайся
к тонкой стенке: у соседей гул.
Тут полцарства или четверть царства –
сказочно застройщик обманул.
Но пространство ночью отступает.
Звёзды в небе белые горят.
Ходит боль, хорошая, слепая,
тыкается в старый звукоряд.
Всё ей внове – песенка на ощупь,
пепел, шорох, слёзы, пустота,
темноты безлиственная роща,
тёплый мех уснувшего кота
и – пока её не обманули
яркой вспышкой, не свели на «нет» –
человек растерянный на стуле,
сам себе и музыка, и свет.
© Copyright: Мария Маркова
Вишнёвый сад
Солнце за тучей.
Ветер негрубый.
Сад мой задумчив.
Лето на убыль.
Сад мой вишнёвый,
Дом мой усталый.
Жизни бы новой.
Доли бы старой.
Вишня густая,
Пряная прелесть.
Листья устали,
Нашелестелись.
Нашелестелись,
Наговорились,
Счастье недели
Мне подарили
Что подарили –
Время украло.
Много ли было…
Стало ли мало…
Видеть глаза бы.
Чувствовать губы.
Солнце на запад.
Лето на убыль.
М.Галин
blagoroden_don
12.10.2010, 21:25
Есть много форм любви.
И я в тебе сгорю.
Я стану пепел, прах. Я взгляд, глядящий мимо,
в себя, в касанье губ, в дрожанье тишины.
Там белое окно протиснуто в пространство.
Ты снова пронесешь медлительность ресниц
поверх моей судьбы, краями задевая,
меж тысячами лиц найдя мое лицо.
И боковой пробежкой паука
промчится тень.
Татьяна, что же с нами?
Зачем я встал в ночи и сердце в руки взял,
как спящего оснулого ребенка,
и чувствую взбуханье жарких вен?
Сожги меня, сожги!
Как вытерпеть любовь
и бедный порх листвы,
держащейся за звук, за сотрясенье ветра?
На пальцах пляшет дождь, как маленькая жизнь.
Не плачь, еще не плачь — мы встретимся в забвенье.
Пусть я в тебе покуда догорю.
Я начинаю год, и рвет огонь
на пустыре иссохшей елки остов
-- обглоданного окуня скелет!
И к небу рвется новый Фаэтон,
и солнце в небесах плывет, как остров,
и я на север мчусь в расцвете лет.
Я начинаю год на свой манер,
и тень растет от плеч моих покатых,
как море, разевающее зев
всем женогрудым ястребам галер,
всем ястребиным женщинам фрегатов,
всем прелестям рыбоподобных дев.
Ах, Аполлон, тебе не чужд словарь
аргосский и кудрявый календарь,
так причеши мой пенный след трезубцем!
Когда гремит за окнами январь,
мне нужен буколический букварь,
чтоб август не смеялся над безумцем.
1969
Сон происходит
в минувшем веке,
Звук этот слышится
век назад,
Ходят веселые дровосеки,
Рубят, рубят
вишневый сад…
Ну, полно, мне-то
что быть в обиде?
Я — посторонний,
я ни при чем.
Рубите вишневый сад,
рубите.
Он исторически обречен!
Прочь сантименты!
Они здесь лишние.
А ну-ка стукнем,
еще разок…
Но только снятся мне
вишни, вишни,
Красный-красный
вишневый сок
Юрий Левитанский
Вновь вишня
лепестками облетела –
Вишнёвым снегом
край скамьи покрыт.
Гадать о Будущем – пустое дело,
Как Время
краткой жизни торопить.
Грядущее до тонкостей узнаем,
Оно, как неизбежное кино, –
Осветит,
прослезит, наудивляет
И всем известным
станет всё равно.
Зачем и торопить?
Ведь всё – свершится.
Зачем и предрекать?
В конце – доска.
По лепесткам
угрюмо бродит птица,
И жизнь у всех – паденье лепестка.
А в Прошлое –
заглядывайте вечно!
А Прошлое –
таинственней сто крат:
Там яблони –
в бутонах подвенечных,
Там вишни – никогда не облетят.
Там в плети заплетёны
наши косы,
И можно плавно
сотню лет бежать,
Коленями с травы сшибая росы,
И бесконечно
перстень свой терять.
Татьяна Смертина
Если можешь, старик, то прошу, возврати мне любовь,
Сумасшедшую, ту, по которой тоскую.
Чтобы в меди трубы вдруг услышал надтреснутой вишни гобой,
Чтобы понял слепых, что картины рисуют.
Если можешь, старик, помоги овладеть ремеслом,
Ну, хотя бы настолько, чтоб жить не напрасно,
Чтоб оно хоть кого-нибудь где-то от смерти спасло,
Чтобы вера моя укрепила несчастных.
Если можешь, старик, то прости, отпусти мне грехи.
Я хочу здесь начать свою новую жизнь,
От истоков её, от младенческих дней, от сохи,
А по старой с небес слёзы дождиком брызнут.
Если можешь, старик, разреши мне увидеть всё то,
Что другие не видят, и дай мне услышать
Песни те, что ещё мне в ночи написать суждено,
Те, которые будут тобою дарованы свыше.
А. Розенбаум
когда солнце светит
но не греет
когда костер не горит
а все больше тлеет
веет с зимнего моря соленый ветер
чей-то сеттер
хочет схватить за хвост голодную чайку
а она его дразнит и поучает
заманивает в холодную воду
он фыркает и хозяину не дает прохода
вытирая мокрый обиженный бок об его брюки
тогда
чтобы согреть взгляд и руки
просишь горячего вина у официантки
хотя очень уж неудобно
отвлекать ее взгляд от моря
откуда должен
вот-вот приплывет кораблик
с этими самыми парусами…
а пока она возвращается из-за семи морей
трясет головой как зяблик
вспоминая куда дела штопор
к тебе подойдет кафешная кошка
(она к каждому подходит)
покажет все свои фокусы и полоски
потом просто прыгнет на руки…
кошке не нужны принцы и капитаны Греи
разве так не теплее?
Мария ХАТКИНА
Моя мама —
мусорная яма
звонят ей подружки
просят послушать
историю номер сто восемнадцать:
ему уже двадцать
а ей всего тридцать
ну ладно сорок
молодость не порок
а старость не радость?
какая гадость
эта ваша рыба заливная
и заливает и заливает
как он ее любит
своей любовью погубит
и бросит…
друзья тоже просят
послушать
а чаще приходят
с бутылкой
историей-пилкой
весь вечер пилят
и мылят и мылят
ей уши
чтобы больше влезло
знают
на них потом
пальцем никто не покажет
ведь она-то никому ничего не расскажет
разве что мне
ее дочке —
мусорной бочке.
Мария ХАТКИНА
mothlight
12.10.2010, 22:04
Забери
С раскладами, поперёк горла вставшими,
с глазами расплывчатыми, уставшими,
с характером незлободневным, покладистым, -
возьми меня всю. Забери отсюда. Пожалуйста!..
С окном, что небесных глубин никогда не касается
и с вечной истерикой в тему того, как достали все,
с моим идиотским к тебе завихрением… - мало ли,
быть может, и я пригожусь… - так бывает… - *когда-нибудь…*
Такую, сякую, совсем никакую... – истёршую
все грани свои о холодную воду проточную,
последней весной себя схоронившую заживо… -
возьми меня всю. Забери отсюда. Пожалуйста!..
Келли Кристелл (timecircle)
mothlight
12.10.2010, 22:08
Развяжи мою тень
Развяжи мою тень,
дай мне выпить глоток тишины
посреди сентября,
где ещё мы с тобой не знакомы.
В лабиринтах квартир
я опять вижу страшные сны
о попытке обнять
в нереальности выдумать повод.
Развяжи мою тень,
отпусти на свободу тепло
неприкаянных рук,
слепо шарящих ключ по карманам
там, где ты не хотел,
а я верила, жизни назло,
что однажды ты вдруг
и меня занесёшь в свои планы.
Там, где ты не хотел
и не видел иного пути,
отрешённость руки
за тебя доведёт до конечной.
…Развяжи мою тень
и позволь мне сегодня уйти
много раньше других,
опоздавших на целую вечность.
Келли Кристелл (timecircle)
mothlight
12.10.2010, 22:11
Небо вышито звёздами белыми...
Небо вышито звёздами белыми.
Млечный путь – по краям – в оборочках.
Знаешь, я на тебя смотрела бы
неотрывно, безостановочно.
Знаешь, я бы твой голос, кажется,
весь впитала в себя, - ни капельки
не оставив другим; ромашками
прорастая в тебя, и знаками
изъясняясь в процессе действия,
неподвластного моей логике…
Я б из музык сложила лесенку
со ступеньками треугольными,
чтоб подняться к тебе и медленно
опуститься на землю с листьями
золотисто-осенне-первыми,
золотисто-осенне-чистыми.
Я бы всем твоим снам поверила.
Я бы стала такой, как хочешь ты…
…Знаешь, я на тебя смотрела бы
неотрывно, безостановочно.
Келли Кристелл (timecircle)
ДО СВИДАНЬЯ, МАДАМ
Ваша карта в который раз бита.
За свидание с Вами я сердце на плаху не дам.
Где же Ваше манто?
Где ландо Ваше?
Где Ваша свита?
Ах, прощайте, мадам.
Ах, прощайте, прощайте, мадам!
В облаках белый шарик луны,
Точно выбитый глаз Арлекина,
Что на ниточке тонкой болтается взад и вперед
Поспешите туманный сей город покинуть,
Ведь не зря пьяный вечер
Как сторож стучит у ворот.
Ждут Вас пристани, росстани и перекрестки,
Ждут Вас вальсы и прочие "трам-пам-парам".
От любви нашей пепла несмелая горстка.
Так, прощайте, мадам.
Так, прощайте, прощайте, мадам.
Будут плакать слезами сусальными свечи,
И луна замаячит у самых ворот.
Скоро вечер. Торопит нас вечер.
Все проходит, и блажь эта тоже пройдет.
Вот перчатка и вот белокурый Ваш локон.
Их сейчас я доверю шальному больному огню.
Все ж, мадам, мне без глаз Ваших горько и плохо.
Так, играйте, играйте же роль Вашу - роль инженю.
Маргарита Борцова
Не дари ты мне, осень, дорогие мониста,
В сарафаны цветные меня не ряди.
Растекутся в руках жемчуга твои чистые,
Набивные полотна отбелят дожди.
Ни к чему мне даров пестрорядь изобильная,
Ветровых твоих песен цыганский надсад,
Соболей дорогих трепетанье ковыльное.
Лучше с летом - бродягой брести наугад.
Маргарита Борцова
serg1969
12.10.2010, 22:31
Сквозь внезапную трещину в разговоре –
вспышка света. Пусть я ее не стою,
но опять мерещится чудо-море –
винноцветное, белое, золотое.
Серебрится парус воздушным змеем.
Растворилась в небе двойная арка.
Ничего мы, Боже мой, не умеем –
умираем жарко, а любим жалко.
Змей о двух крылах голубых, вода о
девяти волнах, пастухи Господни.
Передай поклон мировому дао –
незадачливой одинокой сводне,
всем густым морщинам ее, таящим
мел и воск. Ответь, что еще не вечер,
обернись, и выдвинь кухонный ящик –
отыщи там спички, табак и свечи.
Инь да ян, да гусеница шелкопряда,
куст тутовника справа, а море слева.
Бормочу сквозь сон: "это все неправда,
это майя, шум мирового древа".
Как же мне не хватает моих любимых.
Путешественник, поделись со мною
голубою глиной в земных глубинах,
голубиной книгою ледяною.......
Бахыт Кенжеев
Куст
1
Что нужно кусту от меня?
Не речи ж! Не доли собачьей
Моей человечьей, кляня
Которую - голову прячу
В него же (седей - день от дня!).
Сей мощи, и плещи, и гущи -
Что нужно кусту - от меня?
Имущему - от неимущей!
А нужно! иначе б не шел
Мне в очи, и в мысли, и в уши.
Не нужно б - тогда бы не цвел
Мне прямо в разверстую душу,
Что только кустом не пуста:
Окном моих всех захолустий!
Что, полная чаша куста,
Находишь на сем - месте пусте?
Чего не видал (на ветвях
Твоих - хоть бы лист одинаков!)
В моих преткновениях пнях,
Сплошных препинания знаках?
Чего не слыхал (на ветвях
Молва не рождается в муках!),
В моих преткновения пнях,
В сплошных препинания звуках?
Да вот и сейчас, словарю -
Придавши бессмертную силу, -
Да разве я то говорю,
Что знала, пока не раскрыла
Рта, знала еще на черте
Губ, той - за которой осколки...
И снова, во всей полноте,
Знать буду, как только умолкну.
2
А мне от куста - не шуми
Минуточку, мир человечий!-
А мне от куста - тишины:
Той, - между молчаньем и речью,
Той, - можешь - ничем, можешь - всем
Назвать: глубока, неизбывна.
Невнятности! наших поэм
Посмертных - невнятницы дивной.
Невнятницы старых садов,
Невнятницы музыки новой,
Невнятницы первых слогов,
Невнятницы Фауста Второго.
Той - до всего, после всего.
Гул множеств, идущих на форум.
Ну - шума ушного того,
Все соединилось в котором
Как будто бы все кувшины
Востока - на лобное всхолмье.
Такой от куста тишины,
Полнее не выразишь:полной.
1934
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 22:51
Не в моего ты бога верила,
Россия, родина моя!
Ты как колдунья дали мерила,
И был как пасынок твой я.
Боец забыл отвагу смелую,
Пророк одрях и стал слепой.
О, дай мне руку охладелую -
Идти единою тропой.
Пойдем, пойдем, царевна сонная,
К веселой вере и одной,
Где светит радость испоконная
Неопалимой купиной.
Не клонь главы на грудь могутную
И не пугайся вещим сном.
О, будь мне матерью напутною
В моем паденье роковом.
<1916>
Сергей Есенин
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 22:52
День ушел, убавилась черта,
Я опять подвинулся к уходу.
Легким взмахом белого перста
Тайны лет я разрезаю воду.
В голубой струе моей судьбы
Накипи холодной бьется пена,
И кладет печать немого плена
Складку новую у сморщенной губы.
С каждым днем я становлюсь чужим
И себе, и жизнь кому велела.
Где-то в поле чистом, у межи,
Оторвал я тень свою от тела.
Сергей Есенин
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 22:55
НЕБЕСНЫЙ БАРАБАНЩИК
1
Гей вы, рабы, рабы!
Брюхом к земле прилипли вы.
Нынче луну с воды
Лошади выпили.
Листьями звезды льются
В реки на наших полях.
Да здравствует революция
На земле и на небесах!
Души бросаем бомбами,
Сеем пурговый свист.
Что нам слюна иконная
В наши ворота в высь?
Нам ли страшны полководцы
Белого стада горилл?
Взвихренной конницей рвется
К новому берегу мир.
2
Если это солнце
В заговоре с ними, -
Мы его всей ратью
На штыках подымем.
Если этот месяц
Друг их черной силы, -
Мы его с лазури
Камнями в затылок.
Разметем все тучи,
Все дороги взмесим,
Бубенцом мы землю
К радуге привесим.
Ты звени, звени нам,
Мать-земля сырая,
О полях и рощах
Голубого края.
3
Солдаты, солдаты, солдаты -
Сверкающий бич над смерчом.
Кто хочет свободы и братства,
Тому умирать нипочем.
Смыкайтесь же тесной стеною!
Кому ненавистен туман,
Тот солнце корявой рукою
Сорвет на златой барабан.
Сорвет и пойдет по дорогам
Лить зов над озерами сил -
На тени церквей и острогов,
На белое стадо горилл.
В том зове калмык и татарин
Почуют свой чаемый град,
И черное небо хвостами,
Хвостами коров вспламенят.
4
Верьте, победа за нами!
Новый берег недалек.
Волны белыми когтями
Золотой скребут песок.
Скоро, скоро вал последний
Миллионом брызнет лун.
Сердце - свечка за обедней
Пасхе массы и коммун.
Ратью смуглой, ратью дружной
Мы идем сплотить весь мир.
Мы идем, и пылью вьюжной
Тает облако горилл.
Мы идем, а там, за чащей,
Сквозь белесость и туман
Наш небесный барабанщик
Лупит в солнце-барабан.
<1918>
Сергей Есенин
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 23:01
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
1925
Он же
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 23:02
Все живое особой метой
Отмечается с ранних пор.
Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор.
Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.
И навстречу испуганной маме
Я цедил сквозь кровавый рот:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет".
И теперь вот, когда простыла
Этих дней кипятковая вязь,
Беспокойная, дерзкая сила
На поэмы мои пролилась.
Золотая, словесная груда,
И над каждой строкой без конца
Отражается прежняя удаль
Забияки и сорванца.
Как тогда, я отважный и гордый,
Только новью мой брызжет шаг...
Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,
А в чужой и хохочущий сброд:
"Ничего! Я споткнулся о камень,
Это к завтраму все заживет!"
(Сергей Есенин. Лирика. Новосибирск,Западно-сибирское книжное изд-во, 1977.)
Alisa-od
12.10.2010, 23:18
Влюбляйтесь в жизнь! Она прекрасна.
Ликуйте, когда душа поет.
Дерзайте, мечтайте. Пусть путь опасный,
Не предавайте мечту - уйдет.
Жизнь не для мелочных раздумий.
И не базар, чтоб торговать.
Выгадывать, что лучше в сумме:
Сражаться или отступать.
Сражайтесь, коли сердце хочет.
Хоть на суде, да вволю спеть.
Чем бледным днем да серой ночью
Не жить, а просто жизнь терпеть.
Чернова Анна Михайловна
Alisa-od
12.10.2010, 23:19
Благодарю
За все, за все благодарю…
За свет и солнце, что ласкают кожу,
За пенье птиц и раннюю зарю,
За все, что делает счастливей и моложе.
За все года, что пройдены как сон,
За все счастливые страницы,
За все разлуки, боль и стон…
И за усталые родные лица.
За трудности я вновь благодарю,
За опыт - ведь ничто с ним не сравнится,
За стержень, что во мне, за то, что жизнь люблю
И возрождаюсь, как из пепла Феникс-птица.
Кондрашова Елена
Alisa-od
12.10.2010, 23:22
Горечь
Есть в горечи хмельная сладость,
Влекущий и дурманный яд.
Есть праздник в осени, и святость -
В невозвратимости утрат.
Так власть манящая недаром
Спокон веков заключена
Не в нежной сладости нектара,
А в горькой терпкости вина.
Цветов изысканных острее,
Всю боль земли в себя вобрав,
Волнует, трогает и греет
Полынно-горький запах трав.
И, летних ароматов слаще,
Туманя ясные умы,
Сквозь них тревожаще, горчаще
Плывут осенние дымы.
Любовь без боли, без надрыва,
Утех бессменных череда
Всегда поверхностно-игрива -
Любви удачливость чужда.
Так изощрённо, прихотливо,
Непросто создана душа,
Что не умеет быть счастливой,
Отравы в мёд не подмешав.
Душа от сладости тупеет.
Бескрылость - хуже всех неволь,
Душа мучительно лелеет
В себе живительную боль.
Безбедность для души смертельна.
Её живучесть тем крепка,
Что радость, взятая отдельно.
Без огорчений - не сладка.
Но мы - народ недальновидный,
Нам снятся сладостные сны,
Для нас страдания обидны.
Несправедливости равны.
И я, слагая эти строки,
Всё той же слабостью грешу:
"Судьба, не будь ко мне жестокой,
Убавь мне горечи!" - прошу…
Любовь Сирота
Alisa-od
12.10.2010, 23:25
Смеялась женщина, смеялась,
Как будто яблоки роняла,
Как будто тень и свет сменялись,
И людям все казалось мало.
Ей ветер обнажал колени,
Она подол рукою била
И хохотала в упоенье
Так, как она всегда любила.
И все вокруг переменилось,
Все стало праздничней и ярче,
Все сдвинулось, переместилось
И стало вдруг свежей и жарче.
А было лишь — такая малость:
Катилось, звоном озаряло,—
Смеялась женщина, смеялась,
Как будто яблоки роняла.
Сергей Орлов.
Alisa-od
12.10.2010, 23:27
Не знаю, сколько жить ещё осталось,
Но заявляю вам, мои друзья, -
Работу можно отложить на старость,
Любовь на старость отложить нельзя.
Николай Доризо
Alisa-od
12.10.2010, 23:29
День и человек - они похожи
День и человек - они похожи -
Каждый же похож лишь на себя.
Солнце улыбается прохожим
Как-то по-особому, любя.
Настроение у дня чудесно:
Высоко сияет небосвод.
Но бывает туча неуместно
Ни с того и ни с сего найдет.
И тогда понурым он плетется,
Смотрит исподлобья на людей.
Но сквозь тучу солнышко пробьется -
На душе становится светлей.
Хочется идти и улыбаться,
Радость долгожданную дарить,
Беспричинно хочется смеяться,
Над Землею хочется парить.
День и человек - они похожи -
Каждый же похож лишь на себя:
В добром настроении - пригожи,
А в плохом - как небо сентября.
Катков Михаил
Жив, а не умер
Демон во мне!
В теле как в трюме,
В себе как в тюрьме.
Мир — это стены.
Выход — топор.
(«Мир — это сцена»,
Лепечет актёр).
И не слукавил,
Шут колченогий.
В теле — как в славе.
В теле — как в тоге.
Многие лета!
Жив — дорожи!
(Только поэты
В кости́ — как во лжи!)
Нет, не гулять нам,
Певчая братья,
В теле как в ватном
Отчем халате.
Лучшего стоим.
Чахнем в тепле.
В теле — как в стойле.
В себе — как в котле.
Бренных не копим
Великолепий.
В теле — как в топи,
В теле — как в склепе,
В теле — как в крайней
Ссылке. — Зачах!
В теле — как в тайне,
В висках — как в тисках
Маски железной.
1925
serg1969
12.10.2010, 23:32
Осень реку покрыла своим стрекозиным крылом,
И на комьях земли появились значки слюдяные,
И собаки стоят на кургане и, как неродные,
Смотрят вскользь, озираются, рыщут с поджатым хвостом.
Где последний кузнечик безумную очередь бьет
По остывшим камням, по мишеням пустой паутины,
Я тревожно брожу и веду нескончаемый счет
Всем потерям земли, в первый раз так открыто любимой.
Жгу листву, и под ноги мне стелется медленный дым,
Пролетит электричка, отпрянет с тропинки сорока,
И на всем ощущеньи уже подступившей беды,
Я был часто один, но мне не было так одиноко.
Выбью двери ногой, но не сразу войду в этот дом,
Где на всем еще эхо былого веселья и смеха,
Разожгу самовар, поиграю с приблудным котом,
Соберу чемодан и пойму, что мне некуда ехать................
Виталий Калашников
Запрокинуло голову небо – увидело Бога.
Он покусывал черный мундштук, и за рюмочкой водки
Говорил о погоде, закидывал на ногу ногу,
Обсуждал с Люцифером последние грустные сводки.
Гладил небо ладонью, смеялся, шутил о приметах,
Опрокидывал черные пешки и ставил цветные.
Черный кот на плечах Люцифера с глазами кометы
Отмечал для себя, что трагедии будут иные.
Запрокинуло голову небо, заплакало горько.
Черный кот обнажил неестественно острые когти.
Люцифер проиграл только в шахматы. Красная зорька
В ожидании чуда кусала озябшие локти...
http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/2//64/110/64110883_216.jpg
Осенний звон фольги на тонких ветках,
Подскажет мне, что скоро будет снег,
Что скоро я... устану... человеком...
Неумолим секундной стрелки бег -
Отсчёт обратный так жесток и точен...
Порядок действий выверен и строг:
Перебирая бисер многоточий,
Роняя слёзы строчек на листок,
Я захлебнусь сегодня сизым небом
В осколках луж. И под ноги смотря,
Синицам раскрошу кусочком хлеба
Последнюю улыбку ноября,
Чтоб было чем согреться до морозов,
Что снегом заметут случайный след.
Стихи сотрутся в памяти, как слёзы...
И не о чем жалеть. Ведь смерти нет.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/2//64/876/64876656_68006.jpg
Натюрморт
I
Вещи и люди нас
окружают. И те,
и эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.
Я сижу на скамье
в парке, глядя вослед
проходящей семье.
Мне опротивел свет.
Это январь. Зима.
Согласно календарю.
Когда опротивеет тьма,
тогда я заговорю.
II
Пора. Я готов начать.
Не важно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.
О чем? О днях, о ночах.
Или же -- ничего.
Или же о вещах.
О вещах, а не о
людях. Они умрут.
Все. Я тоже умру.
Это бесплодный труд.
Как писать на ветру.
III
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
IV
Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне. А если вник
в них -- и внутри нутра.
Внутри у предметов -- пыль.
Прах. Древоточец-жук.
Стенки. Сухой мотыль.
Неудобно для рук.
Пыль. И включенный свет
только пыль озарит.
Даже если предмет
герметично закрыт.
V
Старый буфет извне
так же, как изнутри,
напоминает мне
Нотр-Дам де Пари.
В недрах буфета тьма.
Швабра, епитрахиль
пыль не сотрут. Сама
вещь, как правило, пыль
не тщится перебороть,
не напрягает бровь.
Ибо пыль -- это плоть
времени; плоть и кровь.
VI
Последнее время я
сплю среди бела дня.
Видимо, смерть моя
испытывает меня,
поднося, хоть дышу,
зеркало мне ко рту, --
как я переношу
небытие на свету.
Я неподвижен. Два
бедра холодны, как лед.
Венозная синева
мрамором отдает.
VII
Преподнося сюрприз
суммой своих углов,
вещь выпадает из
миропорядка слов.
Вещь не стоит. И не
движется. Это -- бред.
Вещь есть пространство, вне
коего вещи нет.
Вещь можно грохнуть, сжечь,
распотрошить, сломать.
Бросить. При этом вещь
не крикнет: "Ебена мать!"
VIII
Дерево. Тень. Земля
под деревом для корней.
Корявые вензеля.
Глина. Гряда камней.
Корни. Их переплет.
Камень, чей личный груз
освобождает от
данной системы уз.
Он неподвижен. Ни
сдвинуть, ни унести.
Тень. Человек в тени,
словно рыба в сети.
IX
Вещь. Коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.
Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.
Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
"Смерть придет, у нее
будут твои глаза".
X
Мать говорит Христу:
-- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?
Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть мертв или жив?
Он говорит в ответ:
-- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
1971
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 23:56
"Я делил с вами хлеб и соль..."
Я делил с Вами хлеб и соль,
Вашу воду и водку пил,
Я с каждым из Вас умирал в его час,
Я Вашей жизнью жил.
Что осталось из Вашей судьбы
В стороне от жизни моей?
Ни в тяжком труде, ни в горькой беде
За волнами семи морей?
Я так нашу жизнь описал,
Что людей забавлял рассказ...
Только мы с Вами знаем, что шутка дурная:
Весёлого мало для нас!
Р.Киплинг
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 23:57
"Он падает!" - на смех вам и на радость;
Но падает он - к вам, в ваш жалкий рой!
Ему его блаженство стало в тягость,
И свет его влечётся вашей тьмой.
Ф.Ницше "Нисхождение"
ilonka_simpapulka
12.10.2010, 23:57
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!... что пользы напрасно и вечно желать?
А годы проходят - все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...
Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...
М.Ю.Лермонтов "И скучно, и грустно"
Alisa-od
12.10.2010, 23:58
Одиночество
Часы. Оконное стекло.
Распахнутая книга.
О, одиночество, светло
Твоё ночное иго.
Всё можно: узы разорвать,
Забыть о них, к примеру,
А можно тщетно звать и звать
Друзей, теряя веру.
И в патетической мольбе
Безумствовать, терзаться,
Себя жалеть, самой себе
Покинутой казаться…
Но можно так: не ждать, не звать,
А свежестью ночною
Дышать замедленно – и знать,
Что все мои – со мною.
И, как пред чувствами ни слаб,
Но всё ж внушит рассудок,
Что одинокость – лишь этап,
Как ночь – лишь время суток.
И так гуляют сквозняки
В листве ночного сада,
Что ни пожатия руки,
Ни слов сейчас не надо.
Любовь Сирота
Alisa-od
13.10.2010, 00:01
Всё просто, всё просто - к чему усложнять?
Пейзаж городской. Ветерок сыроватый.
И, в общем смешно на ненастье пенять
И в чём-то погоду считать виноватой.
Так надо: чтоб улицы были пусты,
Снежинки несло без числа и порядка.
Но время устать от своей немоты
И явь эту впитывать жадно и сладко.
Но время - устать от бесцельности дней,
От мелочи собственных жалких стремлений
И жить напряжённей, цельней и больней,
Искать откровений и петь откровенней.
Ты личные боли поглубже упрячь,
Почувствуй: на фоне вселенской тревоги
Так призрачны крохи твоих неудач,
Игрушечны беды и драмы убоги.
Уж лучше, пока не остыла душа,
Послушай хотя бы бессонницы звуки:
О чём-то снежок шелестит, мельтеша,
О чём-то деревья молчат, многоруки?
О вечном, о вечном - снежит у щеки,
О хрупком, о зыбком, - встревожено алы,
Горят, как людского тепла маячки,
Случайных, бесшумных машин стоп-сигналы.
Покуда мгновеньям дано приобщать
Нас к новым, немыслимым высям и глубям,
Покуда мы ждём, негодуем и любим -
Всё сложно, всё сложно, нельзя упрощать…
Любовь Сирота
Alisa-od
13.10.2010, 00:01
Я пришел к мудрецу и спросил у него:
"Что такое любовь? Он сказал "Ничего"
Но, я знаю, написано множество книг:
Вечность пишут одни, а другие – что миг
То огнем опалит, то растает, как снег,
Что такое любовь? "Это все человек!"
И тогда я взглянул ему прямо в лицо,
Как тебя мне понять? "Ничего или все?"
Он сказал улыбнувшись: "Ты сам дал ответ!:
"Ничего или все!",- середины здесь нет!"
Омар Хайям
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:02
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.
Цель творчества самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, что бы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь,
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
Б.Л.Пастернак "Быть знаменитым некрасиво"
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:04
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплёкой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далёко,
Так робок первый интерес.
Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьёз.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлёт раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Б.Л.Пастернак "О, знал бы я, что так бывает..."
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:06
Не позволяй душе лениться
Чтоб воду в ступе не толочь
Душа обязана трудиться
И день и ночь и день и ночь,
Гони её от дома к дому
Тащи с этапа на этап,
По пустырю по бурелому
Через сугроб, через ухаб.
Не позволяй ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в чёрном теле
И не снимай с неё узды.
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ
Она последнюю рубашку
С тебя безжалостно сорвёт.
Она - рабыня и царица,
Она - работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь и день и ночь...
Н.А.Заболоцкий "Душа обязана трудиться"
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:09
Чувство собственного достоинства - вот загадочный инструмент:
Созидается он столетьями, а утрачивается в момент,
Под бомбёжку ли, под гармошку ли, под красивую ль болтовню
Иссушается, разрушается, сокрушается на корню.
Чувство собственного достоинства - вот таинственная стезя,
На которой разбиться запросто, но с которой свернуть нельзя,
Потому что без промедления, вдохновенный, чистый, живой,
Растворится, в пыль превратится человеческий образ твой.
Чувство собственного достоинства - это просто портрет любви.
Я люблю вас, мои товарищи, - боль и нежность в моей крови.
Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этого ничего
Не придумало человечество для спасения своего.
Б.Ш.Окуджава "Чувство собственного достоинства"
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:15
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю
Я коней своих нагайкою стегаю, - погоняю, -
Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю,
Чую, с гибельным восторгом - пропадаю, пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть!
Я коней напою,
Я куплет допою,-
Хоть немного еще постою на краю!...
Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони!
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Не указчики вам кнут и плеть.
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить я не смог, мне допеть не успеть.
Я коней напою,
Я куплет допою,-
Хоть немного еще постою на краю!...
Мы успели - в гости к богу не бывает опозданий.
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?
Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Умоляю вас вскачь не лететь!
Но что-то кони мне достались привередливые,
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!
Я коней напою,
Я куплет допою,-
Хоть мгновенье еще постою на краю!...
В.С.Высоцкий "Кони привередливые"
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:17
Ах, зачем вы убили
Александра Второго?
Пали снежные крылья
на булыжник багровый.
В полном трауре свита
спешит к изголовью.
Кровь народа открыта
государевой кровью.
Ненавистники знати,
вы хотели того ли?
Не сумели понять вы
Народа и Воли.
Он в подобной заботе
нуждался едва ли, -
Вас и на эшафоте
мужики проклинали.
Бросьте браунинг ржавый,
было б знать до поры вам:
Не разрушить державы
неожиданным взрывом.
Может снег этот сонный
лишь медленно таять.
Не спешите же, Соня,
метальщиков ставить.
Как пошло, так и вышло, -
неустройства и войны,
пулемётные вышки
и крики конвойных,
Туча чёрная пыли
над колонной суровой...
Ах, зачем вы убили
Александра Второго?
А.М.Городницкий "Ах, зачем вы убили Александра Второго"
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:18
Выделяться не старайся из черни,
Усмиряй свою гордыню и плоть:
Ты живёшь среди российских губерний, -
Хуже места не придумал Господь.
Бесполезно возражать государству,
Понапрасну тратить ум свой и дар свой,
Государю и властям благодарствуй, -
Обкорнают тебе крылья, сокол.
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской -
До царя далеко, до Бога высоко.
Ах, наивные твои убежденья, -
Им в базарный день полушка - цена.
Бесполезно призывать к пробужденью
Не желающих очнуться от сна.
Не отыщешь от недуга лекарство,
Хоть христосуйся со всеми на Пасху,
Не проймёшь народ ни лаской, ни таской,
Вековечный не порушишь закон:
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской -
До царя далеко, до Бога высоко.
Заливай тоску вином, Ваша милость,
Молодую жизнь губить не спеши:
Если где-то и искать справедливость,
То уж точно, что не в этой глуши.
Нелегко расстаться с жизнию барской,
Со богатством да родительской лаской,
Воздадут тебе за нрав твой бунтарский -
Дом построят без дверей и окон.
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской,
Губернаторская власть хуже царской -
До царя далеко, до Бога высоко.
А.М.Городницкий "Губернаторская власть хуже царской"
Alisa-od
13.10.2010, 00:24
Нас богатыми трудно назвать –
Слава Богу, не голы, не нищи,
Прочен кров, и удобна кровать,
И хватает одежды и пищи.
Солнце светит, и птицы поют,
И, спасибо, не голодны дети,
И убогий домашний уют –
Всё же лучшее место на свете,
Не молю о тугом кошельке,
Лишь бы только разор и разруха
И печаль о насущном куске
Не лишали ни зренья, ни слуха.
Пусть расслабиться жизнь не даёт,
Но не бедность страшна – приземлённость.
Приземлюсь – и окончен полёт,
И забыты восторг и влюблённость.
Пусть оставят всего полчаса
Для души суматошные сутки,
Чтобы просто взглянуть в небеса,
Улыбнуться беззлобнейшей шутке,
Чтоб увидеть над морем огни
И почувствовать запах цветенья,
Пусть несут суетливые дни
Не карману – душе обретенья...
Любовь Сирота
ilonka_simpapulka
13.10.2010, 00:28
НЕРАЗДЕЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ
И. Кваше
Любовь неразделенная страшна,
но тем, кому весь мир лишь биржа, драка,
любовь неразделенная смешна,
как профиль Сирано де Бержерака.
Один мой деловитый соплеменник
сказал жене в театре "Современник":
"Ну что ты в Сирано своем нашла?
Вот дурень! Я, к примеру, никогда бы
так не страдал из-за какой-то бабы...
Другую бы нашел - и все дела".
В затравленных глазах его жены
забито проглянуло что-то вдовье.
Из мужа перло - аж трещали швы!-
смертельное духовное здоровье.
О, сколько их, таких здоровяков,
страдающих отсутствием страданий.
Для них есть бабы: нет прекрасной дамы.
А разве сам я в чем-то не таков?
Зевая, мы играем, как в картишки,
в засаленные, стертые страстишки,
боясь трагедий, истинных страстей.
Наверное, мы с вами просто трусы,
когда мы подгоняем наши вкусы
под то, что подоступней, попростей.
Не раз шептал мне внутренний подонок
из грязных подсознательных потемок:
"Э, братец, эта - сложный матерьял..."-
и я трусливо ускользал в несложность
и, может быть, великую возможность
любви неразделенной потерял.
Мужчина, разыгравший все умно,
расчетом на взаимность обесчещен.
О, рыцарство печальных Сирано,
ты из мужчин переместилось в женщин.
В любви вы либо рыцарь, либо вы
не любите. Закон есть непреклонный:
в ком дара нет любви неразделенной,
в том нету дара божьего любви.
Дай бог познать страданий благодать,
и трепет безответный, но прекрасный,
и сладость безнадежного ожидать,
и счастье глупой верности несчастной.
И, тянущийся тайно к мятежу
против своей души оледененной,
в полулюбви запутавшись, брожу
с тоскою о любви неразделенной.
Евгений Евтушенко
Горчинка кофе в утре октября,
Корицы привкус в зачерствевшей плюшке…
Я думаю: наверное, не зря
В июле я поверила кукушке.
Она мне нагадала много лет…
А день был жарким, пахло земляникой,
И танцевали сказочный балет
Среди деревьев солнечные блики…
Купались в жарком небе облака.
Был лёгок сарафан, и ноги – босы.
А тёплая и сильная рука
Мне гладила распущенные косы…
Мгновенья счастья в памяти храня,
Я вспоминаю летнюю опушку.
Сидит горчинка в сердце у меня –
От кофе или от вранья кукушки?
Я музыку страстно люблю, но порою
Настроено ухо так нежно, что трубы,
Литавры и флейты, и скрипки - не скрою -
Мне кажутся резки, пискливы и грубы.
Пускай бы звучала симфония так же,
Как создал ее вдохновенный маэстро;
И дух сохранился бы тот же, и даже
Остались бы те же эффекты оркестра;
Но пусть инструменты иные по нотам
Исполнят ее,- и не бой барабана
И вздох, издаваемый длинным фаготом,
Дадут нам почувствовать forte* и piano**.
Нет, хор бы составили чудный и полный
Гул грома, и буря, и свист непогоды,
И робкие листья, и шумные волны...
Всего не исчислишь... все звуки природы!
А пауз молчанье - заменят мгновенья
Таинственной ночи, когда, молчаливый,
Мир дремлет и грезит среди упоенья
Прохладною тьмою и негой ленивой.
Алексей Жемчужников
Прилив
I
В северной части мира я отыскал приют,
в ветреной части, где птицы, слетев со скал,
отражаются в рыбах и, падая вниз, клюют
с криком поверхность рябых зеркал.
Здесь не прийти в себя, хоть запрись на ключ.
В доме -- шаром покати, и в станке -- кондей.
Окно с утра занавешено рванью туч.
Мало земли, и не видать людей.
В этих широтах панует вода. Никто
пальцем не ткнет в пространство, чтоб крикнуть: "вон!"
Горизонт себя выворачивает, как пальто,
наизнанку с помощью рыхлых волн.
И себя отличить не в силах от снятых брюк,
от висящей фуфайки -- знать, чувств в обрез
либо лампа темнит -- трогаешь ихний крюк,
чтобы, руку отдернув, сказать: "воскрес".
II
В северной части мира я отыскал приют,
между сырым аквилоном и кирпичом,
здесь, где подковы волн, пока их куют,
обрастают гривой и ни на чем
не задерживаются, точно мозг, топя
в завитках перманента набрякший перл.
Тот, кто привел их в движение, на себя
приучить их оглядываться не успел!
Здесь кривится губа, и не стои'т базлать
про квадратные вещи, ни про свои черты,
потому что прибой неизбежнее, чем базальт,
чем прилипший к нему человек, чем ты.
И холодный порыв затолкает обратно в пасть
лай собаки, не то, что твои слова.
При отсутствии эха вещь, чтоб ее украсть,
увеличить приходится раза в два.
III
В ветреной части мира я отыскал приют.
Для нее я -- присохший ком, но она мне -- щит.
Здесь меня найдут, если за мной придут,
потому что плотная ткань завсегда морщит
в этих широтах цвета дурных дрожжей;
карту избавив от пограничных дрязг,
точно скатерть, составленная из толчеи ножей,
расстилается, издавая лязг.
И, один приглашенный на этот бескрайний пир,
я о нем отзовусь, кости' не в пример, тепло.
Потому что, как ни считай, я из чаши пил
больше, чем по лицу текло.
Нелюдей от живых хорошо отличать в длину.
Но покуда Борей забираться в скулу горазд
и пока толковище в разгаре, пока волну
давит волна, никто тебя не продаст.
IV
В северной части мира я водрузил кирпич!
Знай, что душа со временем пополам
может все повторить, как попугай, опричь
непрерывности, свойственной местным сырым делам!
Так, кромсая отрез, кравчик кричит: "сукно!"
Можно выдернуть нитку, но не найдешь иглы.
Плюс пустые дома стоят как давным-давно
отвернутые на бану углы.
В ветреной части мира я отыскал приют.
Здесь никто не крикнет, что ты чужой,
убирайся назад, и за постой берут
выцветаньем зрачка, ржавою чешуей.
И фонарь на молу всю ночь дребезжит стеклом,
как монах либо мусор, обутый в жесть.
И громоздкая письменность с ревом идет на слом,
никому не давая себя прочесть.
V
Повернись к стене и промолви: "я сплю, я сплю".
Одеяло серого цвета, и сам ты стар.
Может, за ночь под веком я столько снов накоплю,
что наутро море крикнет мне: "наверстал!"
Все равно, на какую букву себя послать,
человека всегда настигает его же храп,
и в исподнем запутавшись, где ералаш, где гладь,
шевелясь, разбираешь, как донный краб.
Вот про что напевал, пряча плавник, лихой
небожитель, прощенного в профиль бледней греха,
заливая глаза на камнях ледяной ухой,
чтобы ты навострился слагать из костей И. Х.
Так впадает -- куда, стыдно сказать -- клешня.
Так следы оставляет в туче кто в ней парил.
Так белеет ступня. Так ступени кладут плашмя,
чтоб по волнам ступать, не держась перил.
1981
Горький шоколад
Ты очень любишь горький шоколад,
К которому я так и не привык.
А я дурак, пытаюсь все вернуть назад,
И разобраться с чередою закавык,
Которые, как молодой сосновый лес,
Пробились и растут все выше.
Уже из нервов сделан тонкий срез.
Завязано узлов, что хватит выше крыши.
А может к черту горький шоколад?..
И приучать себя не стоит к боли.
Осталось только вычеркнуть твой взгляд,
Потом махнуть рукою и быстрей на волю…
Зенкевич Александр