Любимые стихи

[Romko]

Ліна Костенко

Моїх думок безсонних чорторий.
Як виє вітер, наче йому страшно
і наче сумно, наче він старий.

Боюся ночі,в ній немає дна...
Життя прожив — і ось мої набутки.
Душа іде сама собі одна
крізь день і ніч, і спогади, і смутки.

То десь кричать на згарищах сичі.
То виє вовк, то вітер виє в полі.
Та ще той лицар. Глянеш уночі —
а він лежить. Сахнешся мимоволі.

Нема життя в такому животінні
Між нами ходять привиди і тіні.
По схилах підкрадаються вночі
япинуваті скорчені корчі.
І сняться сни,гіркіші від ропи,
Вони кричать як заткнуті чопами.
Мені приснились в полі черепи,
по самий обрій — поле з черепами.
Їх вивертають з ґрунту лемеші.
А поле заростає блекотою.
Видіння стемнілої душі,
аж губи обкипіли гіркотою…
Чекаю лиха.Звідусіль.Щомиті.І.
Біди чекаю. Горя. Звідусіль.
Вже зірочки на чорнім оксамиті
Чумацьким Шляхом розсипають сіль.

Чого мені? Нажився я доволі.
Як гарно пахне сіно молоде!
Та тільки часом дрібка тої солі
мені з небес у очі попаде…

[Ната-ли]

Баллада о Борьбе

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный крик принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько боли вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем!
Разберись, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем

Высоцкий Владимир

[Hotice]

Одноклассники.ру

Вы под старость меня не бросайте.
Пробудясь поутру,
Вы меня отыщите на сайте
“Одноклассники.ру”.
Пусть откликнутся те, кто в Канаде,
Те, кто дома пока.
Там в косую линейку тетради
И походка легка.
День мальчишеским полон азартом.
Облака над Невой.
В океаны торопит нас карта
Неземной синевой.
Зарастают кирпичные форты,
И прозрачна вода,
И друг друга мы можем на фото
Опознать без труда.
Я осенние делаю сальто,
Словно лист на ветру.
Вы меня отыщите на сайте
“Одноклассники.ру”.
Вы меня отыщите на сайте,
Где роняет слова
Непослушный, задорный, десятый
Не смолкающий “а”.
Там стихов неумелые перлы
И под сердцем толчок
Той любви, что считается первой, —
О последней — молчок.
Я вихрастый, худой и носатый, —
Я не скоро умру.
Вы меня отыщите на сайте
“Одноклассники.ру”.
Кто сказал — моего поколенья
И в помине уж нет?
Нам его от распада и тленья
Сбережет Интернет.
Все мне кажется: детство продлится,
И далек юбилей
В час, когда наши юные лица
Возвращает дисплей.

Александр Городницкий

[Ната-ли]

Вечер с другом

А вечер был - как травяной настой...
Друг сел и руки положил на стол.
И понял я, что другу туго,
но я его по праву друга
не мучил и не поучал -
молчал.

Молчал, глазами по лицу скользя,
о чем - словами рассказать нельзя:
про те несбывшиеся дали,
которых только и видали
когда-то в детстве по весне
во сне.

Была закуска на столе слаба,
но хмель морщины разгонял со лба,
и мы уже не замечали
свои недавние печали.
Мир будто заново возник
без них.

И в мире заново возникшем том,
где хлеб бесплатен и не заперт дом,
мир был на честности помешан,
и было подлости поменьше,
и было все, как быть давно
должно.

Мой давний друг, мой неизменный друг,
еще один мы завершаем круг.
Как мимолетны круги эти,
в которых дышат наши дети,
и нас уже зовут на "вы" -
увы!

За кругом круг. И надо по пути,
что нам отмерено пройти - пройти,
и, на чужие глядя лица,
от своего не отступиться.
Такая малость - а поди
пройди.

А жены наши нам грехи простят,
да нам и нужен-то всего пустяк:
чтоб годы медленней сменялись,
чтоб наши женщины смеялись,
и оставались их черты
чисты.

И, жизнь разменивая как пятак,
да будет так, прошу, да будет так:
чтоб годы медленней сменялись,
чтоб наши женщины смеялись,
и оставались их черты
чисты.

Вадим Егоров

[Молодая пешеход]

Пусть меж нами смерч жестокий,
Бездна пенящихся вод -
Братья! Внутреннее око
Сквозь туман распознает
Край ветров, где реют флаги
Не в крови - в соленой влаге...
И в могилах пульс Отваги
Биться не перестает;
Голосом ее Природа
Шепчет: "Смерть или Свобода!"


Перси Биши Шелли

[Молодая пешеход]

Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.

Бродский

[Hotice]

Глаголы

Меня окружают молчаливые глаголы,
похожие на чужие головы
глаголы,
голодные глаголы, голые глаголы,
главные глаголы, глухие глаголы.

Глаголы без существительных. Глаголы -- просто.
Глаголы,
которые живут в подвалах,
говорят -- в подвалах, рождаются -- в подвалах
под несколькими этажами
всеобщего оптимизма.

Каждое утро они идут на работу,
раствор мешают и камни таскают,
но, возводя город, возводят не город,
а собственному одиночеству памятник воздвигают.

И уходя, как уходят в чужую память,
мерно ступая от слова к слову,
всеми своими тремя временами
глаголы однажды восходят на Голгофу.

И небо над ними
как птица над погостом,
и, словно стоя
перед запертой дверью,
некто стучит, забивая гвозди
в прошедшее,
в настоящее,
в будущее время.

Никто не придет, и никто не снимет.
Стук молотка
вечным ритмом станет.

Земли гипербол лежит под ними,
как небо метафор плывет над нами!

1960

[Молодая пешеход]

Взрослые – это нелюбознательные когда.
Переработанная руда.
Это не я глупа-молода-горда,
Это вы
не даете себе труда.

Назидательность легкая, ну, презрительная ленца.
Это не я напыщенная овца,
Это вас ломает дочитывать
до конца.

Потому что я реагент, вызываю жжение.
Напряжение,
Легкое кожное раздражение;
Я свидетельство вашего поражения,
вашей нарастающей пустоты.

Если она говорит – а кому-то плачется,
Легче сразу крикнуть, что плагиатчица,
Чем представить, что просто живей,
чем ты.

Я-то что, я себе взрослею да перелиниваю.
Заполняю пустую головку глиняную,
И все гну свою линию,
гну свою линию,
металлическую дугу.

Я же вовсе не про хотеться да обжиматься,
Абсолютно не про кокетство, не про жеманство,
Не про самоедство, не про шаманство –
Даже видеть этого не могу.

Я занимаюсь рифмованным джиу-джитсу.
Я ношу мужские парфюмы, мужские майки, мужские джинсы,
И похоже, что никому со мной не ужиться,
Мне и так-то много себя самой.

Потому что врагам простые ребята скальды
На любом расстоянии от кости отделяют скальпы,
Так что ты себя там не распускал бы,
Чтобы мне тут сниться, хороший мой.


Полозкова Вера

[Hotice]

все эти твои бла-бла-бла,
это для твоего же бла...
опять бла?
это для твоего же блага.

четыре ночи - час икс, так говорила девочка
с кукольным личиком,
сидя с сигаретой на подоконнике своей квартиры.
впечатляешься? все образны, все дальтоники как один,
там где синий видят зеленый и предугадывают
мои действия еще до того, как.
а впрочем, слишком резко. в четыре ночи
все принцессы в барах становятся жабами,
а я не виновата, что мне в баре больше дома чем дома,
и что в четыре часа на его подоконнике
я вспоминаю, как девочка с кукольным личиком
говорила мне:
я маленькая истеричная особа.
а во мне не оставалось уже никакой обычности, когда
в четыре ночи, закуривая, я прокручивала в памяти
всех своих бывших мальчиков, которые отчего-то любили не меня.
мне так часто объясняли, что такое любовь,
что я кажусь себе неспособный на подобное чувство,
усложнившееся, расслоившееся на тысячу оттенков
и тем самым измельченное в пыль.
моей откровенностью меня тошнит,
но в желудке пусто, и в легких пусто,
хотя там бы должен быть дым.
меня всегда учили не курить на голодный желудок.
в четыре ночи я блекну и перестаю дышать,
а утром уже просыпаюсь очередным воскресшим недоразумением.
кажешься себе современным, но оказываешься лишь современником.
а со временем еще и устареваешь, как мобильник, или плеер.
новое поколение айподов, новое поколение идиотов
с совершенно новыми взглядами на любовь
и отношения, которые тоже любовь, но для оттенка названы дружбой.
в четыре ночи, час икс, сидишь никому ненужный
и смотришь в себя, как будто бы там можно что-то увидеть.
пока все учатся любить, я отчаянно стараюсь не ненавидеть.
но слепнуть проще, чем прозревать,
особенно когда смотреть ни на что не хочется
и глаза слипаются.
пей свой чай, пока твой дом не закроется до следующих восьми вечера.
и так будет продолжаться вечность.
потому что только так, а не иначе живут те,
кого принято называть поэтами.

Эстер Китс

[Angelinushka]

Б. Пастернак

Плачущий сад

Ужасный! - Капнет и вслушается:
Все он ли один на свете
Мнет ветку в окне, как кружевце,
Или есть свидетель.

Но давится внятно от тягости
Отеков - земля ноздревая,
И слышно: далеко, как в августе,
Полуночь в полях назревает.

Ни звука. И нет соглядатаев.
В пустынности удостоверясь,
Берется за старое - скатывается
По кровле, за желоб и через.

К губам поднесу и прислушаюсь,
Все я ли один на свете, -
Готовый навзрыд при случае, -
Или есть свидетель.

Но тишь. И листок не шелохнется.
Ни признака зги, кроме жутких
Глотков и плескания в шлепанцах,
И вздохов и слез в промежутке.

[Sssemga]

Евгений Евтушенко

ЛЮБИМАЯ, СПИ

Соленые брызги блестят на заборе.
Калитка уже на запоре.
И море,
дымясь, и вздымаясь, и дамбы долбя,
соленое солнце всосало в себя.
Любимая, спи...
Мою душу не мучай,
Уже засыпают и горы, и степь,
И пес наш хромучий,
лохмато-дремучий,
Ложится и лижет соленую цепь.
И море - всем топотом,
и ветви - всем ропотом,
И всем своим опытом -
пес на цепи,
а я тебе - шёпотом,
потом - полушёпотом,
Потом - уже молча:
"Любимая, спи..."
Любимая, спи...
Позабудь, что мы в ссоре.
Представь:
просыпаемся.
Свежесть во всем.
Мы в сене.
Мы сони.
И дышит мацони
откуда-то снизу,
из погреба,-
в сон.
О, как мне заставить
все это представить
тебя, недоверу?
Любимая, спи...
Во сне улыбайся.
(все слезы отставить!),
цветы собирай
и гадай, где поставить,
и множество платьев красивых купи.
Бормочется?
Видно, устала ворочаться?
Ты в сон завернись
и окутайся им.
Во сне можно делать все то,
что захочется,
все то,
что бормочется,
если не спим.
Не спать безрассудно,
и даже подсудно,-
ведь все,
что подспудно,
кричит в глубине.
Глазам твоим трудно.
В них так многолюдно.
Под веками легче им будет во сне.
Любимая, спи...
Что причина бессоницы?
Ревущее море?
Деревьев мольба?
Дурные предчувствия?
Чья-то бессовестность?
А может, не чья-то,
а просто моя?
Любимая, спи...
Ничего не попишешь,
но знай,
что невинен я в этой вине.
Прости меня - слышишь?-
люби меня - слышишь?-
хотя бы во сне,
хотя бы во сне!
Любимая, спи...
Мы - на шаре земном,
свирепо летящем,
грозящем взорваться,-
и надо обняться,
чтоб вниз не сорваться,
а если сорваться -
сорваться вдвоем.
Любимая, спи...
Ты обид не копи.
Пусть соники тихо в глаза заселяются,
Так тяжко на шаре земном засыпается,
и все-таки -
слышишь, любимая?-
спи...
И море - всем топотом,
и ветви - всем ропотом,
И всем своим опытом -
пес на цепи,
а я тебе - шёпотом,
потом - полушёпотом,
Потом - уже молча:
"Любимая, спи..."

[Hotice]

К стихам

"Скучен вам, стихи мои, ящик..."
Кантемир

Не хотите спать в столе. Прытко
возражаете: "Быв здраву,
корчиться в земле суть пытка".
Отпускаю вас. А что ж? Праву
на свободу возражать - грех. Мне же
хватит и других - здесь, мыслю,
не стихов - грехов. Все реже
сочиняю вас. Да вот, кислу
мину позабыл аж даве
сделать на вопрос: "Как вирши?
Прибавляете лучей к славе?"
Прибавляю, говорю. Вы же
оставляете меня. Что ж! Дай вам
Бог того, что мне ждать поздно.
Счастья, мыслю я. Даром,
что я сам вас сотворил. Розно
с вами мы пойдем: вы - к людям,
я - туда, где все будем.

До свидания, стихи. В час добрый.
Не боюсь за вас; есть средство
вам перенести путь долгий:
милые стихи, в вас сердце
я свое вложил. Коль в Лету
канет, то скорбеть мне перву.
Но из двух оправ - я эту
смело предпочел сему перлу.
Вы и краше и добрей. Вы тверже
тела моего. Вы проще
горьких моих дум - что тоже
много вам придаст сил, мощи.
Будут за всё то вас, верю,
более любить, чем ноне
вашего творца. Все двери
настежь будут вам всегда. Но не
грустно эдак мне слыть нищу:
я войду в одне, вы - в тыщу.

1967

[Стихолюб]

Если выбрал дорогу к счастью,
То в начале дороги надо
Изучать иерархию власти,
Пресмыкаясь под пузами гадов;
В ожиданьи удобного часа
Овладеть искусством улыбок
Накопить достаточно масок
Завести каталог ошибок
Уяснив, что люди - товары,
Научиться, как стать ценнее;

И начать наносить удары -
Потихоньку, затем сильнее,
Хорошо усвоив уроки
Нападения и обороны...
Да, законы жизни жестоки,
Но на то они и законы:
Из подвала добраться до крыши
(По пути фаршируясь злобой и фальшью)
Чтоб устроить трамплин повыше,
Чтоб с него улететь подальше

...Нет гарантий, что там тебя встретит счастье
Но, возможно, успеешь вдохнуть свободы
(До крови, до костей истоптав подошвы),
Наконец-то станешь сам себе мастер;
И вот тогда всем тем прошлым уродам
Отомстишь, с наслажденьем и трахнешь и грохнешь
(А повезёт - так и не заметишь,
Что и сам давно превратился в урода...)
А через полгода подохнешь

(Аааво)

[Стихолюб]

А воздух его парфюма, пота и табака

Да старой заварки - стал нестерпимо вкусным.

Вдохнуть бы побольше, стать бы турбонаддувным.



Ты просишь:

- Можно я поживу у него пока?

Надеясь:

- Можно я поживу с ним?

Глотая:

- Можно я поживу в нем?..

Вера Полозкова

[Стихолюб]

Почти год с превеликим удовольствием слежу за сообщениями в Одесском форуме.Ребята,Вы все просто МОЛОДЦЫ!!!

[Стихолюб]

В одной песочнице, коих много, числа которым повсюду несть,
Какой-то прихоти ради бога, судьба свела их, зачем бог весть.
В отдельной карликовой пустыне, имевшей место в любом дворе,
Скучали рядом они отныне и ковырялись в земной коре.

И вот однажды, а если точно – цвела черемуха, был четверг,
Он поднял взор, и в часах песочных застрял комочек, и мир померк.
И вдруг увидев в ней свет, прекрасней какого и не встречал досель,
Он тихо выдохнул перед казнью и сел в бесплатную карусель.

Она ломала его машинки. Он и не думал роптать в ответ.
В ее глазах голубели льдинки – он улыбался и видел свет.
Она втыкала в него шурупы, булавки, шпильки и каблучки,
Но у него лишь дрожали губы, и расширялись слегка зрачки.

Потом песочница стала мелкой, открылись новые рубежи,
Она швыряла в него тарелки, и научилась метать ножи.
Он подарил ей букет кораллов, она украла его кларнет.
Она язвила, вонзая жало - он улыбался и видел свет.

Она царапала и кромсала его прилюдно и тет-а-тет.
Он улыбался. Довольно вяло, но улыбался – и видел свет.
И терпкий мед из цветов полыни вкушал, что чертополох – осел,
Не из упрямства, не из гордыни: а просто хочется – вот и все.

И он цеплялся, как мог, конечно, за все, дарованное ослу,
Уменье видеть не то, что внешне, уменье слышать не то, что вслух.
Но пламя жгло, становясь бледнее и безотраднее каждый час,
И он ушел, не простившись с нею. Песок просыпался. Свет погас.

И воплям разума не внимая, что дело было отнюдь не в ней,
А лишь в черемухе, или в мае, иль в чем еще – божеству видней,
Он опустился на дно морское, во мглу, не снившуюся Кусто…
Зато он видел ее такою, какой не видел ее никто.

Дмитрий Якимов

[Стихолюб]

когда: то слева то справа то всуе а то вотще
когда с собою не справиться без капельниц и врачей
когда половина прожита
другая не за горой
тебя окружает множество а хочется быть одной

выходишь идешь по улице куда поведут глаза
все мимо тебя сутулятся и только тебе - нельзя
закуришь и мыслишь матерно но в общем-то ни о ком
чуть шаркая невнимательно нестоптанным каблуком

о том что погода - к осени и надо бы дотянуть
сквозь родственников с распросами, свой страх и другую муть
пройти налегке, размеренно, вот так же - пыля, куря -
не думая о бессмертии о смерти не говоря.

jkz.livejournal.com/504083.htm

[Стихолюб]

Ты ж знаешь, я деревянный -
Тронь - каждый скрипит сустав.
Я глупо всплываю в ванной,
Когда забываюсь, устав.
Я падаю на пол со стуком,
Как только тебе надоест
На фоне фарфоровых кукол
Мой марионеточный крест.
А ночью в чулане грежу:
За эту сплошную пытку
Как я тебе палец порежу
Твоей же вощеной ниткой.
И как ты заплачешь в ванной,
Шипя и плюясь - "Ссскотина!"
И я улыбаюсь пьяно -
Влюбленное буратино.

yellow-rat

[Hotice]

Kак тюремный засов
разрешается звоном от бремени,
от калмыцких усов
над улыбкой прошедшего времени,
так в ночной темноте,
обнажая надежды беззубие,
по версте, по версте
отступает любовь от безумия.
И разинутый рот
до ушей раздвигая беспамятством,
как садок для щедрот
временным и пространственным пьяницам,
что в горящем дому
ухитряясь дрожать над заплатами
и уставясь во тьму,
заедают версту циферблатами, -
боль разлуки с тобой
вытесняет действительность равную
не печальной судьбой,
а простой архимедовой правдою.

Через гордый язык,
хоронясь от законности с тщанием,
от сердечных музык
пробирается память с молчанием
в мой последний пенат
- то ль слезинка, то ль веточка вербная -
и тебе не понять,
да и мне не расслышать, наверное:
то ли вправду звенит тишина,
как на Стиксе уключина,
то ли песня навзрыд сложена
и посмертно заучена.

1964

[Стихолюб]

"К N лет назад" (себе-бывшей от себя-настоящей)
Что же ты, глупая, плачешь, - в который раз,

Снова сидишь, колени обняв руками?

Пять минут третьего - долго ли до утра;

Спи, дорогая, спи, моя дорогая...



Что же ты, глупая, смотришь куда-то вдаль,

Песню пытаешься петь - и опять сквозь слёзы;

Пишешь неровно - мол, крылья могла б отдать, -

Бред, дорогая; и этот огонь - замёрзнет.



Что же ты, глупая, острые ноготки

С силой в ладонь, - становишься к боли ближе?

Я б рассказала, как много вокруг таких,

...нет, дорогая, нет. Не поверишь. Вижу.



Что же ты, глупая? Сколько ещё удач

Сбудется после, - а сердце заполнить нечем;

Это страшнее... Ты плачь, дорогая, плачь,

Средство проверено - станет на время легче

Екатерина Михайлова

[Жеводанский Зверь]

…А солнце приближается к нулю и смерть уже шмонает всех на входе… И в этом беспощадном хороводе, я, успевая, только говорю: «Кино и немцы…
я тебя люблю…»
Далёкий свет заточенной звезды, так - по горошку в каждое окошко
накрошит. Небо… брось свои бразды… чтоб как-то быть… не портить борозды… по разному – и долго и немножко. По левой и по правой… пары щёк вполне хватает, чтобы расплатиться, потом в награду – над письмом склониться: «С любовью, /дата подпись/ и ещё…»

Я спрашивать хочу, не отвечать… Пугать страшней, чем плакать и пугаться, болеть от вентилятора, скучать, в глухом хвосте очередей теряться, чтоб вдруг, как пёс, подорванный на свист Хозяина, не вывернуться ловко… /здесь не причём – удача и сноровка и мало помогает перековка… и кальций… и алтейка… и морковка…/
Уходит дар. Седеет пианист.
На тумбочке вспухает полировка…

От безразличья – плакать? Психовать? В режиме: «мало… мало… мало… мало…». Горит ночник и слабого накала хватает только чтоб не растерять углов, а дальше все, как и бывало…
Впитавшую и жизнь и смерть кровать не удивишь пуховым одеялом.
Лелеять…?! Перекладывать вину?! На мифы и легенды… и приметы… Так заново не полюбить жену, хотя роднее никого и нету, а значит рок уже оповещён и по сараю – «не было» и «было…»
Вспухает фиолетовым чернило: «С любовью… /дата подпись/ и ещё…»

Ну, некому прийти, сказать: ПОРА! Угомонитесь, песни ваши спеты!
ВСЁ ПЛОХО.
ДА!
Согдийская жара…
Неурожай ни памяти, ни лета…
Неймётся? Так приляг себе и спи…
-
/как совесть и как тузик на цепи,
когда жара и некого облаять…/
-
Но вечно ждёшь… ждёшь, то чудес, то мая…
Какую здесь копилку не копи, а спросят, ты – свободен? Ты крещён?
Ты беден? …ну и всякого до кучи…
Мой листик в лёгкий самолётик скручен…
-
С любовью, /дата подпись/ и ещё -
свалить бы далеко… аля-улю… Полгода жить на проданную почку…
Полгода, это – как? Не в одиночку?
Кино и немцы….
-
Я тебя люблю.
/и в принципе, на этом можно точку/

Ленка Воробей

[Стихолюб]

ловко царапают когти кошачьи
гулкий комок под левым карманом
сильные девочки редко но плачут
рушат мосты и меняют планы

бонни и клайд не проснутся вместе
чаша весов экстремально-низко
море остынет и станет пресным
будет похоже на слабый виски
город живёт по часам неточным
душится в пробках автомобильных

а я ухожу в перспективу ночи
на угрожающих жизни
шпильках

n?

[Стихолюб]

Кто только сказал эту глупость: своя, мол, ноша не тянет...

Тянет, и ещё как, но поскольку своя - разделить-то с кем?..

Мания всепонимания, отпусти меня. Ну же, хотя бы

Кто-нибудь: поговорите со мной - хоть раз - на моём языке?



Подумайте обо мне, подберите отмычку, ключик.

Не дайте проплакать ночь, не позвольте после сойти с ума,

Сделайте что-нибудь, чтобы потом получилось - лучше.

Господи, как быть женщиной, если всё и всегда - сама?



Господи, ведь во мне ничего - ни от матери, ни от Терезы,

Ни доброты ангельской, ни иных подходящих черт...

Зачем же опять пытают меня дурацким тестом на трезвость:

"Ты только пойми меня правильно..."

Я-то пойму. Объясни, зачем...

Ася Анистратенко

[Стихолюб]

Она играет в любовь, как в мячик:
сегодня бросит, поднимет завтра, -
и тот – послушно по травке скачет,
но как-то нехотя, без азарта.
Какой - не помню - по счету раунд
игры привычной, как старый тапок -
она привыкла, она играет:
и шашки – в дамках, и кегли – набок.

Она имеет святое право
на две подсказки и помощь зала.
Она блефует под крики браво
и забавляется, кем попало.
Ей очень надо казаться доброй,
пусть даже в самой кромешной злобе.
Она привыкла, ей так удобно,
а это больше, чем просто хобби.

Она считает, что знает прикуп -
и это повод сорваться в Сочи.
Ее смущает не склонность к риску,
а то, что кто-то рискнуть не хочет.
Раз уступивший – не будет понят:
ее пугает чужая воля
и постоянство, с которым помнят,
что это все – лишь игра, не более.

Она кидает цветные фишки
и учит роли, чтоб вспыхнуть в главной;
все те, что с нею на сцену вышли,
урвут оваций, упьются славой.
Пускай сегодня не удалось, но
не вечно ж приме работать в гриме.
Она - однажды - решит серьезно,
а Он привычно за шутку примет.

Елена Лазарчук

[Hotice]

Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти - улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,

уже простит (не верность, а упрямство),
- Случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда-то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же - переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить - его любовь с твоей любовью.

И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег, -
как твой брегет - а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду - ночь.

1964

[Стихолюб]

Девочку маленькую обними, слёзки ей утри,
У неё что-то мяконькое вырастет внутри –
Трепетная бабочка, меховая мышь, цветок, -
Дай только срок.

А маленьких мальчиков, сколько ни обнимай,
Сколько их к сердцу своему ни прижимай,
Ничего внутри у них не разберёшь,
Так и живёшь.

Елена Касьян

[Стихолюб]

У него в арсенале – сто тысяч баек и умных лекций,
неисчислимое множество комбинаций,
под два метра самоиронии, есть чем хвастать.
Он ей, сразу видно, в отцы годится,
только вот досада – с ним интересно.

Он встречает её в метро в восемнадцать тридцать,
ей бы надо бояться – она смеётся.
Он берёт её за руку, будто ведёт над бездной;
за секунду ей делается семнадцать,
потом тринадцать.

То ли опыт возьмёт своё, то ли юношеские амбиции.
Он называет её радисткой, она же его - «отец мой».
В ресторанчике снова свободно то самое место;
ей бы надо бояться, она смеётся –
«имена твоих жён запоминанию не поддаются».
За соседним столиком часто
вытягиваются лица.

А она откидывается в кресло,
на секунду глаза закрывает – видятся ей две птицы,
соколы-сапсаны с аспидным опереньем;
каждый видит в другом добычу и кружит в недоумении,
изворачиваясь, не давая кругам сужаться.

Главное – не приближаться.
Не приближаться.

kaitana

[Стихолюб]

когда: то слева то справа то всуе а то вотще
когда с собою не справиться без капельниц и врачей
когда половина прожита
другая не за горой
тебя окружает множество а хочется быть одной

выходишь идешь по улице куда поведут глаза
все мимо тебя сутулятся и только тебе - нельзя
закуришь и мыслишь матерно но в общем-то ни о ком
чуть шаркая невнимательно нестоптанным каблуком

о том что погода - к осени и надо бы дотянуть
сквозь родственников с распросами, свой страх и другую муть
пройти налегке, размеренно, вот так же - пыля, куря -
не думая о бессмертии о смерти не говоря.

jkz

[Стихолюб]

Утром по стеклам испарина,
сумрачные небеси.
Что тебе, девка, подарено,
то без печали носи.

Узел, заплата да вмятина...
В зубы не смотрят судьбе!
Что тебе, глупая, дадено,
то и по росту тебе.

Что ж ты не думала смолоду?
Что ж теперь ломит виски?
Воешь, как волк. Не от голода.
От запредельной тоски.

Ольга Кузнецова

[Стихолюб]

Помолчи меня, полечи меня, поотмаливай.
Пролей на меня прохладный свой взор эмалевый.
Умой меня, замотай мне повязкой марлевой
Дурную, неостывающую башку.

Укрой меня, побаюкай, поуговаривай,
Дай грога или какого другого варева;
Потрогай; не кожа - пламя; у ока карего
Смола закипает; все изнутри пожгу.

Такая вступила осень под сердце точненько –
Пьешь горькую, превращаешься в полуночника,
Мешком оседаешь в угол, без позвоночника,
Как будто не шел – волок себя на горбу.

Да гложут любовь-волчица, тоска-захватчица –
Стучит, кровоточит, снится; поманит – спрячется;
Так муторно, что и хочется – а не плачется,
Лишь брови ломает, скобкой кривит губу.

И кажется – все растеряно, все упущено.
Все тычешься лбом в людей, чтобы так не плющило,
Да толку: то отмороженная, то злющая,
Шипящая, как разбуженная гюрза.

Становишься громогласной и необузданной,
И мечешься так, что пот выступает бусиной
У кромки волос.
Останься еще. Побудь со мной.
И не отводи целительные глаза.

Вера Родинова

[Hotice]

ПРОЩАЙТЕ, МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРОНИКА

I

Если кончу дни под крылом голубки,
что вполне реально, раз мясорубки
становятся роскошью малых наций -
после множества комбинаций
Марс перемещается ближе к пальмам;
а сам я мухи не трону пальцем
даже в ее апогей, в июле -
словом, если я не умру от пули,
если умру я в постели, в пижаме,
ибо принадлежу к великой державе,

II

то лет через двадцать, когда мой отпрыск,
не сумев отоварить лавровый отблеск,
сможет сам зарабатывать, я осмелюсь
бросить свое семейство - через
двадцать лет, окружен опекой
по причине безумия, в дом с аптекой
я приду пешком, если хватит силы,
за единственным, что о тебе в России
мне напомнит. Хоть против правил
возвращаться за тем, что другой оставил.

III

Это в сфере нравов сочтут прогрессом.
Через двадцать лет я приду за креслом,
на котором ты предо мной сидела
в день, когда для Христова тела
завершались распятья муки -
в пятый день Страстной ты сидела, руки
скрестив, как Буонапарт на Эльбе.
И на всех перекрестках белели вербы.
Ты сложила руки на зелень платья,
не рискуя их раскрывать в объятья.

IV

Данная поза, при всей приязни,
это лучшая гемма для нашей жизни.
И она - отнюдь не недвижность. Это -
апофеоз в нас самих предмета:
замена смиренья простым покоем.
То есть новый вид христианства, коим
долг дорожить и стоять на страже
тех, кто, должно быть, способен, даже
когда придет Гавриил с трубою,
мертвый предмет продолжать собою!

V

У пророков не принято быть здоровым.
Прорицатели в массе увечны. Словом,
я не более зряч, чем Назонов Калхас.
Потому прорицать - все равно, что кактус
или львиный зев подносить к забралу.
Все равно, что учить алфавит по Брайлю.
Безнадежно. Предметов, по крайней мере,
на тебя похожих на ощупь, в мире,
что называется, кот наплакал.
Какова твоя жертва, таков оракул.

VI

Ты, несомненно, простишь мне этот
гаерский тон. Это лучший метод
сильные чувства спасти от массы
слабых. Греческий принцип маски
снова в ходу. Ибо в наше время
сильные гибнут. Тогда как племя
слабых - плодится и врозь и оптом.
Прими же сегодня, как мой постскриптум
к теории Дарвина, столь пожухлой,
эту новую правду джунглей.

VII

Через двадцать лет, ибо легче вспомнить
то, что отсутствует, чем восполнить
это чем-то иным снаружи;
ибо отсутствие права хуже,
чем твое отсутствие,- новый Гоголь,
насмотреться сумею, бесспорно, вдоволь,
без оглядки вспять, без былой опаски,-
как волшебный фонарь Христовой Пасхи
оживляет под звуки воды из крана
спинку кресла пустого, как холст экрана.

VIII

В нашем прошлом - величье. В грядущем - проза.
Ибо с кресла пустого не больше спроса,
чем с тебя, в нем сидевшей Ла Гарды тише,
руки сложив, как писал я выше.
Впрочем, в сумме своей, наших дней объятья
много меньше раскинутых рук распятья.
Так что эта находка певца хромого
сейчас, на Страстной Шестьдесят Седьмого,
предо мной маячит подобьем вето
на прыжки в девяностые годы века.

IX

Если меня не спасет та птичка,
то есть если она не снесет яичка,
и в сем лабиринте без Ариадны
(ибо у смерти есть варианты,
предвидеть которые - тоже доблесть)
я останусь один и, увы, сподоблюсь
холеры, доноса, отправки в лагерь,
то - если только не ложь, что Лазарь
был воскрешен, то я сам воскресну.
Тем скорее, знаешь, приближусь к креслу.

X

Впрочем, спешка глупа и греховна. Vale!
То есть некуда так поспешать. Едва ли
может крепкому креслу грозить погибель.
Ибо у нас, на Востоке, мебель
служит трем поколеньям кряду.
А я исключаю пожар и кражу.
Страшней, что смешать его могут с кучей
других при уборке. На этот случай
я даже сделать готов зарубки,
изобразив голубки голубки.

XI

Пусть теперь кружит, как пчелы ульев,
по общим орбитам столов и стульев
кресло твое по ночной столовой.
Клеймо - не позор, а основа новой
астрономии, что - перейдем на шепот -
подтверждает армейско-тюремный опыт:
заклейменные вещи - источник твердых
взглядов на мир у живых и мертвых.
Так что мне не взирать, как в подобны лица,
на похожие кресла с тоской Улисса.

XII

Я - не сборщик реликвий. Подумай, если
эта речь длинновата, что речь о кресле
только повод проникнуть в другие сферы.
Ибо от всякой великой веры
остаются, как правило, только мощи.
Так суди же о силе любви, коль вещи
те, к которым ты прикоснулась ныне,
превращаю - при жизни твоей - в святыни.
Посмотри: доказуют такие нравы
не величье певца, но его державы.

XIII

Русский орел, потеряв корону,
напоминает сейчас ворону.
Его, горделивый недавно, клекот
теперь превратился в картавый рокот.
Это - старость орлов или - голос страсти,
обернувшейся следствием, эхом власти.
И любовная песня - немногим тише.
Любовь - имперское чувство. Ты же
такова, что Россия, к своей удаче,
говорить не может с тобой иначе.

XIV

Кресло стоит и вбирает теплый
воздух прихожей. В стояк за каплей
падает капля из крана. Скромно
стрекочет будильник под лампой. Ровно
падает свет на пустые стены
и на цветы у окна, чьи тени
стремятся за раму продлить квартиру.
И вместе всё создает картину
того в этот миг - и вдали, и возле -
как было до нас. И как будет после.

XV

Доброй ночи тебе, да и мне - не бденья.
Доброй ночи стране моей для сведенья
личных счетов со мной пожелай оттуда,
где, посредством верст или просто чуда,
ты превратишься в почтовый адрес.
Деревья шумят за окном и абрис
крыш представляет границу суток...
В неподвижном теле порой рассудок
открывает в руке, как в печи, заслонку.
И перо за тобою бежит вдогонку.

XVI

Не догонит!.. Поелику ты - как облак.
То есть облик девы, конечно, облик
души для мужчины. Не так ли, Муза?
В этом причины и смерть союза.
Ибо души - бесплотны. Ну что ж, тем дальше
ты от меня. Не догонит!.. Дай же
на прощание руку. На том спасибо.
Величава наша разлука, ибо
навсегда расстаемся. Смолкает цитра.
Навсегда - не слово, а вправду цифра,
чьи нули, когда мы зарастем травою,
перекроют эпоху и век с лихвою.

1967

[Стихолюб]

В сенном сарае у старой двери
Стояли грабли – все это знали,
И, тем не менее, не поверишь,
На грабли всё-таки наступали.

Казалось, мудрость известна многим –
Подумай прежде, не лезь в бутылку…
Так нет, к сараю приводят ноги,
Бьют грабли по лбу и по затылку.

Себе казалась я осторожной
И самой умной на белом свете.
Всегда надеялась, что возможно,
Меня минуют проблемы эти.

Легко порхала, не зная страха,
Я очень влюбчивая натура –
Лупили грабли меня с размаху,
Я огорчалась – какая ж дура.

Чужих ошибок несметны горы -
Но нам учиться на них негоже…
И гложут душу обиды, ссоры,
Разборки, срывы… и грабли тоже.

n?

[Hotice]

Post aetatem nostram

I

"Империя -- страна для дураков".
Движенье перекрыто по причине
приезда Императора. Толпа
теснит легионеров, песни, крики;
но паланкин закрыт. Объект любви
не хочет быть объектом любопытства.

В пустой кофейне позади дворца
бродяга-грек с небритым инвалидом
играют в домино. На скатертях
лежат отбросы уличного света,
и отголоски ликованья мирно
шевелят шторы. Проигравший грек
считает драхмы; победитель просит
яйцо вкрутую и щепотку соли.

В просторной спальне старый откупщик
рассказывает молодой гетере,
что видел Императора. Гетера
не верит и хохочет. Таковы
прелюдии у них к любовным играм.

II

Дворец

Изваянные в мраморе сатир
и нимфа смотрят в глубину бассейна,
чья гладь покрыта лепестками роз.
Наместник, босиком, собственноручно
кровавит морду местному царю
за трех голубок, угоревших в тесте
(в момент разделки пирога взлетевших,
но тотчас же попадавших на стол).
Испорчен праздник, если не карьера.
Царь молча извивается на мокром
полу под мощным, жилистым коленом
Наместника. Благоуханье роз
туманит стены. Слуги безучастно
глядят перед собой, как изваянья.
Но в гладком камне отраженья нет.

В неверном свете северной луны,
свернувшись у трубы дворцовой кухни,
бродяга-грек в обнимку с кошкой смотрят,
как два раба выносят из дверей
труп повара, завернутый в рогожу,
и медленно спускаются к реке.
Шуршит щебенка.
Человек на крыше
старается зажать кошачью пасть.

III

Покинутый мальчишкой брадобрей
глядится молча в зеркало -- должно быть,
грустя о нем и начисто забыв
намыленную голову клиента.
"Наверно, мальчик больше не вернется".
Тем временем клиент спокойно дремлет
и видит чисто греческие сны:
с богами, с кифаредами, с борьбой
в гимнасиях, где острый запах пота
щекочет ноздри.
Снявшись с потолка,
большая муха, сделав круг, садится
на белую намыленную щеку
заснувшего и, утопая в пене,
как бедные пельтасты Ксенофонта
в снегах армянских, медленно ползет
через провалы, выступы, ущелья
к вершине и, минуя жерло рта,
взобраться норовит на кончик носа.

Грек открывает страшный черный глаз,
и муха, взвыв от ужаса, взлетает.

IV

Сухая послепраздничная ночь.
Флаг в подворотне, схожий с конской мордой,
жует губами воздух. Лабиринт
пустынных улиц залит лунным светом:
чудовище, должно быть, крепко спит.

Чем дальше от дворца, тем меньше статуй
и луж. С фасадов исчезает лепка.
И если дверь выходит на балкон,
она закрыта. Видимо, и здесь
ночной покой спасают только стены.
Звук собственных шагов вполне зловещ
и в то же время беззащитен; воздух
уже пронизан рыбою: дома
кончаются.
Но лунная дорога
струится дальше. Черная фелукка
ее пересекает, словно кошка,
и растворяется во тьме, дав знак,
что дальше, собственно, идти не стоит.

V

В расклеенном на уличных щитах
"Послании к властителям" известный,
известный местный кифаред, кипя
негодованьем, смело выступает
с призывом Императора убрать
(на следующей строчке) с медных денег.

Толпа жестикулирует. Юнцы,
седые старцы, зрелые мужчины
и знающие грамоте гетеры
единогласно утверждают, что
"такого прежде не было" -- при этом
не уточняя, именно чего
"такого":
мужества или холуйства.

Поэзия, должно быть, состоит
в отсутствии отчетливой границы.

Невероятно синий горизонт.
Шуршание прибоя. Растянувшись,
как ящерица в марте, на сухом
горячем камне, голый человек
лущит ворованный миндаль. Поодаль
два скованных между собой раба,
собравшиеся, видно, искупаться,
смеясь, друг другу помогают снять
свое тряпье.
Невероятно жарко;
и грек сползает с камня, закатив
глаза, как две серебряные драхмы
с изображеньем новых Диоскуров.

VI

Прекрасная акустика! Строитель
недаром вшей кормил семнадцать лет
на Лемносе. Акустика прекрасна.

День тоже восхитителен. Толпа,
отлившаяся в форму стадиона,
застыв и затаив дыханье, внемлет

той ругани, которой два бойца
друг друга осыпают на арене,
чтоб, распалясь, схватиться за мечи.

Цель состязанья вовсе не в убийстве,
но в справедливой и логичной смерти.
Законы драмы переходят в спорт.

Акустика прекрасна. На трибунах
одни мужчины. Солнце золотит
кудлатых львов правительственной ложи.
Весь стадион -- одно большое ухо.

"Ты падаль!" -- "Сам ты падаль". -- "Мразь и падаль!"
И тут Наместник, чье лицо подобно
гноящемуся вымени, смеется.

VII

Башня

Прохладный полдень.
Теряющийся где-то в облаках
железный шпиль муниципальной башни
является в одно и то же время
громоотводом, маяком и местом
подъема государственного флага.
Внутри же -- размещается тюрьма.

Подсчитано когда-то, что обычно --
в сатрапиях, во время фараонов,
у мусульман, в эпоху христианства --
сидело иль бывало казнено
примерно шесть процентов населенья.
Поэтому еще сто лет назад
дед нынешнего цезаря задумал
реформу правосудья. Отменив
безнравственный обычай смертной казни,
он с помощью особого закона
те шесть процентов сократил до двух,
обязанных сидеть в тюрьме, конечно,
пожизненно. Не важно, совершил ли
ты преступленье или невиновен;
закон, по сути дела, как налог.
Тогда-то и воздвигли эту Башню.

Слепящий блеск хромированной стали.
На сорок третьем этаже пастух,
лицо просунув сквозь иллюминатор,
свою улыбку посылает вниз
пришедшей навестить его собаке.

VIII

Фонтан, изображающий дельфина
в открытом море, совершенно сух.
Вполне понятно: каменная рыба
способна обойтись и без воды,
как та -- без рыбы, сделанной из камня.
Таков вердикт третейского суда.
Чьи приговоры отличает сухость.

Под белой колоннадою дворца
на мраморных ступеньках кучка смуглых
вождей в измятых пестрых балахонах
ждет появленья своего царя,
как брошенный на скатерти букет --
заполненной водой стеклянной вазы.

Царь появляется. Вожди встают
и потрясают копьями. Улыбки,
объятья, поцелуи. Царь слегка
смущен; но вот удобство смуглой кожи:
на ней не так видны кровоподтеки.

Бродяга-грек зовет к себе мальца.
"О чем они болтают?" -- "Кто, вот эти?"
"Ага". -- "Благодарят его". -- "За что?"
Мальчишка поднимает ясный взгляд:
"За новые законы против нищих".

IX

Зверинец

Решетка, отделяющая льва
от публики, в чугунном варианте
воспроизводит путаницу джунглей.

Мох. Капли металлической росы.
Лиана, оплетающая лотос.

Природа имитируется с той
любовью, на которую способен
лишь человек, которому не все
равно, где заблудиться: в чаще или
в пустыне.

X

Император

Атлет-легионер в блестящих латах,
несущий стражу возле белой двери,
из-за которой слышится журчанье,
глядит в окно на проходящих женщин.
Ему, торчащему здесь битый час,
уже казаться начинает, будто
не разные красавицы внизу
проходят мимо, но одна и та же.

Большая золотая буква М,
украсившая дверь, по сути дела,
лишь прописная по сравненью с той,
огромной и пунцовой от натуги,
согнувшейся за дверью над проточной
водою, дабы рассмотреть во всех
подробностях свое отображенье.

В конце концов, проточная вода
ничуть не хуже скульпторов, все царство
изображеньем этим наводнивших.

Прозрачная, журчащая струя.
Огромный, перевернутый Верзувий,
над ней нависнув, медлит с изверженьем.

Все вообще теперь идет со скрипом.
Империя похожа на трирему
в канале, для триремы слишком узком.
Гребцы колотят веслами по суше,
и камни сильно обдирают борт.
Нет, не сказать, чтоб мы совсем застряли!
Движенье есть, движенье происходит.
Мы все-таки плывем. И нас никто
не обгоняет. Но, увы, как мало
похоже это на былую скорость!
И как тут не вздохнешь о временах,
когда все шло довольно гладко.
Гладко.

XI

Светильник гаснет, и фитиль чадит
уже в потемках. Тоненькая струйка
всплывает к потолку, чья белизна
в кромешном мраке в первую минуту
согласна на любую форму света.
Пусть даже копоть.
За окном всю ночь
в неполотом саду шумит тяжелый
азийский ливень. Но рассудок -- сух.
Настолько сух, что, будучи охвачен
холодным бледным пламенем объятья,
воспламеняешься быстрей, чем лист
бумаги или старый хворост.

Но потолок не видит этой вспышки.

Ни копоти, ни пепла по себе
не оставляя, человек выходит
в сырую темень и бредет к калитке.
Но серебристый голос козодоя
велит ему вернуться.
Под дождем
он, повинуясь, снова входит в кухню
и, снявши пояс, высыпает на
железный стол оставшиеся драхмы.
Затем выходит.
Птица не кричит.

XII

Задумав перейти границу, грек
достал вместительный мешок и после
в кварталах возле рынка изловил
двенадцать кошек (почерней) и с этим
скребущимся, мяукающим грузом
он прибыл ночью в пограничный лес.

Луна светила, как она всегда
в июле светит. Псы сторожевые,
конечно, заливали все ущелье
тоскливым лаем: кошки перестали
в мешке скандалить и почти притихли.
И грек промолвил тихо: "В добрый час.

Афина, не оставь меня. Ступай
передо мной", -- а про себя добавил:
"На эту часть границы я кладу
всего шесть кошек. Ни одною больше".
Собака не взберется на сосну.
Что до солдат -- солдаты суеверны.

Все вышло лучшим образом. Луна,
собаки, кошки, суеверье, сосны --
весь механизм сработал. Он взобрался
на перевал. Но в миг, когда уже
одной ногой стоял в другой державе,
он обнаружил то, что упустил:

оборотившись, он увидел море.

Оно лежало далеко внизу.
В отличье от животных, человек
уйти способен от того, что любит
(чтоб только отличиться от животных!)
Но, как слюна собачья, выдают
его животную природу слезы:

"О, Талласса!.."
Но в этом скверном мире
нельзя торчать так долго на виду,
на перевале, в лунном свете, если
не хочешь стать мишенью. Вскинув ношу,
он осторожно стал спускаться вниз,
в глубь континента; и вставал навстречу

еловый гребень вместо горизонта.

1970

[Стихолюб]

The last

Прошу у Бога к старости покоя.
Чтоб, сидя в допотопном мягком кресле,
Кивая в такт седою головою,
Мундштук мусоля старый, слушать Пресли.

И на экране жаркого камина,
Без сожаления и без печали,
Прошедшей жизни отсмотреть картину,
Конца не зная и забыв начало.

Любовь свою (которую из многих?)
Прожить без пыла. Осознав условность,
Другие выбрать, может быть, дороги,
Купившись на их видимую ровность.

И вновь вернуться к черточке на старте,
Чтобы пойти проверенной тропою,
Не мучаясь возможностью остаться
И невозможностью пойти другою.

Чтоб неисполненность былых стремлений
Не причиняла горького страданья.
И чтоб экран не заслоняли тени
Из прошлого, мешая созерцанью.

Суставы чтоб в ненастную погоду
От невозможности хоть что-нибудь свершить
Не ныли. Телу старому в угоду
Прошу у Бога старости души.

grafomanka

[Стихолюб]

Молитва

Прижму к груди.
Ты только не болей!
Среди
других,
мне дорогих
людей,
лишь ты -
теченье крови в жилах.
Пусты
пусть будут впадины морей -
водой соленой голову студила.
С минуты первой, с самых первых дней
зажато сердце в крепкие тиски -
до самой гробовой доски.
И даже после
я буду возле.
Невидимой моей руки
ты будешь чувствовать тепло и силу.
Мерило
Всех ценностей в душе моей -
мой мальчик. Только не болей!
Молила
У запертых Его дверей.
За всех бессонных матерей
Молила.

grafomanka

[Hotice]

Я обнял эти плечи и взглянул
На то, что оказалось за спиною,
И увидал, что выдвинутый стул
Сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
Невыгодный для мебели истертой,
И потому диван в углу сверкал
Коричневою кожей, словно желтой.
Стол пустовал, поблескивал паркет,
Темнела печка, в раме запыленной
Застыл пейзаж, и лишь один буфет
Казался мне тогда одушевленным.
Но мотылек по комнате кружил,
И он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда-то жил,
То он покинул этот дом. покинул.

Иосиф Бродский

[Стихолюб]

Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маята,
Нас метро то и дело глотает,
Выпуская из дымного рта.

В шумных улицах в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы,
Перепутаны наши следы.

Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.

По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путем,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идем,
Задевая друг друга идем.

Е. Евтушенко

[Стихолюб]

Вот ведь как... явилась первой! Надо было опоздать,
Где-нибудь в сторонке встать.
Что поделать - сдали нервы.
Шла, как будто на экзамен, с пятницы считала дни.
Как же: встреча под часами.
Под часами... вот они...
А его на месте нет!
(Как некстати нервы сдали!)
Ну, еще бы, на свиданье,
не была я столько лет!
Даже страшно подсчитать....
Что ж я: рада иль не рада?
Там увидим...
Только надо, надо было опоздать....
Дура! Сделала прическу, влезла в новое пальто,
Торопилась, как девчонка! Прибежала! Дальше что?

Роберт Рождественский

[Hotice]

Вагателле

1
Помраченье июльских бульваров, когда, точно деньги во сне,
Пропадают из глаз, возмущенно шурша, миллиарды.
И как сдача, звезды дребезжат, серебрясь в желтизне
Не от мира сего замусоленной ласточкой карты.

Вечер липнет к лопаткам, грызя на ходу казинак,
Сокращает красавиц до профилей в ихних камеях;
От великой любви остается лишь равенства знак
Костенеть в перекладинах голых садовых скамеек.

И ночной аквилон, рыхлой мышце ищя волокно,
Как возможную жизнь, теребит взбаламученный гарус
Разодрав каковой, от земли отплывает фоно
В самодельную бурю, подняв полированный парус.

2
Города знают правду о памяти, об огромности лестниц в так наз.
Разоренном гнезде, о победах прямой над отрезком.
Ничего на земле нет длиннее, чем жизнь после нас,
Воскресавших со скоростью набранной к ночи курьерским.

И всегда за спиной, как отбросив костяшки, рука
То ли машет вослед, в направленьи растраченных денег,
То ли вслух громоздит зашвырнувшую вас в облака
Из-под пальцев аккордом бренчащую сумму ступенек.

Но чем ближе к звезде, тем все меньше перил; у квартир -
Вид неправильных туч, зараженных квадратностью, тюлем,
И версте, чью спираль граммофон до конца раскрутил,
Лучше броситься под ноги взапуски замершим стульям.

3
Разрастаясь как мысль облаков о себе в синеве,
Время жизни, стремясь отделиться от времени смерти,
Обращается к звуку, к его серебру в соловье,
Центробежной иглой разгоняя масштаб круговерти.

Так творятся миры, ибо радиус, подвиги чьи
В захолустных садах созерцаемы выцветшей осью,
Руку бросившим пальцем на слух подбираем ключи
К бытию вне себя, в просторечьи -- к его безголосью.

Так лучи подбирают пространство: так пальцы слепца
Неспособны отдернуть себя, слыша крик "осторожней!",
Освещенная вещь обрастает чертами лица.
Чем пластинка черней, тем ее доиграть невозможней.

Иосиф Бродский

[Стихолюб]

И будет день.
И будет ночь.
И у меня родится дочь.
Я дам ей имя
И скажу ей всё, что знаю.
Я ей скажу, что мир неплох,
Хотя, быть может, и не «ох!»,
Но, что его задумал Бог,
Как самый лучший.
И научу стоять стеной,
И быть натянутой струной,
И взгляды чувствовать спиной –
На всякий случай,
Не доверять хорошим снам,
Плохим стихам, чудным словам…
И сколько б ни было вас там –
Егор Кузьмич, Демьян Фомич, Иван Петрович –
За каждую её слезу –
Я горло вам перегрызу,
И Бог мне в помощь!

Екатерина Горбовская

[Стихолюб]

Молитва о дочери

Я бы её ни на шаг, ни на вздох –
от себя
если ты есть, защити её Бог –
ты судья

не застилай чернотой её дней –
пощади
хватит для скорби – сердечной моей
площади

милостив будь: разведи сонм всех бед
в стороны
чтоб никогда не глядели вослед
вороны

жизнь, как лампаду, в себе загашу –
на, бери
только не дай ей судьбы, прошу,
матери

Татьяна Керстен

[Hotice]

Посвящается стулу

I

Март на исходе. Радостная весть:
день удлинился. Кажется, на треть.
Глаз чувствует, что требуется вещь,
которую пристрастно рассмотреть.
Возьмем за спинку некоторый стул.
Приметы его вкратце таковы:
зажат между невидимых, но скул
пространства (что есть форма татарвы),
он что-то вроде метра в высоту
на сорок сантиметров в ширину
и сделан, как и дерево в саду,
из общей (как считалось в старину)
коричневой материи. Что сухо
сочтется камуфляжем в Царстве Духа.

II

Вещь, помещенной будучи, как в Аш-
два-О, в пространство, презирая риск,
пространство жаждет вытеснить; но ваш
глаз на полу не замечает брызг
пространства. Стул, что твой наполеон,
красуется сегодня, где вчерась.
Что было бы здесь, если бы не он?
Лишь воздух. В этом воздухе б вилась
пыль. Взгляд бы не задерживался на
пылинке, но, блуждая по стене,
он достигал бы вскорости окна;
достигнув, устремлялся бы вовне,
где нет вещей, где есть пространство, но
к вам вытесненным выглядит оно.

III

На мягкий в профиль смахивая знак
и "восемь", но квадратное, в анфас,
стоит он в центре комнаты, столь наг,
что многое притягивает глаз.
Но это -- только воздух. Между ног
(коричневых, что важно -- четырех)
лишь воздух. То есть дай ему пинок,
скинь все с себя -- как об стену горох.
Лишь воздух. Вас охватывает жуть.
Вам остается, в сущности, одно:
вскочив, его рывком перевернуть.
Но максимум, что обнажится -- дно.
Фанера. Гвозди. Пыльные штыри.
Товар из вашей собственной ноздри.

IV

Четверг. Сегодня стул был не у дел.
Он не переместился. Ни на шаг.
Никто на нем сегодня не сидел,
не двигал, не набрасывал пиджак.
Пространство, точно изморось -- пчелу,
вещь, пользоваться коей перестал
владелец, превращает ввечеру
(пусть временно) в коричневый кристалл.
Стул напрягает весь свой силуэт.
Тепло; часы показывают шесть.
Все выглядит как будто его нет,
тогда как он в действительности есть!
Но мало ли чем жертвуют, вчера
от завтра отличая, вечера.

V

Материя возникла из борьбы,
как явствуют преданья старины.
Мир создан был для мебели, дабы
создатель мог взглянуть со стороны
на что-нибудь, признать его чужим,
оставить без внимания вопрос
о подлинности. Названный режим
материи не обещает роз,
но гвозди. Впрочем, если бы не гвоздь,
все сразу же распалось бы, как есть,
на рейки, перекладины. Ваш гость
не мог бы, при желании, присесть.
Составленная из частей, везде
вещь держится в итоге на гвозде.

VI

Стул состоит из чувства пустоты
плюс крашенной материи; к чему
прибавим, что пропорции просты
как тыщи отношенье к одному.
Что знаем мы о стуле, окромя,
того, что было сказано в пылу
полемики? -- что всеми четырьмя
стоит он, точно стол ваш, на полу?
Но стол есть плоскость, режущая грудь.
А стул ваш вертикальностью берет.
Стул может встать, чтоб лампочку ввернуть,
на стол. Но никогда наоборот.
И, вниз пыльцой, переплетенный стебель
вмиг озарит всю остальную мебель.

VII

Воскресный полдень. Комната гола.
В ней только стул. Ваш стул переживет
вас, ваши безупречные тела,
их плотно облегавший шевиот.
Он не падет от взмаха топора,
и пламенем ваш стул не удивишь.
Из бурных волн под возгласы "ура"
он выпрыгнет проворнее, чем фиш.
Он превзойдет употребленьем гимн,
язык, вид мироздания, матрас.
Расшатан, он заменится другим,
и разницы не обнаружит глаз.
Затем что -- голос вещ, а не зловещ --
материя конечна. Но не вещь.

1987

[НинаАП]

Августейшая особа,
Босоногая принцесса,
Ненормальные мы оба:
Я поэт, ты поэтесса.

Сделай божескую милость,
Сентябрейшая царица,
Сделай так, чтоб мне не снилось
То, что каждой ночью снится:

Еле слышимое где-то
И не видимое вовсе
Умирающее Лето,
Коронующее Осень...

Алексей Машенцев

[Romko]

А в садах жгут костры, провожая ушедшее лето,
И туманом повис сладкий дым над пожухлой травой…
Есть примета такая – и я брошу в омут монету,
Чтоб вернуться сюда через год и сказать: - Я живой…

А в садах жгут костры… Искры тают в обугленном небе...
Только пепел седой ещё помнит остатки тепла,
Остальное – лишь дым, уносящий прошедшее в небыль,
Беспокойной судьбы, так нелепо сгоревшей дотла…

А в садах жгут костры… Это осень подводит итоги,
Что хотелось вначале, и что получилось в конце.
Я по жизни плутал, как слепой, но не сбился с дороги,
А ошибки в морщинах прочтешь на усталом лице.

А в садах жгут костры… И огонь пожирает мгновенья…
Отрешенно стою и на искры смотрю сам не свой…
Душу выстудил « в ноль» сквозняком этот ветер осенний…
Мне бы только дойти до весны и шепнуть: - Я живой...

[Lizeta]

ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ СТАТУЯ

Н.В.Н.

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,

И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.

И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной...
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.

Анна Ахматова


Октябрь 1916

[theprincess]

Белое небо
крутится надо мною.
Земля серая
тарахтит у меня под ногами.
Слева деревья. Справа
озеро очередное
с каменными берегами,
с деревянными берегами.

Я вытаскиваю, выдергиваю
ноги из болота,
и солнышко освещает меня
маленькими лучами.
Полевой сезон
пятьдесят восьмого года.
Я к Белому морю
медленно пробираюсь.

Реки текут на север.
Ребята бредут -- по пояс -- по рекам.
Белая ночь над нами
легонько брезжит.
Я ищу. Я делаю из себя
человека.
И вот мы находим,
выходим на побережье.

Голубоватый ветер
до нас уже долетает.
Земля переходит в воду
с коротким плеском.
Я поднимаю руки
и голову поднимаю,
и море ко мне приходит
цветом своим белесым.

Кого мы помним,
кого мы сейчас забываем,
чего мы сто'им,
чего мы еще не сто'им;

вот мы стоим у моря,
и облака проплывают,
и наши следы
затягиваются водою.


Иосиф Бродский )

[Lizeta]

ПЕРВЫЙ БАЛ



О, первый бал — самообман!
Как первая глава романа,
Что по ошибке детям дан,
Его просившим слишком рано,

Как радуга в струях фонтана
Ты, первый бал, — самообман.
Ты, как восточный талисман,
Как подвиги в стихах Ростана.

Огни сквозь розовый туман,
Виденья пёстрого экрана…
О, первый бал — самообман!
Незаживающая рана!

Марина Цветаева

[Danil]

Нас ссорят гномы.
Много ли гномов?
Гномов великое множество.
Тут и там есть свой гном, но неведомый нам,
И, зная их качественное ничтожество,
Мы гномов не знаем по именам.
В самом деле -
Ссорили нас великаны?
Нет!
Исполины не ссорили нас?
Нет!
Разве могли бы гиганты забраться в тарелки,
графины, стаканы
И причинить нам хотя бы микроскопический вред?
Нет! Это бред!
Лишь одни только гномы за нами гоняются вслед!


Леонид Мартынов 1965

[theprincess]

Всем привет. Давайте знакомиться? :)

А вот мой любимый дом -
Дом, которым заведует ЖЭК,
Вот парадный подъезд,
Где имею я счастье жить,
А вот Пётр Иваныч несёт
Из дома бутылку вина,
А вот у него на углу
Расстегнулись большие штаны.

А вот тётя Зина, жена
Петра Иваныча в энтих штанах,
Она кричит на него из окна
И нецензурно бранит,
Из окна любимого дома,
Которым заведует ЖЭК,
Того самого, значит, подъезда,
В котором имею я жить.

А вот собутыльник Петра -
Аполлон Питиримыч Гуськов,
Он дрожащей рукой наливает
В стаканы то само вино,
Которое принёс Пётр Иваныч,
Которого кроет жена
Из окна любимого дома,
Которым заведует ЖЭК.

А вот строгий милицанер,
Он появляется из-за угла -
Арестовать Аполлона с Петром
За распитье в общественном месте
И конфисковать бутылку с вином,
Как орудье правонарушенья
Под сенью любимого, значится, дома,
Которым заведует ЖЭК.

А вот жена того милицанера
Лупцует супруга по морде,
Завидев, что тот допивает
Остатки орудья втихушку,
Которое конфисковал он
Сейчас у Петра с Аполлоном
На фоне любимого дома,
Которым заведует ЖЭК.

А вот и начальник ЖЭКа,
Завидевши все безобразья,
Отключает горячую воду,
Отопление, газ и свет,
Чтоб навести, наконец, порядок
В стенах любимого дома,
Того самого, коим по праву
Издревле заведует ЖЭК!


Ольга Арефьева

[Romko]

Мне хочется кричать,
Но, как петлёй,
Вдруг горло захлестнул февральский ветер…
Приговорён я – говорить о свете,
Но сам давно
Наполнен чёрной тьмой…

Мне б вырваться –
За яркий круг флажков,
Из западни отсутствия стремлений,
Прервать бы цепь досадных поражений,
Разбить бы в пыль
Оковы вещих снов…

Дождаться бы –
Весны, дождей, тепла…
Из горла вырвать ком колючей стужи,
Заговорить, пусть даже неуклюже…
Или сгореть в молчании –
Дотла…

Останови меня,
Хотя б на миг,
Дай шанс – пускай один из миллиона,
Я в нём словами, взрезав своё горло,
Шепну три слова,–
Но о нас двоих…

[Hotice]

Речь о пролитом молоке

Я пришел к Рождеству с пустым карманом.
Издатель тянет с моим романом.
Календарь Москвы заражен Кораном.
Не могу я встать и поехать в гости
ни к приятелю, у которого плачут детки,
ни в семейный дом, ни к знакомой девке.
Всюду необходимы деньги.
Я сижу на стуле, трясусь от злости.

Ах, проклятое ремесло поэта.
Телефон молчит, впереди диета.
Можно в месткоме занять, но это
— все равно, что занять у бабы.
Потерять независимость много хуже,
чем потерять невинность. Вчуже,
полагаю, приятно мечтать о муже,
приятно произносить «пора бы».

Зная мой статус, моя невеста
пятый год за меня ни с места;
и где она нынче, мне неизвестно:
правды сам черт из нее не выбьет.
Она говорит: «Не горюй напрасно.
Главное — чувства! Единогласно?»
И это с ее стороны прекрасно.
Но сама она, видимо, там, где выпьет.

Я вообще отношусь с недоверьем к ближним.
Оскорбляю кухню желудком лишним.
В довершенье всего, досаждаю личным
взглядом на роль человека в жизни.
Они считают меня бандитом,
издеваются над моим аппетитом.
Я не пользуюсь у них кредитом.
«Наливайте ему пожиже!»

Я вижу в стекле себя холостого.
Я факта в толк не возьму простого,
как дожил до Рождества Христова
Тысяча Девятьсот Шестьдесят Седьмого.
Двадцать шесть лет непрерывной тряски,
рытья по карманам, судейской таски,
ученья строить Закону глазки,
изображать немого.

Жизнь вокруг идет как по маслу.
(Подразумеваю, конечно, массу.)
Маркс оправдывается. Но, по Марксу,
давно пора бы меня зарезать.
Я не знаю, в чью пользу сальдо.
Мое существование парадоксально.
Я делаю из эпохи сальто.
Извините меня за резвость!

То есть все основания быть спокойным.
Никто уже не кричит: «По коням!»
Дворяне выведены под корень.
Ни тебе Пугача, ни Стеньки.
Зимний взят, если верить байке.
Джугашвили хранится в консервной банке.
Молчит орудие на полубаке.
В голове моей — только деньги.

Деньги прячутся в сейфах, в банках,
в чулках, в полу, в потолочных балках,
в несгораемых кассах, в почтовых бланках.
Наводняют собой Природу!
Шумят пачки новеньких ассигнаций,
словно вершины берез, акаций.
Я весь во власти галлюцинаций.
Дайте мне кислороду!

Ночь. Шуршание снегопада.
Мостовую тихо скребет лопата.
В окне напротив горит лампада.
Я торчу на стальной пружине.
Вижу только лампаду. Зато икону
я не вижу. Я подхожу к балкону.
Снег на крышу кладет попону,
и дома стоят, как чужие.

Равенство, брат, исключает братство.
В этом следует разобраться.
Рабство всегда порождает рабство.
Даже с помощью революций.
Капиталист развел коммунистов.
Коммунисты превратились в министров.
Последние плодят морфинистов.
Почитайте, что пишет Луций.

К нам не плывет золотая рыбка.
Маркс в производстве не вяжет лыка.
Труд не является товаром рынка.
Так говорить — оскорблять рабочих.
Труд — это цель бытия и форма.
Деньги — как бы его платформа.
Нечто помимо путей прокорма.
Размотаем клубочек.

Вещи больше, чем их оценки.
Сейчас экономика просто в центре.
Объединяет нас вместо церкви,
объясняет наши поступки.
В общем, каждая единица
по своему существу — девица.
Она желает объединиться.
Брюки просятся к юбке.

Шарик обычно стремится в лузу.
(Я, вероятно, терзаю Музу.)
Не Конкуренции, но Союзу
принадлежит прекрасное завтра.
(Я отнюдь не стремлюсь в пророки.
Очень возможно, что эти строки
сократят ожиданья сроки:
«Год засчитывать за два».)

Пробил час и пора настала
для брачных уз Труда — Капитала.
Блеск презираемого металла
(дальше — изображенье в лицах)
приятней, чем пустота в карманах,
проще, чем чехарда тиранов,
лучше цивилизации наркоманов,
общества, выросшего на шприцах.

Грех первородства — не суть сиротства.
Многим, бесспорно, любезней скотство.
Проще различье найти, чем сходство:
«У Труда с Капиталом контактов нету».
Тьфу-тьфу, мы выросли не в Исламе,
хватит трепаться о пополаме.
Есть влечение между полами.
Полюса создают планету.

Как холостяк я грущу о браке.
Не жду, разумеется, чуда в раке.
В семье есть ямы и буераки.
Но супруги — единственный вид владельцев
того, что они создают в усладе.
Им не требуется «Не укради».
Иначе все пойдем Христа ради.
Поберегите своих младенцев!

Мне, как поэту, все это чуждо.
Больше: я знаю, что «коемуждо...»
Пишу и вздрагиваю: вот чушь-то,
неужто я против законной власти?
Время спасет, коль они неправы.
Мне хватает скандальной славы.
Но плохая политика портит нравы.
Это уж — по нашей части!

Деньги похожи на добродетель.
Не падая сверху — Аллах свидетель,—
деньги чаще летят на ветер
не хуже честного слова.
Ими не следует одолжаться.
С нами в гроб они не ложатся.
Им предписано умножаться,
словно басням Крылова.

Задние мысли сильней передних.
Любая душа переплюнет ледник.
Конечно, обществу проповедник
нужней, чем слесарь, науки.
Но, пока нигде не слыхать пророка,
предлагаю — дабы еще до срока
не угодить в объятья порока:
займите чем-нибудь руки.

Я не занят, в общем, чужим блаженством.
Это выглядит красивым жестом.
Я занят внутренним совершенством:
полночь — полбанки — лира.
Для меня деревья дороже леса.
У меня нет общего интереса.
Но скорость внутреннего прогресса
больше, чем скорость мира.

Это — основа любой известной
изоляции. Дружба с бездной
представляет сугубо местный
интерес в наши дни. К тому же
это свойство несовместимо
с братством, равенством, и, вестимо,
благородством невозместимо,
недопустимо в муже.

Так, тоскуя о превосходстве,
как Топтыгин на воеводстве,
я пою вам о производстве.
Буде указанный выше способ
всеми правильно будет понят,
общество лучших сынов нагонит,
факел разума не уронит,
осчастливит любую особь.

Иначе — верх возьмут телепаты,
буддисты, спириты, препараты,
фрейдисты, неврологи, психопаты.
Кайф, состояние эйфории,
диктовать нам будет свои законы.
Наркоманы прицепят себе погоны.
Шприц повесят вместо иконы
Спасителя и Святой Марии.

Душу затянут большой вуалью.
Объединят нас сплошной спиралью.
Воткнут в розетку с этил-моралью.
Речь освободят от глагола.
Благодаря хорошему зелью,
закружимся в облаках каруселью.
Будем спускаться на землю
исключительно для укола.

Я уже вижу наш мир, который
покрыт паутиной лабораторий.
А паутиною траекторий
покрыт потолок. Как быстро!
Это неприятно для глаза.
Человечество увеличивается в три раза.
В опасности белая раса.
Неизбежно смертоубийство.

Либо нас перережут цветные.
Либо мы их сошлем в иные
миры. Вернемся в свои пивные.
Но то и другое — не христианство.
Православные! Это не дело!
Что вы смотрите обалдело?!
Мы бы предали Божье Тело,
расчищая себе пространство.

Я не воспитывался на софистах.
Есть что-то дамское в пацифистах.
Но чистых отделять от нечистых —
не наше право, поверьте.
Я не указываю на скрижали.
Цветные нас, бесспорно, прижали.
Но не мы их на свет рожали,
не нам предавать их смерти.

Важно многим создать удобства.
(Это можно найти у Гоббса.)
Я сижу на стуле, считаю до ста.
Чистка — грязная процедура.
Не принято плясать на могиле.
Создать изобилие в тесном мире
это по-христиански. Или:
в этом и состоит Культура.

Нынче поклонники оборота
«Религия — опиум для народа»
поняли, что им дана свобода,
дожили до золотого века.
Но в таком реестре (издержки слога)
свобода не выбрать — весьма убога.
Обычно тот, кто плюет на Бога,
плюет сначала на человека.

«Бога нет. А земля в ухабах».
«Да, не видать. Отключусь на бабах».
Творец, творящий в таких масштабах,
делает слишком большие рейды
между объектами. Так что то, что
там Его царствие,— это точно.
Оно от мира сего заочно.
Сядьте на свои табуреты.

Ночь. Переулок. Мороз блокады.
Вдоль тротуаров лежат карпаты.
Планеты раскачиваются, как лампады,
которые Бог возжег в небосводе
в благоговенье своем великом
перед непознанным нами ликом
(поэзия делает смотр уликам),
как в огромном кивоте.

В Новогоднюю ночь я сижу на стуле.
Ярким блеском горят кастрюли.
Я прикладываюсь к микстуре.
Нерв разошелся, как черт в сосуде.
Ощущаю легкий пожар в затылке.
Вспоминаю выпитые бутылки,
вологодскую стражу, Кресты, Бутырки.
Не хочу возражать по сути.

Я сижу на стуле в большой квартире.
Ниагара клокочет в пустом сортире.
Я себя ощущаю мишенью в тире,
вздрагиваю при малейшем стуке.
Я закрыл парадное на засов, но
ночь в меня целит рогами Овна,
словно Амур из лука, словно
Сталин в XVII съезд из «тулки».

Я включаю газ, согреваю кости.
Я сижу на стуле, трясусь от злости.
Не желаю искать жемчуга в компосте!
Я беру на себя эту смелость!
Пусть изучает навоз кто хочет!
Патриот, господа, не крыловский кочет.
Пусть КГБ на меня не дрочит.
Не бренчи ты в подкладке, мелочь!

Я дышу серебром и харкаю медью!
Меня ловят багром и дырявой сетью.
Я дразню гусей и иду к бессмертью,
дайте мне хворостину!
Я беснуюсь, как мышь в темноте сусека!
Выносите святых и портрет Генсека!
Раздается в лесу топор дровосека.
Поваляюсь в сугробе, авось остыну.

Ничего не остыну! Вообще забудьте!
Я помышляю почти о бунте!
Не присягал я косому Будде,
за червонец помчусь за зайцем!
Пусть закроется — где стамеска!—
яснополянская хлеборезка!
Непротивленье, панове, мерзко.
Это мне — как серпом по яйцам!

Как Аристотель на дне колодца,
откуда не ведаю что берется.
Зло существует, чтоб с ним бороться,
а не взвешивать на коромысле.
Всех скорбящих по индивиду,
всех подверженных конъюнктивиту,
всех к той матери по алфавиту:
демократия в полном смысле!

Я люблю родные поля, лощины,
реки, озера, холмов морщины.
Все хорошо. Но дерьмо мужчины:
в теле, а духом слабы.
Это я верный закон накнокал.
Все утирается ясный сокол.
Господа, разбейте хоть пару стекол!
Как только терпят бабы?

Грустная ночь у меня сегодня.
Смотрит с обоев былая сотня.
Можно поехать в бордель, и сводня —
нумизматка — будет согласна.
Лень отклеивать, суетиться.
Остается тихо сидеть, поститься
да напротив в окно креститься,
пока оно не погасло.

«Зелень лета, эх, зелень лета!
Что мне шепчет куст бересклета?
Хорошо пройтись без жилета!
Зелень лета вернется.
Ходит девочка, эх, в платочке.
Ходит по полю, рвет цветочки.
Взять бы в дочки, эх, взять бы в дочки.
В небе ласточка вьется».

1967

[theprincess]

Нас носило поверху,
Нас таскало понизу:
То тарзаним по лесу,
То винтим подсолнухи.

Гимнам — непослушные,
Песнями не нищие,
Мы девчонок ушленьких
Завлекали — силищей!

В нас девчонки ладные
Были крепко влюблены:
Хоть штаны залатаны,
Да носы облуплены.


Богданов Юрий

[theprincess]

Я научился плавать и свистеть,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И ничего на свете не хотеть,
Как только продвигаться понемногу
По этому кольцу, в одном ряду
С героями, не названными внятно,
Запоминая все, что на виду,
И что во мне - и в каждом, вероятно:
Машинку, стол, ментоловый "Ковбой",
Чужих имен глухую прекличку
И главное, что унесу с собой:
К пространству безвоздушному привычку.


Дмитрий Быков

[Elsa von Shtern]

Спи, моя девочка. Это всего лишь беда.
Спрячься, как в детстве, в свой сон, где тепло и уютно.
Ночь что-то шепчет, бормочет негромко и чудно -
И растворяет обид и невзгод холода.

Спи, королева. Ты выше - а значит, одна.
Ты научилась осанку держать и корону.
Но не всегда оставалась верна эталону -
И беззащитность так многим сегодня видна.

Спи. Ты не ангел… Так хочется хоть иногда
Маленькой дрянью надменно в лицо усмехнуться,
Туфелькой лёгкой, не глядя, в кого-то швырнуться,
Чтоб на кусочки рассыпалась пылью беда.

Спи, моя птица. Обрушилось небо. Финал.
Некуда рваться, и крылья уставшие давят.
Это так просто: тебя вознесут и – ославят.
Правит предательство пошлый и мелочный бал.

Спи, просто спи, завернувшись в свой собственный мир.
Девочка, дрянь, королева и вольная птица.
Всё ещё будет: вернётся, сожжёт, повторится.
…Ночь, как аптекарь, готовит надежд эликсир.

Великолепная Ирина Василенко.

[theprincess]

В городе N тихо плавится лето, обрывки снов унося с собой.
Дни, как подкинутая монета, в руку ложатся не той стороной.
Ты затерялась в своих вокзалах, в рифмах, в отчаянных виражах…
Те, кто когда-то - на пьедесталах, ныне и присно - забыты. швах.

В городе N кто-то вылил масло, Аннушке - поздно! - уже не спастись.
Повесть дописана, счастье угасло. Всё так банально. Молчи и сожмись.
Если вокруг обступает сумрак, главное - в сердце зажечь свечу,
Жизнь проглотить, что горька, как микстура, и научиться ходить по лучу.

В городе N ночью бродят сказки, ты не тушуйся - поверь, прими.
Видишь - твой Кай, доставай салазки, досыта нежностью день накорми,
Чтобы растаяли лёд и чёрствость, чтобы рассыпался злой навет -
Лишь навсегда позабудь про хлёсткость слов, что окрашены в чёрный цвет.

В городе N зеркала туманны, кофе горчит и горчат слова.
Это провинция, где капканы странно похожи на кружева.
Где перемешаны, как в коктейле, сплетни, дороги и чудеса,
Где укрывают, как при обстреле.
Радуйся, детка: пока - жива.


Ирина Василенко
Спасибо, Elsa von Shtern :rose:

[Hotice]

Стихи о слепых музыкантах

Слепые блуждают
ночью.
Ночью намного проще
перейти через площадь.

Слепые живут
наощупь,
трогая мир руками,
не зная света и тени
и ощущая камни:
из камня делают
стены.
За ними живут мужчины.
Женщины.
Дети.
Деньги.
Поэтому
несокрушимые
лучше обойти
стены.
А музыка -- в них
упрется.
Музыку поглотят камни.
И музыка
умрет в них,
захватанная руками.
Плохо умирать ночью.
Плохо умирать
наощупь.

Так, значит, слепым -- проще...
Слепой идет
через площадь.

Иосиф Бродский

[theprincess]

Как известно, человечество делится на тех, кто любит Ахматову - и тех, кто любит Цветаеву, Пушкина - или Лермонтова.. Римского или Корсакова... :)

Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Лермонтов М.Ю.

[theprincess]

Ирина Василенко или Ничейная Кошка или ....

https://forumodua.com/showpost.php?p=10544592&postcount=6833

Такой талантливый и интересный человек присутствует среди нас.

О-о, спасибо за ссылку! ник знакомый - странно, что не гуглится.
Мне кажется, что я даже в этой теме видела этот ник )

[theprincess]

Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянешься: "Провалиться мне на месте!" -
Без всяких трудностей ты попадешь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.

Мы - антиподы, мы здесь живем!
У нас тут анти-анти-антиординаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,-
Кто не на пятках, те - антипяты!

Но почему-то, прилетая впопыхах,
На головах стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах
Антиребята, антимамы, антипапы...

Мы - антиподы, мы здесь живем!
У нас тут анти-анти-антиординаты.
Стоим на пятках твердо мы и на своем,
И кто не с нами, те - антипяты!


В.С. Высоцкий

[Selena513]

Ко мне ангел седой приходил поутру.
Он был болен, метался в горячем бреду.
Звал меня то ли в ад, то ли в рай,
Все просил - "Выбирай!"

Он обжег свои крылья в полете ко мне,
Схоронил свою душу в священной золе,
Равнодушие встречных глаз
Принимал за отказ.

Он был добрым, он плакал, встречаясь со злом.
Он хотел меня взять и укутать теплом.
Я ж пред ним не открыла застывшую дверь,
Я сказала ему: "Не теперь!"

Говорили потом, что он быстро старел,
Черным стал, позабыв, что когда-то был бел,
Что из дома, где жил ангел мой,
Вышел черт вчера дикий, хромой.

Он исчез в темноте, но твердила молва,
Что тащил по земле он два белых крыла.
И пред тем, как в ночи пропал,
Обернулся и захохотал.

[theprincess]

Я долго добивался,
Чтоб из стихов своих
Я сам не порывался
Уйти, как лишний стих.

Где свистуны свистели
И щелкал щелкопер,
Я сам свое веселье
Отправил под топор.

Быть может, идиотство
Сполна платить судьбой
За паспортное сходство
Строки с самим собой.

А все-таки уставлю
Свои глаза на вас,
Себя в живых оставлю
Навек или на час,

Оставлю в каждом звуке
И в каждой запятой
Натруженные руки
И трезвый опыт свой.

Вот почему без страха
Смотрю себя вперед,
Хоть рифма, точно плаха,
Меня сама берет.


А. Тарковский

[afina7]

Обет

Подруги юности и молодых желаний!
Лазурь лучистых глаз и золото волос!
Объятий аромат, благоуханье кос
И дерзость робкая пылающих лобзаний!

Но где же эти дни беспечных ликований,
Дни искренней любви? Увы, осенних гроз
Они не вынесли, - и вот царит мороз
Тоски, усталости и нет очарований.

Теперь я одинок, угрюм и одинок.
Так старец без надежд свой доживает срок,
Сестрой покинутый, так сирота тоскует.

О женщина, с душой и льстивой и простой,
Кого не удивишь ничем и кто порой,
Как мать, с улыбкою вас тихо в лоб целует!

Поль Верлен
(Перевод Валерия Брюсова)

[afina7]

И красота, и слабость женщин, их печали,
И руки бледные, источник благ и зла,
Глаза, где жизнь почти всё дикое сожгла,
Оставив то, пред чем мучители дрожали,

И с лаской матери, когда бы даже лгали
Уста, всегда их голос! Призыв на дела,
Иль добрый знак, или песнь, когда застигнет мгла,
Или рыданье, умершее в складках шали!..

Как люди злы! Как жизнь нелепа и груба!
Ах! Если б нам не поцелуи, не борьба,
Осталось нечто доброе в верховном круге,

Что зародилось в сердце детском и простом,
И честь, и милость! Это — верные подруги,
Иное что останется, когда умрем?

Поль Верлен

[afina7]

Женщине

Тебе стихи мои, сравниться ль их красе
С очами милыми, с их чудной красотою,
Где грезы сладкие смеются, где порою
Печалью дышит всё в алмазной их росе!..

Твоей душе святой мои созданья все
Готов я посвятить восторженной душою!..
Но горе мне! Кошмар растет передо мною,
Как стая злых волков средь леса... Быть грозе!..

Вся жизнь обагрена кровавою струёй!..
О, вопль души моей, как жалок пред тобой
Плач прародителей, их ропот безутешный,

Когда был меч простерт над их четою грешной!
Пред этим воплем вся печаль твоя -
Касатки резвые в день ясный сентября!

Поль Верлен

[afina7]

Лето


В небе облачко спит,
как задержанный штилем кораблик,
На подходе к зениту
в ленивой дали замерев.
Дозревают в садах
пестробкие глобусы яблок,
Черенками-осями
цепляясь за ветки дерев.

Совершается жизнь.
Зацветают пушистые травы,
Окунается в заводи
сумрачный сонный ивняк,
Буйным цветом цветут
пересохшие рвы и канавы,
И дурманящий морок
разлит в ослепительных днях.

В этот запах и звон,
золотого светила горенье
Уходить с головой,
погружаться в томительный зной,
Только слух насыщать,
насыщать обонянье и зренье –
И забыть о делах,
и не думать о ноше земной…

О, я знаю, я знаю:
грешна созерцательность эта,
В беспощадное время
строкам неприличен покой…
Но куда от них деться –
от этого душного лета,
От классических ив
над почти неподвижной рекой?

О, я знаю сама:
благодушие нынче не модно,
Нужен стон и проклятье,
а вовсе не сладостный вздох.
Но не внемлет душа,
весела и по-птичьи свободна,
И воздушные токи
несут её выше эпох…



Любовь Сирота

[theprincess]

Сам не знаю, что со мною:
И последыш и пророк,
Что ни сбудется с землею,
Вижу вдоль и поперек.


Тарковский (отрывок)

[Hotice]

Какие резоны поэту нужны,
Как должно поэта ударить,
Чтоб денег взаймы он просил у казны
И в цензоры взял Государя?

Свечи догоревшей мятущийся свет,
В осенней столице ненастье,
И пишет главе государства поэт,
Поверив разумности власти.

Потомки, мы знаем, что тщетны мечты,
Что все-таки быть катастрофе.
Мы видим смиренных посланий листы,
И гордый замученный профиль,

И дом на Фонтанке, где желчный фискал
Читал их презрительно-хмуро.
Не Пушкин с царем примиренья искал,
А Русская литература.

Александр Городницкий

[cote d'Ivoire]

– А помнишь детство, синий сумрак, юг,
Бессонницу и тишину – часами, –
Когда казалось, будто понял вдруг,
Почти умея выразить словами –
О чем звезда мерцает до утра,
О чем вода трепещет ключевая,
О чем синеют небо и гора,
О чем шиповник пахнет, расцветая…

Игорь ЧИННОВ (1909-1996)

[cote d'Ivoire]

Неужели не стоило
Нам рождаться на свет,
Где судьба нам устроила
Этот смутный рассвет,
Где в синеющем инее
Эта сетка ветвей –
Словно тонкие линии
На ладони твоей,
Где дорожка прибрежная,
Описав полукруг,
Словно линия нежная
Жизни – кончилась вдруг,
И полоска попутная –
Слабый след на реке –
Словно линия смутная
Счастья – там, вдалеке…

Игорь ЧИННОВ

[Hotice]

Я знаю силу слов, я знаю слов набат.
Они не те, которым рукоплещут ложи.
От слов таких срываются гроба
шагать четверкою своих дубовых ножек.
Бывает, выбросят, не напечатав, не издав,
но слово мчится, подтянув подпруги,
звенит века, и подползают поезда
лизать поэзии мозолистые руки.
Я знаю силу слов. Глядится пустяком,
опавшим лепестком под каблуками танца,
но человек душой губами костяком
. . . . . . .
(неоконченное)

[Стихолюб]

Что случилось? Кто ответит?
На арене в ярком свете
Рыжий клоун горько плачет,
А вокруг лошадки скачут.
Слезы тонкой струйкой льются,
О ботинки звонко бьются.

Громко зрители кричали:
Вы не плачьте, рыжий клоун,
Вы зачем в такой печали?
Может, что случилось дома?

И ответил барабанщик:
Этот клоун - он обманщик,
И не вкладывает душу.
Этот фокус на обмане.
И резиновая груша
У него лежит в кармане.

Было б много интересней,
Если б он рыдал всерьез,
Но тогда ему не хватит
Либо сердца, либо слез.

С.Жигунов

[Стихолюб]

Звоните поздней ночью мне,друзья,
Не бойтесь помешать иль разбудить.
Кошмарно близок час,когда нельзя
И некому нам будет позвонить.

И.Губерман

[Стихолюб]

Курила лёгкие, с ментолом,
А дождь, воспитанный, стучал.
Был вечер скучно-незнакомым,
И абонент не отвечал.
На потолке не звёзды - лампы
Погасли вздохом темноты.
Я в дверь ему кричала: "Сам ты...!",
Сжигая грубостью мосты.
Казалось, будет безразлично,
Казалось, легче задышу.
Но всё случилось, как обычно...
Ещё прощенья попрошу.

Курила лёгкие, с ментолом,
Ведь всё бывает в первый раз.
И боль травила валидолом:
Какого чёрта сорвалась?
По шахте лифт - опять соседи.
Нет, он обратно не придёт...
Двенадцать ночи... как медведи!
В соседней мальчик не уснёт.
Не бабкой стала ли сварливой?
Мне дела нет, что там вокруг.
А так хотелось стать счастливой...
Обводит стрелка пятый круг.

Курила лёгкие, с ментолом...

Анна Бондарева

[Стихолюб]

Я в Стране Дураков проживаю с рожденья,
Мне привычен уклад этой дикой страны.
И на Поле Чудес я свои сбереженья
Тороплюсь закопать до грядущей весны.

"Крэкс-пэкс-фэкс..." - прошепчу я над маленькой ямкой,
Где мой мятый полтинник тревожно затих.
Забросаю землёй и полью, словно грядку,
И в душе возродится опять позитив.

Я не жду урожая капусты заморской,
Мне червонцев златых ни к чему перезвон.
Я лишь чуда хочу. Только чуда - так просто!
И я верю - оно постучит ко мне в дом.

Заблестит ожиданьем волшебного счастья,
Окрылит и поманит в небесную высь,
Сердце вдруг заколотится гулко и часто,
И прошепчет мне кто-то: "Давай, улыбнись!"
И весь мир распахнётся нечитанной книгой...

До рассвета сижу и шепчу: "Крэкс-пэкс-фэкс"...
Только с Поля Чудес пьяный дяденька выгнал.
А полтинник? Полтинник бесследно исчез.

Прономи

[Стихолюб]

Я плохая – ты хороший.
Рот от гнева перекошен.
Не кричи – я не глухая.
Ты хороший – я плохая.
Ты моим терпеньем сломлен?
Я терплю – а ты назло мне
Стекла бьешь – я поднимаю.
Ты хороший – я плохая.
Вверх рука – и замер… Ну же!
Я – нормально. Стеклам хуже.
Не посмеешь. Я-то знаю.
Ты хороший – я плохая.
Я тебя не понимала,
Я давила, все прощала,
Ты особый – я простая.
Ты хороший – я плохая.
Лгать – привычка. Мстишь от скуки.
Что? Протягиваешь руки?
В пол колени – надломилось.
Что ж ты плачешь? Что случилось?
Утром холодно в постели?
Как? Когда? Вчера? Неделя…
Почему ты мною брошен?
Я плохая – ты хороший.
Все исправишь? Все сначала…
Почему я замолчала?
Время ниточку развяжет
Дверь за мной закрой…
сквозняк же…
n?

[Стихолюб]

Она идет по жизни смеясь
Она легка как ветер нигде на свете
Она лицом не ударит в грязь
Испытанный способ решать вопросы
Как будто их нет
Во всем видеть солнечный свет
Она идет по жизни смеясь
Встречаясь и прощаясь не огорчаясь ,
что прощанья легки ,а встречи на раз
И новые лица торопятся слиться
В расплывчатый круг
Как будто друзей и подруг
Она идет по жизни смеясь
В гостях она как дома ,где все знакомо
Удача с ней жизнь удалась
И без исключенья все с восхищеньем
Смотрят ей вслед
И не замечают как плачет ночами
Та что идет по жизни смеясь

А. Макаревич

[Стихолюб]

Друзья откроются в беде,

Тому примеров много разных.
Но мне сейчас нужнее те,
Кто пригласит меня на праздник.

Когда беда свое лицо
Ко мне приблизит, в дни такие
Меня спасут в конце концов
Почти или совсем чужие.

Я не успею вслед сказать
(Потонет слово в глуби вздоха),
Чтобы они пришли опять,
Когда уже не будет плохо,

Когда в счастливой суете
Окрестный мир весельем дразнит,
И мне всего нужнее те,
Кто пригласит меня на праздник
n?

[Стихолюб]

С разбитым сердцем можно жить:
Смеяться, завтраки готовить,
С ребенком суффиксы учить
И в тихом месте дачу строить.
С разбитым сердцем можно жить
И флиртовать, слегка смущаясь,
В театры иногда ходить,
Игрой актеров восхищаясь.
С разбитым сердцем можно жить,
Любуясь в зеркало собою.
И с лучшим другом водку пить,
И плакать над его судьбою.
С разбитым сердцем можно жить
И делать по утрам зарядку.
И на работу приходить,
Карьеру строя по порядку.
С разбитым сердцем можно жить,
О летнем отпуске мечтая.
А по ночам одной курить,
В груди осколки собирая...

Н.Новикова

[Hotice]

В ноябре 1933 г. Осип Мандельштам бросил вызов Иосифу Сталину

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, –
Там помянут кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто мяучит, кто плачет, кто хнычет,
Лишь один он бабачит и тычет.

Как подковы кует за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него, – то малина.
И широкая грудь осетина.

Дальнейшее известно: арест, ожидание расстрельного приговора. И вдруг – всего лишь ссылка.
Казнили и за меньшее. Но тут был особый случай. Следователь намекнул жене поэта, что ее Мандельштаму сохранила жизнь Самая Высокая Инстанция.
«Изолировать, но сохранить». Над далеко идущим смыслом державной этой резолюции ломали головы многие исследователи творчества Мандельштама. А неожиданно простое объяснение предложил Фазиль Искандер: Сталину понравилось это стихотворение. Вождь увидел в нем подлинное признание своей мощи и капитуляцию своих врагов, живущих, «не чуя страны». При таком раскладе на все эти жирные пальцы-черви и тараканьи усища можно было и закрыть глаза. (Написано ведь от лица врага!) Кремлевскому горцу, рожденному в крохотном кавказском местечке Гори (он должен был понять и оценить этот каламбур), не могло не льстить то признание его всесилия и тот подлинный героический ужас, которыми дышат эти строки. Надо думать, вождя позабавила и монументальная карикатура на ближний круг его соратников.
Оскорблением (причем не его, а его матери) могла показаться лишь одна строка: «Широкая грудь осетина». Но и эта стрела поражала лишь неуязвимый воздух: Сталин своих родителей не любил.
Он вообще никого не любил.
Вождь вызов принял и начал свою игру с поэтом. Игру в кошки-мышки.
Через три года и три месяца Осип Мандельштам написал другие стихи о Сталине.

Ода

Когда б я уголь взял для высшей похвалы –
для радости рисунка непреложной,
я б воздух расчертил на хитрые углы
и осторожно и тревожно.
Чтоб настоящее в чертах отозвалось,
в искусстве с дерзостью гранича,
я б рассказал о том, кто сдвинул ось,
ста сорока народов чтя обычай.
Я б поднял брови малый уголок,
и поднял вновь, и разрешил иначе:
знать, Прометей раздул свой уголек, –
гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!

Я б в несколько гремучих линий взял
все моложавое его тысячелетье
и мужество улыбкою связал
и развязал в ненапряженном свете.
И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
какого, не скажу, то выраженье, близясь
к которому, к нему, – вдруг узнаешь отца
и задыхаешься, почуяв мира близость.
И я хочу благодарить холмы,
что эту кость и эту кисть развили:
он родился в горах и горечь знал тюрьмы
Хочу назвать его – не Сталин – Джугашвили!

Художник, береги и охраняй бойца:
в рост окружи его сырым и синим бором
вниманья влажного. Не огорчить отца
недобрым образом иль мыслей недобором.
Художник, помоги тому, кто весь с тобой,
кто мыслит, чувствует и строит.
Не я и не другой – ему народ родной –
народ-Гомер хвалу утроит.
Художник, береги и охраняй бойца –
лес человеческий за ним идет, густея,
само грядущее – дружина мудреца,
и слушает его все чаще, все смелее.

Он свесился с трибуны, как с горы, –
в бугры голов. Должник сильнее иска.
Могучие глаза мучительно добры,
густая бровь кому-то светит близко.
И я хотел бы стрелкой указать
на твердость рта – отца речей упрямых.
Лепное, сложное, крутое веко, знать,
работает из миллиона рамок.
Весь – откровенность, весь – признанья медь,
и зоркий слух, не терпящий сурдинки.
На всех, готовых жить и умереть,
бегут, играя, хмурые морщинки.

Сжимая уголек, в котором все сошлось,
рукою жадною одно лишь сходство клича,
рукою хищною – ловить лишь сходства ось, –
я уголь искрошу, ища его обличья.
Я у него учусь – не для себя учась,
я у него учусь – к себе не знать пощады.
Несчастья скроют ли большого плана часть?
Я разыщу его в случайностях их чада...
Пусть недостоин я еще иметь друзей,
пусть не насыщен я и желчью, и слезами,
он все мне чудится в шинели, в картузе,
на чудной площади с счастливыми глазами.

Глазами Сталина раздвинута гора
и вдаль прищурилась равнина,
как море без морщин, как завтра из вчера –
до солнца борозды от плуга-исполина.
Он улыбается улыбкою жнеца
рукопожатий в разговоре,
который начался и длится без конца
на шестиклятвенном просторе.
И каждое гумно, и каждая копна
сильна, убориста, умна – добро живое –
чудо народное! Да будет жизнь крупна!
Ворочается счастье стержневое.

И шестикратно я в сознаньи берегу –
свидетель медленный труда, борьбы и жатвы –
его огромный путь – через тайгу
и ленинский октябрь – до выполненной клятвы.
Уходят вдаль людских голов бугры:
я уменьшаюсь там. Меня уж не заметят.
Но в книгах ласковых и в играх детворы
воскресну я сказать, как солнце светит.
Правдивей правды нет, чем искренность бойца.
Для чести и любви, для воздуха и стали
есть имя славное для сжатых губ чтеца.
Его мы слышали, и мы его застали.

Январь-февраль 1937 г.

Иосиф Бродский считал, что это самое гениальное стихотворение Мандельштама. И что убил его Сталин именно за эти стихи: слишком, мол, близко подошел поэт к пониманию вождя, и это стало опасно для самого вождя. Но в чем тут понимание и в чем опасность, Бродский растолковывать не стал.

вот отрывочек из интервью с Бродским:

Бродский: Да, я думаю, что Мандельштам, например, тоже сильно его (Сталина)разочаровал своей одой. Говорите что хотите, но я повторяю и настаиваю: его стихотворение о Сталине гениально. Быть может, эта ода Иосифу Виссарионовичу — самые потрясающие стихи, которые Мандельштамом написаны. Я думаю, что Сталин сообразил, в чем дело. Сталин вдруг сообразил, что это не Мандельштам — его тезка, а он, Сталин, — тезка Мандельштама.
Волков: Понял, кто чей современник.
Бродский: Да, думаю, именно это вдруг до Сталина дошло. И послужило причиной гибели Мандельштама. Иосиф Виссарионович, видимо, почувствовал, что кто-то подошел к нему слишком близко.

Стихи эти очень непростые..

когда б я уголь взял для высшей похвалы
для радости рисунка непреложной
я б воздух расЧЕРТил на хитрые углы
И ОСторожно, И тревожно
чтоб настоящее в ЧЕРТах отозвалОСЬ
в Искусстве с дерзОСтью гранИча,
я б рассказал о том, кто сдвинул мИра ОСЬ
СТА сорока народов чтя обычай
я б поднял брови малый уголок
и поднял вновь и разрешиЛ ИНаче…

Перед нами поэтический шифр. Уже четвертая строка «Оды» заключает анаграмму имени ИОС-И-/Ф/.
А строкой выше и строкой ниже читается слово, в общем-то, малоуместное по отношению к вождю первого в мире социалистического государства, но впервые употребленное Мандельштамом по поводу Сталина еще в 1929 г. в «Четвертой прозе».
В пятой, шестой, седьмой, восьмой и десятой строках вновь: ОСЬ – И-ОС-И – И-ОСЬ – СТА…Л ИН.
Слово «черт» в «Оде» зашифровано шестикратно (и, значит, тоже сознательно): расЧЕРТил – ЧЕРТах – оТца РеЧЕй упрямых – завТра из вЧЕРа – ЧЕРез Тайгу – ЧЕм искРенносТь.

В строке «Оды» «Хочу назвать его – не Сталин – Джугашвили!" поэт играет на анаграмме ДЖГВ = ДЖэГоВах (Джугашвили–Иегова), если вспомнить звучащую там же шестикратную анаграмму «Черт» и анаграмму «Имя ЕГО слАВное», адресовнанную в последних строчках уже не к земному лже-богу, а к богу Небесному, мы получим то, что никакими совпадениями не объяснишь. Получим систему мандельштамовской поэтической кабалистики.

Поэт Осип Мандельштам, погибший в 1938-м в дальневосточном лагере, и через семь десятилетий не прочтен и не понят. И виной тут не только наше традиционное неумение читать «темный язык», но и наши собственные поэтическая, академическая и гражданская инфантильность.

Часто пишется казнь, а читается правильно – песнь,
Может быть, простота – уязвимая смертью болезнь?

В апреле – мае 1935 г. Мандельштам предсказал:

…Сухомятная русская сказка, деревянная ложка, ау!
Где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?

Чтобы Пушкина чудный товар не пошел по рукам дармоедов,
Грамотеет в шинелях с наганами племя пушкиноведов –
Молодые любители белозубых стишков.
На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко!


***

p.s. Бродский тоже был еще тот шифровальщик.
Такие анаграммы, такие шарады, которые никто никогда не разгадает. Наверно..
Попробуйте..

Ты, гитарообразная вещь со спутанной паутиной
струн, продолжающая коричневеть в гостиной,
белеть а-ля Казимир на выстиранном просторе,
темнеть -- особенно вечером -- в коридоре,
спой мне песню о том, как шуршит портьера,
как включается, чтоб оглушить полтела,
тень, как лиловая муха сползает с карты
и закат в саду за окном точно дым эскадры,
от которой осталась одна матроска,
позабытая в детской. И как расческа
в кулаке дрессировщика-турка, как рыбку -- леской,
возвышает болонку над Ковалевской
до счастливого случая тявкнуть сорок
раз в день рожденья, -- и мокрый порох
гасит звезды салюта, громко шипя, в стакане,
и стоят графины кремлем на ткани.

1978 Иосиф Бродский

[Lizeta]

Сюрреалистическое стихотворение

БРАК

С разноименных полюсов
медленно дует ветер.

Она движется в толще воздуха.
Он шагает по облакам.

Она прихорашивается,
взбивает прическу,

подкрашивает глаза,
улыбается.

Солнце согревает ей зубы,
она увлажняет их кончиком языка.

Он стряхивает пыль с пиджака
и поправляет галстук.

Он курит.
Скоро свиданье.


Ветер несет их навстречу друг другу.
Они машут руками.

Всё ближе и ближе.
Объятье.

Она стелет постель.
Он снимает штаны.

Они женятся
и заводят ребенка.

Ветер уносит их
в разные стороны.

Сильный ветер, думает он,
поправляя галстук.

Мне нравится ветер, говорит она,
надевая платье.

Ветер крепчает.
Ветер - для них это главное.

МАРК СТРЭНД
(р. 1934)

Перевод В.Нугатова (1996)

[Стихолюб]

Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
и к цыганкам, понимаешь, не хожу.

Напророчат: не люби ее такую,
набормочут: до рассвета заживет,
наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!

Б. Окуджава.

[Стихолюб]

День назад я был не рад, что родился на свет,
И кричал, что я устал и счастья в жизни нет.
Я, наверно, постепенно умер бы в ночи,
Только вдруг принес мне друг волшебные очки.

И беда навсегда
Станет нипочем,
Если ты надел очки
С розовым стеклом.

Все на свете в новом свете стало вдруг кругом
И ненастья и несчастья стали пустяком.
И решил я, что спешил я горе горевать,
И очки свои решил я больше не снимать

А.Макаревич.

[Стихолюб]

Первых морщин колея неглубокая -
Легче слезинке бежать.
Время копытцем по зеркалу цокает -
Ни оседлать, ни сдержать.

Лета и весны им были обещаны,
Далей распахнутых синь.
Смотрится в зеркало времени женщина,
В зеркало первых морщин...

Ей бы хватить его оземь, в осколочки,
Да каблуком притоптать.
Грима чуть-чуть, сарафанчик с иголочки,
Вот и опять двадцать пять...

Чьей-то улыбкой в пути окрыленная,
Гордо глядит на мужчин.
Ночью у зеркала слезы соленые
Ищут дорожки морщин...

Ирина Карцева.

[Стихолюб]

Из руки наклевавшись досыта,
Отказавшись идти в сравнение,
Благодарна судьбе, что послана
В неизведанном направлении,
Оттолкнулась от многоточия,
По касательной, по касательной,
Положительно озабочена,
Ослепительно восклицательна,
Разбежалась, неосторожная,
Побожилась за все, что сказано,
Положила на что положено -
Не привязана, не привязана!
Расстелила дорогу скатертью –
То ли верную, то ли торную,
И иду королевой матерной
На три буквы в четыре стороны!

Мария Дубиковская

[Стихолюб]

Жаль не то что день опять вот прожит,
Что опять закат разбрызгал краски,
Жаль, что столько милых и хороших
Вянет женщин без любви, без ласки.
Многим трудно вспомнить день единый,
День, что в сердце носят тайной датой.
Скоро брызнут первые седины,
Запропали женихи куда-то.
Кто тех женщин тронет словом едким
Или же осудит молчаливо,
Что при них замужние соседки
На мужей своих глядят ревниво?

С.Щипачёв

[Lizeta]

Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный…

Марина Цветаева

Февраль 1941

[Hotice]

Умирая, не скажу: была.
И не жаль, и не ищу виновных.
Есть на свете поважней дела
Страстных бурь и подвигов любовных.

Ты - крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья -
Я тебе повелеваю: - будь!
Я - не выйду из повиновенья.

Марина Цветаева

[MARIMAR]

Мой август



Алла Чоловенко



Мой Август! Бархатный, медовый…
Ты в жизни, первая страница…
Но каждый раз, такой ты новый…
В любви своей спешу - открыться.

Наполнен – ароматом яблок…
И сладкой августовской дыней…
Цветами – нежен ты и ярок…
Люблю тебя, как прежде , ныне…

Меня одаришь звездопадом…
Прохладной, августовской ночью…
Я, много лет с тобою, рядом…
Люблю тебя, как прежде, очень.

Когда повсюду чудо – астры…
К ногам твоим -- цветы склоняют…
И бабочки, мой нежный Август,
В твою честь --- танец исполняют!

Уходишь тихо… Не прощаюсь…
В глазах, едва заметна, грусть…
Мой Август! Я в любви сознаюсь!
Ты знай, тебя опять --- дождусь.

[Hotice]

Постелю себе на плахе,
Оборудованной в клетке,
От смирительной рубахи
Рукава пришью к жилетке,
Обомнётся ретивое,
Всё устроится, как надо.
Нас отныне только двое:
Я и ты, моя отрада.

Ни в какую лотерею
Не сорву шального банка,
Самолёт-ковёр побрею –
выйдет скатерть-самобранка,
Стану стойкий, как секвойя,
И практичный, как Иуда.
Нас отныне только двое:
Я и ты, моя причуда.

Из беседки сделав ригу
И коптильню из камина,
К рождеству засолим книгу
И заколем пианино,
За железо легковое
Душу выскребу до дна я.
Нас отныне только двое:
Я и ты, моя родная.

Но пока мы затевались,
Сочиняя хлеб и сало,
Все куда-то задевались,
Никого нигде не стало,
Одинокий ветер, воя,
Кувыркается в камине.
Нас отныне только двое,
Только двое нас отныне.

Вячеслав Лейкин

[theprincess]

Западный ветер погнал облака.
Забеспокоилась Клязьма-река.

С первого августа дочке неможется.
Вон как скукожилась черная кожица.

Слушать не хочет ершен да плотвиц,
Губ не синит и не красит ресниц.

- Мама-река моя, я не упрямая,
Что ж это с гребнем не сладит рука моя?

Глянула в зеркало - я уж не та,
Канула в омут моя красота.
<...>

Клонит ко сну меня, тянет ко дну,
Вот я прилягу, вот я усну.

- Свет мой, икринка, лягушечья спинушка,
Спи до весны, не кручинься, Иринушка!


Арсений Тарковский

[theprincess]

Что значит он, хотя бы и такой!
Что значит он! Подумаешь, Набоков.


цитата, выдранная из Дм. Быкова

[theprincess]

Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив...

Одинок я - нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.

Лермонтов

[theprincess]

Скрестил Арон Давидович
Худые пальцы медленно
И вкось на Львова хмурого
Взглянул из-под очков.


Саша Черный

[Hotice]

...Зачем и о чем говорить?
Всю душу, с любовью, с мечтами,
Все сердце стараться раскрыть —
И чем же? — одними словами!

И хоть бы в словах-то людских
Не так уж все было избито!
Значенья не сыщете в них,
Значение их позабыто!

Да и кому рассказать?
При искреннем даже желанье
Никто не сумеет понять
Всю силу чужого страданья!

Иван Бунин

[Lizeta]

Дождь

Дождь идёт ночной порой,
На гардинах тени — танцы.
Белый шут, ночной Пьеро,
Лилии читает стансы.
Ночью...тише...не теперь...
Кто там... в брыжжах... промелькнули...
Выносили что-то в дверь...
Их шаги в коврах тонули...
Белый клоун, шут, урод,
Глупый рыцарь Беатриче,
Словно фавн, скрививши рот,
Неразборчивое кличет...
...Тише! Набежит народ!
Свет внесут, и будет поздно!...

...Монотонно дождь идёт...
...Дождь идёт капричиозно...


Бруно Ясенский
(1901 —1939)
Стихи 20-х годов

Перевод с польского: Лев Бондаревский

[theprincess]

Год, в разлуке прожитый,
Близится к весне.
Что же ты, ах, что же ты
Не придёшь ко мне!

Мне от боли старящей
Тесно и темно,
В злой беде товарища
Покидать грешно.

Приходи, не думая,
Просто приходи.
Что ж тоску угрюмую
Пестовать в груди!

Все обиды кровные
Замела пурга.
Видишь - поле ровное,
Белые снега.


М. Петровых

[theprincess]

Ты думаешь, что силою созвучий
Как прежде жизнь моя напряжена.
Не думай так, не мучай так, не мучай,-
Их нет во мне, я как в гробу одна.

Ты думаешь - в безвестности дремучей
Я заблужусь, отчаянья полна.
Не думай так, не мучай так, не мучай,-
Звезда твоя, она и мне видна.

Ты думаешь - пустой, ничтожный случай
Соединяет наши имена.
Не думай так, не мучай так, не мучай,-
Я - кровь твоя, и я тебе нужна.

Ты думаешь о горькой, неминучей,
Глухой судьбе, что мне предрешена.
Не думай так: мятётся прах летучий,
Но глубь небес таинственно ясна.


М. Петровых

[theprincess]

"Вот кандидат в счастливые, -
Шепнул Попов приятелям. -
Давайте побеседуем
С ним где-нибудь в чуланчике -
Ведь все-таки - улов..." -
"А чем он занимается?" -
Спросил Козлов скептически.
"Изобретатель, душечка, -
А проще - птица Божия,
Попавшая в силки..."


Саша Черный

[theprincess]

Портрет Бетховена в аляповатой рамке,
Кастрюли, скрипки, книги и нуга.
Довольные обтянутые самки
Рассматривают бусы-жемчуга.

Торчат усы и чванно пляшут шпоры.
Острятся бороды бездельников-дельцов.
Сереет негр с улыбкою обжоры,
И нагло ржет компания писцов.

Сквозь стекла сверху, тусклый и безличный,
Один из дней рассеивает свет.
Толчется люд бесцветный и приличный.

Здесь человечество от глаз и до штиблет
Как никогда - жестоко гармонично
И говорит мечте цинично: Нет!


саша Черный

[Файна]

Почувствуй меня, и отступят ненастья.
Я буду твоим нецелованным счастьем,
несыгранной пьесой, сверхдейственным ядом.
Я - утро в конверте, а значит, я рядом.
Я - запах на пульсе, погрешность сомнений.
Тебе ли не знать, сколько пыльных мгновений
молиться отчаянно звёздам и лицам,
чтоб быть твоим ветром и в пятницу сниться
волшебным, цветным. И на чудо-творенье
разлиться мечтой, намочив откровенья,
и быть у черты, если вдруг ты захочешь
шагнуть через край в обстоятельства ночи.
Я тоже последую, жаль только тенью,
приправой любви к твоему приключенью.
Я знаю, ты слушал [и более - слышал],
когда позвала тебя шёпотом... вышел,
взметнулся в порыве ты к облаку сизым,

а я... я опять в сотый раз по карнизам...

© Иломи

[Hotice]

Жизнь

У двух проституток сидят гимназисты:
Дудиленко, Барсов и Блок.
На Маше - персидская шаль и монисто,
На Даше - боа и платок.

Оплыли железнодорожные свечи.
Увлекшись азартным банчком,
Склоненные головы, шеи и плечи
Следят за чужим пятачком.

Играют без шулерства. Хочется люто
Порой игроку сплутовать.
Да жутко! Вмиг с хохотом бедного плута
Засунут силком под кровать.

Лежи, как в берлоге, и с завистью острой
Следи за игрой и вздыхай,-
А там на заманчивой скатерти пестрой
Баранки, и карты, и чай...

Темнеют уютными складками платья.
Две девичьих русых косы.
Как будто без взрослых здесь сестры и братья
В тиши коротают часы.

Да только по стенкам висят офицеры...
Не много ли их для сестер?
На смятой подушке бутылка мадеры,
И страшно затоптан ковер.

Стук в двери. "Ну, други, простите, к нам гости!"
Дудиленко, Барсов и Блок
Встают, торопясь, и без желчи и злости
Уходят готовить урок.

1910

[Lizeta]

СКУКА СТАРОЙ ДЕВЫ

Затянулось небо парусиной.
Сеет долгий дождик.
Пахнет мокрой псиной.
Нудно. Ох, как одиноко-нудно.
Серо, бесконечно серо.
Чав-чав... чав-чав...
Чав-чав... чав-чав...
Чавкают часы.
Я сижу давно-всегда одна
У привычного истертого окна.
На другом окошке дремлет,
Одинокая, как я,
Сука старая моя.
Сука — «Скука».
Так всю жизнь мы просидели
У привычных окон.
Все чего-то ждали, ждали.
Не дождались. Постарели.
Так всю жизнь мы просмотрели:
Каждый день шел дождик...
Так же нудно, нудно, нудно.
Чавкали часы.
Вот и завтра это небо
Затянется парусиной.
И опять запахнет старой
Мокрой псиной.

Василий Каменский
(1884-1961)

[theprincess]

Так странно: попал к незнакомым крестьянам -
Приветливость, ровная ласка... За что?
Бывал я в гостиных, торчал по ночным гесторанам,
Но меня ни один баран не приветлил. Никто!

Так странно: мне дали сметаны и сала,
Черного хлеба, яиц и масла кусок.
За что? За деньги, за смешные кружочки металла?
За звонкий символ обмена, проходящий сквозь мой кошелек?

Так странно. Когда бы вернулась вновь мена -
Что дал бы я им за хлеб и вкусный крупник?
Стихи? Но, помявши в руках их, они непременно
Вернули бы мне их обратно, сказав с усмешкой: "Шутник!"


саша Черный

[Hotice]

Не хочу ни любви, ни почестей.
- Опьянительны. - Не падка!
Даже яблочка мне не хочется
- Соблазнительного - с лотка....
Что-то цепью за мной волочиться,
Скоро громом начнет греметь.
Как мне хочется,
Как мне хочется -
Потихонечку умереть!

Марина Цветаева

[theprincess]

Оставь напрасные заботы,
Не обнажай минувших дней;
В них не откроешь ничего ты,
За что б меня любить сильней!
Ты любишь - верю - и довольно;
Кого - ты ведать не должна,
Тебе открыть мне было б больно,
Как жизнь моя пуста, черна.
Не погублю святое счастье
Такой души и не скажу,
Что недостоин я участья,
Что сам ничем не дорожу;
Что всё, чем сердце дорожило,
Теперь для сердца стало яд,
Что для него страданье мило,
Как спутник, собственность иль брат,
Промолвив ласковое слово,
В награду требуй жизнь мою;
Но, друг мой, не проси былого,
Я мук своих не продаю.


Лермонтов М.Ю.

[theprincess]

Что за чудак, что за шутник,
явившись вслед за сквозняком,
разбил под окнами цветник,
прошел по стеклам босиком?

А я осколки витражом
раскладывал в своем окне.
И в них стократно отражен,
родился кто-то в тишине.

И в час рождения в ночи —
приспел же несусветен срок! —
сгорающий фитиль свечи
чуть было не поджег пирог.

Я, как простуженный, дрожа,
вращал калейдоскоп окна.
И сквозь стекляшки витража
я видел, как плывет Луна.

И под созвездием Тельца
от продуванья сквозняка
умерших бабочек тельца
летели на пол с потолка.


Варламов Игорь

[Danil]

Однажды дала объявленье улитка:
«Сдается квартира с отдельной калиткой.
Покой, тишина. Огород и гараж.
Вода. Освещение. Первый этаж».
Едва появилось в лесу объявленье,
Тотчас же вокруг началось оживленье.
Откликнулись многие. С вышки своей
В рабочем костюме сошел муравей.
Нарядная, в перьях, явилась кукушка.
Амфибия (это такая лягушка)
Пришла с головастиком (юркий малыш!),
Потом прилетела летучая мышь.
А там и светляк — уже час был не ранний
Приполз на квартирное это собранье,
И даже принес, чтоб не сбиться в ночи,
Зеленую лампочку в четверть свечи.
Уселись в кружок. Посредине улитка.
И тут началась настоящая пытка!
Что, дескать, и комната только одна.
И как это так: почему без окна?
«И где же вода?» — удивилась лягушка.
«А детская где же?» — спросила кукушка.
«А где освещение?— вспыхнул светляк:
Я ночью гуляю, мне нужен маяк».
Летучая мышь покачала головкой:
«Мне нужен чердак, на земле мне неловко».
«Нам нужен подвал,— возразил муравей,
Подвал или погреб С десятком дверей».
И каждый, вернувшись в родное жилище,
Подумал: «Второго такого не сыщешь!»
И даже улитка — ей стало свежо —
Воскликнула: «Как у меня хорошо!»

Вера Инбер

[Hotice]

На площадях танцуют и казнят!
Я мог бы так начать венок сонетов.
Но мне скучна с сонетами возня.
Чистосердечно признаюсь, что я
Не из числа усидчивых поэтов.

На площадях вожди с трибун кричат,
На площадях солдаты маршируют.
Но не всегда на площадях парад:
В базарный день на площадях торгуют.

Для танцев я немного староват,
И нет во мне влечения к парадам.
Казнить – меня, конечно, не казнят,
Но и с вождями не посадят рядом.

Что ж, остается только торговать!
И, может быть, я выбрал часть благую.
Вот я стою на площади опять,
Стихом, душою, строчкою торгую.

Не нужен ли кому-нибудь закат,
Какого нету у других поэтов, –
У горизонта дымно-розоват,
А выше в небе – темно-фиолетов?

Не надо ли кому-нибудь тоски?
Мы все живем, в тоске своей увязнув,
Но от моей тоски – твои виски
Засеребрятся серебром соблазнов.

Скорее, покупатель мой, спеши!
Я продаю товар себе в убыток.
Не хочешь ли билет в театр души,
Который я зову театром пыток?

Пускай спектакль слегка аляповат,
Пускай в нем декорации лубочны,
Но там слова на сцене говорят,
Которые неумолимо точны.

И может быть, то главное, о чем
Ты только вскользь догадывался глухо, –
Там на подмостках с площадным шутом
Разыгрывает площадная шлюха.

Я там веду с собою разговор,
В моем театре я распорядитель,
И композитор я, и осветитель,
И декоратор я, и режиссер,
И драматург я, и актер, и зритель.

Иван Елагин

[theprincess]

Медный грохот, дымный порох,
Рыжелипкие струи,
Тел ползущих влажный шорох...
Где чужие? Где свои?

Нет напрасных ожиданий,
Недостигнутых побед,
Но и сбывшихся мечтаний,
Одолений - тоже нет.

Все едины, все едино,
Мы ль, она ли... смерть - одна.
И работает машина,
И жует, жует война...


Зинаида Гиппиус

[theprincess]

Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание, -
Учредительное Собрание, -

Что мы с ним сделали...?


Зинаида Гиппиус :)

[Hotice]

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я".

Анна Ахматова

[theprincess]

Без женщин жить нельзя на свете - нет!
В них солнце мая, в них любви рассвет!
Тут легкий флирт, признанья там,
Как солнца луч, приятны нам!
Без женщин жить нельзя на свете - нет!
Вы наше счастье, как сказал поэт!
Трудно сдержать мне слово.
И я влюбляюсь снова в вас,
Каждый раз, хоть на час!


Имре Кальман, "Сильва", перевод не знаю чей

[Hotice]

Женщина

Из разных зол, мне, выбирая меньшее,
От главного себя бы оградить.
Под временем нещадным бьется Женщина,
Звенит струной натянутая нить.

Одежда, грим... А годы тем не менее
Все хуже получается скрывать.
Безжалостно общественное мнение –
В толпе уже не «девушка», а «мать».

Но стоит ли стремиться ультрамодною
Стать снова? Только рано – и святой.
Ведь сколько за улыбкою джокондовой
Желания с высокой чистотой.

И мягкости во взгляде, в плавных линиях,
И в поступи неспешной в суете.
У Женщины нет возраста, нет имени,
Есть вечное стремленье к красоте,

К тому, чтоб звезды падали и падали –
Пусть зеркало не слишком нынче врет –
Чтоб «ах, какая женщина, не правда ли?»
А коли так, с улыбкою – вперед!

Ольга Альтовская

[theprincess]

Арсений Тарковский

Балет

Пиликает скрипка, гудит барабан,
И флейта свистит по-эльзасски,
На сцену въезжает картонный рыдван
С раскрашенной куклой из сказки.

Оттуда ее вынимает партнер,
Под ляжку подставив ей руку,
И тащит силком на гостиничный двор
К пиратам на верную муку.

Те точат кинжалы, и крутят усы,
И топают в такт каблуками,
Карманные враз вынимают часы
И дико сверкают белками, -

Мол, резать пора! Но в клубничном трико,
В своем лебедином крахмале,
Над рампою прима взлетает легко,
И что-то вибрирует в зале.

Сценической чуши магический ток
Находит, как свист соловьиный,
И пробует волю твою на зубок
Холодный расчет балерины.

И весь этот пот, этот грим, этот клей,
Смущавшие вкус твой и чувства,
Уже завладели душою твоей.
Так что же такое искусство?

Наверное, будет угадана связь
Меж сценой и Дантовым адом,
Иначе откуда бы площадь взялась
Со всей этой шушерой рядом?

[Selena513]

Еще одна пешка в указанной клетке.
Настолько слаба, что не в праве решать.
Куда ей ступать - продиктуют с насмешкой.
На то она - пешка, что в раз погибать.

Еще одна карта в огромной колоде,
Какая-то двойка, чья важность смешна.
В игре точно так же, как в дикой природе,
Чем карта сильнее, тем дольше нужна.

Еще одна жизнь в бесконечном потоке,
Без имени, славы, богатства и благ,
И ей суждено только кланяться в ноги,
Изведав лишь рабство, издевки и страх.

Однако есть пешки, что стали ферзями,
И двойка видна в комбинации "Стрит",
И слабая жизнь весь поток направляла,
А, значит, все будет, как сам он решит.

[Hotice]

Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память -
Чтобы приняли как - нибудь,
Что когда-то дарили сами.

Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!

Туча сизая, слез не лей, -
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.

Ты, прохожая красота,
Будь веселою им невестой.
Потруди за меня уста, -
Наградит тебя Царь Небесный!

Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!

[Цаца]

Я к би колись
Сказала ти мені
Стати твоім човном,
Я к би колись, то
Взяв я тебе, і на волю поплив
Я к би колись
Сказала ти мені
Стати тінью в ночі,
Як би колись,
Сказав я б не спав,
За тобою ходив
Тайною жив би я,
Буду завди
ти так і знай,
другом твоїм,
ну і нехай ну і нехай
Як би колись сказала ти мені
Стати твоїм човном,
Як би колись, то взяв я б тебе
І на волю поплив
Як би тоді, сказала ти мені
Стати тінью в ночі,
Я би тоді сказав я б не спав
За тобою ходив,
Тайною жив би я
Буду завди, ти так і знай,
Другом твоїм, ну і нехай
Як би колись, дозволила б мені
Стати твоїм вином
Як би колись, дозволила б мені
Стати тілом твоїм
Як би хочаб сказала б ти мені
Стати твоїм вином
Як би дозволила б мені
Я б допив до країв с тобою
Душу споїв собою
Буду завжди, ти так і знай
Другом твоїм, ну і нехай
Хочу тебе, ти так і знаю
Хоч би на мич, ну і нехай

[theprincess]

Куда, коварная строка?
Ты льстишься на приманку рифмы?
Ты хочешь, чтобы вкось и вкривь мы
Плутали? Бей наверняка,
Бей в душу, иль тебя осилят
Созвучья, рвущиеся врозь.
Коль ты стрела - лети навылет,
Коль ты огонь - свети насквозь.


Петровых М.С.

щас еще найдем, забыла нажать F5

[Hotice]

Хорошо по городу идти
В первый день, когда уже не праздник:
Ни блевотины, ни конфетти,
Тишина — не город, а заказник.

Видимо, сегодня поутру
Выпустили добрую машину,
Чтоб она сгребла всю мишуру
И отмыла каждую витрину.

Солнце светит. В тысячах зеркал
Дольний мир заснежен и размножен.
Ты кого-то в городе искал —
Значит, ты не очень безнадежен.

Если можешь вспомнить что-нибудь
Между Рождеством и Новым годом —
Ты не безнадежен, не забудь,
Ты еще проснешься с ледоходом.

Солнце понеслось во весь опор.
Что, уже действительно второе?
Как мы продержались до сих пор?
Мы с тобой последние герои.

Мы с тобою выиграли бой,
Мы с тобой не отдали ворота.
Жалко, я не знаю, что с тобой.
Вообще не знаю, где ты, кто ты.

Марина Мурсалова

[Basstet]

Ева

Стоят деревья у воды,
И полдень с берега крутого
Закинул облака в пруды,
Как переметы рыболова.

Как невод, тонет небосвод,
И в это небо, точно в сети,
Толпа купальщиков плывет
Мужчины, женщины и дети.

Пять-шесть купальщиц в лозняке
Выходят на берег без шума
И выжимают на песке
Свои купальные костюмы.

И наподобии ужей
Ползут и вьются кольца пряжи,
Как будто искуситель-змей
Скрывался в мокром трикотаже.

О женщина, твой вид и взгляд
Ничуть меня в тупик не ставят.
Ты вся как горла перехват,
Когда его волненье сдавит.

Ты создана как бы вчерне,
Как строчка из другого цикла,
Как будто не шутя во сне
Из моего ребра возникла.

И тотчас вырвалась из рук
И выскользнула из объятья,
Сама смятенье и испуг
И сердца мужеского сжатье.

[Lizeta]

Быть нежной, бешеной и шумной,
- Так жаждать жить! -
Очаровательной и умной, -
Прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,
Не знать вины...
- О возмущенье, что в могиле
Мы все равны!

Стать тем, что никому не мило,
- О, стать как лед! -
Не зная ни того, что было,
Ни что придет,

Забыть, как сердце раскололось
И вновь срослось,
Забыть свои слова и голос,
И блеск волос.

Браслет из бирюзы старинной -
На стебельке,
На этой узкой, этой длинной
Моей руке...

Как зарисовывая тучку
Издалека,
За перламутровую ручку
Бралась рука,

Как перепрыгивали ноги
Через плетень,
Забыть, как рядом по дороге
Бежала тень.

Забыть, как пламенно в лазури,
Как дни тихи...
- Все шалости свои, все бури
И все стихи!

Мое свершившееся чудо
Разгонит смех.
Я, вечно-розовая, буду
Бледнее всех.

И не раскроются - так надо -
- О, пожалей! -
Ни для заката, ни для взгляда,
Ни для полей -

Мои опущенные веки.
- Ни для цветка! -
Моя земля, прости навеки,
На все века.

И так же будут таять луны
И таять снег,
Когда промчится этот юный,
Прелестный век.


Марина Цветаева

[Hotice]

Так случилось - мужчины ушли,
Побросали посевы до срока.
Вот их больше не видно из окон -
Растворились в дорожной пыли.

Вытекают из колоса зерна -
Эти слезы несжатых полей.
И холодные ветры проворно
Потекли из щелей.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Мы в высоких живем теремах,
Входа нет никому в эти зданья -
Одиночество и ожиданье
Вместо вас поселилось в домах.

Потеряла и свежесть и прелесть
Белизна неодетых рубах,
Даже старые песни приелись
И навязли в зубах.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Все единою болью болит,
И звучит с каждым днем непрестанней
Вековечный надрыв причитаний
Отголоском старинных молитв.

Мы вас встретим и пеших, и конных,
Утомленных, нецелых, - любых.
Только б не пустота похоронных
И предчувствие их.

Мы вас ждем - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей!
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

Владимир Высоцкий

[theprincess]

Сегодня я ничему не верю:
Глазам - не верю.
Ушам - не верю.

<...>

- Вы верите Гитлеру? - Нет, не верю.
- Вы верите Герингу? - Нет, не верю.
- Вы верите Геббельсу? - О, пропаганда!
- А мне вы верите? - Минута молчанья.
- Господин комиссар, я вам не верю.
Все пропаганда. Весь мир - пропаганда.


Борис Слуцкий.

[theprincess]

Убили самых смелых, самых лучших,
А тихие и слабые - спаслись.
По проволоке, ржавой и колючей,
Сползает плющ, карабкается ввысь.
Кукушка от зари и до зари
Кукует годы командиру взвода
И в первый раз за все четыре года
Не лжет ему, а правду говорит.

Победу я отпраздновал вчера.
И вот сегодня, в шесть часов утра
После победы и всего почета -
Пылает солнце, не жалея сил.
Над сорока мильонами могил
Восходит солнце,
не знающее счета.


Борис Слуцкий

[afina7]

ДЮНЫ

Долгая дорога в дюны -
Путь к моему сердцу!
Я ушла совсем юной,
Я потеряла детство!

Я хотела стать рекою,
И что бы там солнце купалось.
Я хотела стать сама собою,
И сама в себе потерялась...

Просто это такой возраст.
И мне немного страшно,
Что же теперь дальше будет?
Можно... или ещё рано?..
Но я хочу, что бы дети
Меня окликнули "мама..."

Елена Ваенга

[afina7]

НЕ ЗАБЫВАЙ

Я... не знаю как сказать...
Всё у меня в глубине
Молчит... и эта тишина
Лишь с тобою говорит.

Лю-би-мый мой...
Но ты... не забывай меня...
Ты, не забывай...
Я... буду всегда с тобой,
Только ты не забывай...

Я стала твоей мечтой
И в сердце один лишь ты.
А наша с тобой любовь,
Как... Как на снегу цветы.

Лю-би-мый мой...
Но ты... не забывай меня...
Ты, не забывай...
Я буду всегда с тобой,
Только ты не забывай.....

Елена Ваенга

[Hotice]

Выйдешь осенью из дому прочь и
не заметишь, задумавшись, как
из промозглой березовой рощи
выползает охотиться мрак.
Клац! - и съел остановку и школу,
и мохнатою лапою сгреб
возводимый во славу Лужкову
над районом твоим небоскрёб.
Проглотил телефонную будку,
занырнул, огибая огни,
в подворотню и замер, как будто
ждет, когда вы на свете одни
с ним останетесь. Страх и досада! -
он боится витрин, но из-за
черных прутьев ограды детсада
жадно черные щурит глаза...
...Сунешь в куртку бутылку и пачку
и свернешь через арку во двор,
где какой-то художник испачкал
стены творчеством. Тихо, как вор,
мрак идет за тобой. Он все ближе
с каждым шагом - и вот вы вдвоем.
Он выходит навстречу и лижет,
лижет щёки шершавым дождем.

Иван Зеленцов

[afina7]

ВОЛЧИЦА

Далеко за утренним туманом,
Так далеко, что может лишь присниться,
Падала, избитая обманом,
Тощая, голодная волчица.

Она не знала всех тайн и превратностей,
Она не знала, что бывает в жизни подлость,
Она считала, что для жизни хватит малости -
Не быть голодной и ловить глотками вольность.

Короткий век в отчаянной борьбе,
И если сердце жизнь ещё держало,
То стёрлись зубы, и огонь в зрачке
Сгорал, мерцая, судорожно, вяло.

Не добежать до дома ей сегодня,
Не облизать волчат, свернувшихся в клубочек,
На всё на свете светит власть господня,
Ни времени не даст и ни отсрочек.

Промёрзло всё до дна,
Одна душа светилась,
И жаркий мозг ей рисовал виденья.
Но сердце треснуло, упало и разбилось.
В судьбе нет жалости
И нет в судьбе прощенья.

Андрей Никольский

[afina7]

... Вдруг растаяла вдали.
Мелкий дождик моросил,
Леденели пальцы рук,
В воздухе повис испуг.
Я не плакал, я молчал,
Я прощался и прощал.
Дождь протяжный и тягучий,
Боль в лопатку тычет, мучит,
Только видно, я живучий,
Раз так долго не сумел...
Тень повесилась на ручке -
Это был несчастный случай,
Вы забыли - я болел.
Даже слушать не хотите.
Ну постойте, погодите,
Разве можно так жестоко!
Мне нескладно, одиноко.
Ночь. В ночи светилось око,
Тусклый жёлтый свет, и тень
Села на мою постель.
Пели жалобно, тревожно,
Небо грязно и безбожно.
Нет, не встать, не хватит сил.
Я тихонько попросил:
"Отойди чуть-чуть подале".
В тусклом свете в тёмной шали
Поднялась, пошла и скрылась.
На щеке слеза искрилась.
Как была она прекрасна,
Грациозна, томна, властна,
Только знаю: всё напрасно!
Чёрный цвет на чёрном - красный.
Сердце сморщилось, и было
Безнадёжно и уныло,
А усталый жёлтый лист
Плакал, как плохой артист.
Как всё быстро и сумбурно!
Смерть воспитана так дурно,
На лице печать и знак...

Андрей Никольский

[Hotice]

Хулиганы

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.
Он не пристанет к Вам на полустанке.
В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.

Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.

Что за манера - сразу за наган?!
Что за привычка - сразу на колени?!
Ушел из жизни Маяковский-хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.

Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

Мы живы, а они ушли Туда,
Взяв на себя все боли наши, раны.
Горит на небе новая звезда -
Ее зажгли, конечно, хулиганы.

Валентин Гафт

[Basstet]

Так вслушиваются (в исток
Вслушивается - устье).
Так внюхиваются в цветок:
Вглубь-до потери чувства!

Так в воздухе, который синь, -
Жажда, которой дна нет.
Так дети, в синеве простынь,
Всматриваются в память.

Так вчувствовывается в кровь
Отрок - доселе лотос.
. . .Так влюбливаются в любовь:
Впадываются в пропасть.

Друг! Не кори меня за тот
Взгляд, деловой и тусклый.
Так вглатываются в глоток:
Вглубь - до потери чувства!

Так, в ткань врабатываясь, ткач
Ткет свой последний пропад.
Так дети, вплакиваясь в плач,
Вшептываются в шепот.

Так вплясываются... (Велик
Бог - посему крутитесь!)
Так дети, вкрикиваясь в крик,
Вмалчиваются в тихость.

Так жалом тронутая кровь
Жалуется - без ядов!
Так вбаливаются в любовь:
Впадываются в: падать.

3 мая 1923

[Hotice]

Поэма конца

1

В небе, ржавее жести,
Перст столба.
Встал на означенном месте,
Как судьба.

— Б&#233;з четверти. Исправен?
— Смерть не ждет.
Преувеличенно-плавен
Шляпы взлет.

В каждой реснице — вызов.
Рот сведен.
Преувеличенно-низок
Был поклон.

— Б&#233;з четверти. Точен? —
Голос лгал.
Сердце упало: что с ним?
Мозг: сигнал!

***

Небо дурных предвестий:
Ржавь и жесть.
Ждал на обычном месте.
Время: шесть.

Сей поцелуй без звука:
Губ столбняк.
Так — государыням руку,
Мертвым — так...

Мчащийся простолюдин
Локтем — в бок.
Преувеличенно-нуден
Взвыл гудок.

Взвыл, — как собака, взвизгнул,
Длился, злясь.
(Преувеличенность жизни
В смертный час.)

То, что вчера — по пояс,
Вдруг — до звезд.
(Преувеличенно, то есть:
Во весь рост.)

Мысленно: милый, милый.
— Час? Седьмой.
В кинематограф, или?.. —
Взрыв — Домой!

2

Братство таборное, —
Вот куда вело!
Громом н&#225; голову,
Саблей нагол&#243;,

Всеми ужасами
Слов, которых ждем,
Домом рушащимся —
Слово: дом.

***

Заблудшего баловня
Вопль: домой!
Дитя годовалое:
“Дай” и “мой”!

Мой брат по беспутству,
Мой зноб и зной,
Так из дому рвутся,
Как ты — домой!

***

Конем, рванувшим коновязь —
Ввысь! — и веревка в прах.
— Но никакого дома ведь!
— Есть, — в десяти шагах:

Дом на горе. — Не выше ли?
— Дом на верху горы.
Окно под самой крышею.
— “Не oт одной зари

Горящее?” Так сызнова
Жизнь? — Простота поэм!
Дом, это значит: из дому
В ночь.
(О, кому повем

Печаль мою, беду мою,
Жуть, зеленее льда?..)
— Вы слишком много думали. —
Задумчивое: — Да.

3

И — набережная. Воды
Держусь, как толщи плотной.
Семирамидины сады
Висячие — так вот вы!

Воды (стальная полоса
Мертвецкого оттенка)
Держусь, как нотного листка —
Певица, края стенки —

Слепец... Обратно не отдашь?
Нет? Наклонюсь — услышишь?
Всеутолительницы жажд
Держусь, как края крыши

Лунатик...
Но не от реки
Дрожь, — рождена наядой!
Реки держаться, как руки,
Когда любимый рядом —

И верен...
Мертвые верны.
Да, но не всем в каморке...
Смерть с левой, с правой стороны —
Ты. Правый бок как мертвый.

Разительного света сноп.
Смех, как грошовый бубен.
— Нам с вами нужно бы...
(Озноб)
— Мы мужественны будем?

4

Тумана белокурого
Волна — воланом газовым.
Надышано, накурено,
А главное — насказано!

Чем пахнет? Спешкой крайнею,
Потачкой и грешком:
Коммерческими тайнами
И бальным порошком.

Холостяки семейные
В перстнях, юнцы маститые...
Нашучено, насмеяно,
А главное — насчитано!
И крупными, и мелкими,
И рыльцем, и пушком.
...Коммерческими сделками
И бальным порошком.

(Вполоборота: это вот —
Наш дом? — Не я хозяйкою!)
Один — над книжкой чековой,
Другой — над ручкой лайковой,
А тот — над ножкой лыковой
Работает тишком.
...Коммерческими браками
И бальным порошком.

Серебряной зазубриной
В окне — звезда мальтийская!
Наласкано, налюблено,
А главное — натискано!
Нащипано... (Вчерашняя
Снедь — не взыщи: с душком!)
...Коммерческими шашнями
И бальным порошком.

Цепь чересчур короткая?
Зато не сталь, а платина!
Тройными подбородками
Тряся, тельцы — телятину
Жуют. Над шейкой сахарной
Черт — газовым рожком.
...Коммерческими крахами
И неким порошком —
Бертольда Шварца...
Даровит
Был — и заступник людям.
— Нам с вами нужно говорить.
Мы мужественны будем?

5

Движение губ ловлю.
И знаю — не скажет первым.
— Не любите? — Нет, люблю.
— Не любите! — Но истерзан,
Но выпит, но изведен.
(Орлом озирая местность):
— Помилуйте, это — дом?
— Дом — в сердце моем. — Словесность!

Любовь — это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете, любовь —
Беседовать через столик?

Часочек — и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит...
— Храм?
Дитя, замените шрамом

На шраме! — Под взглядом слуг
И бражников? (Я, без звука:
“Любовь — это значит лук
Натянутый — лук: разлука”.)

— Любовь, это значит — связь.
Всё врозь у нас: рты и жизни.
(Просила ж тебя: не сглазь!
В тот час, в сокровенный, ближний,

Тот час на верху горы
И страсти. Memento — паром:
Любовь — это все дары
В костер, — и всегда — задаром!)

Рта раковинная щель
Бледна. Не усмешка — опись.
— И прежде всего одна
Постель.
— Вы хотели: пропасть

Сказать? — Барабанный бой
Перстов. — Не горами двигать!
Любовь, это значит...
— Мой.
Я вас понимаю. Вывод?

***

Перстов барабанный бой
Растет. (Эшафот и площадь.)
— Уедем. — А я: умрем,
Надеялась. Это проще!

Достаточно дешевизн:
Рифм, рельс, номеров, вокзалов...
— Любовь, это значит: жизнь.
— Нет, иначе называлось

У древних...
— Итак? —
Лоскут
Платка в кулаке, как рыба.
— Так едемте? — Ваш маршрут?
Яд, рельсы, свинец — на выбор!

Смерть — и никаких устройств!
— Жизнь! — Как полководец римский,
Орлом озирая войск
Остаток.
— Тогда простимся.

6

— Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть — это дело тел,
А мы друг для друга — души

Отныне...) — И не сказал.
(Да, в час, когда поезд подан,
Вы женщинам, как бокал,
Печальную честь ухода

Вручаете...) — Может, бред?
Ослышался? (Лжец учтивый,
Любовнице как букет.
Кровавую честь разрыва

Вручающий...) — Внятно: слог
За слогом, итак — простимся,
Сказали вы? (Как платок,
В час сладостного бесчинства.

Уроненный...) — Битвы сей
Вы — Цезарь. (О, выпад наглый!
Противнику — как трофей,
Им отданную же шпагу

Вручать!) — Продолжает. (Звон
В ушах...) — Преклоняюсь дважды:
Впервые опережен
В разрыве. — Вы это каждой?

Не опровергайте! Месть,
Достойная Ловеласа.
Жест, делающий вам честь,
А мне разводящий мясо

От кости. — Смешок. Сквозь смех —
Смерть. Жест. (Никаких хотений.
Хотеть, это дело — тex,
А мы друг для друга — тени

Отныне...) Последний гвоздь
Вбит. Винт, ибо гроб свинцовый.
— Последнейшая из просьб.
— Прошу. — Никогда ни слова

О нас... Никому из... ну...
Последующих. (С носилок
Так раненые — в весну!)
— О том же и вас просила б.

Колечко на память дать?
— Нет. — Взгляд, широк&#243;-разверстый,
Отсутствует. (Как печать
На сердце твое, как перстень

На руку твою... Без сцен!
Съем.) Вкрадчивее и тише:
— Но книгу тебе? — Как всем?
Нет, вовсе их не пишите,

Книг...

***

Значит, не надо.
Значит, не надо.
Плакать не надо.

В наших бродячих
Братствах рыбачьих
Пляшут — не плачут.

Пьют, а не плачут.
Кровью горячей
Платят — не плачут.

Жемчуг в стакане
Плавят — и миром
Правят — не плачут.

— Так я ухожу? — Насквозь
Гляжу. Арлекин, за верность,
Пьеретте своей — как кость
Презреннейшее из первенств

Бросающий: честь конца,
Жест занавеса. Реченье
Последнее. Дюйм свинца
В грудь: лучше бы, горячей бы

И — чище бы...
Зубы
Втиснула в губы.
Плакать не буду.

Самую крепость —
В самую мякоть.
Только не плакать.

В братствах бродячих
Мрут, а не плачут,
Жгут, а не плачут.

В пепел и в песню
Мертвого прячут
В братствах бродячих.

— Так первая? Первый ход?
Как в шахматы, значит? Впрочем,
Ведь даже на эшафот
Нас первыми просят...
— Срочно

Прошу, не глядите! — Взгляд. —
(Вот-вот уже хлынут градом!
Ну как их загнать назад
В глаза?!) — Говорю, не надо

Глядеть!!!

Внятно и громко,
Взгляд в вышину:
— Милый, уйдемте,
Плакать начну!

***

Забыла! Среди копилок
Живых (коммерсантов — тож!)
Белокурый сверкнул затылок:
Маис, кукуруза, рожь!

Все заповеди Синая
Смывая — менады мех! —
Голконда волосяная,
Сокровищница утех —

(Для всех!) Не напрасно копит
Природа, не сплошь скупа!
Из сих белокурых тропик,
Охотники, — где тропа

Назад? Наготою грубой
Дразня и слепя до слез,
Сплошным золотым прелюбом
Смеющимся пролилось.

— Не правда ли? — Льнущий, мнущий
Взгляд. В каждой реснице — зуд.
— И главное — эта гуща!
Жест, скручивающий в жгут.

О, рвущий уже одежды —
Жест! Проще, чем пить и есть —
Усмешка! (Тебе надежда,
Увы, на спасенье есть!)

И — сестрински или братски?
Союзнически: союз!
— Не похоронив — смеяться!
(И похоронив — смеюсь.)

7

И — набережная. Последняя.
Всё. Порознь и без руки,
Чурающимися соседями
Бредем. Со стороны реки —

Плач. Падающую соленую
Ртуть слизываю без забот:
Луны огромной Соломоновой
Слезам не выслал небосвод.

Столб. Отчего бы лбом не стукнуться
В кровь? Вдребезги бы, а не в кровь!
Страшащимися сопреступниками
Бредем. (Убитое — Любовь.)

Брось! Разве это двое любящих?
В ночь? Порознь? С другими спать?
— Вы понимаете, что будущее —
Там? — Запрокидываюсь вспять.

— Спать! — Новобрачными по коврику...
— Спать! — Все не попадаем в шаг,
В такт. Жалобно: — Возьмите под руку!
Не каторжники, чтобы так!..

Ток. (Точно мне душою — на руку
Лег! — На руку рукою.) Ток
Бьет, проводами лихорадочными
Рвет, — на душу рукою лег!

Льнет. Радужное всё! Что радужнее
Слез? Занавесом, чаще бус,
Дождь. — Я таких не знаю набережных
Кончающихся. — Мост, и:
— Ну-с?

Здесь? (Дроги поданы.)
Спо — койных глаз
Взлет. — Можно до дому?
В по — следний раз!

8

По — следний мост.
(Руки не отдам, не выну!)
Последний мост,
Последняя мостовина.

Во — да и твердь.
Выкладываю монеты.
День — га за смерть,
Харонова мзда за Лету.

Мо — неты тень
В руке теневой. Без звука
Мо — неты те.
Итак, в теневую руку —

Мо — неты тень.
Без отсвета и без звяка.
Мо — неты — тем.
С умерших довольно маков.

Мост.

***

Бла — гая часть
Любовников без надежды:
Мост, ты — как страсть:
Условность: сплошное между.

Гнезжусь: тепло,
Ребро — потому и льну так.
Ни до, ни по:
Прозрения промежуток!

Ни рук, ни ног.
Всей костью и всем упором:
Жив только бок,
О смежный теснюсь которым.

Вся жизнь — в боку!
Он — ухо и он же — эхо,
Желтком к белку
Леплюсь, самоедом к меху

Теснюсь, леплюсь,
Мощусь. Близнецы Сиама,
Что — ваш союз?
Та женщина — помнишь: мамой

Звал? — всё и вся
Забыв, в торжестве недвижном
Те — бя нося,
Тебя не держала ближе.

Пойми! Сжились!
Сбылись! На груди баюкал!
Не — брошусь вниз!
Нырять — отпускать бы руку

При — шлось. И жмусь,
И жмусь... И неотторжима.
Мост, ты не муж:
Любовник — сплошное мимо!

Мост, ты за нас!
Мы реку телами кормим!
Плю — щом впилась,
Клещом — вырывайте с корнем!

Как плюш! как клещ!
Безбожно! Бесчеловечно!
Бро — сать, как вещь,
Меня, ни единой вещи

Не чтившей в сём
Вещественном мире дутом!
Скажи, что сон!
Что ночь, а за ночью — утро,

Эк — спресс и Рим!
Гренада? Сама не знаю,
Смахнув перин
Монбланы и Гималаи.

Про — гал глубок:
Последнею кровью грею.
Про — слушай бок!
Ведь это куда вернее

Сти — хов... Прогрет
Ведь? Завтра к кому наймешься?
Cкa — жи, что бред!
Что нет и не будет мосту

Кон — ца...
— Конец.

***

— Здесь? — Детский, божеский
Жест. — Ну-с? — Впилась.
— Е — ще немножечко:
В последний раз!

9

Корпусами фабричными, зычными
И отзывчивыми на зов...
Сокровенную, подъязычную
Тайну жен от мужей, и вдов

От друзей — тебе, подноготную
Тайну Евы от древа — вот:
Я не более чем животное,
Кем-то раненное в живот.

Жжет... Как будто бы душу сдернули
С кожей! Паром в дыру ушла
Пресловутая ересь вздорная,
Именуемая душа.

Христианская немочь бледная!
Пар! Припарками обложить!
Да ее никогда и не было!
Было тело, хотело жить,

Жить не хочет.

***

Прости меня! Не хотела!
Вопль вспоротого нутра!
Так смертники ждут расстрела
В четвертом часу утра

За шахматами... Усмешкой
Дразня коридорный глаз.
Ведь шахматные же пешки!
И кто-то играет в нас.

Кто? Боги благие? Воры?
Во весь окоем глазка —
Глаз. Красного коридора
Лязг. Вскинутая доска.

Махорочная затяжка.
Сплёв, пожили значит, сплёв.
...По сим тротуарам в шашку
Прямая дорога: в ров

И в кровь. Потайное око:
Луны слуховой глазок...
.....................……………
И покосившись сбоку:
— Как ты уже далек!

10

Совместный и спл&#243;ченный
Вздрог. — Наша молочная!

Наш остров, наш храм,
Где мы по утрам —

Сброд! Пара минутная! —
Справляли заутреню.

Базаром и з&#225;кисью,
Сквозь-сном и весной...
Здесь кофе был пакостный, —
Совсем овсяной!

(Овсом своенравие
Гасить в рысаках!)
Отнюдь не Аравией —
Аркадией пах

Тот кофе...

Но как улыбалась нам,
Рядком усадив,
Бывалой и жалостной, —
Любовниц седых

Улыбкою бережной:
Увянешь! Живи!
Безумью, безденежью,
Зевку и любви, —

А главное — юности!
Смешку — без причин,
Усмешке — без умысла,
Лицу — без морщин, —

О, главное — юности!
Страстям не по климату!
Откуда-то дунувшей,
Откуда-то хлынувшей

В молочную тусклую:
— Бурнус и Тунис! —
Надеждам и мускулам
Под ветхостью риз...

(Дружочек, не жалуюсь:
Рубец на рубце!)
О, как провожала нас
Хозяйка в чепце

Голландского глаженья...

***

Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены...
— Наша улица! — Уже не наша... —
— Сколько раз по ней... — Уже не мы... —

— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иег&#243;вой порвет Давид!
— Что мы делаем? — Расстаемся.
— Ничего мне не говорит

Сверхбессмысленнейшее слово:
Рас — стаемся. — Одна из ста?
Просто слово в четыре слога,
За которыми пустота.

Стой! По-сербски и по-кро&#225;тски,
Верно, Чехия в нас чудит?
Рас — ставание. Расставаться...
Сверхъестественнейшая дичь!

Звук, от коего уши рвутся,
Тянутся за предел тоски...
Расставание — не по-русски!
Не по-женски! Не по-мужски!

Не по-божески! Чт&#243; мы — овцы,
Раззевавшиеся в обед?
Расставание — по-каковски?
Даже смысла такого нет,

Даже звука! Ну, просто полый
Шум — пилы, например, сквозь сон.
Расставание — просто школы
Хлебникова соловьиный стон,

Лебединый...
Но как же вышло?
Точно высохший водоем —
Воздух! Руку о руку слышно.
Расставаться — ведь это гром

Н&#225; голову... Океан в каюту!
Океании крайний мыс!
Эти улицы — слишком круты:
Расставаться — ведь это вниз,

Под гору... Двух подошв пудовых
Вздох... Ладонь, наконец, и гвоздь!
Опрокидывающий довод:
Расставаться — ведь это врозь,

Мы же — сросшиеся...

11

Разом проигрывать —
Чище нет!
Загород, пригород:
Дням конец.

Негам (читай — камням),
Дням, и домам, и нам.

Дачи пустующие! Как мать
Старую — так же чту их.

Это ведь действие — пустовать:
Полое не пустует.

(Дачи, пустующие на треть,
Лучше бы вам сгореть!)

Только не вздрагивать,
Рану вскрыв.
З&#225;город, з&#225;город,
Швам разрыв!

Ибо — без лишних слов
Пышных — любовь есть шов.

Шов, а не перевязь, шов — не щит.
— О, не проси защиты! —
Шов, коим мертвый к земле пришит,
Коим к тебе пришита.

(Время покажет еще, каким:
Легким или тройным!)

Так или иначе, друг, — по швам!
Дребезги и осколки!
Только и славы, что треснул сам:
Треснул, а не расползся!

Что под наметкой — живая жиль
Красная, а не гниль!

О, не проигрывает —
Кто рвет!
Загород, пригород:
Лбам развод.

По слободам казнят
Нынче, — мозгам сквозняк!

О, не проигрывает, кто прочь —
В час, как заря займется.
Целую жизнь тебе сшила в ночь
Н&#225;бело, без наметки.

Так не кори же меня, что вкривь.
Пригород: швам разрыв.

Души неприбранные —
В рубцах!..
Загород, пригород...
Яр размах

Пригорода. Сапогом судьбы,
Слышишь — по глине жидкой?
...Скорую руку мою суди,
Друг, да живую нитку

Цепкую — как ее ни канай!
По — следний фонарь!

***

Здесь? Словно заговор —
Взгляд. Низших рас —
Взгляд. — Можно н&#225; гopy?
В по — следний раз!

12

Частой гривою
Дождь в глаза. — Холмы.
Миновали пригород.
З&#225; городом мы.

Есть — да нету нам!
Мачеха — не мать!
Дальше некуда.
Здесь околевать.

Поле. Изгородь.
Брат стоим с сестрой.
Жизнь есть пригород.
З&#225; городом строй!

Эх, проигранное
Дело, господа!
Всё-то — пригороды!
Где же города?!

Рвет и бесится
Дождь. Стоим и рвем.
За три месяца
Первое вдвоем!

И у Иова,
Бог, хотел взаймы?
Да не выгорело:
З&#225; городом мы!

***

За городом! Понимаешь? З&#225;!
Вне! Перешед вал!
Жизнь — это место, где жить нельзя:
Ев — рейский квартал...

Так не достойнее ль в&#243; сто крат
Стать Вечным Жидом?
Ибо для каждого, кто не гад,
Ев — рейский погром —

Жизнь. Только выкрестами жива!
Иудами вер!
На прокаженные острова!
В ад! — всюду! — но не в

Жизнь, — только выкрестов терпит, лишь
Овец — палачу!
Право-на-жительственный свой лист
Но — гами топчу!

Втаптываю! За Давидов щит —
Месть! — В месиво тел!
Не упоительно ли, что жид
Жить — н&#233; захотел?!

Гетто избранничеств! Вал и ров.
По — щады не жди!
В сём христианнейшем из миров
Поэты — жиды!

13

Так ножи вострят о камень,
Так опилки метлами
Смахивают. Под руками —
Меховое, мокрое.

Где ж вы, двойни:
Сушь мужская, мощь?
Под ладонью —
Слезы, а не дождь!

О каких еще соблазнах —
Речь? Водой — имущество!
После глаз твоих алмазных,
Под ладонью льющихся, —

Нет пропажи
Мне. Конец концу!
Глажу — глажу —
Глажу по лицу.

Такова у нас, Маринок,
Спесь, — у нас, полячек-то.
После глаз твоих орлиных,
Под ладонью плачущих...

Плачешь? Друг мой!
Всё мое! Прости!
О, как крупно,
Солоно в горсти!

Жестока слеза мужская:
Обух&#243;м по темени!
Плачь, с другими наверстаешь
Стыд, со мной потерянный.

Оди — накового
Моря — рыбы! Взмах:
...Мертвой раковиной
Губы на губах.

***

В слезах.
Лебеда —
На вкус.
— А завтра,
Когда
Проснусь?

14

Тропою овечьей —
Спуск. Города гам.
Три девки навстречу.
Смеются. Слезам

Смеются, — всем полднем
Недр, гребнем морским!
Смеются!
— недолжным,
Позорным, мужским

Слезам твоим, видным
Сквозь дождь — в два рубца!
Кан жемчуг — постыдным
На бронзе бойца.

Слезам твоим первым,
Последним, — о, лей! —
Слезам твоим — перлам
В короне моей!

Глаз явно не туплю.
Сквозь ливень — перюсь.
Венерины куклы,
Вперяйтесь! Союз

Сей более тесен,
Чем влечься и лечь.
Сам&#243;й Песней Песен
Уступлена речь

Нам, птицам безвестным,
Челом Соломон
Бьет, ибо совместный
Плач — больше, чем сон!

***

И в полые волны
Мглы — сгорблен и равн —
Бесследно, безмолвно —
Как тонет корабль.

1924

[Resod]

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!

Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? - там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...

Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...

Михаил Лермонтов

[Lizeta]

Посвящено Марине Цветаевой


Четверть века, Марина, тому,
как Елабуга ластится раем
к отдохнувшему лбу твоему,
но и рай ему мал и неравен.

Неужели к всеведенью мук,
что тебе удалось как удача,
я добавлю бесформенный звук
дважды мною пропетого плача?

Две бессмыслицы - мертв и мертва,
две пустынности, два ударенья -
царскосельских садов дерева,
переделкинских рощиц деревья.

И усильем двух этих кончин
так исчерпана будущность слова.
Не осталось ни уст, ни причин,
чтобы нам затевать его снова.

Как любила! Возможно ли злей?
Без прощения, без обещанья
имена их любовью твоей
были сосланы в даль обожанья.

Среди всех твоих бед и плетей
только два тебе есть утешенья:
что не знала двух этих смертей
и воспела два этих рожденья.


Белла Ахмадулина

1966 г.

[Lizeta]

Посвящено Марине Цветаевой


* * *

Не исчислю я
Орбиты серебряного прискорбия,
Где праздномыслия
Остолбенелые плоскогория —
Взвисли.

Я
Среди них
Тихо пою стих —
В недосказуемые угодия
Ваших образов: —

Ваши молитвы —
Малиновые мелодии
И —
Непобедимые ритмы!


Андрей Белый

<1922 г.>

[theprincess]

Сердце - глупое творенье,
Но и с сердцем можно жить,
И безумное волненье
Можно также укротить...
Беден, кто, судьбы в ненастье
Все надежды испытав,
Наконец находит счастье,
Чувство счастья потеряв.


Михаил Лермонтов

[theprincess]

Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.

Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.

В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.

Иванова ива,
Иванова ива,
Как белая лодка, плывет по ручью.


А. Тарковский

[serg1969]

Вы оделись вечером кисейно
И в саду сидите у бассейна,
Наблюдая, как лунеет мрамор
И проток дрожит на нем муаром.

Корабли оякорили бухты:
Привезли тропические фрукты.
Привезли узорчатые ткани,
Привезли мечты об океане.

А когда придет бразильский крейсер,
Лейтенант расскажет Вам про гейзер,
И сравнит... но это так интимно!
Напевая что-то вроде гимна.

Он расскажет о лазори Ганга,
О проказах злых орангутанга.
О циничном африканском танце
И о вечном летуне - "Голландце"

Он покажет Вам альбом Камчатки,
Где культура только лишь в зачатке.
Намекнет о нежной дружбе с гейшей,
Умолчав о близости дальнейшей...

За Атлант мечтой своей зареяв,
Распустив павлиньево свой веер,
Вы к нему прижметесь в сладкой дрожи,
Полюбив его еще дороже...

Игорь Лотарев

[Hotice]

Бабье лето

Солнце замерло в зените,
Дух сосновый и покой…
Паутины тонкой нити
Проплывают над рекой.

Плещут золотом берёзы,
В синем небе облака
Словно призрачные грёзы
К нам спешат издалека.

Скачут солнечные зайцы
По барашковой волне,
Осень, расслабляя пальцы
Бабье лето дарит мне.

Сладкой негой сводит тело,
Я прижмусь к земле щекой,
Все заботы улетели,
Только сосны да покой.

Юрий Соловьёв

[theprincess]

Я бачив дивний сон. Немов передо мною
Безмірна, та пуста, і дика площина


Франко І

[Hotice]

… Я недругов смертью своей не утешу,
чтобы в лживых слезах захлебнуться могли.
Не вбит еще крюк, на котором повешусь.
Не скован. Не вырыт рудой из земли.
Я встану над жизнью бездонной своей,
Над страхом ее, над железной тоскою.
Я знаю о многом. Я помню. Я смею.
Я тоже чего-нибудь страшного стою…

Ольга Берггольц

[serg1969]

В одних садах цветёт миндаль, в других метёт метель.
В одних краях ещё февраль, в других - уже апрель.
Проходит время, вечный счёт: год за год, век за век...
Во всём - его неспешный ход, его кромешный бег.
В году на радость и печаль по двадцать пять недель.
Мне двадцать пять недель февраль, и двадцать пять - апрель.
По двадцать пять недель в туман уходит счёт векам.
Летит мой звонкий балаган куда-то к облакам.

Летит и в холод, и в жару, и в гром, и в тишину.
А я не знаю, как живу, не знаю, чем живу.
Не понимаю, как творю, не знаю, что творю.
Я только знаю, что горю и, видимо, сгорю...
В одних краях - рассветный хлад, в других - закатный чад.
В одних домах ещё не спят, в других - уже не спят.
То здесь, то там гремит рояль, гудит виолончель...
И двадцать пять недель февраль, и двадцать пять - апрель.

Вели мне, Боже, всё стерпеть, но сердцу - не вели.
Оно хранит уже теперь все горести Земли.
И разорваться может враз, и разлететься врозь.
Оно уже теперь, сейчас - почти разорвалось.
Мой долгий путь, мой дальний дом, великая река -
моя дорога!.. И кругом - одни лишь облака.
Такая мгла, такая даль, такая карусель...
И двадцать пять недель февраль, и двадцать пять - апрель.

И сквозь томительный дурман по зыбким берегам
летит мой звонкий балаган куда-то к облакам...

Михаил Щербаков

[Исида]

x x x

Я расскажу тебе - про великий обман:
Я расскажу тебе, как ниспадает туман
На молодые деревья, на старые пни.
Я расскажу тебе, как погасают огни
В низких домах, как - пришелец египетских стран
В узкую дудку под деревом дует цыган.

Я расскажу тебе - про великую ложь:
Я расскажу тебе, как зажимается нож
В узкой руке, - как вздымаются ветром веков
Кудри у юных - и бороды у стариков.

Рокот веков.
Топот подков.

4 июня 1918

Марина Цветаева

[Исида]

x x x

...Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.

И в маленькой деревенской гостинице -
Тонкий звон
Старинных часов - как капельки времени.
И иногда, по вечерам, из какой - нибудь мансарды
Флейта,
И сам флейтист в окне.
И большие тюльпаны на окнах.
И может быть, Вы бы даже меня любили...

=========

Посреди комнаты - огромная изразцовая печка,
На каждом изразце - картинка:
Роза - сердце - корабль. -
А в единственном окне -
Снег, снег, снег.

Вы бы лежали - каким я Вас люблю: ленивый,
Равнодушный, беспечный.
Изредка резкий треск
Спички.

Папироса горит и гаснет,
И долго - долго дрожит на ее краю
Серым коротким столбиком - пепел.
Вам даже лень его стряхивать -
И вся папироса летит в огонь.

10 декабря 1916

Марина Цветаева

[Исида]

x x x

Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,
Вы надо мною, как большая тень,
Как древний дым полярных деревень.

Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
Но мне не надо Ваших губ и глаз.
Всe началось - и кончилось - без Вас.

Я что - то помню: звонкая дуга,
Огромный ворот, чистые снега,
Унизанные звездами рога...

И от рогов - в полнебосвода - тень...
И древний дым полярных деревень...
- Я поняла: Вы северный олень.

7 декабря 1918

Марина Цветаева

[Hotice]

Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирен мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.

Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.

Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В теплом теле ребрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.

Маком бровки мечен путь опасный...
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..

Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи темные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.

Ты, Мария,- гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить - уснуть.
Я стою у твоего порога.
Уходи, уйди, еще побудь.

Февраль 1934

Это стихотворение – посвящено Марии Петровых (правильное ударение – на последний слог) считается шедевром русской лирики всех времен!

[Исида]

x x x

Это жизнь моя пропела - провыла
Прогудела - как осенний прибой -
И проплакала сама над собой.

Июнь 1934

Марина Цветаева

[Исида]

x x x

Ты, меня любивший фальшью
Истины - и правдой лжи,
Ты, меня любивший - дальше
Некуда! - За рубежи!

Ты, меня любивший дольше
Времени. - Десницы взмах!
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.

12 декабря 1923

Марина Цветаева

[Hotice]

Создайте женщину

Создайте женщину, не из ребра - из меда,
Из перца острого и сладкого вина,
Чуть-чуть надежды, чтобы верить в чудо,
Чуть-чуть боязни, что уснет одна.

Смешайте специи, немного кориандра,
Щепотку ночи и щепотку света дня,
Миндаль, корицу и немного амбры,
Воды прохладу, искорку огня.

Создайте женщину - запястья, шею, тело,
Чтоб оценить всю красоту суметь,
Всю гибкость кошки, силу от пантеры,
Чтоб рядом с нею быть всегда хотеть.

Улыбка, смех и легкость облаков,
Непостоянство - то печаль, то радость,
Немного тайны и портрет готов,
Добавьте ей ранимость, даже слабость...

Создайте женщину, что сможете любить,
Нет, не терпеть и не оставить рядом,
А чтоб беречь и на руках носить,
Чтоб просыпаться ради ее взгляда,

Стать сильным и почти неуязвимым -
Из пепла свое сердце воскресить...
Создайте женщину, чтоб быть любимым,
Создайте женщину, чтобы любить.

Дана Бочкарева

[theprincess]

Коли тобi важко дихати - значить, ти дуже високо.
Коли тобi тiсно - на площi нас бiльше, нiж було до того.
Коли тобi душно - скоро весна i не буде так слизько.
Хiба ти не вiриш? Дивися, а правда - найсправдi, так близько.

Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Та хiба ти можеш жити без мети?

Коли ти чекаєш - значить, ти маєш на кого чекати.
Якщо тобi сумно - значить, ти маєш про кого згадати,
Коли ти високо, то зорi - навколо i небо - так низько.
Хiба ти не вiриш? Дивися, а правда - найсправдi, так близько.

Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Хiба хтось сказав тобi, що буде легко?
Та хiба ти можеш жити без мети?

[afina7]

Если не нравится - не обессудьте,
И возразить не ищите причин.
Каждая Женщина - Ангел по сути
Для беззащитных брутальных мужчин.

Мысль простую, что столь непростая,
Каждый усвоит пускай для себя:
Женщина-Ангел любит, спасая,
Женщина-Ангел спасает, любя.

Все обведет неприятности мимо,
Беды любые в себе растворит,
Рядом всегда - наяву и незримо
Женщина-Ангел душой говорит.

Если тревога неясная мучит,
В сердце скрипя, как ножом на стекле,
Женщина-Ангел спасет и научит
Как позабыться в уютном тепле.

Необходимо огромная малость,
Женщине-Ангелу разницы нет,
Снимет она незаметно усталость
Трудного дня или прожитых лет.

И неизвестной ценою немалой
Все ей дается как будто легко:
Снова мужчина - ребенок усталый,
Пьющий на кухне свое молоко.

Каждый встречает ее не случайно
В самый, казалось, безвыходный час.
Пусть повезет Вам необычайно
Пусть будет Женщина-Ангел у Вас...



Дмитрий Ничей

[afina7]

АФРОДИТА


Ты вышла из моря, сияя
Величественной наготой,
Вся в брызгах и в пене, босая,
Как будто бы вызов бросая
Природе своей красотой.

От нежного светлого тела
Зарделся зарею восток.
Земля под тобою запела,
Цветами навстречу взлетела,
Травой расстелилась у ног.

Сквозь камни и льды вековые
Ростком потянулось добро.
Рассыпались идолы злые.
Тогда-то, быть может, впервые
Схватился поэт за перо.



Сергей Москвитин

[Hotice]

Молодая красивая женщина,
что сидит напротив меня в автобусе,
держит перед собою
крохотную книжку псалмов.
Яркие губы шевелятся
ритмично, божественно!

И вдруг, оторвав глаза от букв,
она кого-то в окне заметила
и заметалась, как птица.

Она стучала в окно,
она кричала водителю,
она хотела выскочить из автобуса,
но никто её не услышал.
Клетка автобуса
продолжала свой путь.

Постепенно красавица успокоилась.
Может статься,
так оно лучше, лучше,
потому что услышал её,
может статься,
тот, с кем она шепталась
перед тем, как метаться…

Зинаида Палванова

[afina7]

Давай не будем вспоминать,
Тревожить прошлое не будем,
Друг другу нечего сказать,
Ведь мы давно чужие люди.
Давай не будем вспоминать,
И на судьбы надеясь милость,
Чужому легче всё прощать,
Простим же всё, что не сложилось.

Никогда не пропадёт
Сильных чувств воображенье,
И беспомощно прощает
Мимолётное забвенье.
В дымке грёзы - миражи,
Белоснежные мечтанья,
Как устали мы от лжи,
Как устали от страданий.

Ты мне сказала: "Не грусти",
Чуть обернувшись на мгновенье,
Твоё холодное "прости"
Не даст и доли избавленья.
Как трудно, нет, совсем нельзя
Заставить разум жить без сердца,
Но сердцу трудно иногда
Сыграть коротенькое скерцо.

Андрей Никольский

[afina7]

Жалкая,беспомощная старость...

Жалкая, беспомощная старость,
Табуретка у парадного крыльца,
Невозможная, бескрайняя усталость
И просящие участия глаза.

Нет, дрожащей, непослушною рукою
Мне кричать совсем не хочется о том,
Что когда-то небо было голубое,
Что тебя я встретил так же в голубом.

И была весна в цветах, а лето
Обнимало страстно, горячо.
Я любовью жил и щурился от света,
От тепла и взгляда твоего.

Пел рассвет, и солнце отмечало
Небосвод судьбы присутствием своим.
Как прекрасна жизнь, её начало,
Как прекрасно быть на свете молодым!

Андрей Никольский

[serg1969]

Солнце скрылось за облаками,
Сказка стала ненужной былью,
И за поднятыми руками
Расправляются в небо крылья.

Всё, что было – теперь неважно,
Всё, что есть – это то, что будет.
Побеждать первый раз не страшно –
Ведь его, говорят, не судят.

За морями бывает небо,
А за небом бывают звёзды,
Только если ты в небе не был,
За моря отправляться – поздно.

Всё останется в мире этом,
Всё уляжется слоем пыли,
Но над заревом на рассвете
Расправляются в небо крылья........

Дмитрий Смирнов

[Hotice]

Когда я созидаю на века,
подняв рукою камнедробильный молот,
тот молот об одном лишь счастье молит,
чтобы моя не дрогнула рука.
Так молот Господа наверняка
мир создавал при взмахе гневных молний.
В Гармонию им Хаос перемолют.
Он праотец земного молотка.
Чем выше поднят молот в небеса,
тем глубже он врубается в земное,
становится скульптурой и дворцом.
Мы в творчестве выходим из себя.
И это называется душою.
Я - молот, направяемый Творцом.

Микеланджело Буонарроти
(перевод Андрея Вознесенского)

[theprincess]

Чи знаєш ти,
Як сильно в душу б'є безжальний дощ?
Так, ніби він завжди чекав лише мене.
А, як болить зимовий спокій нашого вікна
Ніжно-пастельний, як і твій улюблений Моне.

Така, як ти
Буває раз на все життя,
І то із неба.
Така, як ти
Один лиш раз на все життя,
Не вистачає каяття,
Коли без тебе я.

Забути все, здається, я б ніколи не зумів,
Новий дзвінок скидає відлік волі на нулі
І погляд твій, він вартий більше, ніж мільйони слів
Вічно далеких, як і твій улюблений Далі...

[serg1969]

началось все с ангела - он временно замолчал,
он меня по глобусу вычислил, по пособиям изучал,
и дышал, и даже порою песни пел у плеча.
а потом устал, наверное, и заскучал.
говорит: я побуду здесь, а ты дальше пойдешь сама
у тебя и летом в душе зима и зимой - зима,
и еще пару лет и точно сойдешь с ума...

ну а мне за это так не хочется отвечать,
ты иди, не бойся, и тиснул на лоб печать...

пропустили меня после пары звонков наверх.
я у них в документах значусь как белый стерх.
а на фото - глава отряда отборных стерв,
и характер скручен как самый зудящий нерв.

я иду и думаю: черт возьми, дожила -
в обе стороны от меня пустота и мгла.
и печаль - длиною в ладонь из груди игла...
я б еще тогда повернула, но не смогла.

подошел ко мне начальственный господин
говорит: заполни анкету, вопрос один:
что ты хочешь, детка, что выдать тебе подарком?
заполняй и дальше - налево и в эту арку.
но подумай, тебе осталось почти полвека...
я ему: а мне бы любовь одного человека,
чтоб ему без меня, как без воздуха, как без света...
а другого вроде бы больше желанья нету.

он внимательно посмотрел и пожал плечом
мол, с такою дурой вести разговор о чем?

ангел встретил у выхода: большего не смогла?
до сих пор длиною в ладонь из груди игла...

Лия Кергетова

[Hotice]

Ангел

Белый хлопчатобумажный ангел,
до сих пор висящий в моем чулане
на металлических плечиках. Благодаря ему,
ничего дурного за эти годы
не стряслось: ни со мной, ни -- тем более -- с помещеньем.
Скромный радиус, скажут мне; но зато
четко очерченный. Будучи сотворены
не как мы, по образу и подобью,
но бесплотными, ангелы обладают
только цветом и скоростью. Последнее позволяет
быть везде. Поэтому до сих пор
ты со мной. Крылышки и бретельки
в состояньи действительно обойтись без торса,
стройных конечностей, не говоря -- любви,
дорожа безыменностью и предоставляя телу
расширяться от счастья в диаметре где-то в теплой
Калифорнии.

1992

[theprincess]

:)))))))))

Суббота. Как ни странно, но тепло.
Дрозды кричат, как вечером в июне.
А странно потому, что накануне
боярышник царапался в стекло,
преследуемый ветром (но окно
я не открыл), акации трещали
и тучи, пламенея, возвещали
о приближеньи заморозков.
Но
все обошлось, и даже дрозд поет.
С утра возился с чешскими стихами.
Вошла соседка, попросила йод;
ушла, наполнив комнату духами.
И этот запах в середине дня,
воспоминаний вызволив лавину,
испортил всю вторую половину.
Не так уж необычно для меня.

Уже темно, и ручку я беру,
чтоб записать, что ощущаю вялость,
что море было смирным поутру,
но к вечеру опять разбушевалось.


Бродский
который всегда поднимает настроение
который на все времена, всегда и вообще :)

[Hotice]

Я стою у открытой двери,
я прощаюсь, я ухожу.
Ни во что уже не поверю,—
все равно
напиши,
прошу!
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
от которой спасенья нет,
напиши мне письмо, пожалуйста,
вперед на тысячу лет.
Не на будущее,
так за прошлое,
за упокой души,
напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши!

Вероника Тушнова

[theprincess]

Восславим приход весны! Ополоснем лицо,
чирьи прижжем проверенным креозотом
и выйдем в одной рубахе босиком на крыльцо,
и в глаза ударит свежестью! горизонтом!
будущим! Будущее всегда
наполняет землю зерном, голоса -- радушьем,
наполняет часы ихним туда-сюда;
вздрогнув, себя застаешь в грядущем.
Весной, когда крик пернатых будит леса, сады,
вся природа, от ящериц до оленей,
устремлена туда же, куда ведут следы
государственных преступлений.


Бродский :)

[theprincess]

В далеком созвездии Тау-Кита
Все стало для нас непонятно.
Сигнал посылаем: "Вы что это там?"
А нас посылают обратно.
На Тау-Ките
Живут в красоте,
Живут, между прочим, по-разному
Товарищи наша по разуму.

Вот, двигаясь по световому лучу
Без помощи, но при посредстве,
Я к Тау-Ките этой самой лечу,
Чтоб с ней разобраться на месте.
На Тау-Кита
Чего-то не так,
Там тау-китайская братия
Свехнулась, по нашим понятиям.

Покуда я в анабиозе лежу,
Те Тау-Китяне буянят.
Все реже я с ними на связь выхожу,
Уж очень они хулиганят.
У Тау-Китов
В алфавите слов
Немного, и строй буржуазный,
И юмор у них безобразный.

Корабль посадил я, как собственный зад,
Слегка покревив отражатель,
Я крикнул по таукитянски: "Виват!",
Что значит по-нашему "Здрасьте".
У Тау-Китян
Вся внешность - обман,
Тут с ними нельзя состязаться:
То явятся, то растворятся.

Мне Тау-Китянин - как вам Папуас,
Мне вкрадце про них намекнули.
Я крикнул: "Галактике стыдно за вас!"
В ответ они чем-то мигнули.
На Тау-Ките
Условья не те:
Тут нет атмосферы, тут душно,
Но тау-китяне радушны.

В запале я крикнул им: "Мать вашу, мол!"
Но кибернетический гид мой
Настолько дословно меня перевел,
Что мне за себя стало стыдно.
Но Тау-Киты
Такие скоты,
Наверно, успели набраться:
То явятся, то растворятся.

"Эй, братья по полу, - кричу, - мужики!"
Но что-то мой голос сорвался.
Я тау-китянку схватил за грудки:
"А ну, - говорю, - признавайся!"
Она мне: "уйди,
Мол мы впереди,
Не хочем с мужчинами знаться,
А будем теперь почковаться".

Не помню, как поднял я свой звездолет.
Лечу в насторенье питейном.
Земля ведь ушла лет на триста вперед
По гнусной теорье Эйнштейна.
Что, если и там,
Как на Тау-Кита,
Ужасно повыселось знанье,
Что, если и там почкованье?...


Высоцкий )))))))))

[Hotice]

говоришь сам себе, что прошла зима,
пережил то , что смог; что не смог, - оставил
так, как есть; не сошел до конца с ума,
закалился в процессе не хуже стали,
вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь -
подкормить голубей у седой скамейки,
рассказал им, что свил сам с собой гнездо
там, внутри, где прописан до самой смерти,
рассказал им, что видел плохие сны,
что на кухне пригрелся у батареи,
но зимы не растопишь ничем земным,
а земное в тебе, говоришь, стареет...
рассказал бы еще, но в ушах свистит,
и карман обмелел, и ладонь пустая...
иногда для того , чтобы всех простить ,
одного воскресения не хватает.

Ася Анистратенко

[theprincess]

Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а - так,
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош,-
Парня в горы тяни - рискни!
Не бросай одного его,
Пусть он в связке в одной с тобой -
Там поймешь, кто такой.

Если парень в горах - не ах,
Если сразу раскис и - вниз,
Шаг ступил на ледник и - сник,
Оступился - и в крик,-
Значит, рядом с тобой - чужой,
Ты его не брани - гони:
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.

Если ж он не скулил, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но - шел,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но - держал,
Если шел за тобой, как в бой,
На вершине стоял хмельной,-
Значит, как на себя самого,
Положись на него.


Высоцкий :)

[theprincess]

Воздух, в сущности, есть плато,
пат, вечный шах, тщета,
ничья, классическое ничто,
гегелевская мечта.

Что исторгает из глаз ручьи.
Полдень. Со стороны
мозг неподвижней пластинки, чьи
бороздки засорены.

Полдень; жевательный аппарат
пробует завести,
кашлянув, плоский пи-эр-квадрат --
музыку на кости.


Бродский

[Hotice]

Строфы

I

На прощанье -- ни звука.
Граммофон за стеной.
В этом мире разлука --
лишь прообраз иной.
Ибо врозь, а не подле
мало веки смежать
вплоть до смерти. И после
нам не вместе лежать.

II

Кто бы ни был виновен,
но, идя на правеж,
воздаяния вровень
с невиновными ждешь.
Тем верней расстаемся,
что имеем в виду,
что в Раю не сойдемся,
не столкнемся в Аду.

III

Как подзол раздирает
бороздою соха,
правота разделяет
беспощадней греха.
Не вина, но оплошность
разбивает стекло.
Что скорбеть, расколовшись,
что вино утекло?

IV

Чем тесней единенье,
тем кромешней разрыв.
Не спасет затемненья
ни рапид, ни наплыв.
В нашей твердости толка
больше нету. В чести --
одаренность осколка
жизнь сосуда вести.

V

Наполняйся же хмелем,
осушайся до дна.
Только емкость поделим,
но не крепость вина.
Да и я не загублен,
даже ежели впредь,
кроме сходства зазубрин,
общих черт не узреть.

VI

Нет деленья на чуждых.
Есть граница стыда
в виде разницы в чувствах
при словце "никогда".
Так скорбим, но хороним,
переходим к делам,
чтобы смерть, как синоним,
разделить пополам.

VII

...

VIII

Невозможность свиданья
превращает страну
в вариант мирозданья,
хоть она в ширину,
завидущая к славе,
не уступит любой
залетейской державе;
превзойдет голытьбой.

IX

...

X

Что ж без пользы неволишь
уничтожить следы?
Эти строки всего лишь
подголосок беды.
Обрастание сплетней
подтверждает к тому ж:
расставанье заметней,
чем слияние душ.

XI

И, чтоб гончим не выдал
-- ни моим, ни твоим --
адрес мой храпоидол
или твой -- херувим,
на прощанье -- ни звука;
только хор Аонид.
Так посмертная мука
и при жизни саднит.

1968

[theprincess]

Хоть приемник включить, чтоб он песни пел.
А не то тишина и сама -- пробел.
А письмо писать -- вид бумаги пыл
остужает, как дверь, что прикрыть забыл.


Бродский

[Hotice]

К переговорам в Кабуле

Жестоковыйные горные племена!
Всё меню -- баранина и конина.
Бороды и ковры, гортанные имена,
глаза, отродясь не видавшие ни моря, ни пианино.
Знаменитые профилями, кольцами из рыжья,
сросшейся переносицей и выстрелом из ружья
за неимением адреса, не говоря -- конверта,
защищенные только спиной от ветра,
живущие в кишлаках, прячущихся в горах,
прячущихся в облаках, точно в чалму -- Аллах,

видно, пора и вам, абрекам и хазбулатам,
как следует разложиться, проститься с родным халатом,
выйти из сакли, приобрести валюту,
чтоб жизнь в разреженном воздухе с близостью к абсолюту
разбавить изрядной порцией бледнолицых
в тоже многоэтажных, полных огня столицах,
где можно сесть в мерседес и на ровном месте
забыть мгновенно о кровной мести
и где прозрачная вещь, с бедра
сползающая, и есть чадра.

И вообще, ибрагимы, горы -- от Арарата
до Эвереста -- есть пища фотоаппарата,
и для снежного пика, включая синий
воздух, лучшее место -- в витринах авиалиний.
Деталь не должна впадать в зависимость от пейзажа!
Все идет псу под хвост, и пейзаж -- туда же,
где всюду лифчики и законность.
Там лучше, чем там, где владыка -- конус
и погладить нечего, кроме шейки
приклада, грубой ладонью, шейхи.

Орел парит в эмпиреях, разглядывая с укором
змеиную подпись под договором
между вами -- козлами, воспитанными в Исламе,
и прикинутыми в сплошной габардин послами,
ухмыляющимися в объектив ехидно.
И больше нет ничего нет ничего не видно
ничего ничего не видно кроме
того что нет ничего благодаря трахоме
или же глазу что вырвал заклятый враг
и ничего не видно мрак

1992

[theprincess]

Спи, моя радость, усни!
В доме погасли огни;
Пчелки затихли в саду,
Рыбки уснули в пруду.
Месяц на небе блестит,
Месяц в окошко глядит...
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни!


автор науке неизвестен

[Hotice]

Сливы

Ты умело сбиваешь спесь –
Но я справлюсь, куда деваться;
Ночью хочется напиваться,
Утром хочется быть не здесь.

Свален в кучу и гнил на треть,
Мир подобен бесхозным сливам;
Чтобы сделать Тебя счастливым,
Нужно вовремя умереть.

Оступиться, шагая по
Нерву – hey, am I really gonna
Die? – не освобождать вагона,
Когда поезд пойдет в депо.

В землю падаль педалью вжать,
Чтоб не радовалась гиенья
Свора пакостная; гниенья
Коллективного избежать.

И другим, кто упруг и свеж,
Объяснить все как можно четче;
Я уже поспеваю, Отче.
Забери меня в рай и съешь.

Вера Полозкова

[theprincess]

В опасности белая раса.
Неизбежно смертоубийство.


Бродский

[theprincess]

Православные! Это не дело!
Что вы смотрите обалдело?!


цитата выдрана из Бродского

[theprincess]

Атака птеродактилей на стадо
ихтиозавров.
Вниз на супостата
пикирует огнедышащий ящер --
скорей потомок, нежели наш пращур.


цитата выдрана из Бродского

[theprincess]

Долг смертных ополчаться на чудовищ.


цитата выдрана из Бродского

[theprincess]

- Эй, кто там крикнул "ай-ай-ай?" - Ну я! Я, Кролик Белый.
- Опять спешишь?- Прости, Додо,- так много важных дел!
У нас в Стране Чудес попробуй что-то не доделай...
Вот и ношусь я взад-вперед, как заяц угорелый,-
За два кило пути я на два метра похудел.

Зачем, зачем, сограждане, зачем я Кролик - белый?
Когда бы был я серым - я б не бегал, а сидел.
Все ждут меня, всем нужен я - и всем визиты делай,
А я не в силах отказать: я страшно мягкотелый,-
Установить бы кроликам какой-нибудь предел!..

- Но почему дрожите вы? И почему вы - белый?
- Да потому что - ай-ай-ай!- таков уж мой удел.
Ах, как опаздываю я - почти что на день целый!
Бегу, бегу!.. - А говорят, он в детстве не был белый,
Но опоздать боялся - и от страха поседел.


Владимир Семенович :)

[Di-Z]

СЕНТЯБРЬ. ДОЖДИ.

Дожди забренчали сонаты
по клавишам мокнущих дней,
и труб водосточных стаккато
органных тонов не бедней.

Я вот уже многие годы
от каждого ноября
жду этой дождливой погоды.
Все жду я, все жду я, а зря...

Хоть я не наивен, как прежде,
твержу я - дождей подожди!
Живу я в невнятной надежде,
а годы идут, как дожди.

Последнему будет работа...
Мой голубоглазый палач -
мой тысячный дождь для кого-то
всего только первый плач.

А если бы жизни кривая
легла на ладонь, словно путь,
я смог бы, глаза закрывая,
в грядущее заглянуть.

Нет, лучше, пожалуй, не надо!
И так не в ладах я с судьбой.
Известны исходы парадов,
а чем же закончится бой?

Ну вот, наконец-то,
дождливый сентябрь!
Ну вот, наконец-то,
прохладная осень!
И тучи повисли
косыми сетями,
и кончился месяц
под номером восемь.

А. Дольский

[theprincess]

Гул, возникший в двенадцать и даже в одиннадцать лет,
Не стихает, не смолкает, не умолкает.
Ты - актер. На тебя взят бессрочный билет.
Публика целую жизнь не отпускает
Со сцены.


Борис Слуцкий )))))))

[theprincess]

И.Резник
Р.Паулс

Гаснет в зале свет, и снова
Я смотрю на сцену отрешенно.
Рук волшебный всплеск - и словно
Замер целый мир завороженно.
Вы так высоко парите,
Здесь, внизу, меня не замечая.
Но я к Вам пришла, простите,
Потому что только Вас люблю.

Вы хотя бы раз, всего лишь раз
На миг забудьте об оркестре!
Я в восьмом ряду, в восьмом ряду,
Меня узнайте Вы, Маэстро!
Пусть мы далеки, как "да" и "нет,"
И рампы свет нас разлучает,
Но у нас одна, да-да, одна
Святая к музыке любовь!

Вновь игру свою начните,
И я знаю - чудо повторится.
Если б знали, мой учитель,
Как Вам верит Ваша ученица!
Я ищу у Вас спасенья
И мечтаю, сидя в этом зале,
Вместе с Вами быть на сцене,
Вместе с Вами музыке служить.

Вы хотя бы раз, всего лишь раз
На миг забудьте об оркестре!
Я в восьмом ряду, в восьмом ряду,
Меня узнайте, мой Маэстро!
Пусть мы далеки, как "да" и "нет",
И рампы свет нас разлучает,
Но у нас одна, да-да, одна
Святая к музыке любовь!

Я для Вас была лишь тенью,
Но сейчас я вырвалась из плена.
Прочь тревоги, прочь сомненья -
Я теперь стою на этой сцене!
В зал смотрю я, в зал и вижу
Взгляд Ваш, бесконечно удивленный.
Столько лет прошло, но ближе
Стали Вы, Маэстро, мне с тех пор.

Он пришел, мой час, мой звездный час,
Играю я для Вас, Маэстро!
Вы в восьмом ряду, в восьмом ряду,
И тот же зал, и то же место!
Пусть мы далеки, как "да" и "нет",
И рампы свет нас разлучает,
Но у нас одна, да-да, одна
Святая к музыке любовь!

Пусть мы далеки, как "да" и "нет",
И рампы свет нас разлучает,
Но у нас одна
Святая к музыке любовь!


))))))))

[Lizeta]

Целуясь в пустынном сквере
(Ворованное - вкусней!)
Мы чувствуем вкус потери
Всё явственней, всё ясней.
Куда нам податься беглым
И каторжным с этих мест,
Где женщина взглядом беглым
Окинет наш цепкий жест,
Где мокнут пустые шляпки
От лаковых желудей,
Где утки скрывают лапки
Несбывшихся лебедей,
И арка серого зданья
Укрывшая тень греха -
Уродливое созданье
Эпохи ВДНХ,
Где улочка вбок, как выход -
Обманчива и узка,
И твой полумёртвый выдох
В тепло моего виска.
Обрывок газеты: "будущ...", -
Платок!.. Кошелёк, ключи...
- Не плачь, ты меня забудешь.
- Забуду. Но замолчи.
Ворона у водостока,
Безрадостный дождь с утра.
Твой голос: "Как жизнь жестока!"
И мой: "Как она мудра!"
И, словно бы для примера -
Качели, то вверх, то вниз...
И маленькая химера,
Вцепившаяся в карниз

Ольга Родионова

[Hotice]

1 сентября 1939 года

День назывался "первым сентября".
Детишки шли, поскольку - осень, в школу.
А немцы открывали полосатый
шлагбаум поляков. И с гуденьем танки,
как ногтем - шоколадную фольгу,
разгладили улан.
Достань стаканы
и выпьем водки за улан, стоящих
на первом месте в списке мертвецов,
как в классном списке.
Снова на ветру
шумят березы, и листва ложится,
как на оброненную конфедератку,
на кровлю дома, где детей не слышно.
И тучи с громыханием ползут,
минуя закатившиеся окна.

1967

[serg1969]

Гул, возникший в двенадцать и даже в одиннадцать лет,
Не стихает, не смолкает, не умолкает.
Ты - актер. На тебя взят бессрочный билет.
Публика целую жизнь не отпускает
Со сцены.


Борис Слуцкий )))))))

Чего не запостить это прекрасное стихотворение Бориса Слуцкого целиком??? Неужели Пешеход создала клона.....:girl_prp_fish:


Начинается длинная, как мировая война,
Начинается гордая, как лебединая стая,
Начинается темная, словно кхмерские письмена,
Как письмо от родителей, ясная и простая
Деятельность.

В школе это не учат,
В книгах об этом не пишут,
Этим только мучат,
Этим только дышат:
Стихами.

Гул, возникший в двенадцать и даже в одиннадцать лет,
Не стихает, не смолкает, не умолкает.
Ты - актер. На тебя взят бессрочный билет.
Публика целую жизнь не отпускает
Со сцены.

Ты - строитель. Ты выстроишь - люди живут
И клянут, обнаружив твои недоделки.
Ты - шарманщик. Из окон тебя позовут,
И крути и крутись, словно рыжая белка
В колесе.

Из профессии этой, как с должности председателя КГБ
Много десятилетий не уходили живыми.
Ты - труба. И судьба исполняет свое на тебе.
На важнейших событьях ты ставишь фамилию, имя,
А потом тебя забывают......

Борис Слуцкий

[Romko]

Вера давно разменяна по пустякам,
Нежность давно раздарена, но не тем.
Когда-то и, правда, счастье свое искал,
Когда-то, и правда, верил своей мечте.
Но в поисках счастья все мы порой спешим,
За свет принимая отблеск чужих свечей...
И то, что когда-то грело, в пыли лежит,
Оставив в душе лишь только вопрос: "Зачем?".

Усталое сердце не может взлететь опять,
Хоть смейся, хоть плачь, а хочешь – завой, как зверь.
Смешная Ассоль, а ты так умела ждать,
Смешная Ассоль, не знаю, где ты теперь.
Я помню, как волны пели нам по ночам,
А ты говорила, что только меня ждала...
Но светом чужим казалась твоя свеча
И вечность одной любви мне была мала.

А я все брожу по свету и брежу тем,
Тем летом, тем южным городом, той одной...
А время играет реквием по мечте,
Мечте, ставшей самой горькой моей виной.
А ты ведь и правда верила в чудеса
И шла терпеливо навстречу своей судьбе.
...мне снятся ночами алые паруса,
И путь в бесконечность - путь от меня к тебе.

[Romko]

Как быстро привыкаешь к темноте,
Где слепота – закон единый жизни…
Осталось чувств - всего лишь на квартет,
Зато усиленных в незримой наготе,
Здесь зрение призналось атавизмом
И соблюдает свой нейтралитет.
Здесь всё наощупь, жадно, дерзко смяв
Чужие незапятнанные вещи,
Уверенно – пешком, бегом и вплавь
Идем по жизни, полируя нрав
От ссадин, шрамов и височных трещин,
В напиток ближнего подбросив горсть отрав.
Мы были ВСЕ из глины – дотемна,
Но кто-то замесил стеклянных крошек
В податливую душу и слова,
И ценности мололи жернова,
И проходили мы жестокий обжиг.
Мы – лучшие для истины зерна.
Из нас лепить – не выйдет. Мы – не те,
Кто с акварелью красок слишком дружен.
Цвета не различаем… в красоте.
Не страшно, что живем мы в темноте,
Но страшно, что нам свет уже не нужен.

[Hotice]

наверняка, не первый раз здесь это стихотворение, уж извините..

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло.
Только этого мало.

y0KFVgTxCiQ

[theprincess]

Чего не запостить это прекрасное стихотворение Бориса Слуцкого целиком??? Неужели Пешеход создала клона.....:girl_prp_fish:

Что еще за Пешеход?

Частное иногда намного выразительнее целого. Как, например, в этом прекрасном отрывке из классического произведения Александра Сергеевича Пушкина "Пророк":

И он к устам моим приник
И вырвал


из песни слова не выкинешь :shine:

[coon]

Быть поэтом


Быть поэтом… Что же это значит?
Быть с грозой, иль с медом на устах?
Расставляя творчества задачи,
Я нуждаюсь в правильных словах…

Выплеснуть ли все, что сердце мучит,
Все что ропщет, плачет и кричит,–
Или, поделиться самым лучшим,
Исцелив от боли и обид.

Воспринять ли мрачные одежды
Безнадеги, скорби и тоски,–
Или, мудрым словом дать надежду,
Чтоб не рвaлись души на куски.

Обнажить ли, дерзостно и страстно,
Дел распутных стыд и наготу,–
Или, в целомудрии прекрасном,
Приоткрыть творенья красоту.

Напитать ли строки ядом гнева,
Презирать, глумиться и крушить,–
Иль, возвысив лиру духом Неба,
Струны сердца умиротворить.

Зазывать ли лестию лукавой,
Сладких од потоки источать,–
Или, в правде, искренней и здравой,
До конца за Истину стоять.

Быть ли славным, сытым и одетым,
Обратив в достаток власть пера,–
Или быть, действительно, поэтом!
Послужив величию Добра.

Алексей Зайцев

[serg1969]

Православные! Это не дело!
Что вы смотрите обалдело?!


цитата выдрана из Бродского


Атака птеродактилей на стадо
ихтиозавров.
Вниз на супостата
пикирует огнедышащий ящер --
скорей потомок, нежели наш пращур.


цитата выдрана из Бродского


Долг смертных ополчаться на чудовищ.


цитата выдрана из Бродского



Частное иногда намного выразительнее целого. Как, например, в этом прекрасном отрывке из классического произведения Александра Сергеевича Пушкина "Пророк":

И он к устам моим приник
И вырвал


из песни слова не выкинешь

Согласен..... не выкинешь:search: но хотелось бы стихотворения видеть целиком...

Можно создать тему "Выдранные цитаты" например.... или из той же песни слов не выкинешь.....

[theprincess]

Правильно, верно, товарищи!
Поблагодарим же нашего родного и любимого,
Великого Единицына за историческую речь,
За его выступление, обращение и освещение
Важных вопросов музыкального дела!
Спасибо! Спасибо за историческую речь!
Спасибо! Спасибо за отеческую заботу!


Дм. Шостакович, "Антиформалистический раёк"

[krolya]

- здравствуйте! можно на выставку кошку?
- вы с родословной? - да нет.. бездонна... то есть бездомной была когда-то... А вообще, знаете... есть немножко... Родом из слов, но таких... сквозящих... тех, что казались (зачем?) настоящим...
- что за порода? - о! редкой крови... я ее всюду ношу с собою...
Цвета? ну... черного с аквамарином! знаете, очень она красива! только царапает всё, что можно... С ней невозможно…. Уснуть… невозможно…
… Да, извините... прививки? были... то есть была... ее вроде любили... Это считается?
- даже не знаю... Разве еще от любви умирают? Сколько ей лет?
- кто же их считает... сколько прошло с февраля до мая?
- Клетку берете?
- да нет, не надо... кошка моя за вишневым садом, чуть выше солнца... правей предсердий... прямо под комом моих сомнений... рядом совсем... где живое бьется... слышите? вот же она скребется...


(с) Русалкамари

[krolya]

Придуманы столетья расставаний,
Чтоб дорожить минутой краткой встречи,
Лжи во спасенье, долгих лет скитаний
Дано испить... Они врачуют, лечат.

Познать нужду и цепкий плен болезней,
Чтоб цену знать достатку и здоровью,
Погрязнуть в хаосе хитросплетений,
Чтоб распрощаться с ноющею болью.

Придётся испытать нам страх потери,
Чтобы начать беречь, что не хранилось,
Стучаться долго в запертые двери,
В награду чтобы новая открылась.

Шаг к смерти сделать, и, воскреснув снова,
Понять, что жизнь - на раз, хотя и вечный,
Затворником пожить, чтобы простора
Любить размах – широкий, бесконечный!

Пусть не достичь вершин, но знать – во имя
Чего горел, или хотя б пытался...
...Ведь для того сотворена пустыня,
Чтоб человек деревьям улыбался.


П. Коэльо

[serg1969]

Осеннее

хризантемы так невовремя отцвели
ты идешь и думаешь: ну и черт бы с ними...
а потом командуешь смело: память, пли!
и она в ответ - навылет и разрывными.
и фонтан кленовых листьев швырнет в лицо,
пригвоздит к стене подземного перехода
старой песней забытого напрочь года,
начинавшегося с тысяча девятьсот...

ты идешь и думаешь: поздно, в конце-концов...

положив в футляр усталого скрипача
все десятки мятые, откупом от себя же.
но какого чуда ждать тебе, если б даже
все из сердца вытряхнуть сгоряча...
ты присядешь поближе к музыке, не дыша,
и почти заплачешь, вспомнив, как это было.
и артист на тонкой шее поправит шарф
и по-свойски спросит: что, и тебя накрыло?
и, смеясь, предложит вежливо коньяка
в длинной серой фляжке с пафосной гравировкой.
на часы скосишься ты, подтянув рукав,
мол, в дневное время бухать под землей неловко.
и пожав плечами - спасибо - большим глотком -
и тебе теплеет. а можно тут, с вами рядом
посидеть? и пляшет в горле огромный ком,
и тебе уже совсем никуда не надо......

Лия Киргетова

[theprincess]

Что видят они? -- Пальто
На юношеской фигуре.
Никто не узнал, никто,
Что полы его, как буря.

Остер, как мои лета,
Мой шаг молодой и четкий.
И вся моя правота
Вот в этой моей походке.

А я ухожу навек
И думаю: день весенний
Запомнит мой бег -- и бег
Моей сумасшедшей тени.

Весь воздух такая лесть,
Что я быстроту удвою.
Нет ветра, но ветер есть
Над этою головою!

Летит за крыльцом крыльцо,
Весь мир пролетает сбоку.
Я знаю свое лицо.
Сегодня оно жестоко.

Как птицы полночный крик,
Пронзителен бег летучий.
Я чувствую: в этот миг
Мой лоб рассекает-тучи!


Марина Цветаева

[Hotice]

Новые стансы к Августе

I

Во вторник начался сентябрь.
Дождь лил всю ночь.
Все птицы улетели прочь.
Лишь я так одинок и храбр,
что даже не смотрел им вслед.
Пустынный небосвод разрушен,
дождь стягивает просвет.
Мне юг не нужен.

II

Тут, захороненный живьем,
я в сумерках брожу жнивьем.
Сапог мой разрывает поле,
бушует надо мной четверг,
но срезанные стебли лезут вверх,
почти не ощущая боли.
И прутья верб,
вонзая розоватый мыс
в болото, где снята охрана,
бормочут, опрокидывая вниз
гнездо жулана.

III

Стучи и хлюпай, пузырись, шурши.
Я шаг свой не убыстрю.
Известную тебе лишь искру
гаси, туши.
Замерзшую ладонь прижав к бедру,
бреду я от бугра к бугру,
без памяти, с одним каким-то звуком,
подошвой по камням стучу.
Склоняясь к темному ручью,
гляжу с испугом.

IV

Что ж, пусть легла бессмысленности тень
в моих глазах, и пусть впиталась сырость
мне в бороду, и кепка -- набекрень --
венчая этот сумрак, отразилась
как та черта, которую душе
не перейти --
я не стремлюсь уже
за козырек, за пуговку, за ворот,
за свой сапог, за свой рукав.
Лишь сердце вдруг забьется, отыскав,
что где-то я пропорот: холод
трясет его, мне в грудь попав.

V

Бормочет предо мной вода,
и тянется мороз в прореху рта.
Иначе и не вымолвить: чем может
быть не лицо, а место, где обрыв
произошел?
И смех мой крив
и сумрачную гать тревожит.
И крошит темноту дождя порыв.
И образ мой второй, как человек,
бежит от красноватых век,
подскакивает на волне
под соснами, потом под ивняками,
мешается с другими двойниками,
как никогда не затеряться мне.

VI

Стучи и хлюпай, жуй подгнивший мост.
Пусть хляби, окружив погост,
высасывают краску крестовины.
Но даже этак кончиком травы
болоту не прибавить синевы...
Топчи овины,
бушуй среди густой еще листвы,
вторгайся по корням в глубины!
И там, в земле, как здесь, в моей груди
всех призраков и мертвецов буди,
и пусть они бегут, срезая угол,
по жниву к опустевшим деревням
и машут налетевшим дням,
как шляпы пу'гал!

VII

Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у Небытия прошу аренду,
и ветер рвет из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту.

VIII

Да, здесь как будто вправду нет меня,
я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мертвом,
и над гнездом, в траве простертом,
вскипает муравьев возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик ее при этом --
пусть залитый закатным светом --
невольно делается злым.
И всею пятернею чувств -- пятью --
отталкиваюсь я от леса:
нет, Господи! в глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если на беду свою
я все-таки с собой не слажу,
ты, Боже, отруби ладонь мою,
как финн за кражу.

IX

Друг Полидевк, тут все слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течет в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, Боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звезд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.

X

Сентябрь. Ночь. Все общество -- свеча.
Но тень еще глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.

Темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.

XI

Да, сердце рвется все сильней к тебе,
и оттого оно -- все дальше.
И в голосе моем все больше фальши.
Но ты ее сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующей крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждешь -- постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.

XII

Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?
И что здесь подо мной: вода? трава?
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится,
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхания не сбить,
не ведаешь ни ты, ни Каллиопа.

1964

[НинаАП]

Какая искренняя ложь
Звучит из уст Иуды,
Такая “искренность” как нож,
Ее вы берегитесь, люди.


Генрих Акулов

[theprincess]

НинаАП у Бродского есть ответ на любой вопрос!


Время года -- зима. На границах спокойствие. Сны
переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.


Бродский

[theprincess]

Я выпил газированной воды
под башней Белорусского вокзала
и оглянулся, думая, куды
отсюда бросить кости.
Вылезала
из-под домов набрякшая листва.
Из метрополитеновского горла
сквозь турникеты масса естества,
как черный фарш из мясорубки, перла.
Чугунного Максимыча спина
маячила, жужжало мото-вело,
неслись такси, грузинская шпана,
вцепившись в розы, бешено ревела.
Из-за угла несло нашатырем,
лаврентием и средствами от зуда.
И я был чужд себе и четырем
возможным направлениям отсюда.
Красавица уехала.
Ни слез,
ни мыслей, настигающих подругу.
Огни, столпотворение колес,
пригодных лишь к движению по кругу.


Бродский

[Hotice]

Сегодня - шестая годовщина гибели школьников в Беслане
Шесть лет назад погибли 336 заложников, в числе которых 186 детей.

Сколько слов уже сказано было,
Но не грех еще раз повториться.
Даже небо от скорби застыло,
Чтоб навеки запомнить их лица.

Не услышат звонок они школьный,
Исполненья мечты не узнают,
Под прощальный трезвон колокольный
Души их небеса принимают.

Зажигаются свечи по миру
И слезой восковой застывают,
От живущих святому эфиру
Сердца боль и любовь посылают.

Неужели осенней приметой
Станут эти печальные свечи?
Неужели прощание с летом
Будет скорбью ложиться на плечи?

Галина Чехута

[theprincess]

Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня -- наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.

Бродский (и тоже, полагаю, не в первый раз)))

[Hotice]

Загадка ангелу

Мир одеял разрушен сном.
Но в чьем-то напряженном взоре
маячит в сумраке ночном
окном разрезанное море.
Две лодки обнажают дно,
смыкаясь в этом с парой туфель.
Вздымающееся полотно
и волны выражают дупель.

Подушку обхватив, рука
сползает по столбам отвесным,
вторгаясь в эти облака
своим косноязычным жестом.
О камень порванный чулок,
изогнутый впотьмах, как лебедь,
раструбом смотрит в потолок,
как будто почерневший невод.

Два моря с помощью стены,
при помощи неясной мысли,
здесь как-то так разделены,
что сети в темноте повисли
пустыми в этой глубине,
но все же ожидают всплытья
от пущенной сквозь крест в окне,
связующей их обе, нити.

Звезда желтеет на волне,
маячат неподвижно лодки.
Лишь крест вращается в окне
подобием простой лебедки.
К поверхности из двух пустот
два невода ползут отвесно,
надеясь: крест перенесет
и опустит в другое место.

Так тихо, что не слышно слов,
что кажется окну пустому:
надежда на большой улов
сильней, чем неподвижность дома.
И вот уж в темноте ночной
окну с его сияньем лунным
две грядки кажутся волной,
а куст перед крыльцом -- буруном.

Но дом недвижен, и забор
во тьму ныряет поплавками,
и воткнутый в крыльцо топор
один следит за топляками.
Часы стрекочут. Вдалеке
ворчаньем заглушает катер,
как давит устрицы в песке
ногой бесплотный наблюдатель.

Два глаза источают крик.
Лишь веки, издавая шорох,
во мраке защищают их
собою наподобье створок.
Как долго эту боль топить,
захлестывать моторной речью,
чтоб дать ей оспой проступить
на теплой белизне предплечья?

Как долго? До утра? Едва ль.
И ветер шелестит в попытке
жасминовую снять вуаль
с открытого лица калитки.
Сеть выбрана, в кустах удод
свистком предупреждает кражу;
и молча замирает тот,
кто бродит в темноте по пляжу.

1962

[theprincess]

Строки стынут кроподтеками
На губах, что огнем иссушены.
Люди, пряча глаза за стеклами,
Напряженно меня не слушают.

Злое, честное безразличие -
На черта им мои истерики?..
Им машину бы поприличнее
Без метафор и эзотерики,

Им, влюбленным в пельмени с кетчупом,
Что мои словеса воздушные?
Мне понятно ведь это вечное
Ироничное равнодушие!

Они дышат дымком и сплетнями,
В их бутылочках пиво пенится,
Что им я, семнадцатилетняя
Многоумная проповедница?..

Они смотрят, слегка злорадствуя,
По-отцовски кривясь ухмылками:
"Подрасти сперва, моя страстная,
Чай, и мы были шибко пылкими!"

Я же бьюсь, чтобы стали лучшими
Краски образов, чтоб - не блеклыми,
Но...Ты тоже меня не слушаешь,
Флегматично бликуя стеклами...


Вера Полозкова

[theprincess]

Шекспир в переводе Маршака


Ты утоляешь мой голодный взор,
Как землю освежительная влага.
С тобой веду я бесконечный спор,
Как со своей сокровищницей скряга.

То счастлив он, то мечется во сне,
Боясь шагов, звучащих за стеною,
То хочет быть с ларцом наедине,
То рад блеснуть сверкающей казною.

Так я, вкусив блаженство на пиру,
Терзаюсь жаждой в ожиданье взгляда.
Живу я тем, что у тебя беру,
Моя надежда, мука и награда.

В томительном чередованье дней
То я богаче всех, то всех бедней.

[theprincess]

Свободный стих

Приманной легкостью играя,
Зовет, влечет свободный стих.
И соблазнил он, соблазняя,
Ленивых малых и простых.

Сулит он быстрые ответы
И достиженья без борьбы.
За мной! За мной! И вот, поэты -
Стиха свободного рабы.

Они следят его извивы,
Сухую ломкость, скрип углов,
Узор пятнисто-похотливый
Икающих и пьяных слов...

Немало слов с подолом грязным
Войти боялись... А теперь
Каким ручьем однообразным
Втекают в сломанную дверь!

Втекли, вшумели и впылились...
Гогочет уличная рать.
Что ж! Вы недаром покорились:
Рабы не смеют выбирать.

Без утра пробил час вечерний,
И гаснет серая заря...
Вы отданы на посмех черни
Коварной волею царя!

. . . . . . . . . . . . . . .

А мне лукавый стих угоден.
Мы с ним веселые друзья.
Живи, свободный! Ты свободен -
Пока на то изволю я.

Пока хочу - играй, свивайся
Среди ухабов и низин.
Звени, тянись и спотыкайся,
Но помни: я твой властелин.

И чуть запросит сердце тайны,
Напевных рифм и строгих слов -
Ты в хор вольешься неслучайный
Созвучно-длинных, стройных строф.

Многоголосы, тугозвонны
Они полетны и чисты -
Как храма белого колонны,
Как неба снежного цветы.


Зинаида Гиппиус

[theprincess]

Бэлла Ахмадулина

-
По улице моей, который год
Слышны шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнам и угоден.
-
О, одиночество! Как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
-
Дай стать на ципочки в твоем лесу.
На том конце замедленного жеста
Найти листву и поднести к лицу
И ощутить сиротство, как блаженство.
-
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы.
И, мудрая, я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
-
И я познаю мудрость и печаль
Свой тайный смысл откроют мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
откроет свои детские секреты.
-
И вот тогда,
из слез, из темноты
Из бывшего невежества былого
Друзей моих,
прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

[Спилия]

Женщина под зонтиком..Осень... Непогода..
Отчего туманится отрешённый взгляд?
Чем обеспокоена?..Личные невзгоды?..
Или это дождик нудный виноват?
Улыбнитесь женщине! Мельком, между прочим..
Посмотрите дружески, отгоняя грусть.
Просто так..без повода...Пусть спешите очень!.
Пусть не в вашем вкусе, пусть не ваша....Пусть!
Улыбнитесь женщине, не ища причины,
Пусть от взгляда вашего станет ей теплей.
Улыбнитесь женщине- на правах мужчины,
Вы по праву сильного улыбнитесь ей!
И улыбкой вашею, как лучом,отмечена,
Удивлённо вскинется, зонтик теребя...
Как немного нужно ей!!!...Чтобы снова женщиной
Гордой и уверенной ощутить себя.

[theprincess]

Я люблю тебя слушать, Костя, в тебе миры и галактики, ты глядишь молодым джедаем. Мы оба с тобой не знаем правил игры, но внимательно наблюдаем и выжидаем. Умеем чуть-чуть заступать за Матрицу, видеть со стороны, слышать то, чего не секут другие; одиноки, сами себе странны – но проницаем дальше четвертой стены и немножко рубим в драматургии.


Вера Полозкова

:rose:

[Ната-ли]

(под мое сегодняшнее настроение :()

Не делайте мне больно, господа
Я ветрена сегодня, я слаба
Хотела я отвлечься за крутым столом
Но на душе тревога, в горле ком
Пустите мой кораблик, господа
Хочу я одного - хочу уплыть туда
Где волны бесятся, и я в глазах тону
Хочу туда, где он, хочу скорей к нему
Гремят раскаты грома, блещет дождь
Какая все же злая нынче ночь!
Не хочется ни петь, ни развлекать
Простите, я не буду петь и танцевать
О, Господи, о, Господи, Всевышний, помоги
Куда-нибудь, куда-нибудь отсюда унеси
Куда-нибудь, куда-нибудь в пучину в самый раз
О, Господи, о, Господи, ну сделай что-нибудь сейчас!
Пустите мой кораблик

(Пугачева?)

[theprincess]

Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдешь.
Мы в засаде годами ждали, не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем, и в огне почти не горим -
Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин.
Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин.

Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след.
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет.
Говорят, что в дальние страны
Подалась она на всегда -
Только я заявляю прямо -
Это полная ерунда.
Только мы заявляем прямо -
Это полная ерунда.

Синей птицы не стало меньше,
Просто в свете последних дней
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней.
И пришлось ей стать осторожной,
Чтоб свободу спасти,
И вот теперь почти не возможно
Повстречать ее на пути.

Стала пуганной птица-удача
И не верит чужим рукам,
Да и как же ей быть иначе -
Браконьеры - и тут, и там.
Подкрадешься - она обманет,
Ивот уже навсегда ушла,
И только небо тебя поманит
Синим взмахом ее крыла.


Машина времени ))))

[Ната-ли]

Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале!

Вокруг меня смыкается кольцо -
Меня хватают, вовлекают в пляску, -
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти... Но все не так, -
И маски на меня глядят с укором, -
Они кричат, что я опять - не в такт,
Что наступаю на ногу партнерам.

Что делать мне - бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я - под масками зверей
Бывают человеческие лица.

Все в масках, в париках - все как один, -
Кто - сказочен, а кто - литературен...
Сосед мой слева - грустный арлекин,
Другой - палач, а каждый третий - дурень.

Один - себя старался обелить,
Другой - лицо скрывает от огласки,
А кто - уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча, -
Но все-таки мне неспокойно с ними:
А вдруг кому-то маска палача
Понравится - и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным;
Что, если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?!

Как доброго лица не прозевать,
Как честных угадать наверняка мне? -
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.

Я в тайну масок все-таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:
И маски равнодушия у них -
Защита от плевков и от пощечин.

В.Высоцкий

[theprincess]

чуть время пришло -
и захлопнулась дверь,
ангел пропел -
и полопалась кожа.

мы выпили жизнь,
но не стали мудрей,
мы прожили смерть,
но не стали моложе.

дворник, милый дворник,
подмети меня с мостовой.
дворник, дворник,
жопа с метлой.


"Агата Кристи" ))))

[theprincess]

PILATE
Who is this broken man cluttering up my hallway?
Who is this unfortunate?

SOLDIER
Someone Christ, King of the Jews. :rtfm:

PILATE
Oh, so this is Jesus Christ, I am really quite surprised.
You look so small
Not a King at all.
We all know that you are news,
But are you King? King of the Jews?

JESUS
That's what you say.

PILATE
What do you mean by that?
That is not an answer.
You're deep in trouble friend.
Someone Christ, King of the Jews.
How can someone in you state be so cool about his fate?
An amazing thing, this silent King.
Since you come from Galilee, then you need not come to me.
You're Herod's race! You're Herod's case!

MOB
Hosanna Heysanna Sanna Sanna Ho
Sanna Hey Sanna Ho and how


Jesus Christ Superstar
Автор либретто - Тим Райс

[Romko]

Элегия

Каравеллы загубленных лет
покидают унылую гавань.
Облетел абрикосовый цвет,
лёг,
как саван…
Потускнела вчерашняя синь,
быль и небыль подёрнулись дымкой.
Бродит память моя меж осин
невидимкой…
Горький хмель уплывающих лет
полнит душу удушливой сонью.
Может, в оба конца был билет?
Ладно,
вспомню...

[Romko]

Вот, как шёл никуда, так туда и пришёл.
Огляделся, присел и давай удивляться:
мол, без устали шёл, напрягался, как вол,
а зачем мне сюда (если - вкратце...)?

Ну, ничем тут не лучше, никак не светлей,
не сытней бытие и ничуть не забавней -
вон и крик улетающих прочь журавлей
так похож на скрипение ставней.

Тут всё то же ничто, пополам с пустотой -
пустота в обрамлении сонма изъянов:
тот же самый разор, так легко нажитой
в суициде бесчувственно-пьяном...

...И припомнилось - как-то, в былое житьё,
участковый корил одного "тунеядца",
на что тот отвечал: "А ты выпей с моё -
и не будешь тогда удивляться..."

[Romko]

Иди

- Ну,
что стоИшь?
Отмерено.
Иди... -
Костлявый старец в белом балахоне
черкнул меня щепотью по груди -
крест-накрест, бегло -
узкие ладони,
хлопком сложились и,
благословляя,
старик добавил: -
Только - не спеши...

Старик,
с глазами цвета иван-чая,
прикрыл холстиной зевище дежи -
а я стоял
и пялился на тесто:
в одной руке - кусок обычной лжи,
служить готовой
к месту и не к месту,
в другой - кус правды.
Вот мои гроши,
с которыми теперь
топтать тропу...

...Дивлюсь
внезапно вспыхнувшей догадке:
и ложь, и правду, данные рабу,
Господь хранил
в одной и той же
кадке...

[Romko]

Кони

Вздувались вены
грубыми узлами
и постепенно
угасал задор,
а мы тащили воз
и перед нами,
как сон маячил
постоялый двор...
Подменят нас
на новую упряжку,
таких же, но свежее, лошадей
и гикнет,
заломив свою фуражку
другой возница,
тоже - посвежей...
Утихнет грохот
деревянно-дробный,
умолкнут возчиков спитые голоса,
а нас, болезных,
слыша стон утробный,
поставят в стойло
и дадут овса.
Уймем дыхание,
нальемся силой,
к утру бугры на мышцах опадут
и будут ждать,
каурый или сивый,
когда их вновь
куда-то запрягут...
Вот так всю жизнь,
от точки и до точки,
мы, с хрипом,
тянем воз очередной -
пока не закачаются цветочки
над отстрадавшей
нашей головой...

[Romko]

Песенка о захворавшей памяти ...

В изголовье болящей топтались бездушные мытари
и священник свой требник смущённо в руках теребил.
В нетерпении черти в подвале стучали копытами,
заключая пари - на конец равновесия сил.
Мастера дел заплечных не тратили попусту времени,
наклоняясь и прямо в лицо её злобно рыча -
каждым словом больной добавляя несносного бремени,
каждым словом разя, как нещадным ударом бича.
Раз за разом, всё тише она содрогалась в мучениях
и, казалось, последнее слово её умертвит -
и тогда доносился из подпола рёв облегчения,
а священник из сумки опять доставал реквизит.
А один всё пытался раздвинуть ораву губителей -
да, тщедушный, не мог разорвать их литое кольцо.
Но, сумев уловить слабину между спин обличителей,
как подкошенный рухнул, прижав к её уху лицо.
Он безумно шептал ей слова о безоблачной юности,
колдовским наговором кричал-называл имена -
и сползала с лица бедолаги печать бесприютности,
при словах: поцелуи, объятия, смех и весна.
И сухими лучинами вспыхнули мытари злобные,
ко всему оказалось, что это - всего лишь муляж...
И завыли в подвале чертяки, волками голодными -
и священник, вздохнув с облегченьем,
закрыл саквояж...

[Romko]

Я очень верю, что иду домой.
Свечей уж нет, кремень расколот,
ориентируясь на холод
открытого проёма за спиной -
пытаюсь разминуться с темнотой...

...Когда же мрак глухих задворок
удастся ухватить за ворот
и до отвала накормить золой?

Холодной. Тою, что считалась мной,
а ныне - только скрипом на зубах,
жующих жизнь в мельчайший прах.

Войною смыслов, третьей мировой,
с изъятой из календаря весной,
на меченных зелёнкой лбах
татуирован вечный страх -
моею пропитаться тишиной.

Ору во тьму: так кто из нас больной?!
Бодаю мрак разбитой головой -
пугаю пустоту самим собой...
Иду с войны. Надеюсь, что - домой.

[Romko]

Зал ожидания

Я час прибытия не знаю -
Мне хиромантия чуждА -
Но я свой поезд ожидаю,
Из ниоткуда - в никуда...
Динамик многократным эхом
Диктует мне приход-отход -
А поезда, колёсным степом,
Стучат - не тот, не тот, не тот...
Однако же, смотрю пытливо -
Фокусировка так резка -
На, пролетающие мимо,
К своим вокзалам, поезда...
Когда змеиный хвост состава
Уйдет за первый поворот,
Я, глядя вслед ему устало,
Окурок выброшу и - вот,
Я снова в зале ожиданья,
С букетом слов, с луной в окне -
На полустанке без названья:
Я снова жду. Себя в себе.

[Стихолюб]

Хулиганы

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.
Он не пристанет к Вам на полустанке.
В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.

Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.

Что за манера - сразу за наган?!
Что за привычка - сразу на колени?!
Ушел из жизни Маяковский-хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.

Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,
Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

Мы живы, а они ушли Туда,
Взяв на себя все боли наши, раны.
Горит на небе новая звезда -
Ее зажгли, конечно, хулиганы.

Валентин Гафт
Это стихотворение посвящено Владимиру Высоцкому.И вот ещё одно
Всего пяток прибавил бог к той цифре 37 ,
Всего пять лет накинул к жизни плотской.
И в 42 закончили петь Пресли и Дассен,
И в 42 закончил петь Высоцкий.

Не нужен нынче пистолет, чтоб замолчал поэт.
Он сердцем пел -- и сердце разорвалось.
У самого обрыва, на краю простора нет,
Поэтому и жизнь короткая досталась.

Но на дворе XX век - остался голос жить:
Записан он на дисках и кассетах.
И пленки столько по стране, что если разложить,
То ею можно обернуть планету.

И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен,
И пусть молчат, что умер наш Высоцкий --
Что нам Дассен, о чем он пел - не знаем мы совсем,
Высоцкий пел о жизни нашей скотской.

В.Гафт

[Romko]

То ли сон, то ли ветер насвищет
череду силуэтов в ночи:

...под луной тихий плач на кладбИще
в желтом пламени тонкой свечи...

...пересыпанный мраморной крошкой
взгляд упрятанных временем вежд...

...уходящие лунной дорожкой
вереницы убитых надежд...

Но, под утро, кончаются сказки
и, на с вечера белом листе,
их намёков посмертные маски
проступают в нагой прямоте.

[theprincess]

Как Аристотель на дне колодца,
откуда не ведаю что берется.
Зло существует, чтоб с ним бороться,
а не взвешивать в коромысле.
Всех скорбящих по индивиду,
всех подверженных конъюнктивиту, --
всех к той матери по алфавиту:
демократия в полном смысле!


Бродский )))
доброе утро. Я знала, что к вечеру тут народ соберется ))))

[Стихолюб]

Бок о бок с шашлычной,с шипяшей так сочно,
Киоск звукозаписоколо Сочи,
И голос знакомый с хрипинкой несется,
И наглая надпись:"В продаже - Высоцкий!"
Володя, ах как вдруг тебя полюбили,
Со стерео магами автомобили,
Толкнут прошашлыченным пальцем в кассету и пой!
Даже, если тебя уже нету!
Торгаш тебя ставит в игрушечке "Ладе",
Сошлюхой , измазанной в шоколаде,
И цедит, чтобы не задремать за рулем:
"А ну ка, Высоцкого мы крутанем!"
Володя! Как страшно меж адом и раем
Крутиться для тех, кого мы презираем,
Ты пел для студентов Москвы и Нью-Йорка,
Для части планеты ,чье имя - галерка,
И ты к приискателям ,на вертолете,
Спускался и пел у костров, на болоте,
Ты был полуГамлет,и получелкаш,
Тебя торгаши не отнимут, ты - наш!

Киоск звукозаписи, около пляжа,
Жизнь - кончилась, и началась - распродажа...

Евтушенко Евгений

[theprincess]

Год, в разлуке прожитый,
Близится к весне.
Что же ты, ах, что же ты
Не придёшь ко мне!

Мне от боли старящей
Тесно и темно,
В злой беде товарища
Покидать грешно.

Приходи, не думая,
Просто приходи.
Что ж тоску угрюмую
Пестовать в груди!

Все обиды кровные
Замела пурга.
Видишь - поле ровное,
Белые снега.


Петровых М.С. :)

броня крепка и танки наши быстры! :)

[Стихолюб]

Юлий Ким
ПАМЯТИ ВЫСОЦКОГО
Удалой, пpопитой и пpокуpеный,
Потpясающий голос его...
Как гулял, щеголял, бедокуpил он!
Но печалился больше всего.

Так печалился, вскpикивал, маялся,
Пpоклинал и пpощенья пpосил,
Но ни pазу он так не отчаялся,
Чтоб надеяться не было сил.

Обложили, флажков понавешали,
Вьют веpевочку в плеть и в петлю.
Ах, кpивые, нелегкие, лешие,
Все pавно я куплет допою!

Мои кони то пляшут, то хмуpятся,-
Все не так! Все не то!
И поет, аж, бывало, зажмуpится,
Чтобы довеpху,
Чтобы донельзя,
Чтобы до...

[Стихолюб]

Илья Резник

Ах, если б жил сейчас Высоцкий,
Творец — певец, поэт и бард,
...
Он презирал бы масс-культуру,
Честил бы шоу-дребедень,
И нимбы самозваных гуру
С ушей свисали б набекрень.

Его хрипящие шансоны
Не уставали б душу греть,
И подмастерья-эпигоны
Не разучились бы краснеть.

Он звал, словами потрясая,
Рвал свое сердце на куски,
Один из всех, вожак без стаи,
Рванул за красные флажки.
....
Поэт страны, певец свободы,
Шли за которым всей Москвой,
Он был бы совестью народа,
Его надеждою живой.

Да, дом на Герцена уперто
Его не звал в свой коллектив,
Поэзией второго сорта
Считая песенный порыв.

Как струны арф звенели нервы,
И под чужой рвались успех,
Андрей сказал: “Я — самый первый!”,
Евгений: “Я — первее всех!”.

И шел пока спор этот плотский,
Преподнесла судьба конфуз —
На них взирал
с небес Высоцкий,
Увы, не принятый в Союз.
...
Ему Париж внимал.
И Бруклин
С ним ликовал и горевал.
Он был Поэт с Великой Буквы.
Его Господь поцеловал.

[Стихолюб]

Слева бесы, справа бесы.
Нет, по новой мне налей!
Эти – с нар, а те – из кресел,-
Не поймешь, какие злей.

Ну а что мне остается?
Дескать, горе не беда?
Пей, дружище, если пьется,-
Все – пустыми невода.

Что искать мне в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, солнце, ярче брызни!
Со святыми упокой…

[Ната-ли]

И снизу лед, и сверху - маюсь между:
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно, всплыть и не терять надежду!
А там - за дело в ожиданьи виз.

Лед надо мною - надломись и тресни!
Я весь в поту, хоть я не от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Все помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним, -
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне будет чем ответить перед Ним.
В.Высоцкий

[Ната-ли]

День на редкость - тепло и не тает, -
Видно, есть у природы ресурс, -
Ну... и, как это часто бывает,
Я ложусь на лирический курс.

Сердце бьется, как будто мертвецки
Пьян я, будто по горло налит:
Просто выпил я шесть по-турецки
Черных кофе, - оно и стучит!

Пить таких не советую доз, но -
Не советую даже любить! -
Есть знакомый один - виртуозно
Он докажет, что можно не жить.

Нет, жить можно, жить нужно и - много:
Пить, страдать, ревновать и любить, -
Не тащиться по жизни убого -
А дышать ею, петь ее, пить!

А не то и моргнуть не успеешь -
И пора уже в ящик играть.
Загрустишь, захандришь, пожалеешь -
Но... пора уж на ладан дышать!

Надо так, чтоб когда подытожил
Все, что пройдено, - чтобы сказал:
"Ну, а все же не плохо я прожил, -
Пил, любил, ревновал и страдал!"

Нет, а все же природа богаче!
День какой! Что - поэзия? - бред!
...Впрочем, я написал-то иначе,
Чем хотел. Что ж, ведь я - не поэт
1960 В.Выысоцкий

[theprincess]

У меня долги перед друзьями, -
А у них зато - передо мной,
Но своими странными делами
И они чудят, и я чудной.

Напишите мне письма, ребята,
Подарите мне пару минут, -
А не то моя жизнь будет смята,
И про вас меньше песен споют.

Вы мосты не жгите за собою,
Вы не рушьте карточных домов.
Бог с ними совсем, кто рвется к бою
Просто из-за женщин и долгов!


Высоцкий :)

[theprincess]

Как-то раз, цитаты Мао прочитав,
Вышли к нам они с большим его портретом.
Мы тогда чуть-чуть нарушили устав...
Остальное вам известно по газетам.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.

При поддержке минометного огня,
Молча, медленно, как-будто - на охоту,
Рать китайская бежала на меня...
Позже выяснилось - численностью в роту.


Раньше - локти хоть кусать, но не стрелять!
Лучше дома пить сгущенное какао.
Но сегодня приказали: не пускать!
Теперь вам шиш, no рasarans, товарищ Мао!


Раньше я стрелял с колена: на бегу
Не привык я просто к медленным решеньям,
Раньше я стрелял по мнимому врагу,
А теперь придется по живым мишеням.


Мины падают, и рота так и прет,
Кто как может - по воде, не зная броду.
Что обидно! - этот самый миномет
Подарили мы китайскому народу.


Он давно - Великий Кормчий - вылезал,
А теперь, не успокоившись на этом,
Наши братья залегли - и дали залп...
Остальное вам известно по газетам.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему - заваруха.


Высоцкий , сижу-смеюсь ))))

[Ната-ли]

Высоцкий , сижу-смеюсь ))))

Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась,
Вместо чтоб поесть, помыться у колодца и забыться,
Вся безумная больница у экрана собралась.

Говорил, ломая руки, краснобай и баламут
Про бессилие науки перед тайною Бермуд,
Все мозги разбил на части, все извилины заплел,
И канатчиковы власти колят нам второй укол.

Уважаемый редактор, может лучше про реактор, а?
Про любимый лунный трактор? Ведь нельзя же, год подряд
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают, то у вас руины говорят.

Мы кое в чем поднаторели, мы тарелки бьем весь год
Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет,
А медикаментов груды мы в унитаз, кто не дурак,
Вот это жизнь, а вдруг Бермуды. Вот те раз. Нельзя же так!

Мы не сделали скандала, нам вождя недоставало.
Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни,
И не испортят нам обедни злые происки врагов.

Это их худые черти бермутят воду во пруду,
Это все придумал Черчиль в восемнадцатом году.
Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС,
Тут примчались санитары и зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек.
Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше:
"Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы.
Нам бермуторно на сердце и бермутно на душе".

Сорок душ посменно воют, раскалились добела.
Вот как сильно беспокоят треугольные дела,
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет
Подал знак кому-то, значит: "Фельдшер, вырви провода".
И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца,
И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах - навсегда.

Ну а завтра спросят дети, навещая нас с утра:
"Папы, что сказали эти кандидаты в доктора?"
Мы ответим нашим чадам правду - им не все равно,
Удивительное рядом, но оно - запрещено.

А вон дантист-надомник, Рудик,у него приемник "Грюндиг"
Он его ночами крутит, ловит, контра, ФРГ
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,
А к нам попал в волненьи жутком и с растревоженным
Желудком, и с номерочком на ноге.

Он прибежал взволнован крайне и сообщеньем нас потряс,
Будто наш уже научный лайнер в треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
Но двух безумных наших братьев подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли.
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что бермудский многогранник - незакрытый пуп земли.

Что там было, как ты спасся? Каждый лез и приставал,
Но механик только трясся и чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся, то щетинился как еж,
Он над нами издевался. Ну сумасшедший, что возьмешь?

Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник,
Говорит: "Надо выпить треугольник. На троих его, даешь!"
Разошелся - так и сыплет: "Треугольник будет выпит.
Будь он параллелепипед, будь он круг, едрена вошь!"

Пусть безумная идея - не решайте сгоряча,
Отвечайте нам скорее через доку главврача.
С уваженьем, дата, подпись. Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзоветесь мы напишем в "Спортлото".

[Lizeta]

СЕНТЯБРЬ

Раззолочённые, но чахлые сады
С соблазном пурпура на медленных недугах,
И солнца поздний пыл в его коротких дугах,
Невластный вылиться в душистые плоды.

И желтый шелк ковров, и грубые следы,
И понятая ложь последнего свиданья,
И парков черные, бездонные пруды,
Давно готовые для спелого страданья...

Но сердцу чудится лишь красота утрат,
Лишь упоение в завороженной силе;
И тех, которые уж лотоса вкусили,
Волнует вкрадчивый осенний аромат.



* По автографу под загл. "Осень".
И тех, которые уж лотоса
вкусили - по верованиям древних
греков, цветок лотоса заставлял
забыть о прошлом и даровал блаженство.


Иннокентий Анненский.

[theprincess]

На краю края земли, где небо ясное
Как бы вроде даже сходит за кордон,
На горе стояло здание ужасное,
Издаля напоминавшее ООН.

Все сверкает как зарница -
Красота, - но только вот
В этом здании царица
В заточении живет.

И Кощей Бессмертный грубую животную
Это здание поставил охранять, -
Но по-своему несчастное и кроткое,
Может, было то животное - как знать!

От большой тоски по маме
Вечно чудище в слезах, -
Ведь оно с семью главами,
О пятнадцати глазах.

Сам Кащей (он мог бы раньше - врукопашную)
От любви к царице высох и увял -
Стал по-своему несчастным старикашкою, -
Ну а зверь - его к царице не пускал.

"Пропусти меня, чего там.
Я ж от страсти трепещу!.."
"Хоть снимай меня с работы -
Ни за что не пропущу!"

Добрый молодец Иван решил попасть туда:
Мол, видали мы кощеев, так-растак!
Он все время: где чего - так сразу шасть туда, -
Он по-своему несчастный был - дурак!

То ли выпь захохотала,
То ли филин заикал, -
На душе тоскливо стало
У Ивана-дурака.

Началися его подвиги напрасные,
С баб-ягами никчемушная борьба, -
Тоже ведь она по-своему несчастная -
Эта самая лесная голытьба.

Скольких ведьмочек пошибнул! -
Двух молоденьких, в соку, -
Как увидел утром - всхлипнул:
Жалко стало, дураку!

Но, однако же, приблизился, дремотное
Состоянье превозмог свое Иван, -
В уголку лежало бедное животное,
Все главы свои склонившее в фонтан.

Тут Иван к нему сигает -
Рубит головы спеша, -
И к Кощею подступает,
Кладенцом своим маша.

И грозит он старику двухтыщелетнему.
"Щас, - говорит, - бороду-то мигом обстригу!
Так умри ты, сгинь, Кощей!" А тот в ответ ему:
"Я бы - рад, но я бессмертный - не могу!"

Но Иван себя не помнит:
"Ах ты, гнусный фабрикант!
Вон настроил сколько комнат, -
Девку спрятал, интриган!

Я докончу дело, взявши обязательство!.."
И от этих-то неслыханных речей
Умер сам Кощей, без всякого вмешательства, -
Он неграмотный, отсталый был Кощей.

А Иван, от гнева красный,
Пнул Кощея, плюнул в пол -
И к по-своему несчастной
Бедной узнице взошел!..


Высоцкий

лотос на зиму уже засушен, но еще не употреблен: я еще не отсмеялась )))

[Lizeta]

Опять пришла пора дождей,
Листвы, летящей в воду,
Когда спокойней, но острей
Мы чувствуем природу.

И сожаленья нет во мне,
Что лето миновало,
Оно расплавилось в огне
И чем-то прошлым стало.

Во мне осеннею порой
Спокойно зреют чувства,
И это ближе к грани той,
Где властвует искусство.

И этот моросящий дождь,
И лес в рассвете раннем
На полотно легли, как дрожь
Пред вечным увяданьем.

Виктор Гончаров

1973

[theprincess]

Ну, вот исчезла дрожь в руках,
Теперь - наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек, -
Для остановки нет причин -
Иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя!

Среди нехоженных путей
Один - пусть мой,
Среди невзятых рубежей
Один - за мной!
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят...
Среди непройденных дорог
Одна - моя!

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит,
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит...
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов!

И пусть пройдет немалый срок -
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить,
В тот день шептала мне вода:
Удач - всегда!..
А день... какой был день тогда?
Ах да - среда!..


Высоцкий )))

[theprincess]

СУГАВАРА-НО МИТИДЗАНЭ

845-903

Жертвы не принес
Тебе, гора Тамуке,
Но склон твой листья
Красные украсили,
Как подношенье богам.

[theprincess]

Жили-были в Индии с древней старины
Дикие огромные серые слоны -
Слоны слонялись в джунглях без маршрута, -
Один из них был белый почему-то.

Добрым глазом, тихим нравом отличался он,
И умом, и мастью благородной, -
Средь своих собратьев серых - белый слон
Был, конечно, белою вороной.


Владимир Семенович

[theprincess]

От границы мы Землю вертели назад -
Было дело сначала, -
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.

Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи, -
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.

Мы не меряем Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя, -
Мы толкаем ее сапогами -
От себя, от себя!

И от ветра с востока пригнулись стога,
Жмется к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направление удара.

Не пугайтесь, когда не на месте закат, -
Судный день - это сказки для старших, -
Просто Землю вращают куда захотят,
Наши сменные роты на марше.

Мы ползем, бугорки обнимаем,
Кочки тискаем - зло, не любя,
И коленями Землю толкаем -
От себя, от себя!

Здесь никто б не нашел, даже если б хотел,
Руки кверху поднявших.
Всем живым ощутимая польза от тел:
Как прикрытье используем павших.

Этот глупый свинец всех ли сразу найдет,
Где настигнет - в упор или с тыла?
Кто-то там, впереди, навалился на дот -
И Земля на мгновенье застыла.

Я ступни свои сзади оставил,
Мимоходом по мертвым скорбя, -
Шар земной я вращаю локтями -
От себя, от себя!

Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вдохе, -
Но на запад, на запад ползет батальон,
Чтобы солнце взошло на востоке.

Животом - по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идет,
Потому что мы рвемся на запад.

Руки, ноги - на месте ли, нет ли, -
Как на свадьбе росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли -
На себя! От себя!


Владимир Семенович :)

[ТаняС]

А просто я прочту тебе стихи,
заглядывая с мягкостью кошачьей
в твои чуть опьянённые зрачки,
где Прошлое становится прозрачным…

Немало однодневок и богинь
входило в эти омуты, играя…
роняли черепки чужих святынь
и лгали о любви в минуты рая…

С истёртыми осколками в горсти,
глядишь в меня… задумчив и неспешен,
и память осторожно совместит
витраж из прошлых взглядов и усмешек…

Как много неоконченных имён
сжимают настороженные губы…
глядишь в меня, как в зеркало времён -
обзорная экскурсия по судьбам…

Не жду переплетения стихий
и вспышек упоения во взгляде,
а просто я прочту тебе стихи,
вводя ладонь в серебряные пряди…

Неюный волк, успевший стать седым,
- ты в ласках, как в охоте, осторожен…
Признаешься и в страсти, но вторым,
добавив осмотрительно «я тоже…»


© Copyright: Свет Мой

...А короткое "да", словно платье девчонки -
не по возрасту нам этот дерзкий наив:
слишком много тебя нужно спрятать у кромки,
слишком много меня изогнуть, укротив.

Между нами пока больше "нет", чем "пожалуй" -
осторожная ночь, не гасившая дня...
Между нами пока только Прошлое сжалось -
слишком много тебя, слишком много меня.

[Lizeta]

ГИМН ГЛУПЦАМ

Блажен не тот, кто всех умнее —
Ах, нет! он часто всех грустнее, —
Но тот, кто, будучи глупцом,
Себя считает мудрецом!
Хвалю его! блажен стократно,
Блажен в безумии своем!
К другим здесь счастие превратно —
К нему всегда стоит лицом.

Ему ли ссориться с судьбою,
Когда доволен он собою?


Николай Михайлович Карамзин
(1766-1826)

[cote d'Ivoire]

ПЕРВЫЙ АРБУЗ

Над степью висит раскаленное солнце.
Сидят под навесом три волгодонца.
На степь глядят
из-под навеса,
Едят с повышенным интересом.
Еще бы!
Ребята устали за день.
Рубашки к телу прилипли сзади.
А под столом в холодном ведре
Арбуз прохлаждается в свежей воде.
Фабричным клеймом на кожуре
Кто-то старательно выскреб «В. Д.».
Его на стол кладут осторожно,
С минуту любуясь, не режут нарочно.
Но вот в него нож
вонзился, шурша,
И брызнули косточки,
скользки и липки,
С треском выпрыгивая
из-под ножа,
Как будто живые черные рыбки.
Арбуз просахарен
от жары
До звонкой и тонкой своей кожуры.
Прохлада ознобом проходит по коже,
А ломкие ломти на соты похожи.
Влажной землей арбуз пропах,
Он, как снег под ногами,
хрустит на зубах,
И сочная мякоть его красновата,
Как снег, окропленный
февральским закатом.
Еще степи пахнут паленой травой,
Еще на рубашке пот трудовой,
Но с первой бахчи друзья принесли
Первый арбуз - благодарность земли.

Фазиль Искандер

[Lizeta]

Я вся содрогаюсь при мысли о том,
Что дух мой прославиться может.
Мне страшно, что вот я умру, а потом,
Любой меня хам потревожит.

Он в полночь поставит на стол без гвоздей
Свечу и хрустальную вазу,
И блюдце раскрутит со сворой гостей,
Чтоб реял мой дух по заказу.

О боже, как тошно сей мир посещать
По зову кликуш всевозможных,
Являться из вечности, чтоб отвечать
На кучу вопросов ничтожных!

Нет, я приготовлю на тысячу лет
Образчики вещих ответов:
- У цели тебя ожидает брюнет!
- Купи лотерейных билетов!

От пошлых вопросов зубами скрипя,
Отвечу из гущей кофейных:
- У цели брюнет ожидает тебя!
- Билетов купи лотерейных!

Подпрыгивай, блюдце! На каждый секрет
Годится любой из ответов:
- У цели тебя ожидает брюнет!
- Купи лотерейных билетов!

Гадальщику волосы дыбом клубя,
Две фразы шепну чародейных:
- У цели брюнет ожидает тебя!
- Билетов купи лотерейных!

Что блюдце! Я стол крутану, табурет,
И взвою в манере поэтов:
- У цели тебя ожидает брюнет!
- Купи лотерейных билетов!

Но как возвращаться потом по верхам
К объятиям вечности братским?
Пусть только посмеет мистический хам
Будить меня зовом дурацким!




Ю.Мориц

[Resod]

Иней его укрыл
Стелет постель ему ветер...
Брошенное дитя.

[Lizeta]

Жёлтый лист плывёт.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснёшься ты?

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний ветер.

Хокку поэта Мацуо Басё (1644-1694)
Перевод В.Марковой

[theprincess]

Алексей Кольцов

Урожай


Красным полымем
Заря вспыхнула;
По лицу земли
Туман стелется;

Разгорелся день
Огнем солнечным,
Подобрал туман
Выше темя гор;

Нагустил его
В тучу черную;
Туча черная
Понахмурилась,

Понахмурилась,
Что задумалась,
Словно вспомнила
Свою родину...

Понесут ее
Ветры буйные
Во все стороны
Света белого.

Ополчается
Громом-бурею,
Огнем-молнией,
Дугой-радугой;

Ополчилася
И расширилась,
И ударила,
И пролилася

Слезой крупною -
Проливным дождем
На земную грудь,
На широкую.

И с горы небес
Глядит солнышко,
Напилась воды
Земля д'осыта;

На поля, сады,
На зеленые
Люди сельские
Не насмотрятся.

Люди сельские
Божей милости
Ждали с трепетом
И молитвою;

Заодно с весной
Пробуждаются
Их заветные
Думы мирные.

Дума первая:
Хлеб из з'акрома
Насыпать мешки,
Убирать воза;

А вторая их
Была думушка:
Из села гужем
В пору выехать.

Третью думушку
Как задумали, -
Богу-господу
Помолилися.

Чем свет по полю
Все разъехались -
И пошли гулять
Друг за дружкою,

Горстью полною
Хлеб раскидывать;
И давай пахать
Землю плугами,

Да кривой сохой
Перепахивать,
Бороны зубьем
Порасчесывать.

Посмотрю пойду,
Полюбуюся,
Что послал господь
За труды людям:

Выше пояса
Рожь зернистая
Дремит колосом
Почти д'о земи,

Словно божий гость,
На все стороны
Дню веселому
Улыбается.

Ветерок по ней
Плывет, лоснится,
Золотой волной
Разбегается.

Люди семьями
Принялися жать,
Косить под корень
Рожь высокую.

В копны частые
Снопы сложены;
От возов всю ночь
Скрыпит музыка.

На гумнах везде,
Как князья, скирды
Широко сидят,
Подняв головы.

Видит солнышко -
Жатва кончена:
Холодней оно
Пошло к осени;

Но жарка свеча
Поселянина
Пред иконою
Божьей матери.

<1835>

[theprincess]

И пошла у нас с утра
неудачная игра,-
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух -
им успех, а нам испуг ...


Владимир Семенович
:)

[theprincess]

Ладно... поговорю сама с собой :)

Роберт Бернс в переводе С.Я. Маршака (в моей голове это живет положенным на музыку из детской пластинки "Робин Гуд" :))


Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.

При всем при том,
При всем при том,
Пускай бедны мы с вами,
Богатство -
Штамп на золотом,
А золотой -
Мы сами!

Мы хлеб едим и воду пьем,
Мы укрываемся тряпьем
И все такое прочее,
А между тем дурак и плут
Одеты в шелк и вина пьют
И все такое прочее.

При всем при том,
При всем при том,
Судите не по платью.
Кто честным кормится трудом, -
Таких зову я знатью!

Вот этот шут - придворный лорд,
Ему должны мы кланяться,
Но пусть он чопорен и горд,
Бревно бревном останется!

При всем при том,
При всем при том,
Хоть весь он в позументах, -
Бревно останется бревном
И в орденах, и в лентах!

Король лакея своего
Назначит генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.

При всем при том,
При всем при том,
Награды, лесть и прочее
Не заменяют
Ум и честь
И все такое прочее!

Настанет день и час пробьет,
Когда уму и чести
На всей земле придет черед
Стоять на первом месте.

При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!

[ТаняС]

В старом весеннем чане
вновь закипает дождь.
Всходит трава молчанья.
Сеял? Теперь пожнёшь.
Видишь, уже по пояс
вымахала, растёт…
Утренний мегаполис.
Пробки. Проспект. Народ.

Твари хотят по паре
строить житьё-бытьё.
Праздники наступают,
выстроившись свиньёй.
Что там, в ракушке? Жемчуг?
Устрица? Нет, гараж.
Сколько мужчин и женщин
входят в траву и в раж,
письма вскрывают, вены,
только бы разлюбить!
Ищут траву забвенья,
цепкую, словно сныть.

Всё это бесполезно,
сколько ни делай вид:
если ты весь железный,
значит, я вся – магнит.
Прошлое с настоящим
как заглушить травой?
Кто нас с тобой растащит –
общество? Постовой?
Семьи? Тоска тупая?
Зрители во дворе?
Праздники наступают,
выстроившись каре.

Рот обжигая чаем,
смотришь в окно – там лес:
наша трава молчанья
выросла до небес.
Что нам собесы, ЗАГСы?
Душит сорняк Москву!
Будем с тобой, как зайцы,
молча косить траву
* * *

2010 Ника Невыразимова

[theprincess]

Страна была до того малюсенькой,
что весь ее общественный транспорт
состоял из автобуса без мотора.
Этот самый автобус --
денно и нощно,
сверкая никелем, лаком и хромом,
опершись на прочный гранитный фундамент
перегораживал
Главную улицу.
И тот,
кто хотел проехать в автобусе,
входил, как положено,
с задней площадки,
брал билеты,
садился в удобное кресло
и,
посидев в нем минут пятнадцать, --
вставал
и вместе с толпой пассажиров
выходил с передней площадки --
довольный --
уже на другом конце государства.


Роберт Рождественский