Просмотр полной версии : Любимые стихи
***
Откуда такая нежность?
Не первые - эти кудри
Разглаживаю, и губы
Знавала - темней твоих.
Всходили и гасли звезды
(Откуда такая нежность?),
Всходили и гасли очи
У самых моих очей.
Еще не такие песни
Я слушала ночью темной
(Откуда такая нежность?)
На самой груди певца.
Откуда такая нежность?
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий,
С ресницами - нет длинней?
18 февраля 1916
Марина Цветаева
. Пастернаку
Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали...
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это - сплав
Вдохновений и сухожилий...
Не рассорили - рассорили,
Расслоили...
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали...
Не расстроили - растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж, ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!
24 марта 1925
Марина Цветаева
Недотрога, тихоня в быту,
Ты сейчас вся огонь, вся горенье,
Дай запру я твою красоту
В темном тереме стихотворенья.
Посмотри, как преображена
Огневой кожурой абажура
Конура, край стены, край окна,
Наши тени и наши фигуры.
Ты с ногами сидишь на тахте,
Под себя их поджав по-турецки.
Все равно, на свету, в темноте,
Ты всегда рассуждаешь по-детски.
Замечтавшись, ты нижешь на шнур
Горсть на платье скатившихся бусин.
Слишком грустен твой вид, чересчур
Разговор твой прямой безыскусен.
Пошло слово любовь, ты права.
Я придумаю кличку иную.
Для тебя я весь мир, все слова,
Если хочешь, переименую.
Разве хмурый твой вид передаст
Чувств твоих рудоносную залежь,
Сердца тайно светящийся пласт?
Ну так что же глаза ты печалишь?
Дон-Жуан
На заре морозной
Под шестой березой
За углом у церкви
Ждите, Дон-Жуан!
Но, увы, клянусь вам
Женихом и жизнью,
Что в моей отчизне
Негде целовать!
Нет у нас фонтанов,
И замерз колодец,
А у богородиц -
Строгие глаза.
И чтобы не слышать
Пустяков - красоткам,
Есть у нас презвонкий
Колокольный звон.
Так вот и жила бы,
Да боюсь - состарюсь,
Да и вам, красавец,
Край мой не к лицу.
Ах, в дохе медвежьей
И узнать вас трудно,
Если бы не губы
Ваши, Дон-Жуан!
Марина Цветаева
19 февраля 1917
Дон Жуан
Но теперь я властитель над целым
миром, над этим малым миром
человека. Мои страсти - мои
подданные.
Тернер
Отрывки из ненаписанной поэмы
1
La luna llena... Полная луна...
Иньес, бледна, целует, как гитана.
Te amo... amo... Снова тишина...
Но мрачен взор упорный Дон Жуана.
Слова солгут,- для мысли нет обмана,-
Любовь людей,- она ему смешна.
Он видел все, он понял слишком рано
Значение мечтательного сна.
Переходя от женщины продажной
К монахине, безгрешной, как мечта,
Стремясь к тому, в чем дышит красота,
Ища улыбки глаз бездонно-влажной,
Он видел сон земли, не сон небес,
И жар души испытанной исчез.
2
Он будет мстить. С бесстрашием пирата
Он будет плыть среди бесплодных вод.
Ни родины, ни матери, ни брата,
Над ним навис враждебный небосвод.
Земная жизнь - постылый ряд забот,
Любовь - цветок, лишенный аромата.
О, лишь бы плыть - куда-нибудь-вперед,-
К развенчанным святыням нет возврата.
Он будет мстить. И тысячи сердец
Поработит дыханием отравы.
Взамен мечты он хочет мрачной славы.
И женщины сплетут ему венец,
Теряя все за сладкий миг обмана,
В проклятьях восхваляя Дон Жуана.
Константин Бальмонт
Дон Жуан
Моя мечта надменна и проста:
Схватить весло, поставить ногу в стремя
И обмануть медлительное время,
Всегда лобзая новые уста.
А в старости принять завет Христа,
Потупить взор, посыпать пеплом темя
И взять на грудь спасающее бремя
Тяжелого железного креста!
И лишь когда средь оргии победной
Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,
Испуганный в тиши своих путей,
Я вспоминаю, что, ненужный атом,
Я не имел от женщины детей.
И никогда не звал мужчину братом.
Николай Гумилев
а до смерти четыре холма
и дымящая дама, и кофе.
побелело. болело. зима.
старый пушкин грустит в петергофе.
старый бродский крадет у птенцов
крохи ласки и белую булку
побелело. болело. лицом
утыкаюсь. я больше не буду
плакать, в горло втыкать имена.
я не буду страдать аллергией.
побелело. болело. стена
облупилась и тени другие,
и целуют иначе. и ты
далеко, но по-прежнему остро
побелело. болело. "остынь! -
говорят - не иначе замёрзла.
выпей водки. ей нужно налить!"
мой ботинок скользит по перрону
побелело. болело. болит.
завтра выболит шрамиком ровным
а до смерти четыре холма.
улыбаюсь в окно и немею.
побелело. болело. зима.
старый бунин мне крикнет: "левее...
жми!" и нервные руки МЦы
мне рассеянно темя погладят.
побелело. одни мертвецы,
будто клеточки в новой тетради
Яшка Казанова
Встреча с Пушкиным
Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Выситься над высотой.
Слева — крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна — окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.
Вижу его на дороге и в гроте…
Смуглую руку у лба…
— Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба… —
Запах — из детства — какого-то дыма
Или каких-то племен…
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времен.
Пушкин! — Ты знал бы по первому слову,
Кто у тебя на пути!
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти.
Не опираясь о смуглую руку,
Я говорила б, идя,
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя,
Как я люблю имена и знамена,
Волосы и голоса,
Старые вина и старые троны, —
Каждого встречного пса! —
Полуулыбки в ответ на вопросы,
И молодых королей…
Как я люблю огонек папиросы
В бархатной чаще аллей,
Марионеток и звон тамбурина,
Золото и серебро,
Неповторимое имя: Марина,
Байрона и болеро,
Ладанки, карты, флаконы и свечи,
Запах кочевий и шуб,
Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.
Эти слова: никогда и навеки,
За колесом — колею…
Смуглые руки и синие реки,
— Ах, — Мариулу твою!
Треск барабана — мундир властелина —
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет…
Вечное сердце свое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале… — Как я люблю…
Кончено… — Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз…
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.
Мы помолчали бы оба — не так ли? —
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.
И — потому что от худшей печали
Шаг — и не больше! — к игре,
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
1 октября 1913
два... раз... ноль...
с любовью к трём столицам
небо,
шпили-великаны,
ветер из проулков рваных,
ветер скоростных проспектов,
переходов метро-веток,
между прядями волос,
весь наотмашь и всерьёз,
обещающий сберечь -
лавочки для слёз,
станции для встреч,
мартовский Арбат,
чувства вперехват,
чувство, что жива...
два...
храмы,
сонэчко, распятья,
узких улочек объятья,
три прогулки по апрелю,
сто глоточков карамели,
Арка, тысяча огней,
вечер в куполах ветвей,
город с Горки на ладонь,
солнце всё рыжей,
тающая бронь,
тёплое кафе,
красное купе,
отраженье глаз...
раз...
камни,
сшитые цепями,
морось - пресными слезами,
море - шепотом о чуде, -
в стоне:
...это будет... будет...
...вновь сведённые мосты,
белый май, слепые львы,
солнце - в прятки, ливень вдруг...
в сторону зонты!
ну же! здравствуй, друг!
обними собой!!!
только бы не сбой...
только бы не боль...
ноль...
Это праздник. Розы в ванной.
Шумно, дымно, негде сесть.
Громогласный, долгожданный,
Драгоценный. Ровно шесть.
Вечер. Лето. Гости в сборе.
Золотая молодежь
Пьет и курит в коридоре,
Смех, приветствия, галдеж.
Только-только из-за школьной
Парты, вроде бы вчера,
Окунулся я в застольный
Гам с утра и до утра.
Пела долгая пластинка.
Балагурил балагур.
Сетунь, Тушино, Стромынка —
Хорошо, но чересчур.
Здесь, благодаренье Богу,
Я полжизни оттрубил.
Женщина сидит немного
Справа. Я ее любил.
Дело прошлое. Прогнозам
Верил я в иные дни.
Птицам, бабочкам, стрекозам
Эта музыка сродни.
Если напрочь не опиться
Водкой, шумом, табаком,
Слушать музыку и птицу
Можно выйти на балкон.
Ночь моя! Вишневым светом
Телефонный автомат
Озарил сирень. Об этом
Липы старые шумят.
Табаком пропахли розы,
Их из Грузии везли.
Обещали в полдень грозы,
Грозы за полночь пришли.
Ливень бьет напропалую,
Дальше катится стремглав.
Вымостили мостовую
Зеркалами без оправ.
И светает. Воздух зябко
Тронул занавесь. Ушла
Эта женщина. Хозяйка
Убирает со стола.
Спит тихоня, спит проказник —
Спать! С утра очередной
Праздник. Все на свете праздник —
Красный, черный, голубой.
serg1969
11.08.2010, 07:46
Я так хотел отречься от себя,
закрыв свой дом от собственной печали,
но из зеркал глядели, как судьба,
глаза мои, меня изобличали.
Я убегал и гнался - что со мной? -
Не мог дышать, подкашивались ноги.
Был я беглец плохой и страж убогий -
никак не мог угнаться за собой,
и от погони не было дороги...
Я так хотел себя перечеркнуть,
сыграть, как роль, хотел остаток жизни,
но пальцы был не в силах разогнуть
и бросить все, что пропито на тризне.
Я так хотел на всём поставить крест,
но он таким тяжёлым оказался,
что я не смог поднять его и сдался,
не получился мой красивый жест,
и, как с крестом, с собой я не расстался...
Михаил Щербаков
Судьба строки - предсказывать судьбу
и исцелять невидимые раны
публичной постановкой личной драмы.
На твой спектакль (читай: автопортрет)
входной билет хранится столько лет,
насколько хватит выпитого неба.
В грохочущих сосудах ширпотреба
душа сгорает и летит в трубу...
В двуспальном переплете, как в гробу,
о перемене позы молишь слезно,
хрипишь и рвешься - воздуха! - но поздно:
ты промотался, ты истратил бронь,
ты платишь за украденный огонь...
Как мой дом опустел, все уехали, дом обезлюдел,
в нем так неуютно теперь,
непривычно и странно.
Нынче спать лягу рано, и буду лежать неподвижно
и слушать, как тикают стрелки
и медленно падают капли из крана.
Удивительно, как изменяются вещи,
то вдруг совершенно ненужными нам становясь,
то, напротив,
глядишь -
и дороже тебе, и нужнее,
и другое совсем обретают значенье и вес,
будто ты их увидел впервые,
и вот уже смотришь нежнее.
Стол и стул, и кровать, полотенце и кружка, часы
и все прочие вещи сегодня другого исполнены смысла
и стали иными, чем прежде.
Выразительный жест одиночества вдруг проступает
отчетливо
в этой недвижно висящей на стуле
забытой одежде.
Подойдешь и поправишь, погладишь рукою,
на краешек стула присядешь,
устав от пустого шатанья.
Словно это не дом, а вокзал или зал ожиданья,
где нет никого,
лишь одни ожиданья,
одни ожиданья.
И уносится ветром попутным куда-то все дальше
летящее мимо
транзитное облачко дыма,
и проносятся мимо мои поезда, все проносятся мимо,
проносятся мимо.
1981
Приятно быть актрисой,
Клянусь святою девой.
Вчера была маркизой,
Сегодня - королевой,
А завтра целый вечер Венерой буду я,
Пройдусь в одной рубашке - и публика моя!
Мои уста пылают,
Ланиты пламенеют,
А там, налево в ложе
Седой вельможа млеет.
И он к финалу спятит -
Богач и сукин сын
И все на то потратит,
на что не хватит сил...
Я так жила на сцене,
Я так играла в жизни,
Из-за меня ночами графини локти грызли.
О, темные кулисы!
О, Господи, прости!
Приятно быть актрисой...
Годов до двадцати!
Юлий Ким
Как много красавиц, а ты - один,
Как много красавиц, а ты - один,
Один - против ста тридцати Кармен,
И каждая держит цветок в зубах,
И каждая просит - роли.
У всех лихорадка в глазах и лесть
На красных губах, и такая страсть
К мехам и духам, и невинны все,
И все они - примадонны.
Вся каторга рампы - вокруг юных глаз.
Но занавес падает, гром гремит,
В надушенный шелк окунулся стан,
И Кто-то целует руки.
От гения, грима, гримас, грошей -
В кабак, на расправу, на страстный смотр
И возглас в четвертом часу утра,
С закинутым лбом: - Любите!
Цветаева Марина
19 февраля 1918
Молодая пешеход
11.08.2010, 15:07
И снова я вас ничем не удивлю: Бродский
Еврейское кладбище около Ленинграда.
Кривой забор из гнилой фанеры.
За кривым забором лежат рядом
юристы, торговцы, музыканты, революционеры.
Для себя пели.
Для себя копили.
Для других умирали.
Но сначала платили налоги,
уважали пристава,
и в этом мире, безвыходно материальном,
толковали Талмуд,
оставаясь идеалистами.
Может, видели больше.
А, возможно, верили слепо.
Но учили детей, чтобы были терпимы
и стали упорны.
И не сеяли хлеба.
Никогда не сеяли хлеба.
Просто сами ложились
в холодную землю, как зерна.
И навек засыпали.
А потом -- их землей засыпали,
зажигали свечи,
и в день Поминовения
голодные старики высокими голосами,
задыхаясь от голода, кричали об успокоении.
И они обретали его.
В виде распада материи.
Ничего не помня.
Ничего не забывая.
За кривым забором из гнилой фанеры,
в четырех километрах от кольца трамвая.
1958
Актриса
На сцене я для всех загадка:
Иначе действую, хожу,
Смотрю так весело, так сладко,
Что хоть кого обворожу.
Но посмотрите за кулисы,
Там изменяюсь я тотчас -
Театр, актеры и актрисы
Не то на деле, что для глаз!
Что вас в театре занимает,
Что вас из кресел и из лож
Так веселит, так поражает -
Всё подражание, всё ложь!
У нас поддельные картины,
Умны мы - от чужих речей,
Природа наша - из холстины,
А солнце наше - из свечей.
Рассчитаны движенья наши.
Суфлер - вот наше волшебство,
И сами мы, кумиры ваши,-
Актеры, больше ничего!
За нами можно волочиться
В честь нашей славе и красе,
Мы даже любим тем гордиться -
Мы те же женщины, как все.
Поклонников у каждой вволю,
На сцену явится едва!
И на мою, признаться, долю
Их также есть десятка два!
Они болтливы все, любезны,
И даже остры на полдня,
Притом они мне и полезны:
Они так хвалят все меня!
В честь мне дрожат в театре стены
От их здоровых, крепких рук,
А я за то порой со сцены
Им глазки делаю - всем вдруг!
Николай Некрасов
<1841>
Напиши мне письмо. Я не верю звонкам и свиданьям.
Приближается время сквитать понемногу долги.
Даже если в дожди, даже если придет с опозданьем,
Напиши мне, что любишь, а если не любишь - солги.
Напиши мне сегодня, не медли, еще до рассвета,
Словно мертвые птицы, лежат на земле города.
Напиши мне письмо, даже если не хочешь ответа,
Напиши мне письмо, даже если не помнишь, куда.
Я забыл обо всем. Я скитаюсь неделями кряду.
На Садовом кольце, словно парус беззвездной глуши.
Отрекись от себя, напиши мне любую неправду,
Напиши мне письмо, напиши, напиши, напиши.
Напиши мне письмо. Я не верю звонкам и свиданьям.
Приближается время сквитать понемногу долги.
Даже если в дожди, даже если придет с опозданьем,
Напиши мне письмо, напиши, напиши, напиши.
Молодая пешеход
11.08.2010, 16:01
И снова Бродский - да что со мной такое ))))
Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом -- забывало,
а потом вызывало
на поиски разных истин,
чтоб начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций, концепций
и -- просто среди эмоций.
Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добираться
без лоцманов, без лоций,
но -- главное -- не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также -- наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.
Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожая на новобранца,
потеющего на марше.
3 декабря 1958
"Больница. Ночь. Враждебная среда...
Все это не трагедия... К тому же
и приговоры Страшного Суда
тем легче для души моей, чем хуже
ей было во плоти моей... Всегда,
когда мне скверно, думаю, что ту же
боль вынесу вторично без труда.
Так мальчика прослеживают в муже...
Лисички занесли меня сюда.
А то, что с ними связано, снаружи.
Они теперь мне снятся. А жена
не снится мне. И правильно. Где тонко,
там рвется. Эта мысль не лишена...
Я сделал ей намернно ребенка.
Я думал, что останется она.
Хоть это -- психология подонка.
Но, видимо, добрался я до дна.
Не знаю, как душа, а перепонка
цела. Я слышу шелест полотна.
Поет в зубах Бабанова гребенка...
Я голос чей-то слышу в тишине.
Но в нем с галлюцинациями слуха
нет общего: давление на дне --
давление безвредное для уха.
И голос тот противоречит мне.
Уверенно, настойчиво и глухо.
Кому принадлежит он? Не жене.
Не ангелам. Поскольку царство духа
безмолвствует с женою наравне.
Жаль, нет со мною старого треуха!
Больничная аллея. Ночь. Сугроб.
Гудит ольха, со звездами сражаясь.
Из-за угла в еврейский телескоп
глядит медбрат, в жида преображаясь.
Сужается постель моя, как гроб.
Хрусталик с ней сражается, сужаясь.
И кровь шумит, как клюквенный сироп.
И щиколотки стынут, обнажаясь.
И делится мой разум, как микроб,
в молчаньи безгранично размножаясь!
Нас было двое. То есть к алтарю...
Она ушла. Задетый за живое,
теперь я вечно с кем-то говорю.
Да, было двое. И осталось двое!
Февраль идет на смену январю.
Вот так, напоминая о конвое,
алтарь, благодаря календарю,
препятствует молчанью, каковое
я тем уничтожаю, что творю
в себе второе поле силовое.
Она ушла. Я одержим собой.
Собой? А не позвать ли Горчакова?
Эй, Горчаков!.. Да нет, уже отбой.
Да так ли это, впрочем, бестолково,
когда одни уста наперебой
поют двоих в отсутствии алькова?
Я сам слежу за собственной губой.
Их пополам притягивает слово.
Я -- круг в сеченьи. Стало быть, любой
из нас двоих -- магнитная подкова.
Ночь. Губы на два голоса поют.
Ты думаешь, не много ли мне чести?
Но в этом есть особенный уют:
пускай противоречие, но вместе.
Они почти семейство создают
в молчаньи. А тем более -- в присесте.
Возлюбленному верхняя приют.
А нижняя относится к невесте.
Но то, что на два делится, то тут
разделится, бесспорно, и на двести.
А все, что увеличилось вдвойне,
приемлемо и больше не ничтожно.
Проблему одиночества вполне
решить за счет раздвоенности можно.
Отчаянье раскачивает мне,
как доску, душу надвое, как нож, но
не я с ним остаюсь наедине.
А если двоедушие безбожно,
то не дрова нуждаются в огне,
а греет то, что противоположно.
Ты, Боже, если властен сразу двум,
двум голосам внимать, притом бегущим
из уст одних, и видеть в них не шум,
а вид борьбы минувшего с грядущим,
восхить к Себе мой кашляющий ум,
микробы расселив его по кущам,
и сумму дней и судорожных дум
Ты раздели им жестом всемогущим.
А мне оставь, как разность этих сумм,
победу над молчаньем и удушьем.
А ежели мне впрямь необходим
здесь слушатель, то, Господи, не мешкай:
пошли мне небожителя. Над ним
ни болью не возвышусь, ни усмешкой,
поскольку он для них неуязвим.
По мне, коль оборачиваться решкой,
то пусть не Горчаков, а херувим
возносится над грязною ночлежкой
и кружит над рыданьями и слежкой
прямым благословением Твоим".
NorthWind
11.08.2010, 17:23
Волчий вой да лай собак,
Крепко до боли сжатый кулак,
Птицей стучится в жилах кровь,
Вера да надежда, любовь.
Заголосуют тысячи рук,
И высок наш флаг.
Синее небо да солнца круг,
Все на месте, да что-то не так.
В небе над нами горит звезда,
Некому кроме нее нам помочь,
В темную, темную, темную
Ночь.
Ночь пришла, за ней гроза,
Грустный дождь, да ветер шутник.
Руки в карманы, вниз глаза
Да за зубы язык.
Ох, заедает меня тоска,
Верная подруга моя.
Пей да гуляй, пой да танцуй,
Я с тобой пока.
В небе над нами горит звезда,
Некому кроме нее нам помочь,
В темную, темную, темную ночь.
Цой. Спасибо прочитавшим.
Мне не нужно жалости - в живот
Пыткою щадящей!
Жалость в языке змеи живет,
Под колодой спящей.
Жалостливый? - Сжалась добела
Левая пружина!
Будь бесжалостным, чтоб зажила
Сорванная жила.
Бессердечным будь, как этот грот
Темный и холодный,
Чтоб не вспомнил поцелуев рот
Без любви голодный,
Чтоб не билась в спину кораблю
Островная сила,
Чтоб сама я вольную твою
Руку отпустила...
И когда закаменеет вновь
Тело молодое,
Пусть тебе блеснет река-любовь,
Мне - гора покоя.
* * *
Александра Барвицкая
В середине сентября погода
Переменчива и холодна.
Небо точно занавес. Природа
Театральной нежности полна.
Каждый камень, каждая былинка,
Что раскачивается едва,
Словно персонажи Метерлинка
Произносят странные слова:
- Я люблю, люблю и умираю...
- Погляди - душа как воск, как дым...
- Скоро, скоро к голубому раю
Лебедями полетим...
Осенью, когда туманны взоры,
Путаница в мыслях, в сердце лед,
Сладко слушать эти разговоры,
Глядя в празелень стоячих вод.
С чуть заметным головокруженьем
Проходить по желтому ковру,
Зажигать рассеянным движеньем
Папиросу на ветру.
Не отпущу тебя, и не проси!
Пусть ты достоин участи иной...
А сможешь, так любовь мою снеси
К ручью разлук с водою ледяной.
И положи усталую на дно,
Что выстлано каменьями тоски,
И стань свободным!
Только знай, родной,
Что я твоей не отпущу руки.
* * *
Барвицкая А
Нас мало -- юных, окрыленных,
не задохнувшихся в пыли,
еще простых, еще влюбленных
в улыбку детскую земли.
Мы только шорох в старых парках,
мы только птицы, мы живем
в очарованьи пятен ярких,
в чередованьи звуковом.
Мы только мутный цвет миндальный,
мы только первопутный снег,
оттенок тонкий, отзвук дальний,--
но мы пришли в зловещий век.
Навис он, грубый и огромный,
но что нам гром его тревог?
Мы целомудренно бездомны,
и с нами звезды, ветер, Бог.
Владимир Набоков
Невесёлая песня
Наши реки бедны водой,
В наших окнах не видно дня,
Наше утро похоже на ночь,
Ну, а ночь - для меня...
Глядя в жидкое зеркало луж,
На часы, что полвека стоят,
На до дыр зацелованный флаг,
Я полцарства отдам за коня.
Играй, невеселая песня моя.
Играй... Играй...
Командиры Армии Лет,
Мы теряли в бою день за днем,
А когда мы разжигали огонь,
Наш огонь тушили дождем.
Мы сидим у разбитых корыт
И гадаем на розе ветров,
А когда приходит время вставать,
Мы сидим, мы ждем.
Играй, невеселая песня моя.
Играй... Играй...
Виктор Цой
И улыбка
В мире нет беспросветных ночей
Вы мне верить должны если я говорю
Если я утверждаю
Что всегда даже в самой кромешной печали
Есть открытое настежь окно озаренное светом
В мире есть мечта начеку
Есть желанье которое нужно исполнить
Есть голод который нужно насытить
В мире есть благородное сердце
И пожатье надежной руки
И внимательные глаза
И жизнь которая хочет
Чтоб ее разделили с другими.
Поль Элюар
(Пер. М. Ваксмахера)
Дуэт
мой голос тянулся и был очевидно высок,
и каждая плоскость его серебристого тона
не пачкала ухо, но метко влипала в висок,
тебя избавляя от вязкого страха итога.
и твой силуэт был подобен мазне на стекле,
когда прижимаешь ладони к узорам морозным.
мой голос стремился так зло, что за выслугу лет
был съеден волками и вылакан чьим-то циррозом.
я все-таки пел, и, кровавясь о пёстрый мажор,
к тебе приползал то ли шепотом, то ли прохладой.
и каждая тысяча мною непознанных жен
ходила по следу, в ладонях баюкая ладан
и смирну, но бог замирал на пронзительном "соль",
костром расстилаясь, чтоб греть твои узкие ступни.
бог бегал по берегу, брызгами падал в песок,
бог бешеной кошкой ютился на узеньком стуле,
бог жаждал и ждал, чутких ухом выпытывал тьму
и слышал, как голос летел задевая за эхо...
и он не поверил, так сладостно было ему
учуять сопрано в нежнейшей попытке дуэта.
Яшка Казанова
Молодая пешеход
11.08.2010, 18:13
Hotice, мы знакомы? ...? :)
У Набокова не нашла нужного, пусть будет опять Бродский (хотя мне уже почти неловко - но что поделать, настроение такое)))
Определение поэзии
Существует своего рода легенда,
что перед расстрелом он увидел,
как над головами солдат поднимается
солнце. И тогда он произнес:
"А все-таки восходит солнце..."
Возможно, это было началом стихотворения.
Запоминать пейзажи
за окнами в комнатах женщин,
за окнами в квартирах
родственников,
за окнами в кабинетах
сотрудников.
Запоминать пейзажи
за могилами единоверцев.
Запоминать,
как медленно опускается снег,
когда нас призывают к любви.
Запоминать небо,
лежащее на мокром асфальте,
когда напоминают о любви к ближнему.
Запоминать,
как сползающие по стеклу мутные потоки дождя
искажают пропорции зданий,
когда нам объясняют, что мы должны
делать.
Запоминать,
как над бесприютной землею
простирает последние прямые руки
крест.
Лунной ночью
запоминать длинную тень,
отброшенную деревом или человеком.
Лунной ночью
запоминать тяжелые речные волны,
блестящие, словно складки поношенных
брюк.
А на рассвете
запоминать белую дорогу,
с которой сворачивают конвоиры,
запоминать,
как восходит солнце
над чужими затылками конвоиров.
1959
Он любил три вещи на свете :
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
...А я была его женой.
Анна Ахматова
NorthWind
11.08.2010, 18:29
Hotice, даже если не Твоё:
Боже, сколько лет я иду, но не сделал и шаг.
Боже, сколько дней я ищу то, что вечно со мной.
Сколько лет я жую вместо хлеба сырую любовь,
Сколько жизни в висок мне плюет
Вороненым стволом долгожданная даль!
Черные фары у соседних ворот,
Лютики, наручники, порванный рот.
Сколько раз, покатившись, моя голова
С переполненной плахи летела сюда, где
Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
А ну, а к нам -- тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля...
Эй - начальник!...
Боже, сколько правды в глазах государственных шлюх!
Боже, сколько веры в руках отставных палачей!
Ты не дай им опять закатать рукава,
Ты не дай им опять закатать рукава
Суетливых ночей.
Черные фары у соседних ворот,
Лютики, наручники, порванный рот.
Сколько раз, покатившись, моя голова
С переполненной плахи летела сюда, где
Родина.
Еду я на родину,
Пусть кричат - уродина,
А она нам нравится,
Спящая красавица,
К сволочи доверчива,
А ну, а к нам -- тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля...
Эй - начальник!...
Из-под черных рубах рвется красный петух,
Из-под добрых царей льется в рты мармелад.
Никогда этот мир не вмещал в себе двух:
Был нам богом отец, ну а чертом -
Родина...
Чужие голоса, чужая речь,
И стены холодны чужого крова,
И воздух, как чужая группа крови,
В моих сосудах не умеет течь.
Забиться в угол - только нет угла,
Вокруг меня холодное пространство,
И лишь тоски вселенской постоянство,
Для коей и вселенная мала.
И видно, недостаточна была
Мне та земля для тяжких испытаний,
Чтоб чашу до конца испить смогла
Бездомности, сиротства и скитаний.
И выбор - самый тяжкий в мире груз -
Не облегчен гоненьем и изгнаньем.
"Чужбина" - слово пробую на вкус -
Разлуки горечь в нем и соль познанья.
И даже небо кажется другим,
И даже звезды по-другому светят.
Лишь до костей пронизывает ветер,
И только он мне кажется родным.
На перекрестке дел моих и дней
Меня продуло так, что ломит душу.
Но ветру странствий буду я послушна,
Куда нести меня, ему видней.
Катя Яровая
Март 1991 Калифорния
Дом блудницы
Шум пляски слушая ночной,
Стоим под ясною луной, —
Блудницы перед нами дом.
"Das treue liebe Herz" гремит.
Оркестр игрою заглушит
Порою грохот и содом.
Гротески странные скользят,
Как дивных арабесок ряд, —
Вдоль штор бежит за тенью тень.
Мелькают пары плясунов
Под звуки скрипки и рогов,
Как листьев рой в ненастный день.
И пляшет каждый силуэт,
Как автомат или скелет,
Кадриль медлительную там.
И гордо сарабанду вдруг
Начнут, сцепясь руками в круг,
И резкий смех их слышен там.
Запеть хотят они порой.
Порою фантом заводной
Обнимет нежно плясуна.
Марионетка из дверей
Бежит, покурит поскорей,
Вся как живая, но страшна.
И я возлюбленной сказал:
"Пришли покойники на бал,
И пыль там вихри завила".
Но звуки скрипки были ей
Понятнее моих речей;
Любовь в дом похоти вошла.
Тогда фальшивым стал мотив,
Стих вальс, танцоров утомив,
Исчезла цепь теней ночных.
Как дева робкая, заря,
Росой сандалии сребря
Вдоль улиц крадетъся пустых.
ОСКАР УАЙЛЬД
Перевод: Федор Сологуб
Молодая пешеход
11.08.2010, 19:17
эээ
Маяковский
искромсан произвольно под собственные нужды
Вы все такие скучные, точно
во всей вселенной нету Капри.
А Капри есть.
От сияний цветочных
весь остров, как женщина в розовом капоре.
<...>
Сорвем ерунду пиджаков и манжет,
крахмальные груди раскрасим под панцырь,
загнем рукоять на столовом ноже,
и будем все хоть на день, да испанцы.
Чтоб все, забыв свой северный ум,
любились, дрались, волновались.
Эй!
Человек,
землю саму
зови на вальс!
Возьми и небо заново вышей,
новые звезды придумай и выставь,
чтоб, исступленно царапая крыши,
в небо карабкались души артистов.
Звезда
Я выбегу, как мальчик, из дверей,
Рожденственских встревожу снегирей.
Звезду увижу и припомню образ
Другой, пришедшей к людям для добра,
Звезды в созвездьи Павла и Петра,
Ее души всемирную бездонность.
О, все на свете Павлы и Петры!
Добры с ней будьте так же, как мудры.
И вы, все безымянные мужчины,
Отважны будьте рядом с той звездой,
Напоминающею чистотой
Одновременно флейту и лучину.
Она не спит до самого утра,
Звезда в созвездье Павла и Петра,
И счастлив Павел, и его сиянье -
Зияние его открытых ран,
И Петр следит, чтоб сызнова обман
Не сотворили странные земляне.
Звезда, благодарю за то, что ты
Так дерзко не боишься высоты.
За то, что лесоруб в помятой кепке,
Столетнею заросший бородой,
Стоит ошеломленный пред тобой,
Не рубит лес, не рассыпает щепки...
Петр Вегин
Сам треугольный, двукрылый, безногий,
но с округленным, прелестным лицом,
ижицей быстрой в безумной тревоге
комнату всю облетая кругом,
страшный малютка, небесный калека,
гость, по ошибке влетевший ко мне,
дико метался, боясь человека,
а человек прижимался к стене,
все еще в свадебном галстуке белом,
выставив руку, лицо отклоня,
с ужасом тем же, но оцепенелым:
только бы он не коснулся меня,
только бы вылетел, только нашел бы
это окно и опять, в неземной
лаборатории, в синюю колбу
сел бы, сложась, ангелочек ночной.
Коньяк в графине - цвета янтаря,
что, в общем, для Литвы симптоматично.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.
Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Храпит в буфете русский агроном,
как свыкшийся с распутицею витязь.
Фонтан журчит, и где-то за окном
милуются Юрате и Каститис.
Пустые пляжи чайками живут.
На солнце сохнут пестрые кабины.
За дюнами транзисторы ревут
и кашляют курляндские камины.
Каштаны в лужах сморщенных плывут
почти как гальванические мины.
К чему вся метрополия глуха,
то в дюжине провинций переняли.
Поет апостол рачьего стиха
в своем невразумительном журнале.
И слепок первородного греха
свой образ тиражирует в канале.
Страна, эпоха - плюнь и разотри!
На волнах пляшет пограничный катер.
Когда часы показывают "три",
слышны, хоть заплыви за дебаркадер,
колокола костела. А внутри
на муки Сына смотрит Богоматерь.
И если жить той жизнью, где пути
действительно расходятся, где фланги,
бесстыдно обнажаясь до кости,
заводят разговор о бумеранге,
то в мире места лучше не найти
осенней, всеми брошенной Паланги.
Ни русских, ни евреев. Через весь
огромный пляж двухлетний археолог,
ушедший в свою собственную спесь,
бредет, зажав фаянсовый осколок.
И если сердце разорвется здесь,
то по-литовски писанный некролог
не превзойдет наклейки с коробка,
где брякают оставшиеся спички.
И солнце, наподобье колобка,
зайдет, на удивление синичке
на миг за кучевые облака
для траура, а может, по привычке.
Лишь море будет рокотать, скорбя
безлично - как бывает у артистов.
Паланга будет, кашляя, сопя,
прислушиваться к ветру, что неистов,
и молча пропускать через себя
республиканских велосипедистов
Иосиф Бродский
Я памятник воздвиг себе иной!
К постыдному столетию - спиной.
К любви своей потерянной - лицом.
И грудь - велосипедным колесом.
А ягодицы - к морю полуправд.
Какой ни окружай меня ландшафт,
чего бы ни пришлось мне извинять,-
я облик свой не стану изменять.
Мне высота и поза та мила.
Меня туда усталось вознесла.
Ты, Муза, не вини меня за то.
Рассудок мой теперь, как решето,
а не богами налитый сосуд.
Пускай меня низвергнут и снесут,
пускай в самоуправстве обвинят,
пускай меня разрушат, расчленят,-
в стране большой, на радость детворе
из гипсового бюста во дворе
сквозь белые незрячие глаза
струей воды ударю в небеса.
NorthWind
11.08.2010, 19:45
Моей души, в ее тревожности,
Не бойся, не жалей.
Две молнии, две невозможности,
Соприкоснулись в ней.
Ищу опасное и властное,
Слиянье всех дорог.
А все живое и прекрасное
Приходит в краткий срок.
А если правда здешней нежности
Не жалость, а любовь, —
Всесокрушающей мятежности
Моей не прекословь.
Тебя пугают миги вечные...
Уйди, закрой глаза.
В душе скрестились светы встречные,
В моей душе — гроза.
Вместо "спокойного сна". Зинаида Николаевна ни ра разу в жизни не ошиблась...
Мы с тобою так верили в связь бытия,
но теперь оглянулся я, и удивительно,
до чего ты мне кажешься, юность моя,
по цветам не моей, по чертам недействительной.
Если вдуматься, это как дымка волны
между мной и тобой, между мелью и тонущим;
или вижу столбы и тебя со спины,
как ты прямо в закат на своем полугоночном.
Ты давно уж не я, ты набросок, герой
всякой первой главы, а как долго нам верилось
в непрерывность пути от ложбины сырой
до нагорного вереска.
Вполголоса - конечно, не во весь -
прощаюсь навсегда с твоим порогом.
Не шелохнется град, не встрепенется весь
от голоса приглушенного.
С Богом!
По лестнице, на улицу, во тьму...
Перед тобой - окраины в дыму,
простор болот, вечерняя прохлада.
Я не преграда взору твоему,
словам твоим печальным - не преграда.
И что он - отсюда не видать.
Пучки травы... и лиственниц убранство...
Тебе не в радость, мне не в благодать
безлюдное, доступное пространство.
1966
Молодая пешеход
11.08.2010, 20:11
Жил на свете анархист,
Красил бороду и щеки,
Ездил к немке в териоки
И при этом был садист.
Вдоль затылка жались складки
На багровой полосе.
Ел за двух, носил перчатки -
Словом, делал то, что все.
Раз на вечере попович,
Молодой идеалист,
Обратился:"Петр Петрович,
Отчего вы анархист?"
Петр петрович поднял брови
И, багровый, как бурак,
Оборвал на полуслове:
"Вы невежда и дурак".
Саша Черный.
Молодая пешеход
11.08.2010, 20:19
Вот это мы зовем луной.
Я на луне, и нет возврата.
Обнажена и ноздревата...
А, здравствуйте -- и вы со мной.
Мы на луне. Луна, Селена.
Вы слышите? Эл, у, эн, а...
Я говорю: обнажена,
как после праздника арена.
Иль поле битвы: пронеслись
тут бегемоты боевые,
и бомбы бешено впились,
воронки вырыв теневые.
И если, мучась и мыча,
мы матовые маски снимем,
потухнет в этом прахе синем
и ваша, и моя свеча.
Наш лунный день не будет долог
среди камней и гор нагих.
Давайте ж, если вы геолог,
займемся изученьем их.
В ложбине мрак остроугольный
ползет по белизне рябой.
У нас есть шахматы с собой,
Шекспир и Пушкин. С нас довольно.
Набоков снова
Поэзия - переливанье крови
Шекспировской и пушкинской в того,
Кто держит ветхий томик в изголовье
Унынья и упадка своего,
Поистине запас гемоглобина,
Горячих кровяных приток телец -
И псковская пылает в них малина,
И стратфордских кленовых рощ багрец.
Поэзия - ты то же, что здоровье.
Я сделал бы такой доклад назло
Собравшимся, болезни и злословью
Приверженным и тайное тепло
Отвергнувшим; увы, плохой оратор,
Смущаясь, я рискнул бы заявить,
Что лучшие стихи - аккумулятор
Энергии. И жизни, стало быть.
1977
Сквозь винный хрусталь
В длинной сказке
Тайно кроясь,
Бьет условный час.
В темной маске
Прорезь
Ярких глаз.
Нет печальней покрывала,
Тоньше стана нет...
— Вы любезней, чем я знала,
Господин поэт!
— Вы не знаете по-русски,
Госпожа моя...
На плече за тканью тусклой,
На конце ботинки узкой
Дремлет тихая змея.
А. Блок
9 января 1907
Забудешь ты меня, как эту ночь забудешь,
как черный этот сад и дальний плеск волны,
и в небе солнечном зеркальный блеск луны...
Но - думается мне - ты счастлива не будешь.
Быть может, я не прав. Я только ведь поэт,
непостоянный друг печали мимолетной
и краткой радости, мечтатель беззаботный,
художник, любящий равно и мрак и свет.
Но ясновиденье подобно вдохновенье:
презреньем окрылен тревожный голос мой!
Вот почему твой путь и ясный и прямой
туманю наперед пророческою тенью.
Предсказываю я: ты будешь мирно жить,
как вдруг о пламенном в тебе тоска проснется,
но, видишь ли, другой тех звезд и не коснется,
которыми тебя могу я окружить!
здесь мы расстанемся. лишнего не люблю.
навестишь каким-нибудь теплым антициклоном.
мы ели сыр, запивали его крепленым,
скидывались на новое по рублю.
больше мы не увидимся.
я запомню тебя влюбленным,
восемнадцатилетним, тощим и во хмелю.
знали только крайности, никаких тебе середин.
ты хорошо смеялся. я помню эти
дни, когда мы сидели на факультете
на обшарпанных подоконниках, словно дети,
каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.
мы расстанемся здесь.
ты дальше пойдешь один.
не приеду отпеть. тут озеро и трава,
до машины идти сквозь заросли, через насыпь.
я не помню, как выживается в восемнадцать.
я не знаю, как умирается в двадцать два.
до нескорого. за тобой уже не угнаться.
я гляжу тебе вслед, и кружится голова.
Вера Полозкова
Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.
Она немедленно уронила на пол
Толстый том художественного журнала,
И сейчас же стало казаться,
Что в моей большой комнате
Очень мало места.
Все это было немножко досадно
И довольно нелепо.
Впрочем, она захотела,
Чтобы я читал ей вслух «Макбета».
Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.
Оказалось, что большой пестрый кот
С трудом лепится по краю крыши,
Подстерегая целующихся голубей.
Я рассердился больше всего на то,
Что целовались не мы, а голуби,
И что прошли времена Паоло и Франчески.
Это только прошлое, Пэм, и прошло давно,
нету больше города N, где идет кино
бельмондо-габен, и в буфете за четвертак
продают коньяк.
Это только прошлое, Пэм, ведь оно прошло,
мама в световом столпе, от нее тепло,
много разных вывесок по слогам в шесть лет,
нету больше Фигельской там, где лежит мой дед.
Это только музыка, Пэм, чтобы встать с колен,
ветер над Москвой гонит ледяную крупу,
вот земле сырой дань отдам совсем
и сбегу к тебе в Малибу.
Там, где алиллуйя, и нет опоры ни в чем,
кроме поцелуя, целуй меня горячо,
сорок дней спустя в киношке города N,
в губы из дождя, Пэм.
Дмитрий Мельников
МЕСЯЦ
Зачем из облака выходишь,
Уединенная луна,
И на подушки, сквозь окна,
Сиянье тусклое наводишь?
Явленьем пасмурным своим
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья
И строгим разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Уж не бывать той ночи вновь,
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь темный завес проницало
И бледно, бледно озаряло
Красу любовницы моей.
Что вы, восторги сладострастья,
Пред тайной прелестью отрад
Прямой любви, прямого счастья?
Примчаться ль радости назад?
Почто, минуты, вы летели
Тогда столь быстрой чередой?
И тени легкие редели
Пред неожиданной зарей?
Зачем ты, месяц, укатился
И в небе светлом утонул?
Зачем луч утренний блеснул?
Зачем я с милою простился?
Selena513
11.08.2010, 21:15
Ты верен святости обряда,
и в том душа твоя права.
ты слов боишься, но не надо
переоценивать слова.
я понимаю, понимаю.
твое смятение щажу,
и тоже молча обнимаю,
и тоже молча ухожу.
ты не преступишь обещанья,
ты не откликнешься на зов,
но не солжет твое молчание-
оно отчаяннее слов.
Все изумленнее, жаднее,
нежнее слушаю его.
и ни о чем не сожалею
и не желаю ничего!
qwe72rty
11.08.2010, 21:16
А я снова промолчу –
Зубы стиснуты,
Звезды ссыпались в постель
Битым стеклышком,
Шестьдесят секунд назад -
Спины выгнуты…
В реках мокрых простыней
Ты – воробушком.
И дыханье не унять –
Мало воздуха,
Разрывалась мягко ночь
Жарким шепотом,
А луна в твоих глазах –
Блюдца всполоха,
Да в висках шальная кровь
Бьется молотом.
http://img.pixs.ru/storage/1/2/4/11jpg_2201505_879124.jpg (http://pixs.ru/?r=879124)
Льются пальцы по груди,
Ждут ответного,
Ищут губы – обожгут
Сладкой горечью,
И в звенящей темноте
До рассветного…
До последнего мне часа
Жить сволочью.
Я ж до запаха тебе –
Ближе не куда,
Все, что было в нас с тобой –
Все повенчано,
Да откуда же весной
Столько снега-то…
Да за что ж другая мне
В сердце ЖЕНЩИНА?
http://img.pixs.ru/storage/1/2/6/222jpg_8939182_879126.jpg (http://pixs.ru/?r=879126)
Я в глазах ее тону
Словно в омуте,
Мне бы слышать ее стон
Обессиленный,
Без нее, что в серебре мне,
Что в золоте…
Отпусти, я без нее
Обескрыленный.
http://img.pixs.ru/storage/1/2/9/33jpg_8413229_879129.jpg (http://pixs.ru/?r=879129)
Не отпустишь - без меня
Счастье выжжено,
Ты ведь веришь, что лишь
Мною хранимая,
И шепчу я кровью губ
В небо искренно:
Как же я тебя люблю… нелюбимая.
© Сказоч-Ник
Ушла. Но гиацинты ждали,
И день не разбудил окна,
И в легких складках женской шали
Цвела ночная тишина.
В косых лучах вечерней пыли,
Я знаю, ты придешь опять
Благоуханьем нильских лилий
Меня пленять и опьянять.
Мне слабость этих рук знакома,
И эта шепчущая речь,
И стройной талии истома,
И матовость покатых плеч.
Но в имени твоем - безмерность,
И рыжий сумрак глаз твоих
Таит змеиную неверность
И ночь преданий грозовых.
И, миру дальнему подвластна,
Меж всех - не знаешь ты одна,
Каким раденьям ты причастна,
Какою верой крещена.
Войди, своей не зная воли,
И, добрая, в глаза взгляни,
И темным взором острой боли
Живое сердце полосни.
Вползи ко мне змеей ползучей,
В глухую полночь оглуши,
Устами томными замучай,
Косою черной задуши.
Александр Блок
Во время ужина он встал из-за стола
и вышел из дому. Луна светила
по-зимнему, и тени от куста,
превозмогая завитки ограды,
так явственно чернели на снегу,
как будто здесь они пустили корни.
Сердцебиенье, ни души вокруг.
Так велико желание всего
живущего преодолеть границы,
распространиться ввысь и в ширину,
что, стоит только выглянуть светилу,
какому ни на есть, и в тот же миг
окрестности становятся добычей
не нас самих, но устремлений наших.
1972
Молодая пешеход
11.08.2010, 21:21
— ...Вы это иль не вы?
— Я иль не я? Однако это ново!
Я — это... я...
Сейчас спешу, увы...
Болтать мне некогда... Прощайте, милый граф.
— Но, всe-таки, я прав или не прав?..
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
Вонзите штопор в упругость пробки,-
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки.
Плесните в чаши янтарь муската
И созерцайте цвета заката...
Раскрасьте мысли в цвета заката
И ждите, ждите любви раската!..
Ловите женщин, теряйте мысли...
Счет поцелуям - пойди, исчисли!..
А к поцелуям финал причисли,-
И будет счастье в удобном смысле!..
1909
Сентябрь сколачивает стаи,
И первый лист звенит у ног.
Извечна истина простая:
Свободен - значит одинок.
Мечтая о свободе годы,
Не замечаем мы того,
Что нашей собственной свободы
Боимся более всего.
И на растерянные лица
(Куда нам жизни деть свои?)
Крылом спасительным ложится
Власть государства и семьи.
В углу за снятою иконой,
Вся в паутине, пустота.
Свободен - значит вне закона,
Как эта истина проста!
Входная дверь гремит, как выстрел,
В моем пустеющем дому.
Так жить нам вместе, словно листьям,
А падать вниз - по одному
Так жить нам вместе, словно листьям,
А падать вниз - по одному.
Ангел Хранитель
В часы полуночи унылой
отчетливее сердца стук,
и ближе спутник яснокрылый,
мой огорченный, кроткий друг.
Он приближается, но вскоре
я забываюсь, и во сне
я вижу бурю, вижу море
и дев, смеющихся на дне.
Земного, темного неверья
он знает бездны и грустит,
и светлые роняет перья,
и робко в душу мне глядит.
И веет, крылья опуская,
очарованьем тишины,
и тихо дышит, разгоняя
мои кощунственные сны...
И я, проснувшись, ненавижу
губительную жизнь мою,
тень отлетающую вижу
и вижу за окном зарю.
И падают лучи дневные...
От них вся комната светла:
они ведь - перья золотые
с его незримого крыла.
Angelinushka
11.08.2010, 22:01
О. Мандельштам
Автопортрет
В поднятьи головы крылатый
Намек — но мешковат сюртук;
В закрытьи глаз, в покое рук —
Тайник движенья непочатый.
Так вот кому летать и петь
И слова пламенная ковкость,—
Чтоб прирожденную неловкость
Врожденным ритмом одолеть!
Angelinushka
11.08.2010, 22:05
Н. Гумилёв
Она
Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцаньи
Ее расширенных зрачков.
Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.
Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.
Когда я жажду своеволий
И смел, и горд — я к ней иду
Учиться мудрой сладкой боли
В ее истоме и бреду.
Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.
Ты многого, слишком ты многого хочешь!
Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
когда он глядит на тебя.
Поверь мне: он женщину любит не боле,
чем любят поэты весну...
Он молит, он манит, а сердце - на воле
и ценит лишь волю одну!
И зори, и звезды, и радуги мая -
соперницы будут твои,
И в ночь упоенья тебя обнимая,
он вспомнит о первой любви.
Пусть эта любовь мимолетно - случайно
коснулась и канула... Пусть!
В глазах у него замечается тайна,
тебе непонятная грусть...
Тогда ты почувствуешь холод разлуки,
Что ж делать! Целуй и молчи,
Сияй безмятежно, и в райские звуки
твои превратит он лучи!
Но ты... ты ведь любишь властительно - душно,
потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно -
и больше не даст - ничего.
Молодая пешеход
11.08.2010, 22:15
Невольное признание
Гессен сидел с Милюковым в печали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен спросил его кротко, как Авель:
"Есть ли у нас конституция, Павел?"
Встал Милюков. Запинаясь от злобы,
Резко ответил: "Еще бы! еще бы!"
Долго сидели в партийной печали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен опять придвигается ближе:
"Я никому не открою - скажи же!"
Раненый демон в зрачках Милюкова:
"Есть для кадет! а о прочих - ни слова..."
Мнительный взгляд на соратника бросив,
Вновь начинает прекрасный Иосиф:
"Есть ли..." - но слезы бегут по жилету-
На ухо Павел шепнул ему: "Нету!"
Обнялись нежно, и в мирной печали
Долго курили и долго молчали.
1909
Отрывок
Из слез, дистиллированных зрачком,
гортань мне омывающих, наружу
не пущенных и там, под мозжечком,
образовавших ледяную лужу,
из ночи, перепачканной трубой,
превосходящей мужеский капризнак,
из крови, столь испорченной тобой,
- и тем верней - я создаю твой призрак,
и мне, как псу, не оторвать глаза
от перекрестка, где многоголосо
остервенело лают тормоза,
когда в толпу сбиваются колеса
троллейбусов, когда на красный свет
бежит твой призрак, страх перед которым
присущ скорее глохнущим моторам,
чем шоферам. И если это бред,
ночной мой бред, тогда - сожми виски.
Но тяжкий бред ночной непрерываем
будильником, грохочущим трамваем,
огромный город рвущим на куски,
как белый лист, где сказано "прощай".
Но уничтожив адрес на конверте,
ты входишь в дом, чьи комнаты лишай
забвения стрижет, и мысль о смерти
приюта ищет в меркнущем уме
на ощупь, как случайный обитатель
чужой квартиры пальцами во тьме
по стенам шарит в страхе выключатель.
1969
Роберт Рождественский
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так;
извините:
жил я впервые на этой земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь...
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь...
Но ведь я не вернусь.
Молодая пешеход
11.08.2010, 22:36
Саша Черный снова :)
Фельетонист вз'ерошенный
Засунул в рот перо.
На нем халат изношенный
И шляпа болеро...
Чем в следующем номере
Заполнить сотню строк?
Зимою жизнь в житомире
Сонлива,как сурок.
Живет перепечатками,
Газета- инвалид
И только опечатками
Порой развеселит.
<...>
Ах,жизнь полна суровости,
Заплачешь над судьбой:
Единственные новости-
Парад и мордобой!
Фельетонист вз'ерошенный,
Терзает болеро:
Парад- сюжет изношенный,
А мордобой -старо!
Мартышка
"Отчего ты, мартышка, грустна
И прижала к решетке головку?
Может быть, ты больна?
Хочешь сладкую скушать морковку?"
- "Я грустна оттого,
Что сижу я, как пленница, в клетке.
Ни подруг, ни родных - никого
На зеленой развесистой ветке.
В африканских лесах я жила,
В теплых солнечных странах;
Целый день, как юла,
Я качалась на гибких лианах...
И подруги качались мои -
Стаи вечно веселых мартышек -
Коротали беспечные дни
Средь раскидистых пальмовых вышек.
Каждый камень мне был там знаком,
Мы ходили гурьбой к водопою,
В бегемотов бросали песком
И слонов обливали водою...
Здесь и холод и грязь,
Злые люди и крепкие дверцы...
Целый день, и тоскуя и злясь,
Свой тюфяк прижимаю я к сердцу.
Люди в ноздри пускают мне дым,
Тычут палкой, хохочут нахально...
Что я сделала им?
Я - кротка и печальна.
Ты добрей их, ты дал мне морковь,
Дал мне свежую воду, -
Отодвинь у решетки засов,
Отпусти на свободу..."
- "Бедный зверь мой, куда ты уйдешь?
Там на улице ветер и вьюга.
В переулке в сугробе заснешь,
Не увидев горячего юга...
Потерпи до весны лишь, я сам
Выкуп дам за тебя - и уедем
К африканским веселым лесам,
К чернокожим соседям.
............................
А пока ты укройся теплей
И усни. Пусть во сне хоть приснится
Ширь родных кукурузных полей
И мартышек веселые лица..."
1920
***
Гиена
Гиена такая мерзкая.
Морда у нее дерзкая,
Шерсть на загривке торчком,
Спина - сучком,
По бокам (для чего - непонятно)
Ржавые пятна,
Живот - грязный и лысый,
Ткнется в решетку - хвост у ноги,
Глаза - как у бабы яги.
А мне ее жалко...
Разве ей не обидно?
Даже моль,даже галка
Симпатична и миловидна.
Мне объяснила невеста дядиволодина,
Тетя Аглая:
"почему она злая?
Потому что уродина".
1928
Капитаны
Сборник "Жемчуга"
I
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
Совесть ночью, во время бессонницы,
несомненно, изобретена.
Потому что с собой поссориться
можно только в ночи без сна.
Потому что ломается спица
у той пряхи, что вяжет судьбу.
Потому что, когда не спится,
и в душе находишь судью.
Доброе Утро, Уважаемые Форумчане!
Сегодня десятая годовщина, как затонула подводная лодка "Курск".
12 августа 2000г. в Баренцевом море во время учений Северного флота
погиб атомный подводный ракетный крейсер "Курск" со 118 членами экипажа на борту.
Светлая память ребятам, оставшимся на "Курске"
Гарик Сукачев "Гибель Курска"
Они вышли из порта, только глянул рассвет,
Море нежилось тихим прибоем.
Только чайки о чём-то кричали им вслед,
И тревожно кружили над морем.
Лодка шла на норд-вест, на намеченный курс,
Выполнять боевую работу.
И на солнце сверкая грозным именем "Курск",
Уходила в глубокую воду.
Чёрные ленты, а них якоря,
Любят матросы, знают моря,
Прямо за бортом в дымке морской,
За горизонтом берег родной.
Но внезапно беда, и спасения нет,
Страшный взрыв, тьма, заклинило люки,
Лишь отчаянно бьётся девятый отсек,
Издавая прощальные звуки.
Не спастись нам, ребята, больше воздуха нет,
Нас раздавит сейчас перегрузка.
Так услышьте ж, кто может, последний привет,
От матросов погибшего "Курска".
Водные толщи рушат наш борт,
Прощайте навеки, дом наш и порт,
Чайка печально над морем кружит,
Наша подлодка здесь не лежит.
Где чайка печально над морем кружит,
Наша подлодка здесь не лежит.
Передайте же волны родной стороне
И морскому андреевскому флагу,
Хоть погибли мы здесь на безжалостном дне,
Но мы помнили нашу присягу.
Передайте любимым, родным и друзьям,
Что мы отдали все наши силы.
И теперь наша лодка достанется нам,
Обелиском и братской могилой.
Наша лодка вовеки останется нам
Обелиском и братской могилой.
XDZnULU7nP0
Юрий Шевчук "Капитан Колесников"
Кто о смерти скажет нам пару честных слов
Жаль нет чёрных ящиков у павших моряков
Карандаш ломается, холодно, темно
Капитан Колесников пишет нам письмо
Карандаш ломается, холодно, темно
Капитан Колесников пишет нам письмо
Нас осталось несколько на голодном дне
Три отсека взорвано, да три еще в огне
Знаю - нет спасения, но если веришь - жди
Ты найдешь письмо мое на своей груди
Курск могилой рваною дернулся, застыл
На прощанье разрубил канаты ржавых жил
Над водою пасмурно, чайки, корабли
На земле подлодка спит, но как далеко до земли
После о случившемся долго будут врать
Расскажет ли комиссия, как трудно умирать
Кто из нас ровесники, кто герой, кто чмо
Капитан Колесников пишет нам письмо
LUfqhN4uXn0
z7nlgN28Ewo
И еще, Вашему вниманию, фрагмент передачи Сергея Доренко
GvfKTWItq2g
После этого программа будет закрыта навсегда..
Я очень не люблю поэта с влажным взором,
Что, глядя на луну, бормочет ряд имен
И перед кем весь мир лежит немым простором,
Пока не внес он в мир Лизетту иль Нинон.
Забавно наблюдать их жалкие старанья
Природу украшать. У них уловок тьма -
То дамской юбочки среди кустов мельканье,
То шляпка белая на зелени холма.
Конечно, не понять им, вечная природа,
Ни музыки твоей, ни дивных голосов,
Им скучен путь в тени таинственного свода,
И только женщину напомнит шум лесов.
Ги де Мопассан
(1850-1893)
Перевод: Ф. Сологуб
Имена
А ну-ка, Македонца или Пушкина
Попробуйте назвать не Александром,
А как-нибудь иначе!
Не пытайтесь.
Еще Петру Великому придумайте
Другое имя!
Ничего не выйдет.
Встречался вам когда-нибудь юродивый,
Которого не называли Гришей?
Нет, не встречался, если не соврать!
И можно кожу заживо сорвать,
Но имя к нам так крепко припечатано,
Что силы нет переименовать,
Хоть каждое затерто и захватано.
У нас не зря про имя говорят:
Оно - Ни дать ни взять родимое пятно.
Недавно изобретена машинка:
Приставят к человеку и глядишь -
Ушная мочка, малая морщинка,
Ухмылка, крылышко ноздри,
горбинка, -
Пищит, как бы комарик или мышь:
- Иван!
- Семен!
- Василий!
Худо, братцы,
Чужая кожа пристает к носам.
Есть многое на свете, друг Горацио,
Что и не снилось нашим мудрецам.
1957
Пожалуйста, заботься обо мне!
Я вырвалась из замкнутого круга..
В тебе ищу любовника и друга
И принца на серебряном коне..
Я вырвалась из круга "Я - сама"..
Я самоутвердилась. Я устала..
Возьми меня на ручки с пьедестала
Гордыни..честолюбия..ума..
Я самоотвердела..Я тверда.
На мне не остается ран от трений.
А я хочу быть мягкой и вечерней
(Я - женщина, я - самка, я - вода,
Я-слабая, я- баба. Мне слабо:
Коня и шпалы веером и в избу..
А если в доме мышь - то будет визгу!!!..)
И я не претендую на любовь.
Я слабости минуточку хочу..
Я- девочка. Я- жалуюсь. Я- плачу..
Лежу в постели..свернута в калачик
И таять как Снегурочка учусь!
Я сдам свои права, добытые с трудом..
Ты будешь прав и ты по праву
На всех моих врагов найдешь управу
И всех моих друзей запустишь в дом!
Ты - добрый. Ты - надежный. Ты - плечо.
Ты - два плеча и твой спокойный запах..
(Уткнуться и не думать ни о чем,
Уснуть в твоих больших мохнатых лапах..)
Дмитрий Мельников
Я понимал твои муки, твои измены и сцены
для драмкружка,
я целовал твои руки, голубоватые вены
вокруг соска.
Я поднимался все выше, я избавлялся от страха
движеньем губ,
я умер и не услышал, как в доме воет собака,
почуяв труп.
И плавал в облачном небе и серебристые звезды
держал во рту,
и превратился не в пепел, но в остролиственный воздух
и в темноту.
dimple-87
12.08.2010, 09:12
Федор Тютчев
SILENTIUM! *
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими - и молчи.
Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..
* Молчание! (лат.).
...Нас не пытайтесь приучать
И будоражить боль и страсти.
Флот научился не молчать
И разучился верить власти.
...Навеки горе матерям.
Отцы притихли отрешённо.
Им не понять, увы, вождям,
Как слёзы выплакали жёны...
Н.Г. Гульнев. К памяти гибели
ПЛАРК «Курск» 12.08.2000 г.
ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы –
чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы.
ты затем с ним и говорила, и делила постель одну –
чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну.
ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой?
он еще один верный способ остро чуять себя живой.
тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь?
мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь.
мы такие видали виды, что аж скручивало в груди;
ну какие теперь обиды, когда все уже позади.
это матч; среди кандидаток были хищницы еще те –
и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.
тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы,
слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы»,
блюза, осени, смеха, пиццы на садовой, вина, такси,
дай откашляться, бог, отпиться, иже еси на небеси, -
тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф,
в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф;
маски нет. чем не хороша я, ну ответь же мне, боже мой, –
только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.
Вера Полозкова
И всех, кого любил,
Я разлюбить уже не в силах!
А легкая любовь
Вдруг тяжелеет
И опускается на дно.
И там, на дне души,
Загустевает, как в погребе зарытое вино.
Не смей, не смей из глуби доставать
Все то, что там скопилось и окрепло!
Пускай хранится глухо, немо, слепо,
Пускай! А если вырвется из склепа,
Я предпочел бы не существовать,
Не быть...
***
Повтори, воссоздай, возверни
Жизнь мою, но острей и короче.
Слей в единую ночь мои ночи
И в единственный день мои дни.
День единственный, долгий, единый,
Ночь одна, что прожить мне дано.
А под утро отлет лебединый --
Крик один и прощанье одно.
***
Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер-память по ночам гудит,
Деревья-память целый день лепечут.
И там, в пернатой памяти моей,
Все сказки начинаются с "однажды".
И в этом однократность бытия
И однократность утоленья жажды.
Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может.
Пароход в Феодосию
В чеховском рассказе двое любовников
сидят в саду,
провожая глазами пароход в Феодосию.
И у тебя все так же, как у них —
у этого мужчины и этой женщины
на скамейке в Ялте.
Смеркается, а они все молчат.
У мужчины есть жена,
у женщины — муж,
и конец их истории
еще далеко.
Поскрипывает кипарис, темнеет лиловая вода,
а ты все сидишь над чеховским рассказом,
потому что это и твоя история,
и ты не знаешь, чем она кончится.
Сильвия Мосс
Перевод Изабеллы Мизрахи
http://s005.radikal.ru/i210/1008/cf/a43abdda7269.jpg (http://www.radikal.ru)
Сенбернары
Жалею о том, как скулы немели,
Ладони старалась согреть быстрее
До рукопожатия с тобой.
Жалею о том, что тогда не сдержалась,
На площади трёх вокзалов
Тебя пыталась увести домой.
Жалею о том, что дежурила ночью
И проверяла на прочность
Ни в чём невинный телефон.
Встречала, от радости замирала,
Друзей имена забывала,
Чтоб только только, только быть с тобой.
Зачем, зачем, зачем.
Сенбернары, ты знаешь, не долго живут,
Одного в жизни любят и только к нему,
А после с ним вместе попадают в рай.
И прячут слёзы огромные псы,
В горячие лапы тычут носы,
А я не люблю маленьких собак.
Сенбернары, ты знаешь, не долго живут,
Одного в жизни любят и только к нему,
А после с ним вместе попадают в рай.
И прячут слёзы огромные псы,
В горячие лапы тычут носы,
А я не люблю маленьких собак.
bKt0C9oMFCI
Летняя ночь
Мелкие, невзрачные цветы
разбегаются от террасы
по всем направлениям,
ветер наплывает
на белую скатерть,
ощупывает ее жесткие
складки, пару салфеток,
группку хрустальных рюмок.
Двое только что встали из-за стола, ушли,
и непонятно, почему еще стоят здесь
плетеные кресла, графины,
бокалы, —
но потом замечаешь перчатки,
брошенные у блюда с клубникой,
недопитый стакан бренди —
и тебя поражает, ранит в самое сердце
эта поспешность отсутствующих влюбленных.
Сильвия Мосс
Перевод Изабеллы Мизрахи
Приглашение
Ты зовешь меня,
но я боюсь покинуть город:
поэтов, с которыми я незнакома,
больницы (ведь я могу умереть)
и новости — из разных городов.
Снова и снова читаю твое письмо:
“Дорогая,
деревья здесь склонились к самой воде”.
Ты бредешь по высокой траве,
дожидаясь ответа.
А я не знаю, смогу ли стать частью этого пейзажа.
Сильвия Мосс
Перевод Изабеллы Мизрахи
Мои черты замрут осиротело
на мху сыром, не знающем о зное.
Меркурий ночи, зеркало сквозное,
чья пустота от слов не запотела.
Ручьем и хмелем было это тело,
теперь навек оставленное мною,
оно отныне станет тишиною
бесслезной, тишиною без предела.
Но даже привкус пламени былого
сменив на лепет голубиной стыни
и горький дрок, темнеющий сурово,
я опрокину прежние святыни,
и веткой в небе закачаюсь снова,
и разольюсь печалью в георгине.
Посвящается Чехову .
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем -- муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль -- особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" --
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что -- если в самом деле? "Куда меня занесло?" --
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции -- тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
Иосиф Бродский
(1993)
Подражание Горацию
Лети по воле волн, кораблик.
Твой парус похож на помятый рублик.
Из трюма доносится визг республик.
Скрипят борта.
Трещит обшивка по швам на ребрах.
Кормщик болтает о хищных рыбах.
Пища даже у самых храбрых
валится изо рта.
Лети, кораблик, не бойся бури.
Неистовей, но бесцельней пули,
она и сама не знает, в ту ли
сторону ей
кинуться, или в эту. Или
в третью. Их вообще четыре.
Ты в этом смысле почти в квартире;
владелец -- Гиперборей.
Лети, кораблик! не бойся острых
скал. Так открывают остров,
где после белеют кресты матросов,
где, век спустя,
письма, обвязанные тесемкой,
вам продает, изумляя синькой
взора, прижитое с туземкой
ласковое дитя.
Не верь, дружок, путеводным звездам,
схожим вообще с офицерским съездом.
Тебе привязанность к праздным безднам
скорей вредна.
Верь только подлинно постоянной
демократии волн с еенной
на губах возникающей в спорах пеной
и чувством дна.
Одни плывут вдаль проглотить обиду.
Другие -- чтоб насолить Эвклиду.
Третьи -- просто пропасть из виду.
Им по пути.
Но ты, кораблик, чей кормщик Боря,
не отличай горизонт от горя.
Лети по волнам стать частью моря,
лети, лети.
1993
qwe72rty
12.08.2010, 18:21
http://img.pixs.ru/storage/3/9/5/vvvvvvvvjp_5438704_881395.jpg (http://pixs.ru/?r=881395)
Виноград за окном постепенно отходит ко сну…
Сняты кисти медовые, листья - иссохшие свитки.
На закрученном усике ветер качает осу,
А стрекозы покинули шпажки на ковке калитки…
Мы сегодня с тобой говорим, не используя слов -
Без улыбок и жестов, неровным дыханием долгим…
Опускается солнце и, плавясь на стыке миров,
Рыжей кошкой мурчащей и теплой уляжется в ноги…
Мы прощались не раз, обещая друг другу покой!
Вся бравада сквозь боль. Но, на память даря безделушки,
Мы тянулись опять через сумрак, рука за рукой,
Зная образы снов, словно спали на общей подушке…
Над сгоревшей листвой мысли тают прогорклым дымком…
Ты такой, как и раньше. А я? Я такая, как прежде...
Деревянные пяльцы с распятым тончайшим платком…
Я завидую, знаешь, твоей повседневной одежде.
Ей так просто тебя согревать, обнимая всего,
Прикасаясь к холмам и долинам, к нежнейшим истокам…
Шёлк… иголка… прокол… от души лишь на миг отлегло.
Жаль, твоя монограмма забрызгана клюквенным соком…
Вика Дашкова
с набережных меня впусти
мне до твоих куполов – господи!
мне до твоих куполов столько снов, что туман не в моей горсти,
мне до твоих куполов вечный прощай-прости,
вечный туман не в горсти у пропас
ти
мне до твоих метелей – мать честна!
мне до твоих метелей столько, что без валенок путь далек,
мне до твоих метелей сжимать всю себя в комок,
мне до твоих метелей еще вес
на
мне до себя – мне не видно конца пути.
где была я – не знаю. там была, где туман в горсти.
не спрашивай, где была. не смогли там меня нести.
не спрашивай. я сама для себя пластид.
мне до себя – только ты. вот мой белый флаг.
я разжимаю свой вечный разбитый кулак.
я чувствую, как ты пахнешь. туман в горсти
у набережных, с которых меня впусти.
Анастасия Лынник
* * *
После бессонной ночи слабеет тело,
Милым становится и не своим,— ничьим,
В медленных жилах еще занывают стрелы,
И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки,
И глубоко равнодушен и враг и друг.
Целая радуга в каждом случайном звуке,
И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золоче
Возле запавших глаз. Это ночь зажгла
Этот светлейший лик,— и от темной ночи
Только одно темнеет у нас — глаза.
19 июля 1916
Марина Цветаева
ДЕКАБРЬ И ЯНВАРЬ
В декабре на заре было счастье,
Длилось - миг.
Настоящее, первое счастье
Не из книг!
В январе на заре было горе,
Длилось - час.
Настоящее, горькое горе
В первый раз!
Марина Цветаева
ПОПЫТКА РЕВНОСТИ
Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу - не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами - вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам - хлопочется -
Ежится? Встается - как ?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
"Судорог да перебоев -
Хватит! Дом себе найму".
Как живется вам с любою -
Избранному моему!
Свойственнее и сьедобнее -
Снедь? Приестся - не пеняй...
Как живется вам с подобием -
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром - люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?
Как живется вам - здоровится -
Можется? Поется - как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк - крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог - и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной -
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых
Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин -
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
19 ноября 1924
Марина Цветаева
Любовь с первого взгляда
Оба они убеждены,
что их чувство было внезапным.
Такая их уверенность прекрасна,
но неуверенность еще прекрасней.
Считают, что, если не знали друг друга раньше,
ничего никогда и не было между ними.
А что на это скажут улицы, лестницы, коридоры,
где могли они сталкиваться не однажды?
Хотела бы я их спросить,
не помнят ли они —
может быть, во вращающихся дверях
как-то лицом к лицу?
какие-то «извините» в давке?
голос «вы ошиблись» в телефонной трубке?
— но знаю их ответ.
Нет, не помнят.
Очень бы их удивило,
что уже долгое время
играл ими случай.
Еще не совсем готовый
превратиться в их жребий,
сближал их и отдалял,
перебегал им дорогу
и, сдерживая смех,
отскакивал в сторонку.
Были знаки, сигналы,
не важно, что невнятны.
Может, три года назад
или в прошлый вторник
листочек перепорхнул
с плеча на плечо?
Что-нибудь один уронил, а другой поднял.
Ко знает, может быть, мячик
в зарослях детства.
Звонки и дверные ручки,
на которых задолго до встречи
прикосновенье ложилось на прикосновенье.
Два чемодана рядом в камере храненья.
Быть может, как-то ночью сон один и тот же,
по пробуждении сразу же забытый.
Ведь каждое начало —
это лишь продолженье,
а книга жизни
всегда открыта на середине.
Вислава Шимборская
Перевод с польского Натальи Астафьевой
Литература по Пушкину
Потому что тебя нет, потому что ты был да сплыл,
Потому что твои слова – это пустой звук,
А такой звук покинуть сложнее, чем дом, на который копил
Десять тысяч лет – все на хлебе да на воде.
Я теперь рассказала бы это своей беде,
Но беда меня слышать не слышит и не дает рук.
Потому что со стороны всегда проще: совет да любовь,
И целоваться, пока насчитают сорок,
Потом ходить с выменем лучшей из дойных коров
И продолжить тебя в объятиях акушера,
Усесться на пенсию под очарованье торшера
И сохнуть, стащив Набокова со всех полок.
Ах, Лолита, мразь розовая, как же тебе идет
Это летнее платье, это сдаюсь без боя,
Ты не знаешь, что там, далеко, ты будешь клеить обои,
Чтобы маскировать себя, ты даже родишь дитё, -
Это будет попытка. Приставку не убирать.
Ну так дай мне ответ, прочитав и то сё, и букварь,
Почему то, что было жизнью, теперь заурядный звонок
Из другого города? Ведь меня хоть сейчас припарь
Этим «я так скучаю» (это чтобы не уволок
Мое сердце никто), я просто надену кепарь,
Сдвину его на правый глаз, типа Есенин по Бродскому,
Помечтаю, что эх бы я родилась мужиком – точно бы стала боцманом.
Да потому что кудри, дальше начну литературу по Пушкину:
Выпьем с горя, подружка, где моя кружка?
Анастасия Лынник
Ликование вечной, блаженной весны.
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.
Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я - весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится -
И Берлин, и Париж, и постылая Ницца.
...Зимний день. Петербург. С Гумилёвым вдвоём,
Вдоль замёрзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идём,
Как попарно когда-то ходили поэты.
Георгий Иванов
СМЯТЕНИЕ
1
Было душно от жгучего света,
А взгляды его - как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился - он что-то скажет...
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
2
Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.
3
Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся -
И загадочных, древних ликов
На меня посмотрели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его - напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.
1913
Анна Ахматова
Я прощенья просить не мастер, я на промысел божий падка,
Потому колесо еще едет и жива золотая лошадка,
Потому я ремесленник глины и прочей земельной тяжбы
И знать не хочу, что будет со мной однажды.
И трепещут куда-то клены, и замирают ивы,
Со стороны несчастны и невозможно красивы,
И тот, кто на самом деле любит хромую Марфу,
Тот в разлуке дергает струны многострадальной арфы.
Говорит, живи с кем хочешь, дева плести и херить,
Я тебя так давно люблю, что сам устал в это верить,
И сидит он там, одинокий мальчик бродяжий,
Хотя дом и в пол сарафан давно у него налажен.
Зарубать себе на носу – совсем никакая помощь,
Этот опыт земной меня превращает в овощ,
То есть только и надо, что полежать на солнце,
А любовь – это то, что в десятитилетнем поце,
Бесполезно себя дурить – я оказалась в жизни,
Здесь яблоко Евы для каждой поэтки вызреет,
Я кручу и верчу, получается хилый митинг
По простому поводу – как же отсюда выйти?
Может, где прекрасней есть вверху голубое,
Но знаешь, когда тебя нет, и оно будет никакое.
Вот лизнуть бы верх языком, может, это молочная смесь,
Может, то, что зовется облаком, у грудью кормящих есть.
Помнишь, ты говорил: мы с тобой распрекрасные дети,
Нас ждут чудесные страны – так что же за страны ЭТИ?
В них на рубль мне надежды, в них я – одинокая Белка,
Которая в космосе лает: спаси, спаси меня, Стрелка.
Анастасия Лынник
Город
Даже ночью вздыхает от старости матовый Город,
Переполненный жизнью до самого до кадыка...
Его главная пища – вселенская пресность. Тоска.
И, под слоем белил неожиданно cтроен и молод,
Маскируя под красками тонкие струйки седин,
Он дрожащие вены проспектов питает толпой.
Мне так дорог тот город, что больше навечно не мой,
Тот, что с детством моим так щемяще - до боли - един.
Мне до Стрелки бежалось в то время почти полчаса.
Развернулась – и медленным шагом обратно домой.
(Говорят, что теперь Город стал совершенно другой).
Ветер с Балтики листья на мерзлую землю бросал.
Коммунальные дрязги тогда мне казались игрой,
Мама грела на кухне огромный чугунный утюг...
А у Горного жил мой с забывшимся именем друг -
Наши судьбы размыты давно отхлестнувшей волной...
И в стиральной машине играла малышка-сестра –
Не найти было в городе ныне привычный манеж.
Маме был так к лицу тот искристый кремпленовый беж.
А мы вечно в колодце своем – детвора со двора.
Я – блондинка тогда – в страшном горе от срезанных кос
Увлекалась войнушкой и Вовкой из пятого ‘Б’ –
Он был странным, как я... На концертах играл на трубе
И однажды портфель мне до самого дома донёс.
Поменялись давно времена, имена... И страна.
Даже Городу прежнее имя вернули опять.
Я не знаю - вернусь ли. Но буду всегда тосковать
По тебе – Ленинград. Из того белоснежного сна –
Из июньских ночей, где дворцов отраженья в волнах
И по звонким камням мостовых - перестук каблучков -
Как гулялось тогда у ночных разведенных мостов!
(Оказалось – навек для меня разведенных мостов)...
Жаль – не встретиться людям на разных речных берегах.
Cassandra
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где — совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично, на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все — равны, мне всё — равно;
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина ...
1934
хочется простых слов от себя – девочкиных,
перестать бы куском сердца чувствовать себя Малевичем,
перестать бы уходить в мир иной за белой косой, как Веничка,
и бухать, и плакать совсем уж мелочно.
хочется от себя рыбы иисусовой,
а вино, наоборот, в воду,
его кровь давно течет во мне уксусом,
и ноги болят на погоду.
хочется ласковых слов от себя – не криков о помощи,
все равно я их ору себе вовнутрь,
все равно меня пена моя изнутри полощет,
все равно каждый сам в себя обут.
шнурки меня в строй: не шарахайся в стены,
иди прямо по тротуару,
а я такой милый бледный неврастеник,
прямо лавандочка по ротару.
хочется от себя простых слов – люблю, мон ами, мол, обожаю,
мол, мне без тебя ни естся, ни спится,
но что я тебя встречаю, что провожаю –
ты давно мне уже не мерещишься принцем.
Анастасия Лынник
ОВРАГ
1
Дно - оврага.
Ночь - корягой
Шарящая. Встряски хвой.
Клятв - не надо.
Ляг - и лягу.
Ты бродягой стал со мной.
С койки затхлой
Ночь по каплям
Пить - закашляешься. Всласть
Пей! Без пятен -
Мрак! Бесплатен -
Бог: как к пропасти припасть.
(Час - который?)
Ночь - сквозь штору
Знать - немного знать. Узнай
Ночь - как воры,
Ночь - как горы.
(Каждая из нас - Синай
Ночью...)
10 сентября 1923
2
Никогда не узнаешь, что жгу, что трачу
- Сердец перебой -
На груди твоей нежной, пустой, горячей,
Гордец дорогой.
Никогда не узнаешь, каких не-наших
Бурь - следы сцеловал!
Не гора, не овраг, не стена, не насыпь:
Души перевал.
О, не вслушивайся! Болевого бреда
Ртуть... Ручьевая речь...
Прав, что слепо берешь. От такой победы
Руки могут - от плеч!
О, не вглядывайся! Под листвой падучей
Сами - листьями мчим!
Прав, что слепо берешь. Это только тучи
Мчат за ливнем косым.
Ляг - и лягу. И благо. О, всё на благо!
Как тела на войне -
В лад и в ряд. (Говорят, что на дне оврага,
Может - неба на дне!)
В этом бешеном беге дерев бессонных
Кто-то насмерть разбит.
Что победа твоя - пораженье сонмов,
Знаешь, юный Давид?
11 сентября 1923
Марина Цветаева
* * *
Люблю - но мука еще жива.
Найди баюкающие слова:
Дождливые, - расточившие все
Сам выдумай, чтобы в их листве
Дождь слышался: то не цеп о сноп:
Дождь в крышу бьет: чтобы мне на лоб,
На гроб стекал, чтобы лоб - светал,
Озноб - стихал, чтобы кто-то спал
И спал...
Сквозь скважины, говорят,
Вода просачивается. В ряд
Лежат, не жалуются, а ждут
Незнаемого. (Меня - сожгут).
Баюкай же - но прошу, будь друг:
Не буквами, а каютой рук:
Уютами...
24 сентября 1923
Марина Цветаева
знаешь, там получалось ни да, ни нет.
как только приносили белый фарфор, зерна кофейные перебивали запах духов ее,
таким образом я отвлекался и переставал говорить о том, что ноги б ее в балет
и что люблю. но лицо за столбиком кипятка ртом повторяло: вранье.
и тут, понимаешь ли, не поспорить,
если даже подарить ей все, что обычно бабам,
она отказывается от всего, что может стоить,
а то, что бесценно, – это она сама. как бы
замкнутый круг. не подарить пространству кислород.
получаешься князь мышкин, потомственный идиот.
знаешь, там получалось, что вроде бы кто-то есть:
я запретить ей не мог, потому что даша/наташа.
в общем, через семь лет оставалось с ней только есть
лимонный пирог и смотреть ей в глаза, чтобы было слаще.
очень мне тогда хотелось, чтоб она начала орать,
только не вот так, как она: рассеянно и по-дружески.
во мне от спокойствия этого стало вдруг все закипать
внутри: что-то тягучее, мужеское.
мне захотелось на минутку, всего на минутку ее убить,
чтоб она уже не из двери и не налево.
а я бы потом до самой смерти пить, и пить, и пить.
и да здравствует
мертвая
королева.
Анастасия Лынник
Молодая пешеход
12.08.2010, 22:45
И я прошу - что было сил,
Я прошу, как никогда не просил,
Я прошу - заварите мне девятисил
И ещё: унесите отсюда голову Альфредо Гарсии
БГ
Так и буду, бесподобная, на каждый твой дзын
Вздрагивать, как от удара грозы
В тонкую проволоку, в начало того хребта,
На который надета разумная моя кукла, сарафанная лимита.
Патрикевна, прощальный колокол густо бьет,
И под гул его собирается идиот,
Чтоб отметить день ухода в загробный беспечный мир,
На пути в который только этот домашний трактир.
Так нарочно я, что ли, дура? Не дура ты, дура, спи,
Ты одна на свете, которую бог испил,
Достоверная ощупь – это моя рука,
Моя первая лошадь – белые облака.
Достопочтимый кесарь, что ж ты не кесаришь?
Это ж какой из меня получился неверный малыш!
Можешь простить мне это, но не прощай мой рот,
Который себе вместо хлеба одно и то же жует.
Были же бабы русы, как они в избу шли!
А потом им за это Некрасов медали в учебник шил,
Но мой личный подвиг, мой неподкупный туз, –
Что в горящие избы я за славой не рвусь.
Мне рассказать всему свету проще, шепнув тебе,
Когда ты не слышишь (лежать, шептать темноте),
Что я день один от другого не отличаю совсем, –
Это будет только тебе, потому это будет всем.
Мне кажется, не бывает таких людей,
Для которых дом ничего не значит и ночь проста.
Из всего, что я говорю, до тебя долетит лишь «эй!»,
Когда ты уже соберешься прыгнуть с моста.
Анастасия Лынник
Молодая пешеход
13.08.2010, 02:00
Генерал! Наши карты -- дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.
Бродский
blagoroden_don
13.08.2010, 05:43
мы были врозь но поздно расставались
как будто так положено судьбой
дождем о встрече затирало запись
уравнивая встречу с пустотой
другими днями не было б печали
жизнь открывала мутное окно
и останавливалась на начале
где бог и дьявол значили одно
как убедиться сослепу своя ли
судьба на то бессмертная на треть
в том полушарие где мы всегда стояли
предполагая жизнь а после смерть
слова слагались в древнюю молитву
которую нельзя произнести
как будто тьма выигрывала битву
но белый свет стоял на всем пути
blagoroden_don
13.08.2010, 05:44
когда пойдут дожди и станет не всерьез
все сказанное до молчания и боли
я повторю твои слова — как сад зарос
какая тишина стоит на дальнем поле
как будто уходить назначено не нам
и светится листва своим зеленым соком
ты защити меня закрой мои глаза
чтоб быть слепой к слезам и проявленьям бога
нас скоро обведут апрельскою водой
заменят тишину на скрежетанье жести
я тоже замолчу перед простой бедой
и не смогу найти себя на прежнем месте
поднимет ветер птиц бог отведет свой взгляд
и воздух зашумит сиреневый по краю
так бесконечен вздох весной и долог сад
что не понять зачем мы после умираем
Владимир Плющиков
Когда-то случится, воздастся, зачтётся…
Не ровня
Мы силам небесным с их точечным выбором дат.
Запомни меня, каждой клеточкой сердца запомни…
Я жил наудачу, и счастье искал наугад.
Казалось, нашел, но души помутневшая призма
Мечты преломила, всю боль воедино свела,
И жизнь разложила по полочкам эгоцентризма,
Обрывки надежд бесполезных, сжигая дотла…
…А черные ангелы падали, падали с неба,
Рядились в одежды людские, из тысяч миров
Единственный выбрав…
Под хлопьями ржавого снега
Обуглились души, обрушилась вера в добро,
Окрепла уверенность в том, что никто за Порогом
Не встретит, не вымолвит слова. Зови, не зови…
Ведь истинный ад – это просто отсутствие Бога.
Не лобное место, а вечный отказ от любви,
От хрупкой надежды, от мук искупления…
…Скука -
Испытанный способ дожить до грядущего дня…
…А память, как сон надоевший – не в жилу, не в руку,
Не к счастью…
Поэтому просто придумай меня...
как умирают киты? просто остановился?
а потом медленно-медленно на самое дно.
вот так же, когда на всю жизнь влюбился,
а потом не видишь одного – того.
так и падаешь, тяжелый, блестящий,
можешь падать лет тридцать,
летишь вниз всей своей любовью настоящей,
не перестаешь кружиться.
Анастасия Лынник
Молодая пешеход
13.08.2010, 10:14
"...Тебе зачем все это?" "Просто так".
"Ну вот, я говорю, мне снится детство.
Мы с пацанами лезем на чердак.
И снится старость. Никуда не деться
от старости... Какой-то кавардак:
старик, мальчишка..." "Грустное соседство".
"Ну, Горбунов, какой же ты простак!
Ведь эти сновиденья - только средство
ночь провести поинтересней".
всё тот же ИБ, нещадно раздираемый на цитаты в угоду собственным интересам и текущему настроению! :)
Чёрная Мадонна
Синевели дни, сиреневели,
Темные, прекрасные, пустые.
На трамваях люди соловели,
Наклоняли головы святые.
Головой счастливою качали.
Спал асфальт, где полдень наследил.
И казалось в воздухе, в печали
Поминутно поезд отходил.
Загалдит народное гулянье,
Фонари грошовые на нитках.
А на бедной, выбитой поляне
Умирать начнут кларнет и скрипка.
И ещё раз перед самым гробом
Издадут, родят волшебный звук.
И заплачут музыканты в оба
Чёрным пивом из вспотевших рук.
И тогда проедет безучастно,
Разопрев и празднику не рада,
Кавалерия в мундирах красных,
Артиллерия назад с парада.
И к пыли, к одеколону, к поту,
К шуму вольтовой дуги над головой
Присоединится запах рвоты,
Фейерверка дым пороховой.
И услышит вдруг юнец надменный
С необъятным клёшем на штанах
Счастья краткий выстрел, лёт мгновенный,
Лета красный месяц на волнах.
Вдруг возникнет на устах тромбона
Визг шаров, крутящихся во мгле.
Дико вскрикнет чёрная Мадонна,
Руки разметав в смертельном сне.
И сквозь жар, ночной, священный, адный,
Сквозь лиловый дым, где пел кларнет,
Запорхает белый, беспощадный
Снег, идущий миллионы лет.
1927г.
Молодая пешеход
13.08.2010, 11:02
Он здесь бывал: еще не в галифе --
в пальто из драпа; сдержанный, сутулый.
Арестом завсегдатаев кафе
покончив позже с мировой культурой,
он этим как бы отомстил (не им,
но Времени) за бедность, униженья,
за скверный кофе, скуку и сраженья
в двадцать одно, проигранные им.
И Время проглотило эту месть.
Теперь здесь людно, многие смеются,
гремят пластинки. Но пред тем, как сесть
за столик, как-то тянет оглянуться.
Везде пластмасса, никель -- все не то;
в пирожных привкус бромистого натра.
Порой, перед закрытьем, из театра
он здесь бывает, но инкогнито.
Когда он входит, все они встают.
Одни -- по службе, прочие -- от счастья.
Движением ладони от запястья
он возвращает вечеру уют.
Он пьет свой кофе -- лучший, чем тогда,
и ест рогалик, примостившись в кресле,
столь вкусный, что и мертвые "о да!"
воскликнули бы, если бы воскресли.
и снова ИБ (да что ж он мне так созвучен-то. Пойду, что ли, куплю томик в кожаном переплете с золотым тиснением, водружу в красный угол - авось завершится гештальт )))
меня поэтом сделала любовь.
как зеркало, моя любая песня
тебя лишь повторяет вновь и вновь
и небо ночи, и светило дня,
и луч рассвета, и звезда заката
влюблённого приветствует меня.
восходит солнце - огненный тюльпан,
и ветер мне протягивает руку,
и не смолкает пенный океан.
всё это – ты.
горит моя душа.
рождаются молитвы и поэмы.
живу, твоим дыханием дыша.
ты вся - от красной капельки на лбу
и до ножных браслетов - совершенство.
приди ко мне - откликнись на мольбу!
меня поэтом сделала любовь.
как зеркало, моя любая песня
тебя лишь повторяет вновь и вновь.
Из поэзии Востока
Angelinushka
13.08.2010, 11:50
Огромная просьба к любителям поэзии!
Поделитесь,пожалуйста,стихотворением на тему ностальгии,эмиграции или тоски по родному городу.
Заранее благодарю. :)
О. Мандельштам
ЛЕНИНГРАД
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
Против правил
Саша Бес
Здесь, за лесом, зари не видно
Вместо солнца сгорает ладан.
Ты родился среди невинных,
Ты родился среди крылатых.
Ты не мог ни убить, ни сдаться:
Руки-крылья в рассвет расправил.
Я заставил тебя остаться…
Прямо в сердце, что против правил.
Я потом уходил ночами
В необъятную гладь простора,
Чтоб могуществом за плечами
Возвышались седые горы.
Но сегодня худые пальцы
Ухватили меня за плечи:
«Мне приснились огни-скитальцы:
Не ходи, там густая вечность»
«Под одеждой я весь в заплатах -
Доигрался в огни восхода.
Я иду убивать крылатых.
Пожелай мне большой охоты»
Ночь пленяет своим обрядом
«Ты не сможешь меня покинуть» -
Ты заставил остаться рядом…
Прямо в душу, нет, прямо в спину.
Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Саша Бес
Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Чтоб когда-нибудь вместе камин растопить стихами
С головой завернуться в коричневый мягкий плед
И заполнить разлуку известными нам штрихами
Я запомню тебя, чтоб при встрече тепло обнять
Чтоб насквозь пропитаться твоей пеленой прохлады
Чтоб за все эти годы друг друга простить… понять
Чтобы взять кочергу и собрать угольки баллады
Я запомню тебя, чтоб при встрече легко солгать:
«Я совсем не скучал в этом обществе светских пташек
И вообще, ты прости, мне к другой пора убегать»
А в ответ: «Посмотри! Изумительна роспись чашек»
Я запомню тебя, чтоб больнее было терять
Чтоб кому-то сказать: «Извини, я влюблен в другую»
Чтобы ночью тайком целовать золотую прядь
И отчаянно - больно унизить тебя нагую…
cote d'Ivoire
13.08.2010, 12:55
Я миру подарила сына.
Кем будет он? Смогу ли я
В него вложить такую силу,
Которой наградил меня
Всевышний, всемогущий Бог?
Как мне хотелось, чтоб он смог
Её использовать по назначенью!
Туманно было сновиденье…
О, доживу ли я до дня,
Когда его у алтаря
Увижу под руку с подругой?
И вспомнит ли свою он мать
В тот день, когда я от недуга
Беззвучно буду умирать?
Прочтет ли он мои стихи?
Поймет ли душу или всуе
Меня с усмешкою осудит, –
И не простит мои грехи?
Быть может, повзрослев едва,
Простившись молча навсегда,
Уедет в дальние края…
О будущем не знаю я.
Мне остается лишь мечтать
И в сердце тайно свято верить,
Что позабыть он не сумеет
Свою неласковую мать.
А. Крючкова
Ну что ты плачешь?.. Он не стоит слёз!!!
И не его вина, что всё так вышло.
Он до тебя душою не дорос,
Не оценил, не понял, не услышал.
И уходить не надо, не спеши,..
Смотри на это как на приключенье.
Не вырывая чувства из души,
Не доводя себя до исступленья.
Отныне- для тебя он лёгкий флирт.
А хочешь – друг.. такой вот непутёвый..
Да,.. тяжело,.. пока ещё болит..
Но без него ты дальше жить готова?
И всё само пройдёт, сойдёт на нет,
Любовь всегда, почти всегда проходит.
И ты легко ему посмотришь вслед,
Забыв про все обиды и невзгоды.
Ты помни! Что в любви везёт тому,
Кто смотрит на неё легко,.. с насмешкой…
А правду знать не надо никому.
Ты – Королева!!. Он пусть будет пешкой.
Молодая пешеход
13.08.2010, 14:36
— Должен предупредить: гости мы беспокойные. Я - страшный человек.
— Да?
— Да. Тиран-деспот, коварен, капризен, злопамятен.
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстояньи.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состояньи.
Есенин
Поцелуй меня ниже вечности,
Ниже мудрости бесконечности,
Ниже скоро летящей юности,
Ниже моей упругой дурости.
Поцелуй сквозь расу, что светится
В перламутреннем солнце блестками.
Параллельность миров проветривай,
Наблюдая за их перекрестками.
Поцелуй сквозь букеты алые
Роз, сотканных из обстоятельства,
Что порвут мои мысли рваные,
Но и я не замечу предательства.
Поцелуй жизнь мою уставшую.
Поцелуев твоих высочество
Сердце рвет. Но опущен занавес,
И в ушах свербит одиночество.
Поцелуй, покаянием венчанный,
С твоих уст соскользнет нечаянно,
Захлебнется, всплакнет, и до вечера
Оставляет крест воспоминания.
Поцелуй, размахнувшись, вдребезги.
Поцелуй за мой тонкий миг радости,
Ниже мудрости бесконечности,
Чтобы мир не закончился с данностью...
Н.А.Бомыч
колыбельная
никогда не тревожь того, кто лежит на дне.
я песок, и большое море лежит на мне,
мерно дышит во сне, таинственном и глубоком.
как толстуха на выцветшей простыне,
с хлебной крошкой под самым боком.
кто-то мечется, ходит, как огонек в печи,
кто-то ищет меня, едва различим в ночи
по бейсболке, глазным белкам, фонарю и кедам.
я лежу в тишине, кричи или не кричи.
мои веки ни холодны и ни горячи.
и язык отчаянья мне неведом.
что за сила меня носила – а не спасла.
я легка, непроизносима, мне нет числа.
только солнце танцует ромбиками сквозь воду.
дай покоя, господи, и визирю, и рыбарю,
дай покоя, и больше я не заговорю,
тем любимым бейсболке, кедам и фонарю,
от которых теперь я вырвалась
на свободу.
Вера Полозкова
*Morskaya*
13.08.2010, 16:37
http://i.piccy.info/i5/38/69/386938/Novyi_rysunok_(3)_500.jpg (http://piccy.info/view3/386938/4c9b4497fa6f982d4a97a5ab2820628f/)
Жизнь не легка, но как она прекрасна,
Когда на сердце тихо теплится любовь,
Когда на небе светит солнце не напрасно,
А освещает твою душу, грея кровь.
Когда, проснувшись, тебе хочется скорее
Улыбкой счастья своих близких наградить,
Обнять покрепче и, душой всей пламенея,
Словечком ласковым и нежным подбодрить.
Когда охота видеть в людях только плюсы
И замечать их комплиментом от души,
Когда не хочется скандалов и конфузов,
А просто хочется в любви на свете жить.
Соколов Дмитрий
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Александр Блок
И.Бродский
Фонтан
Из пасти льва
струя не журчит и не слышно рыка.
Гиацинты цветут. Ни свистка, ни крика.
Никаких голосов. Неподвижна листва.
И чужда обстановка сия для столь грозного лика,
и нова.
Пересохли уста,
и гортань проржавела: металл не вечен.
Просто кем-нибудь наглухо кран заверчен,
хоронящийся в кущах, в конце хвоста,
и крапива опутала вентиль. Спускается вечер;
из куста
сонм теней
выбегает к фонтану, как львы из чащи.
Окружают сородича, спящего в центре чаши,
перепрыгнув барьер, начинают носиться в ней,
лижут лапы и морду вождя своего. И чем чаще,
тем темней
грозный облик. И вот
наконец он сливается с ними и резко
оживает и прыгает вниз. И все общество резво
убегает во тьму. Небосвод
прячет звезды за тучу, и мыслящий трезво
назовет
похищенье вождя
- так как первые капли блестят на скамейке -
назовет похищенье вождя приближеньем дождя.
Дождь спускает на землю косые линейки,
строя в воздухе сеть или клетку для львиной семейки
без узла и гвоздя.
Теплый
дождь
моросит.
Как и льву, им гортань не остудишь.
Ты не будешь любим и забыт не будешь.
И тебя в поздний час из земли воскресит,
если чудищем был ты, компания чудищ.
Разгласит
твой побег
дождь и снег.
И, не склонный к простуде,
все равно ты вернешься в сей мир на ночлег.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Так в тюрьму возвращаются в ней побывавшие люди,
и голубки - в ковчег.
NorthWind
13.08.2010, 18:24
СНЕГ
Опять он падает, чудесно молчаливый,
Легко колеблется и опускается...
Как сердцу сладостен полет его счастливый!
Несуществующий, он вновь рождается...
Все тот же, вновь пришел, неведомо откуда,
В нем холода соблазны, в нем забвенье...
Я жду его всегда, как жду от Бога чуда,
И странное с ним знаю единенье.
Пускай уйдет опять - но не страшна утрата.
Мне радостен его отход таинственный.
Я вечно буду ждать его безмолвного возврата,
Тебя, о ласковый, тебя, единственный.
Он тихо падает, и медленный и властный...
Безмерно счастлив я его победою...
Из всех чудес земли тебя, о снег прекрасный,
Тебя люблю... За что люблю - не ведаю.
З.Н. Гиппиус
Добрый Вечер, Уважаемые Форумчане, Любители Поэзии!
Хочу поделится с Вами интереснейшим отрывочком из прозы
Иосифа Бродского "Коллекционный экземпляр"
Вернемся к скрытому неврозу и детской травме, к терапии и этике. Когда
мне было 24 года, я увлекся одной девушкой, и чрезвычайно. Она была чуть
меня старше, и через какое-то время я начал ощущать, что что-то не так. Я
чуял, что она обманывает меня, а может, даже и изменяет. Выяснилось,
конечно, что я волновался не зря; но это было позже. Тогда же у меня просто
возникли подозрения, и как-то вечером я решил ее выследить. Я спрятался в
подворотне напротив ее дома и ждал там примерно час. А когда она возникла из
полутемного подъезда, я двинулся за ней и прошел несколько кварталов. Я был
напряжен и испытывал некое прежде незнакомое возбуждение. В то же самое
время я ощущал некую скуку, поскольку более или менее представлял себе,
какое меня ждет открытие. Возбуждение нарастало с каждым шагом, с каждым
уклончивым движением; скука же оставалась на прежнем уровне. Когда она
повернула к реке, возбуждение достигло пика -- и тут я остановился,
повернулся и вошел в ближайшее кафе. Потом я сваливал вину за прерванное
преследование на свою леность и задним числом корил себя, особенно в свете
(точнее, во мраке) развязки этого романа; я был Актеоном, преследуемым псами
запоздалых сожалений. Истина, однако, была куда менее невинна, но и более
занятна. Подлинная причина, почему я остановился, заключалась в том, что я
вдруг осознал характер своего возбуждения. Это была радость охотника,
преследующего добычу. Другими словами, в этом было нечто атавистическое,
первобытное. Это осознание не имело ничего общего с этикой, угрызениями,
табу и тому подобным. Меня нимало не смущало, что я поставил свою девушку в
положенье добычи. Просто я наотрез отказывался быть охотником. Вопрос
темперамента, не так ли? Может быть. Возможно, будь мир разделен по принципу
четырех темпераментов, или, по крайней мере, сведись он к четырем
темпераментами обусловленным политическим партиям, он стал бы несколько
лучше? Тем не менее, я полагаю, что внутреннее нежелание превращаться в
охотника, способность осознать и обуздать охотничий импульс связаны с чем-то
более глубинным, нежели темперамент, воспитание, нравственные ценности,
приобретенные знания, вероисповедание или индивидуальные представления о
чести. Они связаны со степенью индивидуальной эволюции, с эволюцией нашего
вида вообще, с достижением того ее этапа, когда назад вернуться ты уже
неспособен. И шпионы вызывают отвращение не столько тем, что их ступень на
эволюционной лесенке низка, но тем, что предательство заставляет вас сделать
шаг вниз.
1991
NorthWind
13.08.2010, 18:53
Друг, забудьте хоть на неделю о Бродском, а то и меня попрёт...
Что мне делать со смертью — не знаю.
А вы, другие, — знаете? Знаете?
Только скрываете, тоже не знаете.
Я же незнанья моего не скрываю.
Как ни живи — жизнь не ответит,
Разве жизнью смерть побеждается?
Сказано — смертью смерть побеждается,
Значит, на всех путях она встретит.
А я ее всякую — ненавижу.
Только свою люблю неизвестную.
За то и люблю, что она неизвестная,
Что умру — и очей ее не увижу...
Гиппиус
serg1969
13.08.2010, 19:03
Все осталось в прошлом: осыпанье
Этих слов страница за страницей,
Предвкушенье слез, готовых литься
От случайного упоминанья,
Имена и наименованья
Всех цветов, друзей и очевидцев,
Лица совпадений, вкус к вокалу,
Легкий стих, живущий как попало.
Все исчезло. Дым разлуки едок.
Задыхаясь, ищет точки фраза.
Посмотри, как слог боится сглаза,
Посмотри, потешься напоследок.
Вспомни все, что знал: звонки кареток,
Грусть и скуку в сумерках рассказа.
Вспомни дождь, в дожде – огни вокзала.
Вспомни хоть две строчки для начала.
Оглянись на эту жизнь пустую,
Как глядят сквозь дождь вполоборота,
Как в забытой папке ищут ноты,
Что летят дождем на мостовую,
Как уводят память чуть живую
В этот дождь, в сумбур водоворота,
В суматоху шутовского бала,
В суету, в обиду и в опалу.
И когда за окнами растает
Все невозвратимое в сюжете,
И рассказ очнется на рассвете
И размокший текст перечитает –
Он увидит: жизни не хватает
Ни на что – когда уж тут заметить,
Как она ладони подставляла
Под дождя бессмысленное жало.....
Марк Фрейдкин
Молодая пешеход
13.08.2010, 19:06
NorthWind, Вы практически богохульствуете: как можно забыть о Бродском? :)
Воздух живет той жизнью, которой нам не дано
уразуметь -- живет своей голубою,
ветреной жизнью, начинаясь над головою
и нигде не кончаясь. Взглянув в окно,
видишь шпили и трубы, кровлю, ее свинец;
это -- начало большого сырого мира,
где мостовая, которая нас вскормила,
собой представляет его конец
преждевременный... Брезжит рассвет, проезжает почта.
Больше не во что верить, опричь того, что
покуда есть правый берег у Темзы, есть
левый берег у Темзы. Это -- благая весть.
Когда ветер стихает и листья пастушьей сумки
еще шуршат по инерции или благодаря
безмятежности -- этому свойству зелени --
и глаз задерживается на рисунке
обоев, на цифре календаря,
на облигации, траченной колизеями
ноликов, ты -- если ты был прижит
под вопли вихря враждебного, яблочка, ругань кормчего --
различишь в тишине, как перо шуршит,
помогая зеленой траве произнести "всё кончено".
1993
:girl_cray2:
Ох, нашалил я на рассвете!
Забрался прямо в облака,
Отрезал хвост шальной комете,
Луну потрогал за бока!
С неё на радугу свалился,
И по раскрашенной дуге
Бесстрашно кубарем катился
Навстречу матушке Земле!
Я нёсся вниз без передышки,
Ругал предутренний покой,
Прикуривал в пути от вспышки,
Хватая молнии рукой.
На миг почувствовал усталость.
Вернуться надо бы с Небес...
Стакан вина – такая малость,
Но сколько скрыто в нём чудес!
* * *
Владимир Марковский, 2005
Все эти годы мимо текла река,
как морщины в поисках старика.
Но народ, не умевший считать до ста,
от нее хоронился верстой моста.
Порой наводненье, порой толпа,
то есть что-то, что трудно стереть со лба,
заливали асфальт, но возвращались вспять,
когда ветер стихал и хотелось спать.
Еще были зимы, одна лютей
другой, и привычка плодить детей,
сводивших (как зеркалом -- платяной
шкаф) две жизни к своей одной,
и вообще экономить. Но как ни гни
пальцы руки, проходили дни.
В дело пошли двоеточья с "е",
зане их труднее стереть. Но все
было впустую. Теперь ослабь
цепочку -- и в комнату хлынет рябь,
поглотившая оптом жильцов, жилиц
Атлантиды, решившей начаться с лиц.
1993
ТАТЬЯНЕ НИКОЛАЕВНЕ ГЛЕБОВОЙ
Глебова Татьяна Николаевна! Вы
Не выходите у нас из головы.
Ваша маленькая ручка и Ваш глаз
На различные поступки побуждают нас.
Вы моя действительная статская советница,
Попечительница Харьковского округа!
Пусть протянется от Вас ко мне взаимоотношений лестница,
Обсушите Вы меня, влюбленного и мокрого.
Вы, по-моему, такая интересная,
Как настурция небезызвестная!
И я думаю, что согласятся даже птицы
Целовать твои различные частицы.
Обо мне уж нечего и говорить -
Я готов частицы эти с чаем пить...
.................................................. ......
Для кого Вы - дамочка, для меня - завод,
Потому что обаяния от Вас дымок идет.
обэриут, поэт абсурда Николай Олейников
(1931)
Солнце на корточки село.
Околица
склонна себя темнотой заволочь.
Вскоре появится в доме бессонница,
чтобы хозяйничать целую ночь.
Со сновиденьями вроде не ссорился,
что ж они,
милые,
мимо да прочь?!
Знаю -
завоет по-волчьи бессонница,
чтобы я вторил ей целую ночь.
Я помолюсь,
как на паперти молятся,
это должно же хоть как-то помочь!..
Станет к полуночи бесом бессонница,
чтоб искушать меня целую ночь.
Ночь пережить бы,
а там всё устроется:
утром засну,
как младенец,
точь-в-точь.
Всё...-
вот подходит неспешно бессонница,
ведь впереди у ней целая ночь...
(2009)
* * *
Роман Кручинин
Длинна, как мост, черна, как вакса,
Брела, покачиваясь, такса.
За нею шел, сердит и строг,
Законный муж ее - бульдог.
Вдруг, воспылавши словно кокс,
Влюбился в таксу встречный фокс.
И был скандал. Ведь знать должны вы,
Бульдоги дьявольски ревнивы.
И, получив на сердце кляксу,
Фокс так запомнил эту таксу,
Что даже на таксомотор
Смотреть боялся с этих пор.
Николай Олейников
Я муху безумно любил!
Давно это было, друзья,
Когда еще молод я был,
Когда еще молод был я.
Бывало, возьмешь микроскоп,
На муху направишь его –
На щечки, на глазки, на лоб,
Потом на себя самого.
И видишь, что я и она,
Что мы дополняем друг друга,
Что тоже в меня влюблена
Моя дорогая подруга.
Кружилась она надо мной,
Стучала и билась в стекло,
Я с ней целовался порой,
И время для нас незаметно текло.
Но годы прошли, и ко мне
Болезни сошлися толпой –
В коленках, ушах и спине
Стреляют одна за другой.
И я уже больше не тот.
И нет моей мухи давно.
Она не жужжит, не поет,
Она не стучится в окно.
Забытые чувства теснятся в груди,
И сердце мне гложет змея,
И нет ничего впереди...
О муха! О птичка моя!
Николай Олейников
Смерть – стопроцентное явление…
Живите, не торопясь.
У каждого – заветная мечта
Хоть раз увидеть свет в конце тоннеля.
Не верим, что поблекнет красота,
Не видим, как друг другу надоели,
Пытаясь «жизнь прожить…»
Оставив на потом безумства миг,
Забыли, что идущий рядом – с нами!
Что он устал, плечом вдруг к нам приник…
Нет времени смотреть, как тает пламень
В измученных глазах…
И лишь когда вдруг впереди блеснет -
В тот миг возникнет мысль, что мы у цели…
Лишь позже понимание придет:
Там встречный поезд «Смерть» идет тоннелем
По расписанию…
Бегущий без оглядки (к «жизни» ли?)
Ускорит время прохожденья круга(!!!)
Заветный свет и не был впереди:
Он – рядом. Он – в глазах подруги (друга)…
Жить позже будет поздно…
5 июня 2010 г.
Андрей Кузнецов 3
Всех, кто мне душу расколошматили,
к чертовой матери, к чертовой матери.
Буду по кочкам, полям и лесочкам
душу свою собирать по кусочкам.
И у какого-нибудь болотца
может срастется, может срастется...
(с) Е.Евтушенко
Учи меня ходить - я в небесах летаю!
Там виден мир как есть, он - безупречно чист.
Но с высоты, увы, детали исчезают
И жизнь не так светла, когда спускаюсь вниз.
Нельзя собрать одно из разных восприятий.
Нет легкости в земле, нет плоти в небесах.
Прокисшее вино оценок и понятий
Не укрепляет дух, а только сеет страх.
Мне странна суета и хлопоты о хлебе,
Но коль сложилось так, коль держит эта нить,
Коль не с кем разделить тот мир, что виден с неба,
Я буду здесь, с тобой. Учи меня ходить!
* * *
Cтешенко Анна, 2010
NorthWind
13.08.2010, 20:12
NorthWind, Вы практически богохульствуете: как можно забыть о Бродском?
Богохульство не мое. В доказательство:
Простимся.
До встреч в могиле.
Близится наше время.
Ну, что ж?
Мы не победили.
Мы умрем на арене.
Тем лучше.
Не облысеем
от женщин, от перепоя.
...А небо над Колизеем
такое же голубое,
как над родиной нашей,
которую зря покинул
ради истин,
а также
ради богатства римлян.
Впрочем,
нам не обидно.
Разве это обида?
Просто такая,
видно,
выпала нам
планида...
Близится наше время.
Люди уже расселись.
Мы умрем на арене.
Людям хочется зрелищ.
Бродский
ПИЛИГРИМЫ
Мои мечты и чувства в сотый раз
идут к тебе дорогой пилигримов.
В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними ноют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды встают над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.
1958
немного пессимизма, форумчане простите... не удержалась понавилось очень, делюсь
* * *
Мы становимся ближе, и даже роднее волкам.
Чуя запах добычи, всё чаще сбиваемся в стаи.
Так же воем ночами, лицо устремив к облакам,
На огрызок луны, если ближние очень «достали».
Мы за рамки условностей рады бы, как за флажки,
Но законы, препоны, табу и вчерашние страхи
Не дают перепрыгнуть. А если пустые кишки?!
Вот тогда нарушаем, почувствовав близость рубахи.
Сладкий запах свободы… Не он ли, порою, влечёт,
Заставляя завидовать в небо взлетающим птицам?
Только с мест не срываемся: деньги, квартиры, почёт
И привязанность глупая к жизни прожитым страницам.
Отчего же так рвётся душа по весне в небеса,
Отвергая надёжность земли и влияние плоти?
Отчего не сбивается жар аспирином УПСА?
Два вопроса всего, но ответы вы вряд ли найдёте.
- Ищешь точку отрыва? – знакомый философ спросил. –
Есть такой бугорок, для душевного старта не хилый.
Там и будет свобода. Ты понял меня, Михаил?
- Значит, это трамплин?
- Не совсем… Это холм над могилой.
07.05.09
Михаил Воронцов
Angelinushka
13.08.2010, 20:29
Lizeta, ещё немного абсурда от Дани Хармса)
Дачная ночь
Фельетон
Слон купается фурча
держит хоботом миры
волки бродят у ручья
в окна лазают воры
им навстречу жгут свечу
они слезают нож в зубах
бегут по саду. Каланчу
огибают в трех шагах
поперек пути забор
много выше чем овин
быстро лезет первый, вор
остальные вслед за ним
БАХ! звучит ружейный гром
пуля врезалась в сосну
гости сели на паром
и отправились ко сну
Ляля дремлет вверх ногой
вид ее зато сердит
мать качает головой
снится юноша нагой
и глазами вдаль вертит
где-то стукает вагон
освещая мрак внутри
тетя Вера шлет поклон
Костя едет без погон
в пеший полк 93
ищут зкстренно врача
кто-то много съел блинов
врач приходит осерча
слон купается фурча
у ленивых берегов.
Все
Как зарок от суесловья, как залог
и попытка мою душу уберечь,
в эту книгу входит море — его слог,
его говор, его горечь, его речь.
Не спросившись, разрешенья не спросив,
вместе с солнцем, вместе в ветром на паях,
море входит в эту книгу, как курсив,
как случайные пометки на полях.
Как пометки — эти дюны, эта даль,
сонных сосен уходящий полукруг…
Море входит в эту книгу, как деталь,
всю картину изменяющая вдруг.
Всю картину своим гулом окатив,
незаметно проступая между строк,
море входит в эту книгу, как мотив
бесконечности и судеб и дорог.
Бесконечны эти дюны, этот бор,
эти волны, эта темная вода…
Где мы виделись когда то? Невермор.
Где мы встретимся с тобою? Никогда.
Это значит, что бессрочен этот срок.
Это время не беречься, а беречь.
Это северное море между строк,
его говор, его горечь, его речь.
Это север, это северные льды,
сосен северных негромкий разговор.
Голос камня, голос ветра и воды,
голос птицы из породы Невермор.
Просто играли...
Рухнуло вдребезги, в крошево... острые грани...
Небо рассыпалось на миллиарды осколков.
Там, на верху... они просто играли...
Просто играли, теперь я бреду по иголкам...
Рухнуло вдребезги, в крошево... острые грани...
Карточный домик все это, а вовсе не крепость.
Там, на верху... они просто играли...
Жизнью назвав эту глупо-дурную нелепость...
Рухнуло вдребезги, в крошево... острые грани...
Хоть за соломинку, лишь бы не хлопнуться крышке...
Там, на верху... они просто играли...
Что бы еще бросить этой подопытной мышке?...
Елена Черская
Кофе по чашкам
Кофе по чашкам разлит... но без сахара...
Джин по бокалам накапан... без тоника...
На простынях отпечатана сакура,
Свечка коптится на подоконике...
Запах травы... задыхаюсь... отчаянно...
Миг удержать бы... оставить.. навечно...
То что читалось, уже нечитаемо.
Нет... я не верю... что так скоротечно...
Елена Черская
***
Бессонница. Часть женщины. Стекло
полно рептилий, рвущихся наружу.
Безумье дня по мозжечку стекло
в затылок, где образовало лужу.
Чуть шевельнись — и ощутит нутро,
как некто в ледяную эту жижу
обмакивает острое перо
и медленно выводит «ненавижу»
по росписи, где каждая крива
извилина. Часть женщины в помаде
в слух запускает длинные слова,
как пятерню в завшивленные пряди.
И ты в потемках одинок и наг
на простыне, как Зодиака знак.
И. Бродский
МОЛИТВА ЗМЕИ
Как холодна змея,
красива,
когда черты ее видны.
Все крапинки ее курсива
так четко распределены.
Внимая древнему мотиву,
она касается земли
и погружается в молитву,
молитву страшную змеи.
Знать, душу грешную свою
с надеждой богу поверяет,
в молитве с нею порывает
и просит:
"Бог, прости змею!"
О, нету,
нету больше мочи! -
и к скалам приникает грудь,
и вдруг таинственная грусть
змеиные заслонит очи.
И будет шепот этот литься
с ее двойного языка,
пока вокруг сухие листья
толкают руки ветерка.
Сейчас пусти ее в пески,
не попрекни смертельным делом -
с глазами,
полными тоски,
и к солнцу обращенным телом.
Пусть отстоит
свою молитву
и чудно полосы свернет,
и сквозь просвирник и малину
всей кожей крапчатой сверкнет.
Пусть после этих странных таинств
она взовьется вдалеке,
чтоб отплясать свой страшный танец
как будто с бубнами в руке.
Так пусть отпляшет разудало,
своими кольцами звеня.
Быть может,
старый "узундара"
сегодня выберет змея...
Angelinushka
13.08.2010, 21:28
Basstet, специально для тебя)) Читать перед сном для поднятия настроения:rose:
Снова жизнеутверждающий Даня Хармс:)
Наблюдение
Два человека в злобном споре
забыли всё вокруг, но вскоре
им стал противен этот спор,
и вот они не спорят больше с этих пор.
Они друг к другу ходят в гости,
пьют сладкий чай, жуют печенье,
угасли в них порывы прежней злости,
они друг к другу чувствуют влеченье.
И если нет возможности им встретиться,
то каждый в лоб себе из пистолета метится
и, презирая жизни лодку,
спешит в тартар и восклицает во всю глотку:
"Порвись, порвись моя окова --
держать в разлуке нас нет смысла никакого!"
Счастливые натуры! В наше время
не часто встретишь ловкую пару.
То кнут сломается, то лопнет стремя,
то боком ногу конь прижнет к амбару.
Удачи редки в наши дни.
Вы, в этом случае, одни
в своей удаче двухсторонней.
Мой глаз, хотя и посторонний,
следит за вами со вниманием.
Вот вы расходитесь. За "до свиданием"
вы кажете друг другу спины,
идёте по домам, но чудные картины
витают в вашем проницательном мозгу, --
об этом вы до этих пор друг другу ни гу-гу,
молчали, чаю в рот набрав.
Но кто из вас не прав,
кто виноват во всей создавшейся никчемной сложности? --
судить об этом не имею никакой возможности.
При следующем свидании вы сами выйдете из тупика.
Ну, до свидания, пока!
В следующий век
Постепенно действительность превращается в недействительность.
Ты прочтешь эти буквы, оставшиеся от пера,
и еще упрекнешь, как муравья -- кора
за его медлительность.
Помни, что люди съезжают с квартиры только когда возник
повод: квартплата подпрыгнула, подпали под сокращение;
просто будущему требуется помещение
без них.
С другой стороны, взять созвездия. Как выразился бы судья,
поскольку для них скорость света -- бедствие,
присутствие их суть отсутствие, и бытие -- лишь следствие
небытия.
Так, с годами, улики становятся важней преступленья, дни --
интересней, чем жизнь; так знаками препинания
заменяется голос. Хотя от тебя не дождешься ни
телескопа, ни воспоминания.
1994
Меня знобило, я врача позвал.
И мой недуг он, не леча, назвал.
Не я, сказал он, исцелю тебя,
А та, что вымолвит: "люблю тебя".
Ты не врача, а милую зови.
Твоя болезнь - озноб и жар любви.
Абу Нувас.
* * *
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
1967
И.Бродский
Милый друг, ушедший дальше, чем за море!
— Вот Вам розы, — протянитесь на них.
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных!
Я обманута, и я обокрадена, —
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного — навеки — лица.
Как мне памятен просящий и пристальный
Взгляд, поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, —
Умирающего светская лесть...
Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
— Свежий холмик меж других бугорков! —
Помолитесь обо мне в райской гавани, —
Чтобы не было других моряков.
1915
serg1969
13.08.2010, 21:51
Пустым обещаниям и сказкам не верьте,
И Спас не спасёт от сумы да тюрьмы,
Но Жизни на свете чуть больше, чем смерти,
И Света на свете, чуть больше, чем тьмы.
И пусть испытания сулит нам дорога,
Пусть новым прогнозом пугают умы,
Но дьявола всё-таки меньше, чем Бога,
И Света на свете, чуть больше, чем тьмы.
Пусть спорят Закат и Рассвет в Поднебесье,
Пусть старые догмы затёрты до дыр,
Меж чёрным и белым всё ж нет равновесья,
И это приводит в движенье мир.
Пусть зло проползло из столетья в столетье,
И небо опять закрывают дымы,
Но Жизни на свете чуть больше, чем смерти,
И Света на свете, чуть больше, чем тьмы......
Андрей Макаревич
ПРИНЦИП ОБРАТНОЙ ТЕМЫ
Это лужицы светятся нежно и лоско,
Это ногти на длинных пальцах Тверской...
Я иду и треплет мою прическу
Ветер теплой и женской рукой.
Ах, как трудно нести колокольчики ваших улыбок
И самому не звенеть,
На весь мир не звенеть,
Не звенеть...
Вы остались. Устались, и стаей серебряных рыбок
Ваши глаза в ресничную сеть.
Только помнится: в окна вползали корни
Всё растущей луны между звездами ос.
«Ах, как мертвенно золото всех Калифорний
Возле россыпи ваших волос!..»
Канарейка в углу (как осколок луны) нанизала,
Низала
Бусы трелей стеклянных на нитку и вдруг
Жестким клювом, должно быть, эту нить оборвала,
И стекляшки разбились, попадав вокруг.
И испуганно прыснули под полом мышки,
И взглянувши на капельки ваших грудей,
Даже март (этот гадкий, непослушный мальчишка)
Спотыкнулся о краткий февраль страстей.
Октябрь 1917
***
Я осталась одна, и мне стало скучно…
Около лежал мой двухнедельный ребенок…
Было октябрьски… Разноцветились юбочки-тучи,
И черти выглядывали из-под кучи пеленок…
И мне стало истерически скучно и печально…
(Ах, почему вы не понимаете, что такое тоска?!)
Я от боли утончилась и слегка одичала,
И невольно к подушке протянулась рука.
И вот этою самой голубой подушкой
С хохотом задушила я ребенка…
Я помню его торчащие уши
И то, что из прически выпала гребенка.
Подошла к окошку, побарабанила звонко,
Улыбнулась в прыгнувший ветер, в стужу,
Подошла к висячему телефону
И обо всем сообщила удивленному мужу.
Подмигнула чертям на электролюстре,
Надела серое платье, чтобы быть похожей на тучи…
Вы понимаете, что все это было от грусти!
Отчего же врачи говорили про патологический случай?
27 мая 1913
Вадим Шершеневич
ПРИНЦИП ПРИМИТИВНОГО ИМАЖИНИЗМА
Все было нежданно. До бешенства, вдруг,
Сквозь сумрак, по комнате бережно налитый,
Сказала: «Завтра на юг,
Я уезжаю на лето!»
И вот уже вечер громоздящихся мук,
И слезы крупней, чем горошины...
И в вокзал, словно в ящик почтовых разлук,
Еще близкая мне, ты уж брошена!
Отчего же другие, как я не прохвосты,
Не из глыбы, а тоже из сердца и мяс,
Умеют разлучаться с любимыми просто,
Словно будто со слезинкою из глаз?!
Отчего ж мое сердце как безлюдная хижина?
А лицо как невыглаженное белье?
Неужели же первым мной с вечностью сближено,
Непостоянство, любовь, твое?!
Изрыдаясь в грустях, на хвосте у павлина
Изображаю мечтаний далекий поход
И хрустально-стеклянное вымя графина
Третью ночь сосу напролет...
И ресницы стучат в тишине, как копыта,
По щекам, зеленеющим скукой, как луг,
И душа выкипает, словно чайник забытый
На спиртовке ровных разлук.
Это небо закатно не моею ли кровью?
Не моею ли слезой полноводится Нил,
Оттого что впервой с настоящей любовью
Я стихам о любви изменил?!
Июль 1918
Вадим Шершеневич
Павел Шульга
Бессонница
А знаешь, так странно: мне вновь не дает уснуть
Нелепое чувство, что я лишь ночной прохожий.
Другая страна, да и я стал другим, похоже,
Но та же тоска, что и раньше, сжимает грудь.
Я знаю, ты скажешь: «Да брось ты, всё – ерунда».
Но время не лечит, а только снижает градус.
Меняются кадры безумного хит-парада –
Лишь ты остаешься такой, как была тогда.
От света луны слепнут окна чужих домов.
На столике дремлет заброшенный Мураками.
А я по ночам все тревожу твой сон звонками
И, кажется, слышу твой голос среди шумов.
Ты знаешь, так странно: в плену неподвижных стен
Секунды ползут, истончаются, словно волос.
А в трубке бормочет негромкий усталый голос:
«This number is dead. We are sorry. Please dial again»
Пойду, мне пора.
Растворяются без следа
Секунды и терции в джазе ночного ветра.
Шуршат в проводах бесприютные километры...
Ты там, наверху вспоминай меня иногда.
Елена Бушуева
Дождями вышиты недели,
Ветрами вымучено лето.
Часы плетутся еле-еле,
Но развивают скорость света.
Уже постиран день вчерашний,
И фотографии бледнеют,
Не вспоминай меня почаще,
Не приезжай ко мне скорее.
Никто нам главного не скажет,
Слова заглатывает космос,
Мне утром градусник покажет
Температуру или возраст.
Тобой, таким ненастоящим,
Я так и быть переболею.
Не вспоминай меня почаще,
Не приезжай ко мне скорее.
Бездарно пьесу отыграет
Дождливых дней марионетка.
От сентября не умирают,
Но выздоравливают редко.
И сердца маятник пропащий
Стучит больнее и больнее:
"Не вспоминай меня почаще,
Не приезжай ко мне скорее".
в колени – всем женщинам, что меня берегут,
мочат ступни, стоя на берегу,
мечут бисер, икру или просто соль,
приходят ночью в мой беспокойный сон,
бьют по щекам, по пальцам или под дых,
юбками машут яркими, чтоб под их
пестрой гуашью спрятать меня от гроз –
тычусь в полную силу. и в полный рост
складываюсь, как перочинный, как паззл, как
эквилибрист, удержавшийся на руках
между землей и облаком. говорю,
засунув ладони по корень в карманы брюк,
смущаясь своих, обкусанных до основ,
ногтей, спасибо тишайшее, сбивающееся с ног,
с ритма, с мысли. спасибо за каждый раз,
когда я беспомощным дымом цепляюсь за вас.
Что жизнь моя, короткое мгновенье?
Сухой ли пласт на почве вожделенья,
Потресканный ветрами знойных дней,
И влагой не питающий корней?
Иль зыбкий лист на мощном сильном древе,
Впитавший жизни вкус ещё во чреве,
Готовый каждый миг сорваться вниз,
Лишь только за собой поманит бриз?
Всё так и есть, паденье стало былью.
Как лист несло, в пути покрытый пылью.
Лишь на мгновенье в воздухе завис,
В попытке зацепиться за карниз.
Тот краткий миг свободного паденья
Стал для меня эпохой возрожденья.
Я вдруг увидел хрупкость бытия,
Узнал, что богом не забыт и я.
Я ощутил в полёте бренность тела,
Моя душа к бессмертию летела.
Остались позади былые дни,
Как варвары, не знавшие родни.
Что жизнь моя, короткое мгновенье?
Иль жёлтый лист на почве вожделенья?
Я не грущу о ней в ночной тиши,
Уверовав в бессмертие души.
Владимир Волков
скрипач и скрипка
Седой маэстро извлекал
Из скрипки звуки,
Лак деки рампу отражал,
Пьянели руки.
Он скрипку прижимал к плечу,
Скрывая нежность.
Она шептала скрипачу
Про неизбежность,
Про то, как трудно быть одной
В футляре тесном:
«Возьми, возьми меня с собой,
Седой маэстро!»
Он медленно водил смычком
По струнам-нервам,
Её душил обиды ком-
Какая стерва!
Та, что даёт им вместе быть
Лишь на концерте.
И скрипка пела о своём
При тусклом свете,
Она бросала звуки в зал
То зло, то смело,
И тёмный лак на деке стал
Бледнее мела.
А в зале женщина с лица
Слезу стирала,
И обручальное кольцо
Ещё сверкало...
Владимир Волков
последняя удача
Она - твоя последняя удача,
Озябла и руки коснулась нежно.
Её, от взглядов посторонних пряча,
Прижал к себе. Была ль она безгрешна?
Не в этом суть. У мусорного бака
Ты целовал её, как одержимый.
Слегка помята? Может быть... Однако,
Кровь волновала красотою мнимой.
Она твоя последняя удача.
Теперь и вспоминать о ней неловко:
«Бутылку водки» - и ушла без сдачи
Потерянная кем то сторублевка.
Владимир Волков
Мы сидим впятером
И плачем над счастьем,
И смеёмся над горем,
Мы сидим впятером,
И удача над нами,
И разлука над морем,
Мы сидим впятером,
Перекинемся взглядом
И опять замолчим.
Мы сидим впятером,
Ничего нам не надо,
Никого не хотим,
Мы cидим впятером,
Обсуждаем погоду
И смущённо моргаем.
Мы сидим впятером.
Кипятим к чаю воду
И печаль запиваем.
Мы сидим впятером,
Мы одни во вселенной.
Мы сидим впятером:
Я и Стены.
Anna Jenta
Молодая пешеход
14.08.2010, 07:28
Доброе утро всем!
Много неясного в странной стране -
Можно запутаться и заблудиться...
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться:
Вдруг будет пропасть - и нужен прыжок?
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Добро и зло в Стране Чудес, как и везде, встречаются,
Но только здесь они живут на разных берегах,
Здесь по дорогам разные истории скитаются,
И бегают фантазии на тоненьких ногах.
<...>
И не такие странности в Стране Чудес случаются!
В ней нет границ, не нужно плыть, бежать или лететь,
Попасть туда не сложно, никому не запрещается,
В ней можно оказаться - стоит только захотеть.
В. Высоцкий :)
усё, убежала, всем до вечера!!!
Специально для Angelinushka! С утра пораньше для улыбки читаем трогательное и сказочное стихотворение!
Новелла Матвеева
СТРАНА ДЕЛЬФИНИЯ
Набегают волны синие.
Зелёные? Нет, синие.
Как хамелеонов миллионы,
Цвет меняя на ветру.
Ласково цветёт глициния —
Она нежнее инея...
А где-то есть земля Дельфиния
И город Кенгуру.
Это далеко! Ну что же?—
Я туда уеду тоже.
Ах ты, боже, ты мой боже,
Что там будет без меня?
Пальмы без меня засохнут,
Розы без меня заглохнут,
Птицы без меня замолкнут —
Вот что будет без меня.
Да, но без меня в который раз
Отплыло судно «Дикобраз».
Как же я подобную беду
Из памяти сотру?
А вчера пришло, пришло, пришло
Ко мне письмо, письмо, письмо
Со штемпелем моей Дельфинии,
Со штампом Кенгуру.
Белые конверты с почты
Рвутся, как магнолий почки,
Пахнут, как жасмин, но вот что
Пишет мне родня:
Пальмы без меня не сохнут,
Розы без меня не глохнут,
Птицы без меня не молкнут...
Как же это без меня?
Набегают волны синие.
Зелёные? Нет, синие.
Набегают слезы горькие...
Смахну, стряхну, сотру.
Ласково цветёт глициния —
Она нежнее инея...
А где-то есть страна Дельфиния
И город Кенгуру.
С китайского
Подними голову,
Погляди на небо.
Одна за другою
Несутся тучи.
Едва коснулись
Одна другой,
И уже расстались.
Так и мы расстанемся в этом мире.
Опусти голову,
Посмотри на море.
Одна за другою
Проходят волны.
Едва столкнулись –
И уже расстались:
И уже потеряны
Одна для другой.
Так и мы расстанемся в этом мире.
М. Шкапская
1914
БАБОЧКА В ГОСПИТАЛЬНОМ САДУ
Из тени в свет перелетая,
Она сама и тень и свет,
Где родилась она такая,
Почти лишенная примет?
Она летает, приседая,
Она, должно быть, из Китая,
Здесь на нее похожих нет,
Она из тех забытых лет,
Где капля малая лазори
Как море синее во взоре.
Она клянется: навсегда! -
Не держит слова никогда,
Она едва до двух считает,
Не понимает ничего,
Из целой азбуки читает
Две гласных буквы - А
и
О.
А имя бабочки - рисунок,
Нельзя произнести его,
И для чего ей быть в покое?
Она как зеркальце простое.
Пожалуйста, не улетай,
О госпожа моя, в Китай!
Не надо, не ищи Китая,
Из тени в свет перелетая.
Душа, зачем тебе Китай?
О госпожа моя цветная,
Пожалуйста, не улетай!
Арсений Тарковский
1945
Полночное окно
В чужом окне чужая женщина не спит.
Чужая женщина в чужом окне гадает.
Какая карта ей сегодня выпадает?
Пошли ей, Господи, четверку королей!
Король бубей, король трефей, король червей,
король пиковый, полуночная морока.
Все карты спутаны - ах, поздняя дорога,
пустые хлопоты, случайный интерес.
Чужая женщина, полночное окно.
Средина августа, пустынное предместье.
Предвестье осени, внезапное известье
о приближенье первых чисел сентября.
Чужая женщина, случайный интерес.
Все карты спутаны, последний лепет лета.
Средина августа, две дамы, два валета,
предвестье осени, десятка и король.
Предвестье осени, преддверье сентября.
Невнятный шелест, бормотанье, лепетанье.
Дождя и тополя полночное свиданье,
листвы и капель полусонный разговор.
Чужая женщина, полночное окно.
Средина августа, живу в казенном доме.
Преддверье осени, и ночь на переломе,
и масть бубновая скользит по тополям.
Чужая женщина, последний свет в окне.
И тополя меняют масть, и дом казенный
спит, как невинно осужденный и казненный
за чьи - неведомо, но тяжкие грехи
Юрий Левитанский
ЮРИЙ ЛЕВИТАНСКИЙ
Утро – вечер, утро – вечер, день и ночь.
Стрелки, цифры, циферблаты, сутки прочь
Гири, маятники, цепи, медный гуд.
Все торопятся куда-то, все бегут.
На ходу махнуть рукою, крикнуть "будь!",
Съесть сосиску на ходу, и снова в путь.
Сдать багаж, и в самолет и в облака.
- Как там наши? – как там ваши? - ну, пока!
Гири, цепи, шестеренки, медный звон,
Телеграмма – вместо писем телефон,
Телефонные кабины - о стекло
Стук монеты – ваше время истекло!
Нету времени присесть, поговорить,
Покалякать, покумекать, покурить.
Нету времени друг друга пожалеть,
От несчастья от чужого ошалеть.
Даже выслушать друг друга – на бегу –
Нету времени – приедешь? – не могу!
На автобус , на троллейбус. В этот гон,
В эту гонку, в переполненный вагон,
То в обгон, а то вдогонку – на ходу –
В эту давку, суматоху чехарду,
В автогонку, в мотогонку, в нету мест,
В не толкайтесь, переулками в объезд,
И в затор у светофора – как в тупик....
Что за время? Наше время, время пик.
Только выхлопы бензина, дым и чад.
Только маятники медные стучат.
Только стрелки сумасшедшие бегут.
Стрелки, цифры, циферблаты, медный гуд.
Словно мир этот бессонный городской
Стал огромной часовою мастерской,
Часовою мастерскою, где со стен –
Циферблаты всех фасонов и систем,
Где безумные живут часовщики.
Спать ложишься – ходят стрелки у щеки.
Стрелки, цифры, циферблаты, медный зов.
Засыпаешь под тиканье часов.
И летишь под этим небом грозовым –
Как на бомбе с механизмом часовым.
Он был мне ПЕРВЫМ и стал ПОСЛЕДНИМ,
А в промежутке между словами -
Гремели грозы, рождались дети,
Старело лето, взрослели сами...
Он был мрачнее осенней тучи,
Не пел. А пил, - так был зол наутро.
Зато как ветер спускался с кручи!
Парил на небе под парашютом!
В любых дебатах не ведал меры,
С ним проигравший не знал пощады.
Зато - СОВЕТСКИМ был офицером
И от СОЮЗА хранил награды!
Он мог умело ломать и строить
Дома, камины, людей и души.
Он очень часто был Злым Героем
И очень редко - был самым лучшим...
Вселял мне ужас, как сто Хичкоков,
И был циничен, как тыща Ницше.
Не верил в Черта, не верил в Бога,
Но с ним мне Звезды казались ближе!
Его свободе был веский довод:
-У Скорпиона, как в арсенале, -
Всегда есть кредо, всегда есть хобби,
Всегда есть повод, всегда есть...жало!..
На первом месте - достаток личный,-
Он жил, не зная о слове "щедрость".
Он ненавидел бомжей и нищих
И никогда не кидал им мелочь.
Любил картошку, тепло и танцы,
Играл "На сопках..." на пианино,
Сидел ночами за преферансом, -
Короче, - просто, - он был Мужчиной!
И как бы Весны не отцветали,
И как бы Осень не полыхала,
И где б мы только с ним не бывали,-
Мы слыли самой красивой парой!
И мне хотелось, чтоб речкой - нежность! -
Он извинялся, но зло и гордо,
И оставался до боли прежним:
Излишне правым, жестоко-твердым.
Не понимая, как он мне нужен, -
Я вдруг взорвалась: сама и в клочья!
Так написалось: " Он был мне Мужем"...-
Отец моих повзрослевших дочек...
...Кому-то дорог, кому-то важен...
Он был мне Первым... Он стал мне бредом...
Я, может, встречу его однажды
И рассекречу ему всё это............
© Copyright: Елена Стомина, 2010
Angelinushka
14.08.2010, 10:39
Basstet, спасибо, очень трогательное:rose:
Немного морской романтики с утра не помешает.
Н. Гумилёв
Капитаны
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель.
Чья не пылью затерянных хартий -
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так, что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
они постоянно ёрзают - редко сидят смирно;
пахнут духами, мечтами, какой-то едой, жасмином,
летним воздухом с примесью разговоров о даче;
обожают твердить упрямо "навсегда" или "никогда", чем
выводят из равновесия ощущенье момента;
красятся очень умело и незаметно
бросают короткие взгляды с дальним прицелом;
считают, что можно схуднуть на пару кило, но в целом,
они ничего себе; ненавидят разглаживать кудри;
усматривают женитьбу практически в каждом утре,
помеченном тэгами "кофе в постель" и "брился";
порой готовы, принцессу приняв за принца,
в миг изменить убеждения и подружек;
раз в неделю стабильно считают "нужен
какой-то план: как жить, как - чёрт возьми! - развиваться";
умеют в постели всё: от гопака до вальса,
но тщательно это скрывают; не смотрят порно;
считают, что пресловутый стакан на половину полный;
в тоненькие ниточки выщипывают брови;
обожают страдающих мачо, таких, как броуди;
носят в сумочке жизнь, ключи от квартиры, пудру;
и (возвращаясь к прошедшему выше утру)
читают за завтраком - да да! кофе и ломтик сыра -
чей-то жж. может быть, мой.
Яшка Казанова
Раз так стряслось, что женщина не любит,
То с дружбой лишь натерпишься стыда.
И счастлив тот, кто разом все обрубит,
Уйдет, чтоб не вернуться никогда.
Константин Симонов.
Раз так стряслось, что женщина не любит,
То с дружбой лишь натерпишься стыда.
И счастлив тот, кто разом все обрубит,
Уйдет, чтоб не вернуться никогда.
Константин Симонов.
"Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец."
Эрих Мария Ремарк
Мы пьем из чаши бытия
С закрытыми очами,
Златые омочив края
Своими же слезами;
Когда же перед смертью с глаз
Завязка упадает,
И все, что обольщало нас,
С завязкой исчезает;
Тогда мы видим, что пуста
Была златая чаша,
Что в ней напиток был - мечта,
И что она - не наша!
М.Лермонтов
Даже пьесы на краю,
даже несколько за краем
мы играем роль свою
даже тем, что не играем.
Игорь Губерман
LOVELENA
14.08.2010, 14:45
Александр Блок
ДВА ВЕКА
(отрывок)
Двадцатый век... Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
(Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).
Пожары дымные заката
(Пророчества о нашем дне),
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
Безжалостный конец Мессины
(Стихийных сил не превозмочь),
И неустанный рев машины,
Кующей гибель день и ночь,
Сознанье страшное обмана
Всех прежних малых дум и вер,
И первый взлет аэроплана
В пустыню неизвестных сфер...
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И страсть и ненависть к отчизне...
И черная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи.
Что ж, человек? - За ревом стали,
В огне, в пороховом дыму,
Какие огненные дали
Открылись взору твоему?
Как день твой величав и пышен,
Как светел твой чертог, жених!
Нет, то не рог Роланда слышен,
То звук громовый труб иных!
Так, очевидно, не случайно
В сомненьях закалял ты дух,
Участник дней необычайных!
Открой твой взор, отверзи слух,
И причастись от жизни смысла,
И жизни смысл благослови,
Чтоб в тайные проникнуть числа
И храм воздвигнуть - на крови.
1911
Безгрешность в чистом виде - шелуха,
от жизненного смысла холостая,
ведь нравственность, не знавшая греха -
всего лишь неудачливость простая.
Игорь Губерман
рыба летучая
то, что знает сеть, не знает рыба летучая,
никакой тебе вдруг неволи, забудь об этом,
странно, но вода быстрому лёту учит,
странно, но вода в океане – вечное лето.
и если с палубы, то есть по-божьи сверху,
это так похоже на стрекозьи повадки,
как будто она океан отмеряет в родную реку:
вперед девять тысяч их плюс дождь (небольшие осадки).
*
и только вперед, управлять собой можно вперед,
назад – нет такой природы в ее плавниках,
назад ей совсем не горит, назад чешуя не идет,
вперед можно слышать ветер, вперед ты в его руках.
и океан сам смотрит на эту блестящую птичку,
как на чуднОе сердце свое – когда она прыг-да-скок,
ему хочется весь тот дождь, который поймал с поличным,
вместить в сицилийский остров – недаром осенний сапог.
*
как всегда есть «но», это «но» вырастает в ночь,
и люди на лодках зажигают свет фонарей,
и нет бы от них ей уноситься прочь –
нет, она верит, она верит в этих людей.
их свет необъяснимо ее влечет,
ей кажется, это эльфы, и берег их – это рай,
она, сочинив это, плыть к ним так быстро начнет,
что потом ее в ящик пластмассовый целую ночь собирай.
*
но это она сама, а не сетка, не крюк,
так ей хочется, ее воля и здесь вольна,
и если в полете ей не удавался круг,
то за это одно и любила ее волна.
круговорот обычен, и только она одна
продолжала верить, что прямая – самый короткий путь,
что она увидит летучие города,
в которых рыбе позволено утонуть.
Анастасия Лынник
ИМПРЕССИОНИЗМ
Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст, как струпья, положил.
Он понял масла густоту -
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.
А тень-то, тень все лиловей,
Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет,-
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.
Угадывается качель,
Недомалеваны вуали,
И в этом солнечном развале
Уже хозяйничает шмель
Осип Мандельштам
Когда-нибудь в одной из будущих жизней мы встретимся,
Ты будешь немножко другим, да и я буду выглядеть иначе,
Не то, чтобы постарею, просто глаза засветятся
Как-то совсем по-новому, например, по-кошачьи.
Смешно представить, как ты запищишь по-мышиному,
Или хвост и уши прижмешь, бросаясь в атаку
Ведь среди мышей тоже встречаются мужчины,
Или же в том случае, если станешь собакой.
Тогда я буду хозяином, только добрым и ласковым непременно,
Я буду разрешать тебе грызть тапочки и дорогую мебель,
А может, мы станем качаться от ветра одновременно,
Потому что ты будешь бутон, а я стебель.
Даже если ты станешь маленьким кроликом, я не буду львицей,
Я лучше стану тоже кем-нибудь тихим и травоядным
Знать бы только, к кому по этому поводу обратиться,
Чтоб хотя бы короткую жизнь прожить с тобой рядом.
Есть ещё вариант, что я буду тебя защищать старательно,
Как ученый свое открытие лет через сто или двести,
Но в одной из будущих жизней мы встретимся обязательно,
Просто потому, что в этой мы не можем быть вместе.
Mouse
О если бы птицы пели и облака скучали,
и око могло различать, становясь синей,
звонкую трель преследуя, дверь с ключами
и тех, кого больше нету нигде, за ней.
А так -- меняются комнаты, кресла, стулья.
И всюду по стенам то в рамке, то так -- цветы.
И если бывает на свете пчела без улья
с лишней пыльцой на лапках, то это ты.
О если б прозрачные вещи в густой лазури
умели свою незримость держать в узде
и скопом однажды сгуститься -- в звезду, в слезу ли --
в другом конце стратосферы, потом -- везде.
Но, видимо, воздух -- только сырье для кружев,
распятых на пяльцах в парке, где пасся царь.
И статуи стынут, хотя на дворе -- бесстужев,
казненный потом декабрист, и настал январь.
1994
Импрессионист
Импрессионисту снится осень,
Образ, нарисованный пастелью.
Всё вокруг – пронзительная просинь,
Тающая просинь с карамелью.
Клён как крёстный, щедрый на подарки,
С небом связанный одним сияньем.
Рыжая звезда в аллею парка
Падает – загадывай желанье!
Мир не зря на всех разлит и роздан
Всею полнотою без остатка,
Влажные, заплаканные звёзды
На лету лови взахлёб в охапку.
И бегом – куда всё? – без причины,
Распугав притихших луж ватаги…
Рыжую звезду на ножке длинной
Высушат меж листиков бумаги…
Импрессионисту осень снится,
Взгляд её задумчивый и карий…
Наши пролетающие лица
Собраны в пылающий гербарий.
Юлия Лазарева
1999
Из сборника стихов «Чайный город»
Дом был прыжком геометрии в глухонемую зелень
парка, чьи праздные статуи, как бросившие ключи
жильцы, слонялись в аллеях, оставшихся от извилин;
когда загорались окна, было неясно -- чьи.
Видимо, шум листвы, суммируя варианты
зависимости от судьбы (обычно -- по вечерам),
пользовалcя каракулями, и, с точки зренья лампы,
этого было достаточно, чтоб раскалить вольфрам.
Но шторы были опущены. Крупнозернистый гравий,
похрустывая осторожно, свидетельствовал не о
присутствии постороннего, но торжестве махровой
безадресности, окрестностям доставшейся от него.
И за полночь облака, воспитаны высшей школой
расплывчатости или просто задранности голов,
отечески прикрывали рыхлой периной голый
космос от одичавшей суммы прямых углов.
1995
Воспоминания
Белое небо
крутится надо мною.
Земля серая
тарахтит у меня под ногами.
Слева деревья. Справа
озеро очередное
с каменными берегами,
с деревянными берегами.
Я вытаскиваю, выдергиваю
ноги из болота,
и солнышко освещает меня
маленькими лучами.
Полевой сезон
пятьдесят восьмого года.
Я к Белому морю
медленно пробираюсь.
Реки текут на север.
Ребята бредут - по пояс - по рекам.
Белая ночь над нами
легонько брезжит.
Я ищу. Я делаю из себя
человека.
И вот мы находим,
выходим на побережье.
Голубоватый ветер
до нас уже долетает.
Земля переходит в воду
с коротким плеском.
Я поднимаю руки
и голову поднимаю,
и море ко мне приходит
цветом своим белесым.
Кого мы помним,
кого мы сейчас забываем,
чего мы сто'им,
чего мы еще не сто'им;
вот мы стоим у моря,
и облака проплывают,
и нашы следы
затягиваются водою.
И.Бродский
blagoroden_don
14.08.2010, 20:09
Память не находила вещей.Факты
представали вне пространства,таяли.Ты мог бы,конечно,
вообразить не на месте стоящую пепельницу и вешалку,
запах одеколона из парикмахерской по соседству
перед закрытием магазинов,в вечер субботний-
и красивая женщина,задержавшаяся почистить мандарин,
медленно удалилась в вокзальные огни,нюхая пальцы,
далеко,далеко,в отчуждении,и не составила целого
с неприбранным складом боеприпасов за нейлоновыми
занавесками.
Перевод Е.Смагиной
Портрет мужчины
Картина в Лувре работы неизвестного
Его глаза — подземные озера,
Покинутые, царские чертоги,
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о боге.
Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом,
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки, бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он, на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетия обиды,
В его душе печали без названья,
За все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи,
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать... плакать больше он не может.
Николай Гумилев
1910
Не важно, что было вокруг, и не важно,
о чем там пурга завывала протяжно,
что тесно им было в пастушьей квартире,
что места другого им не было в мире.
Во-первых, они были вместе. Второе,
и главное, было, что их было трое,
и всё, что творилось, варилось, дарилось
отныне, как минимум, на три делилось.
Морозное небо над ихним привалом
с привычкой большого склоняться над малым
сверкало звездою -- и некуда деться
ей было отныне от взгляда младенца.
Костер полыхал, но полено кончалось;
все спали. Звезда от других отличалась
сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,
способностью дальнего смешивать с ближним.
25 декабря 1990
serg1969
14.08.2010, 21:14
Все в этом мире не ново,
В гору не закатится шар
Доктор в каждом видит больного,
Пожарный всюду видит пожар.
Летчик видит синее небо,
Пограничник видит врага,
Странник видит край, где он не был
И только рыбак - рыбака.
Пьющий видит все, что не пили,
Кошка всюду чует мышей,
Оперу мерещится киллер,
Киллер в каждом видит мишень.
Адвокат в каждом видит клиента,
Прокурор в каждом видит ЗеКа,
Электрик видит синюю ленту,
И только рыбак - рыбака.
Истина в вине, вино в магазине,
У магазина вертится пьянь.
Янь всю ночь мечтает об Ине,
Иню всюду видится Янь.
Сталин всюду видит измену,
Ленин видит пленум ЦК,
Трагик видит новую сцену,
И только рыбак - рыбака......
Андрей Макаревич
СЕРДЦЕ ЧАСТУШКА МОЛИТВ.
Я. Блюмкину
Другим надо славы, серебряных ложечек,
Другим стоит много слез, —
А мне бы только любви немножечко,
Да десятка два папирос.
А мне бы только любви вот столечко,
Без истерик, без клятв, без тревог,
Чтоб мог как-то просто какую-то Олечку
Обсосать с головы до ног.
И, право, не надо злополучных бессмертий,
Блестяще разрешаю мировой вопрос, —
Если верю во что — в шерстяные материи,
Если знаю — не больше, чем знал и Христос.
И вот за душою, почти несуразною
Широколинейно и как-то в упор,
Май идет краснощекий, превесело празднуя
Воробьиною сплетней распертый простор.
Коль о чем я молюсь, так чтоб скромно мне в дым уйти,
Не оставить сирот — ни стихов, ни детей;
А умру — мое тело плечистое вымойте
В сладкой воде фельетонных статей.
Мое имя попробуйте, в Библию всуньте-ка.
Жил, мол, эдакий комик святой,
И всю жизнь проискал он любви бы полфунтика,
Называя любовью покой.
И смешной, кто у Данта влюбленность наследовал,
Весь грустящий от пят до ушей,
У веселых девчонок по ночам исповедовал
Свое тело за восемь рублей.
На висках у него вместо жилок — по лилии,
Когда плакал - платок был в крови,
Был последним в уже вымиравшей фамилии
Агасферов единой любви.
Но пока я не умер, простудясь у окошечка,
Все смотря: не пройдет ли по Арбату Христос, —
Мне бы только любви немножечко
Да десятка два папирос.
Октябрь 1918
В.Шершеневич
Пчелы не улетели, всадник не ускакал. В кофейне
"Яникулум" новое кодло болтает на прежней фене.
Тая в стакане, лед позволяет дважды
вступить в ту же самую воду, не утоляя жажды.
Восемь лет пронеслось. Вспыхивали, затухали
войны, рушились семьи, в газетах мелькали хари,
падали аэропланы, и диктор вздыхал "о Боже".
Белье еще можно выстирать, но не разгладить кожи
даже пылкой ладонью. Солнце над зимним Римом
борется врукопашную с сизым дымом;
пахнет жженым листом, и блещет фонтан, как орден,
выданный за бесцельность выстрелу пушки в полдень.
Вещи затвердевают, чтоб в памяти их не сдвинуть
с места; но в перспективе возникнуть трудней, чем сгинуть
в ней, выходящей из города, переходящей в годы
в погоне за чистым временем, без счастья и терракоты.
Жизнь без нас, дорогая, мыслима -- для чего и
существуют пейзажи, бар, холмы, кучевое
облако в чистом небе над полем того сраженья,
где статуи стынут, празднуя победу телосложенья.
18 января 1989
Дмитрий Хабаров
Повыть бы что ли волком на луну –
Да только не до воя после лая!
И зло берет, что чувствую вину
За то, что ты со мною стала злая;
За то, что мы по-прежнему вдвоем
Свою беду живем поодиночке,
За то, что мы несчастливо живем,
За правду эту и за эти строчки!..
Зло истощает и берет тоска –
«Качается доска» – скорей бы оземь!
И, словно полон рот набит песка,
Как только переходим к нашей прозе!..
ЛИРИЧЕСКИЙ ДИНАМИЗМ
Звонко кричу галеркою голоса ваше имя,
Повторяю его
Партером баса моего.
Вот ладоням вашим губами моими
Присосусь, пока сердце не навзничь мертво.
Вас взвидя и радый, как с необитаемого острова,
Заметящий пароходного дыма струю,
Вам хотел я так много, но глыбою хлеба черствого
Принес лишь любовь людскую
Большую
Мою.
Вы примите ее и стекляшками слез во взгляде
Вызвоните дни бурые, как пережженный антрацит.
Вам любовь дарю, — как наивный ребенок любимому дяде
Свою сломанную игрушку дарит.
И внимательный дядя знает, что это
Самое дорогое ребенок дал.
Чем же он виноват, что большего
Нету.
Что для большего
Он еще мал?!
Это вашим ладоням несу мои детские вещи:
Человечью поломанную любовь и поэтину тишь.
И сердце плачет и надеждою блещет,
Как после ливня железо крыш.
Март 1918
В.Шершеневич
Ночь
Пролетала золотая ночь
И на миг замедлила в пути,
Мне, как другу, захотев помочь,
Ваши письма думала найти —
Те, что вы не написали мне…
А потом присела на кровать
И сказала: «Знаешь, в тишине
Хорошо бывает помечтать!
Та, другая, вероятно, зла,
Ей с тобой встречаться даже лень,
Полюби меня, ведь я светла,
Так светла, что не светлей и день.
Много расцветает черных роз
В потайных колодцах у меня,
Словно крылья пламенных стрекоз,
Пляшут искры синего огня.
Тот же пламень и в глазах твоих
В миг, когда ты думаешь о ней,
Для тебя сдержу я вороных
Неподатливых моих коней».
Ночь, молю, не мучь меня! Мой рок
Слишком и без этого тяжел,
Неужели, если бы я мог,
От нее давно б я не ушел?
Смертной скорбью я теперь скорблю,
Но какой я дам тебе ответ,
Прежде чем ей не скажу «люблю»
И она мне не ответит «нет».
Николай Гумилев
Перекрёсток
Время тонет в заснеженных перекрёстках,
И летят минуты, разбиваясь о стены,
И бесшумно падает с неба извёстка,
И её уже по колено.
А внизу, под сугробами, камни,
И засохшие ветки острые,
И дорожные рытвины давние,
Прошлогодние листья пёстрые.
А в высотках окошки горят ожерельями,
И закрыты железные двери в парадные,
И кусочки метели всё кружатся перьями,
Опускаясь неслышно в ладони прохладные.
Так и жил без тебя в том седеющем городе,
А теперь вспоминаю фонарные блёстки,
Обнимая тебя на темнеющем холоде,
На пустынном заснеженном перекрёстке.
Родион Вереск
Selena513
14.08.2010, 22:38
Дьявол может плакать от зависти:
Я тебя никому не отдам.
Всё, что мне в этом мире нравится,
Хочешь, брошу к твоим ногам?
Всё, что мной не тебе обещано,
Позабыто ко всем чертям.
Коль сама не уйдёшь, моя женщина,
Я тебя никому не отдам.
Я на вечер побуду искренним
И скажу безо всяких драм:
Без тебя мне как-то... немыслимо.
Я тебя никому не отдам.
qwe72rty
14.08.2010, 22:51
http://img.pixs.ru/storage/9/5/9/210jpg_4533580_886959.jpg (http://pixs.ru/?r=886959)
Нежность сползает к обыденным фрикциям.
Только лишь шаг от святого до пошлого.
Вся наша жизнь превращается в фикцию
Если нет "завтра", то не было прошлого.
Не укрывайся за фиговым листиком
слов, что залечены с остервенением.
Жизнь превосходна единым мгновением
"завтра"..."сегодня"...
да в этом ли истина?
Тел наших, душ наших жжёт притяжение,
до красоты, до потери сознания...
в каждом восторге и каждом касании
в страстной готовности к самосожжению.
Николай Туманов
qwe72rty
14.08.2010, 22:52
Люби меня так, словно завтра спутник -
в лоно земли безобразным телом
рухнет; так, словно ты — отступник
и мстители ищут тебя в пределах
вечности; так, словно ты — последний
отпрыск великого в прошлом рода
и срочно нужен тебе наследник;
так, словно душу кому-то продал
в пьяном угаре лица не помня,
видеть желая врага - убитым
и убегаешь в глухую полночь
чтоб не терять её; ядовитым
терпким плющом прорасти сквозь тело,
пей мои соки, души неслышно;
люби меня яростно, остервенело —
будто лежим под горящей крышей;
люби меня так, словно мир взорвётся,
люби меня истово и внезапно,
так, словно завтра погаснет солнце...
Поскольку
нет никакого «завтра».
Петелина Мария
Катилось сердце по окраине...
Уже, который день подряд!
И, радо бы - найти хозяина,
Да и хозяин был бы рад…
О камни спотыкалось, бедное,
Кололись острые шипы…
А вслед смеялось небо бледное,
Под улюлюканье толпы.
Переживало дни ненастные -
Свой добровольный приговор…
Но уверяли зори ясные -
Смелее, впереди простор!
Прости дороге все ухабины.
Судьбы причудливый замес...
И, в омут - все свои нескладины,
Ведь не бывает так, чтоб - без!
Очнулось сердце, и поверило -
Земных не перечесть щедрот!
И зашагало, вмиг, уверенно!
Ну, а хозяин… здесь он! Вот!
* * *
Copyright: Цветкова Татьяна
Портрет мужчины
Его глаза — подземные озера,
Покинутые, царские чертоги,
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о боге.
Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом,
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки, бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он, на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетия обиды,
В его душе печали без названья,
За все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи,
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать... плакать больше он не может.
1910
и небо вязнет в снах, ввергая время в кому...
искомые слова - разводами чернил,
когда на потемневших лже-ликами иконах
всплывают лица тех, кого не долюбил...
Вет Лавиртум
ВОКЗАЛЬНЫЙ СИЛУЭТ
Не знаю вас и не хочу
Терять, узнав, иллюзий звездных.
С таким лицом и в худших безднах
Бывают преданны лучу.
У всех, отмеченных судьбой,
Такие замкнутые лица.
Вы непрочтенная страница
И, нет, не станете рабой!
С таким лицом рабой? О, нет!
И здесь ошибки нет случайной.
Я знаю: многим будут тайной
Ваш взгляд и тонкий силуэт,
Волос тяжелое кольцо
Из-под наброшенного шарфа
(Вам шла б гитара или арфа)
И ваше бледное лицо.
Я вас не знаю. Может быть
И вы как все любезно-средни...
Пусть так! Пусть это будут бредни!
Ведь только бредней можно жить!
Быть может, день недалеко,
Я всe пойму, что неприглядно...
Но ошибаться - так отрадно!
Но ошибиться - так легко!
Слегка за шарф держась рукой,
Там, где свистки гудят с тревогой,
Стояли вы загадкой строгой.
Я буду помнить вас - такой.
Марина Цветаева
Севастополь. Пасха, 1909
Максимилиан Волошин
Зеркало
Я - глаз, лишенный век. Я брошено на землю,
Чтоб этот мир дробить и отражать...
И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,
Но не могу в себе их задержать.
И часто в сумерках, когда дымятся трубы
Над синим городом, а в воздухе гроза,-
В меня глядят бессонные глаза
И черною тоской запекшиеся губы.
И комната во мне. И капает вода.
И тени движутся, отходят, вырастая.
И тикают часы, и капает вода,
Один вопрос другим всегда перебивая.
И чувство смутное шевелится на дне.
В нем радостная грусть, в нем сладкий страх разлуки...
И я молю его: "Останься, будь во мне,-
Не прерывай рождающейся муки..."
И вновь приходит день с обычной суетой,
И бледное лицо лежит на дне - глубоко...
Но время наконец застынет надо мной
И тусклою плевой мое затянет око!
1 июля 1905, Париж
Максимилиан Волошин
* * *
И будут огоньками роз
Цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос
Лиловым запахом шалфея,
А в глубине мерцать залив
Чешуйным блеском хлябей сонных,
В седой оправе пенных грив
И в рыжей раме гор сожженных.
И ты с приподнятой рукой,
Не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой
С молитвенного плоскогорья...
Минуешь овчий кошт, овраг...
Тебя проводят до ограды
Коров задумчивые взгляды
И грустные глаза собак.
Крылом зубчатым вырастая,
Коснется моря тень вершин,
И ты возникнешь, млея, тая,
В полынном сумраке долин.
14 июня 1913
Песенка о соломенной шляпке
Соломенная шляпка золотая,
с головки вашей ветреной слетая,
еще не раз пленять собой могла,
но лошадью какой-то офицерской,
с гримасою какой-то изуверской,
она внезапно съедена была.
Подумаешь, соломенная шляпка!
Безделица какая-то и тряпка --
не платье, не пальто и не жакет...
Но без нее вокруг прелестной дамы
такие шли сражения и драмы,
что, собственно, и создало сюжет.
Все старые, а пуще молодые,
храните ваши шляпки золотые,
храните до конца и в этом соль...
Когда над головой грохочут громы,
способна даже пригоршня соломы,
сыграть в судьбе решающую роль!
Булат Окуджава
1984
Добрый День, Дорогие Форумчане!
Сегодня 20 лет со дня смерти Виктора Цоя.
Виктор погиб 15 августа 1990 года в автокатастрофе в Латвии.
Вечная память.
Песня без слов
Песня без слов - ночь без сна,
Все в свое время - зима и весна,
Каждой звезде - свой неба кусок,
Каждому морю - дождя глоток.
Каждому яблоку - место упасть,
Каждому вору - возможность украсть,
Каждой собаке - палку и кость,
Каждому волку - зубы и злость.
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой.
Я чувствую, закрывая глаза, -
Весь мир идет на меня войной.
Если есть стадо - есть пастух,
Если есть тело - должен быть дух,
Если есть шаг - должен быть след,
Если есть тьма - должен быть свет.
Хочешь ли ты изменить этот мир,
Сможешь ли ты принять как есть,
Встать и выйти из ряда вон,
Сесть на электрический стул или трон.
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой.
Я чувствую, закрывая глаза, -
Весь мир идет на меня войной.
Олег Л. Воробьёв
О семи чудесах из трёх...
О семи чудесах из трех
Мне поведать велит молва.
Что молва, я почти оглох,
И в ладонях моих – трава.
Пусть не каждому суждено
Быть пророком и мудрецом,
Мне достаточно пить вино
Повернувшись к стене лицом.
Мне достаточно видеть свет,
Свет луны на зеркальном льду,
И смеяться себе вослед,
Когда я в этот свет уйду.
О семи чудесах из трех
Мне твердят чуть не каждый день,
Но мой тополь совсем усох,
И от дуба остался пень.
И поет вся ночная жуть
За окном моим на лету,
И я знаю, как труден путь
За седьмую из трех версту,
И как долго идти вперед,
Чтоб увидеть скалу во мгле
И ущелье, где тьма плывет,
Растворяясь в извечном зле,
Освещенный из-под земли
Черный мрамор и белый лес,
И за лесом огонь вдали
Как последнее из чудес.
1992
LILITH
Перед зеркалом Достижение опыта мудрости:
Упразднить, нивелировать «я»,
Заглушить монолог, чтоб присутствовать
В полифонии буднего дня,
Растворяясь в шумах, стать вкраплением,
Повсеместно вплетаться в узор,
Из позиций долой предпочтения,
Уникальность – не больше, чем вздор.
Зашлифованы шероховатости
До парадного лоска в строю:
Я ликую в общественной радости
И в общественной смуте скорблю.
Демонстрируя то, что приемлемо,
Остальное – за скобки, в архив,
Под пружиной текущего времени
Вещих снов паруса придавив.
Подравнять под лекала и профили,
Воедино сливаясь с толпой,
Столь ли ценно, что напрочь угроблено,
Что по сути является мной?
Да и стоит ли чести не брезговать,
Счесть по совести сносным вполне
Не паясничать, не лицедействовать
С битым зеркалом наедине?
Лера Крок
Подкидыши кукушек Мы часто осуждаем все кукушек,
Кидающих в чужие гнёзда яйца.
А нет ли среди нас таких подружек,
Бегущих от детей быстрее зайца?
Задрав подол, до самых до подмышек,
И ляжки оголяя выше попы,
Со звуком открывающихся крышек,
Бегут мамашки от Москвы и до Европы.
Без матери болеют чаще дети,
"На бабушках" взрослея раньше срока.
Подкидышам не вырваться из клети
Бездушных дней, не выразить упрека.
Они доверчивы, их мамы так любимы
И так редки, как праздники Христовы.
Без ласки вырастают пилигримы,
Храни их Бог от жесткости половы.
Проходят годы, старятся беглянки,
И Память, возвращая телеграмму,
Прошелестит со дна граненой склянки:
"Я так люблю Тебя, вернись скорее, Мама..."
29.05.09
ВИНО И ЛИЗЕТТА
Дружба, любовь и вино -
Все для веселья дано.
Счастье и юность - одно.
Вне этикета
Сердце поэта,
Дружба, вино и Лизетта!
Нам ли любовь не урок,
Если лукавый божок
Рад пировать до рассвета!
Вне этикета
Сердце поэта,
Песня, вино и Лизетта!
Пить ли аи с богачом?
Нет, обойдемся вдвоем
Маленькой рюмкой кларета!
Вне этикета
Сердце поэта,
Это вино и Лизетта!
Разве прельщает нас трон?
Непоместителен он,
Да и дурная примета...
Вне этикета
Сердце поэта,
Тощий тюфяк и Лизетта!
Бедность идет по пятам.
Дайте украсить цветам
Дыры ее туалета.
Вне этикета
Сердце поэта,
Эти цветы и Лизетта!
Что нам в шелках дорогих!
Ведь для объятий моих
Лучше, когда ты раздета.
Вне этикета
Сердце поэта
И до рассвета Лизетта!
Пьер-Жан Беранже. Песни
Перевод Вс. Рождественского
Любовники
Любовь их душ родилась возле моря,
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно-радостно звучат,
С напевом струн, с игрою ветра споря.
Великий жрец... Страннее и суровей
Едва ль была людская красота,
Спокойный взгляд, сомкнутые уста
И на кудрях повязка цвета крови.
Когда вставал туман над водной степью,
Великий жрец творил святой обряд,
И танцы гибких, трепетных наяд
По берегу вились жемчужной цепью.
Средь них одной, пленительней, чем сказка,
Великий жрец оказывал почет.
Он позабыл, что красота влечет,
Что опьяняет красная повязка.
И звезды предрассветные мерцали,
Когда забыл великий жрец обет,
Ее уста не говорили "нет",
Ее глаза ему не отказали.
И, преданы клеймящему злословью,
Они ушли из тьмы священных рощ
Туда, где их сердец исчезла мощь,
Где их сердца живут одной любовью.
1907
Между нами - вода. Между нами - холодная бездна.
Между нами - моря и бескрайние мили пути.
Вы умрете во тьме - так судьба заявила железно.
Вы умрете во тьме. Вас уже не спасти...
И беда разливалась в мучительно-черном приливе.
Задыхаясь в тревоге, бледнела от боли страна...
Лишь на черных экранах рекламы вещали о пиве...
А на белых морях замерла тишина...
А на Севере - холод отчаянно рвался в атаку.
А на Севере - ночь. В небесах - ни единой звезды...
Это сон или явь? Вы скрывались под волнами мрака,
Под железным покровом холодной воды. Елена Громова
Angelinushka
15.08.2010, 10:59
Добрый День, Дорогие Форумчане!
Сегодня 20 лет со дня смерти Виктора Цоя.
Виктор погиб 15 августа 1990 года в автокатастрофе в Латвии.
Вечная память.
Вечная память
Виктор Цой
Дождь для нас
В моем доме не видно стен,
В моем небе не видно луны.
Я слеп, но я вижу тебя,
Я глух, но с слышу тебя.
Я не сплю, но я вижу сны,
Здесь нет моей вины,
Я нем, но ты слышишь меня,
И этим мы сильны.
И снова приходит ночь,
Я пьян, но я слышу дождь,
Дождь для нас...
Квартира пуста, но мы здесь,
Здесь мало, что есть, но мы есть.
Дождь для нас...
Ты видишь мою звезду,
Ты веришь, что я пойду.
Я слеп, я не вижу звезд,
Я пьян, но я помню свой пост.
Ты смотришь на Млечный Путь,
Я - ночь, а ты - утра суть.
Я - сон, я не видим тебе,
Я слеп, но я вижу свет.
Кончится лето
Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.
Про то, что телефон звонил, хотел, чтобы я встал,
Оделся и пошел, а точнее, побежал,
Но только я его послал,
Сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это...
А с погодой повезло - дождь идет четвертый день,
Хотя по радио сказали - жаркой будет даже тень.
Впрочем, в той тени, где я,
Покамест сухо и тепло, но я боюсь пока...
А дни идут чередом - день едим, а три пьем,
Мы вообщем весело живем, хотя и дождь за окном.
Магнитофон сломался,
Я сижу в тишине, чему и рад вполне.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это...
За окном идет стройка - работает кран,
И закрыт пятый год за углом ресторан.
А на столе стоит банка,
А в банке тюльпан, а на окне - стакан.
И так идут за годом год, так и жизнь пройдет,
И в сотый раз маслом вниз упадет бутерброд.
Но может будет хоть день,
Может будет хоть час, когда нам повезет.
Я жду ответа, больше надежд нету.
Скоро кончится лето. Это...
Над тишиной ночного города,
над поостывшей суетой,
летит душа, тоскою вспорота,
в холодной мороси густой.
Летит душа от одиночества.
Без направления. Без зла.
Через сплошные многоточия
неразделённого тепла.
Сорвавшись искренне, отчаянно,
в крови от вечных передряг,
избрав безумное молчание
из многоцветия всех благ.
Полна любви и скрытой горечи,
летит, минуя ваши сны,
благодаря дожди и полночи
за то, что слёзы не видны.
* * *
© Copyright: Александр Чулков
Я люблю сигнал зеленый,
знак свободного пути.
Нелюбимой, невлюбленной,
хорошо одной брести.
Снег легчайший осторожно
вертится у самых губ...
О, я знаю,- все возможно,
все сумею, все смогу.
Разве так уж ты устала,
беспокойная душа,
разве молодости мало,
мира, круглого, как шар?
И твердят во всей природе
зеленые огоньки:
проходите, путь свободен
от любви и от тоски...
Ольга Берггольц
Не торопитесь уходить!
Постойте у открытой двери!
Нельзя же с легкостью забыть
Тех, кто вас любит, кто вам верит!
Не торопитесь отвергать,
Когда вам душу открывают...
Достаньте мудрости печать,
Сумейте просто промолчать!
Вы ведь сумеете, я знаю.
Не торопитесь разлюбить,
Все чувства сразу отвергая, -
Тепла вам может не хватить,
Чтоб отчужденья лед растаял.
Не торопитесь успевать,
Найдите миг остановиться!
А вдруг получится узнать
И там, где надо, появиться...
Не торопитесь все забыть,
От вздорной мысли отмахнуться...
Как нелегко все возвратить!
Как нелегко назад вернуться!
Игорь Федосеев
Последняя любовь
Задрожала машина и стала,
Двое вышли в вечерний простор,
И на руль опустился устало
Истомленный работой шофер.
Вдалеке через стекла кабины
Трепетали созвездья огней.
Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращенных друг к другу навеки
И забывших себя до конца.
Два туманные легкие света
Исходили из них, и вокруг
Красота уходящего лета
Обнимала их сотнями рук.
Были тут огнеликие канны,
Как стаканы с кровавым вином,
И седых аквилегий султаны,
И ромашки в венце золотом.
В неизбежном предчувствии горя,
В ожиданье осенних минут,
Кратковременной радости море
Окружало любовников тут.
И они, наклоняясь друг к другу,
Бесприютные дети ночей,
Молча шли по цветочному кругу
В электрическом блеске лучей.
А машина во мраке стояла,
И мотор трепетал тяжело,
И шофер улыбался устало,
Опуская в кабине стекло.
Он-то знал, что кончается лето,
Что подходят ненастные дни,
Что давно уж их песенка спета, -
То, что, к счастью, не знали они.
Николай Заболоцкий
1957
http://s59.radikal.ru/i163/1008/d5/5f8288f3a7b9.jpg (http://www.radikal.ru)
Я забыл о бурях, и о громе,
Мне теперь дороже тишина,
И живу я в старом-старом доме,
Из него выходят три окна.
Первое окно выходит в поле,
В поле наших самых лучших лет,
В этом поле не бывает боли,
И любой вопрос находит свой ответ.
Там и днем и ночью солнце светит,
Летом и зимой цветет земля,
Не взрослея, там играют дети,
И один из них - наверно я.
А окно второе вышло к лесу,
Темный лес поднялся до небес,
И от солнца лес создал завесу,
От вопросов скрыл ответы лес.
И жизнь идет там по лесным законам,
И я пугался каждого куста,
Проходя по тропкам незнакомым,
В час, когда спускалась темнота.
Третье окно выходит к океану,
Ровным ветром дышит океан,
А за ним диковинные страны,
И никто не видел этих стран.
Словно вечность, океан огромен,
И сильна спокойствием волна,
И когда мне тесно в старом доме -
Я сажусь у третьего окна.
Превратится в воду рек - Снег,
Станет облаком седым - Дым,
Станет домом твой родной Дом,
Из руин воздвигнут вам - Храм.
Должен кончиться любой - Бой,
Победит, сомненья нет, - Свет,
Я возьму букет цветов - Слов,
И раздам моим друзьям - Вам
Андрей Макаревич
МОЖЖЕВЕЛОВЫЙ КУСТ
Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.
Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.
Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!
В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст...
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!
1957
Николай Заболоцкий
ЧЕРТОПОЛОХ
Принесли букет чертополоха
И на стол поставили, и вот
Предо мной пожар, и суматоха,
И огней багровый хоровод.
Эти звезды с острыми концами,
Эти брызги северной зари
И гремят и стонут бубенцами,
Фонарями вспыхнув изнутри.
Это тоже образ мирозданья,
Организм, сплетенный из лучей,
Битвы неоконченной пыланье,
Полыханье поднятых мечей,
Это башня ярости и славы,
Где к копью приставлено копье,
Где пучки цветов, кровавоглавы,
Прямо в сердце врезаны мое.
Снилась мне высокая темница
И решетка, черная, как ночь,
За решеткой - сказочная птица,
Та, которой некому помочь.
Но и я живу, как видно, плохо,
Ибо я помочь не в силах ей.
И встает стена чертополоха
Между мной и радостью моей.
И простерся шип клинообразный
В грудь мою, и уж в последний раз
Светит мне печальный и прекрасный
Взор ее неугасимых глаз.
Н.Заболоцкий
ГРОЗА
Содрогаясь от мук, пробежала
над миром зарница,
Тень от тучи легла, и слилась,
и смешалась с травой.
Все труднее дышать, в небе облачный вал
шевелится.
Низко стелется птица, пролетев
над моей головой.
Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую
ночь вдохновенья,
Человеческий шорох травы, вещий холод
на темной руке,
Эту молнию мысли и медлительное
появленье
Первых дальних громов - первых слов
на родном языке.
Так из темной воды появляется
в мир светлоокая дева,
И стекает по телу,
замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут
и налево
Увидавшие небо стада.
А она над водой, над просторами
круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске
своей наготы.
И, играя громами, в белом облаке
катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.
1946
Николай Заболоцкий
cote d'Ivoire
15.08.2010, 13:26
Волна ушла - блестят, как золотые.
На солнце валуны.
Волна идет - как из стекла литые.
Идут бугры волны.
По ним скользит, колышется медуза,
Живой морской цветок...
Но вот волна изнемогла от груза
И пала на песок.
Зеркальной зыбью блещет и дробится,
А солнце под водой
По валунам скользит и шевелится,
Как невод золотой.
Бунин
На одесском пляже писано:)
Я много лгал и лицемерил,
И много сотворил я зла,
Но мне за то, что много верил,
Мои отпустятся дела.
Я дорожил минутой каждой,
И каждый час мой был порыв.
Всю жизнь я жил великой жаждой,
Ее в пути не утолив.
На каждый зов готов ответить,
И, открывая душу всем,
Не мог я в мире друга встретить
И для людей остался нем.
Любви я ждал, но не изведал
Ее в бездонной полноте,-
Я сердце холодности предал,
Я изменял своей мечте!
Тех обманул я, тех обидел,
Тех погубил, - пусть вопиют!
Но я искал - и это видел
Тот, кто один мне - правый суд
Валерий Брюсов
Памяти Виктора Цоя
Поэты не рождаются случайно,
Они летят на Землю с высоты,
Их жизнь окружена глубокой тайной,
Хотя они открыты и просты.
Глаза таких божественных посланцев
Всегда печальны и верны мечте,
И в хаосе проблем их души вечно светят тем
Мирам, что заблудились в темноте.
Они уходят, выполнив заданье,
Их отзывают высшие миры,
Неведомые нашему сознанью,
По правилам космической игры.
Они уходят, не допев куплета,
Когда в их честь оркестр играет туш -
Актёры, музыканты и поэты -
Целители уставших наших душ.
В лесах их песни птицы допевают,
В полях для них цветы венки совьют,
Они уходят вдаль, но никогда не умирают,
И в песнях, и в стихах своих живут.
А может быть, сегодня или завтра
Уйду и я таинственным гонцом
Туда, куда ушёл, ушёл от нас внезапно
Поэт и композитор Виктор Цой.
Игорь Тальков
Хрусталь
Хрусталь моей любви разбился с тонким звоном,
Осколки милые звенят-поют во мне;
Но снова я пленён таинственным законом:
Пою любовь мою в заворожённом сне.
Осколок хрусталя мне больно сердце ранит,
Но хрупкость нежную люблю я вновь и вновь;
Цветок мечты моей от боли томно вянет,
Но славлю алую струящуюся кровь.
Чулков Георгий
Прости, Христос, мою гордыню,
Прости, Христос, мою гордыню,
Самоубийственный мой грех,
И освяти мою пустыню,
Ты, жертва тайная за всех.
Надменье духа гаснет в страхе
Пред чудом вечного креста,
А жизнь давно уже на плахе,
И смерть - близка, глуха, проста.
Узнав её лицо, бледнею,
На я дышу и снятся сны,
И вижу нежную лилею
В руках Таинственной Жены.
Распятый! Укажи пути мне,
Дай знак, где истина, где ложь,
Услышь мой голос в тихом гимне.
И силы ангелов умножь.
22 июня 1920
Чулков Георгий
Наполеон! Повелевай мной.
Я вновь Бетховена почту;
И на Валгалле современной
Я Ницше, Фридриха, прочту.
Лети опять, мой белый лебедь,
К своим далеким островам,
В Грааль высокий, словно небо,
К прекрасным солнечным лугам.
Не боги делают паперти
И не политики живут:
За власть остаться после смерти
Друг друга смертные грызут.
И нам останется Бетховен,
И Ницше, и Наполеон,
И этот, ужасом наполнен,
Над сном безвестных тихий звон.
12 Марта, 1974.Гунин Лев
Мужчины женщинам не отдаются,
а судорожно их как водку пьют,
и если, прости господи, упьются,
то под руку горячую их бъют.
Мужская нежность выглядит как слабость,
отдаться - как по-рабски шею гнуть,
играя в силу, любят хапать, лапать,
грабастать даже душу, словно грудь.
Успел и я за жизнь поистаскаться,
но я, наверно, женщинам сестра,
и так люблю к ним просто приласкаться,
и гладить их во сне или со сна.
Поднимут меня женщины из мёртвых,
на свете никому не изменя,
когда в мои глаза без страха смотрят
и просят чуда жизни из меня.
Спасён я ими, когда было туго,
и бережно привык не без причин
выслушивать, как тайная подруга,
их горькие обиды на мужчин.
Во всех грехах я ласковостью каюсь,
и женщинам грехи со мной сойдут,
и мои пальцы, нежно спотыкаясь,
по позвонкам и родинкам бредут.
За женщин наших искренно с любовью,
за землю нашу истово молюсь
и словно женщина сокрытая в мужчине
я женщине любимой отдаюсь
Евгений Евтушенко
Памяти Виктора Цоя
Поэты не рождаются случайно,
Они летят на Землю с высоты,
Их жизнь окружена глубокой тайной,
Хотя они открыты и просты.
Глаза таких божественных посланцев
Всегда печальны и верны мечте,
И в хаосе проблем их души вечно светят тем
Мирам, что заблудились в темноте.
Они уходят, выполнив заданье,
Их отзывают высшие миры,
Неведомые нашему сознанью,
По правилам космической игры.
Они уходят, не допев куплета,
Когда в их честь оркестр играет туш -
Актёры, музыканты и поэты -
Целители уставших наших душ.
В лесах их песни птицы допевают,
В полях для них цветы венки совьют,
Они уходят вдаль, но никогда не умирают,
И в песнях, и в стихах своих живут.
А может быть, сегодня или завтра
Уйду и я таинственным гонцом
Туда, куда ушёл, ушёл от нас внезапно
Поэт и композитор Виктор Цой.
Игорь Тальков
"Перемен требуют наши сердца"
Григорій Чубай
Вони ще слухають... Акторе, говори!
Вони ще слухають — Ти щось хотів сказати.
Твоє лице для них — це тільки грим.
І сніг отой для них всього лиш вата.
Тож говори... Годинники — тік-так —
монолог часу впевнено повторюють.
Хвилина — і закінчиться спектакль.
Тоді уже всьому кінець, акторе.
Тоді, зборовши біль і переляк,
окинеш поглядом сумним порожню залу
й себе втішатимеш, що це лише антракт
і що хвилин ще вдосталь до фіналу.
Що глядачі повернуться ось-ось,
скуривши у фойє по сигареті,
і ти покажеш все, що не вдалось
тобі ні в першій дії, ні у третій.
Ти їх примусиш плакати... Отак!
Пожнеш овації гучні, сильніші грому...
Але давно закінчився спектакль,
і глядачі давно пішли... додому.
Ошибка
Когда снежинку, что легко летает,
Как звездочка упавшая скользя,
Берешь рукой - она слезинкой тает,
И возвратить воздушность ей нельзя.
Когда пленясь прозрачностью медузы,
Ее коснемся мы капризом рук,
Она, как пленник, заключенный в узы,
Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.
Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах
Видать не грезу, а земную быль -
Где их наряд? От них на наших пальцах
Одна зарей раскрашенная пыль!
Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!
Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: "Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!"
Твоя любовь была такой ошибкой, -
Но без любви мы гибнем. Чародей!
Марина Цветаева
Тропа, петляя и пыля,
сбегает в темный буерак.
Там душно пахнет конопля,
там комарьем набитый мрак.
И, словно мраком порожден,
откуда-то изглубока
стекляшек слабый перезвон,
несвязный щебет родника.
Глухая, тихая пора,
Вселяющая древний страх.
Перепела, перепела
одни кричат еще в полях.
Сквозь ветки светится мертво
налитый звездами бочаг.
Сознайся, ты ведь ничего
не знаешь о таких вещах?
А это я – любовь твоя,
по пояс вымокла в росе,
синеют шарики репья
в коротенькой моей косе,
в намокшем платьишке своем
иду, гадая о судьбе.
Иду и думаю о нем,
и это значит – о тебе.
Ты синеглаз, светловолос,
ты статен и бронзовокож,
и мне смешно теперь до слез,
как на себя ты не похож.
Сплошь заметен метелью звезд
полей торжественный покой.
А где-то там, за сотни верст,
не спит ребенок городской.
Трамваев гром в ночи слышней,
фонарь качается в окне,
и мальчик думает о ней,
и это значит – обо мне.
А впереди петлистый путь,
десятилетий долгих мгла.
…Ну, расскажи когда-нибудь,
какая я тогда была?
Тарас Шевченко
Бандуристе, орле сизий,
Добре тобі, брате:
Маєш крила, маєш силу,
Є коли літати.
Маєш крила, маєш силу,
Є коли літати.
Тепер лети ж в Україну, —
Тебе виглядають.
Полетів би за тобою.
Та хто привітає.
Полетів би за тобою.
Та хто привітає.
Полетів би, послухав би,
Заплакав би з ними, —
Та ба, доля приборкала
Меж людьми чужими.
Та ба, доля приборкала
Меж людьми чужими.
Там повіє буйнесенький,
Як брат заговорить,
Там в широкім полі воля,
Там синєє море!
Там в широкім полі воля,
Там синєє море!
qwe72rty
15.08.2010, 18:47
"...и море сине-серое с утра,
как будто небо с отблеском железа,
садись в кофейне против волнореза,
и пей свой кофе так же, как вчера.
Садись, поговорим о чепухе,
о новостях, о книгах, о погоде,
что с этой жизнью мы накоротке,
хотя она не начиналась вроде.
А всё, что было - право, пустяки -
любови, войны, заработки, беды,
и от безделья - книжки Кастанеды,
да алкоголь, да кофе и стихи.
Так для чего ты жив? давай, скажи, -
на странном свете - горьком ли? счастливом?
...но чистый росчерк чайки над заливом,
но это море цвета ностальжи...
И это полусонное кафе,
где сыр, маслины, пиво, а под вечер
в закате цвета аутодафе
ты отчего так счастлив, человече?
...у нас творятся странные дела,
вся эта жизнь - туман и суматоха,
Но как тебе светло, как одиноко,
как горестно у этого стола..."
Михаила Розенштейн
http://img.pixs.ru/storage/2/9/3/2563jpg_5531581_888293.jpg (http://pixs.ru/?r=888293)
serg1969
15.08.2010, 19:38
Поэты не рождаются случайно,
Они летят на Землю с высоты,
Их жизнь окружена глубокой тайной,
Хотя они открыты и просты......
Последнее время я редко был дома
Так что даже отвыкли звонить мне друзья
В разъездах разгулах конца лета симптомы
Совсем перестали вдруг мучить меня
И я подумал что осень - это тоже неплохо
И что осенью слякоть и сер первый снег
И что холод ветров я буду чувствовать боком
Опьяненный сознаньем того что я - человек
И этой осенью много дней чьих-то рождений
И уж я постараюсь на них побывать
А потом игнорируя лужи и слякоть
Я приду домой поздно и мешком повалюсь на кровать
И я начал за здравие, а кончу я плохо
Написав наш порядковый номер - шестьсот
С чьих-то старых столов подбираю я крохи
И не в силах понять что принес этот год......
Виктор Цой
http://images2.cosmo.ru/upload/2010/online/13.08/RIA-066461-Preview_web_wmark.jpg
Вечная Память............................................ ......
* * *
Осыпаются астры в садах,
Стройный клен под окошком желтеет,
И холодный туман на полях
Целый день неподвижно белеет.
Ближний лес затихает, и в нем
Показалися всюду просветы,
И красив он в уборе своем,
Золотистой листвою одетый.
Но под этой сквозною листвой
В этих чащах не слышно ни звука...
Осень веет тоской,
Осень веет разлукой!
Поброди же в последние дни
По аллее, давно молчаливой,
И с любовью и с грустью взгляни
На знакомые нивы.
В тишине деревенских ночей
И в молчанье осенней полночи
Вспомни песни, что пел соловей,
Вспомни летние ночи
И подумай, что годы идут,
Что с весной, как минует ненастье,
Нам они не вернут
Обманувшего счастья...
И.А.Бунин
1888
Вечером
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Он мне сказал: "Я верный друг!"
И моего коснулся платья...
Как не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
"Благослови же небеса -
Ты первый раз одна с любимым".
Март 1913
ГОСТЬ
Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.
Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".
И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.
О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
А.Ахматова
(может было уже, но я вроде не видела его тут)
Я слышу иволги всегда печальный голос
И лета пышного приветствую ущерб,
А к колосу прижатый тесно колос
С змеиным свистом срезывает серп.
И стройных жниц короткие подолы,
Как флаги в праздник, по ветру летят.
Теперь бы звон бубенчиков веселых,
Сквозь пыльные ресницы долгий взгляд.
Не ласки жду я, не любовной лести,
В предчувствии неотвратимой тьмы,
Но приходи взглянуть на рай, где вместе
Блаженны и невинны были мы.
***
Любовь покоряет обманно,
Напевом простым, неискусным.
Еще так недавно-странно
Ты не был седым и грустным.
И когда она улыбалась
В садах твоих, в доме, в поле,
Повсюду тебе казалось,
Что вольный ты и на воле.
Был светел ты, взятый ею
И пивший ее отравы.
Ведь звезды были крупнее,
Ведь пахли иначе травы,
Осенние травы.
Vredina_07
15.08.2010, 20:34
Уставши от мельканья тысяч прутьев,
её глаза c трудом приемлют свет.
Ей прутья кажутся границей сути:
кругом лишь прутья - дальше мира нет.
В её шагах упругость, сила, цепкость,
в кружении - безвыходность одна,
здесь жажда воли, вогнанная в клетку,
в неволе жить навек обречена.
Порой зрачков завеса распахнётся,
в них промелькнёт подобие следа,
сквозь мышцы образ вихрем пронесётся
и вмиг исчезнет в сердце навсегда.
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
1914
Есенин "Я обманывать себя не стану"
Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?
Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский, озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.
166
Я хожу в цилиндре не для женщин.
В глупой страсти сердце жить не в силе.
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Средь людей я дружбы не имею.
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.
И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.
Нежность
Разве же можно,
чтоб все это длилось?
Это какая-то несправедливость...
Где и когда это сделалось модным:
"Живым - равнодушье,
внимание - мертвым?"
Люди сутулятся,
выпивают.
Люди один за другим
выбывают,
и произносятся
для истории
нежные речи о них -
в крематории...
Что Маяковского жизни лишило?
Что револьвер ему в руки вложило?
Ему бы -
при всем его голосе,
внешности -
дать бы при жизни
хоть чуточку нежности.
Люди живые -
они утруждают.
Нежностью
только за смерть награждают.
1955
NorthWind
15.08.2010, 21:06
Александрс Чакс
ПИСЬМО ОДНОЙ УМЕРШЕЙ СТАРУШКЕ
ГАЗЕТЧИЦЕ
(Адрес, кладбище на Кукушьей горе в Риге)
Моё письмо будет не очень длинным,
И я постараюсь писать покрупнее,
Вдруг ты там без очков?
Люди такие смешные,
На похоронах они плачут,
А сами не видят,
Что нужно покойнику.
Ты уж прости,
Я даже не знаю, где ты лежишь.
Я как раз уезжал,
А когда вернулся в Илгуцием –
Сходил к тебе на квартиру,
А там уже поселились чужие люди.
Никто о тебе и слыхом не слыхивал.
Твоя внучка уехала в деревню.
Она родила –
Это уж Чёрный Янка постарался,
Помнишь этого негодяя?
(Тут бабуся, конечно, вздохнёт.)
Он-то и в ус не дует,
Сидит, покуривает,
Лузгает семечки,
По вечерам тренькает на мандолине.
Ребёнок очень слабенький,
Лучше бы ты взяла его к себе.
Я тебя не забыл
И всегда на углу, где ты сидела,
Пышная, низенькая, как кустик,
Вспоминаю твоё лицо,
Усеянное морщинками,
Твой дребезжащий голос
И твои благодарности,
В которых «боже» и «господи» кишели, как муравьи.
Да, да, я уже знаю, о чём ты хочешь спросить.
В доме у вас всё по-старому,
Только хозяин его покрасил
Да старая Ильстерша
Переехала жить к невестке.
На углу, где ты раньше сидела,
Поставили маленький коричневый киоск.
Он похож на ребёнка.
В нём сидит девушка
Со светлыми сияющими волосами.
Она умеет улыбаться
И, подавая газету,
Показывает свои длинные влажные пальцы
С солнечной нежной кожей.
Торговля идёт на славу.
Только вот молодые люди
Больно долго торчат у киоска,
А когда отойдут,
Лица у них как-то странно светятся.
Мои друзья-поэты,
Узнав о твоей смерти,
Напились,
Побили в пивнушке посуду,
Мололи разную чушь,
А тебя называли газетной мамой.
Ты не сердись,
Что же им было делать?
Пойти в церковь?
Скорбеть?
Положить венок на углу, где ты торговала газетами?
Поэты – народ слабый.
Твой рецепт – втирать керосин от ревматизма –
Мне не помог.
Правая коленка всё так же щёлкает,
Будто в ней кто-то сидит и стрижёт себе ногти.
Ну, об этом мы потолкуем после,
Когда я поднимусь к тебе.
Это будет, наверно, скоро.
Говорят, начинается новая мировая война,
Я пойду на фронт,
А оттуда к тебе.
Ну, ничего,
Довольно я тут занимался дрязгами,
Целовал девушек,
Был трусоватым, никчемным.
Довольно.
Я вовсе не против
Подняться туда к тебе.
Будем играть в дурака,
Сосать твои любимые карамельки.
А когда надоест,
Я спою тебе про Трансвааль
И побренчу на гитаре.
По вечерам
Буду ходить за водой
Для твоих старых мирт и флоксов.
Да, напиши,
Может, тебе там горшки раскокали при переезде?
Я заодно захвачу новые.
На этом кончаю.
Если ты всё-таки не разберёшь мой почерк,
Позови Яна Зиемельниека.
Он поможет.
Это такой высокий, симпатичный парень
В чёрных очках
И отзывается на кличку «Поэт».
(Ян Зиемельниекс – поэт, друг Александра Чака, умерший незадолго до написания этого стихотворения).
Дай Бог!
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.
1990
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Лиса Алиса
15.08.2010, 21:17
Выпрями спину, дитя мое. Ну!
Простолюдины
Гнутся. Потуже корсет затяну...
Выпрями спину!
Если упала, расшиблась, - не плачь.
Боль - только вспышка.
Каждой принцессе положен палач.
Спину, малышка!
В черную кухню ли, в келью, в петлю,
В обморок, в клетку...
Спину, дитя мое, - я так велю.
Выпрямись, детка!
Спину!.. Народ, как всегда, ликовал, -
Вон что творится...
На эшафот, или в грязный подвал, -
Спину, царица!
Если детей твоих, всех пятерых,
Девочек, сына...
Пусть тебе будет не стыдно за них.
Выпрями спину!
Значит, вот так - ни за что, ни про что -
Мальчика, дочек...
Господи, только б не вскрикнул никто!..
Спину, сыночек!..
Ольга Родионова
На Плющихе
Пол навощен, блестит паркетом.
Столовая озарена
Полуденным горячим светом.
Спит кот на солнце у окна:
Мурлыкает и томно щурит
Янтарь зрачков, как леопард,
А бабушка - в качалке, курит
И думает: «Итак, уж март!
А там и праздники, и лето,
И снова осень...» Вдруг в окно
Влетело что-то, - вдоль буфета
Мелькнуло светлое пятно,
Зажглось, блеснув, в паркетном воске
И вновь исчезло... Что за шут?
А! это улицей подростки,
Как солнце, зеркало несут.
И снова думы: «Оглянуться
Не успеваешь - года нет...»
А в окна, сквозь гардины, льются
Столбы лучей, горячий свет,
И дым, ленивою куделью
Сливаясь с светлой полосой,
Синеет, тает... Как за елью
В далекой просеке, весной.
Иван Бунин
1906-1907
Твое лицо мне так знакомо,
Как будто ты жила со мной.
В гостях, на улице и дома
Я вижу тонкий профиль твой.
Твои шаги звенят за мною,
Куда я ни войду, ты там,
Не ты ли легкою стопою
За мною ходишь по ночам?
Не ты ль проскальзываешь мимо,
Едва лишь в двери загляну,
Полувоздушна и незрима,
Подобна виденному сну?
Я часто думаю, не ты ли
Среди погоста, за гумном,
Сидела, молча на могиле
В платочке ситцевом своем?
Я приближался - ты сидела,
Я подошел - ты отошла,
Спустилась к речке и запела...
На голос твой колокола
Откликнулись вечерним звоном...
И плакал я, и робко ждал...
Но за вечерним перезвоном
Твой милый голос затихал...
Еще мгновенье - нет ответа,
Платок мелькает за рекой...
Но знаю горестно, что где-то
Еще увидимся с тобой.