Просмотр полной версии : Любимые стихи
Он уходил. Она молчала...
З.Ы. К своему стыду не знаю кто автор.:shine:
Он уходил.. Она молчала..
А ей хотелось закричать:
"Постой!!.. Давай начнем сначала!..
Давай попробуем начать!!!!"
И все-таки не закричала...
Он уходил... Она молчала...
Он оглянулся у порога,
Свою решительность кляня.
Хотел ей крикнуть: "Ради Бога,
Прости меня! Верни меня!!!!..."
Не крикнул.... И не подошел....
Она молчала...... Он ушел.....
Так трудно первой бросить слово,
Когда решается судьба!
Вот я тебя встречаю снова,
От горькой нежности-слаба....
Невесело и равнодушно
Ты прижимаешься к плечу...
И так тебе со мною душно!
И так плечо мое не нужно!
Но ты молчишь..... И я молчу......
Исповедь
Умолк простивший мне грехи.
Лиловый сумрак гасит свечи,
И темная епитрахиль
Накрыла голову и плечи.
Не тот ли голос: "Дева! Встань..."
Удары сердца чаще, чаще...
Прикосновение сквозь ткань
Руки, рассеянно крестящей.
Анна Ахматова
Тема бьется в клетке слов –
не желает жить в неволе,
из простенков и углов
ей кричат: "чего же боле?"
Навалились и вязать -
"если есть дурные мысли
значит надо наказать..."
но веревки вдруг провисли.
Тема вырвалась из слов,
кто-то крикнул: "будь здорова!",
а в ответ, поверх голов:
"Эй! Вначале было слово!"
© Copyright: Ванецева
Любовь повстречалась мне в полдень
- Беспечный чертенок,
Покинувший прикрытие темных ночей
И явившийся при ярком свете, -
И я тогда ясно увидел,
Что она - неумейка,
Глупая, самодовольная, безглазая неумейка,
Разбивающая сердца храбрых людей,
Как сопливый дурачок раскалывает свою чашку;
И я проклял ее,
С ног до головы осыпал проклятьями
Ее саму и дурацкую путаницу в ее мозгах.
Но в ответ
Она рассмеялась и указала перстом на мою грудь,
Где сердце все так же билось для тебя, любимая.
Стивен Крейн
(1871-1900)
перевод А.Кудрявицкого
Листья
Ах, как красиво рождаются листья!
Словно кулачки новорожденного,
Еще сжатые,
Еще замкнутые,
Но уже в небо нацелены:
– Всё мое!
Всё мое!
Ах, как красиво умирают листья!
Словно раскрытые восковые ладони
Того,
Кто уходит в мир иной:
– Глядите,
Мы ничего не взяли с собой,
Ничего.
Овсей ДРИЗ
(1908-1971)
перевод Генриха Сапгира
Клевета
И всюду клевета сопутствовала мне.
Ее ползучий шаг я слышала во сне
И в мертвом городе под беспощадным небом,
Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
И отблески ее горят во всех глазах,
То как предательство, то как невинный страх.
Я не боюсь ее. На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный и суровый.
Но неизбежный день уже предвижу я, -
На утренней заре придут ко мне друзья,
И мой сладчайший сон рыданьем потревожат,
И образок на грудь остывшую положат.
Никем не знаема тогда она войдет,
В моей крови ее неутоленный рот
Считать не устает небывшие обиды,
Вплетая голос свой в моленья панихиды.
И станет внятен всем ее постыдный бред,
Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед,
Чтоб в страшной пустоте мое осталось тело,
Чтобы в последний раз душа моя горела
Земным бессилием, летя в рассветной мгле,
И дикой жалостью к оставленной земле.
Анна Ахматова
Я пью за военные астры, за все, чем корили меня:
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.
За музыку сосен савойских, полей елисейских бензин,
За розы в кабине ролс-ройса, за масло парижских картин.
Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин,
Я пью, но еще не придумал, из двух выбирая одно:
Душистое асти-спуманте иль папского замка вино...
Осип Мандельштам
Она цеплялась за любовь
Как за последнюю надежду,
Что омолаживает кровь
И носит модные одежды.
Она цеплялась за любовь,
Она счастливой быть хотела,
Пусть не хозяйкой, пусть рабой
Чужой души, чужого тела.
Она цеплялась за любовь
Уже стареющей рукою.
Любовь, надменно хмуря бровь,
Китайский чай пила с другою.
Ах, дура, дура ты, любовь!
Ни с тем живешь, не тех целуешь.
Тебя всю жизнь как чуда ждёшь
А ты балованных балуешь?
Эх, дура, дура ты, любовь,
Вот так умрешь, не зная рая.
И правда, умерла любовь...
Любовь ведь тоже умирает..
Беллa Ахмадулинa
Бессонница...
Мы –
боящиеся озонной дыры, СПИДа и кооператоров,
нашпигованные с детства лекарствами,
слухами и нитратами,
молящиеся, матерящиеся,
работающие и бастующие,
следователи и подследственные,
стареющие и растущие,
спорящие, с чего начинать:
с фундамента или с кровли,
жаждущие немедленной демократии
или крови,
мы –
типовые, типичные,
кажущиеся нетипичными,
поумневшие вдруг на «консенсусы»,
«конверсии»
и «импичменты»,
жаждущие указаний,
что делать надо, а что не надо,
обожающие:
кто – музыку Шнитке,
кто – перетягиванье каната,
говорящие на трех языках
и не знающие своего,
готовые примкнуть к пятерым,
если пятеро – на одного,
мы – на страже, в долгу и в долгах,
на взлете и на больничном,
хвастающие куском колбасы
или теликом заграничным,
по привычке докладывающие наверх
о досрочном весеннем севе,
отъезжающие,
кто за свободой на Запад,
кто за деньгами на Север,
мы –
обитающие в общежитиях,
хоромах, подвалах, квартирах,
требующие вместо «Хлеба и зрелищ!» -
«Хлеба и презервативов!»,
объединенные, разъединенные,
-фобы, -маны и –филы,
обожающие бег трусцой
и детективные фильмы,
мы –
замкнувшиеся на себе,
познавшие Эрмитаж и Бутырки,
сдающие карты или экзамены,
вахты или пустые бутылки,
задыхающиеся от смога,
от счастья и от обид,
делающие открытия,
подлости,
важный вид,
мы –
озирающие со страхом воспаленные
веси и грады,
мечтающие о светлом грядущем
и о том, как дожить до зарплаты,
мы –
идейные и безыдейные,
вперед и назад глядящие,
непрерывно ищущие врагов
и все время их находящие,
пышущие здоровьем,
никотинной слизью харкающие,
надежные и растерянные,
побирающиеся и хапающие,
мы –
одетые в шубы и ватники,
купальники и бронежилеты,
любители флоксов и домино,
березовых веников и оперетты,
шагающие на службу с утра
по переулку морозному,
ругающие радикулит и Совмин,
верящие Кашпировскому,
орущие на своих детей,
по магазинам рыскающие,
стиснутые в вагонах метро,
слушающие и неслышащие,
мы –
равняющиеся на красное,
черное
или белое знамя,
спрашиваем у самих себя:
что же будет
со всеми нами?
Роберт Рождественский
theprincess
09.09.2010, 13:13
Цветаева Марина
Мне нравится, что вы больны не мной
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Когда устал и жить не хочешь,
полезно вспомнить в гневе белом,
что есть такие дни и ночи,
что жизнь оправдывают в целом.
Судьба способна очень быстро
перевернуть нам жизнь до дна,
но случай может высечь искру
лишь из того, в ком есть она.
Если рвется глубокая связь,
боль разрыва врачуется солью.
Хорошо расставаться, смеясь -
над собой, над разлукой, над болью.
Живи и пой. Спешить не надо.
Природный тонок механизм:
любое зло - своим же ядом
свой отравляет организм.
Счастье - что подвижны ум и тело,
что спешит удача за невзгодой,
счастье - осознание предела,
данное нам веком и природой.
В каждую секунду, год и час,
все понять готовый и простить,
Бог приходит в каждого из нас,
кто в себя готов Его впустить.
Наш путь из ниоткуда в никуда -
такое краткосрочное событие,
что жизни остается лишь черта
меж датами прибытия-убытия.
Игорь Губерман
* * *
Любовь должна быть счастливой —
Это право любви.
Любовь должна быть красивой —
Это мудрость любви.
Где ты видел такую любовь?
У господ писарей генерального штаба?
На эстраде, где бритый тенор,
Прижимая к манишке перчатку,
Взбивает сладкие сливки
Из любви, соловья и луны?
В лирических строчках поэтов,
Где любовь рифмуется с кровью
И почти всегда голодна?..
К ногам Прекрасной Любви
Кладу этот жалкий венок из полыни,
Которая сорвана мной в ее опустелых садах...
<1913>
Саша Черный
ПОД ХМЕЛЬКОМ
От коньяка мне стало хорошо.
Уже танцуют стены и предметы!
Их надо поблагодарить за это
И заключить, что хмель мой не прошел.
Ну вот опять я лишь навеселе.
Ни разу в жизни не пришлось надраться.
Иной бы разум кануть рад стараться
На дно стакана... Мой всегда в седле.
С роскошным фраком пью на брудершафт.
Движенья верны, каждый жест отточен.
Рассудок мой при этом, между прочим,
Пасет меня, исследуя ландшафт.
И вспомнив день похожий, год назад,
Хочу тихонько к двери прислониться.
Лишь хмель со мной... И впору удивиться:
Так для кого же новый мой наряд?
Тебя опять, конечно, рядом нет,
Когда мне плохо. В основном ночами.
Под бой часов похмелье гасит свет...
– И завтра снова буду я в печали.
Маша Калеко
перевод - М.Гершенович
Деньги, деньги, вещи, вещи...
Пейзажи, ландшафты, и виды в придачу,
поля и леса - благодать!
Прогретые солнцем курорты и дачи -
полжизни за это отдать.
Вы хоть саван мне наденьте,
хоть накиньте на петлю,
но природа стоит денег -
каждый листик по рублю.
Запах сена, дух озона,
на веранде летний день...
стоит денежного звона
деньги-деньги, деньги-деньги,
деньги-деньги-деньги.
На березе все сережки,
корабли в морской дали -
это "трешки", это "трешки"
и рубли, рубли, рубли.
Мы честно справляем наш долг, нашу службу,
но часто работа нам - казнь.
И нету прекраснее долга, чем дружба -
взаимная эта приязнь!
Вы хоть саван мне наденьте,
хоть накиньте мне петлю,
друг, он тоже стоит денег -
и уже не по рублю.
За столом ночные бденья,
блага мысли и земли,
потребленье, потребленье -
все рубли, рубли, рубли.
Возвышенье, продвиженье,
если что-то есть в кармане,
это дружбы продолженье -
мани, мани, мани, мани,
мани, мани, мани, мани.
Идеи и вещи на всем белом свете,
и грешная плоть, и святая душа,
подвластны монете, монете, монете,
ни шагу не ступишь нигде без гроша.
Вы хоть саван мне наденьте,
хоть накиньте мне петлю,
мы не можем жить без денег,
души отдали рублю.
И за фирменную тряпку,
и за джинсы и дубленку
продаем родного папку,
дедку с бабкой и сестренку.
Голос страшный, голос вещий,
назовет свои владенья:
вещи, вещи, вещи, вещи,
деньги, деньги, деньги, деньги,
вещи, вещи, деньги, деньги,
дещи, дещи, веньги, веньги.
Александр Дольский
ТОСКА ПО МАЛЕНЬКОМУ ГОРОДУ
... Сейчас бы жить в том самом городке,
где в старом центре рыночная площадь,
где эхо по ночам гортань полощет,
шагая по брусчатке налегке.
Где ратуша, фонтан во весь размах -
в давно ушедшем стиле, где смущают
влюбленных, что часов не замечают,
своим вниманьем статуи впотьмах.
Где старые дворы в дремотном свете,
как из иного мира, где порой
залает пёс да, утомясь игрой,
в тени деревьев отдыхают дети.
Цветет герань, благоухает сад
у крошечного дома; и подушки
хозяйскою рукою для просушки
на черепицу выложены в ряд.
Здесь времени запасы - на века.
Из отпуска столетье не выходит.
На лавочках у дома день проводят...
А тема одиночества редка.
Ночной покой ничто не возмутит.
И звезд сиянье облака не застят.
И тотчас духи свет фонарный гасят,
едва луна в усмешке рот скривит.
От всех и вся в известном далеке
нам кажется, там тишь да гладь, и мнится,
что многое могло бы позабыться
в таком чудесном тихом городке...
Маша Калеко
перевод - М.Гершенович
Иные времена (переслушивая Галича)
Жили-жили-оба-на! Глядь - иные времена!
Мы тут слушали Бетховена давеча,
А как закончилась в бутылке "Посольская",
Я поставил Александра Аркадьевича,
И обуяла меня грусть философская.
"Устарел он" - говорят мне товарищи -
"Мы уж строй сменили к чёртовой матери,
Личность есть, а культа нет - потрясающе!
Трали-вали, торжество демократии!
Шуршат лимузины, искрится вино,
Жратвы в магазинах, как грязи полно!
Текут инвестиции, крепится власть.
И даже в провинции есть, что украсть!
Живём в шоколаде, а что алчем рубля,
Так не корысти ради, а радости для!
Триумф креатива - апгрейдинг умов!
А главное пива сто двадцать сортов!
Перспективы - мать честна! -
Да, иные времена..."
А какая-нибудь бабка Кузьминична
Небеса коптит в деревне заброшенной
Под какой-нибудь Интой или Кинешмой
Расскажите ей про всё, про хорошее!
Это ей вы расскажите, ораторы,
Что свободу мы такую забацали -
Хочешь, деда выдвигай в губернаторы!
Хочешь, бизнес открывай с итальянцами!
А бабка всё плачет, что дурно живёт.
Какой неудачный попался народ!
Отсталая бабка привыкла к узде.
Ты ей о свободе, она - о еде.
Ты что же не петришь своей головой -
На всех не разделишь продукт валовой!
Зато в Центробанке накоплен резерв,
И скоро всем бабкам дадут по козе!
А за городом - заборы,
Те же строятся вожди.
Генералы, прокуроры,
Поп-кумиры и актёры.
Честный люд, нечестный люд -
Справно денежку куют.
Вроде жареным не пахнет,
Чёрный ворон не кружит
Олигарх над златом чахнет,
У метро алкаш лежит.
Складно врёт номенклатура -
Счастье, мол, не за горой.
А страна сидит, как дура,
И кивает головой
Кому бутик открыть, кому окоп отрыть.
А с Тверской страна не видна,
А кто плохо жил, будет плохо жить
Это всё они - времена...
В избе тикают с отдышкою ходики.
И давление за двести, подняться бы...
Но Кузьминична корпит в огородике,
Рвёт амброзию артрозными пальцами
Деду стопочку нальёт - пусть поправится,
Сыпанёт пшена в курятник с наседками.
Аллохол глотнёт - и в Церкву отправится.
Захромает бодро вслед за соседками.
Идут бабуленьки мелки, белоплаточны,
Идут гуськом благодарить Творца
За желтизну пасхального яйца,
За голубую неба непорочность,
За пенсион свой - маленький, но прочный.
Идут, крестясь от самого крыльца.
Мешает лишь один холецистит
Общаться с Богом. Ну, да Бог простит...
Значит, Галич устарел? Очень может быть.
Что не нравится? Да всё, вроде, нравится...
Да иные времена, но чем-то схожие...
А для Кузьминичны так вовсе без разницы.
Виноваты сами - дедушки, бабушки -
Слишком рано родились, жили в сирости.
Но дали льготы на проезд? Вот и ладушки.
Трали-вали, торжество справедливости.
Тимур Шаов
Поэтам следует печаль,
А жизни следует разлука.
Меня погладит по плечам
Строка твоя рукою друга.
И одиночество войдет
Приемлемым, небезутешным,
Оно как бы полком потешным
Со мной по городу пройдет.
Не говорить по вечерам
О чем-то непервостепенном -
Товарищами хвастать нам
От суеты уединенным.
Никто из нас не Карамзин -
А был ли он, а было ль это -
Пруды и девушки вблизи
И благосклонные поэты.
Геннадий Шпаликов
ДИАЛОГ ОСЕНЬЮ
Она: Ты так долго странствовал, милый,– даже
Стены седыми стали, не то что люди.
Вы, мужчины, всегда уходите дальше,
Чем долетает почта – за то и любим.
Бедный Йорик, сносивший твои капризы,
Спился и умер. Тень его на погосте
Тихо звенит бубенцами, и смотрит снизу
Вверх безутешный череп, венчая кости.
Он: Птица моя, совенок, детеныш страха,
Я не за славой странствовал, не для денег,
Не за удачей даже, дрянная птаха,
Что ты себе придумала, в самом деле!..
Я не любил тебя, не любил,– не надо,
Не говори со мной, не тянись навстречу!
Хочешь налить мне мёда? Налей мне яда.
Вот моя кружка – лей. Я давно не вечен.
Она: Ты так долго странствовал, милый! Мили,
Зимы, застывший мёд, эти нимфы, мифы...
Я тебя так ждала, что меня убили:
Я умерла в Харбине, весной, от тифа.
Зимы, дрянной погост, ледяные пчёлы,
Скудная зелень, тощий укроп, и смерти
Радостное лицо и оскал веселый...
Я не грущу ни о лете, ни о Лаэрте.
Он: Птица моя, совенок, детеныш ночи!
Ты ли меня поила репейным мёдом?
Зимние пчёлы жалят мне сердце нынче,
Жалость все глубже, слаще, и с каждым годом
Всё удаленней твой башмачок забытый.
Сетуй – не сетуй, засохший букетик нюхай,
Топай на кладбище вслед за печальной свитой...
Счастье, что я не видел тебя – старухой.
Она: Ты так долго странствовал, милый,– ива
Стала совсем седой, а меня однажды
Выдали замуж. С тех пор я живу счастливой –
Даже фиалки не утоляют жажды.
Брат мой убил лисенка; лисенок весел.
Всех веселее мертвые – уж тебе-то
Это известно... Йорик вчера подвесил
Очередной бубенчик в развилке веток.
Он: Птица моя, совенок, детеныш лета!
Дай подержать в ладонях твою улыбку.
Я не имел друзей, не хранил секретов,
В мутной реке не ловил утопшую рыбку.
Лето в твоих золотых плечах, и в соломе
Выгоревших волос... Трех смолистых сосен
Дух гробовой витает в остывшем доме.
Вот я вернулся! Но здесь наступила осень.
09.06.2003
Ольга Родионова
* * *
Если хочешь знать, я давно не видела снов,
Не гоняла сов, не ловила в лесу лисят...
Потеряла голос, истратив на горький зов -
Сколько лет прошло - двести? Тысяча? Пятьдесят?..
Я давно не растила роз, не роняла слез,
Не глядела вечности в каменные глаза.
И меня не трогал извечный мужской вопрос:
Для чего живу? - да чтоб ты мне в ответ сказал:
Я люблю вас... - нет, я, конечно, вру.
Я не жду ответа, словами - не приласкать...
Ну же, Кай! Давай продолжать игру!
Я иду искать.
Ольга Родионова
Кто бы полюбил, да и перевёл меня на латынь,
На французский нежный, на новый безгрешный лад,
Как в швейцарский франк из рубля, из воды в твердынь
Перевёл на рай весь этот ревущий ад.
Кто б зажал в ладони, чтоб крошки не растерять,
Кто б сказал – не тебе здесь без вести пропадать,
Отодвинул пряди со лба, чтоб поцеловать...
Кто бы спас от этих дурных секунд -
Бессловесных sos подушке и потолку –
От вставать по горну, кланяться по свистку,
И казаться самой зубастой среди акул.
Перевёл бы за руку на зелёный свет,
Перевёл бы в сотни остатки лет,
Кто сказал бы - ты у меня - Поэт.
Лия Киргетова
***
Потеряй меня в парке, у карусели, в красном пальто, по дороге в рай.
Я загляжусь на птиц, что присели на провода, а ты потеряй
Меня у киоска, где эскимо продает эскимоска,
А из кино
Шумно выходит подростков толпа, как матросики с трапа.
Я так мала, мне пять лет, я мала и глупа, я тебе не нужна,
Потеряй меня, папа.
Пусть мне останется пять, пусть меня унесет бабай,
В красном пальто, по дороге в страну бай-бай,
Я не буду плакать, не буду капризничать, падать на пол,
Потеряй меня у карусели, папа.
Потеряй - у тебя еще останутся дети -
Мальчик и девочка, брат и сестра, разве мало?..
Потеряй меня, добрый мой папа, как лишний билетик,
Чтобы я тебя
Чтобы я тебя
не теряла.
Ольга Родионова
Оставь хоть что-нибудь на память о себе -
не только тишину седых оград,
не только скорбь губительных утрат -
оставь хоть что-нибудь на память о себе.
Оставь хоть что-нибудь на память о себе ?
Полтакта, не слетевших с грифа нот,
ведь я кричу тебе через закрытый рот -
оставь хоть что-нибудь на память о себе.
Сбавь бег коня, я догоню тебя в пути,
я долечу сквозь омут расстояний
и расскажу о терпком вкусе подаяний.
Пришпорь коня, я догоню тебя в пути.
Оставь раскаянья свои колючей мгле.
И то, что ты есть - вовсе не ошибка.
Ты подарила мне свою улыбку.
Оставь хоть что-нибудь на память обо мне.
Оставь хоть что-нибудь на память о себе -
не только тишину седых оград,
не только скорбь губительных утрат -
оставь хоть что-нибудь на память о себе.
P_CTo6fTIwY
Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Моё единое отечество -
Моя пустынная душа.
С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Желаю случая, неверности,
Влюблён в движение и стих.
О, как люблю, люблю случайности,
Внезапно взятый поцелуй,
И весь восторг - до сладкой крайности,
И стих, в котором пенье струй.
Константин Бальмонт
Позови меня в утро - мы встретим рассвет на балконе.
Кофеек за беспечной беседой под пение птиц.
Или в теплом молчанье в улыбках друг друга утонем,
Прочитав недосказанность в легких движеньях ресниц.
Позови меня в день - в свой счастлвый оранжевый полдень.
Будем просто бродить по душистой траве босиком.
Убежим ото всех по ромашковым сказочным склонам.
Потанцуем на радуге под ослепленным дождем.
Позови меня в вечер - под самый поток звездопада.
Будем греться в дыханье костра, утопая в мечтах.
Будут искорки слов рассыпаться волшебным каскадом,
Отражаясь влюбленным сиянием в ясных глазах.
Позови меня в ночь, где не спит кроме нас только нежность,
Где сплетения чувств открывают последний секрет,
Где игрой ощущений влечет высоты неизбежность....
.................................................. .......................
А потом позови вновь встречать на балконе рассвет.
Волка
qwe72rty
09.09.2010, 19:59
Я их не помню. Я не помню рук,
которые с меня срывали платья.
А платья – помню. Помню, скольких мук
мне стоили забытые объятья,
как не пускала мама, как дитя
трагически глядело из манежа,
как падала, набойками частя,
в объятья вечера, и был он свеже-
заваренным настоем из дождя
вчерашнего и липовых липучек,
которые пятнали, не щадя,
наряд парадный, сексапильный, лучший
и ту скамью, где, истово скребя
ошметки краски, мокрая, шальная,
я говорила: Я люблю тебя.
Кому – не помню. Для чего – не знаю.
***********
учусь не бояться тебя пережить,
тем паче переумереть.
когда мы не сможем с тобой говорить,
я буду тебе петь
о том, что тебя невозможно забыть,
оствшись, тем паче - уйдя,
о том, что не так уж и сложно плыть
против теченья дождя.
Elsa von Shtern
09.09.2010, 20:14
Мне тридцать лет, а я не замужем.
Как говорят, не первой свежести.
А в сердце чувств такие залежи,
Такой запас любви и нежности!
Моим богатством нерастраченным
Так поделиться с кем-то хочется.
«Да на тебе венец безбрачия», —
Сказала мне соседка-склочница.
Молчала б лучше, грымза старая,
Да помогла б мне с этим справиться.
Все говорят, я девка статная,
И не дурна, хоть не красавица.
Как вкусно я варю варение,
Как жарю кур с румяной корочкой!
И кто б мне сделал предложение,
Не пожалел бы ну нисколечко!
Тут заходил один подвыпивший.
Жену с детьми отправил к матери.
Час посидел, мне душу выливши,
Потом ушел. Дорога скатертью.
А скоро праздники подкатятся.
Пойду к подружкам на девичник я.
Вчера себе купила платьице,
Не дорогое, но приличное.
Надену лаковые лодочки,
Войду в метро, как манекенщица.
Потом с девчонками, под водочку,
Нам, может, счастье померещится.
На платье ворот в белых кружевах,
И в нем такая я красавица!
Подружки обе, хоть замужние,
Но, в общем, тоже несчастливые.
Мужья их в доме гости редкие.
Один – моряк. Все где-то плавает.
Другой встречается с соседкою.
Но дети есть, а это – главное.
Я им твержу – терпите, девочки.
Какие есть – а все ж мужья.
И в платье новеньком, с отделочкой,
Одна домой отправлюсь я.
И у метро куплю у тетеньки
Три ветки в бусинках мимоз.
Уткнусь лицом в букетик желтенький
Так, чтоб никто не видел слез.
Мне говорят – с твоей-то внешностью
Ну что такого в тридцать лет?
И кружат в сердце вихри нежности,
Как майских яблонь белый цвет.
Лариса Рубальская
qwe72rty
09.09.2010, 20:15
Не ворошите прошлое - не надо!!!
Оно ушло, его уж не вернуть.
Как облетают в сентбре листочки сада -
Так мы пускаемся в тернистый путь.
Не ворошите прошлое - не стоит!!!
Оставьте там все, что должны забыть.
И пусть сердечко временами колет -
Нам время помогает дальше жить.
Не ворошите прошлое - простите
Всех, кто обидел Вас, кто боль Вам причинил.
И темной ночью если Вы не спите,
Не вспоминайте тех, кто Вас давно забыл.
Не ворошите прошлое - и скоро
Поймете Вы, что надо жить сейчас.
И напоследок я скажу вам снова -
"Любите тех, кто очень любит Вас!!!"
serg1969
09.09.2010, 20:23
Позови меня в утро - мы встретим рассвет на балконе.
Кофеек за беспечной беседой под пение птиц.
Или в теплом молчанье в улыбках друг друга утонем,
Прочитав недосказанность в легких движеньях ресниц..............
Автор Валентина Храпова......... вот еще ее одно стихотворение
Не скучай. Я всегда с тобой рядом дыханием ветра,
Ароматом цветущей смородины, шумом дождя,
Безымянной звездой, тишины полуночной секретом.
В легкой свежести воздуха разве не видишь меня?
Не грусти. Я ведь грусть твою вижу всегда, я же рядом.
Не позволь обернуться мне желтой печалью луны.
Теплотой растворю твою грусть в серебристой прохладе.
Мне гораздо приятней быть светлой улыбкой весны.
Осторожно пройдусь по ресницам блаженной истомой.
Засыпай, я явлюсь тебе самым неистовым сном,
А когда разбужу тебя лучиком, ты сразу вспомни:
Не скучай. Не грусти. Я с тобой. Я везде. Я во всем! .......
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный!
"Слушай, слушай, -
Бормочет он мне, -
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
Счастье, - говорил он, -
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство".
"Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай".
Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой, -
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.
. . . . . . . . . . . .
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная.
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.
Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.
"Слушай, слушай! -
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится. -
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет "она",
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую, -
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою"
"Черный человек!
Ты прескверный гость.
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
. . . . . . . . . . . . .
...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...
Сергей Есенин "Черный человек"
Что настигло меня? Что настало?
Я понять до сих пор не в силах:
То ли сердце твое устало,
То ли сердце мое остыло?
Так сердца друг к другу тянулись,
Руки связывали узлами,
То ли просто они разминулись,
То ли, встретившись, не узнали?
Окна настежь и двери настежь!
Не могу я делиться на части...
То ли ты мое солнце застишь,
то ли вправду пришло ненастье?
Словно между тобой и мною
Кто-то встал стеной крепостною.
Не забывай незабываемого,
пускай давно быльём заваленного,
но всё же, несомненно, бывшего,
с тобою евшего и пившего,
и здесь же, за стеною спавшего
и только после запропавшего.
Не забывай!
Борис Слуцкий
Прости, что краду у тебя одиночество,
Что взгляд, от стола поднимая слепой,
Когда никого уже видеть не хочется,
Ты всё – таки видишь меня пред собой!
Прости, что когда тяготясь перегрузками,
Бросаешь шутливую реплику в тишь,
Смотрю я глазами внимательно грустными
И вовсе не слышу, что ты говоришь!
Прости, что все дни, эти полночи
Не веря, по – прежнему, в силы твои,
Ищу у тебя я и ласки, и помощи,
И даже, увы, безраздельной любви…
Когда ты уходишь куда – нибудь вечером,
Прости, что с трудом я скрываю в груди
Такое глухое, такое извечное,
Такое надрывное: «не уходи!»
Прости, что живу я предчувствием выдоха
Едва лишь глаза наши встретятся вновь,
Прости, что не вижу из этого выхода,
Прости, если можешь, прости за любовь!
Прости, что когда тяготясь перегрузками,
Бросаешь шутливую реплику в тишь,
Смотрю я глазами внимательно грустными
И вовсе не слышу, что ты говоришь…
Татьяна Кузовлева
Конь ретивый у ворот
Громко ржет, копытом бьет,
Вот и юности конец -
Нынче ехать под венец
Святы Боги - я не рада...
Может свадьбы нам не надо?
Мало девок ли других?
Ой, не мил мне мой жених
Их хоромы так богаты,
Да в парчу одеты сваты,
А при входе в бабий кут,
На стене привешен кнут
Он признался мне по пьянке,
Как на масленой гулянке,
Полюбил в миг за красу,
Да за длинную косу
И не надо девок прочих,
Лишь мои он видит очи,
Мол бесценны - словно лал...
Он с тех пор ночей не спал
Только что тут, Боги, скажешь,
Видно сердцу не прикажешь...
Чтобы он не говорил -
Но не мил он мне, не мил...
В доме нашем не богато,
Он купил меня за злато,
Сговорился, тать, с отцом,
Что стоять мне под венцом
Свет души моей изгажен...
Свадебный обоз снаряжен,
На лицо кладут покров,
Покидать мне отчий кров
Да ведут под белы руки,
Для утехи мужней скуки,
Ох, и тяжек страшный крест
Приневоленных невест...
Татьяна Устименко, "Невезучие"
Когда беда в твой дом войдёт,
Твой друг, вот этот или тот,
Рубашку на груди рванёт –
И за тебя умрёт.
Беда, она и есть беда...
А если радость... Что тогда?..
А.Межиров
Колокольчик в небесной рубашке,
Укрываясь от ветра и гроз,
Рядом с тоненькой белой ромашкой,
На полянке березовой рос.
И жалея красивую пару,
Обходили ее косари,
Дед репейник, колючий и старый
Охранял ее сон до зари.
Прибежала девчонка по росам,
Колокольчик, смеясь, сорвала
И в свои золотистые косы
Загорелой рукою вплела.
Побежала по травам, запела,
На бегу, собирая букет.
Долго-долго ромашка смотрела
Загорелой насмешнице вслед.
Колокольчик счастливый-счастливый
Зазвенел в золотых волосах
И от горькой обиды крапива
Укусила девчонку в сердцах.
Наклонившись, ромашка молчала,
Затихал колокольчика звон.
Сердцем чутким она понимала,
Как завянет, так выкинут вон.
Тайну верности знает ромашка,
Но молчит, не прощая обид.
Может, ждет, что в небесной рубашке
Колокольчик опять зазвенит.
Потому ли на травы густые,
Где под солнцем цветам благодать.
Прибегают девчонки босые,
На ромашке судьбу погадать.
М.Палиевский
FairyTale
09.09.2010, 21:00
Зачем мне розовый слон?
Уверена, знаю вполне,
Объективно со всех сторон,
Абсолютно не нужен мне.
Но он ходит за мной всё время,
И уже надоел мне страшно.
Ведь люблю я других зверей,
Чёрных и камуфляжных.
Ни к чему мне розовый слон,
Но жалко его прогнать.
И к тому, что всегда мы вдвоём
Стала я привыкать.
Уже беспокоюсь о нём,
Он со мной на каждом шагу.
В жизнь мою влился розовый слон,
Я уже без него не могу.
Каждый должен об этом знать,
Так устроена жизнь.
Если хочешь что-нибудь потерять - привяжись.
И как только поверишь в Эдем, благодать
Всё разрушит удар судьбы.
Если хочешь что-нибудь потерять - полюби.
И как только стал нужен мне он,
Неотъемлем, необходим, почему-то стал розовый слон
Замкнут и нелюдим.
Не стремится розовый слон
Быть со мной каждую минуту,
Как-то странно он отстранён, избегает меня почему-то.
Для меня это страшная драма - его нет со мной целый миг.
Тут приходит мне телеграмма,
Слон нашёл хозяев других.
Как же мне это всё пережить,
Я умру, я сойду с ума.
Как вернуть мне или как забыть розового слона?
Чтоб не плакать и не скорбить,
И любых избежать потерь,
Никогда никого не люби,
Никогда никому не верь.
Но сама я так вряд ли смогу,
Скоро новая будет весна,
И опять я себе найду какого-нибудь слона.
Ольга Пулатова
Fleur
Стихи — это боль, и защита от боли,
И — если возможно! — игра.
Бубенчики пляшут зимой в чистом поле,
На кончике пляшут пера.
Стихи — это боль и целительный пластырь,
Каким утишается боль,
Каким утешает мгновенно лекарство —
Его чудодейственна роль.
Стихи — это боль, это скорая помощь,
Чужие, свои — всё равно,
Аптекарь шагает от дома до дома,
Под каждое ходит окно.
Стихи — это тот дополнительный градус
Любых человечьих страстей,
Каким накаляется проза на радость
Хранителей детских затей.
Рецептом ли модным, рецептом старинным
Фармакологических книг,
Стихи — как таблетка нитроглицерина,
Положенная под язык.
Среди всевозможных разрывов и бедствий
С облаткой дежурит поэт.
Стихи — это просто подручное средство,
Индивидуальный пакет.
Варлам Шаламов
1973
Ты ко мне не придешь никогда,
Я давно уже с этим смирилась,
И, по сути, не в этом беда,
Ведь любви – оскорбительна милость.
Я могу с этим счеты свести,
Я умею и холодом греться.
Но куда от себя мне уйти?
От тебя – как мне вылечить сердце?
Т.Севернюк
*Morskaya*
09.09.2010, 21:07
...и я пришла...
...быть может, свет нести...
...чтоб улыбнулся ты при новой встрече...
...чтоб стал светлее темный в жизни вечер...
...чтоб ты не сбился с трудного пути...
...печаль твою от боли сберегу...
...и звездочкой я посвечу в дороге...
...ты только расскажи мне про пургу,
...что намела в душе твоей тревоги...
...ты про ошибки сердцем расскажи...
...не бойся показаться неумелым...
...без них - никак... такая штука - жизнь...
...прими... пойми...
...и наслаждайся смело
...душевным разноцветием своим...
...мелодией души, что сердцем льется...
...а хочешь... может просто помолчим...
...в тот миг, когда вокруг весь мир смеется...
...такая жизнь... у каждого своя...
...я сердцем принимаю - всё возможно...
...и все, что было, нам дано не зря...
...то - опыт рядом с мудростью надежной...
...прими... впусти в себя хороший свет...
...и улыбнись себе...
...я буду рядом
...спокойным ветром в трепетной листве...
...весной в душе...
...и солнца нежным взглядом...
...ты улыбнешься, светом растревоженный,
...и вновь поверишь...
...многое возможно...
...мне сказку эту ветры рассказали...
Цветка
Вот оно чудо:
В искусной резьбе –
Просто по воздуху – тень возникает.
И к переменам в тебе (и в себе)
Я привыкаю, я привыкаю….
Осень дождит. Опадает листва.
(так же, наверно, и жизнь опадает…)
Это ль не чудо –
К тому, что мертва,
Я привыкаю, я привыкаю….
И забываюсь, и не узнаю:
Тень, или – ты.
Все едино. Не вскрикну.
А за окном воробьишки поют…
Вот уж к чему я вовек не привыкну.
Автора не знаю.
Обогатительная фабрика
Мы вмешиваем быт в стихи,
И оттого, наверно,
В стихах так много чепухи
Житейской всякой скверны.
Но нам простятся все грехи,
Когда поймём искусство
В наш быт примешивать стихи,
Обогащая чувство.
Варлам Шаламов
Повсюду серо и тоскливо -
Вновь лето осень заменила,
Сменив активность на покой,
Забрав тепло и луч с собой…
Так каждый год и не укрыться,
Сезонам лет не измениться…
И надо осень в дом впускать,
С улыбкой дни ее встречать!
Тогда сквозь тучи луч прорвется,
В ответ прохожий улыбнется,
И станет враз душа согрета,
Как в пору дней родного лета…
Татьяна Мокосий
Уже не зову, не надеюсь, не спорю,
Ожогов никто и ничто не остудит.
Что было, то было.
Что будет – то будет.
Чиста моя боль, словно зимнее море.
И вот уже в новой, знобящей метели,
Тебя отдаляя, несутся мгновенья.
И нету обиды.
И нет сожаленья.
Лишь только чуть больше виски поседели.
И стало отчетливей сжатие сроков,
Сильней – притяжение зимнего моря.
Не трогай. Не надо.
Оставь мое горе.
Мне с ним в моей жизни не так одиноко.
Автора не знаю.
Моя душа устанет не любить
И, в бесконечном дней водовороте,
Тебя совсем попробует забыть
В космическом астральном обороте.
Я не замру с протянутой рукой,
Так раньше я твоей любви просила,
В глаза глядела с болью и тоской.
Похоронив любовь, отголосила.
Любовь - это не капелька дождя,
Пролившегося с высоты далекой,
Но как старалась эту каплю я
Себе сберечь, чтоб быть не одинокой!
Любовь - не мелким камешком летит
С горы крутой в грохочущем обвале -
Она, живая, мне в глаза глядит
И просит, чтоб не убивали.
Она, как жемчуг, серебром блестя,
На дне души, быть может, задыхаясь,
Но набегали волны, шелестя,
Как будто над любовью насмехались.
Татьяна Киркоян
...Зачем и о чем говорить?
Всю душу, с любовью, с мечтами,
Все сердце стараться раскрыть -
И чем же? - одними словами!
И хоть бы в словах-то людских
Не так уж все было избито!
Значенья не сыщете в них,
Значение их позабыто!
Да и кому рассказать?
При искреннем даже желанье
Никто не сумеет понять
Всю силу чужого страданья!
Иван Бунин
Была любовь моя слепа –
ни зла, ни лжи не замечала.
Была любовь моя глупа –
Все принимала, все прощала.
Была любовь моя щедра –
Дарила годы – не мгновенья,
Была любовь моя добра –
Учила мудрости терпенья.
И осторожною была –
(Хотя безумствовала тоже).
Всего того, что не могла,
И что смогла – не подытожить.
Была любовь моя – верна.
(Была ль тебе нужна она?..)
Т.Севернюк
Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви
Простите
меня,
товарищ Костров,
с присущей
душевной ширью,
что часть
на Париж отпущенных строф
на лирику
я
растранжирю.
Представьте:
входит
красавица в зал,
в меха
и бусы оправленная.
Я
эту красавицу взял
и сказал:
- правильно сказал
или неправильно?-
Я, товарищ,-
из России,
знаменит в своей стране я,
я видал
девиц красивей,
я видал
девиц стройнее.
Девушкам
поэты любы.
Я ж умен
и голосист,
заговариваю зубы -
только
слушать согласись.
Не поймать
меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен -
еле-еле волочусь.
Мне
любовь
не свадьбой мерить:
разлюбила -
уплыла.
Мне, товарищ,
в высшей мере
наплевать
на купола.
Что ж в подробности вдаваться,
шутки бросьте-ка,
мне ж, красавица,
не двадцать,-
тридцать...
с хвостиком.
Любовь
не в том,
чтоб кипеть крутей,
не в том,
что жгут угольями,
а в том,
что встает за горами грудей
над
волосами-джунглями.
Любить -
это значит:
в глубь двора
вбежать
и до ночи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
силой
своей
играючи.
Любить -
это с простынь,
бессонницей
рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
а не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.
Нам
любовь
не рай да кущи,
нам
любовь
гудит про то,
что опять
в работу пущен
сердца
выстывший мотор.
Вы
к Москве
порвали нить.
Годы -
расстояние.
Как бы
вам бы
объяснить
это состояние?
На земле
огней - до неба...
В синем небе
звезд -
до черта.
Если бы я
поэтом не был,
я б
стал бы
звездочетом.
Подымает площадь шум,
экипажи движутся,
я хожу,
стишки пишу
в записную книжицу.
Мчат
авто
по улице,
а не свалят наземь.
Понимают
умницы:
человек -
в экстазе.
Сонм видений
и идей
полон
до крышки.
Тут бы
и у медведей
выросли бы крылышки.
И вот
с какой-то
грошовой столовой,
когда
докипело это,
из зева
до звезд
взвивается слово
золоторожденной кометой.
Распластан
хвост
небесам на треть,
блестит
и горит оперенье его,
чтоб двум влюбленным
на звезды смотреть
из ихней
беседки сиреневой.
Чтоб подымать,
и вести,
и влечь,
которые глазом ослабли.
Чтоб вражьи
головы
спиливать с плеч
хвостатой
сияющей саблей.
Себя
до последнего стука в груди,
как на свиданье,
простаивая.
прислушиваюсь:
любовь загудит -
человеческая,
простая.
Ураган,
огонь,
вода
подступают в ропоте.
Кто
сумеет совладать?
Можете?
Попробуйте...
Стихолюб
09.09.2010, 21:43
Счастливые леди
Не думают матом,
Закутавшись в пледе,
Бессильно измятом;
Не лечатся виски;
Не спят с телефоном;
Не тянуться к риску;
Не курят с балкона;
Не дышат устало
Чужим никотином;
Не спят с кем попало;
Не пьют аспирина;
Не льют мимо чашки,
Чтоб выпить таблеток;
Не ходят в рубашке
В измятую клетку;
Не рвут фотографий;
Не ищут патрона;
Не плачут ночами
До хрипа и стона;
Не пишут «ответь мне»;
Не верят, как дети;
Счастливые леди –
Их нет в Интернете
Стихолюб
09.09.2010, 21:43
А ей говорили - дура, следующего так просто не отпускай.
Ты наори на него и за волосы потаскай.
А то ведь видишь - какая теперь тоска,
Поздравляешь её "здоровья, любви, вина"
А её так тянет ответить: "Пошел ты на"
И дергаться, как лопнувшая струна.
А с утра ей стресс, а после в метро ей транс.
В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас.
Декабред - это бред, увеличенный в десять раз.
И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.
И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал.
Алька Кудряшева
Оставь меня. Я – ветер синий.
Оставь меня. Я - твой испуг.
Я – хмель несорванной полыни,
Тоска огня в глубинах вьюг.
Не оставляй. Себя погубишь.
Не оставляй. Я тень твоя.
Не оставляй. Скажи, что- любишь,
Как - я.
Т.Севернюк
Стихолюб
09.09.2010, 21:44
…и ещё один день прошёл,
удалившись ночью во прошлое….
как живешь без меня? хорошо?
настроение как? хорошее?
по ночам, я надеюсь, спишь...
….и кошмары тебя не мучают…
штиль на сердце? в эфире тишь?
а в постскриптуме- так, по случаю:
*Я сегодня попала под дождь,
стало холодно и почему-то,
показалось, что ты меня ждёшь,
на мгновение лишь, на минуту,
мимолётная слабость моя-
плод шального воображения….
попросила душа огня,
получила– самосожжение
Алиса
Сжигай меня, сжигай меня, сжигай …
Я долго шла твоим кострам навстречу.
Седынью на висках мой путь отмечен,
Но я пришла, сама прошу: - сжигай.
Сгореть в тебе,
Истлеть, исчезнуть - да!
Что есть превыше этой благодати?
Любовь.
Какая боль – твои обьятья!, -
Но дай мне в них остаться НАВСЕГДА…
Т.Севернюк
Снега… снега… и холоден рассвет.
И наши дни – седеющие были.
Все тот же дом. Но нас в нем больше нет,
Есть только память – здесь меня любили.
Шаги… шаги… (Не слышу. Не хочу!)
Шаги… шаги… (Откуда – то. Куда-то).
Одной слезой – и плАчу, и плачУ –
Не слишком ли заниженная плата?
Т.Севернюк
Прости. Пробач. Які чудні слова!
Скажи, за що тебе прощати мушу?,-
За те, що сонце заглядає в душу
І від весни хмеліє голова?
За те, що тане сивизна льодин,
Вдягаються поля в зелені рядна,
За те, що цілий вік чекати ладна
Один твій крок і погляд твій один?
Душа моя, розважлива й обачна,
Згорає на шаленому вогні…
Ти просто розбудив мене в мені,
І я тобі так невідплатно вдячна!
автор - Н.Гнатюк?
І щастя – не щастя,
І горе – не горе,
І літо – не літо,
Й зима – не зима…
Приходиш, вечеряєш, зрідка говориш,
Удвох живемо, а здається – сама…
Немає чим дихати в хатньому світі,
Нарозпір би вікна в ніч отаку!
Як хочеться слів, і обіймів, і квітів –
Не тільки картоплі у казанку…
Цей вигин брів, цей промінь губ, цей дотик пальців…
Ну як прожить, ну як прожить мені без вас?
Сміюсь щовечора, і тихо плачу вранці,
Бо час прощатися, бо вже ЧУЖІТИ час.
Бо час проходити повз тебе збайдужіло,
Бо час тебе рівняти з усіма.
І гасне думка, і змовкає тіло,
Коли тебе нема, коли тебе нема.
А ти, мов дерево, стоїш на видноколі,
Цвітеш і родиш не в моїй судьбі.
І я збиваюся із вивченої ролі,
ВСЕ ЗАБУВАЮ, ЩО ЧУЖА ТОБІ...
Не йшла я ні до кого із поклоном,
Нікому я не малювала німб.
Стою навколишки лиш перед телефоном,
Щоб обізвався голосом Твоїм…
Одно письмо
Как мало все же человеку надо!
Одно письмо. Всего-то лишь одно.
И нет уже дождя над мокрым садом,
И за окошком больше не темно...
Зажглись рябин веселые костры,
И все вокруг вишнево-золотое...
И больше нет ни нервов, ни хандры,
А есть лишь сердце радостно-хмельное!
И я теперь богаче, чем банкир.
Мне подарили птиц, рассвет и реку,
Тайгу и звезды, море и Памир.
Твое письмо, в котором целый мир.
Как много все же надо человеку!
(Эдуард Асадов)
Этот вечер был тускло-палевый,—
Для меня был огненный он.
Этим вечером, как пожелали Вы,
Мы вошли в театр "Унион".
Помню руки, от счастья слабые,
Жилки — веточки синевы.
Чтоб коснуться руки не могла бы я,
Натянули перчатки Вы.
Ах, опять подошли так близко Вы,
И опять свернули с пути!
Стало ясно мне: как ни подыскивай,
Слова верного не найти.
Я сказала: "Во мраке карие
И чужие Ваши глаза..."
Вальс тянулся и виды Швейцарии,
На горах турист и коза.
Улыбнулась,— Вы не ответили...
Человек не во всем ли прав!
И тихонько, чтоб Вы не заметили,
Я погладила Ваш рукав.
***
Тоскую, как тоскуют звери,
Тоскует каждый позвонок,
И сердце — как звонок у двери,
И кто-то дернул за звонок.
Дрожи, пустая дребезжалка,
Звони тревогу, дребезжи...
Пора на свалку! И не жалко
При жизни бросить эту жизнь...
Прощай и ты, Седая Муза,
Огонь моих прощальных дней,
Была ты музыкою музык
Душе измученной моей!
Уж не склоняюсь к изголовью,
Твоих я вздохов не ловлю,—
И страшно молвить: ни любовью,
Ни ненавистью не люблю!
***
Забились мы в кресло в сумерки -
я и тоска, сам-друг.
Все мы давно б умерли,
да умереть недосуг.
И жаловаться некому
и не на кого пенять,
что жить -
некогда,
и бунтовать -
некогда,
и некогда - умирать,
что человек отчаялся
воду в ступе толочь,
и маятник умаялся
качаться день и ночь.
***
Прекрасная пора была!
Мне шел двадцатый год.
Алмазною параболой
взвивался водомет.
Пушок валился с тополя,
и с самого утра
вокруг фонтана топала
в аллее детвора,
и мир был необъятнее,
и небо голубей,
и в небо голубятники
пускали голубей...
И жизнь не больше весила,
чем тополевый пух,-
и страшно так и весело
захватывало дух!
***
Она беззаботна еще, она молода,
Еще не прорезались зубы у Страсти,—
Не водка, не спирт, но уже не вода,
А пенистое, озорное, певучее Асти.
Еще не умеешь бледнеть, когда подхожу,
Еще во весь глаз твой зрачок не расширен,
Но знаю, я в мыслях твоих ворожу
Сильнее, чем в ласковом Кашине или Кашире.
О, где же затерянный этот в садах городок
(Быть может, совсем не указан на карте?),
Куда убегает мечта со всех ног
В каком-то шестнадцатилетнем азарте?
Где домик с жасмином, и гостеприимная ночь,
И хмеля над нами кудрявые арки,
И жажда, которой уж нечем помочь,
И небо, и небо страстнее, чем небо Петрарки!
В канун последней иль предпоследней весны
— О, как запоздала она, наша встреча!—
Я вижу с тобой сумасшедшие сны,
В свирепом, в прекрасном пожаре сжигаю свой вечер!
Что делать мне? Я так тебя люблю!
Все радости в тебе и все печали.
Ведь это я из-за тебя не сплю,
Смеюсь, пою и думаю ночами.
Ведь это я тебе ищу слова,
Себя в безплодных поисках измучив,
Но, погоди, я окажусь права,
Я выберу их – лучшие из лучших – слова любви!
Как может их не быть?
Наперекор всем песням перепетым!
Не верю я, чтоб ТАК тебя любить,
И не суметь сказать тебе об этом!
ЛЮБЛЮ
Спускалась женщина к реке.
Красива и рыжеголова.
Я для нее одно лишь слово
писал на выжженном песке.
Она его читала вслух.
"И я люблю..."- мне говорила.
И повторяла:
"Милый, милый..."-
так, что захватывало дух.
Мы с ней сидели на песке.
И солнце грело наши спины.
Шумели сосны-исполины.
Грачи кричали вдалеке.
Я в честь ее стихи слагал.
Переплывал Быстрину нашу,
чтобы собрать букет ромашек
и положить к ее ногам.
Она смеялась и гадала.
И лепестки с цветов рвала.
То ль клятв моих ей не хватало,
То ль суеверною была.
С тех пор прошло немало лет.
Глаза закрою -
вижу снова,
как я пишу одно лишь слово,
которому забвенья нет.
А.Дементьев
http://s006.radikal.ru/i215/1009/4c/120fc193c39f.gif (http://www.radikal.ru)
Осень паутинки развевает,
В небе стаи будто корабли -
Птицы, птицы к югу улетают,
Исчезая в розовой дали...
Сердцу трудно, сердцу горько очень
Слышать шум прощального крыла.
Нынче для меня не просто осень -
От меня любовь моя ушла.
Улетела, словно аист-птица,
От иной мечты помолодев,
Не горя желанием проститься,
Ни о чем былом не пожалев.
А былое - песня и порыв.
Юный аист, птица-длинноножка,
Ранним утром постучал в окошко,
Счастье мне навечно посулив.
О, любви неистовый разбег!
Жизнь, что обжигает и тревожит.
Человек, когда он человек,
Без любви на свете жить не может.
Был тебе я предан, словно пес,
И за то, что лаской был согретым,
И за то, что сына мне принес
В добром клюве ты веселым летом.
Как же вышло, что огонь утих?
Люди говорят, что очень холил,
Лишку сыпал зерен золотых
И давал преступно много воли.
Значит, баста! Что ушло - пропало.
Я солдат. И, видя смерть не раз,
Твердо знал: сдаваться не пристало,
Стало быть, не дрогну и сейчас.
День окончен, завтра будет новый.
В доме нынче тихо... никого...
Что же ты наделал, непутевый,
Глупый аист счастья моего?!
Что ж, прощай и будь счастливой, птица!
Ничего уже не воротить.
Разбранившись - можно помириться.
Разлюбивши - вновь не полюбить.
И хоть сердце горе не простило,
Я, почти чужой в твоей судьбе,
Все ж за все хорошее, что было,
Нынче низко кланяюсь тебе...
И довольно! Рву с моей бедою.
Сильный духом, я смотрю вперед.
И, закрыв окошко за тобою,
"Твердо верю в солнечный восход!
Он придет, в душе растопит снег,
Новой песней сердце растревожит.
Человек, когда он человек,
Без любви на свете жить не может.
Асадов Эдуард
Осень…
Мелкий дождь уныло сеет,
Слякоть, лужи во дворе,
Солнышко давно не греет,
Словом, всё как по поре…
Осень власть, вдруг, захватила,
Желтизной покрылся лес,
И туманы напустила,
На блестевший раньше плес…
Суетятся утром птицы,
Собираясь улетать,
Гуси, утки у водицы,
Стали стаи собирать…
А тоска берет за душу,
Скоро ведь придет зима,
Закуёт морозом сушу,
В лёд оденется вода…
2010 год…
Кто знает, что это такое?
Души горенье? -
Мечты паренье?
Когда - ни сна и ни покоя,
Лишь - упоенье.
Азарт погони, схватки, крена,
Игры на счастье
без верной масти
И с волн срываемая пена
Ветрами страсти.
То, что не выразить словами
Ни в рифмах верных,
ни в ритмах мерных,
То, что парит над головами
счастливых смертных.
Алексей Макрецкий
Когда любовь навек уходит,
Будь на прощанье добрым с ней.
Ты от минувшего свободен,
Но не от памяти своей.
Прошу тебя,
Будь благороден.
Оставь и хитрость, и вранье.
Когда любовь навек уходит,
Достойно проводи ее.
Достоин будь былого счастья,
Признаний прошлых и обид.
Мы за былое в настоящем
Должны оплачивать кредит.
Так будь своей любви достоин.
Пришла или ушла она.
Для счастья
Все мы равно стоим.
У горя —
Разная цена.
Андрей Дементьев.
Я пред тобой ни в чем не виноват.
Ни в чем я пред тобою невиновен.
Но почему так холоден твой взгляд,
Как будто ты по гороскопу Овен.
А этот знак враждебен моему.
И значит нет меж нами примиренья.
Ну, выйди из созвездия на время,
Оставь свою таинственную тьму.
Побудь со мной в моем веселом знаке,
Где доброта и верность правят бал.
Душа твоя оттает от похвал,
Как от тепла глаза больной собаки.
Я пред тобой ни в чем не виноват.
И все я напридумал про созвездья.
Давай вернемся в мир своих утрат,
Где наши дни и души были вместе.
Давай вернемся в мир своих утрат.
И выясним, кто был в них виноват.
Андрей Дементьев
У нас с тобой межвозрастной конфликт.
Не помогли ни свечи, ни подкова.
И жизнь моя — как современный клип
На музыке, звучащей из былого.
Но от твоих мелодий я оглох.
Как ты от тишины исповедальной.
Мы вышли из враждующих эпох
На встречу со враждой индивидуальной.
И примиренья нам не суждены.
Кто — океан, а кто глухая дамба?
И в этой драме нет моей вины.
А уж твоей — здесь нету и подавно.
Но я тебе ни в чем не уступлю.
И ты, наверно, тоже не уступишь.
Прости, я независимость люблю
Намного больше, чем меня ты любишь.
Андрей Дементьев
Выхода нет.
Есть неизбежность...
Наша любовь —
Это наша вина.
Не находящая выхода нежность
На вымирание обречена.
Выхода нет.
Есть безнадежность
И бесконечность разомкнутых рук.
Мне подарил твою нежность художник,
Чтобы спасти меня в годы разлук.
Видимо, ты опоздала родиться.
Или же я в ожиданье устал.
Мы — словно две одинокие птицы —
Встретились в небе,
Отбившись от стай.
Выхода нет.
Ты страдаешь и любишь.
Выхода нет.
Не могу не любить.
Я и живу-то еще
Потому лишь,
Чтобы уходом тебя не убить.
Андрей Дементьев
СУМЕРКИ
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
И все позабылось,
Что помнить не хочется:
Обиды твои.
И мое одиночество.
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Душа моя —
Как холостяцкая комната.
Ни взглядов твоих в ней,
Ни детского гомона.
Завалена книгами
Площадь жилищная,
Как сердце — словами...
Теперь уже лишними.
Ах, эти слова,
Будто листья опавшие.
И слезы —
На целую жизнь опоздавшие.
Не плачь.
У нас встреча с тобой,
А не проводы.
Мы снова сегодня наивны
И молоды.
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные
Сумерки
Выдались!
Андрей Дементьев
Подруга (Софии Парнок)
1
Вы счастливы? -- Не скажете! Едва ли!
И лучше -- пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной-
Красноречив!
Я Вас люблю. -- Как грозовая туча
Над Вами -- грех --
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
За то, что мы, что наши жизни -- разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас -- хоть разорвись над гробом!
Уж не спасти!
За эту дрожь, за то-что -- неужели
Мне снится сон? --
За эту ироническую прелесть,
Что Вы -- не он.
16 октября 1914
--------
2
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? -- Чья победа? --
Кто побежден?
Всe передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?
Кто был охотник? -- Кто -- добыча?
Всe дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?
В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце -- Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?
И все-таки -- что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?
23 октября 1914
--------
3
Сегодня таяло, сегодня
Я простояла у окна.
Взгляд отрезвленной, грудь свободней,
Опять умиротворена.
Не знаю, почему. Должно быть,
Устала попросту душа,
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша.
Так простояла я -- в тумане-
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.
Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный -- этот вот,
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод,
Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.
Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.
24 октября 1914
--------
4
Вам одеваться было лень,
И было лень вставать из кресел.
-- А каждый Ваш грядущий день
Моим весельем был бы весел.
Особенно смущало Вас
Идти так поздно в ночь н холод.
-- А каждый Ваш грядут цнй час
Моим весельем был бы молод.
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
-- Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
25 октября 1914
--------
5
Сегодня, часу в восьмом,
Стремглав по Большой Лубянке,
Как пуля, как снежный ком,
Куда-то промчались санки.
Уже прозвеневший смех...
Я так и застыла взглядом:
Волос рыжеватый мех,
И кто-то высокий -- рядом!
Вы были уже с другой,
С ней путь открывали санный,
С желанной и дорогой, --
Сильнее, чем я -- желанной.
-- Oh, je n'en puis plus, j'etouffe(1)*-
Вы крикнули во весь голос,
Размашисто запахнув
На ней меховую полость.
Мир -- весел и вечер лих!
Из муфты летят покупки...
Так мчались Вы в снежный вихрь,
Взор к взору и шубка к шубке.
И был жесточайший бунт,
И снег осыпался бело.
Я около двух секунд --
Не более -- вслед глядела.
И гладила длинный ворс
На шубке своей -- без гнева.
Ваш маленький Кай замерз,
О Снежная Королева.
26 октября 1914
1 О, я больше не могу, я задыхаюсь! (фр.).
--------
6
Ночью над кофейной гущей
Плачет, глядя на Восток.
Рот невинен и распущен,
Как чудовищный цветок.
Скоро месяц -- юн и тонок --
Сменит алую зарю.
Сколько я тебе гребенок
И колечек подарю!
Юный месяц между веток
Никого не устерег.
Сколько подарю браслеток,
И цепочек, и серег!
Как из-под тяжелой гривы
Блещут яркие зрачки!
Спутники твои ревнивы? --
Кони кровные легки!
6 декабря 1914
--------
7
Как весело сиял снежинками
Ваш -- серый, мой -- соболий мех,
Как по рождественскому рынку мы
Искали ленты ярче всех.
Как розовыми и несладкими
Я вафлями объелась -- шесть!
Как всеми рыжими лошадками
Я умилялась в Вашу честь.
Как рыжие поддевки-парусом,
Божась, сбывали нам тряпье,
Как на чудных московских барышень
Дивилось глупое С"абье.
Как в час, когда народ расходится,
Мы нехотя вошли в собор,
Как на старинной Богородице
Вы приостановили взор.
Как этот лик с очами хмурыми
Был благостен и изможден
В киоте с круглыми амурами
Елисаветинских времен.
Как руку Вы мою оставили,
Сказав: "О, я ее хочу!"
С какою бережностью вставили
В подсвечник -- желтую свечу...
-- О, светская, с кольцом опаловым
Рука! -- О, вся моя напасть! --
Как я икону обещала Вам
Сегодня ночью же украсть!
Как в монастырскую гостиницу
-- Гул колокольный и закат --
Блаженные, как имянинницы,
Мы грянули, как полк солдат.
Как я Вам -- хорошеть до старости --
Клялась -- и просыпала соль,
Как трижды мне -- Вы были в ярости!
Червонный выходил король.
Как голову мою сжимали Вы,
Лаская каждый завиток,
Как Вашей брошечки эмалевой
Мне губы холодил цветок.
Как я по Вашим узким пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили мальчиком,
Как я Вам нравилась такой...
Декабрь 1914
--------
8
Свободно шея поднята,
Как молодой побег.
Кто скажет имя, кто -- лета,
Кто -- край ее, кто -- век?
Извилина неярких губ
Капризна и слаба,
Но ослепителен уступ
Бетховенского лба.
До умилительности чист
Истаявший овал.
Рука, к которой шел бы хлыст,
И -- в серебре -- опал.
Рука, достойная смычка,
Ушедшая в шелка,
Неповторимая рука,
Прекрасная рука.
10 января 1915
--------
9
Ты проходишь своей дорогою,
руки твоей я не трогаю.
Но тоска во мне -- слишком вечная,
Чтоб была ты мне -- первой встречною.
Сердце сразу сказало: "Милая!"
Всe тебе -- наугад -- простила я,
Ничего не знав, -- даже имени! --
О, люби меня, о, люби меня!
Вижу я по губам -- извилиной,
По надменности их усиленной,
По тяжелым надбровным выступам:
Это сердце берется -- приступом!
Платье -- шелковым черным панцирем,
Голос с чуть хрипотцой цыганскою,
Всe в тебе мне до боли нравится, --
Даже то, что ты не красавица!
Красота, не увянешь за лето!
Не цветок -- стебелек из стали ты,
Злее злого, острее острого
Увезенный -- с какого острова?
Опахалом чудишь, иль тросточкой, --
В каждой жилке и в каждой косточке,
В форме каждого злого пальчика, --
Нежность женщины, дерзость мальчика.
Все усмешки стихом парируя,
Открываю тебе и миру я
Всe, что нам в тебе уготовано,
Незнакомка с челом Бетховена!
14 января 1915
--------
10
Могу ли не вспомнить я
Тот запах White-Rose1 и чая,
И севрские фигурки
Над пышащим камельком...
Мы были: я -- в пышном платье
Из чуть золотого фая,
Вы -- в вязаной черной куртке
С крылатым воротником.
Я помню, с каким вошли Вы
Лицом -- без малейшей краски,
Как встали, кусая пальчик,
Чуть голову наклоня.
И лоб Ваш властолюбивый,
Под тяжестью рыжей каски,
Не женщина и не мальчик, --
Но что-то сильней меня!
Движением беспричинным
Я встала, нас окружили.
И кто-то в шутливом тоне:
"Знакомьтесь же, господа".
И руку движеньем длинным
Вы в руку мою вложили,
И нежно в моей ладони
Помедлил осколок льда.
С каким-то, глядевшим косо,
Уже предвкушая стычку, --
Я полулежала в кресле,
Вертя на руке кольцо.
Вы вынули папиросу,
И я поднесла Вам спичку,
Не зная, что делать, если
Вы взглянете мне в лицо.
Я помню -- над синей вазой --
Как звякнули наши рюмки.
"О, будьте моим Орестом!",
И я Вам дала цветок.
С зарницею сероглазой
Из замшевой черной сумки
Вы вынули длинным жестом
И выронили-платок.
28 января 1915
1 Белой розы (модные в то время духи).
--------
11
Все глаза под солнцем -- жгучи,
День не равен дню.
Говорю тебе на случай,
Если изменю:
Чьи б ни целовала губы
Я в любовный час,
Черной полночью кому бы
Страшно ни клялась, --
Жить, как мать велит ребенку,
Как цветочек цвесть,
Никогда ни в чью сторонку
Глазом не повесть...
Видишь крестик кипарисный?
-- Он тебе знаком --
Все проснется -- только свистни
Под моим окном.
22 февраля 1915
--------
12
Сини подмосковные холмы,
В воздухе чуть теплом -- пыль и деготь.
Сплю весь день, весь день смеюсь, -- должно
Выздоравливаю от зимы.
Я иду домой возможно тише:
Ненаписанных стихов -- не жаль!
Стук колес и жареный миндаль
Мне дороже всех четверостиший.
Голова до прелести пуста,
Оттого что сердце -- слишком полно!
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.
Чьи-то взгляды слишком уж нежны
В нежном воздухе едва нагретом...
Я уже заболеваю летом,
Еле выздоровев от зимы.
13 марта 1915
--------
13
Повторю в канун разлуки,
Под конец любви,
Что любила эти руки
Властные твои
И глаза -- кого -- кого-то
Взглядом не дарят! --
Требующие отчета
За случайный взгляд.
Всю тебя с твоей треклятой
Страстью -- видит Бог! --
Требующую расплаты
За случайный вздох.
И еще скажу устало,
-- Слушать не спеши! --
Что твоя душа мне встала
Поперек души.
И еще тебе скажу я:
-- Все равно-канун! --
Этот рот до поцелуя
Твоего был юн.
Взгляд-до взгляда -- смел и светел,
Сердце -- лет пяти...
Счастлив, кто тебя не встретил
На своем пути.
28 апреля 1915
--------
14
Есть имена, как душные цветы,
И взгляды есть, как пляшущее пламя...
Есть темные извилистые рты
С глубокими и влажными углами.
Есть женщины. -- Их волосы, как шлем,
Их веер пахнет гибельно и тонко.
Им тридцать лет. -- Зачем тебе, зачем
Моя душа спартанского ребенка?
Вознесение, 1915
--------
15
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать -- куда Вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И Вы -- на палубе...
Вы -- в дыме поезда... Поля
В вечерней жалобе --
Вечерние поля в росе,
Над ними -- вороны...
-- Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
3 мая 1915
--------
16
В первой любила ты
Первенство красоты,
Кудри с налетом хны,
Жалобный зов зурны,
Звон -- под конем -- кремня,
Стройный прыжок с коня,
И -- в самоцветных зернах --
Два челночка узорных.
А во второй-другой-
Тонкую бровь дугой,
Шелковые ковры
Розовой Бухары,
Перстни по всей руке,
Родинку на щеке,
Вечный загар сквозь блонды
И полунощный Лондон.
Третья тебе была
Чем-то еще мила...
-- Что от меня останется
В сердце твоем, странница?
14 июля 1915
--------
17
Вспомяните: всех голов мне дороже
Волосок один с моей головы.
И идите себе... -- Вы тоже,
И Вы тоже, и Вы.
Разлюбите меня, все разлюбите!
Стерегите не меня поутру!
Чтоб могла я спокойно выйти
Постоять на ветру.
6 мая 1915
БАЛЛАДА О ЛЮБВИ
— Я жить без тебя не могу,
Я с первого дня это понял...
Как будто на полном скаку
Коня вдруг над пропастью поднял.
— И я без тебя не могу.
Я столько ждала! И устала.
Как будто на белом снегу
Гроза мою душу застала.
Сошлись, разминулись пути,
Но он ей звонил отовсюду.
И тихо просил: «Не грусти...»
И тихое слышалось: «Буду...»
Однажды на полном скаку
С коня он свалился на съемках...
— Я жить без тебя не могу,—
Она ему шепчет в потемках.
Он бредил... Но сила любви
Вновь к жизни его возвращала.
И смерть уступила: «Живи!»
И все начиналось сначала.
— Я жить без тебя не могу...—
Он ей улыбался устало,
— А помнишь на белом снегу
Гроза тебя как-то застала?
Прилипли снежинки к виску.
И капли росы на ресницах...
Я жить без тебя не смогу,
И значит, ничто не случится.
Андрей Дементьев
Любовь большую мы несем,
Но я - к тебе, а ты -к другой,
Опалены большим огнем,
Но я -твоим, а ты другой.
Ты слова ждешь, я слова жду,
Я от тебя, ты от другой.
Твой образ вижу я в бреду,
Ты бредишь образом другой.
И что уж тут поделать, раз
Самой судьбе не жалко нас,
Что нас жалеть? Живем любя,
Хоть ты -другую, я -тебя....
Сильва Капутикян
serg1969
09.09.2010, 23:01
Снова месяц висит ятаганом,
На ветру догорает лист.
Утром рано из Зурбагана
Корабли отплывают в Лисс.
Кипарисами машет берег.
Шкипер, верящий всем богам,
Совершенно серьезно верит,
Что на свете есть Зурбаган.
И идут паруса на запад,
Через море и через стих,
Чтоб магнолий тяжелых запах
Грустной песенкой донести.
В час, когда догорает рябина,
Кружит по ветру желтый лист,
Мы поднимем бокал за Грина
И тихонько выпьем за Лисс.......
Павел Коган
Только любимые рвут наши души… без спроса…
С насмешкой взирают на трупы разбитых надежд…
Врываются в сердце без страха, лишних вопросов…
И бьют по больному, нащупав последний рубеж.
Только любимые… вывернут нас наизнанку.
На скорости бешеной сбросят в последний момент.
И выкинут прошлое, как и любовь – самозванку…
А ласка - ненужный и самый простой аргумент…
Только с любимыми можно напиться мечтою…
Вести диалоги со звёздами с крыши небес.
Сыграть в «дурака» на желание с чьей-то судьбою,
И вновь оказаться в невидимом мире чудес…
© Copyright: Узнаваемая
Я раскрашу подушку узорами скомканной боли...
И мяукну прохожему (чтобы согрел у огня).
Всё как повод не быть одинокой. Скрываю мозоли
И лечусь от болезни "МНЕ ТАК НЕ ХВАТАЕТ ТЕБЯ".
Безысходность считают сейчас новомодным коктейлем.
Твои губы уже начинают меня называть
Своей самой огромной и самой безумной потерей -
Ненавязчивый повод встречаться со всеми подряд.
Тишина разрывает и дышит мне прямо в затылок,
А безликие мысли не верят в возможность тепла
От кого-то другого. И только заметка "На выход"
Извещает о том, что из нас получилась зола.
Нестерпимо смотреть на завядшие розочки в вазе,
Как подарок от прошлого ("ТОЛЬКО НЕ ДУМАЙ О НЁМ!")
Я поверю в твоё колдовство и теорию сглаза,
И хоть как-то себя успокою холодным дождем...
Я была осторожна - свои отпечатки на теле
Удалила желанием выжить тебя из себя.
Мои силы иссякли... И нервы уже на пределе -
НЕ МОГУ ИЗЛЕЧИТЬСЯ. МНЕ ТАК НЕ ХВАТАЕТ ТЕБЯ!
© Copyright: Узнаваемая
Листаю тебя… не зная, что скоро наступит осень
В твоих разноцветных «да» с запахом свежей ванили…
Ты ведь меня дождёшься в конце переулка? Просрочен
Ответ на твои поцелуи… полоска из пыли…
Колю в себя дозы желанья вновь оказаться в Ницце,
Держа твою руку… А ночью пишу телеграммы
Своей аккуратной грусти /боясь опять оступиться…/
В меня твоя сладкая нежность ложится пластами,
Рискуя остаться на ночь в моём дыхании… Встречей
Блокируешь мысли… Толкая в свои обещанья,
Ты рвёшь чужие запреты… Становится даже тесно…
Становится слишком жарко…. Я за твоё вниманье
Убью все свои капризы /находишься рядом… близко/…
Инъекции ласки /руками… губами… под кожу/…
Стремясь не задеть аорту… и в чувства добавив виски…
Мне нравится быть твоей...
До крика...
мурашек...
дрожи...
© Copyright: Узнаваемая
Беспомощно шлю телеграммы коротким гудкам...
И слушаю песню, что мы по утрам включали.
Ты грубой ошибкой вписался в тетрадь... По губам
Слеза ручейком стекает, рождая "далее....."
Со злостью бросаю в стену слепки твоих шагов,
Ужасные снимки своих немых ожиданий!
Ведь, если бы только ты знал о важности наших слов,
О всей моей боли, когда ты ушёл без прощаний!!!
О письмах смешных оправданий "Он же не мог.............!",
О ссорах ночами с бесчувственным монитором..!
Забрав мою веру, ты дал сожаленье в залог,
А сам предпочёл молчание всем разговорам!
Над выходом будет табличка "Вернуться назад!"
Закрыть бы глаза - оказаться с тобою рядом...
В стране придуманных мною "бы" срываюсь на мат -
Какой-то пустой мешок я называла кладом!!!
© Copyright: Узнаваемая
Я пройдусь по канату - нервам -
Независима дикая кошка!
«Я сдаюсь!» - признаёшься первым –
У подъезда стоит неотложка…
Разрывая нужные «может» -
Затянула на прошлом верёвку.
Обезврежено «очень сложно»!
Надоевшее «больно» – уловка!
И капризы – косточкой в горле -
Оставляю ожоги – на память!
Моя нежность хранится в морге –
Ты попробуй (хоть как-нибудь!) ранить!!!
А реальность – на шее камнем:
Твоя вера разломана - ветки!
Закопай во дворе желанья –
Возвратишь свои нервные клетки!
Я пройдусь по канату – нервам –
Из тюрьмы убежавшая кошка!
Возродил строптивую стерву –
Вот и ешь равнодушие ложкой!
© Copyright: Узнаваемая
Напрасно искала любовь в эпизодах
Случайных романов, нелепых побед…
В надеждой прокуренных камерах
Страха у каждого свой похоронен скелет…
А в памятке «Как же тебя переделать?»
Полно опечаток, сомнительный бред.
И крупными буквами «ВСЁ НАДОЕЛО!» -
Оставленный мною на памяти след...
Напрасно учиться… чужие ошибки –
Как повод проверить,а после - признать…
Я шлю из тюрьмы из обоев открытки
Для счастья, которого мне не догнать…
© Copyright: Узнаваемая
...Когда ты мне ответишь, я уже позабуду вопрос
хотя думалось раньше, что он в меня намертво врос
желтым ногтем, мешая прицельной ходьбе
от меня не спросившей к безответной тебе
все непрошенно, спросишь - и падает спрос на слова
безответственность делится в этом молчаньи на два
умножаются сущности глухонемой пустоты -
и спрошу я уже не тебя, и ответишь не ты...
*
Олеся Первушина
svyatodan
09.09.2010, 23:34
Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху!
Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.
Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен.
Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.
В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.
А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал:- Тебе бы все смеяться,
А я тут пропадай через любовь!
Она была повсюду, как на грех:
Глаза... И смех - надменный и пьянящий...
Он и во сне все слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.
Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрет,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдет!
Средь городского шумного движенья
Он шел вперед походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!
Однако то ли в чем-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нес сплошную ерунду.
- Ну вот и все! - Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
- Вот и погиб "решительный удар"!
........
Я сложил свои рукописи.
Я покинул дом.
С чемоданом легче идти бегом.
Я бежал по распахнутым улицам века
с лицом человека
спешащего ниоткуда из никуда.
В белом канале стояли суда
летней флотилии –
их захватили и
обживали бездомные псы.
Баржи борт к борту покачивались, как весы.
Псы
пробегали по сходням, лежали на палубах, спали в каютах,
чутко прислушиваясь, как поют их
недруги, те, что ночами серы,
фосфоресцируя в запахе серы.
По ночам в подворотнях орудуют чайки,
и в кульках из вчерашних газет
шебаршат и ютятся печальные стайки
новостей, превращенных в крысят.
Это полночь пробила, и мост над Невой
поднялся – и отрезал от жизни былой.
Город встал предо мной лицевою стеной
полустен-полулиц.
Слышу в кроне кленовой изменчивый скрип половиц:
это ворон ученый не спит до рассвета и бродит то влево, то вправо –
все внизу для него суета и забава.
На помойках свистит голытьба: воробье, голубье.
Бьется сердце, как бьется тряпье
на балконной веревке –
и неловки
эти сбивы, рывки, чтоб вот так, задыхаясь, хватаясь руками за грудь и хватая сухими губами белесую муть кислорода,
бежать под полуночный вспорх воробья.
Это я примеряюсь дышать без тебя.
Кем еще не воспеты
железная поступь, лихая осанка, геройская поза?
На казенном белье площадей прорастают хоз. меты
метемпсихоза.
Мрамор гривы, и бронза копыт, и чугун обнаженного горла
въелись в ткань, как чернильные цифры, чтоб их бесконечная стирка не стерла.
Совы вжались в фасады.
Их огромные очи склевали закаты,
что ни вечер пустые глазницы слепя.
Это я примеряюсь глядеть без тебя.
Так куда же мне дальше, в какие края?
Ходит рыба кругами, как память моя.
Лебедь спит, по пригорку к воде соскользнув.
Словно боль, под крылом успокоился клюв.
Тихий селезень к утке прижался бочком.
Кенарь в клетке сидит с канарейкой молчком.
Дрозд умолк до утра
и синица молчит.
Кто же в этой листве так беззвучно кричит,
от ночного молчанья на шаг отступя?
Это я примеряюсь любить без тебя.
Так куда же мне дальше – белой ночью так близок рассвет.
Зоопарк за тюремной стеною вздыхает во сне – и в ответ
теплым брюхом река гулко шлепает по песку
и штампует, штампует тоску.
Чьи-то морды из окон торчат, и свисают на нитках слепые глаза, и зрачки разлетелись картечью.
Вошь и гнида под мухой идут мне навстречу.
И плетут комары с пауками июньские козни.
Жук, чем ярче блестит, тем навозней.
Что за говор в округе – то азбука Морзе цикад, то сигнальная феня хвостов,
то ночной воровской пересвист разудалых птенцов из кустов,
и в пространстве глухом возникает немой, бесполезные пальцы свои теребя.
Это я примеряюсь, пытаюсь, учусь умирать без тебя.
Мои зоотечественники!
Исчадья и монстры!
Поглядите, как пестрой
бабочкой мост распрямляет крыло за крылом,
и уходит по водам
чуть заметная тень, за которой мы вскоре пойдем
по низинам земным и по горним высотам.
Кстати, что там,
что там у солнца с горлом?
Михаил Яснов перевод
Гийом Аполлинер
Ночь, одержимая белизной
кожи. От ветреной резеды,
ставень царапающей, до резной,
мелко вздрагивающей звезды,
ночь, всеми фибрами трепеща
как насекомое, льнет, черна,
к лампе, чья выпуклость горяча,
хотя абсолютно отключена.
Спи. Во все двадцать пять свечей,
добыча сонной белиберды,
сумевшая не растерять лучей,
преломившихся о твои черты,
ты тускло светишься изнутри,
покуда, губами припав к плечу,
я, точно книгу читая при
тебе, сезам по складам шепчу.
Иосиф Бродский
serg1969
10.09.2010, 09:01
Не надо скидок. Это пустяки -
Не нас уносит, это мы уносим
С собою всё,
И только на пески
Каскад тоски обрушивает осень.
Сожмись в комок и сразу постарей,
И вырви сердце - за вороньим граем -
В тоску перекосившихся окраин,
В осеннюю усталость пустырей.
Мучительная нежность наших дней
Ударит в грудь, застрянет в горле комом.
Мне о тебе молчать ещё трудней,
Чем расплескать тебя полузнакомым.
И память жжёт,
И я схожу с ума -
Как целовала. Что и где сказала.
Моя любовь!
Одни, одни вокзалы.
Один туман - и мост через туман.
Но будет день: все встанут на носки,
Чтобы взглянуть в глаза нам в одночасье,
И не понять - откуда столько счастья?!
Откуда столько солнца в эту осень?
Не надо скидок. Это мы уносим
С собою всё.
А ветер - пустяки.....
1939г. Борис Смоленский
P.S. Это "пронзительное стихотворение" Бориса Смоленского уже "постил" Romko...меня поразило, что он написал это стихотворение в 18 лет!
А в 20 - погиб на войне.... Захотелось открыть его еще раз для всех!
Светлая ему память!!!
blagoroden_don
10.09.2010, 09:44
Мы долго на закат смотрели
В огне роскошном.
Когда ты,счастье,в самом деле
Вот так сверкнешь нам?
В каких ты скрыто окоемах:
Под купол синий
Полет прямых и невесомых
Свободных линий?
Наряд ли ты,что надеваем
Лишь раз в полгода?
Минута любованья маем?
Мечта народа?
О дни,летящие без счета!
Пришел -и прожит.
Вот мы летим,и миг полета
Вражду ничтожит.
А время помнит каждый промах
И мстит влюбленным-
Не в этом ли цветы черемух
Клянутся кленам?
Где счастье? Где,скажи на милость,
Его хоть милость?
оно ушло.Оно забылось.
Оно -осталось.
Перевод Н.Мальцевой
blagoroden_don
10.09.2010, 09:44
Что за зелень,
Что за краски!
В поле просинь озерца,
Я, пожалуй, принц из сказки,
Ждущий доброго конца.
Знаю, сказка не обманет.
Принцем быть -
Приятный труд
В синем небе –ни следа нет:
В сказках ливни не идут.
Люди через ряд столетий
Веру в сказку пронесли:
Все прекрасней жизнь на свете,
Все счастливей короли.
Пусть бы синей-синей высью
Проплывали времена,
Не скакать бы принцам рысью,
Не влезать бы в стремена…
До конца, до эпилога
Сказка –счастье, сказка-тишь…
Я пожил бы в ней немного,
Только ты не разрешишь.
Перевод Н.Мальцевой
blagoroden_don
10.09.2010, 09:45
Мы так спокойны (ибо нет сомнений…).
Мы веселы (можно ли ставить в вину?)
О чем мы думаем ночью осенней,
У себя в дому отходя ко сну?
Ливень стекла черные орошает,
Заливает пейзаж, окрашенный тьмой.
Нам снится сон, и нас утешает
Приснившийся мир-иной, немой.
Этот мир судьбу –ибо совесть дремлет-
За ночь перевернет не раз.
Кажется, близким зарницам внемлет
Темная глубь заснувших глаз.
Мы видим сон: в нем немало смеха,
И слова не ранят нас тяжело.
Еженощный сон, терпеливое эхо-
Учит помнить добро,
Позабывшее зло.
Мы не знаем- от сна больший ли прок нам,
Мы счастливы, счастливы до восхода.
«Дожди ручьями лились по окнам,
Была непогода…»
Перевод Н.Мальцевой
blagoroden_don
10.09.2010, 09:46
Жесты, слова ли- нет, жребий иной
Выпал, и в дыме не спрятаться горю.
Ты одиночество делишь со мной.
Только с тобою не спорю.
Жить без души- таково бытие,
Мне отведенное (сердце, не выдай).
Так и живу, чтобы сердце мое
Не отзывалось обидой.
Я не из тех, кто кидается в крик,
Лишь бы душа у прохожего сжалась.
Я не из тех.
И меня ни на миг
Не подкупает продажная жалость.
Вижу свой путь я, хоть и темно.
Нет для меня ни падений, ни взлетов,
Я- механизм, что, как видишь ,давно
Остановился, свое отработав.
Жизнь, будто сумрак осенний, скользит.
Общих деяний на каждого хватит.
Бедный статист, береги реквизит:
Кто не скал- ничего не утратит.
Лишь сигаретка порадует нас.
Дым голубой- словно счастья обломок.
Вот и финал. И окурок погас
Средь наступивших потемок.
Перевод Н.Мальцевой
NorthWind
10.09.2010, 10:13
Сошлись чертовки на перекрёстке,
На перекрёстке трёх дорог
Сошлись к полночи, и месяц жёсткий
Висел вверху, кривя свой рог.
Ну, как добыча? Сюда, сестрицы!
Мешки тугие, - вот прорвёт!
С единой бровью и с ликом птицы, -
Выходит старшая вперёд.
И запищала, заговорила,
Разинув клюв и супя бровь:
«Да что ж, не плохо! Ведь я стащила
У двух любовников - любовь.
Сидят, целуясь.. А я, украдкой,
Как подкачусь, да сразу - хвать!
Небось, друг друга теперь не сладко
Им обнимать да целовать!
А вы, сестрица?» - «Я знаю меру,
Мне лишь была б полна сума.
Я у пророка украла веру, -
И он тотчас сошёл с ума.
Он этой верой махал, как флагом,
Кричал, кричал... Постой же, друг!
К нему подкралась я тихим шагом -
Да флаг и вышибла из рук!»
Хохочет третья: «Вот это средство!
И мой денёчек не был плох:
Я у ребёнка украла детство,
Он сразу сник. Потом издох».
Смеясь, к четвёртой пристали: ну же,
А ты явилась с чем, скажи?
Мешки тугие, всех наших туже...
Скорей верёвку развяжи!
Чертовка мнётся, чертовке стыдно...
Сама худая, без лица.
«Хоть я безлика, а всё ж обидно:
Я обокрала - мудреца.
Жирна добыча, да в жире ль дело!
Я с мудрецом сошлась на грех.
Едва я мудрость стащить успела, -
Он тотчас стал счастливей всех!
Смеётся, пляшет... Ну, словом, худо.
Назад давала - не берёт.
«Спасибо, ладно! И вон отсюда!»
Пришлось уйти... Ещё убьёт!
Конца не вижу я испытанью!
Мешок тяжёл, битком набит!
Куда деваться мне с этой дрянью?
Хотела выпустить - сидит».
Чертовки взвыли: наворожила!
Не людям быть счастливей нас!
Вот угодила, хоть и без рыла!
Тащи назад! Тащи сейчас!
«Несите сами! Я понесла бы,
Да если люди не берут!»
И разодрались четыре бабы:
Сестру безликую дерут.
Смеялся месяц... И от соблазна
Сокрыл за тучи острый рог.
Дрались... А мудрость лежала праздно
На перекрёстке трёх дорог.
З. Гиппиус.
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем Акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие, древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Осип Мандельштам
NorthWind
10.09.2010, 11:43
Суда поспешно не чини:
Непрочен суд земной!
И голубиной — не черни
Галчонка — белизной.
А впрочем — что ж, коли не лень!
Но всех перелюбя,
Быть может, я в тот черный день
Очнусь — белей тебя!
М. Цветаева
Selena513
10.09.2010, 12:23
Затикает ночь городскими часами,
И ветер завоет опять от тоски.
Уходишь ты прочь и бредешь меж домами
Тропою, где вечно снуют сквозняки.
Осенняя слякоть бросается в ноги,
И, кажется, дальше уже не пройти.
А кто-то стоит до сих пор на пороге
И верит, что ты на обратном пути.
Вернись и не бойся, мой путник усталый!
Не будешь обманут ты светом других -
Из тысячи окон, больших или малых,
Одно лишь светИтся теплей остальных.
Листья все сорвало, в грязь швырнуло, в лужи,
И гуляет ветер по дорожкам сада.
Вместо звёзд — туманы,
Вместо солнца — стужа.
Это так и надо.
Ложью, грязной, глупой, никому не нужной,
Встала предо мною серая преграда.
Вместо грез — туманы,
Вместо ласки — стужа.
...Это все так надо.
Борис Смоленский
1937
Осеннее небо беззвездней и ниже,
И ветер к земле приник,
И поезд на нитку дороги нанижет
Летящие мимо огни,
И вихрем — назад, и боюсь не успеть их
В подарок тебе нанизать...
Но круче дорога, и северный ветер
Относит огни назад.
Борис Смоленский
1937
Я не люблю иронии твоей.
Оставь ее отжившим и не жившим,
А нам с тобой, так горячо любившим,
Еще остаток чувства сохранившим,-
Нам рано предаваться ей!
Пока еще застенчиво и нежно
Свидание продлить желаешь ты,
Пока еще кипят во мне мятежно
Ревнивые тревоги и мечты -
Не торопи развязки неизбежной!
И без того она не далека:
Кипим сильней, последней жаждой полны,
Но в сердце тайный холод и тоска...
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны...
Николай Некрасов
1850
Послание артистке одного из театров
Без одежды и в одежде
Я вчера Вас увидал,
Ощущая то, что прежде
Никогда не ощущал.
Над системой кровеносной,
Разветвленной, словно куст,
Воробьев молниеносней
Пронеслася стая чувств.
Нет сомнения — не злоба,
Отравляющая кровь,
А несчастная, до гроба
Нерушимая любовь.
И еще другие чувства,
Этим чувствам имя — страсть!
— Лиза! Деятель искусства!
Разрешите к Вам припасть!
Николай Олейников
1932
Поэт Иван Рядченко-Одессит.
Каким войти мне в храм любви твоей?
Фанатиком,что богу бьет поклоны?
Медоточивым,как архиерей?
Иль,варваром,ломающим иконы?
Хоть век пробуду в нем,хоть пять минут-
я в этот храм войду не для наживы,
Ведь варваров бояться и клянут,
рабы-смешны,
отцы в сутанах-лживы.
Туда,где чувств колокола звучат,
где их набат волнителен и звонок,
войду я,как садовник входит в сад,
как в яркий мир является ребенок.
Не нужен мне кадил дурманный дым,
чужие заклинания и святцы.
Я должен быть седым и молодым,
все в мире знать-и все же удивляться.
Да здравствует неписанный закон:
являясь в храм, звучащий чистым звоном,
не оскверняй висящих в нём икон
из уваженья к собственным иконам!
fishbone0707
10.09.2010, 14:11
Осенняя дымка тебя расслабляет.
Ты грезишь, а будто бы всё наяву:
Деревья на ветках тебя качают
И падаешь ты в золотую листву!
Уходишь в пространство, летишь во вселенной.
А в место планет золотая листва.
И всё в постоянстве, и всё так нетленно,
И веришь, не кончится жизнь никогда.
Приятно и радостно в злате купаться
И жгут сквозь одежду листья тебя.
Не хочется мне с тобой расставаться
Осенняя бархата, грусти пора……….
Но вот жизни пульс тебя пробуждает.
На миг ты очнулась - реальность горька.
Листва пусть и дымка тебя расслабляют.
Ты грезишь: « Не кончится жизнь никогда!»
ДЕВЕ
Ты, Дева, друг любви и счастья,
Не презирай, не презирай меня,
Ни в радости, тем более ни в страсти
Дурного обо мне не мня.
Пускай уж я не тот! Но я еще красивый!
Доколь в подлунной будет хоть один пиит,
Еще не раз взыграет в нас гормон игривый.
Пусть жертвенник разбит! Пусть жертвенник разбит!
Николай Олейников
1930
Уж лучше бурей силы мерить,
Последний миг борьбе отдать,
Чем выбраться на тихий берег
И раны горестно считать.
Адам Мицкевич.
- Ты меня береги!
- Я тебя берегу:
Я костер развожу на крутом берегу,
Чтобы видел ты, к дому бредя по утру,
Как горит ожиданье мое на ветру.
- Ты меня береги!
- Я тебя берегу:
В самом главном тебе я вовек не солгу.
Ну, а там, где ты сам мимо правды пройдешь,
Я тебе во спасенье придумаю ложь.
- Ты меня береги!
- Я тебя берегу:
За тобою незримою тенью бегу,
Охраняя тебя на дороге тогда,
Когда вижу я: встречно несется беда.
- Ты меня береги!
- Я тебя берегу:
Никогда твоему не позволю врагу
Ни кулак, ни строку над тобой занести.
Я наветы могу от тебя отвести.
Я тебя берегу,
Я тебя исцелю,
Удержу, закружу,
Заключу тебя в круг...
Только что же ты рвешься
Из сомкнутых рук?
И бросаешь мне через плечо на бегу:
- Ты меня береги!
- Я тебя берегу.
Т.Кузовлева
Не хитрила.
Не помнила зла.
И чужого вовек не брала.
И свое безоглядно дарила.
Слишком часто сходила с ума,
Слишком часто твердила: «Сама!» -
Слишком круто питье заварила.
А казалось – питье на меду.
Буду пить – всю беду отведу,
Хоть бы каплю испить,
Хоть одну бы…
А недавно – стерпеть не могла,
Полный ковшик
К губам поднесла –
И от горечи дрогнули губы.
Т.Кузовлева
Я хочу быть твоею милой.
Я хочу быть твоею силой,
свежим ветром,
насущным хлебом,
над тобою летящим небом.
Если ты собьешься с дороги,
брошусь тропкой тебе под ноги
без оглядки иди по ней.
Если ты устанешь от жажды,
я ручьем обернусь однажды,—
подойди, наклонись, испей.
Если ты отдохнуть захочешь
посредине кромешной ночи,
все равно —
в горах ли, в лесах ли,—
встану дымом над кровлей сакли,
вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.
Всем, что любо тебе на свете,
обернуться готова я.
Подойди к окну на рассвете
и во всем угадай меня.
Это я, вступив в поединок
с целым войском сухих травинок,
встала лютиком у плетня,
чтобы ты пожалел меня.
Это я обернулась птицей,
переливчатою синицей,
и пою у истока дня,
чтобы ты услыхал меня.
Это я в оборотном свисте
соловья.
Распустились листья,
в лепестках — роса.
Это — я.
Это — я.
Облака над садом...
Хорошо тебе?
Значит, рядом,
над тобою — любовь моя!
М.Алигер
За эту вот площадь жилую,
за этот унылый уют
И мучат тебя, и целуют
И шагу ступить не дают?
Проклятая черная яма
И двор с пожелтевшей стеной!
Ответь же, как другу, мне прямо,-
Какой тебя взяли ценой?
Молчи! Все равно не ответишь,
Не сложишь заученных слов,
Немало за это на свете
Потеряно буйных голов.
Молчи! Ты не сломишь обычай,
Пока не сойдешься с одним,-
Не ляжешь покорной добычей
Хрустеть, выгибаясь, под ним!
Да разве тебе растолкуешь,
Что это – в стотысячный раз
Придумали муку такую,
Чтоб цвел полосатый матрас;
Чтоб ныло усталое тело,
Распластанное поперек;
Чтоб тусклая маска хрипела
Того, кто тебя изберет!
Николай Асеев.
ЗИМНЯЯ ВСТРЕЧА
...Поднялась, сказала:
— Пришел!
Если б знал ты, как хорошо...
Все мне думалось — в тяжкий дождь
дверь откинется — и войдешь,
переступишь через порог,
утомившийся от дорог,
от походов и от тревог.
Но как гляну —
вдоль большака
только движутся облака,
небосвод осенний тяжел.
Далеко чужой Халхин-Гол!..
Хоть намек бы, один намек:
иль от раны ты изнемог,
или вражеская могла
пуля выбросить из седла?
Если б знал ты, как я ждала,
если б знал ты, как я звала
по ночам беспросветным, злым,
по ночам, что летят как дым.
Лягу спать — и подушку мну,
не один раз переверну.
Сон не в сон. Тишина со стен.
Поднимусь — не мила постель,
рамы настежь — и жду тебя,
руки выброшу — нет тебя.
Лишь соседи так зло храпят
да во мгле петухи трубят.
Нет, совсем говорю не то...
Да снимай же скорей пальто!
Почему стоишь как чужой,
иль пришел со слепой душой?
Взгляд — в окно.
Ей площадь видна.
Вдруг притихла, сжалась она.
За окном —
тусклый снег как эмаль,
за окном — у подъезда — шаль.
И она — метели белей —
обескрыленная встает,
фотографию подает:
— Ты, конечно, пришел за ней?
У него — облегченья вздох,
и он пятится за порог.
Он на улицу из дверей
к бабе в шали прямо идет,
самого себя мнет и рвет
и бросает под ноги ей.
Сергей Поделков
Я ТЕБЯ ЗАБЫВАЮ
Сон берез, тень на жесткой осенней траве,
ухожу и тоскливую песню опять запеваю,
стежка гнется, и коршун шумит в синеве,-
я тебя забываю.
Память - тихий мерцающий мой океан,
светит гибкое женское тело, в него заплывая,
это ты - ты мой обморок, ты мой талан,-
я тебя забываю.
Забываю волос твоих рыжий дурман,
свет от бедер и глаз, слов летящих и стонущих стаю
отвожу, как мираж, как далекий обман,-
я тебя забываю.
Небо пусто, осеннее небо как ноль,
ты являешься вновь - погоди, разве я зазываю?
Это краткая быль, это долгая боль,-
я тебя забываю.
Одинок, как над круглым остожьем стожар,
я все прошлое наше, как гроб, в тишине забиваю,
я люблю тебя, дикая, как таежный пожар,-
я тебя забываю.
Сергей Поделков
Песня невинности, она же - опыта
"On a cloud I saw a child,
and he laughing said to me..."
W. Blake
1
Мы хотим играть на лугу в пятнашки,
не ходить в пальто, но в одной рубашке.
Если вдруг на дворе будет дождь и слякоть,
мы, готовя уроки, хотим не плакать.
Мы учебник прочтем, вопреки заглавью.
То, что нам приснится, и станет явью.
Мы полюбим всех, и в ответ -- они нас.
Это самое лучшее: плюс на минус.
Мы в супруги возьмем себе дев с глазами
дикой лани; а если мы девы сами,
то мы юношей стройных возьмем в супруги,
и не будем чаять души в друг друге.
Потому что у куклы лицо в улыбке,
мы, смеясь, свои совершим ошибки.
И тогда живущие на покое
мудрецы нам скажут, что жизнь такое.
2
Наши мысли длинней будут с каждым годом.
Мы любую болезнь победим иодом.
Наши окна завешены будут тюлем,
а не забраны черной решеткой тюрем.
Мы с приятной работы вернемся рано.
Мы глаза не спустим в кино с экрана.
Мы тяжелые брошки приколем к платьям.
Если кто без денег, то мы заплатим.
Мы построим судно с винтом и паром,
целиком из железа и с полным баром.
Мы взойдем на борт и получим визу,
и увидим Акрополь и Мону Лизу.
Потому что число континентов в мире
с временами года, числом четыре,
перемножив и баки залив горючим,
двадцать мест поехать куда получим.
3
Соловей будет петь нам в зеленой чаще.
Мы не будем думать о смерти чаще,
чем ворона в виду огородных пугал.
Согрешивши, мы сами и станем в угол.
Нашу старость мы встретим в глубоком кресле,
в окружении внуков и внучек. Если
их не будет, дадут посмотреть соседи
в телевизоре гибель шпионской сети.
Как нас учат книги, друзья, эпоха:
завтра не может быть также плохо,
как вчера, и слово сие писати
в tempi следует нам passati.
Потому что душа существует в теле,
жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Мы пирог свой зажарим на чистом сале,
ибо так вкуснее: нам так сказали.
___
"Hear the voice of the Bard!"
W. Blake
1
Мы не пьем вина на краю деревни.
Мы не дадим себя в женихи царевне.
Мы в густые щи не макаем лапоть.
Нам смеяться стыдно и скушно плакать.
Мы дугу не гнем пополам с медведем.
Мы на сером волке вперед не едем,
и ему не встать, уколовшись шприцем
или оземь грянувшись, стройным принцем.
Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще -- место.
Потому что север далек от юга,
наши мысли цепляются друг за друга.
Когда меркнет солнце, мы свет включаем,
завершая вечер грузинским чаем.
2
Мы не видим всходов из наших пашен.
Нам судья противен, защитник страшен.
Нам дороже свайка, чем матч столетья.
Дайте нам обед и компот на третье.
Нам звезда в глазу, что слеза в подушке.
Мы боимся короны во лбу лягушки,
бородавок на пальцах и прочей мрази.
Подарите нам тюбик хорошей мази.
Нам приятней глупость, чем хитрость лисья.
Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем, кроме шока.
Потому что тепло переходит в холод,
наш пиджак зашит, а тулуп проколот.
Не рассудок наш, а глаза ослабли,
чтоб искать отличье орла от цапли.
3
Мы боимся смерти, посмертной казни.
Нам знаком при жизни предмет боязни:
пустота вероятней и хуже ада.
Мы не знаем, кому нам сказать "не надо".
Наши жизни, как строчки, достигли точки.
В изголовьи дочки в ночной сорочке
или сына в майке не встать нам снами.
Наша тень длиннее, чем ночь пред нами.
То не колокол бьет над угрюмым вечем!
Мы уходим во тьму, где светить нам нечем.
Мы спускаем флаги и жжем бумаги.
Дайте нам припасть напоследок к фляге.
Почему все так вышло? И будет ложью
на характер свалить или Волю Божью.
Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи.
1972
Говорят: «Туп, как дуб.»
Но когда властолюбно
Рубит корни, как пальцы,
Топор – на извод,
Боль идет по стволу
Потрясенного дуба,
До звенящей листвы
Боль безмовно идет.
«Нем, как рыба!»- так шутят,
Присловье – не более…
Невдомек нам,
Ловцам у приречных ракит,
Что, попав на блесну,
Задыхаясь от боли,
Эта рыба трагически,
Смертно кричит…
«Как прекрасны цветы!»-
Восклицаем мы в поле,
Чтоб украсить жилье,
Мы их ставим в сосуд.
Нам, тщеславным, не слышно,
Как стонут от боли,
Корда рвут их, ломают,
И нежно несут.
Видно, ум, чем сильней,
Тем к природе жесточе…
Но, как отзыв на боль,-
Так бесслезно горят
Округленные ужасом
Детские очи
И так гневен
Обугленный старческий взгяд…
Сергей Поделков
НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ ЖЕНЩИН ПЛАКАТЬ
В мороз и в гололед, и в слякоть,
Какая б ни стряслась беда,
Не заставляйте женщин плакать
Ни от любви, ни от стыда!
Какая бы из горьких трещин
Не расколола сердце вам,
Не заставляйте плакать женщин
По необдуманным словам!
Прощайте женщин, сокращайте
Предел, бросающий вражду,
И никогда не вымещайте
На женщинах свою беду.
И как бы ни случилось плавать
Вам в океане бытия,
Не заставляйте женщин плакать,
На вас обиду затая.
И пусть вам будет как награда
За бескорыстие труда
Та женщина, что с вами рядом,
Не плачущая никогда!
Чтоб не краснеть вам от стыда,
Чтоб от раскаянья не ахать,
Вовек нигде и никогда
Не заставляйте женщин плакать!
Л. Щипахина.
Мужчина, которого я не люблю,
Сегодня в дороге, тяжёлой и дальней.
Ко мне он привязан любовью фатальной,
Мужчина, которого я не люблю.
Взойдёт он на скалы, проникнет под воду,
Но в сердце моё не войдет никогда...
Какому жестокому богу в угоду
Накликана глупая эта беда?
А время идёт, лишь секунды мелькают,
И я пожелтелые листья ловлю...
Всё кажется мне, что меня окликает
Мужчина, которого я не люблю.
Но если мне грустно, и грусть не проходит,
И если мой выигрыш равен нулю -
Ко мне почему-то на помощь приходит
Мужчина, которого я не люблю.
Людмила Щипахина
Мужчина, которого я не люблю,
Сегодня в дороге, тяжёлой и дальней.
Ко мне он привязан любовью фатальной,
Мужчина, которого я не люблю.
Взойдёт он на скалы, проникнет под воду,
Но в сердце моё не войдет никогда...
Какому жестокому богу в угоду
Накликана глупая эта беда?
А время идёт, лишь секунды мелькают,
И я пожелтелые листья ловлю...
Всё кажется мне, что меня окликает
Мужчина, которого я не люблю.
Но если мне грустно, и грусть не проходит,
И если мой выигрыш равен нулю -
Ко мне почему-то на помощь приходит
Мужчина, которого я не люблю.
Людмила Щипахина
Не сошел состав с колеи.
Не обрушилась в море стена,
Не иссякли слова мои,
Просто –
Я тебе не нужна…
Не буран прошел по земле,
Не щемящая тишина
Ты не сбился с пути во мгле.
Просто –
Я тебе не нужна.
Не потоп на твоей тропе.
Не хмельное забытие.
Не козырная карта в судьбе.
Не огонь.
И не сердце мое.
Но не все сожжены мосты.
Тризна жизни не свершена.
Отчего же все кличешь ты
Ту, которая не нужна?
Золотое взойдет руно,
Дорогая сгорит казна,
Ты покаешься всеравно
Той, которая не нужна…
Л.Щипахина
Я рядом с тобою –
Не лучшая и не любимая…
Зачем же сливаются
Мыслей теченья глубинные?
Зачем же срастаются руки
В порыве едином?
Зачем же ты смотришь в глаза мне,
Как смотрят любимым?
Я рядом с тобой –
Не любимая и не лучшая…
Зачем же все это –
Как таянье льдов неминучее,
Как шара земного движение
Непреодолимое?
О, если б пожизненно
Быть мне
Такой нелюбимою!
Вероника Тушнова
Недоумение
от всего моего смертного сердца
согласного на истленье
прощаю обидевшим
только кто же меня обидел
эта женщина
которой мнилось будто ей мнится
что ее трясет от звука моей речи
Kyrie eleison
этот мужчина
которому мнилось будто ему мнится
что он топчет мое лицо
Kyrie eleison
словно игры малолетних уродцев
только чуть печальней
чуть несуразней
не саднило не язвило
однако и не скажешь
будто смиряло
будто вразумляло
прошло мимо
Боже утешь лаской
всех кто меня обидел
я не знаю
Ты знаешь
кто же они
Сергей Аверинцев
(1937-2004)
Смири гордыню - то есть гордым будь
Штандарт - он и в чехле не полиняет.
Не плачься, что тебя не понимают -
Поймет когда-нибудь хоть кто-нибудь.
Не самоутверждайся. Пропадает
Подточенный тщеславием, твой гений,
И жажда мелких самоутверждений
Лишь к саморазрушенью приведет.
У славы и опалы есть одна
Опасность - самолюбие щекочут.
Ты ордена не восприми как почесть,
Не восприми плевки, как ордена.
Не ожидай подачек добрых дядь,
И, вытравляя жадность, как заразу,
Не рвись урвать. Кто хочет все и сразу,
Тот беден тем, что не умеет ждать.
Пусть даже ни кола и ни двора,
Не возвышайся тем, что ты унижен.
Будь при деньгах свободен, словно нищий,
Не будь без денег нищим никогда.
Завидовать? Что может быть пошлей!
Успех другого не сочти обидой.
Уму чужому втайне не завидуй,
Чужую глупость втайне пожалей.
Не оскорбляйся мнением любым
В застолье, на суде неумолимом.
Не добивайся счастья быть любимым -
Умей любить, когда ты нелюбим.
Не превращай талант в козырный туз.
Не козыри - ни честность, ни отвага.
Кто щедростью кичится - скрытый скряга,
Кто смелостью кичится - скрытый трус
Не возгордись ни тем, что ты борец.
Ни тем, что ты в борьбе посередине.
И даже тем, что ты смирил гордыню,
Не возгордись - тогда тебе конец...
Евгений Евтушенко
Гекзаметры о счастье
Нет никакого спасенья от счастья — догонит достанет
Вытолкнет в черный мороз в звон хризантем ледяных
Вывернет свет наизнанку покатит в автобусе долгом
Будет кружить и трясти будет болтать до утра
Холодно летним богам на московской пустой остановке
Искры слезятся из глаз влажно краснеют носы
Греются счастьем бессмертные звездный коньяк прикупают
И ожидая меня жаркие гимны поют
Но мимо них пробегает блаженно урчащий автобус
Где ощипав лепестки я остываю в тепле
Где мне и так хорошо о великие вечные боги
Без тормозов и руля голые стебли везти
Не улизнуть никому от повального счастия — поздно!
Счастливы боги подруги трескучие лживые звезды
Счастливы все наконец — шалый автобус гоня
Свистнуло счастье мое и — добралось до меня
Ирина Ермакова
Заботы и тревоги бытия,
А не любовь и нежность правят нами…
Но до сих пор забыть не в силах я
Ту девушку с горящими глазами…
Она мне говорила, что любовь
Сильнее жизни и сильнее света,
И потому – огонь любви суров...
О, как я благодарен ей за это!
Она не пожелала мне простить
Пустое увлеченье –эку малость!-
И разорвала нашей дружбы нить
И наша жизнь на части разорвалась.
Свободная от лжи, коварства, зла,
Чиста и благородна, как Джульетта,
Она б на край земли за мной пошла…
О, как я благодарен ей за это!
Она живет все в том же городке –
Строга, непримирима, одинока.
И сколько воли в маленькой руке
Однажды я почувствовал жестоко.
Сказала, щуря карие свои:
«Всем кажется, моя,
мол, песня спета,
а мне еще тепло
от той любви…»
О, как я благодарен ей за это!
Лев Таран.
Разговор
Ну все не так: ты смотришь в пустоту,
а я лукаво подбираю слово.
И разговор как будто не на ту
застегнут пуговицу, снят с плеча чужого.
Ну что ж, бывает: где-то бузина
прет в огород и соком брызжет ало,
а дядька в Киеве клянется вполпьяна
сбить спесь москальскую за анекдот про сало.
Такой разброд у нас, такой разлад:
чуть Эрос сунется - заткнут его за пояс
по-женски тараторящий надсад
и по-мужски занудствующий полис.
Вот если б грянуло, шарахнуло в окно
возмездие - и ну крушить округу:
все то, что мелко здесь, безжизненно, больно, -
мы б дружно ахнули и кинулись друг к другу.
Олеся Николаева
Ангел мой.
Однажды мы с нею остались одни, костер догорел дотла.
И нечто, похожее на любовь, она во мне разожгла.
А после, когда на сырой траве лежали без чувств и без сил,
Я понял, что любит она меня. Но я ее не любил.
И вскоре она умерла. И мать:" Сгубила себя!"- говорит.
И был у ее неземного лица какой-то таинственный вид.
И даже тогда, и даже тогда- среди оград и могил-
Я помнил, что любит она меня. Но я ее не любил.
С тех пор, как погибла она, с тех пор- прошло уже тридцать лет.
От той, что когда-то любила меня, остался один скелет.
Порой вспоминал я: улыбку, глаза, прозрачную сеточку жил.
И знал, что она любила меня. Но я ее не любил.
И вот я однажды увидел ее в просторном и светлом сне.
И руки- с прозрачной сеточкой жил- призывно тянулись ко мне.
Не руки она простирала ко мне, а пару сверкающих крыл.
Я видел: по-прежнему любит она меня. И я ее тоже любил.
И дивные чувства томили меня. И жар полыхался в крови.
И я задыхался от нежности- и - гремели всю ночь соловьи.
Не руки она простирала ко мне, а пару блистающих крыл.
Как поздно, мой ангел, как поздно, мой друг, я истину эту открыл.
Лев Таран.
Не бывает любви несчастной.
Может быть она горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опасной.
Но несчастной любовь не бывает,
Даже если она убивает.
Тот, кто этого не усвоит,
Тот счастливой любви не стоит...
Юлия Друнина
а она всё время ждала кого-то, без особо веских на то причин,
и любила мальчиков по субботам, а по воскресеньям -- уже мужчин.
и пила по вторникам капучино, а по пятницам -- с бергамотом чай,
и жила -- опять-таки без причины -- незаметно, нервно и невзначай.
загоралась ярко -- но тут же меркла, прикрываясь мнимой своей тоской.
собирала марки, снимала мерки, созерцала мир сквозь калейдоскоп.
по утрам казалась довольно близкой тем, кто рядом, кто не отводит глаз.
вечерами томно цедила виски, и неважно, где, лишь бы фоном -- джаз.
убегала из дому утром ранним на природу -- вечная пастораль,
и ценила дальние расстоянья --так спокойней, правда же? просто рай.
и держала всех у себя на мушке, и сама боялась своих идей,
и летала в Питер - лишь потому, что как-то ночью Питер приснился ей.
напевала песни, что в горле комом (а без них всё плохо, совсем беда),
и писала письма (родным, знакомым) -- отправлять не думала никогда,
в неизменной тайне хранила файлы, в каждой строчке -- чудный, изящный бред...
а однажды утром себя застала в монохромном жизненном ноябре.
и -- конец ответам, конец вопросам, все совсем серьёзно -- не глюк, не баг.
понимала -- это такая осень, из которой выбраться -- не судьба.
поменяла с возрастом все привычки: не курила в ванной и в неглиже,
методично жгла и бросала спички, вместе с ними -- что-то в своей душе.
не смотрела в зеркало -- вид усталый (у суровой старости в кандалах)...
и о чем-то, может, еще мечтала, только ничего уже не ждала.
прожила немного -- осталось мало, всем делам присвоены номера --
ведь всю жизнь старательно умирала, и в итоге все-таки умерла.
Катерина Сердюк
Душе нельзя одной. Она не может…
Не оставляйте, как ребенка в доме.
Ведь кто-то должен быть, кто ей приложит
Ко лбу большие умные ладони.
Душа, хотя и вольная синица,
Но ей, зеленоглазой, с малолетства –
Так свойственно к кому – то прислониться!
Так нужно на кого – то опереться!
Наталья Вареник
На трамвайной дороге плакат:
"Осторожнее - листопад!"
Опадают
И скверы и рощи,
Мокнут листья
В дождливой тоске.
Что трамваю!
Душе моей проще
Поскользнуться
На желтом листке.
Под стальные
Трамвайные оси,
На холодную гладь колеи,
Точно так же вот
Каждую осень
Опадали надежды мои.
А по веснам,
Похожим на юность,
Когда солнце
Ласкало и жгло,
Сколько старых надежд
Не вернулось,
Сколько новых надежд
Не пришло!
И, тревоги уже
Не скрывая,
Повторяю немножко не в лад
Те слова,
Что прочел из трамвая:
"Осторожно, душа,- листопад!"
Василий федоров
Не за слезы ли,
Что лила,
Меня женщина
Прокляла...
Телефон звонил оголтело,
Будто колокол с каланчи.
"Проклинаю вас!" - долетело,
И все смолкло в глухой ночи.
Засмеялся.
Заснуть бы снова,
Дикий выкрик,
Как сон, заспать,
Только стало ночное слово
Странной тяжестью обрастать.
Есть слова,
Они роковые,
Когда люди их говорят,
В них на сроки все вековые
Отлагается жизни яд.
Смысл их древний бывает жуток,
Злая магия, входит в дых.
С ними, темными, не до шуток.
Кто ж мне бросил
Одно из них?
Мне казалось,
Мои объятья
Ни одну не сделали злей.
Но я проклят, и то проклятье
С каждым годом все тяжелей.
Все сильнее догадки мают,
Все труднее избыть мне их:
Посторонних не проклинают,
Отверженьем не бьют чужих.
Не за слезы ли,
Что лила,
Меня женщина
Прокляла...
Василий Федоров
СТРАННОЕ ДЕРЕВО
Марии Лыхиной
Дерево странного облика,—
Что ни листочек — то облако
Белое, белое, белое,
Полное зова и отклика.
Разом и платье венчальное,
И полотно погребальное —
Белое, белое, белое
Дерево это печальное.
Иль, притворившись растением,
Ангел простер оперение
Белое, белое, белое
Между Творцом и творением.
1973
Инна Лиснянская
Городская элегия (романс Усталого Человека)
Осенний сумрак листья шевелит
и новыми газетами белеет,
и цинковыми урнами сереет,
и облаком над улочкой парит.
И на мосту троллейбус тарахтит,
вдали река прерывисто светлеет,
и аленький комок в тебе болеет
и маленькими залпами палит.
И снова наступает забытье,
и льется свет от лампы до бумаги,
глядят в окно на странное житье
пугающие уличные знаки.
Комком бумажным катится твой век
вдоль подворотен, вдоль по диабазу
и в закоулках пропадает сразу.
А ты смотри, ты все смотри наверх.
Хоть что-нибудь увидишь в небесах,
за новыми заметишь облаками...
Как странно обнаружить на часах
всю жизнь свою с разжатыми руками
и вдруг понять: она - как забытье,
что, не прожив её четвертой части,
нежданно отказался ты во власти
и вовсе отказаться от нее.
Иосиф Бродский
* * *
Возьми меня, Господи, вместо него,
А его на земле оставь!
Я — легкомысленное существо,
И Ты меня в ад отправь.
Пускай он еще поживет на земле,
Пускай попытает судьбу!
Мне легче купаться в кипящей смоле,
Чем выть на его гробу.
Молю Тебя, Господи, слезно молю!
Останови мою кровь
Хотя бы за то, что его люблю
Сильней, чем Твою любовь.
1978 Инна Лиснянская
Рождение
Зачем душа моя стремилась
превоплотиться на Земле?
Куда рвалась? – Крылами билась,
спускалась к людям, осмелев.
С небес украдкою глядела,
найдя просвет меж облаков, –
кого узнать в толпе хотела
средь негодяев, дураков?
Какое зло ее прельстило,
от райской жизни отвратив? –
Земное счастье поманило,
любовью сердце отравив.
Вы видели? – Звезда упала! –
Застыли люди, не дыша.
Нет, не звезда – мне неба мало! –
то вниз неслась моя душа.
Осень
В природе – четыре времени года.
Из них я выбрала самое грустное:
листвою с деревьев течет позолота
и дождь качает серебряной люстрою.
Сад опустел, притихший, разграбленный.
Птичьих оркестров смолкли созвучия,
и дворник, устало ворочая грабли,
сгребает последнее золото в кучи.
Пройдусь по аллее как будто по кладбищу –
забыты людьми золотые могилы.
Зачем я пришла сюда? Что здесь ищу я? –
Наверное, лето свое схоронила…
Вальс
Безупречный утратили глянец
затонувшей листвы корабли.
Мы последний исполнили танец,
в полушаге кружа от земли,
улетая, скользя, возвращаясь –
вальс на цыпочках, танец «на бис», –
восхищаясь, любя и прощаясь,
и под музыку падая вниз…
Круг за кругом на кончиках пальцев,
черный фрак, белоснежный подол –
мы последний исполнили танец,
дотянувшись до верхнего «до».
Через миг замолчит фортепиано,
отдыхает в углу контрабас,
только ветер развязно и пьяно
аплодирует, мучая нас.
Е. Рыжова
равновесие
Думала: хоть что-то перестроено,
Но на деле - все перелицовано,
И твое лицо, - ты так устроена -
Этою бедою зацеловано.
Смехом ее горьким изморщинено, -
Стала правда ложью, гость - непрошеным,
И двуглавый в небе, что подсинено
С краю одного, глядитс коршуном.
Коготь да зеленый серпик месяца
Друг о дружку точатся и тупятся.
Жизнь твоя, как погляжу, - нелепица,
Смерть твоя - пред Господом заступница,
Только за кого, - мне знать не дадено,
Как ни морщу лоб - одна испарина.
...Сколько у тебя судьбой украдено,
Ровно столько же тебе подарено.
Инна Лиснянская
Симпозиум
В разгаре осенний пир. В печную трубу набились листья и
гнёзда.
Сказано — сделано: отворили каретную дверцу у наших дверей.
Из грязных глиняных мисок будем хлебать лунный свет.
В юном саду тени плодов и листьев бегают босиком.
Красивые грязные руки добавят заячьей крови в чаши с солнечным светом.
Сказано — сделано, но не взял я гроздь винограда с павлиньим пером.
Кладбище в сердце моём, точащее реки из-под крестов.
Пепла полон мой рот, ибо хлеб обронил я в огонь.
Птицы — слезинки снов клюют из моих ушей.
Не отдаётся в недрах моих жуткий набат любви,
Убивающий птиц на лету и гасящий свечи
В церкви, где вылезло древо из полу. На солнце вышли святые
И деспоты, красно одетые. От времени страшны они.
Алчут пищи моей. И я беру гроздь винограда с павлиньим пером.
Милорад Павич
Посещение больницы
Сердце раздену, что луковицу,
Выдерну пульс - владей!
Я возлюбила буквицу,
А не людей,
Ни на Покровке луковку,
Ни колокольный стон,
Я возлюбила буковку,
А не закон.
Если б закон Зиждителя, -
Не проходила бы
Мимо просящего жителя,
Мимо судьбы
Старческой и младенческой, -
Не в четырех стенах, -
В рвани переселенческой
Да в колтунах.
Но в половине четвертого
Да не сего числа
Студентика полумертвого
Все же спасла.
Кто тебя эдак на людях?
Вкруг раковины ушной
Кровь расплывалась на наледи
Возле пивной.
Ешь. Я натерла овощи.
В мой самосудный час
Не я тебя с божьей помощью, -
Ты меня спас.
Инна Лиснянская
Премии журналов "Стрелец" (1994), "Арион" (1995), "ДН" (1996), "Знамя" (2000), Гос. премия СССР (1998), премия А.Солженицына (1999).Печатается с 1948.
В глухую ночь собаки тихо плачут,
и тонет лунный круг в воде стоячей,
и матери детей от сглаза прячут,
и видящий становится незрячим.
В глухую ночь молчат лесные птахи,
не бродят волки, рыси, росомахи,
а только страхи, рыщут пищу страхи…
Рука немеет, руша крест на взмахе.
* * *
Если случится непоправимое
и все твои ангелы не смогут помочь,
душа моя, преодолев великие мили,
принесет облегченье тебе, рассекая ночь.
Она на колени у края постели
опустится в самый твой смутный час
и будет молить, чтобы мы уцелели
и ныне, и присно, и просто сейчас…
Она обоймет тебя всею любовью,
что накопила от первого дня,
и в эту ночь непроглядную, совью
к свету вернет тебя с самого дна.
Когда же забрезжит надежда на лучшее,
обычным кошмаром покажется ад,
душе моей грешной, больной и измученной
хватит ли сил возвратиться назад?..
Е. Рыжова
мне кажется, что мир сошел с ума
что время перепутало все карты
что я живу меж лилем и монмартром
и далее по невскому... сама
я отзываюсь на свои пароли
я открываю дверь своим ключом
я отвязалась, отлюбила что ли
и оказалась как бы ни при чем
а мне так хочется опять начать с начала
а мне так хочется опять писать стихи
чтоб что-то слева больше не молчало
и чтобы утра не были тихи
мне хочется освоить мегаполис
его почуять нервным и своим
и чтобы ни о чем не беспокоясь
я как с котом легко играла с ним
мне время перепутало все карты
мне кажется что я сошла с ума
мне хочется цветов перед театром
или свиданий с кофе или... тьма
полночная мой накрывает город
семнадцатый этаж. поклонка. дом.
а за спиной колышатся две шторы
и небо истекает молоком.
Марта Яковлева
«Я ухожу. И нет возможности
Укрыться сердцу моему
От разговоров, полных пошлостей,
От всех вопросов: почему?
Есть сон любви. Есть пробуждение.
Мне стало стыдно, дорогой,
Все время быть на иждивении
Твоей большой любви к другой.
Мы жили, как на даче дачники:
Еще тепло – и можно жить.
Из неудач двух неудачников
Большого счастья не сложить.
В твою любовь вошла я бедною.
Разбогатела – и бегу.
Пойми, сестрою милосердия
При сильном быть я не могу.
Прости. Откинув совесть ложную,
Я перестала выполнять
Свою задачу невозможную:
Любовь собою заслонять.
Я отхожу. Душой не праздную,
Не уношу с собою зла.
Любовь не может быть несчастною,
Какой бы трудной ни была.
Я плачу… может, и разлукою
Не сгладить мне твои черты.
Прости, родной! Мне стало мукою,
Что я счастливее, чем ты…»
(отрывок из поэмы) Василий Федоров
anglichanka
10.09.2010, 21:59
Мы часто ищем сложности вещей,
где истина лежит совсем простая,
Мне не хватает нежности твоей,
тебе моей заботы не хватает.
Что к этому прибавить я могу?
Одно, что я любви твоей не стою:
ведь я тебя совсем не берегу -
легко ли нежной быть тебе со мною?
1945 Степан Щипачев
Если ты спросишь, зачем мне это –
Я улыбнусь под прицелом глаз.
Я налагаю на разум вето,
Звонкая осень прошита светом –
Так восхитительно быть сейчас…
Если ты скажешь, что это странно –
Трепет ладоней твоих возьму.
Я налагаю табу на планы,
Осень танцует, и я не пьяный –
Я лишь люблю вопреки уму.
Если ты думаешь – что же дальше? -
Просто могу научить любить.
Я налагаю запрет для фальши,
Кружится осень, и в листьях павших
Где-то лежит золотая нить.
Если позволишь, ее найду я,
Обруч эльфийский тебе сплету.
Именем Осени заколдую…
Ветер каре твое вмиг раздует -
И залюбуется на лету!
Если не знаешь, что мне ответить…
Не отвечай - нарисует снег,
Тот, что придет за осенним светом.
Он налагает свои запреты,
На озаренный восторгом век.
Если от белых его заклятий
Слов не найдется заветных – что ж…
Магию знает язык объятий
И у тебя ее точно хватит -
Если захочешь. Если поймешь.
Константин Присяжнюк
Я ИДУ К ТЕБЕ ПО ОБЛАКАМ…
Я иду к тебе по облакам
С ветром, заплетенным в волосах.
Я боюсь поверить нашим снам..
Шаг за шагом и за взмахом взмах.
По земле к тебе дороги нет.
Я не знаю где ты, но иду.
Ты оставил в небе звездный след.
Если ты толкнешь - я упаду.
Под ногами солнечная высь.
Твое сердце у меня в груди.
Я себе кричу "Остановись!"
Эхо отзывается "Иди!"
Ты сказал, что небо для меня
И украсил радугой мой путь.
Я к тебе иду по облакам!
Я к тебе дойду когда-нибудь!
Валентина Храпова
какой-то город мне травит по венам снег
какой-то город целует меня в висок
я быстро быстро перехожу на бег
затягиваю потуже свой поясок
повыше ворот вытертого пальто
поближе к телу свитер и поплотней
здесь все что было было увы не то
и все кто были были увы не с ней
какой то город мне травит осенний блюз
целует дулом где-то в районе го...
остаться в (зим)нем я все же еще боюсь
забыться просто среди его снегов
и я сжимаю в руке бесконечный шарф
и я уже по колено в его грязи
и где-то в горле рефреном клокочет "ша"
и еще "господи вывези, пронеси"
я ощущаю себя здесь совсем больной
одновременно астма, ангина, спид
трагический черный и совершенно мой
между мостов, каналов устало спит
какой-то город мне правит по венам сок
я пью коньяк, запиваю мартелем блюз
какой-то город. ты взял от меня кусок,
теперь уж точно - не вывернусь, так вернусь.
Марта Яковлева
Другу.)
ГОЛУБЫМ
Голубым, все вокруг голубым
В это утро представилось мне:
Восходящее солнце в окне,
И портрет, и часы на стене –
Голубым, стало все голубым!
Голубым, все вокруг голубым
Расписала причуда моя:
Незабудковый город, и я
Всем дарю бирюзовый свой взгляд.
Голубым, вижу все голубым!
Голубым, вот таким голубым
Быть и должен небесный мой гимн.
Мир не вижу я цветом другим
(для кого-то он – серым, любым…) –
Голубым для меня, голубым!
Лариса Кацюба
...Исчезло все. Лишь мы на сцене.
И, опьяненный ритмом танца,
Ты вдруг подумал об измене,
Себя заставив рассмеяться.
А я зову тебя глазами,
Чтоб утонуть в пучине рая...
Весь мир от удивленья замер,
А я от счастья умираю
В твоих ласкающих объятьях...
Забытый, остывает ужин,
И облегающее платье
Становится уже ненужным...
А утро, как всегда, жестоко
Меня настигнет адской болью...
Все это было сном - и только.
И может быть еще - любовью...
Евгения Бахтерева
Налево, на восток (на «ост», а не на «вест»)
в моторном шарабане на колёсах безотказных.
Не требуя отнюдь от местности окрест
моментов ни чудесных, ни чудных, а лишь бы разных.
Нахально перейдя (на «ты», а не на «вы»)
с доселе иноземной синевой и позолотой,
на сколько-то недель изгнать из головы
клинический припев «давай-давай... работай-работай!»
И - смело на восток. По-местному - на east.
Налево от всего, на всех парах, без перегрева.
Дорога как душа. Душа как чистый лист.
Её теперь как хочешь ты раскрась - она налево.
Проездом посетить приветливый приют,
где стелят мягче мягкого и кормят осетрами,
где сладкого нальют... и терпкого нальют...
И впрок ещё снабдят, сказав «а это уж вы сами».
И - снова на восток. Всё круче, всё левей,
считая перегоны в среднем вёрст по полтораста.
Куда-то вскачь долой, по-местному - away,
без карты, наугад почти, per aspera ad astra.
Налево, наобум. Со скоростью колёс,
какую объясни поди-попробуй пехотинцу.
К моментам вне времён. К ландшафтам без берёз.
К зверинцу, наконец. А почему б и не к зверинцу?
Там тигры молодцы: имеют имена,
умеют ухмыляться наподобие сатиров
и даже ловят птиц. А публика шумна -
и громко птиц жалеет, но болеет вся за тигров.
А можно и в музей, где сколько-то цветных
содержится полотен живописца из Толедо -
и публика шумна, и хочется иных
построить на плацу и застрелить из пистолета...
Налево, на восток. На самый крайний «ост».
Навряд ли от отчаянья, ничуть не от режима.
К невесть какой воде. По-местному - на coast.
По-нашему - на берег. Для чего - непостижимо.
И скоро-скоро он, искомый берег-брег,
мелькнёт по курсу прямо в виде плёса или мыса,
мелькнёт и намекнёт, что кончился пробег,
что кончился побег, имевший цель, но чуждый смысла.
И значит - отвыкай, едва войдя во вкус,
в мотеле многоярусном располагаться на ночь,
вносить истекший день в графу с пометой «плюс»,
раскладываться замертво и разлагаться напрочь...
Пускай на снимке сер окажется залив,
размажется прилив, помнётся контур каравеллы:
трофеи - не для нас. Итог и так счастлив -
охотничья ничья, стрелки хмельны, мишени целы.
Остынет, отдохнув, моторный шарабан.
А нам - десерт отвальный с коньяком и со слезами.
Потом - в аэропорт. А там - в аэроплан.
И вверх, и на восток опять... Но это уж мы сами.
Михаил Щербаков
О ЛЮБВИ
Я хотела сказать о любви –
Только речи никак не нашла,
Я хотела писать о любви –
Только буквы не встали в слова.
И хотела я спеть о любви –
Но мелодии не подобрать,
Я открыто скажу о любви:
Не к чему о ней правду скрывать.
Я хотела любовь рисовать,
Только краски совсем не ярки,
И из глины хотела скатать,
Заплетала любовь я в венки…
Ниткой-золотом вышить любовь
Я пыталась всё день ото дня,
Вылить серебром снова и вновь
Я хотела любовь для тебя.
Ничего не сумела найти,
Чтобы виделось чувство любовь,
Её можно лишь чувствовать и
Ни к чему выражать её вновь.
Ольга Фадина
Глупое сердце, не бейся!
Все мы обмануты счастьем,
Нищий лишь просит участья...
Глупое сердце, не бейся.
Месяца желтые чары
Льют по каштанам в пролесь.
Лале склонясь на шальвары,
Я под чадрою укроюсь.
Глупое сердце, не бейся.
Все мы порою, как дети.
Часто смеемся и плачем:
Выпали нам на свете
Радости и неудачи.
Глупое сердце, не бейся.
Многие видел я страны.
Счастья искал повсюду,
Только удел желанный
Больше искать не буду.
Глупое сердце, не бейся.
Жизнь не совсем обманула.
Новой напьемся силой.
Сердце, ты хоть бы заснуло
Здесь, на коленях у милой.
Жизнь не совсем обманула.
Может, и нас отметит
Рок, что течет лавиной,
И на любовь ответит
Песнею соловьиной.
Глупое сердце, не бейся.
Сергей Есенин
Ситцевое счастье
Я знаю ситцевое счастье:
В нём горьковатый дух полыни.
В подоле скинутого платья
Хранятся зори, росы, ливни;
Ещё закаты и рассветы,
По-азиатски жаркий полдень.
Из ситца счастье - это лето,
Которое всю зиму помнить.
Игривый ветер - шутки ради-
Смахнёт звезду на подоконник.
Бессонниц - сладкое исчадье,
Заглянет на часок поклонник.
Волшебно-добрый, но далёкий
Отшельник, не снискавший трона.
Такой печально-одинокий,
Такой изысканно-влюблённый.
Заварит чай себе в стакане,
Закурит молча, чиркнув спичкой.
Ещё немного...
Лето канет...
В запрошлое. Обычный ситчик.
Ольга Забелина
Ждать больше нечего. И делать нечего.
Проснусь лишь вечером - все невпопад.
Зачем, далекий мой, судьбу калечил мне?
По каплям, осенью... Кто виноват?
Во мне нет радости. В тебе нет совести.
В хрустальной гордости - всё ни о чем.
В любви нет жалости. О нас нет повести.
И в каплях осени мы не вдвоем.
Пройти по формуле. Упасть безумием.
Во всех раздумьях разлуки знак.
Неполноцветие, неполнолуние.
Лишь капли осени - ну что ж, пусть так...
Ирина Грачева-Радионова
theprincess
10.09.2010, 23:16
Когда поэт,описывая даму,
Начнет:"Я шла по улице. В бока впился корсет"-
Здесь "я" не понимай, конечно, прямо -
Что, мол, под дамою скрывается поэт.
Я истину тебе по-дружески открою:
Поэт-мужчина. Даже с бородою.
Саша Черный
Примечание к прогнозам погоды
Аллея со статуями из затвердевшей грязи,
похожими на срубленные деревья.
Многих я знал в лицо. Других
вижу впервые. Видимо, это -- боги
местных рек и лесов, хранители тишины,
либо -- сгустки чужих, мне невнятных воспоминаний.
Что до женских фигур -- нимф и т. п. -- они
выглядят незаконченными, точно мысли;
каждая пытается сохранить
даже здесь, в наступившем будущем, статус гостьи.
Суслик не выскочит и не перебежит тропы.
Не слышно ни птицы, ни тем более автомобиля:
будущее суть панацея от
того, чему свойственно повторяться.
И по небу разбросаны, как вещи холостяка,
тучи, вывернутые наизнанку
и разглаженные. Пахнет хвоей,
этой колкой субстанцией малознакомых мест.
Изваяния высятся в темноте, чернея
от соседства друг с дружкой, от безразличья
к ним окружающего ландшафта.
Заговори любое из них, и ты
скорей вздохнул бы, чем содрогнулся,
услышав знакомые голоса, услышав
что-нибудь вроде "Ребенок не от тебя"
или: "Я показал на него, но от страха,
а не из ревности" -- мелкие, двадцатилетней
давности тайны слепых сердец,
одержимых нелепым стремлением к власти
над себе подобными и не замечавших
тавтологии. Лучшие среди них
были и жертвами и палачами.
Хорошо, что чужие воспоминанья
вмешиваются в твои. Хорошо, что
некоторые из этих фигур тебе
кажутся посторонними. Их присутствие намекает
на другие событья, на другой вариант судьбы --
возможно, не лучший, но безусловно
тобою упущенный. Это освобождает --
не столько воображение, сколько память
-- и надолго, если не навсегда. Узнать,
что тебя обманули, что совершенно
о тебе позабыли или -- наоборот --
что тебя до сих пор ненавидят -- крайне
неприятно. Но воображать себя
центром даже невзрачного мирозданья
непристойно и невыносимо.
Редкий,
возможно, единственный посетитель
этих мест, я думаю, я имею
право описывать без прикрас
увиденное. Вот она, наша маленькая Валгалла,
наше сильно запущенное именье
во времени, с горсткой ревизских душ,
с угодьями, где отточенному серпу,
пожалуй, особенно не разгуляться,
и где снежинки медленно кружатся, как пример
поведения в вакууме.
1986
Ей восемнадцать, опять не спится - читать романы, курить в окно.
Она б и рада отдаться принцу, но принцам, кажется, всё равно.
Ей, впрочем, тоже почти что пофиг - июнь не скоро, апрель в цвету.
На кухне медленно стынет кофе. Дожди, часов равномерный стук.
Ей двадцать восемь, чизкейк и пицца, мартини, праздники круглый год.
Она б и рада отдаться принцу, но вечно как-то не до того.
Карьера, фитнесс, чужие сплетни: «А он и, правда, хорош живьём?».
Еще немного - и будет лето, а всё, что после, переживём.
Ей тридцать восемь, будильник злится, но спешка, в общем-то, ни к чему.
Она б и рада отдаться принцу, но рядом кот и храпящий муж.
Зарядка, ванна, газета, график, обед: вино и горячий мёд.
А лето смотрит из фотографий, хотя казалось, что не пройдёт.
Ей сорок восемь, опять не спится, снотворных куча, а толку - ноль.
Она б и рада отдаться принцу, но тут как тут головная боль.
И она носит свой гордый профиль: в постель - сама, из неё - сама.
На кухне медленно стынет кофе, какое лето? - почти зима.
© Copyright: Аксинья Александрова
Ты, конечно, не море, но соли в тебе предостаточно,
и я точно не выльюсь за край своего океана.
Эти листья, летящие в воду…все как-то загадочно…
Осень, милая, к порту идут капитаны.
Попивая кофе в стаканчике, чувствуя вечер
/маяки за собой оставляют на пирсе сеченья/,
ты курила, не слушая дождь, я смотрела на плечи…
Это ветер, родная, у ветра свои увлеченья.
Осень. Нежная, кольцами дыма пронзаю
этот воздух прохладный, рисую пути в небо млечные.
Оглянись, осмотрись, я повсюду тебя окружаю
берегами надежными, теплыми, верными, встречными…
Мои греешь ладони /твой кофе пропитан корицей/,
улыбаешься. Знай же от этого айсберги даже тают…
Капитану в порту отражение паруса снится.
Это чувства, родная, смотри как они накрывают.
Дождь сбивает все запахи с кожи, вода выдыхает
брызги. Дым сигаретный, и мне не возможно согреться.
Это терпкая клевая осень, она проникает
через ленты запястий и входит куда-то под сердце.
Ты, конечно, не море, но соли в тебе... Север ищешь.
Север прячет тебя, расстояние меряет в странах.
Эти письма, летящие с ветром…ты пишешь их, пишешь.
Осень тихо уходит под воду в моих океанах…
Татьяна Иванова
По курсу осень, из окон - Киев.
Он далеко, они снова в ссоре,
Других две сотни, она не спорит:
Не жизнь такая, а мы такие.
Он им поет о любви и море -
Ну, что ж, семь футов ему под килем.
Весна по курсу, она в Одессе.
Готовит скверно, кастрюли портит,
Коль одиночество было спортом,
Она была бы на первом месте.
Их окна смотрят на главный порт, и
Какого черта они не вместе?
© Copyright: Аксинья Александрова
Всех женщин всё равно не перелюбишь,
Всего вина не выпьешь всё равно,
Неосторожностью любовь погубишь,
Раз жизнь одна и счастье лишь одно.
Не разницу характеров, а сходство
В подруге обретённой отличай.
Побольше верности и благородства,
А там и счастлив будешь невзначай.
Не крылья грёз - нужней земному ноги.
С полётами бескрылый, не спеши
Не лучше ли, чем многим понемногу
Немногой много уделить души?
В желаньи счастья - счастье. Повстречались,
Сошлись. Живут. Не в этом ли судьба?
На голубой цветок обрек Новалис,-
Ну, что ж и незабудка голуба.
Игорь Северянин
Не уделяй мне много времени,
вопросов мне не задавай.
Глазами добрыми и верными
руки моей не задевай.
Не проходи весной по лужицам,
по следу следа моего.
Я знаю - снова не получится
из этой встречи ничего.
Ты думаешь, что я из гордости
хожу, с тобою не дружу?
Я не из гордости - из горести
так прямо голову держу.
Б.Ахмадулина
Не одиночество, просто какие-то мысли
Просто я думаю, осень прощаться ушла.
Ты вертолеты пускаешь, я трогаю листья –
Горе-трофеи, что так полюбила душа.
Ты улетаешь. Ты весь перемена, движенье
Я среди улицы глупо на небо смотрю….
Все самолеты теперь для меня отраженье
Двух переменных, что в сумме приводят к нулю.
Врет математика. Глупая это наука.
Я за слова. Ими можно связать, черти что….
Знаешь, сегодня я даже не слышала стука,
Где-то услышав начальное имени «Ро…»
Знаешь, сегодня на редкость холодные звезды.
Или я просто устала от этого «врозь».
Осень, как ты, не прощаясь…. И стало морозно.
Пальцы разжать, потому что уже не сбылось….
Нати Хармфул
Треснули бокалы облаков
и летят осколки-бриллианты,
перламутры бесконечных снов,
когда в миг взрываются куранты.
Розы опадают лепестки,
словно бархат, ветреностью сказки
и мечты невинной мотыльки
прилетают на костер из ласки.
Август поклонился сентябрю,
город мокрый и устал от зноя,
но хранится нежное "люблю"...
Скоро осень... царствие покоя...
Наталья Дичева
Если ты не знал, я живу в портовом городе, в полустолице.
Таким, как я, здесь по любому поводу дурно спится.
Так вот, если ты умеешь рассказывать небылицы,
Если есть душа, дабы было чем расплатиться,
То не раздумывай. Приезжай.
В нашем городе из-под неба выдернуто плечо атланта,
Оно падает навзничь центнерами дождя.
В нашем городе живут не люди, а памятники утратам
Человечества: из Адамовых рёбер до нашего дня
Уцелело пять миллионов, и все обитают здесь.
В каждом, смотри, и тонкость, и стать, и спесь,
Сегодня февраль, и люди живут подо льдом и снегом:
Кто мхом, кто камушком, кто побегом.
И да, Святой Валентин, вас поздравляют коллеги,
Просят поставить песенку Only you.
Живущие здесь лишены эффекта присутствия,
У нас есть особый род духовности – проституция,
Мы свои золотые мечты продаём с молотка:
У католического ли костёла,
С книжного ли лотка.
Приезжие пробуют жизнь оттенка топлёного молока,
Не умеют еще распробовать с первого запаха и глотка,
А она, между тем, чертовки вкусна и легка.
Так что я жду тебя с первой же переменой здешнего ветерка
С невнятного на попутный.
© Ксения Желудова
Просто сердце стучит: доживи – я тебе подыграю,
Доживи до рассыпчатой в листья мелодии строк,
Досмотри, как деревьев канва утопает на грани
Горизонта, багряно всплакнувшего в синий платок.
Полонез темноты. Фуэте придорожного вихря,
Что глаза припорошил столетьями, стертыми в прах.
Будто клавиши – мы – без руки пианиста затихли,
Лишь деревьев кайма утопает в ослепших глазах.
«Мы» - безликое «я». Это вечер и вечная осень
Научили уставшее сердце стучать в тишине,
Будто всем на земле… Только всякий у осени просит:
Удержись на ветвях, не сорвись, не заплачь обо мне.
И невидимый след корабля в океане рождений –
Наша жизнь. И волна заливает тетрадям борты.
Мы блуждаем по линиям рук, как размытые тени
Тех деревьев, которые тонут в морях золотых.
Тишина, боже мой, тишина между словом и смыслом.
Тишина – как финал затянувшего паузу «Фа».
И опять не хватает тревожной душе пианиста,
Чьими пальцами были бы набраны наши слова.
Назначение слов – обмакнуть поседевшие кисти
В акварель горизонта текущих в безвременье дней,
И рукой неумелой эскиз ускользающих истин
Наложить на себя и прижаться затылком к стене.
И проснуться. И ждать. И смотреть через шторы на гнезда,
Опустевшие гнезда вернувшихся в небо грачей.
И вздыхая, закачивать в легкие утренний воздух,
Жизни нить разжигая на тонкой сердечной свече.
Андрей Ханжин
знаешь, чего мне хочется
больше, чем всяких чудес?
хоть в нашем мире и это чудом назвать удастся?
хочется, чтоб перестали иметь свой вес
лесть, лицемерие и коварство.
- деточка, - скажешь, -
наслушалась сказок ты,
так не бывает, в утопиях лишь и прочих,
проще из сажи взрастить на земле цветы
без удобренья, семян и глубокой ночью!
мне наплевать; я хочу без притворства, лжи -
если спрошу - получать для себя ответы.
если ты хочешь сказать - не тяни, скажи,
да, расскажи мне это.
хватит темнить и утаивать, со спины
тонко кидать волокнисто-сырые намёки.
речь и слова человеку давно даны
души друг друга трогать.
тронь же мне душу - высыпь из рта слова -
только не липкой и склизкой массой, - как ты умеешь,
режь-меня-правдой, пока я ещё жива,
острая правда всё ж лучше обманов клейких.
спросишь, чего мне хочется?
я отвечу...
может, тебе такое впервые, ново...
Честности хочется мне, че-ло-ве-чес-кой
чест-нос-ти,
знаешь такое слово??
© Олеся Губенко
Босиком в облаках по горячим осколкам мечтаний
Ты бежишь наугад, и срываются строчки-стихи.
Где-то там далеко мир упрятал заветные тайны,
И остались, как деготь, простые земные грехи.
Что ты ищешь, скажи? Снова радуги свет засорился
От пустой болтовни, при которой не смотрят в глаза.
Паутина надежд окончательно спуталась в мыслях...
Говори... не молчи... Правда, нечего больше сказать.
Ты ж как ангел была... Только крылья устало поникли.
Понимаю, сейчас очень мало осталось тепла.
Ну, взлетай в купола, пусть тебе помогают молитвы
И не плачь, я прошу, на осколках святого стекла.
Наталья Дичева
Девочка, хватит себя жалеть -
надо жить дальше, искать работу,
пить от заката и до субботы,
петь о любви и не помнить, кто ты, где ты, когда и с кем.
Девочка, лучше накинуть плед, выпить вина, никого не слышать,
есть переспелую мякоть вишен,
всех вспоминать, кто на сердце вышит,
выдавлен на руке.
Девочка, полно уже грустить, слушая звон серебристых ложек,
все, что пройдет, ощущая кожей.
Каждый второй на него похожий, только вот что с того?
Девочка, просто его прости, как и всех прочих.
Темнеет рано, кофе горчит, протекают краны,
все хорошо, но смешная рана ноет который год.
Девочка, убрано на столе, сложены вещи, диван застелен,
все точно так, как вы с ним хотели.
Вечность от взгляда и до постели не вспоминать слабо?
Девочка, хватит себя жалеть, ночь на подушках чернильным шелком,
россыпь надежд и желаний – желтым.
Если вернется, скажи не «пшел ты», а «дай ему счастья, Бог».
© Copyright: Аксинья Александрова
Ночь утонет в ромашковом чае
и погаснет осколочность звезд.
Полнолуние в небе мечтает
и играет, как будто всерьез.
Млечный путь разливается томно
и садится на крыши домов.
Он болтает с собакой бездомной,
нарушая покоя покров.
Все проспекты уснули устало,
воздух будит случайность авто,
и на плечи из снов покрывало
сонно тянет ночное метро.
Сквер шумит пожелтевшей листвою
и не спится бродяге-коту.
Город в осень ушел с головою,
снова в охру раскрасив мечту.
И скамейки с рассветом промокли
от ночного дождя сентября.
Ветер ноет обиженным волком
среди красок небес янтаря.
А под утро в оставленной чашке
ты увидишь осенний свой сон.
Его смыло, как вечер вчерашний,
под дождливый мотив облаков.
Наталья Дичева
Они
Лежали
На панели.
И вдруг
Они осатанели
И, изменив свою окраску,
Пустились в пляску, колдовские.
Я закричал:
- Вы кто такие?
- Мы - листья,
Листья, листья, листья! -
Они в ответ зашелестели,-
Мечтали мы о пейзажисте,
Но, руки, что держали кисти,
Нас полюбить не захотели,
Мы улетели,
Улетели!
Леонид Мартынов
…просто жить, просто жить, покуда
мир с собою не стал войной,
в заведении «Барракуда»
пить эспрессо, причём двойной,
не судить ни живых, ни мёртвых,
ибо сам-то не свят пока,
и отсчитывать дни, и мёд их
собирать как нектар с цветка.
и надеясь, что «время лечит»,
на каком-нибудь рубеже,
ожидая, что станет легче,
вдруг понять, что легко – уже.
и однажды, со всеми квит, ты
пробудишься, и вот она -
вожделенная dolce vita,
заслужил, получай сполна.
и пока что здоров и в силе,
и пока что осталась прыть,
да и все, кто тебя любили,
продолжают тебя любить.
Рахман Кусимов
влюбленность в лица проходит годам к 30-ти.
ты учишься не отвлекаться по мелочам.
они могут улыбаться, кокетничать, как угодно себя вести,
расковано, дерзко, томно поводить плечами,
вздыхать, утробно смеяться ..и множество всяких штук,
уловок, заманиловочек, крючков..
но ты уже не ведешься на красоту,
да и ходишь, как правило, без очков.
зато острее чувствуешь запах родной спины,
укутанной в простыню после жарких сцен.
влюбляешься не в разрез глаз, не в губы, не в родинку на щеке, а в сны,
увиденные одновременно. и в голос на том конце,
взволнованный, усталый, звенящий «я просто так...»
и у нее может быть лишний вес, большой нос или даже горб..
но ты понимаешь, что главное — не красота...
точнее, что красота она действительно совсем в другом..
в том, как она сидит на подоконнике по ночам,
курит, ёжится и улыбается мыслям в своей голове...
в том, как она умеет хмуриться, плакать, не отвечать
на прямые вопросы и полчаса выбирать тени для век...
в том, что ее стихи на твоей стене
написаны, нацарапаны сгоряча...
влюбленность в лица проходит, но только не
проходит влюбленность в ее объятия по ночам...
Ольга Носова
Плачет осень. Слезами недужными
Стынут капли на сером стекле.
Листья, ставшие к сроку ненужными,
Умирают на мокрой земле.
Обесценены прежние ценности,
И с увенчанных сняты венцы…
О, извечная формула бренности -
Обречённость начал на концы!
Мы взираем на мир озадаченно,
И сбегает улыбка с лица,
Словно в осени нам предназначено
Осознать неизбежность конца.
Но летя через ветры гудящие
И вплетаясь в ковёр ноября,
Нам расскажут листы уходящие,
Что свой век отшумели не зря.
Отлетевшие, всеми забытые,
Нам расскажут, надеждой согрев,
Что недаром в ладони раскрытые
Свет ловили для отчих дерев.
И спокойно уходят, уверены,
Что грядущие листья вберут
Не сочтённый никем, не измеренный
Их надёжный, их солнечный труд.
Любовь Сирота
Радуюсь утром неясному свету,
Первому крику разбуженной птицы.
Радость новорожденную эту
Сердцем прошу я
Продлиться, продлиться...
С грустью уже замечаю я часто,
Что настоящее вижу вчерашним.
Это, наверно,
И есть признак счастья,
Если терять настоящее страшно...
Нелли Василинина
Я люблю, когда ты говоришь,
Улыбаешься, а не хмуришься.
Ну зачем ты порой молчишь
И совсем по-кошачьи жмуришься?
Я люблю, посмотрев в глаза,
Угадать, кто за ними прячется…
Может, солнечный день? Гроза?
Что еще на сегодня значится?
Я люблю, посмотрев вослед,
Ощутить вдруг, как сердце забавится.
Между нами немного лет!
Впрочем, это мне очень нравится.
Нина Терехова
Женись на Флавии, мой дорогой!
В ней сыщешь все, что было бы в другой
Прекрасным: не глаза ее, а зубы
Черны, как ночь; не грудь ее, а губы
Белей, чем алебастр; а нос – длинней
Ее, как перлы, редкостных кудрей;
Глаза – красней бесценного рубина;
И если взвод не в счет, она невинна.
В ней есть все элементы красоты,
Ее лицом гордиться должен ты,
А не вникать, как именно смешалась
В твоей любезной с белизною алость.
В духах неважно, что за чем идет:
За амброй мускус иль наоборот.
И чем тебя смущает эта дама?
Она – красы небесной анаграмма!
Будь алфавит к перестановкам строг,
Мы б не смогли связать и пары строк.
Взять музыку: едва прелестной песней
Мы насладимся, как еще прелестней
Другой певец нам песню пропоет,
А сложена она из тех же нот.
Коль по частям твоя мадам похожа
На что-то, то она уже пригожа;
А если не похожа ни на что,
То несравненна, стало быть, зато.
Кто любит из-за красоты, тот строит
На зыбком основанье. Помнить стоит,
Что рушится и гибнет красота, –
А этот лик надежен, как плита.
Ведь женщины что ангелы: опасней
Падение – тому, кто всех прекрасней.
Для дальних путешествий шелк не гож,
Нужней одежда из дубленых кож.
Бывает красота землей бесплодной,
А пласт навоза – почвой плодородной.
Коль ты ревнив (затем, что грешен сам),
Жена такая – истинный бальзам
От всех тревог; ей не нужна охрана –
Тут испугается и обезьяна.
Как наводнений мутная вода
Фламандские хранила города
От вражьих армий, – так в отлучку мужа
Ее лицо, мужчин обезоружа,
Хранит ее от скверны. Рядом с ней
И мавр покажется куда светлей.
Немыслимо, что можно покуситься
На эту сласть: девицей мнят блудницу.
Рожай она – побьются об заклад,
Что это у нее кишки болят.
Сама покайся – не поверят вздору,
Как ведьм под пыткой самооговору.
Ведь даже чурка, взятая в кровать,
И та побрезгует ее чесать.
Она чудна? нелепа? превосходно!
Пригожая-то всякому пригодна.
Джон Донн
Зачем жить завтра иль вчера –
Себя во времени дробить?
Ты, гимн любви, пропев с утра,
Останься в дне рождённом жить.
Природа мигом лишь живёт:
Вот дождь, вот солнце, вот закат.
А человек то завтра ждёт,
То возвращается назад.
Мгновенье каждое лови!
Зари рожденье, ночи лунность…
Замри на миг… и оцени –
Прекрасную сиюминутность!
Людмила Лукьянова
Она была необычной. Заметной. Стильной - в один оттенок и сумочка и мобильный.
Глаза лукавые, можно сказать, субтильна. И все летела, как бабочка на огонь…
Она из породы неугомонных кошек, таких это внешне кукольно-милых крошек,
в зрачках у которых – эхо от сладкой дрожи, и спрятанная усмешка:«попробуй-тронь…»
Она казалась многим до жути странной, и вечерами плескалась часами в ванной,
всегда мечтая украсить запястье раной, еще решить бы, откуда начать, и чем –
красиво, верно, кафельная стена и цепочка капель…Слышишь, как ночь сминает в ладонях мысли?
Утром, совсем иная, она у зеркала молча наносит крем,
и ставит чайник – ровно на чашку кофе. Свободно и независимо. Чем не профи
в искусстве распинания на Голгофе себя самой в хрупкой утренней тишине?
И это вот одиночество - чем не средство, единственно верный способ расстаться с детством,
оставив долю цинизма себе в наследство и жажду вешаться. Завтра же. На ремне
от фирменных джинсов с лейблом и прочей мутью…Сидишь тут, как попугайчик, глядишь на прутья,
а клетка - теснее, уже… Хотя не суть, и живут другие похуже в десятки раз…
Ну нет, пожалуй, вроде бы все нормально, пускай одна, - и чего? Велика печаль! Но
впадать в депрессию в общем-то, аморально…Звонок. Ответит презрительно, парой фраз
пошлет бой-френда под пригороды Парижа, а если точнее - куда ему будет ближе
всего, у пояса, на дециметр пониже. И бросит трубку. Все. Поздно. Ждала - вчера.
Посмотрит в окошко. После - вздохнет устало. Добавит немного сахара: ложка - мало…
И усмехнется печально: «Я так и знала. Не зря казалось - жизнь чересчур щедра».
Она не привыкла плакать без их свиданий, да, ей пополам количество оправданий,
и личность, не оправдавшую ожиданий, она стирает. Бесстрастно и быстро. Влёт.
А дальше все как обычно: метро - работа. Водитель, притормозивший у поворота.
«Чего ты такая?» - в офисе спросит кто-то…
И может, тогда она ему не соврёт…
Алина Марк
Спустилась ночь. Погасли краски.
Сияет мысль. В душе светло.
С какою силой ожило
Всё обаянье детской ласки,
Поблекший мир далеких дней,
Когда в зеленой мгле аллей
Блуждали сны, толпились сказки,
И время тихо, тихо шло,
Дни развивались и свивались,
И всё, чего мы ни касались,
Благоухало и цвело.
И тусклый мир, где нас держали,
И стены пасмурной тюрьмы
Одною силой жизни мы
Перед собою раздвигали.
Максимилиан Волошин
За спиной зовут все ведьмой. Никогда не забывала,
Я несу через столетья свет познаний, что не стало.
Узнаешь меня по взгляду - изумрудов переливы.
Просто будь со мною рядом, чтоб утихли неба ливни.
В чашу лунного сиянья соберу я на заливе,
Сохранит бездонность память, прозвучит мое лишь имя.
Украду тебя у мира, не противься понапрасну.
Посмотри, как все красиво и испей глоток ты страсти.
И утонешь в нежной ласке, теплых рук моих истоме,
Проведу тебя я в сказку, там волна любви накроет.
Мне прошепчешь тихо: «Ведьма!» Знаю, милый, не скрываю,
Из созвездий плету сети и всегда иду по краю.
Я порой немного странна, да, и сам ты все заметил.
Когда поздно - будет рано, на закате жду рассвета.
Карты веером ложатся в лабиринтах перекрестков,
Ярких звезд немые танцы, млечный путь - загадки остров.
Говорят, что ведьму раньше на костре в ночи сжигали,
Будто ангел она падший, хоть сознание из стали.
Только веришь, тоже страшно, одиноко мне бывает
Жить с судьбою в рукопашном, замерзать в горячем мае.
Тебе душу доверяю, сбереги ее пространство,
Чтобы мыслей моих стая не разбилась в темном царстве.
Сохрани блеск изумрудов в двух озерах из ненастья.
Мой хороший, знаю, трудно из беды построить счастье.
Наталья Дичева
кажется, у меня обморожение внутренних органов.
все внутри как-то резко подернулось холодом.
зябко, но все же смешно и стремительно,
легкие полнятся мыслями, нитями,
вот, еще пару шагов, и тогда - полетаем над городом.
к тому же, у меня нарушение жизненой линии
да ладони, конечно, всегда были не слишком длинными
а теперь, когда здесь угнездилось с пяток порезов -
следы моей любви с тем тропическим волнорезом -
они не стали еще короче, но как то что ли пообтрепались ливнями
кажется, у меня вдобавок смещение ориентиров и центров:
мне больше не хочется кому ни попадя раздавать оценки
я полюбила тех, кого раньше и знать не хотела
раскрасила свое тело
и сделалась астматическим эпицентром
мой день поделен между феназепамом, кашлем и сигаретами
пью только воду, научилась вставать с рассветами
еще бы заделать отверстия в левой мышце
она слишком долго входила туда, и слишком стремительна вышла
оставив меня с моими стихами, букетами, дурацкими песнями недопетыми
и прочим бесценным хламом.
мне хочется застрелиться, но за стеной спит мама,
глупо ее будить.
Марта Яковлева
O wert thou in the cauld blast,
On yonder lea, on yonder lea,
My plaidie to the angry airt,
I'd shelter thee, I'd shelter thee;
Or did Misfortune's bitter storms
Around thee blaw, around thee blaw,
Thy bield should be my bosom,
To share it a', to share it a'.
Or were I in the wildest waste,
Sae black and bare, sae black and bare,
The desert were a Paradise,
If thou wert there, if thou wert there;
Or were I Monarch o' the globe,
Wi' thee to reign, wi' thee to reign,
The brightest jewel in my Crown
Wad be my Queen, wad be my Queen
Русский перевод С.Маршака:
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, -
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.
Український переклад Миколи Лукаша:
Нехай і холод, і вітри,
І сніг з дощем, і сніг з дощем —
Я від негоди захищу
Тебе плащем, тебе плащем.
Нехай і горе, і біда,
I море тьми, і море тьми —
Я від недолі заслоню
Тебе грудьми, тебе грудьми.
Нехай я буду злидарем
В чужім краю, сумнім краю —
З тобою буде скрізь мені
Як у раю, як у раю...
Нехай я стану владарем
На цілий світ, на цілий світ —
В моїй короні будеш ти
Як самоцвіт, як самоцвіт...
Отражаю в душе теплый след,
Сохраняя весну и цветенье,
Ввысь стремлюсь, не заметив паденья,
И неистовой жажды побед.
Я в прозрачном дожде на стекле....
Распахни мне окно поскорее!
В твоё сердце врастая смелее,
Распущусь я цветком в хрустале.
Встрепенёшься внезапным теплом,
Улыбнёшься, следя за сознаньем,
Будешь рад голубей воркованью,
Их полёту над тихим двором.
Из застывшего воска свечи
Вспыхнет снова огонь языками.
Ты почувствуешь сладость губами,
Будто их я касалась в ночи.
Надежда Демина
я понимаю, что не вернется, да это, в общем, и ни к чему,
мои колечки на дне колодца (ну, или, скажем, идут ко дну).
я понимаю, что время вышло, что путь отмеренный пробежав,
мы просто люди. на теплой крыше опять пришедшие полежать.
я понимаю, что сон конечен, что глупо смыслы сгребать в горсти,
но почему-то дышать мне нечем без этих глупых "люблю", "прости",
без наших ссор, полуночных споров, без потребительского "бери"...
и будь хоть сто тем для разговоров, мне все же не с кем поговорить.
я понимаю, что путь обратный всегда длиннее, чем путь туда,
что сложно другом быть или братом тому, кого ты любил всегда.
я понимаю, что это просто - горшок ударить, сказать "вари"
но каша лезет, закрыла остров, планету, звезды... да черт! гори
оно все огнем проклятым. когда б я знала тех слов простых,
что означают мой ход попятный: не надо каши, мне нужен ты.
когда б я знала как чистый город создать из помыслов и имен,
когда бы жизнь как заплечный короб мне было просто тряхнуть вверх дном
и все манатки, и все пожитки сложить за печку. и налегке
уйти и вечером не ложиться, и встретить утро на той реке...
я понимаю, что не вернется. и это, правда, мне ни к чему.
я отдала всё, что отдается. давно. ему.
Марта Яковлева
Печаль надолго сердце в плен взяла,
Обида же душою завладела.
И листья под ногами шелестят:
"Один, один - она так захотела…"
И время, что стремительно неслось,
Замедлило свой бег, почти остановилось:
"Ну что же у тебя еще стряслось?
Подумаешь, любовь не получилась".
А я готов кричать от боли и тоски,
Отчаянья, обиды и смятенья.
И сердце вырвать из пылающей груди,
Чтоб в прошлое ушли любви мгновенья.
"С тобою навсегда", - шептала мне не раз.
И надо ж было полюбить тебя бездумно!
Лишь равнодушье льется из прекрасных глаз…
Прошу тебя, прости мое безумье!
Полина Орлова
Второе Рождество на берегу
незамерзающего Понта.
Звезда Царей над изгородью порта.
И не могу сказать, что не могу
жить без тебя -- поскольку я живу.
Как видно из бумаги. Существую;
глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву.
Теперь в кофейне, из которой мы,
как и пристало временно счастливым,
беззвучным были выброшены взрывом
в грядущее, под натиском зимы
бежав на Юг, я пальцами черчу
твое лицо на мраморе для бедных;
поодаль нимфы прыгают, на бедрах
задрав парчу.
Что, боги, -- если бурое пятно
в окне символизирует вас, боги, --
стремились вы нам высказать в итоге?
Грядущее настало, и оно
переносимо; падает предмет,
скрипач выходит, музыка не длится,
и море все морщинистей, и лица.
А ветра нет.
Когда-нибудь оно, а не -- увы --
мы, захлестнет решетку променада
и двинется под возгласы "не надо",
вздымая гребни выше головы,
туда, где ты пила свое вино,
спала в саду, просушивала блузку,
-- круша столы, грядущему моллюску
готовя дно.
Иосиф Бродский
Встречаются, чтоб разлучаться...
Влюбляются, чтобы разлюбить...
Мне хочется расхохотаться,
И разрыдаться - и не жить!
Клянутся, чтоб нарушить клятвы...
Мечтают, чтоб клянуть мечты...
О, скорбь тому, кому понятны
Все наслаждения тщетны!..
В деревне хочется столицы...
В столице хочется глуши...
И всюду человечьи лица
Без человеческой души...
Как часто красота уродна
И есть в уродстве красота...
Как часто низость благородна
И злы невинные уста.
Так как же не расхохотаться,
Не разрыдаться, как же жить,
Когда возможно расставаться,
Когда возможно разлюбить?!
Игорь Северянин
Сухое левантинское лицо,
упрятанное оспинками в бачки,
когда он ищет сигарету в пачке,
на безымянном тусклое кольцо
внезапно преломляет двести ватт,
и мой хрусталик вспышки не выносит;
я жмурюсь - и тогда он произносит,
глотая дым при этом, "виноват".
Январь в Крыму. На черноморский брег
зима приходит как бы для забавы:
не в состояньи удержаться снег
на лезвиях и остриях атавы.
Пустуют ресторации. Дымят
ихтиозавры грязные на рейде,
и прелых лавров слышен аромат.
"Налить вам этой мерзости?" "Налейте".
Итак - улыбка, сумерки, графин.
Вдали буфетчик, стискивая руки,
дает круги, как молодой дельфин
вокруг хамсой заполненной фелюги.
Квадрат окна. В горшках - желтофиоль.
Снежинки, проносящиеся мимо...
Остановись, мгновенье! Ты не столь
прекрасно, сколько ты неповторимо.
Иосиф Бродский
Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
Оглянись — и увидишь наверно:
в переулке такси тарахтят,
за церковной оградой деревья
над ребенком больным шелестят,
из какой-то неведомой дали
засвистит молодой постовой,
и бессмысленный грохот рояля
поплывет над твоей головой.
Не поймешь, но почувствуешь сразу:
хорошо бы пяти куполам
и пустому теперь диабазу
завещать свою жизнь пополам.
Иосиф Бродский
Переселение
Дверь хлопнула, и вот они вдвоем
стоят уже на улице. И ветер
их обхватил. И каждый о своем
задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.
Канал, деревья замерли на миг.
Холодный вечер быстро покрывался
их взглядами, а столик между них
той темнотой, в которой оказался.
Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,
по дну и задней стенке пропустили
и дверцы обмотали наугад,
и вышло, что его перекрестили.
Потом его приподняли с трудом.
Внутри негромко звякнула посуда.
И вот, соединенные крестом,
они пошли, должно быть, прочь отсюда.
Вдвоем, ни слова вслух не говоря.
Они пошли. И тени их мешались.
Вперед. От фонаря до фонаря.
И оба уменьшались, уменьшались.
Иосиф Бродский
Северный край, укрой.
И поглубже. В лесу.
Как смолу под корой,
спрячь под веком слезу.
И оставь лишь зрачок,
словно хвойный пучок,
и грядущие дни.
И страну заслони.
Нет, не волнуйся зря:
я превращусь в глухаря,
и, как перья, на крылья мне лягут
листья календаря.
Или спрячусь, как лис,
от человеческих лиц,
от собачьего хора,
от двуствольных глазниц.
Спрячь и зажми мне рот!
Пусть при взгляде вперед
мне ничего не встретить,
кроме желтых болот.
В их купели сырой
от взоров нескромных скрой
след, если след оставлю,
и в трясину зарой.
Не мой черед умолкать.
Но пора окликать
тех, кто только не станет
облака упрекать
в красноте, в тесноте.
Пора брести в темноте,
вторя песней без слов
частоколу стволов.
Так шуми же себе
в судебной своей судьбе
над моей головою,
присужденной тебе,
но только рукой (плеча)
дай мне воды (ручья)
зачерпнуть, чтоб я понял,
что только жизнь -- ничья.
Не перечь, не порочь.
Новых гроз не пророчь.
Оглянись, если сможешь --
так и уходят прочь:
идут сквозь толпу людей,
потом -- вдоль рек и полей,
потом сквозь леса и горы,
все быстрей. Все быстрей.
Иосиф Бродский
Выйди, послушай небо, может быть, станет легче,
Если откроешь окна, в окна ворвется ветер,
Я для тебя сыграю мокрый напев качелей.
Перелистни страницу, листья летят на север,
Серым газетным шрифтом дождь укрывает землю,
Солнце сидит в сарае, брызгает через щели.
Выйди, послушай небо, небо с хрипящим сердцем,
Знаю, ты летом ходишь в длинной цветастой юбке,
В тонкой прозрачной шали, может быть, станет легче?
То ли в глазах улыбка, то ли в ресницах искры,
Есть ли горячий кофе, если замерзли губы,
Чьи-то босые мысли кашляют на крылечке.
Выйди, послушай небо, это совсем не важно,
Ласковое дыханье ловит открытый космос,
Стадо альдебаранов движется к водопою,
Под ноги им тропинка с млечными берегами,
Из-под копыт слетают радужные осколки,
Дело уже к рассвету, так далеко до поля.
Выйди, послушай небо, в комнате пахнет мятой,
Чистыми волосами, тихими голосами.
Если не будет кофе, лампу зажечь хотя бы,
То ли в глазах улыбка, то ли согрелись пальцы,
То ли подвластны струны ласковому дыханью,
Если ты слишком близко, может быть, ты сентябрь?
Аля Кудряшева
НЕ НАДО ОТДАВАТЬ ЛЮБИМЫХ
Не надо отдавать любимых,
Ни тех, кто рядом, и не тех,
Кто далеко, почти незримых.
Но зачастую ближе всех!
Когда всё превосходно строится
и жизнь пылает словно стяг,
К чему о счастье беспокоиться?!
ведь все сбывается и так!
Когда ж от злых иль колких слов
Душа порой болит и рвется -
не хмурьте в раздраженьи бровь.
Крепитесь! Скажем вновь и вновь:
За счастье следует бороться!
А в бурях острых объяснений
храни нас, Боже, всякий раз
От нервно-раскалённых фраз
И непродуманных решений.
Известно же едва ль не с древности:
Любить бессчетно не дано,
А потому ни мщенье ревности,
Ни развлечений всяких бреннности,
Ни хмель, ни тайные неверности
Любви не стоят все равно!
Итак, воюйте и решайте:
Пусть будет радость, пусть беда,
Боритесь, спорьте, наступайте,
Порою даже уступайте,
И лишь любви не отдавайте,
Не отдавайте никогда!
Э.Асадов
Люблю тебя, уединенье!
Люблю в безмолвии твоем,
Воспоминая о былом,
Вкушать покой и вдохновенье!
Люблю я бархатные травы,
Луга душистые твои,
Вдали блестящие ручьи
И вкруг шумящие дубравы!
Люблю под вечер твой прекрасный,
Храня в душе моей печаль,
Глядеть задумчиво в ту даль,
Где всходит месяц полный, ясный…
Люблю, не вняв мирскому шуму,
В уютном домике моем,
Безмолвно сидя за окном,
Порой в душе лелеять думу.
Леонид Глибов
***
Потому ли что слишком гулко в пустой груди
отдается кривое эхо чужих шагов
говорится: прощай а слышится: пощади
и пелены пурги нежнее твоих шелков
говорится: потом а слышится: топором
и пелены тоски надежней твоих силков
потому ли что слишком горек полночный бром
потому ли что тянет глиной из всех углов
потому ли что жизнь податлива словно воск
потому ли что боль целебна как чистый мед
потому ли что ночью виден любой насквозь
говорится: море а слышится: перемет...
***
Даже голос может присниться в ночи, когда
Каждый звук обретает форму, запах и цвет,-
Оттого, что губы не могут вымолвить: да,
Оттого, что больше не в силах вымолвить: нет.
Там, где тьма трепещет в кольце одичалых рук,
Как во льдах "Челюскин", прощенье погребено,-
Оттого, что смотришь на стену, а ищешь - крюк,
Оттого, что быть не с тобой и не быть - одно.
Истончится гордость, падет обреченный стыд
Под лучами той, чей не знает пощады взгляд,-
Оттого, что не часто в мире она гостит,
Оттого, что сраженных ею - за все простят.
Сергей Шестаков
Измеряется любовь, расстоянием,
Тихой радостью и страданием.
Измеряется любовь тихой нежностью,
Бесконечностью и безбрежностью.
Измеряется любовь звездной вечностью,
Бескорыстием и сердечностью.
Ты поверь в себя, моя милая,
И желанная, и красивая.
Пусть в судьбе твоей все изменится,
В жилах кровь кипит пусть и пенится.
Пусть глаза горят тихой радостью
И наполнится сердце младостью.
Генрих Акулов
Парадокс неодновременности
............."Если Господь всесилен,
.............то может ли он создать камень,
.............который не сможет поднять?"
.................(Парадокс Бертрана-Рассела)
Парадоксы Бертрана-Рассела -
Торжество неопределённости.
Ты же веришь, что есть прекрасное?
Ты же помнишь свои влюблённости?
Мелким оптом сбывать причинности
Окаянной души метания?
Бесконечными величинами
Измеряются расстояния
Между верностью и предательством,
Между страстью и пьяной похотью.
Кто предвидит все обстоятельства -
Пусть осудит, легко и походя.
Ты упрячешь в недостоверности
Лишь на время любовь, из слабости.
В мире нет идеальной верности,
В мире нет и всеобщей радости.
Но любая система ценностей
Не отвергнет любовь и искренность.
Парадокс не-одно-временности
Нас пугает. И это - истина...
Александр Тау
всех тех кого...
всех тех
кого не смог принять
среди рассветов и проталин
кого терял за пядью пядь
в тысячелетиях печали
всех
не услышанных в ночи
в беде
грехе
и покаянье
среди набегов саранчи
и бесконечных состязаний
кого ни хлебом ни вином
на обезлюдевших дорогах
не поддержал
и всех о ком
порой судил чрезмерно строго
всех
по кому не заказал
прочесть молебен расставанья
и тех
кому не подавал
к кому не ведал состраданья
кого не спас
не защитил
не показал пути в обитель
кого отверг
хотя любил
в развёрстой пропасти событий -
их всех
вернёт мне бумеранг
соединяя вместе доли
из плачей
снов
и рваных ран
костром неукротимой боли...
Гофайзен Михаил
Недолюбовь...
Недоцелованная, недоласканная,
Недовстреченная тобой.
Недожеланная, недопрекрасная,
С нераскрывшеюся душой.
Недоназначенные свидания,
Недосбывшиеся мечты,
Недосказанное "до свидания",
Недопонятые я и ты...
Неотправленные послания,
Неотвеченные звонки,
Недопережитые страдания,
Недодаренные цветы...
Это все недопроизошло,
Между нами недослучилось.
По-другому и быть не могло -
Слишком часто тебе я не снилась.
Словно лист на ветру неприкаянный
Подлетишь - и уносишься вновь.
Может быть, мы с тобой недоправильные...
Или просто... недолюбовь.
Ольга Fasolka
Письма любимой...
1
Любимая,
какое дождливое лето!
Правда, много грибов.
Старики говорят – примета,
якобы столько бывает
в годы перед войной,
то есть наступит время
сполохов над головой,
когда сердце спрятано в хаки,
реальность страшней, чем миф,
глоток из армейской фляги,
второй – если будешь жив.
Любимая,
как и в играх «иду на вы»,
отнюдь не меньше боли
в идах земной любви.
Может быть, меньше крови,
а слёзы всё те же - вдовьи,
и до смешного мало
спичка в руках горит,
вечной тоской по шпалам
сердце стучит,
стучит…
2
Когда-нибудь
какой-нибудь Разума отдалённый потомок,
какой-нибудь осквернитель праха
с каких-нибудь дальних планет,
не ведающий пред могилами страха,
какой-нибудь антропо- или
палеонтолог
одёрнет последний полог
камней ли, земли, пыли
и,
если нас не сожгут, любимая,
а похоронят вместе
в каком-нибудь тихом месте,
возможно,
именно на нашем примере
прольёт в тамошнюю науку свет:
найдена уникальная хромосома
любви - вражды,
к сожалению,
носителей больше нет,
вымерли, скажем, в эпоху землеолита.
Потом
новая цивилизация будет гадать
о причинах исчезновения вида,
но так и не поймёт, что для нас
со всей нашей кутерьмой
однажды случился,
и продолжается,
и продолжается
День Восьмой.
3
Мы живём в дождливое лето
на стыке двух эр,
на самой границе Этого света
и света, который зовётся Тем.
В такую пору, любимая,
сладострастье – беда поэта,
поскольку любовь,
о чём я уже писал,
как и все мы,
смертна.
Где-то
угрюмые дети ветра
шарят по чердакам.
Где-то,
сопротивляясь сырости,
падает вниз штукатурка,
с понятием пусто
совокупляя понятие гулко…
Какое дождливое лето!
До свиданья, любовь моя.
Целую.
Планета Земля.
Двухтысячный год.
Я.
Гофайзен Михаил
Надоело одиночество…
От себя не убежать…
Только мне совсем не хочется
Быть как все и подражать
Тем, кто может быть счастливым
Оттого, что счастлив сам…,
Их намёкам молчаливым
И наигранным слезам,
Сладкой радости беспечной,
Беззаботности души
И Любви, что канет в Вечность,
Если что не так скажи…
Надоело одиночество…
Пробираюсь сквозь туман…
Хоть на миг увидеть хочется
Не следы от жутких ран,
Не отчаянье бессилья,
Не попытку всё забыть,
Но возможность в изобилии
Всем Любовь свою дарить!
Оксана Манжурина
* * *
я не птица, нет, моя радость, не птица, нет.
птицы тоже умеют врать, притворяться, виться
над тобой, моя радость, летать и кричать, как птица,
заполярный сыч, подкидная дичь, лебедица, —
синекрылый гусь, не вмещающийся в сонет.
да какой сонет, никаких сонетов, дружок.
никаких советов, цветов, пониманий, маний.
я тебя люблю так же просто, как нож в кармане
потихоньку режет подкладку. роняешь money
с высоты и потом совершаешь смешной прыжок.
я не птица, — рыба скорей... скорей,
улетев с моста, потону и ко дну прилягу,
я тебя люблю, точно спирт прожигает флягу,
до костей грудинных, до самых твоих дверей.
да какой там спирт, да какие наши года,
я не рыба, рыбы не тонут, а я, тупица,
всё тону, тону... я не птица, нет, я не птица,
я всего лишь лечу с моста — приземлиться, слиться
с чем-нибудь, хоть с чем-нибудь, навсегда.
холода у нас, моя радость, у нас холода.
* * *
...эти сепия охра уголь разбой разгул
это томный будда целуя тебя разул
твой ленивый рот целуя как злой цветок
переспал на западе а рисовал восток.
в облацех на одной ноге моё чучело
ты танцуешь а я гляжу на твоё чело
наглый ангел пустые хлопоты монплезир
чем же ты меня многогрешную поразил.
рисовал чертил терпеливо так объяснял:
“покрывало снял свитер снял кожу снял”
ну а я-то я безголовая мне-то что
хоть в лохмотьях кожи чучело хоть в пальто.
драгоценный хлам уложенный под стекло
я касаюсь стекла губами губам тепло
твой нефритовый будда весел светлы сады
поцелуй меня бедный с той стороны воды...
Ольга Родионова
Недоигранный блюз
Импозантная Грусть и тихоня Печаль
Совершенно случайно столкнулись в кафе,
Круглый стол на двоих и жасминовый чай.
У неё лишь стихи - у него Santa Fe*.
Вдохновенье в глазах - а навстречу ледок,
Чуть смутилась Печаль на простейший вопрос…
- Может, Вам чем помочь? Я б, наверное, смог…
Жаркий выдох и дым дорогих папирос.
В общем, прост и банален извечный сюжет -
Для кого-то судьба, а кому-то игра.
Неужели ответит она сразу "нет"?
Может быть, не противиться робкому "да"?
Просто щедрость принять, не давая взамен
Обещаний и клятв, только тело и пыл...
...Улыбнулся скучавший в кафе джентльмен,
Вышел с дамой вдвоём, даже чай не остыл.
В небе руны легли, изменив радиан,
Месяц острым серпом резал звёздную твердь.
Как легко нам поддаться на самообман,
Принимая за чистое золото медь.
Ирина Полонина
Она отпивает Хайникен по глоточку, рисует в блокноте черточки-завиточки. Кивает: еще пол-литра из той же бочки, не надо маслин, спасибо, я не люблю. Домой на попутке; встречные фары – в строчку. Стучат в голове веселые молоточки. Вода из-под крана. Душ. Простыня. Сорочка. Такая жара, подруга, хоть лезь в петлю. Ночник умирает. Ночь заливает стены, и можно глядеть, как ветер колышет тени, как ватная тишина подминает время: неспешно и обстоятельно, как каток. Она засыпает медленно, постепенно. Шумит в голове прибоем пивная пена. Привычное одиночество внутривенно вливается в утихающий кровоток.
А утром – жара и солнце, грустить негоже. С улыбкой глядит в ответ из трюмо в прихожей подтянутая девчонка с хорошей кожей, неплохо, подруга, для тридцати восьми. В вагоне – вокруг привычно-смурные рожи, ну где же ты, проявись уже, мой прохожий, единственный, непонятный и непохожий, ведь должен же ты быть где-нибудь, черт возьми!
Он входит на Павелецкой с толпой народа, находит пустое место напротив входа. Метро. Духота. На речку бы, на природу, но не с кем опять, не ехать же одному… Их поезд летит, колеса на поворотах отстукивают вступительный такт фокстрота, случайность невстречи, пошленькая острота, хоть случай винить, конечно же, ни к чему. Здесь все до конца просчитано и известно. И он, и она доедут до Красной Пресни, и я на перрон шагнуть им позволю вместе, поскольку они не встретятся все равно. Я встретиться им не дам, заявляю честно, иначе сюжет раскиснет и станет пресным: счастливые пары схожи, как нам известно, об этом поведал классик давным-давно.
Поэтому каждый едет в своем вагоне, не ведая о сюжетах и их законах. Она раскрывает книжку на перегоне, он в речку во сне врезается на бегу. Они – лишь цветные камешки халцедона; пространство калейдоскопа для них бездонно. И я был бы рад их выпустить из ладоней, но я не могу. Ты слышишь? Я не могу.
* * *
Полпятого. Он ворочается в постели, считает в уме овечек и дни недели. Поспать бы хоть пару часиков, в самом деле. Бессонница. Жарко. Знаю. Не обессудь. Она на софе в гостиной. Бормочет телек, на столике недопитое ркацители. Я сню ей февраль, и хлопья густой метели спускаются к ней на плечи, лицо и грудь.
С рассветом бледнеет лунная глаукома, и мир проступает плоско и незнакомо. Вороны плывут по серому небосклону, картинку пересекая наискосок. Ты снова меня отправишь в пустом вагоне к какому-нибудь забытому рубикону...
Я знаю, что у сюжетов свои законы. Но сделай ты исключение. Хоть разок.
Павел Шульга
Обрывки из личного дела
Меня унижают, как правило, те,
в ком пеплом Клааса стучатся поступки,
чьи души - всегда капитанские рубки
в логичной и властной своей красоте.
Их слово подобно надгробной плите.
В их силах броню воссоздать из скорлупки.
Меня раздражает, как правило, тот,
кто слишком детален и слишком подробен,
кто мне самому педантизмом подобен
и верит в разящую силу невзгод,
кто в каждом движенье назад и вперёд
с бедою созвучен, как с Бэтманом Робин.
Меня обожает, как правило, та,
которая знает и думает много,
которая прячется в зарослях блога
и сходит с ума от пустого листа,
которая знает, что есть пустота.
И смутная боль. И отсутствие слога.
Меня обижает, как правило, то,
в чем дышит сквозь зубы животная злоба,
а равно святая уверенность сноба,
прожившего сто или больше, чем сто.
Я тоже согласен, что мир - шапито,
но не свысока и не так твердолобо.
(Эх, кто подсказал бы, спророчил бы кто
судьбу нам - сейчас и до гроба?!..
Я русский бы выучил только за то,
что им разговаривал Глоба.)
Александр Габриэль
Это то самое чувство, когда на изнанке век
видится только один человек –
даже больно закрыть глаза.
Это чувство, само себе императив,
это наживо в душу запавший мотив –
душно, будто скоро гроза.
И ты верно и неотступно идёшь ко дну –
это как с сигаретой, ещё одну –
и, конечно же, брошу.
Да хоть снег с утра – да плевать на всё –
ветер никуда нас не унесёт –
лишь остудит до дрожи.
И вот сердце моё, совсем как у Данко – сплошные искры –
и лежит под ногами, и вяло тлеет.
Это чувство умеет вышибить пробки и сжечь регистры –
но счастливым делать, видимо, не умеет.
Alex Stone
* * *
Половинка яблока. Первый снег.
Дребезжит, скрежещет усталый век.
Невпопад вопрос, невпопад ответ.
Шелестит за дверью протяжный свет -
это я вернулся к своим трудам -
я устал бежать по твоим следам.
* * *
Душа стеклянная, кого ты ждешь, звеня?
Смотри, расходятся любившие меня,
бледнеет дальний свет, слабеет львиный рык,
глодает океан гранитный материк,
но помнит вольный волк и ведает лиса
хруст шейных позвонков при взгляде в небеса,
а ты все силишься, все целишься в упор -
душа бубновая, железный уговор...
БАХЫТ КЕНЖЕЕВ
Мои слова, они найдут тебя,
придут к тебе когда-нибудь, когда-то
в июльский зной иль в стужу октября,
в рассветной мгле или в огне заката.
Они придут когда-нибудь, потом,
и пусть их очертанья время стёрло,
они войдут в твой незнакомый дом
сердцебиеньем, перехватом горла.
На большее им не даны права,
и сам я прав особых не взыскую,
но ведь не я приду – мои слова,
а мне не удержать их ни в какую.
Не отвергай их, не гони их прочь,
не отводи растерянного взгляда.
Незваные, но как их ни порочь,
они – слова – им ничего не надо.
Они придут без зова, не спросясь,
из памятных садов, с давнишних улиц,
восстановив утраченную связь
времён, где мы нескладно разминулись.
Александр Ревич
* * *
Говори - словно боль заговаривай,
бормочи без оглядки, терпи. Индевеет закатное зарево
и юродивый спит на цепи.
Было солоно, ветрено, молодо. За рекою казенный завод
крепким запахом хмеля и солода красноглазую мглу обдает
до сих пор - но ячмень перемелется,
хмель увянет, послушай меня.
Спит святой человек, не шевелится
несуразные страсти бубня.
Скоро, скоро лучинка отщепится
от подрубленного ствола - дунет скороговоркой, нелепицей
в занавешенные зеркала,
холодеющий ночью анисовой, догорающий сорной травой -
все равно говори, переписывай розоватый узор звуковой...
БАХЫТ КЕНЖЕЕВ
***
Дорожащий неведомым, длинною, рыжей
ниткой на рукаве, слов не вяжет, не помнит, знай бусинки нижет,
озираясь на две
удрученные вечности, горькую с мокрой, словно злая слеза.
И от солнца, летящего в пыльные окна, прикрывает глаза.
Современникам, сцепщикам - быть молодыми,
видеть Лондон и Рим. Незаметно умрешь, не расслышанный ими,
станешь ветром сырым
вырывать у растяпы, на улице вешней драгоценный билет
в первый ряд поздней осени, жизни кромешной,
в розовеющий свет.
Но не будет спектакля. Ни жеста, ни слова. Ни меча-кладенца.
Засвистишь по привычке - смешно, бестолково,- и уже до конца
шорох, шелест, обиженный шепот метели,
станут речью твоей, мелкий горный ручей в середине апреля -
пир воды и камней.
БАХЫТ КЕНЖЕЕВ
Я был остывшею золой
Без мысли, облика и речи,
Но вышел я на путь земной
Из чрева матери — из печи.
Ещё и жизни не поняв
И прежней смерти не оплакав,
Я шёл среди баварских трав
И обезлюдевших бараков.
Неспешно в сумерках текли
"Фольксвагены" и "мерседесы",
А я шептал: "Меня сожгли.
Как мне добраться до Одессы?"
1967
Семён Липкин
"Сад"
(Уистен Хью Оден)
За этой дверью путь к началу всех основ;
Мерцает белое сквозь зелень, но без страха
Играют дети здесь в серьезных семь грехов,
И в смерть хозяина поверит здесь собака.
Здесь отроки торопят числа, но
Здесь время кольцами на камне проступает,
Здесь плоть и тлен извечно заодно,
Когда живых согласье раздражает.
Здесь путешествиям конец. ...
http://yerka.org.ru/pages/img/sad.jpg
Рано утром приходят в скверы
Одинокие злые старухи,
И скучающие рантьеры
На скамейках читают газеты.
Здесь тепло, розовато, влажно,
Город заспан, как детские щеки.
На кирпично-красных площадках
Бьют пожарные струи фонтанов,
И подстриженные газоны
Размалеваны тенью и солнцем.
В это утро по главной дорожке
Шел веселый и рыжий парень
В желтовато-зеленой ковбойке.
А за парнем шагала лошадь.
Эта лошадь была прекрасна,
Как бывает прекрасна лошадь -
Лошадь розовая и голубая,
Как дессу незамужней дамы,
Шея - словно рука балерины,
Уши - словно чуткие листья,
Ноздри - словно из серой замши,
И глаза азиатской рабыни.
Парень шел и у всех газировщиц
Покупал воду с сиропом,
А его белоснежная лошадь
Наблюдала, как на стакане
Оседает озон с сиропом.
Но, наверно, ей надоело
Наблюдать за веселым парнем,
И она отошла к газону
И, ступив копытом на клумбу,
Стала кушать цветы и листья,
Выбирая, какие получше.
- Кыш!- воскликнули все рантьеры.
- Брысь!- вскричали злые старухи. -
Что такое - шляется лошадь,
Нарушая общий порядок!-
Лошадь им ничего не сказала,
Поглядела долго и грустно
И последовала за парнем.
Вот и все - ничего не случилось,
Просто шел по улице парень,
Пил повсюду воду с сиропом,
А за парнем шагала лошадь...
Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою.
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает...
Давид Самойлов
Этот мир являет собой
Гармонию красок и звуков.
Люди-живые мазки.
И к тому же певучие ноты
На холсте без оправы,
На партитуре вечности.
Всех четырех стихий
Радужные аккорды,-
Даже черных туч диссонансы,-
Скомпонованы , слажены,
Исполнены мудрого смысла.
Но вот беда: постоянно
Некоторые детали
Кому-то кажутся лишними,
И чаще всего - прекрасные,
Звучащие ярко и чисто,
Словно лазурный Джотто...
Я боюсь, что однажды
Звуки сменит безмолвие,
А цвета полиняют разом,
Увянут , как хризантемы,
На ноябрьском погосте.
Боюсь, что из всех красок,
Многоцветного мира
Останутся только две,
Ведь с приходом зимы
Начинает господствовать
Черно-белая амальгама,
И человек становится
Либо ангелом, либо демоном.
Ох, ни к чему эта графика,
Уж лучше полутона...
Эдуардас Межелайтис
БЛАГОДАРЮ
Благодарю тебя, Судьба,
За то, что жизнь мою наполнила,
Заговорив, опустошив…
Что все желания исполнила.
Благодарю за доброту,
За то, что наделяла силою.
За помощь – пережить беду,
И за любовь несокрушимую.
Благодарю за боль потерь,
Благодарю за сострадание,
За счастья миг, разлуки тень,
За страсть, за ревность, за желания.
Благодарю за новый день,
Благодарю за все пророчества,
За верных, искренних друзей,
Что сберегли от одиночества.
Благодарю тебя за всё.
За море чувств, за шторм страдания.
За жизнь, за правду, за мечту,
Надежду, веру, понимание…
Благодарю.
Мария Четырина
Просто очень хочется...
Выстилать нежностью следы любимой на песке...
В памяти....
Собирать по ночам звезды и украшать ими к завтраку....
Скатерти....
Смахивать цветочную пыльцу для пирожных...
Сладких....
Облака в охапке носить домой для простыней....
Гладких...
Дыханием согревать ее перчатки осенью....
Вместе...
Душ закрывать плотнее, чтобы не разбудить рано...
Песней...
По вечерам просить солнце заходить медленней....
Радуясь...
Встретить с работы в костюме мишки плюшевого ....
Балуясь....
Переставить кровать так чтобы свет падал на ее глаза....
Красивые...
Зайцев солнечных нагнать полную комнату для радости...
Пугливые...
Чай заваривать ей, добавляя туда строчки стихов...
Нежных...
Обворовать все холодильники и налепить летом ей баб....
Снежных...
Смеяться с ней так чтобы завидовали смеху даже дети...
Громко...
Бабочек самых красивых выпускать, когда она просыпается...
Робко...
Сравнивать слезинки ее с росой утренней...
Красивой....
...просто очень хочется сделать ее жизнь ...
Счастливой...
Октябрь - и вещи уже на балконе совсем не сохнут;
время кольцует, смеется, делает нас большими,
и снова такая осень, что проще сдохнуть,
чем отпустить со словами "но ты пиши мне".
но ты пиши мне.
Я буду фоток твоих охранником или вором,
маячить по холоду нашей любимой Бронной,
и пальцами помнить пульс в углубленьи горла,
и то, что деревья ночные становятся морем.
Становятся морем
на стенах, подушке и тихих спинах,
мосгаз с мосэнерго дадут нам угля - согреться,
какая холодная будет зима, мне уже противно,
какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться
не спеться
ни с кем, как с тобой. И приходит нежить,
"останься со мной" - это тоже совсем из тех
романов, где по страницам немым кортежем
шатаются фразы вроде бабочек в животе.
Бабочек в животах -
не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты,
стучит наковальня желудка, скрипит напалмом.
Я знала : мои ладони полны магнитом,
а ты - железом. И нас срывает, и прямо на пол.
И прямо на пол
все падает с гулким грохотом, скрипом, лостом.
Проверь меня временем, медными трубами, долгим стажем,
на прочность и верность, на соответствие разным гостам,
поверь мне, что так еще не было. Так же - страшно.
Ксения Буржская
Стихи из тетрадки
Мы построим скоро сказочный дом
с расписными потолками внутри.
И, возможно, доживем до...
Только вряд ли будем жить при...
И, конечно же, не вдруг и не к нам
в закрома посыплет манна с небес.
Только мне ведь наплевать на...
я прекрасно обойдусь без...
Погашу свои сухие глаза
и пойму, как безнадежно я жив.
И как пОшло умирать за...
если даже состоишь в...
И пока в руке не дрогнет перо,
и пока не дрогнет сердце во мне,
буду петь я и писать про...
чтоб остаться навсегда вне...
Поднимаешься и падаешь вниз,
как последний на земле снегопад.
Но опять поют восставшие из...
И горит моя звезда - над.
Геннадий Григорьев
все однажды кончается: море - сушей,
жара - дождем, улицы - тупиками.
не смотри на меня, у меня нет лица, и слушай,
слушай ту тишину, что выросла между нами,
что съедает мой рот, и звуки, и голоса,
и уже ничего не слышно - и мгла слепая,
впрочем, жаль, что уже не видима полоса -
та совершенно сплошная, и та - двойная.
это все как рубеж. как новенький поворот,
как предел, как царапины от колец.
ты прости меня, что так долго тянула, наоборот -
что так долго оттягивала конец.
мы теперь параллельны. мы смортим на две кривых
одного совершенно запутанного механизма.
тут и там неожиданно гаснет, и снова вспыхнет,
и как солнце вдоль горизонта мелькает искрой.
и не то, чтобы я дурак, или ты - дурак,
и не то, чтобы я винована, и ты - местами.
просто это та широта, долгота и мрак,
что на нашей карте не значится между нами.
значит, это предел. значит, я потерпела крах,
значит, я не смогла, не выдержала пути.
значит, я слабак, значит здесь. и пусть будет так:
отпускаю тебя и руку твою: иди.
Ксения Буржская
Актриска
Плещется в красном бокале вино,
Белеет актриса в розовом платье,
Словно пушинка кружит оно,
А в первых рядах сидят бюрократы.
Смотрят в театр - занавес синий,
Слюни пускают и тушат бычки,
Глупая девка не может быть сильной
И сети уже сплели паучки.
Занавес падает, сыпется краска,
Стена из букетов около ног,
А в темном углу видна тень от маски,
И рухнувший на пол жалкий цветок.
Ненастоящие аплодисменты,
В рюмке пылает трехслойный коктейль,
Сладкие уху звучат комплименты,
И все как один приглашают в постель.
И вот я пробился сквозь толпы слюнтяев,
Кто-то сказал мне "давай подождем",
Эта земля нам лишь кажется раем,
А она не поймет как гулять под дождем.
Совесть давила на печень с нажимом,
Сердце в истерике билось в груди,
Пусть не поймет, но ведь всем остальным
Я бы попробовал все обьяснить
Ждал на ступеньках у черного входа,
С бутылкой вина и помятым цветком,
Черт с ним, что мы с ней разной породы,
Для любви не важны ни финансы, ни дом
Но из-за угла выплывает машина,
В окошке белеет актриски плечо,
Становится тошно, во рту привкус глины,
Бросил цветок и выпил вино.
Попрыгал по каплям, прошелся по лужам,
Мягко продефилировал в дом,
Чтобы просохнуть, пока я не нужен
Повис на прищепках перед окном.
Геннадий Григорьев
она мне не пишет, а если и пишет, то так:
слова незнакомые, будто бы с иностранного -
какой-то подстрочник, бесчувственный, словно "лайк"
в фейсбуке - отметиться просто. мне кажется это странным:
она мне не пишет уже восемь дней и четыре часа,
а если и пишет, то все холодеет внутри -
и я бы и рада узнать, что так было всегда,
но у меня есть почта, скайп, sms и хистори.
она мне не пишет, а только "привет, как ты там",
и даже без этого "как" (что бывает редко),
и между нами какой-то вырос универсам
своей совершенно универсальной стенкой,
с товарами первой надобности, и без нее,
что-то вроде "с этим часто приобретают".
она мне не пишет, но пока еще узнает,
жива ли я? (это часто со мной бывает).
она мне не пишет, а если и пишет, то так -
я слышу звон смс, и.. увы, фальстарт:
ксения, вас беспокоит райффайзен-банк,
две с половиной списано с вашей карты.
Ксения Буржская
cote d'Ivoire
11.09.2010, 12:13
Ликующей листвы крутая распродажа,
Медлительный исход реки, текущей всклень.
Здесь я всего лишь часть знакомого пейзажа,
Случайный огонек в одной из деревень.
Здесь так понятны мне плакучесть и текучесть,
И не страшит меня зимы грядущей транс.
Какую бы и где ни предвещал мне участь
Болот и журавлей прощальный декаданс,
Я не один — со мной
И Пушкин, и Есенин.
Последняя слеза еще не утекла.
Приди ко мне и ты, мой нежный друг осенний,
И стань еще одним источником тепла.
Владимир Костров
cote d'Ivoire
11.09.2010, 12:14
Мы выходим под звезды вселенной,
К стайке белых берез у крыльца.
В них свистеть до седьмого колена
Соловей обучает скворца.
Ты была и осталась красивой —
Не тускнеет волос серебро.
С молодою томящею силой
Снова бес мне стучится в ребро.
Бродит по небу месяц бедовый,
Редкой тучки дымится смолье.
И на спинке скамейки садовой
Финкой вырежу сердце свое.
* * *
Какие мощные ветра,
Потопы и землетрясенья!
Какая лютая жара!
Какие грозные знаменья!
Как будто каждый день и час,
Все исчерпав иные средства,
Всесущный призывает нас
Одуматься и оглядеться
Владимир Костров
FairyTale
11.09.2010, 14:35
От Кишинёва и до Сент-Луиса
издевается шар земной.
Я ненавижу. когда целуются
Если целуются не со мной!
Вера Полозкова
Ближе, ближе, страсть...
Ближе, ближе, страсть -
Стисни влажной тенью -
Ближе, ближе, страсть!
Дай мне искупленье!
Ближе, ближе, сласть -
В луговой постели -
Ближе, ближе, сласть!
Встретиться успели!
Ближе, ближе, блажь,
Жги дыханьем жизни,
Ближе, ближе, блажь -
В сердце солнцем брызни!
Что ж, что чувств угар
Мигом улетает,
Наслажденья жар
Быстро угасает,
Только б не забыть -
Счастье близко, близко!
И нельзя любить
Без шального риска!
Ближе! Пусть к утру
Задохнусь от страсти -
Если я умру,
Я умру от счастья!
Джон Китс
А это мои (собственные) и конечно же "любимые...
Послесловие…
Похоронят меня, похоронят,
Не оставят же тлеть под забором,
Может в церкве разок хоть позвонят,
Да посмотрят на гроб мой с укором.
Может вспомнят, как жил я, служил,
Как я бегал, летал и ходил,
Как любил я и с кем я дружил,
А с кем дружбу вовек не водил...
Пролетели года, просвистели,
Отсчитали часы мои дни,
Вот и певчие в церкви отпели,
Наконец то мы с Богом одни...
Строго спросит Он с дня, как родился,
Соблюдал ли заветы и пост?
Троеперстно ли Богу молился?
И отпустит меня на погост...
А потом мою душу допросит,
Что молчала она столько лет?
О грехах моих шепотом спросит,
Может даст на последок совет,
Как ей дальше, без тела летать,
Как грехи искупить, отстрадать,
И позволит в конце помечтать,
Перед тем, как на суд свой отдать...
2010 год
Evgeniya adamenko
11.09.2010, 17:32
Чем пахнет мужчина, знакомый едва?
Шампанским.Прогулкой.Цветочной пыльцой.
И кругом от этих мужчин голова,
так пахнущих утром, зарёй и росой.
Чем пахнет мужчина, идущий на штурм?
Идеями.Ужином.Клубом.Дарами.
Прибоем, несущим прохладу и шум,
обещанным солнцем в нагрудном кармане.
Чем пахнет мужчина, согревший постель?
Доверием, силой и слабостью сразу.
Мелодией той, что играет свирель.
И ласковым сумраком в смеси с экстазом.
Чем пахнет мужчина, желанный табой?
Он пахнет азартом, дурманом, он-сладкий...
Романтикой, ветром, свободой любви...
А сердце его остаётся загадкой...
Чем пахнет мужчина, достойный тебя?
Надёжностью. Верностью.Пылом и страстью.
Любовью,разлитой до неба края,
и круглыми сутками полного счастья...
Чем пахнет мужчина, в азарте любви?
Желаньем и страстью, настойчивым ритмом.
Так хочется всё-же такого найти...
Чтоб сердце взорвать от любви ненасытной!!!
Злата Литвинова
РОЖДЕНИЕ ФУТУРИЗМА
Художник в парусиновых штанах,
Однажды сев случайно на палитру,
Вскочил и заметался впопыхах:
«Где скипидар?! Давай — скорее вытру!»
Но, рассмотревши радужный каскад,
Он в трансе творческой интуитивной дрожи
Из парусины вырезал квадрат
И… учредил салон «Ослиной кожи».
Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
неловко. И голый портик зарос. С любой
точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно -- в нем с тобой.
Теперь если слышится шорох, то -- звук ухода
войск безразлично откуда, знамен трепло.
Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,
себя отличить не в силах, треща в хряще.
И в форточку с шумом врывается воздух с моря
-- оттуда, где нет ничего вообще.
Иосиф Бродский
17 сентября 1993
Elsa von Shtern
11.09.2010, 18:22
Я зеркало взял,
Стал строить
Гримасы на сто ладов -
Какие только умел...
Когда устал я от слез.
Исикава Такубоку в переводе В. Марковой
На лотках золотистые груши
Наливаются соком в тени.
Все яснее, все тише, все суше,
Все прозрачней сентябрьские дни.
Слаще лепет желтеющих листьев,
И у нежной, любимой моей
Паутинки волос золотистей,
А глаза все темней, все темней.
Валентин Катаев
1918
Каждый день, вырываясь из леса,
Как любовник в назначенный час,
Поезд с белой табличкой “Одесса”
Пробегает шумя мимо нас.
Пыль за ним поднимается душно,
Рельсы стонут, от счастья звеня,
И глядят ему в след равнодушно
Все прохожие, кроме меня.
Валентин Катаев
1944
Крым
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
Николай Туроверов
20 сонетов к Марии Стюарт
I
Мари, шотландцы все-таки скоты.
В каком колене клетчатого клана
предвиделось, что двинешься с экрана
и оживишь, как статуя, сады?
И Люксембургский, в частности? Сюды
забрел я как-то после ресторана
взглянуть глазами старого барана
на новые ворота и пруды.
Где встретил Вас. И в силу этой встречи,
и так как "все былое ожило
в отжившем сердце", в старое жерло
вложив заряд классической картечи,
я трачу, что осталось в русской речи
на Ваш анфас и матовые плечи.
II
В конце большой войны не на живот,
когда что было, жарили без сала,
Мари, я видел мальчиком, как Сара
Леандр шла топ-топ на эшафот.
Меч палача, как ты бы не сказала,
приравнивает к полу небосвод
(см. светило, вставшее из вод).
Мы вышли все на свет из кинозала,
но нечто нас в час сумерек зовет
назад, в "Спартак", в чьей плюшевой утробе
приятнее, чем вечером в Европе.
Там снимки звезд, там главная -- брюнет,
там две картины, очередь на обе.
И лишнего билета нет.
III
Земной свой путь пройдя до середины,
я, заявившись в Люксембургский сад,
смотрю на затвердевшие седины
мыслителей, письменников; и взад-
вперед гуляют дамы, господины,
жандарм синеет в зелени, усат,
фонтан мурлычит, дети голосят,
и обратиться не к кому с "иди на".
И ты, Мари, не покладая рук,
стоишь в гирлянде каменных подруг --
французских королев во время оно --
безмолвно, с воробьем на голове.
Сад выглядит, как помесь Пантеона
со знаменитой "Завтрак на траве".
IV
Красавица, которую я позже
любил сильней, чем Босуэла -- ты,
с тобой имела общие черты
(шепчу автоматически "о, Боже",
их вспоминая) внешние. Мы тоже
счастливой не составили четы.
Она ушла куда-то в макинтоше.
Во избежанье роковой черты,
я пересек другую -- горизонта,
чье лезвие, Мари, острей ножа.
Над этой вещью голову держа,
не кислорода ради, но азота,
бурлящего в раздувшемся зобу,
гортань... того... благодарит судьбу.
V
Число твоих любовников, Мари,
превысило собою цифру три,
четыре, десять, двадцать, двадцать пять.
Нет для короны большего урона,
чем с кем-нибудь случайно переспать.
(Вот почему обречена корона;
республика же может устоять,
как некая античная колонна).
И с этой точки зренья ни на пядь
не сдвинете шотландского барона.
Твоим шотландцам было не понять,
чем койка отличается от трона.
В своем столетьи белая ворона,
для современников была ты блядь.
VI
Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги,
Все разлетелось к черту, на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее, виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! все не по-людски!
Я Вас любил так сильно, безнадежно,
как дай Вам бог другими -- -- -- но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит -- по Пармениду -- дважды
сей жар в груди, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться -- "бюст" зачеркиваю -- уст!
VII
Париж не изменился. Плас де Вож
по-прежнему, скажу тебе, квадратна.
Река не потекла еще обратно.
Бульвар Распай по-прежнему пригож.
Из нового -- концерты за бесплатно
и башня, чтоб почувствовать -- ты вошь.
Есть многие, с кем свидеться приятно,
но первым прокричавши "как живешь?"
В Париже, ночью, в ресторане... Шик
подобной фразы -- праздник носоглотки.
И входит айне кляйне нахт мужик,
внося мордоворот в косоворотке.
Кафе. Бульвар. Подруга на плече.
Луна, что твой генсек в параличе.
VIII
На склоне лет, в стране за океаном
(открытой, как я думаю, при Вас),
деля помятый свой иконостас
меж печкой и продавленным диваном,
я думаю, сведи удача нас,
понадобились вряд ли бы слова нам:
ты просто бы звала меня Иваном,
и я бы отвечал тебе "Alas".
Шотландия нам стлала бы матрас.
Я б гордым показал тебя славянам.
В порт Глазго, караван за караваном,
пошли бы лапти, пряники, атлас.
Мы встретили бы вместе смертный час.
Топор бы оказался деревянным.
IX
Равнина. Трубы. Входят двое. Лязг
сражения. "Ты кто такой?" -- "А сам ты?"
"Я кто такой?" -- "Да, ты". -- "Мы протестанты".
"А мы -- католики". -- "Ах, вот как!" Хряск!
Потом везде валяются останки.
Шум нескончаемых вороньих дрязг.
Потом -- зима, узорчатые санки,
примерка шали: "Где это -- Дамаск?"
"Там, где самец-павлин прекрасней самки".
"Но даже там он не проходит в дамки"
(за шашками -- передохнув от ласк).
Ночь в небольшом по-голливудски замке.
Опять равнина. Полночь. Входят двое.
И все сливается в их волчьем вое.
X
Осенний вечер. Якобы с Каменой.
Увы, не поднимающей чела.
Не в первый раз. В такие вечера
все в радость, даже хор краснознаменный.
Сегодня, превращаясь во вчера,
себя не утруждает переменой
пера, бумаги, жижицы пельменной,
изделия хромого бочара
из Гамбурга. К подержанным вещам,
имеющим царапины и пятна,
у времени чуть больше, вероятно,
доверия, чем к свежим овощам.
Смерть, скрипнув дверью, станет на паркете
в посадском, молью траченом жакете.
XI
Лязг ножниц, ощущение озноба.
Рок, жадный до каракуля с овцы,
что брачные, что царские венцы
снимает с нас. И головы особо.
Прощай, юнцы, их гордые отцы,
разводы, клятвы верности до гроба.
Мозг чувствует, как башня небоскреба,
в которой не общаются жильцы.
Так пьянствуют в Сиаме близнецы,
где пьет один, забуревают -- оба.
Никто не прокричал тебе "Атас!"
И ты не знала "я одна, а вас...",
глуша латынью потолок и Бога,
увы, Мари, как выговорить "много".
XII
Что делает Историю? -- Тела.
Искусство? -- Обезглавленное тело.
Взять Шиллера: Истории влетело
от Шиллера. Мари, ты не ждала,
что немец, закусивши удила,
поднимет старое, по сути, дело:
ему-то вообще какое дело,
кому дала ты или не дала?
Но, может, как любая немчура,
наш Фридрих сам страшился топора.
А во-вторых, скажу тебе, на свете
ничем (вообрази это), опричь
Искусства, твои стати не постичь.
Историю отдай Елизавете.
XIII
Баран трясет кудряшками (они же
-- руно), вдыхая запахи травы.
Вокруг Гленкорны, Дугласы и иже.
В тот день их речи были таковы:
"Ей отрубили голову. Увы".
"Представьте, как рассердятся в Париже".
"Французы? Из-за чьей-то головы?
Вот если бы ей тяпнули пониже..."
"Так не мужик ведь. Вышла в неглиже".
"Ну, это, как хотите, не основа..."
"Бесстыдство! Как просвечивала жэ!"
"Что ж, платья, может, не было иного".
"Да, русским лучше; взять хоть Иванова:
звучит как баба в каждом падеже".
XIV
Любовь сильней разлуки, но разлука
длинней любви. Чем статнее гранит,
тем явственней отсутствие ланит
и прочего. Плюс запаха и звука.
Пусть ног тебе не вскидывать в зенит:
на то и камень (это ли не мука?),
но то, что страсть, как Шива шестирука,
бессильна -- юбку, он не извинит.
Не от того, что столько утекло
воды и крови (если б голубая!),
но от тоски расстегиваться врозь
воздвиг бы я не камень, но стекло,
Мари, как воплощение гудбая
и взгляда, проникающего сквозь.
XV
Не то тебя, скажу тебе, сгубило,
Мари, что женихи твои в бою
поднять не звали плотников стропила;
не "ты" и "вы", смешавшиеся в "ю";
не чьи-то симпатичные чернила;
не то, что -- за печатями семью --
Елизавета Англию любила
сильней, чем ты Шотландию свою
(замечу в скобках, так оно и было);
не песня та, что пела соловью
испанскому ты в камере уныло.
Они тебе заделали свинью
за то, чему не видели конца
в те времена: за красоту лица.
XVI
Тьма скрадывает, сказано, углы.
Квадрат, возможно, делается шаром,
и, на ночь глядя залитым пожаром,
багровый лес незримому курлы
беззвучно внемлет порами коры;
лай сеттера, встревоженного шалым
сухим листом, возносится к стожарам,
смотрящим на озимые бугры.
Немногое, чем блазнилась слеза,
сумело уцелеть от перехода
в сень перегноя. Вечному перу
из всех вещей, бросавшихся в глаза,
осталось следовать за временами года,
петь на голос "Унылую Пору".
XVII
То, что исторгло изумленный крик
из аглицкого рта, что к мату
склоняет падкий на помаду
мой собственный, что отвернуть на миг
Филиппа от портрета лик
заставило и снарядить Армаду,
то было -- -- -- не могу тираду
закончить -- -- -- в общем, твой парик,
упавший с головы упавшей
(дурная бесконечность), он,
твой суть единственный поклон,
пускай не вызвал рукопашной
меж зрителей, но был таков,
что поднял на ноги врагов.
XVIII
Для рта, проговорившего "прощай"
тебе, а не кому-нибудь, не все ли
одно, какое хлебово без соли
разжевывать впоследствии. Ты, чай,
привычная к не-доремифасоли.
А если что не так -- не осерчай:
язык, что крыса, копошится в соре,
выискивает что-то невзначай.
Прости меня, прелестный истукан.
Да, у разлуки все-таки не дура
губа (хоть часто кажется -- дыра):
меж нами -- вечность, также -- океан.
Причем, буквально. Русская цензура.
Могли бы обойтись без топора.
XIX
Мари, теперь в Шотландии есть шерсть
(все выглядит как новое из чистки).
Жизнь бег свой останавливает в шесть,
на солнечном не сказываясь диске.
В озерах -- и по-прежнему им несть
числа -- явились монстры (василиски).
И скоро будет собственная нефть,
шотландская, в бутылках из-под виски.
Шотландия, как видишь, обошлась.
И Англия, мне думается, тоже.
И ты в саду французском непохожа
на ту, с ума сводившую вчерась.
И дамы есть, чтоб предпочесть тебе их,
но непохожие на вас обеих.
XX
Пером простым -- неправда, что мятежным!
я пел про встречу в некоем саду
с той, кто меня в сорок восьмом году
с экрана обучала чувствам нежным.
Предоставляю вашему суду:
a) был ли он учеником прилежным,
b) новую для русского среду,
c) слабость к окончаниям падежным.
В Непале есть столица Катманду.
Случайное, являясь неизбежным,
приносит пользу всякому труду.
Ведя ту жизнь, которую веду,
я благодарен бывшим белоснежным
листам бумаги, свернутым в дуду.
1974
Мои птицы - на ветках, а бусы - на нитках. Живу.
Все сама обнародую, опережая молву.
В желто-сером метро, по тоннелям, где вечная ночь,
Улетаю в коробке вагонной от прошлого прочь.
Или просто проспектом лечу нараспашку, плыву,
Продолжаю движение, в общем, и значит - живу.
Подземельного плена сдвигаются двери, звеня...
Может этот, похожий на Леннона, вспомнит меня?
Он ведь тоже живет в этом пестром громоздком раю,
В толчее затерявшем куда-то улыбку мою...
Рядом старый китаец игрушки свои продает -
Соловей императора в желтой ладони поет.
И поет свои песни чилиец, одетый пестро,
Механической птицей на желтой скамейке метро.
Репродуктор бормочет по-русски, - я, стало быть, сплю,
И немножко пою, и губами во сне шевелю,
И, проснувшись, услышу свой шепот, свой крик и свой плач,
В опустевшем вагоне катящийся гулко, как мяч,
В грандиозной ночной мышеловке с глазами витрин:
"We all live in a yellow submarine..."
И тогда мы пошли без дороги, ступая легко,
Огибая преграды, свободе и празднику рады.
В берегах же кисельных парное текло молоко,
Бурно пенясь в камнях и, как мы, огибая преграды.
Золотые цветы, как монеты, в оврагах цвели,
Пели птицы по нотам, в утрату свободы не веря.
И красивые женщины красного тигра вели,
Не боясь и не веря задумчивой кротости зверя.
Я плеча твоего, улыбаясь, касалась щекой,
Стрекотали цикады, лягушки таинственно пели,
Над молочной рекой разливался блаженный покой,
Сквозь туман под рукой колыхались в тени асфодели.
Череда ароматов со всех наплывала сторон,
Меж камнями в ручьях выползали на листья улитки.
Нам прозрачной рукой помахал перевозчик Харон,
И над вышивкой дева вздохнула. И кончились нитки.
theprincess
11.09.2010, 19:24
Кому ты, Пантеон, распахиваешь своды
И раскрываешь купола?
Что так слезлив Давид, кому несет в угоду
Кисть, что божественной слыла?
О небо! О судьба! Поверить ли фортуне?
О гроб, залитый морем слез!
А как небось Барер стенает на трибуне --
Аж пафос в клочья, на износ!
Ну, шуму по стране! Набат, сердца пылают,
Негодованье души жжет.
Вот якобинцы им рыданья посылают.
Бриссо, который не солжет,
Твердит, что углядел, как в смраде испарений
Свернулся пеленою мрак:
Клубилась кровь и слизь каких-то испражнений,
Рожденных мерзостью клоак.
А это к праотцам зловещей, грязной тенью
Душа Марата отбыла...
Да, женская рука и впрямь во дни цветенья
Такую жизнь оборвала!
Доволен Кальвадос. Но эшафот в накладе:
Петле за сталью не поспеть.
Кинжал и Пелетье успел туда ж спровадить...
С Маратом есть о чем жалеть:
Он, как никто, любил чужую кровь, страданья.
Скажи "подлец" -- в ответ кричат
"Бурдон!" и "Лакруа!"... Достойные созданья...
Но первым все же был Марат.
Да он и был рожден под виселичной сенью,
Петли надежда и оплот.
Утешься, эшафот. Ты -- Франции спасенье.
Тебе Гора вот-вот пришлет
Героев на подбор -- шеренгой многоликой:
Лежандр (его кумир -- Катон),
Заносчивый Колло -- колодников владыка,
За ними Робеспьер, Дантон,
Тюрьо, потом Шабо -- переберешь все святцы:
Коммуна, суд и трибунал.
Да кто их перечтет? Тебе б до них добраться...
Ты б поименно их узнал.
С отходной сим святым, достойным сожалений,
Пришел бы Анахарсис Кло,
А может, Кабанис, другой такой же гений --
Хотя б Грувель, не то Лакло.
Ну, а по мне, пускай надгробные тирады
Произнесет добряк Гарат.
Но после ты их всех низвергни в темень ада --
Долизывать Марату зад.
Да будет им земля легка в могильном мраке,
Под сенью гробовой доски:
Глядишь, тогда скорей отроют их собаки --
Растащат трупы на куски!
Андре Шенье. Ямбы
Перевод с французского Геннадия Русакова *
theprincess
11.09.2010, 19:26
Мне снилось, что ты умерла.
Гейне
Мне снилась смерть любимого созданья:
Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,
Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья
Мне каждый так участливо шептал.
А я смотрел вокруг без думы, без участья,
Встречая свысока желавших мне помочь;
Я чувствовал вверху незыблемое счастье,
Вокруг себя - безжалостную ночь.
Я всех благодарил за слово утешенья
И руки жал, и пела мысль в крови:
"Блаженный, вечный дух унес твое мученье!
Блажен утративший создание любви!"
А. Блок
theprincess
11.09.2010, 19:38
Юнна Мориц
Таблица элементов
I
У людей, обладающих чувством юмора,
как правило, очень грустные лица.
У Зощенко, например...
Если б открыл Менделеев
элемент мировой печали,
это была бы формула,
слившая две улыбки -
Зощенко и Джоконды.
II
Я помню, как ночью по радио
поэт и певец Брассанс
уверял французскую публику,
что он ее ненавидит
и мечтает уйти со сцены,
в деревне писать романы,
ковыряться в своей земле.
Это слишком банально для шутки,
это пахнет испорченным вкусом
и похоже на скверный характар
("Нам бы Ваши заботы, Брассанс!"),
но если б открыл Менделеев
элемент мировой тоски,
это была бы формула
одинокой предсмертной ненависти
к жизни, пошедшей прахом
ради публичной славы.
III
Наших детей и клоунов
связывает любовь,
некое обожанье -
потому что многое правильно,
но совсем не имеет значения.
А многое предосудительно
и содержит сплошные ошибки,
но имеет большое значение.
Эта великая путаница
чудесно сгущается в цирке
и там превращается в праздник,
но слишком растянута в жизни
и порой превращается в ад.
Если б открыл Менделеев
элемент мирового абсурда,
это была бы формула,
слившая воедино
слезы ребенка и клоуна
на планете железных правил,
где ничто уже не имеет
собственного значения.
...Лимон - это очень кисло,
но ужасающе просто
получить лимонад из лимона,
из лимонада - лимон? - никогда!
Злате
Пахнет ванилью, корицей и белой глазурью,
Каплют дрожащие капли с пустого куста.
Бог, размешавший чернила с берлинской лазурью,
Праздничным, пряным мазнул у изножья холста.
В лужах печальные пряничные человечки
Тают, как сладкие замки в прибрежном песке,
Тают их слабые ручки, ванильные плечики,
Глупые головы тонущих в Белой реке.
Нищие ветры листвой набивают котомки,
В шорохе слышно - "прощай", - но не слышен ответ.
Нас не смущают костры, не пугают потемки,
Но заставляет заплакать от жалости свет.
Видишь, еще до рассвета слетевшись к порогу,
Сойки, дрозды и синицы толкутся в кружок?.. -
Это машина, везущая пряники Богу,
Перевернулась у нашей калитки, дружок.
Evgeniya adamenko
11.09.2010, 19:41
Как тяжело порой бывает жить!
Когда несправедливо сердце ранят.
Как тяжело любить или дружить,
Когда в ответ терзают и тиранят.
Как тяжело порою принимать
Обиды, камнем брошенные в душу.
И молча замечаниям внимать,
Когда характер просится наружу.
Как тяжело порой бывает ждать,
Что кто-то, наконец, тебя полюбит
Такой как есть, чтоб всю себя отдать!
И что винить ни в чем тебя не будут.
Как тяжело проснуться поутру
И в ненавистный путь пуститься снова.
И понимать, что это не к добру,
Когда лишают всех свободы слова.
Как тяжело, когда тебе твердят,
Что ты никто….Все время, ежечасно!
Молчишь в ответ…Но щеки злостью рдят.
Ты виновата в том, что не согласна.
Как тяжело порой смотреть в глаза,
Когда другим совсем тебя не жалко.
Когда твои ресницы вновь в слезах,
А все равно в тебя бросают палки.
Я быть устала хуже всех вокруг…
Как тяжело, когда тебя ругают!
Как тяжело, когда твой лучший друг
В твой трудный час обиды предъявляет.
А может, просто сердце у меня
Чувствительней других, амбициозней…
Но как же любят все его ронять!
Вот разобьют – и стану я серьезней.
Настёна
Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Чтоб когда-нибудь вместе камин растопить стихами
С головой завернуться в коричневый мягкий плед
И заполнить разлуку известными нам штрихами
Я запомню тебя, чтоб при встрече тепло обнять
Чтоб насквозь пропитаться твоей пеленой прохлады
Чтоб за все эти годы друг друга простить… понять
Чтобы взять кочергу и собрать угольки баллады
Я запомню тебя, чтоб при встрече легко солгать:
«Я совсем не скучал в этом обществе светских пташек
И вообще, ты прости, мне к другой пора убегать»
А в ответ: «Посмотри! Изумительна роспись чашек»
Я запомню тебя, чтоб больнее было терять
Чтоб кому-то сказать: «Извини, я влюблен в другую»
Чтобы ночью тайком целовать золотую прядь
И отчаянно - больно унизить тебя нагую…
(c) Саша Бес
theprincess
11.09.2010, 19:51
Юнна Мориц
Дайте мне вашу скуку!
Поезд летит во мраке,
в Крыма полночной басме,
в звездах, в железных искрах -
в красных слезах колес.
Цепь тарахтит на баке.
Вспыхивает и гаснет
фонарь - как в кино артистка.
Ветер. Дым папирос.
Дайте мне вашу скуку,
я расскажу вам что-то
простое, как ваше детство,
таинственное, как путь.
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
цель сочиню и средства,
а если как след копнуть,-
я вам сочиню столетья
вашей чудесной жизни,
я вам сочиню размахи
таких небывалых сил,
что вырастут ваши дети,
и вы победите страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомните - колесил
какой-то вагон по Крыму
("Дайте мне вашу скуку!
Я расскажу вам что-то,
таинственное - как путь..."),
и было там ветра-дыму
("Я вам сочиню разлуку..."),
и лязга на поворотах,
и вы не могли уснуть,
а жизнь обещала косность,
и вечную грубость быта,
и явное малокровье
надежд, что когда-нибудь...
Но ("Дайте мне вашу скуку!") -
доверчиво и открыто
вы слушали пустословье,
таинственное - как путь,
таинственное - как память,
как воля скалы и воска,
как ритмы Луны и саги,
как истина с детских уст!
Но кто-то не дал увянуть
пророчеству, отголоску
цыганистой колымаги,
стихии магнитных чувств!
И то, что казалось пусто-
словием, звонством, бредом,
уже расцветало густо
и требовало скорей
жизнь удлинить - до хруста! -
смириться с ее расцветом.
...Колеса перебегали
с дактиля на хорей.
И жизнь обещала муку,
крупную ломку быта,
громы над головою,
крепкую перекруть,
Но ("Дайте мне вашу скуку!") -
доверчиво и открыто
вы слушали роковое,
единственное - как путь,
воинственное - как сила
цыганского полуслова,
пророческого напева,
летящего на арбе.
И вам отворилась жила -
ни доброго там, ни злого,
ни права там нет, ни лева,
но слово равно судьбе!
И вы обрели столетья
вашей чудесной жизни,
и вы обрели размахи
таких небывалых сил,
что выросли ваши дети,
и вы победили страхи,
и козни, и все болезни,
и вспомнили - колесил
какой-то вагон по Крыму,
и было там ветра-дыму,
и с лязгом на поворотах
стальную несло арбу...
Но - дайте мне вашу скуку!
Я вам сочиню разлуку,
тревогу, любовь и муку,
я вам удлиню судьбу -
до хруста!
Даже и зная, что лиги пути
Легче, короче, чем дни ожиданья,
Память - как лишнюю тяжесть - отдай мне,
Прежде, чем руки мои отпустить.
В августе - лес, а на сердце - февраль...
Выстудил слово и песню состарил -
Губы мне сушит дыхание гари,
И все отчетливей в голосе фальшь.
День оживет, зацветет - и влетит
Бабочкой в пламя свечное - с разгона -
В эту нелепость, где все по закону:
Мне - оставаться, тебе - уходить...
Дремлет веками не ведавший бед
Край мой - беспечен и светел - а мне бы
Крыльями ветра расплескивать небо,
Солнцем из тучи рвануться к тебе.
Может, сегодня из толщи веков
Вырвет меня эта сила живая...
Я ли не знаю, что так не бывает,
Но до рассвета еще далеко.
Лишь на пороге едва задержусь,
Ночь расколов золотистою щелью.
Будешь ли ждать моего возвращенья?
Ты остаешься, а я ухожу...
Татьяна Головкина
Evgeniya adamenko
11.09.2010, 20:10
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная ты моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами, и стихотвореньями
Обожгу тебя горькую, милую.
Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.
Что прибавится — не убавится,
Что не сбудется — позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или мне это только чудится?
Я. А. Заболоцкий
Evgeniya adamenko
11.09.2010, 20:11
У меня для тебя столько ласковых слов и созвучий,
Их один только я для тебя мог придумать, любя.
Их певучей волной, то нежданно-крутой, то ползучей, —
Хочешь, я заласкаю тебя?
У меня для тебя столько есть прихотливых сравнений —
Но возможно ль твою уловить, хоть мгновенно, красу?
У меня есть причудливый мир серебристых видений —
Хочешь, к ним я тебя отнесу?
Видишь, сколько любви в этом нежном, взволнованном взоре?
Я так долго таил, как тебя я любил и люблю.
У меня для тебя поцелуев дрожащее море, —
Хочешь, в нем я тебя утоплю?
В. Гофман
Alisa-od
11.09.2010, 20:18
Баллада о седине
Нынче в моде седые волосы
И "седеет" бездумно молодость,
И девчонка лет двадцати
Может гордо седою пройти.
И какому кощунству в угоду,
И кому это ставить в вину?
Как нельзя вводить горе в моду,
Так нельзя вводить седину.
Память, стой, замри, это надо,
То из жизни моей - не из книжки...
Из блокадного Ленинграда
Привезли седого мальчишку.
Мы смотрели на чуб с перламутром
И в глаза его очень взрослые.
Среди нас он был самым мудрым,
Поседевший от горя подросток.
А еще я помню солдата,
Он контужен был взрывом гранаты
И оглох, и навек онемел.
Вот тогда, говорят, поседел.
О седая мудрая старость!
О седины неравных боев!
Сколько людям седин досталось
От неотданных городов?!
А от тех, что пришлось отдать,
Поседевших не сосчитать...
Говорят, нынче в моде седины.
Нет, не мода была тогда -
В городах седые дымины,
И седая в полях лебеда,
И седые бабы-вдовицы,
И глаза, седые от слез,
И седые от пепла лица
Над холмом у седых берез...
Пусть сейчас не война.
Не война.
Но от горя растет седина.
Эх ты, молодость, злая модница!
Над улыбкой - седая прядь.
Это даже похоже на подлость -
За полтинник седою стать!
Я не против дерзости в моде,
Я за то, чтобы модными слыть,
Но седины, как славу, как орден.
Надо, выстрадав, заслужить...
Майя РУМЯНЦЕВА
(1928-1980)
Alisa-od
11.09.2010, 20:24
Всего и надо, что вглядеться,- боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться,-
И не уйдешь, и некуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться,- боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою -
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка - она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.
Но вот глаза - они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.
Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.
А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.
Мне тем и горек мой сегодняшний удел -
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел!
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
(1922-1996)
Alisa-od
11.09.2010, 20:25
Не торопитесь уходить!
Постойте у открытой двери!
Нельзя же с легкостью забыть
Тех, кто вас любит, кто вам верит!
Не торопитесь отвергать,
Когда вам душу открывают...
Достаньте мудрости печать,
Сумейте просто промолчать!
Вы ведь сумеете, я знаю.
Не торопитесь разлюбить,
Все чувства сразу отвергая, -
Тепла вам может не хватить,
Чтоб отчужденья лед растаял.
Не торопитесь успевать,
Найдите миг остановиться!
А вдруг получится узнать
И там, где надо, появиться...
Не торопитесь все забыть,
От вздорной мысли отмахнуться...
Как нелегко все возвратить!
Как нелегко назад вернуться!
Игорь Федосеев
Alisa-od
11.09.2010, 20:28
ПАДАЕТ СНЕГ
Падает снег, падает снег-
Тысячи белых ежат...
А по дороге идет человек,
И губы его дрожат.
Мороз под ногами хрустит, как соль,
Лицо человека- обида и боль,
В зрачках два черных тревожных флажка
Выбросила тоска.
Измена? Мечты ли разбитой звон?
Друг ли с подлой душой?
Знает об этом только он
Да кто-то еще другой.
Случись катастрофа, пожар, беда-
Звонки тишину встревожат,
У нас милиция есть всегда
И скорая помощь тоже.
А если просто: падает снег
И тормоза не визжат,
А если просто идет человек
И губы его дрожат?
А если в глазах у него тоска-
Два горьких черных флажка?
Какие звонки и сигналы есть,
Чтоб подали людям весть?!
И разве тут может в расчет идти
Какой-то там этикет,
Удобно иль нет к нему подойти,
Знаком ты с ним или нет?
Падает снег, падает снег,
По стеклам шуршит узорным,
А сквозь метель идет человек
И снег ему кажется черным...
И, если встретишь его в пути,
Пусть вздрогнет в душе звонок,
Рванись к нему сквозь людской поток!
Останови! Подойди!
И пусть твоя дружеская рука
В том горе поможет наверняка!
Э.АСАДОВ
Alisa-od
11.09.2010, 20:31
Осудите сначала себя самого,
научитесь искусству такому,
а уж после судите врага своего
и соседа по шару земному.
Научитесь сначала себе самому
не прощать ни единой промашки,
а уж после кричите врагу своему,
что он враг и грехи его тяжки.
Не в другом, а в себе побеждайте врага,
A когда преуспеете в этом,
не придется уж больше валять дурака-
вот и станете Вы ЧЕЛОВЕКОМ.
Булат Окуджава
Evgeniya adamenko
11.09.2010, 20:51
Валерий Брюсов
Женщине
Ты - женщина, ты - книга между книг,
Ты - свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты - женщина, ты - ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.
Ты - женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты - в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся - от века - на тебя!
Зимняя почта
I
я, кажется, пою одной тебе.
Скорее тут нужда, чем скопидомство.
Хотя сейчас и ты к моей судьбе
не меньше глуховата, чем потомство.
Тебя здесь нет: сострив из-под полы,
не вызвать даже в стульях интереса
и мудрено дождаться похвалы
от спящего заснеженного леса.
II
Вот оттого мой голос глуховат,
лишенный драгоценного залога,
что я не угожу (не виноват)
совсем в специалисты монолога.
И все ж он громче шелеста страниц,
хотя бы и стремительней старея.
Но, прежде зимовавший у синиц,
теперь он занимает у борея.
III
Не есть ли это взлет? Не обессудь
за то, что в этой подлинной пустыне,
по плоскости прокладывая путь,
я пользуюсь альтиметром гордыни.
Но впрямь, не различая впереди
конца и обнаруживши в бокале
лишь зеркальце свое, того гляди
отыщешь горизонт по вертикали.
IV
Вот так, как медоносная пчела,
жужжащая меж сосен безутешно,
о если бы ирония могла
со временем соперничать успешно,
чего бы я ни дал календарю,
чтоб он не осыпался сиротливо,
приклеивая даже к январю
опавшие листочки кропотливо.
V
Но мастер полиграфии во мне,
особенно бушующий зимою,
хоронится по собственной вине
под снежной, скрупулезной бахромою.
И бедная ирония в азарт
впадает, перемешиваясь с риском.
И выступает глуховатый бард
и борется с почтовым василиском.
VI
Прости. Я запускаю петуха.
Но это кукареку в стратосфере,
подальше от публичного греха,
не вынудит меня, по крайней мере,
остановиться с каменным лицом,
как ахиллес, заполучивший в пятку
стрелу хулы с тупым ее концом,
и пользовать себя сырым ее яйцом,
чтобы сорвать аплодисменты всмятку.
VII
Так ходики, оставив в стороне
от жизни два кошачьих изумруда.
Молчат. Но если память обо мне
отчасти убедительнее чуда,
прости того, кто, будучи ленив
в пророчествах, воспользовался штампом,
хотя бы эдак век свой удлинив
пульсирующим, тикающим ямбом.
VIII
Снег, сталкиваясь с крышей,вопреки
природе, принимает форму крыши.
Но рифма, что на краешке строки,
взбирается к предшественнице выше.
И голос мой, на тысячной версте
столкнувшийся с твоим непостоянством,
весьма приобретает в глухоте
по форме, совпадающей с пространством.
IХ
здесь, в северной деревне, где дышу
тобой, где увеличивает плечи
мне тень, я возбуждение гашу,
но прежде парафиновые свечи,
чтоб не был тенью сон обременен,
гашу, предоставляя им в горячке
белеть во тьме, как новый парфенон
в периоды бессоницы и спячки.
Иосиф Бродский
Не быть сильной
Научи меня закрыться
Дверью
От бессмысленности слова
"Верьте",
От чужого любопытства -
Зверя
И от жалости, что хуже
Смерти.
Научи меня одним
Жестом
Слов магических замкнуть
Провод,
Сжать пространство до иллюзии
Места,
Где латать заплатки нужен
Повод.
Научи меня стряхнуть
Маску
Той беспечности, что комом
В горле.
Налицо - триумф души
Маслом,
А изнанка истончилась
Болью.
А изнанка чёрной ниткой
Воска
Да по белому, канвой
стильной,
Быть зависимой и слабой -
Роскошь,
Научи меня не быть
Сильной.
Разубранному в золото чурбану
Я возжигать не буду фимиам,
Клеветнику руки я не подам,
Не поклонюсь ханже и шарлатану.
Перед развратом спину гнуть не стану,
Хоть роскошью он свой прикроет срам,
Не побегу за чернью по пятам
Кадить ее тщеславному тирану.
Погибнет дуб, хоть он сильнее стебля,
Меж тем тростник, безвольно стан колебля,
Пред бурею лишь клонится слегка.
Но что за счастье жребий тростника?
Он должен стать иль тростью франта жалкой,
Иль в гардеробе выбивальной палкой.
Генрих Гейне
До 1827
Перевод В. Левика
моё самое любимое!!!
Эдуард Асадов
МОЯ ЛЮБОВЬ
Ну каким ты владеешь секретом?
Чем взяла меня и когда?
Но с тобой я всегда, всегда,
Днем и ночью, зимой и летом!
Площадями ль иду большими
Иль за шумным сижу столом,
Стоит мне шепнуть твое имя —
И уже мы с тобой вдвоем.
Когда радуюсь или грущу я
И когда обиды терплю,
И в веселье тебя люблю я,
И в несчастье тебя люблю.
Даже если крепчайше сплю,
Все равно я тебя люблю!
Говорят, что дней круговерть
Настоящих чувств не тревожит.
Говорят, будто только смерть
Навсегда погасить их может.
Я не знаю последнего дня,
Но без громких скажу речей:
Смерть, конечно, сильней меня,
Но любви моей не сильней.
И когда этот час пробьет
И окончу я путь земной,
Знай: любовь моя не уйдет,
А останется тут, с тобой.
Подойдет без жалоб и слез
И незримо для глаз чужих,
Словно добрый и верный пес,
На колени положит нос
И свернется у ног твоих...
Черные города,
воображенья грязь.
Сдавленное "когда",
выплюнутое "вчерась",
карканье воронка,
камерный айболит,
вдавливанье позвонка
в стираный неолит.
- Вот что нас ждет, дружок,
до скончанья времен,
вот в чем твой сапожок
чавкать приговорен,
также как мой штиблет,
хоть и не нов на вид.
Гончую этот след
не воодушевит.
Вот оттого нога,
возраст подметки для,
и не спешит в бега,
хоть велика земля.
Так что через плечо
виден беды рельеф,
где белеет еще
лампочка, перегорев.
Впрочем, итог разрух -
с фениксом схожий смрад.
Счастье - суть роскошь двух;
горе - есть демократ.
Что для слезы - впервой,
то - лебеда росе.
Вдохновлены травой,
мы делаемся, как все.
То-то идут домой
вдоль большака столбы -
в этом, дружок, прямой
виден расчет судьбы,
чтобы не только Бог,
ночь сотворивший с днем,
слиться с пейзажем мог
и раствориться в нем.
Иосиф Бродский
Alisa-od
11.09.2010, 21:39
Жизни путь
Нам не вернуть, что не отдали
Тому, с кем пересекся жизни путь
Идем мы дальше, полные печали
И некуда нам, бедным, повернуть
«О, если можно было б время
Перемотать и все назад вернуть
То не было б столь тяжким бремя
И легким бы казался путь…»
- Так думаем, когда порою
Наполнит сердце бешенная муть,
Душа как волк внутри завоет,
Проклиная одинокий круг
Но после ночи светит солнце,
Лучами освещая все вокруг
Смеется, улыбается в оконце
И исцеляет всякий наш недуг
Теплом своим нас согревая,
Оно твердит лишь об одном:
Пройдет и ночь и мгла слепая,
Все сменится в итоге днем!
Брагин Сергей
Alisa-od
11.09.2010, 21:41
Среди разных чудес, что пленят и манят,
Свет далекой звезды или вечность седых пирамид,
Есть одно, на котором всегда остановится взгляд,
Это — женщина, в ней природа все тайны хранит.
Несмотря на засилие боли и зла,
Чудо-женщина в доме тепло сберегла.
В жизнь обычную краски и звуки внесла,
В лихолетье быть королевой смогла.
Пусть же вас окружает людское добро,
Восхищенье мужчин, рук надежных тепло.
Пусть стихи и признанья звучат вновь и вновь,
Пусть почаще вам близкие дарят любовь!
В. Серых.